Текст книги "Ночная смена"
Автор книги: Dok
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)
Отправляюсь в больницу – доложиться о прибытии и получить ЦУ.
Вместо теток с автоматами – вполне такой грамотный парный патруль. Правда, старший патруля – скорее всего уже отставник, а вот второй – пожалуй, что десятиклассник. Но стоят грамотно, прикрывая друг друга и не мешая при этом. Даже повязки какие-то на рукавах – не привычные красные с белой надписью «патруль», а что-то военно-морское.
Неожиданно для себя рапортую о прибытии как-то чересчур по-военному. Надо с этого съезжать, а то глядишь привыкну.
Старший патруля смотрит в своих бумажках, кивает головой. Уточняю – что делать с ранеными. Оказывается надо зайти к заведующей приемным отделением, оповестить ее, потом забрать кого из хирургов для выборочной сортировки, а главврачу передать списки раненых и больных – с положенными данными и диагнозами. Так что мне аккуратно – в актовый зал, перерыв будет через 15 минут.
Выкатываюсь на улицу. У седого медбрата бумаги по раненым в порядке и даже написано все четким печатным военно-писарским почерком. Заглядение. Даже указано какое лечение проводилось. А вот у тех, кого подобрали первыми – бурелом после шторма. Единого списка нет, какие-то записульки накорябанные разными почерками, да еще и почерка-то медицинские, словно для прокурора написанные – чтобы в случае чего неприятного можно было прочитать «левая рука» как «правая нога».
Озадачиваю санитара составлением единого списка по образцу. Чешет в репе. Потом лезет писать в автобус.
Ко мне подходит Бистрем. Оказывается, очень хочет послушать то, что будет говориться на семинаре. Ну, вроде как по нынешним временам – почти коллега, благо педиатров всегда с ветеринарами ехидно сравнивали – у тех и других пациенты не могут толком отвечать на вопросы.
Проходим мимо БТР – из люка высовывается голова страдальца. Смотрит очень красноречиво.
– Помню я, сейчас уточню, где стоматология работает – киваю ему головой.
Когда уже захожу в двери, догоняет Николаич вместе с седым медбратом.
Патрульные выслушивают кто-откуда и пропускают. Оказывается действительно указано – всех медиков – пропускать. Николаич и Бистрем таким образом и просачиваются, под мое поручительство. Как два медбрата.
Некоторое время теряем в фойе – там сидит дракон в виде бабки-санитарки. Известно – самые свирепые люди – это уборщицы и гардеробщицы. Тут она выполняет обе роли. Выполняет как часовой – строго, с достоинством и честью. Мало того, что мы как положено, оставляем верхнюю одежду – так и башмаки туда же. Взамен нам выдают новехонькие идиотских расцветок резиновые шлепанцы пляжного типа и застиранные, но чистые халаты…
Мда, сурово. Но справедливо – сейчас бахил на всех не напасешься, да и грязь в клинике совсем ни к чему. И опять же каждый посетитель тут же встает на положенную ему полку.
Понимаю это, когда из актового зала нам навстречу выкатывается Змиев собственной персоной, в компании еще нескольких офицеров, у которых из-под халатов выглядывает форма. Ясно, перерыв, люди поползли ноги размять и покурить. Так вот на разминаемых ногах у всех – включая Змиева – резиновые эти шлепки, отчего гости явно чувствуют себя не в своей тарелке. Николаич подходит к каперангу, докладывает о прибытии, но делает это с легкой, почти неуловимой глазу развальцой, чуточку развязно – с дерзинкой, так себя ведут обычно представители привелигированных военных специальностей – те же десантеры, например – то есть формально – все как положено, но с нюансами…
Змиев это замечает, но спускает на тормозах, разве что бровью повел.
Предлагает дать самые важные для упоминания данные, рапорт о результатах – представить в штаб через час после окончания семинара начальнику разведки. У него же оставить и видеоматериалы.
Николаич вкратце говорит о каннибалах, о Молосковицах и двух аэродромах. Попутно замечает о фуре с бананами и вроде как не охваченных ничьим вниманием магазинах в районе Таллиннского.
Змиев кивает. Поворачивается к стоящему рядом офицеру – распоряжается насчет фуры. Потом смотрит на меня – я не успеваю отвести глаза и слишком поздно меняю улыбочку на постную физиономию:
– Я уже распорядился о доставке сюда достойной сменной обуви. Так что еще раз вы меня таким клоуном не увидите.
И уже снова к Николаичу обращаясь:
– Напоследок хотел бы, чтобы вы разъяснили одну непонятность.
– Слушаю вас.
– Судя по отчету похоронных команд, собиравших тела с маршрута следования ваших машин-ловушек, получается цифра около указанных вами в рапорте 6000 человек.
– Не вижу ничего необъяснимого – мы рапорт не из пальца сосали. Сколько упокоили – столько и указали. А именно 5889.
– Это и удивляет. Я был уверен, что вы взяли цифру с изрядным походом.
– Нет, все подсчитывалось.
– Как?
– Очень просто – в основном наши стрелки не мажут. Нет такой привычки. Самая слабая подготовка была у медика. Тем более он все первое время срывался на очереди. Потому посчитали, сколько он выпустил патронов – исходя из известного числа отработанных магазинов, и поделили пополам. У остальных еще проще вышло – при каждом промахе – патрон из кармана кидался стрелком в ватник посреди кузова. Снаряжающий этими патронами тоже набил рожки – соответственно из числа отстрелянных патронов было вычтено то количество, которое оказалось на ватниках. Его посчитать тоже было несложно – набитые рожки на ватниках плюс там же немного россыпи. Записывали и прикидывали во время остановок.
– Ловко…
– Погрешность имела место, разумеется, но незначительная.
– Спасибо. Ловко придумано.
– Старались…
– Хорошо, еще поговорим по результатам разведки. Располагайтесь, тут полезные вещи рассказывают.
Покидаю своих спутников – надо раненых пристроить. Нахожу Главную. Сообщаю, что привез еще 27 больных и раненых. Особо отмечаю, что выбора у меня не было. Воспринимается это без восторга, но в то же время достаточно спокойно. После пары минут к раненым уже идет один из хирургов, инфекционистка и зав. приемным отделением. Мне сообщается, что в конце дадут слово – потому надо подготовить сообщение о виденном сегодня минут на десять – коллегам любопытно узнать об окружающей ситуации, а тут свежие новости. Успеваю попросить хирурга спровадить командира БТР к зубодерам, если таковые есть. Хирург кивает головой.
Бренчит колокольчик, перерыв закончился, поток втягивается обратно. Оказывается, что кроме медиков тут же и военных полно. Не только Змиев с окружением.
И вроде как не только кронштадтские. Замечаю знакомые физии – братец и парни из МЧС, пробираюсь к ним.
– Много пропустил?
– Считай половину.
– Досадно. О чем была речь?
– Мужик по медицине катастроф толковал. Но у него с собой брошюрки есть – так что можно потом получить будет, я договорился. И записал кое-что, так что не страшно.
Хирург напомнил про правила сортировки – толковый мужик, с боевым опытом – так что все, так как должно с примерами.
– А что осталось?
– Про патологию катастроф сейчас – потом про биохимию зомби немного – что-то у этой из лаборатории интересное было ну и напоследок – всякое разное.
Выступающий – крепкий мужичок с рукой на перевязи начинает рассказывать о массовых нарушениях здоровья населения при катастрофах. Сразу оговаривается, что речь ведется в общем – о различных катастрофических ситуациях, каковые были раньше, разумеется такого, что произошло сейчас никто и представить себе не мог, но тем не менее как показывает опыт – принципиально по воздействию на население катастрофы не отличаются.
Первым делом рассказывает о психогениях – получается, что 80 % людей в ситуации катастрофы страдает от острого реактивного состояния, что резко ухудшает и без того сложную обстановку, а то, что 10 % из них доходят до острого реактивного психоза – усугубляет и еще больше. При этом, разумеется, благие пожелания помещать таковых в специально оборудованные психоизоляторы или хотя бы привязывать к носилкам – остаются невыполнимыми.
Второе при катастрофах – механические повреждения. Таких в разных ситуациях набирается до 20–25 %. При этом они нуждаются в оказании первой медицинской помощи, а до четверти из них – и в первой врачебной. Это – при уже указанном выше количестве людей с острыми реактивными состояниями – становится весьма трудновыполнимым.
Третье – термические повреждения. В зависимости от ситуации и времени года это может быть самым различным – от ожогов – до ознобления и обморожения видом повреждений.
Четвертое – возможно и радиационное поражение. В нашем случае к счастью ЛАЭС сумела удержаться. Ситуация там стабильна и в целом пока этот вид поражения для нас не является актуальным. Тем не менее забывать о нем не стоит – есть достаточное количество объектов, где таковое возможно.
Пятое – токсические. Источники могут быть самыми разными – от холодильных предприятий, использующих аммиак до химических производств – тот же хлор например. Также возможно поражение токсического характера и дымом и угарным газом и так далее.
Шестая проблема, широко представленная в случае крупной катастрофы – обострение хронических соматических болезней, причем как правило это начинается со вторых суток, первые сутки такого вала острой терапевтической патологии нет, но со вторых суток и далее это проявляется у 40–45 % оставшегося в живых населения.
Седьмое – после вторых суток с постоянным нарастанием увеличивается количество инфекционных заболеваний – как желудочно-кишечных, так и респираторных. Разумеется это требует немедленных и четких действий – в первую очередь по изоляции таких больных не только от здоровых – с учетом уже страдающих от обострения хронических заболеваний в данном случае термин «здоровых» как вы понимаете, означает «не болеющих еще инфекционными заболеваниями» – но и во избежание микст – инфицирования. То есть требуется отдельно содержать больных с ЖКИ и отдельно – с респираторными инфекциями, мало того – перевязочные для них тоже должны быть разными и разумеется очень важно соблюдать сан-эпидрежим и проводить дезинфекцию.
Восьмое – в первую неделю наблюдается большое количество преждевременных родов и выкидышей, в связи с чем беременным надо оказывать особое внимание.
Девятое – и последнее – после четырех дней начинается всплеск анаэробной инфекции – с максимумом на 6 день. Это связано со сроками инкубационного периода данных возбудителей.
Есть ли вопросы?
Вопросы есть – несколько человек поднимают руки. Лектор тычет пальцем.
– Скажите, почему у нас достаточно много больных с ОЖКИ, но практически нет с респираторными? Банальных насморков нет, не то, что ОРВИ.
– Возможно, это связано с тем, что у вас лучше поставлена профилактика ОРВИ?
– Нет, это у всех так.
– Тогда пока не могу вам сказать. Могу заметить, что у меня тоже прошел насморк не за неделю, а за день…
– Какие психогенные реакции на Ваш взгляд стоит иметь в виду?
– Наиболее опасны экстрапуитивные – с немотивированной агрессией в отношении окружающих, интрапуитивные – с аутоагрессией – всплеск суицидов все отметили – и импуитивные – беспорядочное и бессмысленное бегство в том числе и в сторону угрозы.
– То есть рост бандитизма и хулиганства – из-за реактивных состояний?
– Отчасти – да. Как сейчас было принято говорить у молодежи – «крыша едет». Но и, безусловно, играет свою роль и ослабление репрессивного государственного аппарата, вызванное катастрофой.
– Скажите, пожалуйста – а отсутствие реакции на речь у пациентов – у нас сейчас несколько таких – насколько обратимо?
– Вы, вероятно, говорите о пациентах с аффектогенным ступором? Безразличны к окружающему, взгляд в одну точку, редко моргают?
– Да.
– Пройдет в течение недели. Такое возможно и в случае фугиформных реакций – но там наоборот имеет место двигательная буря – совершенно бессмысленное бегство или такие же нелепые с точки зрения логики попытки спрятаться.
Доходит очередь до меня, встаю, представляюсь и спрашиваю:
– У нас был случай, когда боец открыл хаотический огонь с колокольни по совершенно посторонним людям. Если считать это случаем реактивного психоза – то почему он развился не в первый же день катастрофы?
– Я слышал про этот инцидент. Но здесь, как мне кажется, был скорее реактивный параноид или как его еще называют параноид языковой изоляции. Там ведь человек оказался в чуждой языковой среде, испытал дополнительный стресс – поэтому характерные для параноида убежденность в наличии врагов, бред преследования, галлюцинации и тревожно мнительные черты характера обусловили такую реакцию. А развивается параноид не так быстро.
– А что за дополнительный стресс Вы имели в виду?
– То, что принято называть боевыми стрессовыми расстройствами или боевой усталостью – когда потрясение увиденным, получение ранее невозможных впечатлений, ощущение своей беззащитности и повышенной уязвимости, наличие постоянной угрозы, да еще на фоне недосыпа и недоедания, несоответствие всего виденного этическим надстройкам и чувству долга превышает барьер психической адаптации.
– Так боевая усталость значит у всех нас есть?
– В той или иной степени – да. Безусловно.
– Ясно, спасибо…
Остается переварить информацию…
Сажусь. Братец пихает меня в бок и ехидничает:
– Вот война – а ты уставший!
– Да ну тебя…
Разговорчики в зале, достигшие уже заметного уровня шума затихают, когда появляется наша Кабанова. По-моему она еще пополнела. И мне кажется – что похорошела, хотя обычно беременные наоборот дурнеют.
– Наша лаборатория пока не может похвастаться серьезным прорывом в понимании того, что же все-таки стряслось. Поэтому не буду писать вилами по воде и ограничусь той информацией, которая может быть полезной.
Проведенный эксперимент еще недостаточно информативен, но, судя даже по тем данным, которые нами получены, можно сделать первые выводы о причинах странной водобоязни зомби.
Утопленные лабораторные животные, обратившись, старались изо всех сил выбраться из воды. При этом отмечено, что у зомби мацерация кожных покровов проходит быстрее, чем обычно. Отслоение эпителия – также протекает ускоренно. То же относится и к облысению – в норме не раньше чем через месяц, а в ходе эксперимента уже на третий день – полная потеря шерсти. Но самое интересное – гистологически обнаружено очень быстрое образование жировоска в организме находящихся в воде лабораторных животных. В обычных условиях жировоск образуется минимум через 3–4 недели. В наших экспериментах такое было заметно на третьи сутки. При комнатной температуре воды!
Объяснить причины столь раннего образования жировоска не представляется возможным. Но можно сказать точно – зомби крайне отрицательно относятся к этому. Не вполне понятно, как работает организм зомби, но жировоск вероятно обездвиживает их и ослабляет.
– То есть Вы хотите сказать, что старый постулат: «гнилостные изменения при пребывании трупа в течение недели на воздухе будут такие же, как через две недели в воде и через восемь недель в земле» в данном случае не работает, и разложение идет в воде гораздо быстрее? – неожиданно басит сидящий рядом со мной братец.
– Не совсем так – речь идет не вполне о разложении. Во всяком случае, не в полном объеме этого процесса. Должна отметить, что биохимия зомби разительно отличается от привычного нам цикла Кребса. Пока можно уверенно сказать, что у зомби резко выраженный ацидоз – в связи с чем и ощущается резкий запах ацетона, но это пока и все, что можно сказать.
– Так что, зомби вообще боятся воды?
– Нет. Им не нравятся большие объемы воды. Водяная пыль, или дождь совершенно их не пугают. А вот купаться и тем более жить в воде у них, скорее всего не получится.
– Так значит зомби можно распугивать водометами и пожарными машинами?
– Возможно, что и так, но здесь я некомпетентна.
Ну что ж – кратенько, но со вкусом. Значит, зомбокрокодилов у нас не будет. И мертвых боевых пловцов тоже. Это уже очень и очень неплохо. Упыри, лезущие из воды, для Петропавловки были бы сущим кошмаром. Да и для Кронштадта тоже, чего уж…
Следующим выходит усатый капитан второго ранга – судя по представлению – начальник разведки. Свет тушат, и офицер начинает отщелкивать слайды, показывая на экране нам всякую пакость.
– Как всем присутствующим уже известно, обычные зомби (щелк, щелк, щелк – и на экране появляются почти в натуральную величину наши горожане, так и не переправленные Хароном через Стикс) – медленны, тупы, малоспособны к координации действий. Передвигаются шагом.
Они же, употребив любую мясную пищу – и в более теплом климате – становятся гораздо активнее, могут передвигаться бегом, проявляют определенные начатки интеллекта и способны кооперироваться. Есть не до конца проверенная информация, что эти шустрики или шустеры, как их называют наши чистильщики, могут оценивать обстановку, прятаться, спасаться бегством или нападать из засад. (Щелк, щелк, щелк, щелк – часть снимков смазаны, видно, что запечатленные на них зомби бегут бегом.)
Но это всем и так уже известно. Поэтому подробнее я остановлюсь на мутантах.
– Вы имели в виду морфов?
– Да, их и так называют и метаморфами.
Офицер щелкает несколько раз.
– Пока у нас не так много исходного материала для обобщения, но уже сейчас можно сказать, что это новый тип зомби, гораздо более опасный. Условно по тем особям, которых удалось сфотографировать или хотя бы собрать информацию, более – менее достоверную можно сформулировать следующее:
1. Отмечены мутировавшие вороны, крысы, хомяки, собаки и люди. Вероятно, список можно продолжить. Из перечисленных только вороны оказались полным непотребством – летать не могут, передвигаются с трудом и легко забиваются своими живыми товарками. Остальные вполне дееспособны. К сожалению – только во враждебном нам плане. (Прощелкивает несколько фото довольно мерзких животин, вызвавших бы отвращение у заядлых гринписовцев).
2. В ходе мутации изменяются параметры объектов – как в сторону физического увеличения – рост, вес, так и в сторону вооруженности. Отмечен рост средств нападения – рост клыков, зубов, когтей и усиление соответствующих групп мышц. В итоге они могут дальше прыгать, быстрее бегать и осваивают ранее невозможные для них способности. Так бывший ранее человеком мутант был замечен и ликвидирован пулеметным расчетом, когда совершенно спокойно полз по стене здания на уровне четвертого этажа. Но человек в принципе может так лазать – все – таки от обезьян происходим. Практически в тот же день патруль засек, и вызванная бронегруппа сбила с дерева мутанта, который, судя по ошейнику до обращения был сенбернаром – хозяин к счастью остался жив и подтвердил информацию. Как все прекрасно знают – сенбернары не лазят по деревьям. Этот же мало того, что залез, причем высоко, но и сидел там в засаде, как леопард какой-то. (Щелкает еще несколько раз и зал озадаченно перешептывается – туша бывшего сенбернара и впрямь озадачивает, особенно в сочетании с поставленным рядом АКМ, выглядящим детской игрушкой.)
3. Наличествует и дифференциация мутантов, если можно так сказать. Пока невозможно сказать, почему бывшие люди настолько разнообразно мутируют – как принято говорить у ученых – часть мутантов остается антропоморфными – то есть прямоходящими и человекоподобными, часть – зооморфируют, то есть становятся похожими на четвероногих животных, повышая этим себе целый ряд параметров.
(Офицер делает эффектную паузу, которую безнадежно угаживает мой забубенный братец, ляпнув трагическим шепотом на весь зал: «Если они еще и фалломорфируют – тогда совсем худо!» В зале начинаются смешки.)
Начраз тем не менее продолжает:
– Так, группой зачистки номер 12 зафиксирован мутант, бывший ранее женщиной пожилого возраста, который одним прыжком покрыл расстояние в 8 метров 66 сантиметров. Вот, обратите внимание на изменившуюся структуру задних конечностей. (Еще десяток щелчков. Я обращаю внимание, что голову упокоенному морфу деликатные кронштадтцы закрыли какой-то тряпицей. Также целомудренно прикрыты грудь и промежность дважды покойницы. Ну а по грязнючим тряпкам опознать кто это был раньше – невозможно.) Сегодня мутантом была атакована группа зачистки номер 4 – вы уже в курсе понесенных потерь. Мутант прорвался через оцепление и был остановлен огнем группы огневой поддержки. (Здоровенный гориллоид с длинной не по-обезьяньи шеей и могучими лапами – руками не иначе влетел под крупнокалиберный пулемет – растрепало его сильно.)
– Особо хочу обратить ваше внимание на изменение челюстей и зубов. Извините за качество съемки – первоочередной была задача остановить и ликвидировать, а о сохранности как-то не подумали. Также акцентирую ваше внимание на то, что мутант после атаки пытался скрыться, вместо того, чтобы начать жрать убитых им матроса Велера и мичмана Худеева. Такое поведение совершенно не характерно для зомби, которые обычно теряют всякую осторожность при виде свежего мяса.
(Когда на экране появляются крупно снятые жутковатые и всяко уже не человеческие челюсти – слева похоже они остались целы – братец неожиданно заявляет: «Точно как мой прозектор!». Этого офицер уже не выдерживает и довольно неприязненно спрашивает: «Что вы имеете в виду?», на что братец неожиданно четко и внятно рассказывает об изменении своего сотрудника морга. Это несколько успокаивает начраза.)
– Вот видите – морфирование идет несколькими разными, но видимо конечными в числе направлениями. К слову – толщина лобной кости и в нашем случае была значительно увеличена.
В дальнейшем мы продолжим обобщать данные и доводить их до всех заинтересованных лиц. Вас всех прошу содействовать в этом.
Зажигается свет.
– Есть ли вопросы?
– Есть дополнение – встает Николаич – мутант, о котором говорил сейчас судмедэксперт подобен показанному Вами. А наша группа сегодня ликвидировала мутанта иной формации – крупного, весом за двести килограмм и с очень мощными челюстями.
– Как обстояло дело с подвижностью?
– Трудно сказать – мы его расстреляли первым залпом в самом начале атаки.
– Однако… Неизвестно на скольких он откормился?
– Постараемся это уточнить до завтрашнего дня.
– Еще вопросы?
– Возникает вопрос – до каких размеров морфы могут увеличиваться? Полутонный мутант вряд ли сможет карабкаться по стенкам. Да и на дерево не залезет – не выдержат сучья.
– Мы должны постараться не дать морфам возможности так отъесться.
– Это конечно, но не все в наших силах. Неизвестно что творится в Питере – тем более сегодня наблюдали вероятную попытку откорма мутанта. Именно человеческой свежениной.
– И кто такой добрый нашелся – оторопевает начраз. Да и остальные в зале поражены. Много всякой дряни уже видели – но вот люди, специально откармливающие морфов – пока не воспринимаются как реальность.
– Был огневой контакт с группой в девять особей нашего вида – людьми их язык не поворачивается называть – организовавшими засаду на Петербургском шоссе в районе парка Александрия. Обнаружены не допускающие иного толкования следы каннибализма и откорма морфа, а также и того, что ликвидированная группа – часть большой банды. Все материалы – включая видеозаписи – мы вам представим. Так вот интересно – в случае откорма морфа такой сволочью – что будем иметь на выходе – суперморфа или неподвижную пасть с брюхом.
– Валентина Ивановна, что вы можете сказать?
– Сейчас мы ведем эксперимент на крысах. Именно в этом направлении – оба экспериментальных существа уже достигли размеров средней собаки – но вынуждена отметить, что агрессивность и боевые качества у морфов с увеличением массы только увеличились.
Наклонившись к уху братца спрашиваю шепотом:
– Слушай, а у прозектора зубы какие были?
– Часть – свои. Обычные, человеческие. А часть – шипообразные остеофиты.
– То есть просто костные выросты из челюстей?
– В тютельку.
– Бред какой-то. Такого в природе не бывает…
– Зомби тож в природе не бывает.
– Уже бывает… Деталь пейзажа…
Начраз тем временем вспоминает о моей скромной персоне и вытаскивает меня к себе. Приходится коротенько рассказать о нашем сегодняшнем рейде. Вообще-то я предпочел бы, чтоб отдувался Николаич, но раз семинар медицинский – то медику и лопату в зубы. Отмечаю, что женская часть особенно близко к сердцу принимает эпизод в «Зеленой стране», а мужская остается под впечатлением встречи с каннибалами.
Подводит итог Главная, отметив, что благодарит всех за участие и если собравшиеся посчитают полезным такие семинары впредь – коллектив больницы будет рад и в дальнейшем вести эту работу.
Отвечаем ей аплодисментами.
Далее оказывается, что запланирован небольшой фуршет. То есть семинар плавно перетекает в симпозиум – в старом, римском понимании этого слова. То, что у греков было веселым пиршеством с плесканием вином в цель, суровые римляне ввели в рамки, да еще и серьезно разбавив деловыми беседами. Сочетав практично полезное с приятным.
Когда выкатываемся в холл, где уже расставлены столы с бутербродами, пирожками, пакетами с соком и даже бутылками с сухими и полусухими винами, вижу дурацкую сценку – какая-то маломощная писюлька – в наброшенном на плечи халате, то есть из приглашенных – звонко начинает отчитывать Николаича за то, что наша группа бросила без оказания помощи девушку. Дурочка явно работает на публику и страшно гордится своей принципиальностью и добродетельностью. Вероятно, она полагает, что Николаич стушуется, затрепещет губами, задрожит подбородком и всяко разно покажет свое раскаивание и ничтожество.
Ага, щщщаааззз…
Замечаю, что публика отвлекалась от разговоров и с интересом наблюдает за этим броском молодой Моськи. Из-за того, что речь зашла о неспасенной девушке (хотя ребенок звучал бы еще звонче и обличительнее) публика определенно заинтересовалась.
– И о какой девушке вы толкуете? – невозмутимо спрашивает Старшой.
– Вы сами отлично знаете о своем отвратительном поступке – наставительно заявляет девица.
– Не припоминаю, чтоб мы кого-то сегодня бросили без помощи.
– А девушка, которая убегала от морфов – Вы отлично это видели и должны были ее спасти. Если вы хоть немного мужчины и претендуете на то, чтобы называться людьми!
Братец довольно громко заявляет, выслушав эту звенящую негодованием тираду:
– Точно! Эта пигалица – журналистка! Статейку готовит.
Пигалица бросает на братца пламенный взгляд – но зря старается – может кого другого такой взгляд испепелил бы, но на братце даже щетина не задымилась.
– В такое тяжелое, но судьбоносное время мы – люди – должны оставаться людьми! А вы бросили девушку – беженку погибать! Мне рассказали, как она у вас на виду спасалась из автосервиса «Нисан»!
– Получается так, барышня – начинает Николаич – что меня много кто поучал в жизни. С удивительным, к слову, апломбом. Как вы сейчас.
Потом как на грех оказывалось, что те, кто с пеной у рта поучал меня патриотизму и любви к Родине – стали в одночасье предателями, готовыми даже не за грин-карту, а за грины продать эту Родину в любом виде.
Те, кто взахлеб поучали любви к Партии – потом громко гордились тем, какими плохими коммунистами они всегда были и как ловко они вредили где можно и нельзя.
Те, кто поучал меня героизму – оказались трусами, и выяснялось, что все их заслуги и награды – наглое мошенничество и ложь.
Те, кто нагло поучал меня интернационализму – в момент оказались ярыми нацистами, страстно ненавидевшими на протяжении столетий омерзительных русских оккупантов.
Наоборот – те, кто не лез ко мне с поучениями, оказывались и патриотами и героями. Как тихая соседка по квартире – оказалась медсестрой – с орденом Красного знамени за спасение С ОРУЖИЕМ нескольких десятков наших раненых…
С поля БОЯ, что характерно.
Поэтому не надо меня поучать. Чем громче поучения – тем меньше я верю поучающему.
– Это он ей дал фитиля под копчик! – одобрительно замечает братец.
– Но вы не ответили про девушку! – топорщится еще писюлька.
– Отвечаю. Вы очевидно действительно журналистка, потому как все переврали.
– Выбирайте выражения! Что это я переврала?
– Все. Во – первых салон «Хонды». Во-вторых – не девушка, а любовница риального патсана. В-третьих, беженцам было приказано находится в безопасности – в колонне, но парочке отмороженных зачесалось забрать деньги из «Макдональдса» и «Хонды». В-четвертых, при опасности указанная вами псевдодевушка кинулась не в нашу сторону, а в совершенно противоположную, где и потерялась. Заниматься прочесыванием целого района силами четырех человек без защиты – при том, что у нас была внятная задача и еще другие беженцы – не вижу никакого резона.
К слову – сколько человек спасли лично Вы, барышня?
– Это не входит в мои обязанности! – гордо поджимает хвост журналюшка.
– Ну, так и не лезьте, куда не просят, и в чем не разбираетесь – заканчивает пикировку Старшой.
Перекусить и впрямь приятно. Тем более – и бутерброды свежие и пирожки.
Братец в двух словах сообщает о том, как они прибыли и как его тут же отправили ассистировать, наложив несколько швов на башку.
– Ты что-то веселый и бойкий – подозрительно посматриваю на него.
– Э, чутелька выпили. Граммов сто. Если б не твое усердие – так и спать бы завалился. А ты вон еще кучу страждующих притарабанил.
– Хочешь сказать, что оперировать придется на ночь глядя?
– Очень возможно, если у кого-то из твоих ургентное состояние. Тут все строго поставлено – не забалуешь! Так что если кого на стол – то премедикация – и поскакали.
– Да я как-то замудохался, честно говоря…
– Ага. Сидел себе, величался. Дивья-то по КАД проехать. Вот тут – да, потно было.
– Миха и второй раненый? С рукой?
– Нет, с ними-то без заморок обошлось, меня и не напрягали. А потом покатилось – тут морф группу зачистки раскатал, да из Петропавловки приволокли – с политравмой, да детей – чихнуть некогда было.
– А что там в Крепости произошло?
– Без понятия. Заваруха была знатная, это ясно, но в деталях не силен. А что у тебя интересного попалось?
Рассказываю о встреченном странном мертвяке у места крушения самолета.
Братец свысока смотрит и лекторским голосом снисходит:
– Давно такого не видел.
– Что это?
– «Селедка». При сильном взрыве сносит ударной волной все, что к позвоночнику прикреплялось – кроме черепа. Череп приделан прочно. А остальное – нет. Вот селедку чистил когда?
– Чистил. И все так просто?
– Организовать сильный взрыв – это не так, чтоб просто. Меня другое удивляет.
– Что ноги уцелели?
– Нет. Это-то как раз понятно. Где прошла взрывная волна – там все и снесло, ноги значит были в укрытии. То, что вся эта кострукция стояла.
– И? Я уже сегодня видел каталепсичный труп.
– Сравнил жопу с пальцем. Ты сам подумай – самолет хряпается о землю, взрывается и еще и горит впридачу. И ты думаешь, что огрызки мягкого, еще гибкого трупа так вот на ножки и встанут? Чушь!