355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Dok » Ночная смена » Текст книги (страница 31)
Ночная смена
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 21:52

Текст книги "Ночная смена"


Автор книги: Dok


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)

– Намекаешь, что это такой обращенный – сам встал?

– Вот-вот, ты уловил. И мне непонятно, как там мозг уцелел, под волной-то и непонятно, как встал. Надо было бы вам его проверить – то ли действительно каталепсия да еще так удачно взрывом поставленная, либо действительно зомби.

– Ну, могли и поставить посмертно – по КАД – много все же народу еще таскается.

– Ага, щщаззз. И ступни поставили перпендикулярно и центр тяжести разместили где надо… Ню-ню…

– Интересно – это как бы такой зомби смог бы отожраться? В морфа?

– А черт его знает… Думаю, не самый актуальный вопрос нынче.

– Пожалуй. Слушай, а политравма какая была?

– Огнестрел, сочетанный с механическими повреждениями и ожоги…

– Ожоги-то откуда?

– Нашлись умники с бутылками… Огнеметчики недоделанные… Весело было у вас в Зоопарке, чего там… И здесь тоже весело было, когда все это обрабатывали. Думаю, сейчас опять продолжим. Санобработку уже сделали по времени судя, сортировку провели – а раз так, то несколько человек под премедикацию идут и на стол… Во, что я говорил – хирург с сортировки пришел.

И действительно – без особой суеты, но часть персонала покидает общество. Крепкая тетка, немного по силуэту похожая на самоходную артиллерийскую установку «Зверобой» подкатывается к нам.

– Эльвира Семеновна, продолжаем? – достаточно панибратски обращается к ней братец.

– Конечно. – она смотрит на меня – Вы можете провести первичную хирургическую обработку раны?

– Смотря какой… – осторожно отвечаю.

– Значит, справитесь – безапелляционно заявляет тетка и, повернувшись к нам спиной, идет прочь. Оборачивается: «Вы что, особого приглашения ждете?»

Судя по всему особого приглашения не будет. Придется обходиться уже сделанным…

Судорожно вспоминаю, что входит в понятие «ПХО»… Расширение раны, очистка ее от нежизнеспособных тканей, от попавшей в рану грязи и кусков одежды, дренирование после обработки… Черт, я это ж делал еще в Казахстане, но там-то это фантики были – и прикрытие имелось, случись что. Мордой в грязь тут падать неохота…

Поэтому пока мою руки под придирчивым взглядом пожилой медсестры, старательно работая щеткой и мыля как положено – ладонную часть, тыльную, каждый палец и между ними и все это так – от кончиков пальцев к локтю и первой левую руку и при купании рук в вроде бы первомуре, судя по запаху, судорожно вспоминаю курс хирургии. Замечаю в тазике пуговицу от халата. Делаю замечание сестре, в ответ – удивленный взгляд.

– Вы доктор ее выньте и сюда бросьте.

– А что это у вас пуговицы так лежат?

– Как положено – десять пуговиц – десять обработок. Вы – последний, вот и пуговица последняя – раствор свое отработал.

Прокололся, однако, ну теперь не напортачить и при переодевании в стерильный халат. Колпак и маску. Уф. И ничего на пол не уронил, уже хорошо, только вспотел, как лошадь.

Наконец доходит дело до перчаток. Натянул.

Пациент уже здесь – парнишка зеленый, сидит весь из себя бледный, замотана кисть руки.

– Это гнойная процедурная? – спрашиваю медсестру, раскладывающую с характерным и леденящим душу пациентов металлическим лязгом, инструменты на операционном столике.

– Нет, чистая.

Уже легче. Значит и рана у пациента не такая страшная. Да и размер у нее по повязке судя несерьезный.

Срезаю повязку. Под ней – аккуратный разрез между большим и указательным пальцем – сантиметра три длиной. Ага, кажется, я такое видал уже!

– Что у вас случилось – консервную банку открывали, и нож сорвался?

– Дааа… (парень явно поражен врачебной проницательностью).

Приятно ощущать себя этаким многомудрым Конан – Дойлем. Врача и писателя в то время, когда он был студентом, натаскал его учитель – профессор Белл. Сэр Артур потом беззастенчиво придал черты Белла Шерлоку Холмсу ну и, разумеется, метод дедукции тоже. Белл безошибочно угадывал профессию пациентов на приеме, их семейное положение и прочие тонкости, чем удивлял и пациентов и учеников.

Потом, когда он разъяснял – по каким очевидным признакам сделал свои выводы – ученики диву давались – как это элементарно. Тем более что обычно профессии того времени сопровождались и профессиональными заболеваниями и потому врач, зная, кто по профессии пациент, уже понимал, что придется лечить. Конан – Дойль тоже навострился в этом и к слову сказать применил не только во врачебной практике – даже сам раскрыл несколько преступлений, так что Шерлока Холмса писал со знанием дела… Но у меня ситуация проще – ранение типовое и там, где много народу питается консервами обязательно бывает.

Перевожу дух – страхи пока оказались напрасными – тут все ясно и понятно, тем более, что распорота только кожа – лежащая глубже артерия не пострадала – так что обработать края раны йодом, промыть рану и наложить пару швов. Шил я правда очень давно, да и когда шил – не шибко мастер был, но пара банальных швов – не велика мудрость.

От укола новокаином парень героически отказывается, некоторую премедикацию ему сделали – спиртом от него пахнет и по – моему он его принял «внутриутробно» – не в том смысле, что еще в животе матери, а в том, что в свою собственную утробу. Поэтому четыре прокола иглой для шитья вместо двух от шприца – и потом плюс те же четыре ему кажутся более легкими. Простая арифметика.

И действительно – мои весьма неуклюжие манипуляции надо отметить переносит стоически, как спартанский мальчик. Теперь отчекрыжить ножницами концы нитки над узлами. Пластырную повязку сверху – и свободен. Рана у парня чистая, так что заживет скорее всего первичным натяжением. Через неделю снять швы – и можно красоваться шрамом.

– Все? – спрашиваю с надеждой у медсестры.

– Все. – отвечает она.

И тут же радужные надежды на возвращение к пирогам рушатся как воздушный замок, потому что сестра мрачно добавляет:

– Чистые – все. Остальные – гнойные. Пойдемте!

Идем не в операционную – там как раз, по словам сестры, идет полостная операция по поводу перитонита у неудачно прооперированной девушки с аппендэктомией, а в наспех приспособленную под гнойную палату. Здесь к моему облегчению, я уже оказываюсь в ассистентах. Это проще. Братца не вижу – оказывается он в операционной – но тоже в помогалах.

Возни много. Раненые действительно непростые, но, по словам сестры – самая тяжелая – девчонка, которую нашли на крыше.

Мужик, в раненой руке которого мы как раз копаемся, оживляется при упоминании девочки. Анестезия у него проводниковая, в подмышечную область ему вкатили серьезный коктейль, отключив плечевое сплетение, так что он в сознании и рад случаю поучаствовать в разговоре. Нам это немного мешает, но рану видно то ли не обрабатывали вообще, то ли обработали неумело – дух от нее уже тяжелый и хирург как раз тянет оттуда – прямо из раневого канала – кусок тряпки, вбитый туда пулей.

– Это наш взвод ее нашел! Представляете – на крыше дома! Мы мимо проезжаем – а она нас услышала и давай руками махать. Ну, мы подъезд зачистили – и ее спасли!

– Руку вам тогда повредили?

– Не, это уже позже было!

– Вчера?

– Ага, вчера. Какие-то сукины дети обстреляли.

– Заметили кто?

– Куда там. Попрыскали туда из пулемета – но даже не смотрели, попали или нет.

– С грузом шли?

– Ага. А девчонка действительно слабенькая была. Хотя голодала не так чтобы долго.

– Дело не в голодании – бурчит хирург. – Дело в обезвоживании.

– С чего бы? Снега там было полно. – удивляется раненый, деликатно морщась от действий хирурга.

– Снегом жажду не утолишь. Только хуже будет. Опять же холод.

– А что холод? Это же не в пустыне?

– Так на холоде человек обезвоживается не хуже, чем на жаре. На жаре – в основном потеют, а на холоде почки начинают ураганить. С мочой вода уходит куда быстрее, чем с потом. А снег не восполняет потерю. Это ж считай – дистиллированная вода. Солей нет вообще. А состав плазмы и межтканевой жидкости определенный, значит, на потерю солей реагирует организм усиленным выведением воды, чтоб баланс удержать. В итоге снег только усиливает обезвоживание. Короче и проще говоря – слыхали что нельзя пить морскую воду и мочу?

– Слыхал конечно.

– Так со снегом то же самое – только в морской воде солей слишком много, а в талой – слишком мало. А любой солевой сбой для организма – совсем не полезен. Вон – недостаток калия – и вполне возможна остановка сердца или парез кишечника. С натрием – еще хуже.

– А, так вот для чего мы изюм и курагу ели в жару – чтоб калий возместить, да? Нам еще говорили, что в Афгане за сутки 10–12 литров жидкости человек теряет.

– Именно. Вы коллега мне не те щипцы дали.

– Извините, задумался.

– Полезное дело, только не в ущерб операции. Над чем задумались?

– Выходит, хрестоматийный немецкий военнопленный из Сталинграда, который умер из-за того, что порезался, открывая консервную банку, тоже был обезвожен? Там еще помнится, упоминалось большое количество внезапных смертей у немецких военнопленных из-за отказа почек и остановки сердца.

– Несомненно. Город они раздолбали, все что могло сгореть – сгорело, а в степях там топлива просто нет. Да и снег в Сталинграде – после гари, да с толовым привкусом…

– Точно, с толовым привкусом снег не годится вообще – с видом знатока заявляет раненый. Он так увлекся разговором, что и не смотрит на работу хирурга.

– Но там же не все войска в Сталинграде находились, часть по деревням вокруг.

– Так избы на топливо не разберешь – там, небось, набилось в избы и сараи как шпрот немцев-то, румын, хорватов и итальянцев. А сельские колодцы – ну не рассчитаны они на дивизии, да еще и с техникой и лошадьми. Картина обезвоживания явно прослеживается. Обычно – то речь идет о том, что немцы оголодали, обморозились и приболели… А вот обезвоживание почему-то не учитывают. Вот и у девчонки – все проблемы из – за обезвоживания. Но, надеюсь, обойдется – прокапаем – восстановится…

Раненый косится на свою рану и озадаченно говорит:

– Вот ведь какая маленькая, а мозжит, как большая…

– Так она и есть большая – отзывается хирург.

– Как же большая – дырочка-то была маленькая. Пока вы ее не расковыряли – осуждающе заявляет пациент.

– Иначе нельзя. – отзывается хирург. – Иначе заживать плохо будет.

– Да как же долго – меньше было б заживать – упирается раненый.

– Пуля на пробивание тканей – такая, как у Вас – судя по ране – калибром 7,62 мм. – тратит 70 % энергии. А 30 % идет на боковой удар – на контузию соседних с раневым каналов тканей. Те ткани, которые рядом с раневым каналом – погибают, получается зона первичного некроза. Это все надо чистить, некротизированные ткани не оживут. Ну а до трех сантиметров – зона молекулярного сотрясения. Чистая контузия.

– Да ну? А малопулька если б была?

– 5,56 мм? С той еще хуже – зона травмы – 6 сантиметров, при том. Что малопулька на пробив тканей тратит наоборот – 30 % энергии, а на боковой удар – 70 %. Скорость полета у нее выше, отсюда и беды.

– Скорость-то при чем?

– «Е» – равняется «эмвэ в квадрате пополам» Слышали такую формулу?

– Не, не доводилось.

– Ну, в общем – чем выше скорость объекта – тем выше энергия. А масса имеет меньшее значение. Так что малопулька дает не только зону первичного некроза, но и зону вторичного некроза, да еще и создает временные пульсирующие полости.

– Так чпокает, что ткани в стороны отпрыгивают?

– Точно так. Но скорее не отпрыгивают, а отшибаются.

– Значит выходит мне еще повезло?

– Везение тут относительное. Но то, что могло быть куда хуже – несомненно.

– Да что уж повезло мне, что к вам попал. Как там этого знаменитого доктора звали в сериале – ну он еще все время язвил и диагнозы ставил… О, вспомнил! Доктор Хаос. Так вы еще больше знаете!

– Язвите?

– Не, я серьезно. Сегодня сижу, лапу ненькаю, а тут от ротного посыльный – хватай мешки – вокзал отходит – сейчас будет колонна до больницы. Бегом не побежал, врать не буду, но поспешал, как мог. У нас-то санинструктора – правда много, учебка целая. Часть конечно из них накрылась, пока разобрались что к чему, но все равно много осталось.

– Что ж если серьезно – тогда ладно. Сейчас еще дренаж поставим. Чтоб всякая дрянь свободно оттекала – и хватит на сегодня. К вашей удаче – кости не задеты – рядышком прошло, но не зацепило. На рентгенограмме хорошо видно.

– И что, даже зашивать не будете?

– Не стоит зашивать. Если все будет хорошо грануляциями заполняться – потом прихватим. Сейчас отдыхайте, набирайтесь сил…

– Ага, постараюсь…

Пока пациента с его капельницей откатывают из процедурной в палату, хирург размывается и говорит мне:

– Вовремя вписались – и тут мужику повезло. Начиная с третьих суток после ранения или травмы, начинается резкая декомпенсация организма. И лезть становится опасно – половина получается после хирургической обработки с осложнениями и нагноениями.

– И долго такое?

– 12–14 суток. Две недели – потом снова компенсаторные механизмы включаются… А еще у раненых сгорают антиоксиданты – сиречь витамины. Витамин С – аж на 86 %, Е – 45 %, В – 66 %, А – 30 %. Вот и лечи их после этого. И углеводы у раненых сгорают в момент… Ладно, нам уже следующего везут. Продолжаем.

* * *

Работа заканчивается сильно за полночь. Мне предлагают переночевать в больнице, но оказывается, что за нами – мной и братцем – прибыла машина. Раз такое дело – идем смотреть, что там приехало. Оказывается это Семен Семеныч с Николаичем. К Михе отца пустили. Но на ночное дежурство оставили Ларису Ивановну, а папу вежливо попросили долой. Тут как раз прибыл Николаич – нашу команду разместили в домике неподалеку – без особого шика, но кровати, матрасы и белье есть, есть санузел с душем и окна зарешечены, а кроме того – тепло еще впридачу. Соседями у нас семьи мореманов – пока эвакуировали в чистый район из пока проблемного, но наш отсек имеет отдельный выход и в целом – о лучшем и мечтать не приходится. Сейчас еще должны подойти – или подъехать Вовка с Серегой – они получив в распоряжение трех срочников – салобонов припахали мальчишек на мытье новоприобретенного БТР.

Семен Семеныч чем-то обеспокоен, думаю, что визит к сыну и соседу сказался. Задумавшись, Семен Семеныч начинает напевать одну из своих бесчисленных нескончаемых песен:

 
С деревьев листья опадали, елки – палки, кипарисы
Пришла осенняя пора – после лета
Ребят всех в армию забрали, хулиганов
Настала очередь моя. Главаря.
 
 
И вот приходит мне повестка – на бумаге – семь на восемь, восемь на семь
Явиться в райвоенкомат – утром рано.
Маманя в обморок упала, с печки на пол
Сестра сметану пролила. Вот корова!
 
 
Влезай маманя взад на печку – живо-живо
Сестра сметану подлижи – язычищем
Поставить надо богу свечку – огроменну
И самогону наварить – Две цистерны!
 
 
Я сел в вагон, три раза плюнул – прямо на пол.
Гудок уныло прогудел, – трутутуууу
А я молоденький парнишка – неженатый совершенно
Hа фронт германский полетел. Вот везуха!
 
 
Сижу в окопе неглубоком – пули свищут мимо уха.
Подходит ротный командир. – ну зверюга!
А ну-ка, братцы-новобранцы – матерь вашу!
Давай в атаку побежим! Через поле!
 
 
Над нами небо голубое – с облаками.
Под нами черная земля – небо в лужах
Летят кусочки командира, ёксель-моксель
Их не пымать уж никогда. Не пытайся!
 
 
Летят по небу самолеты – бомбовозы
Хотят засыпать нас землею, жидким илом всякой дрянью
А я молоденький мальчишка – лет семнадцать, двадцать, тридцать, сорок восемь,
Лежу на пузе и стреляю из винтовки – трехлинейки шибко метко – точно в небо!
 
 
Бегит по полю санитарка, звать Тамарка иль Маринка или Фекла
хотит меня перевязать – сикось – накось
мне ногу напрочь оторвало железякой – или бомбой
в обрат ее не примотать. Взял в охапку!
 
 
Меня в больнице год лечили – уморили
Хотели мне пришить ногу – чтоб как было.
Ногу они мне не пришили – троглодиты, охламоны.
Теперь служить я не могу – Дайте выпить!
 

– Забавно, а у нас ее по-другому пели – неожиданно оживляется молчавший до этого Николаич.

– Как – по другому?

Николаич смущается, но все-же нетвердо и неожиданным тенорком напевает:

 
Ко мне подходит санитарка (звать Тамарка)
Давай я ногу первяжу.
И в санитарную машину (студебекер)
С собою рядом положу.
 
 
Бежала по полю Аксинья (морда синя)
В больших кирзовых сапогах.
За нею гнался Афанасий (восемь на семь)
С большим термометром в руках.
 
 
Меня в больнице год лечили – уморили
Хотели мне пришить ногу.
Ногу они мне не пришили – трагладиты,
Теперь служить я не могу.
 

– Ну и так можно – соглашается Семен Семеныч.

Зданьице, где нас расположили на ночлег, стоит слегка на отшибе, но вход освещен ярко. Выгружаемся и заходим внутрь, не забывая посматривать по сторонам.

Уюта, разумеется, ноль, видно, что готовили для нас место наспех и формально. Придраться не к чему особенно, но явно – холодные сапожники делали – по списку причем: кроватей стоко-то, матрасов – соответственно, белья до кучи – вали кулем, потом разберем!

Говорю об этом братцу. Тот таращит непонимающе глаза и вопрошает с недоумением:

– Кисейных занавесочек не хватает?

– Уюта, чудовище!

– А ну да, Станислав Катчинский, как же! Поспал бы ты в морге на люменевой каталке – не выдрючивался бы, как девственная девственница.

– Какой Катчинский? – осведомляется оказавшийся рядом Семен Семеныч.

– Персонаж Ремарка – «На Западном фронте без перемен». Я эту книжку перед армией как раз прочитал и мне этот солдат понравился – вот я его за образец и взял.

Пыхтя, начинаем расставлять удобнее наставленную абы как мебель.

– А чем он так хорош-то оказался?

– Он умел в любых самых гадких условиях приготовить – и найти – жратву и устроить удобный ночлег. За что его товарищи и ценили.

– Немудрено. Хотя вот сейчас токо бы прилечь. После морга-то тут куда как здорово, это вашим братом верно сказано было.

– Вас хоть покормили?

– Ага. Куриным супом, представляете? Это ж какая прелесть, если подумать! Картошечка, морковочка, риса чутка – и курицы здоровенный кусище, мягчайший! Петрушкой посыпано, укропчиком! Душистое все – чуть не расплакался. И потом макароны – с тертым сыром и соусом! И кисель вишневый! От аромата нос винтом закрутился!

– Да вы ж уже роллтона сегодня хотели?

– Э, роллтон по сравнению с грамотно и душевно приготовленной пищей – ничто и звать никак. От безысходности – роллтон то. Все – таки жидкое и горячее…

– Во! Братец, слушай, что умные люди говорят!

– Слушал уже, несколько дней. Токо не верю ни единому слову – ибо воистину – харчевался Семен Семеныч и в шавермячных и фэтс-фудах и в прочих богомерзких и отвратных зело местах.

– А куда денешься? Кушинькать-то хочется. А у нас тут не Европы, на каждом шагу ресторанов нету.

– Истинно, истинно говорю вам, чада мои – отверзши уста свои на шаурму совершают человецы смертный грех!

– Эко на тебя накатило, братец, святым духом!

– Дык меня в больнице пару раз за священнослужителя приняли, вот и вошел в роль.

– Стричься надо чаще и лицо делать попроще. А то отрастил конскую гриву, хоть косички заплетай!

– Дык косички как-то не в дугу.

– Почему не в дугу? Вон гусарам было положено по три косички носить – две на висках и одну на затылке. А без косичек – и не гусар значит.

– Ну, так это при царе Горохе было!

– Нефига! Наполеоновские, например гусары – все с косичками были. И отсутствие косичек было весьма серьезным нарушением формы, традиций и обычаев. Да и у наших – таки тоже многие с косичками щеголяли.

– Не, на гусара ваш братец не похож.

– Почему?

– Долговязый слишком. Таких в уланы брали.

– Это что ж, такой серьезный отбор был?

– А как же. И еще серьезней – вон Павловские гвардейцы подбирались все курносые и светловолосые, а Измайловцы – наоборот темные были. С кавалерией – так там еще и по задачам – кирасиры – крупные дядьки в кирасах, да на толстомясых конях – дыхалки хватает на один таранный удар, далеко бежать не могут, зато удар получается страшный. Гусары – мелкие, лошадки тоже мелкие, верткие – эти в разведку и преследовать хороши. Ну а уланы – в пир, мир и в добры люди, да еще и с пиками…

 
Улан побьет гусара,
Драгун побьет улана,
Драгуна гренадер штыком достанет, хе-хе,
А мы закурим трубки,
А мы зарядим пушки,
А ну, ребята, пли!
Господь нас не оставит…
 

Допеть Семен Семенычу не дает явившийся опер, злой как черт и столь же недовольный.

– Когда вампир кусает человека, тот непременно становится вампиром… Когда зомби кусает человека, тот непременно становится зомби… Так вот, такое ощущение, что людей покусали дебилы…

– Сильное вступление – одобрительно говорит братец – а к чему это?

– К тому, что сколько живу – убеждаюсь в конечности всего и лишь глупость людская безгранична! – раздраженно отвечает Дима.

– Ты прямо афоризмами говоришь. Но если, снисходя к нашему интеллекту – это ты к чему? – заинтересовываюсь и я.

– Меня припахали опросить поступивших из Крепости раненых. Снять показания. Для разбора полетов. Так вот этих пострадавших явно кусали дебилы. У меня в голову не помещается, насколько надо быть кретинами, чтоб такое вытворять…

– Давайте-ка сначала наведем порядок, а потом все послушаем – вмешивается Николаич, и мы возвращаемся к тасканию и перестановке мебели.

Впрочем, создать подобие казармы, составив кровати попарно, повтыкав между ними разнобойные тумбочки, освободив место для стола и четырех стульев и застелив койки – минутное дело. Опыт есть минимум у половины, а неслужившие – как мой братец и Саша – достаточно сообразительны, чтобы с этой нехитрой премудростью справиться.

– Ну, давайте, Дима, рассказывайте, что там без нас устроили?

– Тогда слушайте. Можете на автомате вставлять после каждого предложения «мать-перемать» – не ошибетесь. Излагать буду по возможности своими словами – видел сегодня уже, как наши медики от нормального грамотного протокола корчатся. Так вот, между 8.16 и 8.55 группа подростков из шести человек несовершеннолетних обоего пола воспользовалась невнимательностью часовых и несанкционированно проникла на территорию Зоопарка. Оказывается, детишки уже второй день туда шастают – на зверей посмотреть, заодно они же занимались тем, что дразнили запертых в помещениях за стеклом зомби. Прикольно, им, видите ли, было – типа шоу-реалити – за стеклом. Я думал, что хуже быть не может. Оказалось, у меня просто убогая фантазия… В 9.12 на территорию Зоопарка вошла группа окончательной зачистки, сформированная из тех самых протестантов, на которых Михайлов жаловался. Всего таковых набралось 18 человек. Михайлов и Охрименко пытались организовать их действия, но были посланы «на хутор бабочек ловить» – это цитата из показаний. После чего артель инвалидов умственного труда хаотично разбрелась по территории, застрелив для начала двух антилоп и козла. Им, видите ли, тоже показалось прикольным козла замочить.

– Время говорить «мать-перемать»?

– Разумеется! Группа подростков услышала выстрелы и решила «помочь»! Открыли для этого дверь павильона, в котором была пара «зомби прикольных». И прямо из Роттердама попали в Попенгаген… Зомби оказались шустерами, и погнались резво за своими освободителями. Разумеется, детишки ломанулись на выход, то есть прямо на эту группу зачистки.

– И нарвались на нестройный и неточный залп?

Мент подозрительно смотрит на братца.

– Это откуда стало известно? Раненые рассказали?

– Просто выбрал самый дурацкий вариант поведения.

– Угадали. Этим залпом было ранено трое подростков – девчонка и два парня. То, что тупые дети визжали и верещали на бегу и уже поэтому никак не могли быть зомби горе-чистильщикам и в голову не пришло. Угадаете опять, что дальше было или мне продолжить?

– Наверное сейтуация развивалась так – дети и зомби влетели в кучу стрелков, шустеры сцапали первых подвернувшихся и стали драть мясо, остальные частью кинулись наутек, частью устроили неприцельную пальбу в разные стороны…

– Вечно вы, лекаря, наперед все знаете… Точно так и вышло. В итоге ранено было еще четверо, да зомби троих искусали. После этого укушенных посадили в карантин, раненых отправили сюда, а в Крепости возникла драка – между родителями детей и уцелевшими протестантами. Полагаю, что михайловские и гарнизонные приняли тоже участие – протестантам насовали изрядно и оружие изъяли.

– Шустеров кто угомонил?

– Пулеметчик с «Гочкиса». Одного достал через ограду, второй погнался за убегавшими и был упокоен, когда замешкался перед протокой. Что любопытно – на две движущиеся цели этот мастер потратил четыре патрона.

– Виртуоз прямо. С ранеными нескладуха какая-то – привезли из Крепости не семь человек, а одиннадцать. Опять же не все с огнестрелом, а с переломами. В драке пострадали?

– Нет, отступление у них такое бодрое получилось. Поломались, когда в дверцу самодельную кинулись.

– Мда… Надо бы проследить, чтобы эти ранетые иерои кого не покусали – хватит уж дебилов – то.

После наведения порядка в жилье, которое с легкой руки Николаича окрестили «кубриком» – самое время железо почистить. Николаич берется за РПД, остальные разбирают свои стволы – так чтоб вовсе безоружным не оставаться и чистят вразнобой – чтоб у одного был разобран пистолет, а основной ствол стоял в готовности – а у другого наоборот. Саша недоуменно спрашивает:

– А мне непонятно – козла – то зачем было убивать. С едой вроде же порядок, задача была простая – зачистить павильоны. Козел-то причем? И оружие этим недоумкам зачем давали?

– Саша, тебе доводилось заставлять работать человека, над которым у тебя нет власти и который туп и нагл? Тут вариантов токо два – либо замотивировать, что трудно учитывая, что туп и нагл, либо заставить силой – типа избиения по лицу и так далее. Попутно не давать жрать. Но к этому мы еще не пришли, вот и получается – есть куча горлопанов, всем недовольных, не знающих – как и что делать, да и не хотящих руки пачкать, но критикующих все сделанное другими так, что земля дрожит – и что с ними делать?

– Ну, заставить работать – то можно?

– Как? Как заставить? Человек не хочет работать. Принципиально. Жрать вкусно – хочет. А работают пусть тупые лузеры и быдло, а он – не будет. Он выше этого!

– То есть считаешь, что Овчинников прав?

– Считаю, что да. Потери понесли те, кто нарушил распорядок. По-моему – там все – кандидаты на премию Дарвина без всяких сомнений. И подростки – прокравшиеся в Зоопарк – они уже не Том Сойер – им самое малое по 14 лет – а полезли безоружными на рожон. Дразнить зомбаков, а уж тем более их выпускать – это вообще надо быть анэнцефалом. И ровно то же самое – но постарше – группа протестантов. Ну, вот получили они оружие – так ведь просто ствол ровно ничего не дает. И даже ствол с патронами – тоже.

– Да это я и сам вижу, что тактика и сработанность рулят.

– И рулят и педалят. И урок получили знатный. Уцелевшим начистили хари, отобрали оружие, опустили, что называется. Если они теперь вякнут – то получат по хлебалу с лета. И вот уже сейчас их заставить работать – можно. За них вступаться теперь не будут – слишком знатно облажались. А так ведь знаешь нашу публику – сразу жалеть бедненьких начнут, начальство ругать.

– Хотел бы отметить такой еще нюанс – если интересно – добрая половина ранений – мелкой дробью. Девчонке вообще бекасиной влепили.

Смотрим на Николаича. Он чешет в затылке, ухмыляется и спрашивает:

– И что вы на меня уставились? Какие были патроны – те Михайлову и отдал.

– А Михайлов?

– Что Михайлов?

– Ничего не спросил? Патроны – то он посмотрел?

– Конечно. Он же грамотный человек. А на патронах и коробках все написано.

– И?

– Получается так, что сказал спасибо – патроны – то из наших запасов пошли. И если вас интересует мое мнение – так и слава богу. Ну-ка лекаря – если б девчонка например картечью огребла вместо бекасинника?

– Если б там была картечь, то у нас было бы куда меньше работы. Может, конкретно у меня работа бы и была – меня с утра уже напрягли в морге разбираться – более двадцати подозрительных трупов нашли, надо будет смотреть. К слову – и Дмитрия тоже напрягают.

– Те самые сведения счетов с живыми?

– Они самые. Вообще мне так намекнули, что на часть команды тут имеют серьезные виды. Меня-то вроде как и выручали специально как судмеда, но и опера у вас забрать хотят и брательник тоже запонадобился, да и насчет остальных тоже внятно говорилось – нефиг вашей группе прозябать в Крепости, тут вы больше наворочаете. А теперь вы еще и приданым обзавелись – так что вы завидные невесты.

– Приданое – БТР имеешь в виду?

– Его самого. Зачетный сундучок. А морфиня, которая там сидела – и впрямь сущая жесть? Тут ее размеры произвели серьезное впечатление. Стокилограммовый морф группу как кегли разметал – а там не дети малые были, у вашей же габариты еще серьезнее?

– Помалкивать будете?

– Обижаете. Я хорошо помню, кто меня сегодня из Петергофа вывез.

– Вообще-то братец – вывезли тебя ребята из МЧС – а вся работа пошла с подачи командования базы.

– Отчепись – понимаешь же, что я имел в виду.

– Будет он помалкивать, Николаич.

– Получается так, что боевые качества морфини мы оценить не могли – она оттуда вылезти не смогла. Лючок мал, а она отожралась. Челюсти у нее правда – посильнее, чем у гиены – ваш брат утверждал, что она спокойно дробила бедренные кости.

– Впечатляет. Видел я на вскрытии медвежьи покусы – так там бедро съедено было, а кость мишкам не по зубам оказалась.

– Это где вы такое видели интересно – заинтересовывается Николаич.

– Да тут в Ленобласти был инцидент.

– Что-то вы доктор путаете – не было такого, я точно знаю за последние лет тридцать! Да чтобы еще не один медведь был! Сколько медведей напало?

– Двое.

– Чушь!

– Отнюдь не чушь. Даже в зарубежной прессе про этот случай писали – «В Зеленогорске – фешенебельном пригороде Ленинграда медведи сожрали женщину!»

– Ну-ка, ну – ка?

– Да все очень просто. Какому-то из НИИ запонадобились для экспериментов крупные млекопитающие. Добыли двух медвежат. Эксперименты закончились, медвежата подросли – а у медведей характер с возрастом сильно портится. Списать – так они на балансе Минздрава. Зоопарку бурые и даром не нужны. Цирк руками и ногами открещивается – медведи старые для трюков, уже не обучишь. Долго ли коротко – пожалел мишек главврач детского санатория в Зеленогорске. Не совсем надо полагать бескорыстно – он у Комитета по здравоохранению эту проблему снял, ему наверное что-нито для санатория выделили, все довольны.

Но медведей-то кормить надо. Жрут-то они изрядно. А фондов под медведей не выделено, потому кормили их так ли сяк ли. Жили бурые впроголодь. А когда переехала ухаживавшая за ними техничка – так и совсем дела пошли плохо, а главврачу еще и других проблем хватало – время веселое было.

Вот никто новую уборщицу и не предупредил, чтоб она у клетки-то не шарилась.

Она еще наоборот конфеткой зверей захотела угостить. Миши с голодухи ее лапами к прутьям клетки подтянули – и объели докуда морды хватило. Косолапых, конечно, после этого в расход, главврача по шапке, а тут еще и шведы с англами про этот случай провещали – дескать, не зря мы рассказываем своим читателям, что в России медведи по улицам с балалайками ходят и людей жрут – вот извольте видеть, что в культурной столице происходит, можете представить, что в других городах деется…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю