Текст книги "Ночная смена"

Автор книги: Dok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)

– Пропоносят – сами и уберут – наставительно отвечает каптри. – Здесь им не тут!

И уходит на корму.

Мда, скорость у «Трески» не та, что у «Хивуса». Небо и земля. Правда, сейчас мы тащим пару тонн груза. Подходит снова каптри – просит заодно снять состояние мостов – и особенно: что творится с подъемными механизмами – открыты ли входы, есть ли свет. А – понятно – механизмы скрыты в опорах мостов, но к ним ведут лесенки сверху. Видно каптри проводит рекогносцировку на местности. Ну да – без разведенных мостов в Неву разве что подлодка зайти может. А с разведенными – подгонят любую огневую поддержку.

Приближаемся к городу. Снимать пока нечего. Сидеть дурнем тоже. Решаю потренироваться с оружием. Для начала – с ТТ. Направляю в сторону воды и примеряюсь. Немного неудобная у него рукоятка. Но ничего. Раз. Отставить. Раз. Отставить.

– Чутка левую руку подверни. – каптри сбоку подсказывает.

– Как?

– Чтоб линия прицела точнее подходила под правый глаз. Ты же им прицел ведешь? И не жмурься – лучше привыкай обоими глазами прицеливаться. Появляются новые цели – ты в жмуре их не засечешь. Не ровен час и сам прижмуришься. И палец большой на правой руке расслабь, а то сведет. Вытяни его ровненько – параллельно стволу – легче будет работать. Навостришься – будешь по ощущению стрелять – пальцем ткнул в цель – и огонь. Куда проще, чем одним глазом ловить. Да и могут не дать тебе времени на щуриться, да прицеливаться. Привыкай так.

– Слушай, капитан, что ты на буксире с такими знаниями делаешь?

– Работу свою делаю.

– Кто у тебя в училище?

– Сын.

– Тогда ясно. А что ты посоветуешь по поводу автомата?

– Для начала – обзаведись обвесом. То, что у тебя все по карманам – очень плохо. Из рук вон. Смотрю – и тошнит. Вот давай – замени магазин. А я посчитаю… 9 секунд!

За это время тебя не то, что сожрут, а еще и под соусом приготовят. И с ТТ я смотрел как ты его из кармана тянешь. Полковая артиллерия с передков снимается быстрее. Так что ты хват еще поотрабатывай – и у автомата тоже, но с карманами даже не возись. Заведи себе кабур правильный, разгрузку – тогда и привыкай. И сделай это поскорее.

Тренируюсь. С пистолетом проще. Автомат – непривычен, с ним сложнее. Больно короток и центр тяжести сзади.

Наконец вижу, что уже пора снимать. Справа – циклопическая постройка очистных сооружений центральной станции аэрации Водоканала и Канонерский остров. О, тут явно есть живые – с крыши судоремонтного завода кто-то машет красной тряпкой. Каптри бухает в серое небо зеленую ракету. Вот, похоже, еще один уцелевший анклав. Стараясь дать картинку почетче и не дергать веду объективом. Ползем мимо порта. Тут не видно ни живых не мертвых – но каптри показывает на струйки дыма – похоже печурки. Слева здоровенное корыто ледокола «50 лет Советской власти» Галерный остров. Дальше – ледокол «Красин». (Сними, что там вокруг – шепчет каптри. Снимаю.) Входим в пределы городской застройки. Машины еще есть, но куда меньше стало легковых. Людей не видно вообще. То есть живых – мертвяков уже много. Так, если глянуть мельком – картинка нормальная, люди, машины, утро. Присмотришься – и люди либо неподвижны как манекены, либо ковыляют странной дерганой походкой. И становится не по себе.

Проходим под мостом лейтенанта Шмидта… У молодых и шалых лейтенантиков Балтики одно время была такая шуточка в ходу: «Скорее мост лейтенанта Шмидта станет мостом старшего лейтенанта Шмидта, чем это звание получу я!» Теперь реконструировали и переименовали в Благовещенский. Лестница в ходовое хозяйство моста чистая, дверь закрыта. Снимаю все по возможности тщательно. Чапаем ближе к центру города. У египетских сфинксов – целая толпа зомби. Что им так тут у музея Академии Художеств понравилось – непонятно. Но на лед не лезут.

Сюрприз – Дворцовый мост разведен! Прямо как на открытках «Белые ночи!»

Веду камерой по набережной – начиная от того места, где затонула «Андромеда» – и мимо дворца Меншикова, Универа, Кунсткамеры, Зоологического музея – по разведенному Дворцовому – и на Адмиралтейство. Каптри бахает подряд несколькими зелеными ракетами – и на арке справа появляются люди в черном. Начинают махать руками – но не как попало – а как положено грамотным морским людям – явно сигнализация, только флажков не хватает. Снимаю и это. Наш рыдван почти стоит на месте – а каптри просит меня залезть на крышу рубки и снять оттуда. Хорошо, качки нет. Залезаю. Как я понял – основная проблема – отсечь арки Адмиралтейства преградами до Невы. А вот с этим сложно – страшенная пробка у Дворцового моста, частью залезающая и на Дворцовый. Как перекрывать по машинам – не знаю. Ближе к Сенатской площади – то не вопрос перекрыть – да там и мертвяков меньше, а вот тут у моста… Снимаю медленно и дублирую. Все, готово. А зомби на Дворцовой площади и на Невском – черным черно.

Слезаю обратно. Каптри смотрит на Адмиралтейство и играет желваками… Трогаю его за плечо. Вздрагивает, приходит в себя. Даем полный ход – а он все смотрит назад…

А я снимаю лестницу в силовое отделение моста – и на лестнице туда перед дверью стоит добрый десяток зомби. И наверху толпятся. Странно.

Пришвартоваться не к чему, потому буксир прижимается к ледовому полю у Петропавловки. Лед немного хрустит, но выдерживает. Второй военмор из экипажа прихватывает здоровенный канат и аккуратно по покрышкам сходит на лед. Прихватывает канатом дерево на пляже. Интересно.

Дальше аккуратно спрыгивает каптри и помогает слезть мне – с камерой. По весеннему льду идти неопасно, но неприятно.

В глаза бросается новодельная постройка – слепленная из всякого разного она больше всего напоминает – точно – старомодный сортир типа «Люфтклозет», только в исполнении дивизии «Генрих Геринг» – не меньше, чем на полста посадочных мест. Явно под руководством седого сапера это соорудили на оконечности Заячьего острова, чтоб все гамно сносило долой течение. Обходим это сатанинское строение – по запаху – точно сортир. Уже обновили. Люди снуют из Невских ворот и обратно.

Входим в ворота, двигаемся к штабу.

Что заметно сразу – народу прибавилось резко. Такое впечатление, что Петропавловка битком набита. И как положено при скоплении народа – замусорено уже все сильно. Какие-то палатки, навесы чуть не из штор и много-много людей. А ведь еще прибывают и прибывают.

В штабе бедлам несмотря на двух часовых у входа – публика толпится здесь особенно густо. Нас пускают. Толпа, увидев каптри, оживляется, но он, не задерживаясь, проскакивает за мной. Комендант сидит багровый – похоже, тут была ругань только что.

Седовласый мэтр похоже отсюда и не уходил, у него вид оскорбленной добродетели, которой только что плюнули в душу. Потом высморкались туда же и прошлись в грязных ботинках.

– Какого черта, где Вы шляетесь? Тут нам вздохнуть нечем, а медицина ездит, изволите видеть в круизы! Морские путешествия! Три человека вчера и сегодня умерло из беженцев! Не считая карантинных! Я Вам сказал – оборудовать медпункт или нет?

А вот хрена я буду оправдываться. Орать тоже не стоит, коменданта все это время, пока я в Кронштадте был, тут жарили на медленном огне, причем со всех сторон.

– Сидел бы в медпункте – имели бы мы сейчас 118 Арисак и полтыщи патронов.

Кстати – доставлена баржа с едой. Прошу организовать разгрузку. Также товарищ полковник прошу сообщить, где находится группа, к которой я приписан – они сейчас как я понял на зачистке и я там нужен. И к слову – я вернулся.

– Вижу. Докладываете не по форме. Группа ваша – в зоосаде. Зачистка идет нормально, только что сообщили, что добрались до входа и перекрыли его. Что за баржа?

– Прошу разрешения отбыть к группе. По морским делам – вот представитель – капитан третьего ранга.

– Снизошли, значит к нашему убожеству, цельного морского майора прислали?

– Капитан третьего ранга Званцев. Прибыл для организации взаимодействия и обеспечения эвакуации и доставки продовольствия.

– Ага. Полковник Овчинников – комендант Крепости. Садитесь, Званцев…

Вижу, что сейчас начнется вышивание гладью и сматываюсь, пока Овчинникову не до меня.

Звоню Николаичу. Николаич сообщает, что они с группой прошли к входу в Зоопарк вдоль ограды у Кронверкского канала. Одному лучше не шляться, есть резерв – как раз под Ильясом, взять пару сопровождающих и выдвигаться.

Михайловские у ворот кивают, не прекращая осмотра идущих довольно густо беженцев. С удовольствием отмечаю на двоих из них ППСы, у третьего правда – помповуха.

– Ну, что там с мореманами, а? Мы тут сдохнем – публика прет и прет! Скоро как кильки в банке напремся!

– На буксире приплыл – мокрошлепы баржу со жратвой пригнали, обратно эвакуировать будут. Сейчас у коменданта их представитель сидит.

– Ну, слава тебе яйца! Стой, куда? Стой, сказал – руки показывай!

Михайловский с помповухой за шкирку ловит пытавшегося проскочить мужика, кивает мне головой – пролезаю в дверь.

Прямо передо мной – параллельно Кронверкской протоке, отделяющей Заячий остров и Крепость от остальной суши, за Кронверкской набережной – здоровенная и высокая чугунная ограда Зоосада. В плане Зоосад похож на сердце. Но это, если бы я стал рассказывать про него лекарям. Если же пытаться объяснить, что из себя изображает Зоосад в плане нормальным людям, то проще сказать, что в плане он похож на корявенький треугольник. Два катета проходят вдоль каналов – один – вдоль Кронверкской протоки, другой – обращенный к боку Артмузея – вдоль Кронверкского канала – рва, отделяющего Артмузей от остальной суши. Там где прямой угол – аккуратно выгрызен кусочек. А вот гипотенуза этого дурацкого треугольника выбухает дугой наружу.

На стыке каналов – там, где грызаный кусочек в плане, что-то интенсивно краснеет на ограде. Перебегаю по льду протоку, поднимаюсь по откосу, пропускаю какую-то синюю легковуху, гляжу влево – и замечаю, что и тут саперы постарались – от дальнего угла ограды Зоосада к Кронверкской протоке сооружено что-то среднее между блокгаузом, воротами и забором. На ограде и там что-то краснеет. Оттуда – из зоосада слышится четко пальба. Равномерная такая. Частая, но без солдатской истерики. Выделяются гулкие одиночные, и трескотня – по два по три – короткими очередями, более слабенькие, как палкой по забору.

Добегаю до стыка каналов и вижу, что там, где ограда образует прямой угол наверху положен настил из досок – и на этом настиле сидит с удобством Ильяс и еще пара человек с винтовками. Под винтовки сделаны специальные козлы и потому стрельба идет с упора. На всех трех – ядовито красные бейсболки. Это они и краснели издалека. Тут же в ограде выпиленная, наверное, болгаркой дыра. Рядом возится еще трое человек – похоже, что они варганят дверь для новосделанной дыры. На этих – рыжие бейсболки. И на четырех стариках из Артмузея, которые бдительно несут службу прямо под помостом со снайперами – тоже рыжие. Лезу к ним сквозь дыру в ограде, окликаю снизу Ильяса. Он придвигается к краю, видит меня и скалит приветственно зубы. Сверху на меня падает красная бейсболка с какой-то дурацкой надписью.

– Надевай! Красный – у группы зачистки. Рыжий – группа поддержки. Наши сейчас у главного входа, только что закрыли. Двигай вдоль ограды – не ошибешься. И не лезь на рожон!

– Пошли, сопроводим – один старичина остается под помостом, трое решительно собираются со мной в дорогу. Сверху сверкнув медным боком, летит винтовочная гильза. Оставшийся дед рачительно подбирает ее в мешочек.

Территория не проглядывается полностью, мешают разношерстные домики и павильончики – но старики, бодро выстроившись передо мной и поделив сектора обстрела (а мне опять привычно остался тыл) ведут меня вдоль ограды. Что меня удивляет – старики словно помолодели! Определенно! И выправка восстановилась и глаза горят. Двигаться стали по-другому, без старческого семенения. Что удивляет – у всех троих дедков охотничьи стволы.

– Слушайте, для вас же ППСы привезли? Не выдали что ли?

– Почему не выдали, выдали. Только мы сейчас в Зоопарке. Много ты медведя или тигра из ППС остановишь? И насчет мертвокрыс нас специально проинструктировали. Попади в нее из ППС. Ваши со снайперами от мертвецов – людей хорошо почистили, а вот зверь какой-нибудь дохлый может набежать.

То, что наши постарались – это я вижу, трупы попадаются часто и чем ближе к входу – тем больше. А мы ведь пробираемся по задворкам Зоопарка – тут и зверей то не было, так всякая птица.

А все – таки зря старики так рванули – запыхались. Хотя вижу, что по ряду признаков – были деды в деле. Давно, но были. И идут грамотно и прикрывают хорошо. Все четко. И даже – как мне вдруг показалось – они еще и мальчишествуют. Ну, вот словно бы в индейцев играют. То есть то, что мы в Зоопарке и тут всякие слоны и тигры придает легкий привкус невсамделишности происходящему. Нет, я вижу, что появись из-за угла зомби – старички сработают как часы и бабахнет одиночным в голову неизвестной бедолаге только один – в чьем секторе цель. Но при этом им и хочется, чтоб вышел из-за угла лев или тигр и немного страшно, потому как человек для воевавших офицеров – цель привычная, ни разу не романтичная. Объект рутинной работы. Тем более артиллеристам. А вот на льва охотиться, да в Петербурге… Нос к носу… Частью я и сам так чувствую. Не ассоциируется Зоосад с рутиной. Детством пахнет. Хотя вот по-настоящему – так пахнет тут пометом, навозом и слегка – ацетоном. Как раз перешагиваем по очереди через тело девчонки-подростка – растянулась поперек дорожки. Одета как солдат по форме – мода такая идиотская у девчонок: джинсы и куртка до пояса. Полпитера так ходит. Почему им так хочется быть одинаковыми? Когда перешагиваю, прошибает глупая мысль – а вдруг она не упокоена и сейчас неожиданно тяпнет снизу? Не, тут видно – кто-то аккуратным одиночным прострелил девчонке голову. Да и страшилка дурацкая – зомби тупы и на такие засады не способны. Это уже из области Чорной Простыни, Красного Пятна и Гроба на Колесиках. А может и способны?

Плохо им сейчас, зомбям, не Гаити тут, Питер. Холодно, ветер свищет, снег сыпет – весна короче. А если бы тепло было? Я и сам-то на холоде соображаю плохо. Надо будет некромантку Валентину Ивановну озадачить!

Головной старичина бахает из своей горизонталки. Оглядываюсь – это он дохлую крысу разнес. Видно нас не почуяла – шкандыбала по своим дохлым делам деревянной зомбячьей походкой по дорожке в направлении от нас – вот дед ей в корму и влепил, пока нас не заметила. Однако дробь да с близи по крысаку – одни ошметья разлетелись.

– Внимание! Предельное внимание! – дед меняет патрон, потом говорит: – Пошли!

Про себя ехидничаю – пошли на льва охотиться, а подстрелили крысу. Но тут же одергиваю – неизвестно, что по нынешним временам хуже – живой зоопарковый ленивый лев или зомбокрыса? Еще и подумаешь.

Проходим мимо утиного вольера. Это я помню, всякие дурацкие птицы тут кучедрючились. Но сейчас – как-то приятнее, что тут не медведи. Зомбиутка – это хня. Полная хня. Крыса куда хуже.

Мертвецы валяются гуще, наконец, выходим из коридора между двумя павильонами. О, так это площадка у входа – административное здание, кассы – и кучка наших в красных кепках. Реденькая цепочка кругом – внешний периметр – внутри трое, что-то делают. Народу многовато – либо Николаич набрал дополнительно людей, либо добавили из гарнизона.

Подхожу. Ближним стоит знакомый мент, только его «Кедр» куда-то делся. Держит ППС, на поясе ремень и кобура, наскоро переделанная под ТТ. Кивает, но смотрит пасмурно. Трое в центре поднимают головы – обращаю внимание, что физиономии у них бледные и буквально похоронные. Что у Николаича, что у Саши, что у третьего мужика – вроде я его у Иоанновских ворот видал – значит из внутренней службы безопасности Заповедника. Сердце екает. Что-то гадкое случилось. Определенно. И гадкое – с большой буквы Г!

– Что?

– Вот!

У Саши забинтован большой палец левой кисти. Забинтован качественно, но и кровотечение сильное, пятно на повязке расползлось.

– Крыса укусила. Я полез наверх – на павильон, взялся рукой – а там мягкое. Отдернуть не успел – она и тяпнула. Я рукой как тряхнул – она и улетела куда-то… Крыса… Большая такая… – говорит Саша монотонно, деревянным голосом.

– Ясно. Давно?

– Ну, минут десять прошло…

– Ладно, ничего теперь не остается, как надеяться. Кровотечение сильное было, может и обойдется – это хорошо, что я навострился врать не краснея. Помогает. Врач – от слова «врать»…

Но ни Сашу, ни Николаича это как-то не убедило.

– Продолжаем по плану – говорит жестко Николаич – теперь зачищаем от жирафятника. И двигаем к белым медведям. Руки не распускать, носы не совать! Хватит с нас… – он осекается. Саша, бледный как простыня, мрачно смотрит на Старшого.

– Смотреть в оба глаза! Тут пошли хищники, а это вам не уточки с павлинами! – так же жестко заканчивает Николаич. – Не спи – пока живой – действуй! Ракету!

Саша встряхивается – словно тогда, когда в поликлинике послушал под дверью, как ходит в кабинете его умерший отец – и начинает навинчивать на сигнал охотника мортирку с зеленой ракеткой.

Бумс! – маленькая зеленая звездочка вспархивает в серое небо… Что-то сегодня день зеленых ракет…

Ага, вон оно что – после того, как прошла ударная группа, на позиции выкатываются те – в оранжевых бейсболках. Ага, группа поддержки. Нет, две – в двух местах кепки видны.

– Двинули! Доктор – зад смотришь!

Ну вот, как всегда. Наверное, скоро буду привычно ходить задом наперед. Сзади я вижу, что в административном корпусе у входа есть люди. Много. Но все мертвые и двери закрыты. А стеклопакеты им не прошибить – силы не те.

На мое разумение, движение тут получается не удачным – как бы нам друг другу перекрестный огонь не устроить. Сейчас же встречь снайперам пойдем на директрису. Но в плане тактики тут поумнее меня собрались. После того, как Николаич убеждается, что между клеток хищников и у белых медведей зомби не осталось он оставляет часть группы на месте, а сам с командой из своих ветеранов возвращается на исходную, по уже очищенной дороге – в угол к Ильясу. Там Саша плюхает в небо красной звездочкой. И компания теперь проходит по другому катету. Видно, что зомби и впрямь идут на выстрелы – если впервоначале группа зачистки положила не менее двухсот мертвецов, то теперь на всей остальной территории попалось всего шестеро зомби. Правда, за забором добавилось тех, кому сильно не повезло. Стоит практически толпа, пытаются залезть некоторые, но здесь заборчик – лев не перепрыгнет. Специально сделан.

Зачистку облегчает и то, что все павильончики и домики распиханы по периметру – а в центре довольно хорошо просматриваемые площади. Замечаю, что кроме Ильяса никто с помоста не целится – остальные снайпера теперь встали и смотрят в бинокли. Николаич замечает мое удивление.

– Ильяс и над головой может стрелять, я ему доверяю. Как и Андрею. Вот других стрелков в деле не видал, поэтому пусть пока понаблюдают.

Почти без стрельбы проходим опять до входа. Чисто.

Теперь задача – глянуть – заперты ли клетки и павильончики. Сегодня зачищать все не будем – как нам сказали – задача на день – белые медведи. Их двое, должно мяса хватить на толпу. Некуда их девать, нечем их кормить и зомбобелыймедведь – нахрен не нужен. Тем более, что он может не боится ни льда ни воды… Кто его знает.

И экспериментировать не тянет.

Еще раз патрулями по четыре человека прочесываем Зоопарк.

Чисто. Если кто и остался – то запертым. С этими позже разберемся.

К нам присоединяется Ильяс.

– Смотрю – не вижу – где же слон и гиппопотамы? И носороги?

– А нету. – Николаич лаконичен.

– Как нету? А жрать кого?

– Начнем с белых медведей.

– Мда, не поохотится мне на слона с бегемотом. Теперь уж точно – видно, что Ильясу хочется покуралесить, повеселиться – отработал они с Андреем на отлично. – Да что вы все как поиметые? Что случилось то?

– Сашу крыса укусила.

– А! – веселье у Ильяса как сдуло.

В крепость возвращаемся без воодушевления. Дарье пока решили ничего не говорить.

В штабе как это ни странно обстановка нормализовалась. Видимо переговоры прошли нормально. Каптри сидит тут же, разговаривает по телефону. Нас спрашивают – хотим ли мы галет и мясорастительных консервов? Николаича явственно передергивает. Нет, не хотим. Я тоже не хочу – ел я эти галеты. По твердости они превосходят фанеру. Раза в два. Размягчить их можно, только положив на раскаленную печку. Тогда они становятся мягкими, но горячими – в рот не взять, не то, чтоб жевать. На зубах шипят. А как чуток остынут – становятся еще тверже. Сам бы в это не поверил, но убедился. Потому, когда читаю, что алмаз – самое твердое вещество в мире, сомневаюсь. Это они галет не видали.

Докладываем, что территория Зоопарка вчерне зачищена. Можно подступаться к медведям. Вызывают Павла Ильича – организация службы грузчиков на нем. Он же и за эвакуацию отвечает. Сейчас как раз первую партию отправляют – по одному гуськом, чтоб лед не просел женщины, дети и пятеро «расписных» (уголовников в татушках – по личной просьбе Михайлова) – всего числом 220 человек – столько в баржу поместится – идут к пришвартованной к ледовому полю барже и залезают внутрь. Судя по всему – должны бы уже и погрузиться.

Точно, слегка запыхавшись, прибегает зам. по тылу. Видно, что он в сомнении.

– Эти блатные что-то очень веселые были, не нравится мне это. И вежливые стали перед посадкой. Что не нравится еще больше.

– Экипаж в курсе, вооружен, естественно. Перепрыгнуть не получится с баржи – канат буксирный длинный достаточно. А там патруль встретит – спокойно говорит каптри. – Есть уже опыт общения с этой публикой.

– Похоже, что Змиев не очень утруждает себя толерантностью и гуманизмом? – ехидствует Овчинников.

– Почему же. Утруждает. У нас была демонстрация правозащитников вчера на Якорной площади – так не поверите – ни одного не повесил.

– Правозащитники? Серьезно? И с какими лозунгами?

– Долой сталинизм! Фашизм не пройдет! – ну и так далее.

– И чем кончилось?

– А к ним пара зомби на шум пришли. Дальше не знаю.

– Ясно. Павел Ильич! Охотничья команда вчерне зачистила зоопарк. Можно направлять людей за мясом.

– Наверное, не сейчас – медведей же разделать надо?

– Так ведь и Вам грузчиков собрать время нужно?

– Нет, они у меня готовы. Есть-то охота. Сейчас у нас на довольствии получаются 4667 человек. 226 – эвакуировали, за счет того, что дети меньше места занимают, итого – 4441 едок. У пары тысяч пока есть что кушать – а остальные прибежали кто в чем – и без ничего. Галеты сейчас раздаем – пусть бьются пока, там и мясо подоспеет.

– А готовить где?

– Все имеющиеся мощности работают – на Монетном Дворе, Трубецком бастионе, Артмузее и в кафе на Иоанновском равелине. На любой точке, где готовить можем – готовим без перерыва – в том числе и на кухнях в жилых домах на Алексеевском. Открытую кухню сложили в горже Государева бастиона – вмуровали прямоугольный котел на 300 литров – сварили сегодня из нержавейки. На дрова пускаем все негодные стройматериалы – нашли тут заваль – на пару дней хватит. Расконсервировали кухни двух ресторанов на дебаркадерах – но там хоть начарт и прикрыл огнем, боюсь, что долго не усидим – зомби идут с жилого района – беженцы привлекают, вот они и увязываются. Ну и в ресторане «Летучий Голландец» несколько человек персонала оказалось – тоже помогают. В общем тысячи две прокормить можем. А с четырьмя – с голода сдохнуть не дадим, но и только. И без помощи извне – и этого не выйдет. Я просмотрел проспект Зоосада – дней на пять там запасов.

– Может, прекратим прием беженцев?

– И как Вы себе это представляете? Пока люди видят, что у нас творится – и в основной массе готовы потерпеть, тем более, что отправка первой партии эвакуированных очень воодушевила. И как будем отбирать? По какому критерию? По полу – маму с дитем пустим, а папа – шагай отсюда? Нас порвут на мелкие тряпочки. По профессии?

– А если не ограничивать – несмотря на зомби у нас тут глядишь, тысяч десять наберется? Что тогда?

– Пасечник нам нужен?

– В каком смысле?

– В обычном. Пасечник.

– Не понимаю Вас.

– Да все просто – заслуженный пасечник. Из Башкирии. Сюда за каким-то хитрым оборудованием прибыл. И что с ним делать? Про пчел знает все, более ничего не умеет. Сейчас – дрова пилит. Для кухни. Весной обещает развернуть производства меда, только б пчел достать. Но обещает, что и это может. И подобного – на каждом шагу. Если выгоним сейчас – как бы потом локти кусать не пришлось.

– Ладно, человеколюбы. Нам бы сюда Христа – он помнится несколькими булками и рыбами пять тысяч человек накормил… Идем по курсу, а там будь, что будет. Хорошо еще порядок обеспечивается.

– Комендантов районов назначили, патрули помогают. Начарт молодцом – без помощи гарнизона совсем бы кисло было.

– Добро. Давайте медведей к столу.

Выходим вместе с Павлом Ильичем. Тянет меня за рукав – медведей там и без Вас застрелят и разделают – организация медпункта – важнее.

– А карточки ввели?

– Еще не успели. Но питание гарнизону и командам грузчиков ведется отдельно. Детей на Трубецком кормят. Как там – в Кронштадте – будут помогать?

– Надеюсь, что – да.

К нам подходит тот седой сапер.

– Моряки предложили взрывами оторвать часть ледового поля – чтоб было проще вести погрузку-разгрузку. При взрыве будет оглушенная рыба. Конечно из Невы сейчас рыба – не деликатес, но жаль будет терять, может еще и пригодиться. Выберите по спискам своим – нам бы бригаду рыболовов, чтоб собрали. И желательно не в зоне действия сортира.

Я не выдерживаю и влезаю:

– Отличный люфтклозет! Прямо памятник дивизии «Генрих Геринг»!

– Действительно, проект типовой немецкий. Только Геринга звали Герман.

Оп! Вот афронт! Знаток тоже нашелся! Седой улыбается:

– Но память Гиммлера тоже можно почтить. Именно таким способом. Так что официально будем называть сооружение «Люфтклозет имени Генриха и Геринга».

– Наберем Вам рыболовов. Когда рвать будете?

– Через полчаса.

– Договорились!

Среди всех беженцев оказываются три медсестры. Да одна – из медпункта в Монетном Дворе. На людях держится высокомерно, но когда на минутку остаемся одни – признается, что боится – в Монетном все работали здоровые, диспансеризацию проходили регулярно и вся ее работа была достаточно простой. А тут – тут может быть все что угодно. Действительно – если периодически возникающие истерики лечат уже показанным ранее способом, то и серьезные случаи есть – люди действительно помирали – похоже было на пару инфарктов и тяжеленный инсульт – у нестарого еще мужика нарушилась речь, половина лица обездвижилась, отчего он косноязычно утешая и улыбаясь половинкой рта еще больше напугал свою семью – и буквально через минуту умер. Люди кроме его семьи шарахнулись в стороны и вон из куртины, а домашние еще пытались его трясти и оживлять, но тут на крики прибежал патруль – и очень вовремя, успев застрелить обращенного в последний момент.

Рассказываю медсестрам о контакте с 36 больницей. Говорю о том, что большей частью буду с разведгруппой, это сейчас важнее. Они понимают – ситуация с едой катастрофична и без доставок в Крепости начнется голодуха, а у многих питерских страх перед голодом генетический – у многих родичи тут голодали – в городе и в 20 годы было очень голодно, аж умирали от недоедания – не зря Кронштадт восстал, и в 40 годы…

Предлагаю двум обойти помещения, посмотреть своими глазами: что, где, как обстоит, а медпункт надо устроить в доступном месте, пусть глянут – может быть найдут что подходящее… Одновременно с помещением постараюсь решить вопрос и с питанием.

В нашем «Салоне» только Дарья и Сергей (Николаич ненавязчиво оставляет все время кого-нибудь из наших – и у этого сторожа оружие постоянно под рукой и готовое к применению – у нас есть излишек оружия и потому арсенал должен охраняться. На всякий пожарный случай. А излишек вызван тем, что Николаич не является сторонником применения в разных ситуациях одного и того же оружия. По его мнению универсальность – миф. Кроме того, что у нас тут складировано оружие и боеприпасы – так еще и много чего ценного разного есть – от продуктов до моих медикаментов.)

Группа оказывается все еще в Зоопарке. Перед дырой в заборе сталкиваюсь с неспешно шествующим Андреем. Приветствуем друг друга. Отстрелявшись, он еще раз в бинокль тщательно проверил территорию и, не обнаружив больше ничего подходящего для отстрела, пошел на соединение с основной командой.

Он не рвется общаться, я тоже загружен всем свалившимся и потому мы молча, но посматривая по сторонам, подходим к вольеру с белыми медведями. Ребята уже застрелили обоих зверей и сейчас активно снимают шкуры и разделывают туши. Медведей пристрелили не в воде бассейна, и потому работа идет достаточно быстро.

Андрей моментально замечает, что тут что-то не слава богу.

Спрашивает меня.

Отвечаю.

К моему удивлению вместо того, чтобы так же понуриться, как остальные члены группы, Андрей уточняет:

– А какая была крыса?

– В смысле? Пасюк, наверное «Раттус норвегикус», хотя тут и занзибарская какая-нибудь может оказаться.

– Я не об этом. Живая или уже обернувшаяся?

– Не знаю. Мы как-то не подумали, что она может быть живой.

– Живые кусаются тоже. Меня кусали.

Кажется, не зря я сегодня насмотрелся на зеленые ракеты. Может быть не так все страшно.

Спускаемся вниз. Оторвав команду от работы спрашиваем Сашу – какая была крыса. Живая или нет? Задумывается, но не может сказать точно. Однако вижу, что порозовел и не такой понурый стал. И остальных вроде б тоже отпустило. Теперь только время покажет.

– Живая тоже не подарок – замечает тем временем Андрей – укус опасен. У меня лихорадка была потом. Пенициллином лечили.

Но для всех – и для меня – это уже кажется пустяком.

Правильно – если б не постоянные мысли именно об обернувшихся крысах, не разнесенная при мне выстрелом дохлятина – может быть я б тоже подумал, как Андрей. Но если бы да кабы – во рту б росли грибы. Конечно, веселиться рано – но всех словно отпустило.

Николаичу кто-то звонит. Он дает добро на «выдать пару резиновых лодок и сетку помельче. И сачки тоже». Поясняет нам – сейчас будет «дадан» – саперы делают удобные подходы для барж. Потом рыбу соберут.

– Да куда ее – из Невы-то? Неужели жрать?

– В крайнем случае – и жрать. Все лучше, чем друг друга. А вообще – тут у Петропавловки одно из самых мощных нерестилищ корюшки. Меньше будет всяких ершей – больше будет корюшки. Так что нам хуже не будет.

– До корюшки-то еще долго.

– Ну не так, чтобы очень.

При этом мишек довольно споро освежевывают и разделывают. Кусищи мяса складывают рядом. На шкуры определенно есть виды – хоть и весенние, не шибко хорошего качества, но сохранить обязательно. Слышу, что рассуждают о каких-то отмоке и нажорах и о том, что нужна бура и уксус…