Текст книги "Ночная смена"

Автор книги: Dok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)

Мертвяков внутри вроде нет. Выкатываемся шустро из автобуса, кто-то в темпе захлопывает ворота, закрываются они правда с трудом – очень вероятно, что передняя БРДМ боднула их рылом и слегка погнула. Вяжут створки ворот куском веревки.

Дмитрий возбужден, аж скулы побелели – видимо не зря он у ворот Крепости кого-то ждал – и так и не дождался. Как бы не оказалось, что тут придется встретиться с тем, кого ждал…

Вокруг низкие грубо сляпанные не то пакгаузы, не то мастерские. Те, кто ехал с нами в автобусе рассыпаются по двору. Кроме «Тоёты» на спущенных шинах ничего интересного во дворе нет. Тем не менее мужики уже довольно сноровисто берут территорию – и окна и крыши – под контроль. Ильяс остался в БРДМ, Саша тоже, а вот Николаич присоединяется к нам. Дверь довольно новая, железная, но монетодворский «консервный нож» распахивает ее шутя.

Включаем фонари, но свет внутри и так есть. Пахнет, очень знакомо пахнет. К запаху, характерному для посещаемых военными мужиками нежилых мест (оружейная смазка, гуталин, затхлость, туалет и немножко ногами для букета) – еще и мертвячинкой с ацетоном припахивает.

Замечаю на Николаиче ту самую готичненькую перчатку на левой руке. Держит ею помповуху.

Ну да мое место как всегда – в тылу.

Но никого нет. Вообще.

Пока не заходим в импровизированный тир. Явно пистолетный – тут в длину зала метров двадцать – двадцать пять. В самом конце зала – перевернутый стол. Из-за стола поднимается человек. Милиционер. Был милиционером. Сержантом.

Дмитрий выдыхает. Явно это не тот (или та) кого он боялся увидеть.

Милиционер так хорошо забаррикадировался, что сейчас не может вылезти.

– Доктор, упокой его из малопульки. Не нужно ему голову разносить – просит меня опер Дима.

Ну, отчего не уважить просьбу.

Подходим ближе.

Мертвяк поворачивается к нам и тупо пытается идти, да стол не дает.

Выстрел простой, дистанция детская.

Мертвец заваливается обратно, туда, где сидел в обороне.

Сержант успел собрать баррикаду из стола и нескольких ящиков. Тут же пустая бутыль от «Фанты», заплесневелые пирожки в полиэтилене. Никаких записок нет. И на теле – никаких ран, мундир чистый. Только присмотревшись, замечаю забинтованный аккуратно указательный палец на левой руке. Не повезло парню…

А еще сержант собрал арсенал. Три «Марголина» и револьвер с необычной деревянной эргономической рукояткой. Несколько пачек патронов. Голубые с мелкашками и бело-черные – с револьверными.

Дмитрий берет револьвер.

– Это что за вещь? – спрашиваю его.

– Хайдуров. Бурятский «Кольт». Шутка. На самом деле спортивный целевой револьвер ТОЗ – 49. В свое время намолотил кучу золотых медалей. Если никто не против – я его себе возьму.

– Бери. И кобуру на бедро, чтоб как шериф – это Николаич ехидничает.

– Спасибо.

– Получается так, что пока четыре короткоствола. А где пистолеты – пулеметы?

– А это – вон та дверца. Только – не обольщайтесь особо.

Комнатушка – обычный чуланчик. Тут она была за оружейку, отсюда покойный сержант и притащил патроны и оружие. Дима выволакивает оттуда ящик, покрытый буквально слоем пыли. Открывает.

Ничего не понимаю – внутри лежит десяток металлических прямоугольных коробочек. Сантиметров этак 30 в длину, 10 в ширину и толщиной сантиметра три. С торца вороненой коробочки торчит массивный крючок. В целом – какой-то дверной замок-переросток.

– Что это, Бэрримор???

– ПП– 90 в сложенном состоянии. Сейчас я его… вот сука, ну давай!

И в руках у опера коробчонка за несколько секунд возни с ней, разворачивается в угловатый пистолет – пулемет с плечевым упором. Прицельные приспособы поднимаются тож вручную.

– Ух ты, ЦРУшный девайс – говорю.

– На самом деле – гамно. И американский – гамно получился, и наш ответ – туда же. Но все ж пистолет-пулемет и сделан не в пример «Аграну».

Проверочная стрельба показывает полную правоту Дмитрия. Агрегат садит пули с таким разбросом, что диву даться. ПМ куда как лучше…

Но, тем не менее – это оружие. Метров с пяти из него и попасть можно. Опять же пендрючистое. Для тех, кто не в теме – очень можно пыль в глаза пустить.

Забираем его, а потом грузим те самые 30000 мелкашек в голубых картонных пачках – из соседнего пакгауза. Вроде, по словам Димы – конфискат.

Пока мы болтались в тире, мужики во дворе посмотрели, что в фургоне.

Оказалось – ничего. Одна запаска.

У них тут же начинают чесаться руки, набить фургон чем-то полезным.

Николаич с трудом остужает их позывы.

Обнаруживаем во дворе отсутствие одной из БРДМ – оказывается, тут неподалеку есть фирма, торговавшая бронированными автомобилями. Неугомонный старичина из Артмузея дернул туда с Ильясом. Николаич ругается на такую самодеятельность, но мы не успеваем толком соскучиться, как БРДМ оказывается у ворот.

– И как, разжились еще броневичком? – осведомляется Николаич.

– Только нас там и ждали. Как под метлу почищено – отвечает рация голосом Ильяса.

– Получается так, что вы дурака сваляли.

– Зато посмотрели. Мало ли – броневичок в хозяйстве лишним бы не был.

Рассаживаемся, трогаем дальше.

– А ведь наверное тут в этих промзонах черта косматого найти можно – тут же хрен что может храниться!

– Кто б спорил. Только вот прочесывать заманаешься. А знающих людей что-то не попадалось.

– Так ведь и зомби практически нету.

– Это и плохо.

– С чего бы плохо-то?

– Доклад докторши помнишь?

– Помню. И что с того?

– А то, там где толпа – морфа не может быть – там все по маленькому кусочку слопают, потому как больше не достанется – и разве что шустрее станут. Потому, где толпа зомбов – нам там легче будет. Без неожиданностей. Вот в таких безлюдных местах морф отожраться может – мама не горюй!

– Да лана тебе волну гнать! Может этих морфов и не будет вовсе.

– У тебя хомяки в доме жили?

– Ага, дочка выклянчила.

– Твой хомяк мог клетку сломать?

– А он в аквариуме жил. Ну, без воды конечно, сухой.

– А, чего тебе втолковывать…

Беседа двух моих спутников интересна. Морфов мы пока ни одного не видали. Кроме Валентины – да и она видела только крысоморфа и хомякоморфа. Понятно, люди не очень-то и верят. Думают, вероятно, дура-баба нафантазировала с испугу. Но я – то Валентину знаю – вот чего у нее нет, так это склонности фантазировать. Не удивлюсь, если своему ребенку она на ночь будет читать Большую Медицинскую Энциклопедию вместо сказок. Потому боюсь представить, что может человек – морф. Он может неплохо бегать, прыгать, лазать по вертикали, устраивать засады и самое плохое – грамотно охотиться… И так-то человек – самая хищная обезьяна в мире, а если еще и мутировать будет… Рассказ братца после вскрытия прозектора, тоже оптимизма не добавляет. Даже если у покойного прозектора и до смерти была толстенная лобная кость (а в медицине описаны случаи, когда лобную кость пуля не прошибала) – все равно – два сантиметра – это перебор. Значит наростил. За пару суток.

И зубы. Откуда взялись сверхкомплектные? Зуб сам по себе – сложный орган, развиваться может только из зачатков. Непонятно, в общем…

О, знакомая площадь! Калининская что ли? Казино «Конти». А еще тут после блокады немцев вешали – карателей из авиаполевой дивизии и коменданта Пскова тоже. Недавно по телевизору документальный фильм видел. После этого еще наши либералы-гуманисты еще громче развопились насчет жутей сталинизьмы… И что особенно поразило – я тогда сдуру в свое ЖЖ об этой казни отписал, с полным одобрением этого повешения – так ругались в мой адрес две категории мудаков – либералы и русские нацисты. То, что на совести каждого из повешенных (кроме генерала – коменданта, ясен пень, он токо приказы отдавал о ликвидациях) было минимум по две сотни собственноручно убитых РУССКИХ гражданских – а это в военное-то время в основном бабы и дети – совершенно не парило ни либералов (ну эти-то понятно – мало ли что маньяк убил садистски полтора десятка несовершеннолетних детей – это херня, а вот то, что нарушаются права маньяка и ему не дают в тюрьме смотреть 40 программ по телевизору, а всего 39 – это страшное преступление режима и жуткая несвобода), ни, что характерно – русских наци. С какого бодуна русские наци так жалели не своих соплеменников, а немцев – понять умом не могу. Особенно в связи с тем, что с точки зрении немецких наци – русские наци как были унтерменьшами, так ими и оставались… То есть немецкие наци мне понятны. А русские – ну никак…

Дискуссии не получилось, потер я к чертям всю их матерщину. А теперь и ЖЖ наверное нету и в помине. Надо будет выбрать минутку – зайти к долговязому соседу, узнать, что там в инете. Как-никак сосед ведь тоже в разведке – токо высокотехнологической, электронной – и действительно они сутками работают, качают, что могут.

– Гляди, мужики, голые! Точно голые!

– Точно! Откуда они тут?

– Ну, чего подскочили – баня тут рядом, оттуда и чесанули…

Действительно, в редковатой, но толпе зомби отчетливо видно несколько совершенно голых мужиков и баба. Видок у них мерзопакостный – возможно еще и потому, что нынче в баню молодые не ходят, а голые пенсионеры – то еще зрелище, не «Плейбой». А эти грязные, изрядно погрызенные горемыки еще и мерзнут куда сильнее других зомби, потому вообще не двигаются. Надо же – и в зомбомире социальное расслоение – у голого и тут нежизнь тяжелее, чем у обутого – одетого…

Тьфу. Развел хвилософию. Зато когда солнышко пригреет – голяки согреются быстро и всех одетых обставят. А вот что действительно интересно – зомби из старика по силе и скорости – хуже, чем зомби из молодых? Физическая форма у них влияет на их нежизнь? А интеллектуальный уровень? Зомбопрофессор умнее зомбобомжа? Зомбосадист свирепее зомбогуманиста?

– Странно, чего влево-то свернули? Нам же вправо по Металлистам надо?

– Вовчик, спроси чифа – куда это мы?

– Тут региональное управление МЧС – видно туда.

– И?

– Вообще-то нам бы пригодился склад Росрезерва. А МЧСники об этом должны бы знать.

– Не знают они нихрена. Их потому Змиев в черном теле и держит, что думает – они в несознанке, а они и впрямь не знают. Это ж гостайна…

– Ну, так наши МЧС – они ж низовые, пяхота. А тут – генералы. Может если и живы – так в курсе… Или там по сейфам покопаться…

– Ага. Прям в холле стоит сейф, а на нем крупно – «Тута все Гостайны». И открывается этот сейф ногтем… Или пинком…

– Ну, не так конечно… Но все равно о складах должны в МЧС знать. И в ФСБ.

– Ага. Да в ФСБ тебе который час – и то не скажут, потому как вообще все секретят… И что тут из складов с харчами такую тайну делать? Вот грянуло – и сидим на жопе ровно, свистим в две дырки.

– Ну, знаешь – вон про Бадаевские склады и про склады на Американских горках в Ленинграде все знали. И немцы знали. И спалили эти склады моментально… чуть не в первую бомбежку…

– Это да…

Действительно, доезжаем до Управления МЧС. Здание настолько явно покинуто, что и говорить не о чем. Правда, машин на стоянке мало. Видимо кто-то успел и уехать.

А вот зомби – много. Немудрено – сюда раненые и укушенные ломанулись ровно точно так же, как в больницы, поликлиники, военные училища и вообще – во все заведения, где есть медпункты и где могут оказать медпомощь…

Все-таки стоим несколько минут. На пущенные ракеты старательно таращатся мертвяки – их действительно даже жидковатый свет сигналок словно завораживает.

Разворачиваемся, катим обратно.

– Я вот чего не могу понять – сколько промзон проехали – а там ни работников, ни зомби. А у нас в Петропавловку сбежалась куча народу. Ну, артмузейские – понятно – старые боевые кони, у них рефлекс по тревоге в часть бежать. А монетодворские – то с чего семьями прибежали – вот проезжали «Игристые вина» – так там и ворота настежь, значит, если кто и был – так разбежались…

– Так Доктор, Монетный Двор – это вещь в себе! Это не просто завод какой-нибудь.

У нас же династии рабочие – и поощрялось это с давних времен. И жили все рядом – вот с какой радости, например, называются Большая Монетная и Малая Монетная улицы? Вот потому и названы, что там наши люди жили. Реформаторы, надо отдать им должное, почти совсем было всех разогнали и все угробили, но как-то Монетный Двор устоял. Так что тут ничего мудреного нет – и коллектив устоялся и охрана вооруженная и крепость в крепости – куда ж еще бежать? На дачу? А там что делать? Без оружия? Без поддержки? Тут со своими спокойнее, хотя… Это сейчас мастером по металлу считается быть стыдно – все больше супервайзоры с мерчандайзерами нужны, а не слесаря – инструментальщики.

– Э, тут ошибаетесь – нам мерчандайзеры очень нужны!

– Это зачем?

– Так мерчандайзер – это вообще-то грузчик. А супервайзор над мерчандайзером – это бригадир грузчиков.

– Иопта! А зачем так мудрено-то?

– Ну, как же! Грузчик – это стыдно. А мерчандайзер – престижно.

– Тьфу, стыдоба…

– Прибыли! – сообщает Вовка.

Наши машины стоят в каком-то совершенно обычном дворе. В пределах видимости – не больше десятка мертвяков. У дверей показывается Николаич. Рискованно, правда холодрыга стоит такая, что зомби тоже не показывают чудеса шустрости. Даже через грязное стекло видать хлопья снега… Март, бнах, весна…

– Получается так, что сейчас зачищаем двор – из малопулек. Подъезд – третий, как раз перед вами. Потом командой из четырех человек поднимаемся на последний этаж – и выводим всех, кто там есть. В команду идем – я, мастер-создатель брони, опер и доктор – замыкающим. Вопросы?

– Сколько там живых?

– 16 человек.

– Откуда столько, Овчинниковых там четверо же?

– Получается так, что комендантша вполне достойна своего мужа. Тоже – гарнизон организовала. К ним все соседи с двух верхних этажей собрались – внизу-то мертвяки выход заблокировали…

Порядок действия такой – Вы Геннадий Петрович в своей сияющей броне – впереди. С двустволкой. Но стрелять только по угрозе непосредственно жизни – то есть если будет необычный зомбак.

– Морф?

– Именно. Тогда сразу бухаетесь на коленки, открываете нам директрису стрельбы и стреляете сами. Во всех остальных случаях – основной стрелок – Дима. А то у нас уши порвутся в ограниченном-то пространстве от 12 калибра повышенной мощности. Значит, Дима чистит малопулькой. Я на случчего – с калашом. Пока для меня цели не будет, кидаю зачинки. Заодно проверим их действенность. Доктор – прикрываете тыл и можете помогать Диме – сектор слева сзади на марше лестницы вверх – тоже ваш.

Вопросы?

– Не узнали – сколько внизу зомби?

– Не меньше трех.

– Ясно.

– Тогда начали.

«Марголины» отщелкали. Люди наверху предупреждены. Группа двинулась.

У «рыцаря в сияющих доспехах» – связка электронных ключей. На четвертом дверь открывается. Аккуратно приотворяем ее, стопоря на случай если кто дернется изнутри.

Желающих что-то не оказывается, и мы двигаем внутрь.

Но рыцарь вдруг резко останавливается в проеме. Шумно принюхивается и внезапно орет в полный голос:

– Все назад! Не стрелять! Никакого огня!

Довольно шустро откатываемся по дорожке на несколько метров прочь от двери.

– Что такое?

– Газом воняет. Сильно. У них утечка. Любая искра – кувыркаться устанем. А подъезд как сдует. Я такое видел – у моей жены в Пушкине по соседству так дом взорвался. Два подъезда ссыпалось кучкой, только тряпки на ветках.

Мда… Это серьезно.

Возвращаемся к остальным. Николаич рявкает на сбежавшихся мужиков:

– Держать периметр! (Мужики недовольно, но быстро возвращаются на свои места.)

И уже к нам:

– Получается так, что можем вместо спасения устроить объемный взрыв, что ни к чему. Какие предложения?

– Из ружей выбить стекла в окнах на лестнице. Дробины и картечь искр не выбьют.

– И сколько ждать придется?

– Неизвестно – мы ж не знаем, какая там утечка. Может и сейчас неопасно. А может – рванет от души и после вентиляции…

– Сидельцам позвонить надо. Чтоб не рыпались и все электричество вырубили.

– Еще какие варианты?

– Можно их сверху вывести – на крышу. Там люк должен быть.

– А на крышу как нам выйти?

– Через крайний подъезд. В таких домах подвал не сплошняком, а секциями изолированными. Значит, загазованность не должна быть везде. А взломаем люк – вентиляция улучшится. Выдует. Тем более если стекла высадим.

– Получается так, что нашумим, тут еще на нас набегут.

– Так оно и к лучшему. Зомби из подъезда на шум подтянутся, вниз. Нам легче будет – сверху никого не окажется.

– А если окажется? Кулаками отбиваться?

– По месту видно будет. Взломаем люк на крышу – сориентируемся.

– Принято. Пошли.

Очень не вовремя вырубается телефон в квартире Овчинниковых. Дальше связь идет надежно – но анекдотично – полная молодуха с могучим голосом вылезает на балкон и начинает перекрикиваться с нами. Вот кому-то жена досталась – корабельный ревун переорет легко, не напрягаясь особо.

Внизу тем временем начинается пальба по стеклам из дробовиков, звон, грохот.

Из открытого настежь подъезда вылезают несколько зомби – отмечаю, что только трое в домашней одежде, а остальные то ли шли на улицу, то ли пришли с улицы – в верхней одежде. Что странно – хоть все они мертвы, парочка явно более свежая, чем остальные. Они что, разлагаются все-таки? Очень на то похоже…

Еще несколько бедолаг сползаются с разных закутков двора.

И оказывается несколько живых в квартирах.

Открывается окно в квартире третьего этажа – в одном из крайних подъездов. Тетка бальзаковского возраста. На балкон соседнего дома – четвертый этаж – вылезает мужик в трениках и начинает голосить. И даже на первом этаже в соседнем от нашего подъезда – девчонка – подросток, высунув голову в форточку просит помочь им с мамой..

Ор стоит – дай бог!

Николаич осматривается – первым делом – к мужичку на балконе.

– Стрелять умеешь?

– Умею! Не из чего!

– Вылезать пытался?

– А то! Там внизу их куча собралась.

– По веревке спустится сможешь?

– Я смогу, а жена – нет. Инвалид она. Слышь, помогите чутка, а?

– Чем?

– Ружье одолжите!

– И как я тебе его закину?

– А я веревочку спущу. А ты привяжешь. Слышь, я отработаю! Чесна!

– Ладно, спускай свою веревочку.

В торбочку Дима совершенно спокойно кладет свой ТТ и запасную обойму.

– Эй, в голову стреляй!

– Да я знаю!

– Ну, тяни. И долго не возись – уедем, ждать не будем.

– Ага! – мужик с сумкой исчезает в квартире.

Теперь девчонка на первом этаже. С ней все в порядке, а вот мама чего-то загоревала, сидит молча уже третий день. Поспит немного – и опять сидит.

– В квартире есть еще кто?

– Не токо мы с мамой.

– А ты что ли эмо? Прическа у тебя стремная.

– Не, это так..

– Ну, открывай окно…

Придется лезть, смотреть, что там с мамой… А я последний раз про психиатрию слыхал в институте еще, потом как-то везло без сумасшедших жить.

Подсаживают меня с энтузиазмом. Скорее даже закидывают в окно. Странно – первый этаж, а решеток нет. Квартирка однокомнатная, чистая, но бедная. Впрочем, была чистой – неделю точно не убирали – комья пыли на полу.

Мамашка сидит на кровати, замурзанный халатик, растрепанная прическа. На мое явление не реагирует никак. Попытки добиться от нее внимания ни к чему не приводят…

– Собирайся – бери, что у вас тут ценного – и поедем.

– А мама?

– Что – мама? Здесь я ничего сделать не могу. Заберем как есть. Будете готовы – зови.

Вылезаю из окошка обратно.

– И что там?

– Девчонка нормальная, мамаша в ступоре. Больше сказать нечего.

– Ладно, двинули к пути на крышу.

Двигаем. Состав тот же, все те же.

Эту дверь открывает восьмой по счету ключ в связке. Опять рутинно приоткрытая дверь. Поневоле отшатываемся – вымахнувшая плетью голая рука чуть-чуть не дотягивается до стоящего рядом гнома – рыцаря. В ответ гном лупит дуплетом в щель. Дима, стопоривший дверь ногой недовольно морщится – чудом по нему не влетело.

Николаич смотрит в щель, качает головой, потом стреляет туда дважды. Только после этого слышится шум падения тела.

– Геннадий Петрович! Не надо стрелять. Здесь – обыкновенный шустрик. А Вы еще б немного влево взяли – влепили бы по своему. А мы-то без брони.

– Она по мне чуть-чуть не задела!

– Геннадий Петрович! «Чуть-чуть» – по-китайски – «километр»! Осторожнее, пожалуйста. И перезарядите ружье.

– Да, конечно…

Подъезд этой пятиэтажки оказывается не таким уж и сложным – по дороге встречается еще два зомби – но обычные. В квартиру на втором этаже дверь открыта, но свистнув туда и не получив никакого ответа Дмитрий закрывает ее…

На третьем дверь приоткрыта – оттуда торчит голова той самой бальзаковской дамы. Увидев нас, дама выскакивает на площадку вся – и ее оказывается много. Она экзальтированно восторженна и нам стоит немалых усилий ее утихомирить, а до этого она кудахтает и радуется «чудесному спасению» с такой энергией, что у нас скулы сводит, словно лимон сожрали. Идти вниз в одиночестве она отказывается, мне – как наиболее деликатному и интеллигентному из всей группы выпадает честь ее эскортировать вниз. Заодно еще приходится помочь ей тащить ее багаж – волокла она три здоровенных сумки…

Когда, сдав ее на руки стрелкам возвращаюсь наверх, чувствую, что сыт общением с этой особой по горло…

– Ну, как успехи? – иронично спрашивает Николаич.

– Феерично, феерично!!! – совершенно неожиданно для себя выпаливаю в ответ…

– Забавно, мне героиня Тэффи тож в голову сразу пришла… Ладно, двигаем дальше.

Люк на крышу заперт на пустячный замок. Гном Геннадий Петрович сносит его одним щелчком чудовищной мощи кусачек. Откидываем люк, ждем у моря погоды. Первым на крышу вылезает Дима. Отсутствует минуту, потом видим его физиономию в просвете люка.

– Чисто.

Лезем по очереди. Крыша действительно безмятежно пуста.

Добираемся до нужного люка. Даже тут на крыше – воняет газом.

– Вы отойдите вон туда и лягте ногами сюда. Береженых, знаете…

– Да ничего, мы рядом постоим.

– Мне спокойнее будет, если отвалите. Не люблю, когда кто-нибудь под руку смотрит. Нервничаю.

Отходим. Правда не ложимся, хотя прекрасно понимаем, что если бахнет – то у лежачего куда больше шансов выжить. Не знаю, чего тут больше – глупой мужской гордыни, вечного «авося» или некоторой солидарности.

Надо заметить, что Геннадий Петрович крут – люк выламывается за пару минут без видимых усилий.

– Такой медвежатник пропал – задумчиво бормочет опер.

Открыв крышку, Геннадий возвращается к нам, таща на себе мешок с инструментарием.

– Ну, как?

– Воняет, аж нос винтом.

– Получается так, что придется часок подождать. Сейчас вызову пару из первой группы.

– Зачем?

– Да так. На всякий случай.

– А мы куда?

– Скатаемся – тут не очень далеко есть магазин «Карусель». Глянем что там и как и почем… А тут оставим пост на крыше и БРДМ на связи.

Едем и впрямь недолго – узнаю место – тут под боком у громады «Карусели» присуседилась станция «Скорой помощи».

– Николаич, нам бы неплохо глянуть, что на «Скорой…»

– Получается так, что думаем одинаково. Промедол?

– И он тоже. Вообще – что там есть по списку «А».

– Наркотики?

– Яды в целом. Ну и наркотики тоже.

– Внимание! Вижу признаки живых!

Наши машины стоят с противоположной стоянке стороны. Там, где непарадный фасад покрашенного веселенькой желтой краской здания.

Тут хоздвор крупного супермаркета. И Николаич из своего броника засек машущих тряпкой из окна второго этажа женщин. Его коробочка подъезжает поближе. Уверен – сейчас экипаж броника осматривает – есть или нет угроза. Вовку просят подъехать под окно. До этого, броник сдвигает в сторону неосторожно стоящий там пикапчик, освобождая место. Вовка аккуратно притирает автобус поближе к стене.

На автобус шустро забирается Серега. Что меня удивляет – свой пулемет РПД вологодец таскает не снимая. И тут залез на крышу как обезьяна.

Тут нас просят «к машине». Пока Серега там наверху общается с тетками, мужики разбирают периметр на сектора. Николаич подходит к автобусу, задирает голову.

– И что там?

– Восемь женщин – работницы «Карусели» и двое – со «Скорой». Прибежали сюда, похоже, когда жареным запахло. Потом отсюда было не уйти.

– Чего хотят?

– Чего? Да чтоб забрали их отсюда. Еда у них вышла уже, одна радость, что еще тепло и сортир с водой есть.

– Понятно. Мы харчами разжиться сможем?

– Сейчас спрошу.

С правой стороны цепочки охранения неторопливо хлопает пара пистолетных выстрелов – видно гость пожаловал… Из бывших покупателей.

– Отсюда через воротца можно залезть в овощной склад. А в основном товары – в палеттах, на стеллажах. Оттуда их токо погрузчиками снимать. Но в зале тетки говорят – много мертвых.

– Хорошо, как их оттуда вывести?

– Лучше бы через окно. Они пытались выбраться по лестнице – там пара обратившихся сотрудников из мясного цеха. Очень быстрые. Опасно, похоже.

– Получается так, фаршу нажрались и пошустрели… Ясно – вот кинь им канат – пусть там привяжут. Где воротца в овощной?

– Покажут, когда спустятся…

– Ишь, хитрюги. Ну что привязали?

– Похоже – да. Я пошел!

– Давай.

Далее теряем много времени, пока Сергей деликатно обвязав веревкой очередную даму спускает ее вслед за товарками на крышу автобуса, где ее принимают на руки пара Михайловских из второй группы, а уж с автобуса их перетаскивают на стоящий рядом командирский бронник, а уж оттуда на землю – к Николаичу.

Николаич сноровисто опрашивает теток одну за другой, причем он строг и выглядит как положено герою-спасателю. Поэтому никаких отговорок нет – тетки докладывают все внятно, без женских штучек.

Получается, что мы действительно можем отсюда загрузиться овощами – и в общем сравнительно безопасно – там холодно и темно, зомби фрукты не жрут, так что есть вариант.

Меня, как грузчика Николаич отвергает с негодованием – во-первых, есть кому грузить и без меня. Во – вторых, михайловские и гарнизонники после возвращения опять сидеть на попе ровно будут, а нам еще в Петергоф переться, в – третьих у лекаря руки трястись не должны. Короче – сидеть в охране грузчиковой команды и попутно узнать у теток со «Скорой» – что там с сейфом.

Тетки стараются выложить все, что знают. С их слов ключи были у начмеда. Спешно набрасывают план помещений – и с глубочайшим облегчением присоединяются к уже сидящим в автобусе.

Стрелять мне не приходится. Ильяс вылезший из люка бронника, лениво, и как бы нехотя, разносит головы потихоньку подтягивающимся к нам зомби из АК с ПБс. Но делает он это так молниеносно, что мне и тем троим, кто остался на периметре, делать нечего. Впрочем, ни опер, ни Вовка, ни Надежда – а именно их Николаич оставил тут – не слишком опечалены такой отставкой.

Погрузка овощей идет полным ходом. Правда и там дважды вспыхивала пальба.

Мельком глянув в ту сторону, замечаю картонные коробки и мешки-сетки, которые так и порхают из рук в руки.

Успеваем замерзнуть, когда погрузка заканчивается, мебельному фургону закрывают дверки и команда шустро возвращается к машинам.

– Николаич, что там в зале? – фамильярно спрашивает Вовка.

– Получается так, что плохо все в зале. Мертвяков полно – и шустрых тоже, вонь чудовищная и самое паршивое – видно кто-то на погрузчике воткнулся в крайний стеллаж так удачно, что эти стеллажи как домино попадали. Со всеми товарами и палеттами. Там сейчас черт ногу сломит!

Николаич в сердцах сплевывает, залезает в броник и мы катим до недалеко стоящей станции «Скорой помощи». Серега рассказывает, что овощи пожухли, но в дело годятся. Двери там заблокировали от зала, так что на пару приездов еще хватит. Радуется, что много нахапали коробок с яблоками – любит он яблоки, оказывается, но токо зеленые, на манер Семиренки.

В здание «Скорой помощи» идем опять же почти все. Впрочем, все-таки тут не так много погибших – как-никак скоростники раненых везут по больницам, а не на свою станцию. Медиков всего трое попалось, остальные – из местных жителей. Поэтому зачистка идет достаточно просто. Сюрприз с сейфом – открыт и пуст.

Но тут ухмыляющийся Дима заявляет, что это не проблема. И действительно, отлучившись вместе с Вовкой буквально минут на пять, он возвращается с грязнючей сумкой. В сумке – искомые ампулы.

– Видал такое. Понял, что наркоман посетил – ну а убегать далеко, чтоб вмазать, такой не будет. Так и оказалось. Не знаю, как он ключи добыл, но покусан был добротно. Злые вы, медики. Ну, что – нибудь еще надо?

– Нет, пора возвращаться. Только ампулы к себе перекину, а то таскать такую зомбосумку… Тиф подцепить можно… Брюшной…

Уезжаем на погрузку семьи Овчинникова, став богаче на семь ампул промедола и на десять – трентала. Про себя надеюсь, что не понадобятся они нашей группе.

Во дворе все, в общем, по – старому. Разве что у БРДМ стоит и курит тот мужичок, которому передали на веревке ТТ. Его жена – полная женщина с одутловатым лицом, сидит на сумке, привалясь спиной к колесу БРДМ. Значит, сумел вылезти. И жену выволок.

Замечаю, что упокоенных добавилось.

Мужичок суетливо подбегает к вылезшему из люка Николаичу. Трясет ему руку, что-то горячо говорит. Николаич кивает и мы наконец-то приступаем к тому, ради чего собственно и ехали.

Немного хлопотно подсаживать людей в люк, но в целом терпимо. Вещей у них немного, пожилых всего шесть человек, а один человек – грудничок. Всего 16 живых душ.

Газом все же воняет. Но не так как раньше, выдуло все же холодным воздухом.

Стрелять не пришлось. Хотя перед тем, как выводить людей мы накидали на лестницу кучу мебели из квартир. Баррикада не пригодилась. Некому было через нее лезть.

Обратно ехали в жуткой теснотище. И, естественно, спасенные переругались друг с другом – детонатором послужила та самая экзальтированная дама с третьего этажа. Вот мамка девочки с идиотским цветом волос всю дорогу вела себя образцово – сидела тихонько и хлопала глазами.

Михайловский патруль на въезде подчеркнуто точно исполнил свои обязанности – проверив всех на укушенность и изложив правила. А дальше по настоянию Николаича мы с ним исполнили ритуальный акт передачи Овчинникову его чад и домочадцев с рук на руки. Суровый комендант даже слезу пустил от радости, а вот супруга и бровью не повела. И мне почудились у нее на плечах не полковничьи призрачные погоны, как полагалось бы жене полковника (а на всех офицерских женах лежит отблеск чина мужа) – а как минимум генеральские. Вполне могла бы его жена командовать пехотным каре, отбивающим штыками в нос конные кирасирские лавы… Но это я расфантазировался.

Звоню братцу – получилось из-за газа некоторая задержка в планах. Телефон пока работает исправно, уже благо. Вижу идущих по двору МЧСовцев – сообщаю братцу, что все в силе. Договариваемся о связи через час.

Знакомый уже водила отрекомендовывает нам своего коллегу – с Хивуса, носящего имя Николая Микитенко. Спрашиваю уже виденного ранее – он меня вез от Адмиралтейства – угрюмого водилу, кто был Николай Микитенко. Водила мрачно бурчит: понятно кто – спасатель. Ну, вытягивать из такого кремня информацию надо сначала каши поесть, да еще у монетодворских инструмент тягательный заказать…