Текст книги "Ночная смена"

Автор книги: Dok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

Перспектива воевать со всем неживым населением Петроградской стороны как-то не воодушевляет. Жило здесь не меньше 160 000 человек. Сколько сейчас бродит нежитью – неизвестно. Но куда больше, чем в Кронштадте…

Кто-то из хозяйственников спрашивает – а как насчет связаться с войсковыми частями? Отставники хмуро смотрят на штатского профана и за всех отвечает Охрименко:

– Нету под Петербургом частей. Ближайшая более-менее боеспособная – в Борисовой Гриве. Туда еще добираться надо.

– Но ведь в Сертолово стоят танкисты!

– Сертоловская бригада расформирована уже. Склады еще там есть, а вот кто там на этих складах – неизвестно. Попытки связаться ни к чему не привели.

– Но не может же быть так, что никаких частей!

– Может. И есть.

К моему удивлению поднимается Званцев. Наконец он может привычно одернуть китель, как и положено – стоя.

– Имею информацию: во-первых, завтра в 17 часов для медиков будет проводиться семинар на тему «Патология медицины катастроф» на базе нашей больницы, в связи с чем начмедслужбы Крепости приглашен для участия. Во-вторых, в районе Петергофа проявилась живая группа, в составе которой есть живой суд-медэксперт. Мы собираемся провести там спасательную операцию, так как судмедэксперт нам нужен.

– Зачем вдруг вам запонадобился судмедэксперт?

– Сейчас идет плановая зачистка жилых районов города Кронштадта от неупокоенных. Уже сейчас есть несколько случаев, подозрительных тем, что возможно это было сведение счетов с живыми, а не упокоение. Сами это разобрать мы не можем, у нас там на улице Мануильского самая вакханалия была. Пока никого живых не обнаружено, а решать надо быстро…

К слову сказать – там же в этой петергофской группе два исправных УАЗа. Совсем рядом – танкоремонтный завод, на котором в прошлом году довелось быть – и видеть БРДМ среди прочей бронетехники, а также птицефабрика. Потому предлагаем провести разведку в том направлении. Запчасти для музейных БРДМ и прочее в виде куриц – сейчас очень пригодится.

– Ну, курицы вероятно уже передохли. Это люди в квартирах могут еще держаться.

– И тем не менее – стоит посмотреть. Они могли и разбежаться. Там могли остаться живые люди. Опять же танковый завод. Мы все равно будем обследовать берега. Так что тут вы смотрите сами – нам не нужна такая бронетехника, которая есть на ремзаводе. Вам – нужна. При наличии запчастей на заводе вы вполне можете отремонтировать шесть БРДМ и некоторые другие образцы.

– Для разведгруппы и здесь сейчас полно дел.

– Не спорю. Но разведка – дело наиболее подготовленных. Зачистку Зоопарка можно провести и другими подразделениями. Если меня не обманули – у вас сегодня была акция протеста?

– Акция протеста? – удивляется Николаич.

– Пара десятков беженцев устроила сегодня митинг на тему «Какого хера ваще!» – неохотно поясняет Михайлов.

– То есть поточнее если?

– Какого хрена ущемляются из права. Какого хрена их плохо кормят. Какого хрена их плохо разместили. Какого хрена им не дают оружие. Ну и так далее.

– А, следовало ожидать. Как прибежать сюда без портков и документов – так это запросто. А потом получается так – качать права.

– Да, именно качать права. Поорать, повозмущаться. А как до дела – и я не я и лошадь – не моя… Очень характерно.

– Что предложили?

– Дали сутки подумать. Если продолжат в том же духе – дадим оружие – и пойдут Зоосад чистить. Там работы много.

– Мне кажется этого делать не стоит.

– Стало жалко «протестантов»?

– Меньше всего. Идиотов чем меньше – тем спокойнее – проблема в том, что они там друг друга постреляют, да двери пооткрывают. И получим мы на выходе потребность повторной зачистки Зоосада плюс с метаморфами уже. А это очень разные разницы. В первый раз были нормальные тупые охлажденные зомбаки. А сейчас будут и шустрики и метаморфы.

– К слову – эти протестующие в дело что, не годятся?

– В том и беда, что не хотят они работать. Грузчиками – впадлу, а что другое толковое – не умеют. Кстати – завтра вам в спальню установят несколько вещиц – щиты на окна и нары, чтоб не на полу спать. Этот – как его – пчеловод – оказался толковым столяром.

– Это хорошо, что нары и щиты. Но вот дураков запускать в Зоосад… Не нравится мне эта идея.

– Зато остальные хвост подожмут. Честно – достало уже – претензии, свары, драки… Я тут не как комендач работаю, а как участковый. Пайковый сахар суконцы на брагу перевели. И сношаются сволочи, как кролики. Совсем нюх потеряли! Своего патрульного вчера с вашей кассиршей поймал – это, как ее…

– Милкой?

– Во-во! И хоть бы смутилась – еще и претензии выразила, паразитка!

– Ну что ж бог терпел – и нам велел..

– Да иди ты…

– Ну, утешься – вон есть такой любопытный факт: «за изнасилование немецкой женщины» был осужден один американский солдат. Он совсем очумел – пользовал немку прямо на своем боевом посту (правда, сдав пост, то есть хотя бы не «на часах») – в арке «Дворца Правосудия» – где шел Нюрнбергский трибунал. Дали ему несколько недель аресту на гауптической вахте. А ты говоришь!

– Что, серьезно?

– Совершенно. Точная информация – очень грамотный товарищ представил. Так что с ручательством.

– Охрененно…

Званцев прислушивается с неожиданным вниманием.

– Хотите номинантов на премию Дарвина на убой отправить?

– Зачем так грубо. Наоборот, хотим, чтоб они поверили в свои силы. Поднялись над суетой, стали полезными обществу.

– Пой ласточка, пой! Пой не умолкай…

– Морфлот против?

– С какой стати? Вы уже и так нам наприсылали… подарочков… Вот скажите, тридцать итальянок, которых вы отправили нам вторым бортом – вы были в курсе, что эти туристки – активистки самого отмороженного во всей Европе феминистского общества? Большей частью – активные лесбиянки? Бригада плоскодонок?

– Нет – хмыкает Николаич. – Змиев в восторге?

– Непередаваемом. Так и говорит: – Узнаю, кто нам их сосватал – лично скажу спасибо! Огромное и теплое. Михайлов – что – то ты постно смотришь. Твоя идея?

– Нет. Честно – нет.

– И совсем не знал?

– Ну, чуточку знал. Я дважды мимо них проходил – и ни одна мне на шею не бросилась – явно ненормальные, меня, такого красивого, не замечают…

Мне вдруг стукает в голову идея. В достаточной степени идиотская.

– Слушайте, а чем они у вас заняты?

– Ничем. Куда их приспособишь?

– А почему бы им не поручить выполнение настоящей мужской работы. Ну чтоб они доказали, что действительно круче мужчинок? Потому как мужичонкам слабо.

– И какую именно работу? – Званцев выдерживает скептический вид, но вижу, что заинтересовался.

– Мортусов. Дело в Италии после чумных эпидемий знакомое. Женщины им сроду не занимались – только мужики.

– Похоронная команда? – Михайлов взблескивает глазами.

– Ага.

– И переводчика им туда же. – это добавляет Овчинников, слушавший последние фразы. – Чтоб убедительнее получилось, пусть убеждает их на их же мове.

– Определенно у вас, сухопутных, такое представление о Базе Флота, как о мусоросборнике.

– Отнюдь, сказала графиня. Но попробовать стоит. Может и получится. А не получится – тем им же хуже. Явный форс-мажор, если не нравится питание и размещение – пусть жалуются своему туроператору.

– Ладно, попробуем. – улыбается Званцев.

Нас отвлекают от беседы подошедшие со строгой дамой работяги с Монетного Двора. Показывают очень элегантно и эргономично сделанный инструментарий – набор «Юного взломщика» – как шутит один из мастеров.

Да, такое безусловно пригодится – можно взломать практически любую дверь в жилом доме. И даже гидравлика присутствует.

– Как в «Теремке» – скромно замечает один из монетодворских гномов – медведь там такой принцип высказал – дескать «мне б только нос просунуть, а сам-то я легко залезу».

– Замечательный набор. И костюм очень интересный получился. И красивый. – это я говорю.

– Спасибо. Сейчас таких наборов инструментов несколько штук сделано. Если будут замечания – учтем.

– Надо бы еще портативный сварочный аппарат.

– Есть и такие.

– Мобильные? Можно взять на выезд?

– И такой тоже есть. Завтра хотите взять?

– Да, если пойдем на УАЗах надо бы окна сеткой усилить.

– Не проблема, сделаем. Сварщик у вас есть в команде?

– Не специалист. Получается так, что, лучше б кто из ваших.

– Хорошо, до утра подумаем.

Мне пора в медпункт. Покидаю компанию, разбившуюся на кучки, и проскочив по двору, заставленному техникой, через дверцу, открытую для меня бдительным часовым с ППСом на груди, перебегаю по льду Кронверкскую протоку.

Медсестры в медпункте уже собрались. День прошел более-менее спокойно. Без эксцессов. То есть народа привалило много, но чего-либо серьезного нет – в основном обострения старой хрони, уже известной самим пациентам. Сумку опустошили сильно. Витамины забрали гарнизонные, Михайловские и монетодворские тоже оказались дисциплинированными. Позже всех зашло несколько беженцев и жильцов Петропавловской крепости. Еще витамины остались, можно будет завтра продолжить раздачу. Теперь об оказании ургентной медпомощи.

Надежда как раз, оказывается, толковала о необходимости завести косынки – банданы. Вещь действительно толковая и очень полезная – заменяет вполне индпакет, а в некоторых случаях – например при ранении головы или переломах – куда лучше. И для фиксации конечности и для скорости перевязки. Надо раздобыть подходящей ткани.

Когда возвращаюсь к поминальному столу, там как раз кончили обсуждать два варианта завтрашней разведки. В итоге получилось нечто среднее – сначала смешанная группа двумя БРДМ и автобусом со стрелками пробирается за Финляндский вокзал – к пресловутому тиру – и рядом же вышепоименованные патроны, потом забирает группу спасенных и возвращается в Крепость.

После перегруппировки подойдут вызванные «Хивусы» и забросят в Петергоф к берегу, где и будет точка встречи с двумя УАЗами. После доработки сварщиком машин «Хивусы» МЧС уходят на Кронштадт, а оба УАЗа проходят по маршруту к танкоремонтному заводу и оттуда совершают пробег по КАД – до Кронштадта же.

(Николаич тихонько комментирует:

– Ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне марширт…)

А громко предлагает поставить вместо ручного пулемета на вторую машину снайперскую винтовку. В бронебашенке по нынешним временам это будет более полезно.

Артмузейские соглашаются после недолгого обдумывания и обещают к утру переделать систему крепежа под СВТ.

Попутно Званцеву задают вопрос – а что взамен даст Кронштадт. УАЗы и в крепости бы пригодились…

Званцев искренне удивляется.

– Товарищи офицеры! Торг здесь неуместен! Вы и так получили и оружие, и боеприпасы, а теперь из-за двух уазиков начинаете впадать в грех гордыни. Ну, так оставьте их себе. Для нас из всей этой эскапады интереса – только информация о береговой линии.

Так это мы и сами проверим, высадив СВОЮ разведку на причал в Петергофе.

Поэтому говорить о компенсациях и репарациях совсем преждевременно.

– А куда вы дели мужиков из службы разведения мостов?

– Пока в Адмиралтействе – в себя приходят.

– И какие мосты собираетесь разводить?

– Только Благовещенский. Тогда будет прямой доступ к Крепости, и можно будет подгонять что-либо серьезное – нашли тут яхт-клуб неподалеку. Отличное плавучее жилье.

– Эта баржа отлично и под мостами пройдет.

– Она-то может и пройдет, а что другое и покрупнее – вряд ли. А наша разведка уже обнаружила несколько весьма интересных судов – предположительно с топливом. Опять же лес – из Лесного порта не катерами же возить…

Когда уже все начинают расходиться, мы выходим вместе со Званцевым. По дороге он еще заканчивает разговор с монетодворскими – похоже, что его заинтересовал их противозомбовый костюм и он предлагает сделать пару таких же – для команд зачистки домов в Кронштадте. По его словам улицы города уже вполне безопасны, а вот с подъездами сложнее – при зачистках понесены крайне неприятные потери, тем более, что сгоряча о бронировании чистильщиков не подумали. Проблем оказалось – две – либо плотная толпа зомби, прущая вниз массой, что на лестнице очень эффективно – передних сбивают, они валятся и катятся вниз по ступенькам и начинается куча – мала. А тут и лихорадочная пальба с рикошетами от бетона и банальные укусы и вульгарные ушибы и переломы, либо стремительная атака шустриков – отогревшихся в тепле. Метаморфов пока не встретили, но дело за малым – квартиры тоже надо будет проверять – там как раз морфы наиболее вероятны.

Гномы ехидно спрашивают – делать ли доспех из серебра? От нежити-то в самый раз. Но морские волки предпочитают сталь.

– Разумеется, сталь – говорит один из мастеров. – Из серебра еще глядишь, монеты делать будем.

– Как монеты? – искренне удивляется Званцев.

– Мы – Монетный двор. А универсальный эквивалент обязательно потребуется. Не овцами же все считать, или раковинками каури как в старые времена…

– Надо же – качает головой каптри – и ведь верно… На бумажные рубли и доллары сейчас уже вряд ли кто торговать будет…

– То-то и оно – кивает в ответ гном.

Перед тем как откланяться – уже во дворе Крепости, Званцев спрашивает меня – не хочу ли я освежить свои навыки в ампутационных мероприятиях. Моряки, оказывается, приволокли сюда пару расписных и хотят завтра в Адмиралтействе работать с приманкой при зачистке помещений. Но закидывать туда целиком труп – накладно, поэтому решили отчекрыжить руки – ноги. Они и сами с этой работенкой справятся, но могут переуступить ее мне – в плане тренировки.

Вежливо отказываюсь – запасной пилы у меня нет, а мешать инструментарий трупный с инструментарием операционным еще с времен Игнация Земмельвейса не рекомендуется. К тому же расписные уже и окоченели, так что просто получается тупая тяжелая работа. Любой мясник справится лучше.

На том откланиваемся и идем спать…

Наши еще бодрствуют – нас ждали и заодно подбирали новый ранг для Демидова. Тот сегодня страшно огорчил Андрея и потому его чин понижается. Пока идет выбор между «Негрильная бибизяна» и «Озорной рукожоп». Это после отсеивания унижающих честь и достоинство стажера, а также сугубо матерных эпитетов.

Удивляемся, чем это «Кот-рыболов» так провинился. Оказывается, стрельбу из воздушки он показал неплохую. А как дело дошло до пистолета – так все и началось. Как Андрей не бился, стажер упрямо укладывал пистолет на бок при стрельбе. Для любого стрелка, а тем более стрелка – инструктора такое гангста – реповое обращение с оружием – прямое оскорбление.

Это-то мне понятно – попасть в цель, держа пистолет «плашмя» – практически невозможно. Для негритянских разборок это годится отлично, чтоб показать неудержимые понты и не положить «бразза» в белый катафалк, но в нашем положении давать оружие такому стрелку – перевод патронов и возможность получить зомби с хорошо знакомым лицом.

Демидов чуть не плачет, но стойко отстаивает свою точку зрения, что это «реально кульно, по-пацански». Ему в неизвестно какой раз объясняют, что такая хватка не позволяет прицелиться толком, не позволяет корректировать стрельбу, исключает возможность хвата двумя руками, наконец рассеивание пуль при такой дурной стрельбе идет по горизонтали, а не вертикали, но это не действует. Тоже уперся.

Присваиваем ему чин «Негрильная бибизяна», причем Андрей еще и подчеркивает, что этот чин означает не то, что Демидов – негр, а то, что он обезьянничает у негров…

Перед тем, как отбиться звоню родителям. «Вызываемый Вами абонент находится вне зоны действия сети!» – значит, начала разваливаться мобильная связь… Худо.

Звоню братцу. Братец в миноре. Это и понятно. К ним добралось еще три человека – две тетки и мужик с топором. Одна из теток укушена была и потом обернулась. Патронов теперь 18 на все про все. Жратвы с собой новоприбывшие захватить не удосужились.

Сообщаю, что завтра в «послеобеденное время» доберемся до них. Это радует сидельцев – слышно, как братец передает эту новость и радостный шум в ответ. Единственное осложнение – установка места встречи. После короткого совета решаем, что оптимально подходит берег Финского залива – напротив Коттеджа – очень симпатичного здания, где с удовольствием отдыхали в свое время цари, а сейчас в нем музей. Ориентир знаком всем, так что не ошибемся. Попутно в разговор влезает Дмитрий – на случай, если мобилы не будут работать – рекомендует воспользоваться милицейской рацией со второго – милицейского – «Бобика». Мы вроде сможем поймать их сигнал своими приспособами…

Вот. Вроде все дела сделали…

Все. Отбой.

Утро шестого дня Беды

Трезвон колоколов уже не так мешает, вроде бы привыкаю уже. Немудрено – на фронте под канонаду ухитрялись спать. Что мешает – так это сине-белые сполохи во дворе. Понятно – монетодворские защищают дополнительно окна в нашем автобусе сетками, полосами железа и всяко ино. Поэтому спальня то и дело освещается от взблесков холодного света на потолке.

Спать на полу жестко, зато места много. Уже и привыкли вроде. Утром просыпаться легче – не залежишься…

Утром просыпаться не совсем легче – сначала встают совсем рано Николаич и Вовка и отправляются принимать бронеавтобус. Естественно Вовка спросонья на меня наступил, засранец. Почти сразу же вслед за этим является по мою душу Званцев. Приходится вставать, потому как дело важное и отлагательности не подлежит.

Перебираю в голове самые разные варианты событий, но Званцев не торопит, хотя и видно, что ему не терпится. Он, конечно выдержанный человек, но мелкая мимика, неосознанные жесты и перетоптывание на месте, незаметное для него, но характерное – выдает его волнение с головой. Однако терпит и ждет – даже разрешает зубы почистить и морду лица вымыть. Значит, никакого смертоубийства не произошло. Что ж тогда у него случилось – видно же, что немного не в себе, но старается скрыть. Ага, как же – не на того напал, голубчик видывали мы разные варианты человеческого поведения, очень разные.

Выкатываемся на площадь – погодка вызывает ощущение «ну хоть мертвяки сегодня будут тоже примороженные». Глобальное потепление, ага… «Это Питер, детка!»

– Итак, что произошло, товарищ капитан третьего ранга?

– Вы вчера организовали спасение найденной в машине женщины с ребенком.

– Было такое. Но, по-моему, все прошло успешно.

– Куда как успешнее… Отогрели на груди, называется.

– Ничего не понимаю!

– Куда уж вам, лекарям. Дамочка была так благодарна спасителям, что, не откладывая дело в долгий ящик, тут же отдалась. Причем всем трем… Или четырем.

– Одновременно или по очереди?

– А какая в этом разница?

– Огромная.

– Я не знаю… А в чем принципиальная разница?

– Как утверждают знатоки порно – одновременно – гораздо сложнее и требует серьезной тренировки. А по очереди – любая сможет…

– Тьфу! Кончайте шутить, мне сейчас не до шуток!

– Да успокойтесь Вы, что такого страшного – то? Постоянно кто-то с кем – то этим занимается. Дело сугубо житейское.

– Но не с тремя же!

– Разумеется. Не всем так везет.

– Доктор!!!

– Ей-богу не вижу никакой беды.

– А я вижу. Во-первых, неизвестно, кто она такая и что они могли на винт намотать. Во-вторых, мой задрал нос и дерзит теперь. А Вы говорите!

– То есть Вы хотите, чтобы я определил – больна она или нет?

– Это в первую очередь. И потом – она их старше и не должна себя так вести.

– Насчет ее болезней… Мне это не просто сделать – обычно это строится на анализах, а в этом плане у нас тут швах. Могу порасспрашивать, конечно, но это никакой гарантии не даст. А уж мораль читать взрослой тетеньке мне совсем не с руки – и парни не дети уже. Тем более, что все вроде по согласию.

– Ленька и мой балбес – точно еще девственники… Были.

– И?

– Да не хочу я чтоб они такую замуж брали! А такое бывает – попробовал впервые, да последний в очереди оказался – потом все зубы скалят, флот же, все всё про всех знают.

– Но пока же нас на свадьбу ж не зовут.

– Когда позовут – поздно будет.

– Хорошо, вы хотите, чтоб я с ней поговорил?

– Да.

– Тогда поплыли. Или пошли?

– Пошли. Там еще есть несколько человек, которых неплохо бы посмотреть врачу…

Смотрю на грустное выражение глаз сурового каптри и решаю воздержаться от резвых ребячьих шуточек на тему «а что с ними тоже кто-то переспал?» Мужик действительно волнуется, сына, конечно, любит до безобразия, а я давно замечал, что суровые и крутые мужчины зачастую так ведут себя, показывая свою круть, что внутренне неуверенны в себе. У каждого есть своя ахиллесова пята, вот у Званцева – это любовь к сыну.

У нашего ледового причала стоят два серых катера – те, которые принимали участие в десанте к Адмиралтейству и у которых осадка поменьше. К корме второго привязан небольшой открытый катерок.

Вот на этом катерке мы и уматываем к Дворцовой пристани.

По дороге Званцев сообщает, что у нескольких курсантов – ушибы, вывихи и возможно переломы. На них желательно глянуть тоже.

Что ж не глянуть. Правда в травматологии я не силен, да и опять же рентген бы нужен, но и посмотреть – полезно.

Несмотря на раннее время, публика вовсю корячится, растаскивая вручную автомобильную пробку на набережной, чтобы сделать заграждение качественнее. Что удивительно – много штатских. Показываю на них Званцеву.

– Это не преподаватели – просто, когда все это началось – курсанты довольно много людей спасли – втащили их в Адмиралтейство.

– А, через закрытые двери на первом этаже?

– Нет, не дураки же они открывать дверь, когда там уже мертвецов толпа была – старым курсантским способом. Общежитейским.

– Это как? Веревками?

– Откуда в общежитии веревки. Тем более в женском. На пожарных шлангах. Берется из пожарного ящика шланг от брандспойта, на конце завязывается петля. Спускается все это хозяйство вниз, вполне хватает с третьего этажа. Сначала девчонки сообща затягивают наверх того, кто помельче и немного весит, ну а дальше все проще. Так и тут.

– Откуда такое знание предмета?

– Старая курсантская технология. Внизу – то вахта не пускала.

– То есть «мы тоже не совсем святые»?

– Но я – то сначала уточнял, с кем дело иметь буду. А эти балбесы… да и СПИДа раньше не было.

Дальше осматриваю несколько человек. У одного точно перелом правой руки – рука короче другой, здорово отекла и даже на глазок видно, что кисть руки подвывернута неестественно. У троих – банальные, хотя и сильные ушибы. Еще у одного – точно поломаны ребра – дышать ему больно, слышна при дыхании крепитация отломков, этакое щелкающее потрескивание, дышит часто и поверхностно. Спал сидя – вставать из положения лежа оказалось очень больно. Видно, что гвозданулся парень сильно – гематома здоровенная как раз над местом подозрительным на перелом.

Рекомендую обоих с переломами отправить в Кронштадт, а пока – перетягиваю туго грудную клетку нестерильными бинтами. У второго немного подтягиваю повязку, поддерживающую согнутую в локте руку – кто-то наложил, но чуток неверно – рука должна быть согнута в локте под углом в 90 градусов. Теперь таблетки с темпалгином каждому. Все, транспортировку выдержат.

И приходит пора идти беседовать с бойкой спасенной.

Мальчишка чувствует себя отлично – но сейчас еще спит. Мама чувствует себя еще более отлично – но уже бодрствует, вид имеет свежеумытый и веселый. Немножко комично то, что она сидит в накинутой шинели и тех же валенках. Этакий смазливый курсантик с чертенятами в голубых глазенках. Званцев предусмотрительно не появляется в поле зрения, но я уверен, что он неподалеку. Тут же крутится один из «обогревателей» – тот, которого звали вроде Лёнькой. Выгоняю его безапелляционно.

– Итак, Рита, как Вы себя чувствуете?

– Просто великолепно.

– Никаких жалоб?

– Медицинских – никаких. Честно – давно себя так великолепно не чувствовала.

– А немедицинские жалобы?

– Примчался рано утром офицер – он вроде отец одного из курсантов. Смотрел на меня страшными глазами.

– С чего бы это, а?

– А Вы не в курсе?

– Не вполне. Хотя подозреваю, что знаю о ком речь.

– Ну… Ребята, которые меня согревали… Они немного перевозбудились и мне показалось, что… одним словом я решила их отблагодарить тем, чем могла. Вы меня осуждаете?

– Ну не то, что бы осуждаю…

– Знаете доктор… Когда все это началось… Мы с Митей собрались быстро – я схватила все, что под руку подвернулось – там в машине сумки остались – деньги, украшения мои, Митины игрушки, одежды немного. Еду взяли, какая была. Два пакета сока было и термос взяла с кофе. Хотела бутерброды порезать – но спешили, не стала. Потом в машине пришлось кусать от батона и консервы там и остались – я нож с собой не взяла. Не знаю почему – совсем голова дурная была.

Зачем-то взяла с собой фен. Сейчас не могу понять – зачем. Тоже в машине лежит…

Мы поехали… да я даже не пойму, куда я ехала. Лишь бы прочь из города. Куда угодно. Куда глаза глядят. Моя мама живет в Краснодаре, а я рванула зачем-то на север. Я не знаю – зачем. Не могу объяснить. Мы испугались.

Когда выбегали из подъезда – к нам пошел Васильев. Хороший дядька, помогал если что в квартире ломалось. А тут я обомлела, как его увидела. Особенно – глаза. Вы и сами знаете, что тут рассказывать. Он к нам, а мы забежали с другой стороны, я сумки в салон закинула, про багажник даже думать некогда было. И как рванула! Он уже стал в стекло стучаться – а у самого руки объедены и пальцев не хватает. Я как цыган стартовала с визгом – дым от колес пошел, и горелой резиной даже в салоне пахло. Митя икать начал – не остановить. Если сейчас смотреть – я вела машину туда, где было посвободнее. На набережную выскочили – там затор на мосту, свернула вправо – вот и влипла, как муха в липучку. Зажали сразу. Народ дерется, все орут, визжат. Кто-то даже стрелял, а нам и двери не открыть – только чуть-чуть можно приоткрыть, и в окно не вылезти – машины плотно подперли с боков.

Из соседней машины – черная такая большая – мужик сначала матерился, что я ему дверью в борт колочу, потом он рассвирепел вконец, у него дрались на капоте люди, ему машину стало жалко что ли, или разозлился сильно он, наверное, тоже не в себе был – выбил бутылью пятилитровой с водой ветровое стекло и полез наружу.

И его сразу ножом пырнули. Наверное, в живот – он за живот держался, когда свалился. Он прямо на нашу машину упал. Мы с Митей заткнули уши, накрылись пледом – так страшно было. Я думала, что уже страшнее не будет, плакали мы оба, у Мити истерика началась. А потом уснули – как под наркозом. Раз – и нет ничего. В момент.

Проснулись – уже темнеет. И мужик этот на капоте у нас стоит. И глаза, как у Васильева. А рядом – еще несколько таких же. Я подумала, что надо фары выключить и мотор. Наверное, правильно. Выключила все. Он сначала стоял, потом сел. А потом лег на капоте и в клубок свернулся. Наверное, грелся – капот теплый был. А мы пошевельнуться боялись, сидели тихо, тихо. Спрятались опять под плед, и я Мите тихонько сказки рассказывала, потом поплакали тихонько и не заметили, как уснули.

Проснулись оттого, что замерзли очень. Мужик с капота ушел, и других тоже было не видно. Но темно – не понять что где. Фонари светят, а у нас стекла запотели – не протереть даже толком.

Вылезти из машины – надо стекло разбивать. А куда бежать? Мы же видели, когда ехали, сколько мертвых уже на улицах было. А Митя долго бежать не может, он еще маленький. И я его тащить на руках долго не смогу – он уже большой для этого.

А главное – некуда нам бежать. Включила фары – а все мертвецы тут, рядом. Выключила свет тут же. Потом у нас зуб на зуб уже не попадал – включила печку. Мужик опять пришел на капоте лежать, но нам уже было все равно. Протопила немного. Опять укрылись оба пледом и уснули.

Вылезла из-под пледа, когда проснулась – чуть не заорала – мужик лицом в ветровое стекло уперся и на нас смотрит. Мы опять спрятались. Он сначала в стекло руками стучал – я больше всего боялась, что он их в кулаки сожмет или ногой ударит – он здоровый такой был, словно из братков, но он не догадался. Так ладонями и шлепал и все реже и реже. Видимо остывал тоже. Погода тогда была очень холодная.

Мы сидели, сколько сил хватило. А потом рядом крик какой-то был – я так думаю, что кроме нас в машинах еще людей было много, только мы одетые были тепло, плед у меня всегда шерстяной в салоне лежал – мы все же не так сильно мерзли, как другие – а ведь многие ехали легко одетыми – не в тулупе же на санях, а в комфорте на машине. Тот мужик, что у нас на капоте сидел – в одном джемпере светлом выскочил… Я думаю, что кто-то не выдержал холода и выскочил из машины. Потом несколько раз такое видели – и почти все там и остались – замерзшие-то бегают плохо. А мертвецов уже было много. Совсем близко от нас так пожилой мужчина в боковое окошко стал вылезать – и застрял. Ой, как он кричал, как кричал! А они его ели. Потом прекратил кричать – и минут через десять и мертвецы от него отошли. А он стал возиться – но так из окошка и не вылез.

Нам это было хорошо – наш сосед туда тоже отправился и на наше счастье застрял ногой между машин. Не знаю, как это ему повезло, но выдернуть ногу ему ума не хватило, потопырился, потопырился и потом стоял неподвижно, столбиком.

В общем – оставалось помирать. Единственно, что радовало – в Петропавловке часы били и колокола, а когда в 12 часов пушка бахнула – мы страшно обрадовались – значит, люди живые еще есть – раз пушка стреляет. Это нас и поддерживало.

Ночь зубами постучали, спали от холода как пунктиром. К утру не выдержала – опять машину прогрела, стало легче. Этот шлепальщик ладонями уже привычнее стал.

Не так уже боялись. Устали бояться.

А потом он и ушел толстяка есть. И застрял.

Тут нам гораздо легче стало. Во-первых: мы до сумок смогли добраться – и я на Митю напялила все, что у меня было – читала, что главное, чтоб одежда была многослойной – от холода защищает. А себе я, оказывается, набрала летних платьев и футболок. И купальники взяла. Тоже не пойму – зачем.

Во-вторых: пить хотелось ужасно – и мы попили. Погрызли, что было из еды. Ну – немного было, да и то все постное и диетическое. Оливки вот съели – у них на крышке петелька такая – открыть легко. Батон был с отрубями. Хлебцы, еще всякое такое же.

Вот я тогда очень пожалела, что у меня в холодильнике сала не было. По такой погоде – первая еда была бы. Хотя она не постная, грех вроде в пост такую есть, а сейчас вроде ж пост.

Но все равно сразу легче стало. Даже от такой еды.

В-третьих – бутыль эта пятилитровая с водой, которой сосед себе на беду стекло выбил – рядом оказалась. И я смогла ее в окошко втянуть, хотя два ногтя сломала, пока ее вцарапывала. И поставила ее так, чтоб ее обогревало, когда печка включена. Потом пили два дня теплую водичку, вкусно было очень.

А людей в других машинах я видела – но через три дня уже все они были мертвые.

Кто пытался распихать другие машины и вырваться, кто кричал, звал на помощь.