Текст книги "Ночная смена"

Автор книги: Dok

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)

Думаете, Рейхсвер открыл у нас тут школы от хорошей жизни?

– А, танковая, авиационная, химическая! Читал! Но ведь это наши спецы учили немцев?

– Какие спецы и чему? Немцы в Первую Мировую спроектировали, создали – массовым производством, серийно – свои собственные танки. Успешно применили их в боях, отработали боевое применения, взаимодействие с пехотой и артиллерией, обслуживание и ремонт. А что у нас? Россия выпускала серией в Первую Мировую свои танки?

– Вроде нет.

– Вот именно. Ни одного серийного! И чему наши, работавшие на трофеях – могли обучить немцев, имевших свой собственный боевой опыт? Смешно! Нет, как раз немцы учили наших, за что Рейхсверу спасибо. И в 1933 году, как Гитлер к власти пришел – все сотрудничество кончилось. И тут почему-то Англия и Франция – гаранты соблюдения норм Версальского договора – Гитлеру мало не ковровую дорожку постелили. Занял своими войсками Рейнскую область – благословили. Развернул военное строительство – благословили. А ведь в тот момент могли раздавить как клопа. Присоединил Австрию – благословили… Стал выпускать боевую авиацию, танки, тяжелую артиллерию, флот строить – благословили… Чехия – то уже куда позже была. Но и тут – благословили… Вот и думайте – с чего это такое благорасположение. А почитаешь «Майн Кампф», где о походе на Восток прямым текстом говорится – и подумаешь…

Так что деятельность Резуна видна невооруженным глазом. Благодетелей выручает.

– Только вот скажите пожалуйста – с чего тогда нам тут начинать?

– В Артмузее великолепная библиотека. Почитайте. Архив очень хороший. Герой – не только тот, кто свою жизнь положил за победу. Герой – и тот, кто врага замогилил, а сам домой вернулся, детей растить. И таких как раз и надо помнить. И пример с них брать. А воевать вам всем еще придется… И опыт войны и всех тех мелких войнушек, о которых никто и не знал – очень пригодится.

– Но в Европе и США то же самое.

– Я и не думаю, что к нам шестой флот придет. Тут другое – человеческая порода такова, что дряни в ней очень много. И когда государство рушится – вылезает всякая мразота. И рабовладение тут будет и садизма без меры… Ночная смена приходит в час Беды, в темное время. Умный человек сказал. И справиться вам будет непросто. У подлеца руки развязаны – и делать он может все. А вам придется придерживаться морали. Потому что без морали можно пожить некоторое время, а вот долго жить – не выйдет. Потому – и сотрудников наших опрашивайте и совета не стесняйтесь – и записывайте, что полезное будет. Паша вам мои записки передаст, может и там что будет полезным.

– Почему я?

– А кто еще? Кому – то придется быть дипломатом среди крутых военных мужиков.

Змиев – каперанг. Овчинников – полковник. Равны вроде. А подчиняться придется кому-то из двоих. А неохота. Начнут меряться письками – полетят клочки по закоулочкам. Никому это сейчас не нужно. А наши анклавы – не единственные… И везде руководить будут крутые мужики… Так что хлопот много будет.

Да и почему Вы так заинтересованно на меня смотрите?

– Извините. У Вас ранение в лицо, обычно такие раненые слюной истекают – а у Вас слюней вожжой нет.

– Эх, молодость… Вы индивидуальную аптечку в руках держали?

– Конечно.

– Так вот при ранении в лицо, чтоб раненый не истекал слюной – а потеря до трех литров, да Вы и сами знаете, что кроме влаги со слюной много чего полезного теряется, если просто течет – из индаптечки берете антидот к ФОВ – и отлично это дело прекращается. Просто и четко. А противорвотное – этапиразин – усиливает обезболивание и успокаивает, тоже полезно помнить…

А раз разговор зашел – то и противорадиационное при ранении врачи рекомендовали – говорили, что улучшает обменные процессы, дыхание тканевое…

– Запомню, не знал такого.

– Да, не ровен час пригодится… А я свою сигару докурил, подремлю немного. Удачи вам всем!

– Спасибо…

Когда старик умер, я наскоро прихватил жгутом его ноги. Обращенный попытался встать, но не смог. «Марго» сработал (сработала?) как часы. Одна аккуратная дырочка.

С пришедшим Павлом Александровичем уложили покойного, как положено, накрыли брезентом. Потом, подобрав хозяйственно оба окурка, Павел Александрович сказал:

– Сегодня на Комендантском кладбище его и похороним. Поминки устроим часов в семь. Приходите вместе со своим старшим команды.

– А схема с патронами?

– Вот тогда и обсудим. Есть еще пара вопросов важных.

– Принято!

В «Салоне» уже наши сидят и чистят оружие. В общем, все прошло неожиданно хорошо. Потерь нет, отвоеван кусочек относительно чистой территории, из блокированного здания высвободили более трехсот человек – и в основном не абы кого, а сильных толковых ребят, грамотных технически и в целом уже вполне относящихся к категории «обстрелянные»… отработано на деле взаимодействие родов войск и наглядно проверена польза «артподготовки» ракетами и фальшфайерами. Саперы – проявили себя с лучшей стороны – состряпать из подручных материалов в сжатые сроки такое внятное заграждение – это показатель. Что тоже хорошо – участвовала куча народу из разных учреждений, но сработали слаженно, без перетягивания одеяла на себя и без сачкования. Самое основное – впервые почувствовали свою силу. Реальную силу. До этого – несмотря на оружие – чувствовалось, что многие мужики неуверенны и откровенно боятся.

В отличие от остальной команды я сегодня пальнул четыре раза из ПМ – и раз сработал «Марго». Показываю приобретение. Осматривают, оценивают. Общее мнение – «Дезерт Игл», только маленький. Явно целевой. И цель у него весьма прозрачная. Назвали штуку «Упокоителем», хотя Саша стоял за продолжение традиций и полагал, что раз уж у меня создается коллекция неходового оружия, то и назвать надо «Третья Приблуда». Общим мнением отвергли – не рыжее оно, как метко заметил Вовка.

Через час идти на поминки. За этот час надо привести в порядок оружие и поесть. Одним походом – и за завтрак и за обед и уж естественно за ужин. Снизу из хозяйства Дарьи пахнет очень душевно. Даже странно – когда я к ней заглянул – она готовила макароны по-флотски, а тут такой запах роскошный, что впору самому раздобывать АИ-2 и жрать антидот к ФОВ, чтоб слюной не захлебнуться.

Только закончили чистку – пришло время для еды. Получили по кружке горячего глинтвейна и по миске чего-то чудного, что имело в основе действительно макароны по-флотски, но стараниями Дарьи облагородилось до неузнаваемости.

От глинтвейна всех отпустило, обмякли и подобрели. Потому, когда заявился Званцев – как оказалось – за РПК, зануда морская, встретили его крайне дружелюбно. От глинтвейна и порции морской пищи каптри не отказался и быстро пристроился рядом со мной.

– Вот не мое собачье дело, товарищ капитан третьего ранга – но зря Вы так с сыном сухо. Он у Вас отличный парень, а Вы к нему как к таракану… (Это определенно глинтвейн. Не полез бы я с нравоучениями к взрослому битому жизнью мужику вот так вот спросту.)

– А с чего это Вы так решили? Разгильдяй и очень несобран.

Рассказываю Званцеву старшему об оживлении спасенной матери с сыном.

– Вот я и говорю – разгильдяй. Четвертый валенок в коридоре обронил. В чайник бухнул два кило сахара. Простыни взял из тряпок списанных. А там все-таки не боцман с лоцманом, а женщина с ребенком. И это в спокойной обстановке. Явное проявление несобранности.

– Зато очень быстро!

– Пожар на подлодке еще быстрее. Будет суетиться – погибнет сам и людей угробит.

А так Вы конечно правы. Хороший мальчишка, только никак не повзрослеет. И кличку, кстати, заработал дурацкую – «Рукокрыл».

– С чего же это кличка такая?

– Уши у него видали? Его приятель Ленька сказал, что мой может как летучий мыш летать, размахивая ушами.

– С точки зрения биологии – редкая чушь.

– Согласен. Но кличка прилипла.

Николаич поднимает тост за успех операции, поздравляет Званцева с почином. Званцев отвечает любезностью в том плане, что наличие на пятачке нашей группы сразу же вселило в него уверенность в успехе. На этом глинтвейн заканчивается, а то бы можно представить что было бы дальше.

Выбрав удобный момент, подступаюсь к стратегам – благо они тоже подмякли слегка. Рассказываю про братца, сидящего в морге. Слушают со вниманием. В принципе, если бы оба УАЗа в хозяйство принять, то худа бы не было. Четверо стрелков. Тот мент, который пистолет свой посеял – говнострелок, конечно, но все ж таки водитель, тоже плюсуем. Две девчонки. Наконец судмедэксперт.

Но и проблема – снять их с берега – значит бросить УАЗы. Погнать УАЗы по окружной дороге – хрен знает что там и кто там. А джипы по нынешним временам куда нужнее, чем кабриолеты, охотников много.

Время идти на поминки.

К слову – завтра обещали подготовить к маршу БРДМы. Если бы что для БРДМ было б что интересного на кольцевой. Само собой для бронетехники первой задачей будет без излишнего афиширования выручить семью самого Овчинникова.

Дмитрий – опер вспоминает, что в Молосковицах учебный центр МВД – там курсантов гоняли из Санкт-Петербургского Военного Института Внутренних Войск МВД РФ. То, что там была бронетехника – стопудово. И БРДМ точно были. Но до Молосковиц тарахтеть и тарахтеть. И неизвестно, что и кто там.

– Опасаешься, что часть твоих коллег переступили через присягу?

– Менты – люди. Люди разные. Я лично очень разных видел. Не выходя из кабинета даже. Так что тут дело такое – какой лидер выскочит. Да и предложить можно всякое и по-разному. Видеть доводилось…

Однако пора выдвигаться на поминки.

Званцев почему-то прихватывает РПК с собой.

* * *

Особенно долго Виктор отдыхать не собирался, но старую привычку – чутка после секса вздремнуть перебороть не смог. Спал недолго, минут двадцать, а потом обнаружил, что Ирка уже умотала в схрон и там гремит посудой.

– Это правильно, хозяйственная – подумал он одобрительно и бодро отправился за инструментом. Вообще-то ему было немного страшновато, если уж совсем честно. Самое смешное, что пугала его разделка туши. Нет, он, конечно, видел как это делается и присутствовал, да и помочь довелось – была одна охота, когда лося завалили, но там этим занималось полтора десятка мужиков – с опытом.

Только сейчас Виктор понял, что на него свалилось килограмм четыреста – пятьсот мяса, костей и всего другого. Полтонны, засунутые в шкуру. Причем Виктор не был городским лохом и точно знал, что если не убрать внутренности буквально сразу – мясо провоняет жестоко и жрать его будет опасно. Два-три часа – и начнется разложение. Черт, как-то он об этом сразу не подумал. Вот уже больше часа псу под хвост, а работы – это он сейчас видел – край непочатый. А он один, Ирка тут не помощник. И еще – сытые они оба. Это тоже плохо. Были бы голодными – чесались бы сразу, не разводя антимоний.

Чертыхаясь вполголоса, Виктор стал быстро прикидывать, что и как надо делать – кинулся в схрон, достал тетрадку с записями – записывал туда, что слышал грамотного и пачку распечаток с инета.

И чуть не обматерил себя – кровь же надо было сразу спустить! Вот сразу как завалил! Первейшее правило на радостях забыл!

Схватил нож, подбежал к туше, потом все так же ругаясь, вернулся обратно – не на землю же сливать – и продукт полезный и завоняет свирепо около схрона через пару дней лужа крови. Ее ж в лосе не литр – полтора, а куда как больше.

Вернулся, прихватил тазик. Уже спокойнее подложил таз под шею и начал резать лосю глотку. Ножи у Виктора были отточены на славу, и толстенную шкуру с гортанью он перехватил без особых усилий. Толку, правда, от этого никакого не оказалось – никаких ручьев кровищи не хлынуло. То ли свернулась, то ли стекла вниз, то ли по закону сообщающихся сосудов не имеет желания течь в таз из поднятой тазом шеи.

Ладно, не течет – черт с ней. Внутренности снимать надо, шкуру снимать надо – та же песня вонючая будет, если не снять быстро. В одиночку. В темноте.

Ориентируясь на схему в распечатке и с трудом различая в темноте крупный шрифт (А молодец, что не жадничал на бумаге! И вообще пора звать Ирку с фонарями!) прочитал:

– От гортани по середине шеи, грудины и живота до кончика хвоста разрезают шкуру по прямой. Затем от копыт вспарывают кожу ног, разрезы соединяют на середине груди и у анального отверстия. Шкуру снимают с обоих боков сразу или последовательно, пока это возможно и удобно, потом тушу переворачивают на бок и с противоположного бока шкуру снимают за линию позвоночника. После этого тушу поворачивают на другую сторону и подрезают оставшуюся часть шкуры до полного отделения.

– Тык, понеслись от гортани… Черт, нихрена по прямой никак не идет, загогулины как бык поссал… Грудина… Брюхо… Совсем в сторону уехал. Не видно нишиша, сейчас себе по пальцам заеду. Ирка! Ирка! Иди сюда!

Вывалив внутренности из брюха лося, Виктор еще больше офигел. Много оказалось этих внутренностей. Гора просто. В принципе они должны были вывалиться. Но почему-то не вываливались. Пришлось их вытягивать самому. Перевозился в кровище, если сначала пытался как-то остаться чистым, то тут плюнул и стал корячиться не обращая внимания на грязь и кровь.

Ирка зажгла все фонари, развесив два из них на деревья, один повесив на лоб Виктора, подогнала УАЗ и направила свет фар на поляну. Потом запалила еще и костер и стала подсвечивать напарнику. Некоторое время он пытался работать в одиночку, но потом после особо злобных матюков, когда Виктор зацепился ногой за вываленные и растянувшиеся внутренности и шлепнулся, Ирка сообразила – ускакала в бункер и довольно скоро появилась уже переодевшись попроще.

Оказалось, однако, что выдрать кишки было самым легким, хотя и грязным делом.

Оттащив их в сторону, Виктор прочел дальше:

– Сначала отрезают все ноги, затем – грудину по линии хрящевых соединений с ребрами. По средней линии живота вспарывают брюшину. По мере выпячивания желудка оставшуюся часть туши наклоняют на бок и желудок вываливается из разреза наружу. Далее на шее подрезают пищевод вместе с трахеей и через отверстие между ребрами втаскивают внутрь грудной клетки. Оттягивая внутренние органы за трахею и пищевод и подрезая связки и диафрагму ножом, все внутренности извлекают из туши и относят в сторону. Отделяют легкие, сердце, печень, почки и селезенку. Оставшуюся часть туши расчленяют пополам, между 12-м и 13-м ребром. Голову можно отделять и в начале и в конце операции.

– Так, ноги я сейчас резать не буду. Потом затрахаемся его с бока на бок ватлать без рычага-то. Желудок нихрена не вывалился. Теперь выдергивать легкие с пищеводом. Бля лучший камуфляж угаживаю вусмерть, зараза… Не лезут легкие, будь оно все проклято, херов им всем тачку! Черт, наверное сначала все же надо было шкуру снимать.

Витя начал снимать шкуру и вначале все шло отлично, а потом как кто стал под локти толкать. С верхней половины в основном слезло легко, разве что рядом с жопной дыркой застряло как-то. Разозлившись Виктор накромсал там ножом как попало, и в конце концов шкура подалась и дотянув ее до хребтины, Витя с Иркой стали переваливать лося на другой бок, и вот тут что-то не заладилось, хоть тресни. То есть удавалось почти перевернуть тушу, но переворачиваться она никак не хотела и тут же возвращалась в первоначальное положение. Виктор вырубил ваги, но они тоже не помогли. Туша мягко, как налитый водой тяжеленный мешок докатывалась до определенного положения – и хоть тресни.

Как ни старались – не вышло перевернуть зверя. Критически оглядев себя, Виктор приказал Ирке настелить полиэтилен на сиденье, а сам сполоснул в ледяной воде ручья руки. Подогнал поближе УАЗ и, зацепив за заднюю ногу тушу лебедкой, вытянул ее метров на пять в сторону. Стало ясно, что такое мешало – лось завалился в незаметную ямку с жидким кустиком. Повозившись еще минут двадцать, перевернул чертова зверя, не один раз подумав, что лучше б он просто полюбовался на эту животину, чем стрелял…

Ирка перевесила фонари, стало немного светлее и они в четыре руки продолжили драть шкуру. То ли уже устали, то ли по другой причине, но вторая половина шкуры слезала куда тяжелее.

Когда Виктор и Ирина окончательно вымотались и присели перевести дух, здоровенная шкура лежала на поляне и под холодным электрическим светом бликовала не менее здоровенная туша.

– Ну вот, можно вздремнуть чуток – прохрипел Виктор. – Теперь не завоняет.

– А что мы с ней будем делать?

– Запасем мяса – бодрым голосом ответил Витя. То есть он надеялся, что голос получился бодрым.

– Каким способом? – спросила Ирка самым невинным голосом, задав тот же вопрос, который Виктор уже задал себе за ночь раз двадцать… Задать-то задал, но вот ни разу не ответил.

– Ты ж хозяйка и голова на кухне. Тебе и карты в руки.

– Тут килограмм двести мяса. Еще всякие деликатесы – печень, губы, мозг…

Зовем сотню гостей и устраиваем праздник зажаренного быка. Надо бы еще бочку пива.

– Глумишься?

– А что остается? Лучше было бы сделать тушенку. Но у нас банок просто нет. Да и варить столько… У меня самая большая кастрюля – 14 литров. Это получилось бы 15 раз – самое меньшее делать заправку. А тушить надо несколько часов. Это ж бык, не теленок, он жесткий. Сала нет. Сверху не зальешь. И хранить негде. Коптить – совсем запарно. Опять же негде хранить и не надолго получится. За неделю не управиться – сделать коптильню и все это обработать…

– Тогда съедим, сколько сможем, сделаем солонину, остальное оттащу подальше.

– Мясорубки жалко нету…

– Ты чего? Какая еще нахер мясорубка??? (Виктора перекосило от этой мысли: герой – одиночка – и мясорубка. Тарзан с мясорубкой. Дуры бабы! Такое захерачить! Хотя котлет бы – да, чего манерничать перед самим собой – поел бы с удовольствием.)

– Не злись – так его тушить придется долго и все равно жевать может быть тяжело. Жаль, не подумала. Сделала бы котлеты, у меня и сухари есть… А солонина… Я ее ни разу не готовила.

– У меня есть рецептура.

– И куда складывать будем? Во всех бочках бензин.

– Есть большие полиэтиленовые мешки.

– Ну разве что в мешки… Но солонина как-то знаешь… С большой нужды. Как у пиратов…

– А что ты предлагаешь? Я сейчас увезу его к хренам – и нет проблемы!

– Не злись, милый! Выстрел был хорош, зверь хорош – давай лучше поспим – утро будет – что-нибудь придумаем.

Ворча для приличия, Виктор стянул с себя заскорузлую куртку и портки и полез мыться. В схроне к счастью было тепло и они уснули оба как провалились.

Утром, ежась от явного холода, но, помня, что надо закаляться, Виктор выполнил маневр к искусно замаскированному туалету – пудрклозету – вырытой яме под импровизированным унитазом из соснового корня, привычно взялся за свой кран для слива, удивился, потом присмотрелся и выпустил руладу отборной матерщины – на стволике, съежившемся от холода, торчала красная горошина. На мошонке – еще одна и такая же упряталась в шерсти лобка.

Долбучие клещи! От лося наверно набежали, падлы, когда с Иркой праздновали.

Наскоро и безо всякого удовольствия справив дела, Виктор помчался в схрон, поднял дурную со сна Ирку и стал вертеться, осматривая себя со всех сторон. Нашел еще двух клещей – правда, те надулись поменьше, но зато заползли дальше к заднице. Ирка наконец врубилась, в чем дело и приняла посильное участие в досмотре с фонарем интересных мест Виктора, потом подставившись ему под осмотр. У нее нашлось четыре клеща…

Потом, ругаясь в два голоса, долго вынимали мелкую гадость Иркиным пинцетом для выщипывания бровей и петлей из синтетической нитки.

– Надеюсь, что мы не подцепим энцефалит…

– Мы же привитые, забыла?

– Третью вакцинацию мы не делали. Вся эта заваруха помешала.

– Первые-то две есть.

– Да…

– Не куксись – жизнь прекрасна. Пошли – лось ждет.

Лось ждал, куда ж ему деваться. Но вот то, что на нем пировала какая-то мелкая дрянь Виктору не понравилось совсем. Разогнав всякое зверье, в основном представленное мышами, топаньем ног, Виктор прибил к стволу ближайшего деревца перепечатанный из инета рецепт и – периодически сверяясь с текстом – начал работу вместе с Иркой.

Рецепт гласил:

«Свежую лосятину, кабанятину, медвежатину, пока она ещё не совсем остыла, вытереть полотенцем, чтобы убрать кровь. Вынуть самые большие кости, взвесить мясо, натереть его со всех сторон солью, высушенной в печи или на костре и смешанной со специями. Развесить мясо для окончательного остывания. После того, как мясо остыло, его складывают в бочонки (эмалированную, пластмассовую тару); в середину кладут крупные куски, а по краям – маленькие, чтобы не было пустого места. На дно ёмкости насыпают соль со специями (лавровый лист, перец, ягоды можжевельника).

Уложив первый ряд мяса, его пересыпают солью со специями, и так до полного заполнения тары. Наполнив бочонок, накрывают его крышкой и засмаливают со всех сторон. Бочонок необходимо подержать в комнате или другом тёплом месте два-три дня, каждый день переворачивая его, затем убрать в холодное место (погреб) и там переворачивать два раза в неделю. Для приготовления солонины берутся следующие пропорции: на 10 кг мяса – 700 г соли. Для придания солонине мягкости можно добавить в бочонок 20 г сахарного песка на каждые 10 кг мяса».

МастерРужье, 56, 2001

– Охренеть! – только и сказала Ирка. Она не стала говорить, что у них нет полотенец, что кровь не удалось спустить, что на эту тушу уйдут практически все специи и изрядная часть соли, а вот результат – весьма сомнителен. Погреба нет, наступает теплое время года…

В общем – полная филейная часть, расположенная у нормальных людей как раз ниже спины…

Но, посмотрев на взъерошенного и несчастного Виктора, Ирка мудро съела все свои мысли. Она хоть и напоминала немного практичный и прочный, но табурет, однако как практически любая нормальная дочка Евы неплохо разбиралась в мужском настроении. Сейчас был не тот момент, чтобы бесить сожителя.

И она отправилась разбираться с деликатесами. Готовить их ей не доводилось, но как готовить печень и губы – она читала. Ничего сложного.

Виктор пластал мясо, как своего худшего врага – с ненавистью, но расчетливо. Он нарубил совсем немного, когда Ирка попросила его подойти.

– Слушай, что это такое? – спросила она, показывая на полупрозрачные шарики размером с грецкий орех, свисавшие с печени на тонких тяжах.

– Бля! – только и ответил Виктор. – Отложи – это в жратву не пойдет.

Он был достаточно брезгливым и не очень понимал профи-охотников на сайтах и форумах которых изрядно ознакомился с этими делами. То, что в кулинарных темах заядлые охотники вперемешку пишут рецептуру всяких блюд из дичины и тут же помещают фотографии всяких паразитов в этой дичине – ему было непонятно. Что было в этих пузырях – эхинококкоз, финноз или что там еще – Виктор бы не сказал, но точно знал, что заболевать глистами в условиях БП – совсем глупо.

Ирка послушно отложила печень к остальной требухе.

– Руки помой и бери губы и язык. Там этого не будет.

Второе свое «Бля» он сказал через час – Ирка уже вывернула язычище лося и вовсю копалась в башке лосяры. Губы лося она не ела, но знала, что это мало того, что деликатес, но еще и почетная еда, которая не каждому в жизни доставалась.

Поэтому когда она шарахнулась и совершенно неожиданно для него блеванула, чего он за ней ни разу не наблюдал, Витя бросил все дела и подбежал к ней.

Вытирая рот рукой, Ирка ткнула пальцем в сторону башки.

Виктор глянул – и понял, что блевануть может не хуже Ирки.

В открытой Иркиным ножом внутренней полости на фоне бледно-розовой слизистой вяло копошились жирные желтовато-зеленые толстые личинки самого мерзкого вида. Здоровенные – с полмизинца и Виктору показалось, что их там сотня. Ну, минимум две пригоршни! С черными глазками. И некоторые словно мало всего остального еще и как перхотью покрыты.

В этот момент Виктор и сказал еще раз свое «Бля».

А что еще оставалось делать?

– Что это еще за блядство? – сипло спросила Ирка, глядя на личинок.

– Это? Это личинки носового овода. Или носово-глоточного? Ну, в общем, он на зиму яйца в нос откладывает. Для человека не опасно, только выглядит похабно. А так на них наверно можно рыбу ловить. На личинку майского жука похожи.

– Да ты гонишь! Майского – симпатичная, беленькая, а эти гнойные какие-то! – Ирку ощутимо передернуло.

– Ладно, погуляй, водички попей. Я сейчас приберу.

– Ага, я чутка передохну – согласилась бледная Ирка.

Паскудных личинок оказалось 18 штук. Вот что угодно – но Виктор на них ни за что не стал бы ловить рыбу. На опарыша – ловил, а на этих – нет, не смог бы… От запаха сырого мяса уже подташнивало. Аппетит пропал после этой сраной печени и личинок в носу напрочь. Но все равно – начали – надо продолжать. И Виктор кромсал мясо, складывал его в мешки, а Ирка сыпала соль, сахар, специи и жалела, что нет весов.

Требуху Виктор оттащил метров за пятьдесят и наскоро накидав сверху всякого сучья и сушняка – запалил. И горелым ливером навонял на весь лес.

К вечеру у них обоих руки отваливались, а работы и половины не сделали – на лосе еще мяса осталось до черта. Самые вкусные части они, правда, срезали, но до голого скелета было еще далеко… Сваренные язык и губы не сговариваясь, жрать не стали. Ирка словно случайно варила их часа три. И мясо, вырезанное из поясничной части – тоже. Пожевали немного хлеба, а потом хряпнули по полста грамм водки и свалились в сон, как убитые.

* * *

Николаич прихватывает пару бутылок водки. Прихватываю по его просьбе то же самое. И идем на поминки.

Разнокалиберные столы, разнокалиберные стулья с уложенными на них досками – чтоб больше мест было, еще более разнокалиберные кружки и тарелки. Все это накрыто прямо в вестибюле – у гардеробов. Народу много, но шума нет. Настрой не тот. Выгружаем свои бутыли, осматриваемся. Званцев тем временем отдает РПК начарту Охрименко – он сидит почти рядом с нами. Вижу, что в основном тут музейные, есть безопасники из Заповедника, Михайлов с несколькими своими людьми – причем некоторые не охранники, а работяги с Монетного Двора, та самая стильно одетая дама, Овчинников на почетном месте. Многие с оружием. Без оружия только Павел Ильич и его люди. Непорядок…

Овчинников встает, ждет тишины.

Потом негромко говорит – но акустика тут отличная, все слышно.

– Не знаю, как одним словом назвать нас, тут присутствующих. Господа или товарищи. Пожалуй, больше всего подходит – сослуживцы. Итак, сослуживцы!

Сегодня погиб наш товарищ, подполковник Анкудинов Иван Владимирович. Отличный специалист, очень грамотный военный, образцовый командир. Кавалер восьми орденов и замечательный человек.

Он завещал поменьше разглагольствовать на эту тему и побольше сделать для пользы нашего гарнизона. Потому предлагаю помянуть его и выпить за упокой его души.

Мы выпили молча. Да и что там пить – и чарки не получилось – жидковатое снабжение в Крепости. Осада, как ни крути. С выпивкой – совсем швах, а еды побольше, но это в основном либо куски медвежатины либо консервы из Кронштадта, правда вместо галет, пошедших беженцам тут у нас – хлебцы. Та еще дрянь. Если честно. Но едят люди их с аппетитом. Все время забываю, что, попав в разведку, башкой рискую чаще тех, кто держит оборону стен, но зато и пождранькать у нас несравненно лучше.

Овчинников продолжает:

– Здесь собрались те, от кого зависит дальнейшая жизнь Крепости. Потому докладываю о ситуации и задачах, которые у нас стоят в первую очередь:

1. Зачистка зоопарка. Сейчас мы едим медведей – после белых пришлось прибрать и остальных – и бурых и гималайских. Мяса с них получилось куда меньше, но вроде всем хватило. К сожалению, возникло головокружение от успехов – успешно зачистили несколько павильонов, возгордились – вот и нарвались на шустрого мертвяка. Понесли безвозвратные потери. В итоге треть помещений зоопарка еще не санирована. Это плохо, нам нужна там чистая территория.

Отсюда вопрос – как организовать штурмовые группы, чтобы зачистки были без потерь.

2. Зачистка жилого квартала и школы. Это еще более сложно, чем Зоопарк. Проблемы те же.

3. Сегодня опробованы две БРДМ. На одну установили Горюнова. Вторая, вероятно, пойдет с РПК. Пока все в бронетехнике на первый взгляд в порядке, но далеко забираться – опасно. Поэтому предположительно будет короткий разведвыезд с последующим ремонтом. Стоит подумать – что нам нужно узнать в первую очередь. Маршрут. Задачи.

4. Нужно разживаться транспортом. Грузовиками в первую очередь. Вопрос где взять, и кто сможет их водить. Водителей последнее время стало множество, но либо молодые девки, либо люди, которые права купили. Управляться с тяжелой техникой некому. Из всех, кто сейчас в Крепости таких всего 13 человек. И не факт, что они действительно умеют водить грузовую и бронетехнику лучше выпускника школы ДОСААФ, который ни в колонне идти не может и лево с право путает. И на педалях тоже.

5. По-прежнему острая потребность в продуктах.

6. Во всем остальном – тоже нужда. Одежда нужна, бытовые предметы и даже мебель. Стройматериалы. Посуда. Да, в общем – долго перечислять придется.

В итоге – все это сводится к одному вопросу – что можно сделать, чтобы не нести потерь от мертвецов. В первую очередь – на зачистке. Успешный опыт с машиной – огневой точкой отработан в Кронштадте. А вот зачистка в помещениях…

Сотрудники Артиллерийского предлагают комплект брони – чтобы в первой линии были защищенные люди. Работники Монетного двора предложили свой вариант бронепехоты.

Давайте посмотрим, какие мнения будут.

Ну, артмузеевские собрали с миру по нитке – голому веревка. Саперный шлем с окошком, советская кираса времен второй мировой, левая рука защищена доспешной перчаткой с налокотником, ватные штаны и кольчужная перчатка на правую руку. Внизу – хромовые сапожищи.

Монетчики наряжают своего человека в более разухабистое произведение – ажурный шлем на основе шапки, такие же витые полоски на руках и ногах. В целом – изрядно оригинально. Если так прикидывать – то что-то Толкиновское – то ли гномское, то ли эльфийское. И перчатки – тоже с витыми металлическими накладками. И даже красиво. После ряда мелких замечаний, которые обещают до утра учесть, вчерне решают, что завтра же опробуют двумя штурмовыми группами добить Зоопарк. Впереди – броненосец, а сзади огневое прикрытие.

Охрименко просит передать ему пару малокалиберных стволов – для работы в помещениях. С возвратом. Николаича начинают понуждать, но он тут же задает вопрос о том самом складе боеприпасов. Кроме того, у него есть информация о находящемся неподалеку тире – там вполне вероятно есть и стволы.

Склад с патронами и тир ставят первыми пунктами в задачу для БРДМ.

Второй задачей получается рынок.

С рынком непросто – там явно много зомби и возможно, что соваться туда будет глупо, особенно в пешем строю. Правда один из отставников предлагает организовать с одной стороны огневую точку на лестничной клетке одного из домов, куда привлекутся на выстрелы и на мясо окончательно упокоенных остальные зомби – тогда под шумок часть рынка можно вывезти. Ну а если не получится, то стрелков можно эвакуировать – они могут перебраться по крышам на другую сторону квартала.