Текст книги "Год дракона (СИ)"

Автор книги: Civettina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Максик жил на пятом этаже. Тетя Оля, конечно, не знала о стремлении драконов к высоте, поэтому впихнула приемного сына в самый центр железобетонной коробки дома. На площадке было четыре квартиры. Вовка позвонил сначала в одну, но никто не открыл, потом в другую – тот же результат. После звонка в третью за ее дверью послышались шаги, и через несколько секунд на пороге появилась бодрая бабушка с телевизионным пультом в руках.

Вовка произнес заклинание гипноза, а потом велел соседке возвращаться и два часа смотреть телевизор. Бабушка медленно кивнула, закрыла дверь. Шаги стали удаляться.

– Нам свидетели ни к чему, – брат развернулся к двери Максика и вынул из кармана отмычку. – Следи за лестницей.

Я отошел к перилам, наблюдая, чтобы никто не спустился сверху или не поднялся снизу. Вовка справился с замком за пару минут и открыл дверь, приглашая меня в квартиру.

– А как мы будем разгипнотизировать старушку? – шепотом спросил я.

– Через два часа действие заклинания закончится, она сама придет в себя и подумает, что задремала, – брат закрыл за нами дверь и протянул мне пару медицинских резиновых перчаток.

Квартира была просторная, трехкомнатная. Мы вышли в центр широкого коридора и огляделись: прямо напротив входа двустворчатая стеклянная дверь вела в гостиную. Справа от гостиной располагалась кухня, перпендикулярно ей находилась дверь в спальню родителей, а вот с левой стороны от зала жил Максик. Мы с Вовкой неспеша вошли в его комнату и остановились.

От увиденного я обалдел, а Вовка даже присвистнул: все стены, от пола до потолка были увешаны рисунками драконов. Рисунки были выполнены разными техниками – карандашные наброски, акварель, тушь, фломастеры. И почти все они изображали драконов воинственных. Они летели, ползли, сражались, выжидали в засадах. Только на двух рисунках эти существа были более-менее умиротворенными: на одном дракон сладко спал, укрывшись от дождя перепончатым крылом, а на другом трехглавый дракон пил воду, причем все три головы различались по характеру. Вовку почему-то развеселил этот рисунок.

– Смотри, это я, – улыбнулся он, указывая на среднюю голову, которая пила воду с олимпийским спокойствием.

Правая голова животного была явно обижена: ее глаза были прищурены, мышцы челюсти сведены. Левая голова, чуть приподнявшись над средней, с любопытством наблюдала за правой.

– А это твое подсознательное и бессознательное? – пошутил я, указывая на боковые головы.

– Балда! Это вы с Максиком. Наш мальчик художник, очень тонко чувствует родственные связи.

– Изображает нас в виде трехглавого дракона?

– Жень, мы и есть трехглавый дракон, как Беша с Котом – двуглавый. Понимаешь, раньше сила дракона измерялась его головами. Чем их больше, тем непобедимее он был. Говорят, что с девятиглавым не могла справиться даже армия ангелов. Это идеальный воин, идеальный охотник. Он мог за один раз убить девять валькирий! Настоящая гроза! Но он ушел вместе с повелителями. Теперь, когда драконы стали людьми, то братские или сестринские узы заменяют нам головы.

– Ого! Я думал, что Бешу и Кота зовут двуглавым потому, что они близнецы.

– Это здесь ни при чем, – Вовка поставил свой рюкзак на пол. – Ладно, хватит трепаться. Давай осмотримся и займемся делом.

Накануне вечером мы написали четыре записки, потратив на это три с лишним часа. Вовка принес гору журналов, и мы вырезали буквы и наклеивали их на листы, чтобы потом подложить эти листы в такие места, где их сможет найти только Максик.

– Ищи бинокль! – приказал Вовка, осматривая постель брата. Одну из записок он положил под подушку, но так, чтобы край послания был виден.

Я шарил в ящиках стола в поисках бинокля. В нижнем я наткнулся на чертежную папку, распухшую от рисунков. Мое любопытство оказалось сильнее конспирации, и я стал рассматривать работы брата. На них всех были монстры – отвратительные, ужасные, жестокие и кровожадные.

– Смотри! – я продемонстрировал Вовке листок с изображением оскалившейся длинноволосой женщины. У нее были острые тонкие зубы, вместо носа – пара треугольных дырок, глаза круглые, как у совы, а уши – острые, как у эльфов.

– Валькирия, – слабо улыбнулся брат, подходя ко мне. – Максик немного изменил ее образ. Она не похожа на женщину, ушей у нее нет, как и волос. Она покрыта очень прочной чешуей.

– А это? – я показал ему следующий рисунок, на котором из тьмы выступал полупрозрачный силуэт не то птицы, не то зверя.

– Сонный лев. Лиги его так называют, а люди прозвали эльфом. Он не трогает души, для людей безопасен. Он нагоняет дремоту и питается снами. Сонные львы – лакомая добыча для многих пришельцев и хищников. Съев его, боны приобретают силы для метаморфоз. Чем больше количество объектов, в которые может превратиться бон, тем он сильнее. Убив сонного льва, феи получают защиту и могут пробираться в сны к людям и нападать оттуда. Но сонный лев – не такая уж легкая добыча. Он умен, хитер и силен, его практически невозможно заманить в ловушку, к нему нельзя подкрасться, одолеть его в бою – непосильная задача для многих противников. Поэтому часто схватки заканчиваются не в пользу нападающих. Но раненый сонный лев – приманка для хищников, поэтому львы всегда стараются как можно быстрее восстановиться после сражений. Для этого им нужна человеческая душа – но только чистая, не зараженная болезнями, нетронутая паразитами, не раненая хищниками. Лучшая добыча для сонных львов, как ты понимаешь, дети.

– Ясно. А это?

– Вампир, – Вовка взял у меня из рук пачку и начал перебирать листки, называя нарисованных монстров: – Фея. Кикимора. Еще вампир. Чупакабра. Горгона. Изакарон.

– Погоди! Изакарон – это демон!

– Этот хищник дал имя демону. Люди никогда не вникали в тонкости видов тварей. К тому же на них всегда оказывала большое влияние художественная проработка образов. Вдохновенный рассказчик или известный писатель ляпнет, что первое в голову придет, – и вот уже образ искажен до неузнаваемости. Например, бона люди называют вервольфом или оборотнем, хотя оборотни совершенно другие по своей природе, происхождению и образу жизни.

– Наверное, поэтому мне удивительно узнавать некоторые вещи, – согласился я.

– Знаешь, что меня больше всего волнует? – Вовка вернул мне рисунки. – Максик нарисовал всех этих существ с поразительной точностью, ничего не зная о них. Что-то его мучает. С ним что-то происходит – что-то такое, что может погубить его. Надо срочно проводить ритуал, чтобы освободить его сущность. Возможно, тогда ему полегчает.

У меня сердце сжалось от слов Вовки. Я убрал папку с рисунками в стол, разложив предметы в ящике на их прежние места.

– Ты нашел бинокль? – спросил брат.

– Нет еще.

– Ищи, Жень, времени мало.

Вовка все рассчитал гениально. Придя домой, Максик сядет за компьютер, но, поскольку процессор стоит внизу, брат наклонится, чтобы включить его и увидит первую записку, засунутую между корпусом процессора и стенкой ниши. Она направит парня к следующей записке – под подушкой. Еще одну такую же «стартовую» записку Вовка поместил в альбом для эскизов Максика. Но мы не знали, как часто он берется рисовать, поэтому сия линия была запасная. Четвертую записку мы должны были разместить на дереве в парке напротив дома. Вовка был уверен, что каждый мальчишка имеет бинокль, но у Максика его не оказалось.

– Зараза! – сквозь зубы ругнулся брат и сунул под одеяло свой бинокль. Предварительно, правда, он посмотрел в него через окно, выбирая дерево, на котором мы разместим последнюю записку с номером телефона.

– Все, уходим! – Вовка направился к выходу.

– А вдруг он не найдет записки?

– Жень, мальчик бывает в своей комнате каждый день. Он найдет, – Вовка потащил меня к двери. – К тому же ему сегодня на рисование, он точно воспользуется альбомом.

Мы бесшумно выскользнули за дверь, аккуратно закрыли замок, сняли перчатки и стали спускаться по лестницам. И когда нам предстояло вырулить на площадку первого этажа, хлопнула входная дверь. Вовка юркнул в нишу, где находился мусоропровод. Я последовал его примеру. Прижав меня рукой к стене, брат осторожно выглянул и тут же вернулся на исходную, беззвучно выругавшись. Я вопросительно мотнул головой, желая узнать, что он там увидел.

– Максик, – одними губами произнес Вовка, и у меня похолодела спина.

Наш брат вызвал лифт, а когда двери за ним закрылись, Вовка схватил меня за куртку и рванул за собой. Из подъезда мы вылетели пулей.

– Иди в машину, отгони ее к перекрестку и жди меня там, – брат сунул мне свой рюкзак. – Быстро!

Я кивнул и потрусил к форду: бежать было нельзя, чтоб не привлекать внимания возможных свидетелей. Сел за руль, быстро завел мотор и выехал со двора. Перед перекрестком был небольшой карман, возможно, оставшийся от старой автобусной остановки. Я припарковался там, не выключая мотор, и глянул в зеркало заднего вида. Вовки не было, хотя по моим расчетам он должен был находиться на дорожке, идущей вдоль парка. Я заволновался и уже оглянулся всем корпусом: брата как корова языком слизала. Решив подождать минут пять и потом набрать его на сотовый, я повернулся к рулю и вздрогнул от неожиданности, потому что в этот момент дверь с пассажирской стороны резко распахнулась.

– Трогай! – гаркнул Вовка, падая на сидение, и я втопил педаль газа.

– Откуда ты выскочил?

– Прятался за деревьями. Не мог же я бежать на виду: вдруг Максик уже нашел записку и бинокль и сейчас высматривает номер телефона.

========== Глаза в глаза ==========

Я ждал и боялся звонка от Максика. Вовка был уверен, что брат позвонит из любопытства, но мне казалось, что он испугается и обратится в полицию. Телефон затрезвонил в половине двенадцатого ночи. Вовка несколько секунд смотрел на свой сотовый, потом включил громкую связь и ответил.

– Кто это? – строго поинтересовался Максик.

– Тот, кто расскажет тебе правду.

– А имя у тебя есть? – говорил он по-русски хорошо, с едва уловимым балканским акцентом.

– Все расскажу тебе завтра. Кафе «Луна и звезды», десять утра. Угловой столик возле фикуса. Приходи один.

– Думаешь взять меня голыми руками?

– Если хочешь посвятить в свое прошлое друзей, приводи весь класс, – Вовка был спокоен, как ледяная скульптура.

– Я не маньяк и не убийца, что мне переживать из-за своего прошлого? – усмехнулся Максик.

– И про самоубийство твоего отца ты тоже рассказал друзьям?

– Мой папа умер от инсульта.

– Приемный отец – да, но был еще настоящий. Сергей Тартанов. Он вылетел с моста на машине, в которой ехала и твоя мать.

Несколько секунд, которые мне показались минутами, Максик молчал, и я, было, подумал, что со связью какие-то проблемы, но тут внезапно брат взорвался:

– Кто ты такой, черт возьми?!

– Завтра я отвечу на все твои вопросы. Смотри, не опаздывай. Я буду ждать только пять минут.

– Ты не… – начал, было, Максик, но Вовка отключился.

– Зачем ты вырубил телефон? – изумился я. – Он хотел еще что-то сказать.

– Надо замотивировать его на завтрашнюю встречу.

Телефон снова зазвонил. Взглянув на номер, Вовка сбросил звонок.

– Это Максик?

– Да.

– Он разозлится и не придет завтра.

– Придет. Я сильно зацепил его отцом. К тому же я подстраховался и оставил в его комнате знак дракона. Он не даст его сущности покоя.

– Это жестоко.

– Жень, у нас мало времени. Ты сам видел, что с парнем творится что-то неладное. Ты обратил внимание, что все рисунки с монстрами датированы последними тремя годами? Раньше мальчик рисовал только драконов, но вдруг что-то заставило его начать рисовать монстров. Мне это не нравится.

Я был согласен с братом. Как еще, если не через творчество, пацан мог выплеснуть то, что мучило его?

В кафе мы приехали к открытию – к девяти утра. Вовка объяснил это тем, что нам надо было обследовать обстановку. Он сам предложил назначить встречу там, потому что для Максика это знакомое место, а значит будет меньше страха. К тому же оно было близко от дома, а значит он мог улизнуть на часок, не вызывая подозрений у матери. Я заказал нам завтрак, а Вовка в это время просчитывал пути к отступлению. Вернувшись из туалета, он сообщил:

– Брать парня будем не здесь: слишком узкие проходы и всего один служебный выход. В туалете нет окон, он находится в тупике, через центральный вход Максика не вытащишь, так что придется заманивать его в другое место.

Мне очень не хотелось похищать брата. Во-первых, потому, что сам процесс похищения мне претил. Во-вторых, потому, что такой метод явно не способствовал нашему сближению с Максиком. Конечно, со временем он бы понял, что мы хотели ему добра, но идти к этому пониманию пришлось бы через тернии. Однако альтернативного плана у меня не было, и я полагался на Вовку.

Максик появился за двадцать минут до назначенного времени. Он был одет в спортивные штаны и куртку с капюшоном, который надвинул на лицо. Казалось, он вышел на пробежку, но я подумал, что в этой одежде Максик чувствовал себя более комфортно и был готов к бегству. Окинув взглядом кафе, он направился к нашему столику, а подойдя, обратился на болгарском:

– Извините, господа, но мне назначено здесь…

– Это я говорил с тобой по телефону, – перебил его Вовка. – Садись.

– Ты сказал, что будешь один! – Максик отшатнулся.

– Я этого не говорил. Я сказал, чтобы ты приходил один. Ты сядешь или так и будем орать на все кафе?

Максик недовольно выдохнул и плюхнулся на диванчик по другую сторону столика. Я не мог отвести от него глаз: неужели он не узнаёт? Неужели ничего не чувствует?

– Ты сказал, что мой отец покончил жизнь самоубийством. Ты с ним работал? – начал он допрос, глядя на нас немигающим взглядом серых глаз. Глаза у него были мамины – теплые, родные. Волосы белокурые, мягкие, чуть завивающиеся на висках. Максик, конечно, сильно изменился, но мне так нравилось находить в его облике знакомые черты, связывать их с детством, как будто я воссоздавал процесс взросления брата.

– Ты мне польстил: одиннадцать лет назад мне было столько же, сколько сейчас тебе, – Вовка улыбнулся.

– Тогда какого…

– Ты дашь мне сказать или будешь ругаться?

Максик недовольно умолк.

– У тебя было два брата – Владимир и Евгений. Ты помнишь их? – Вовка вынул из внутреннего кармана фотографию, сделанную в деревне, когда бабушка была еще жива. На ней он сам – в трико с вытянутыми коленками и тельняшке держал на руках Максика, который был одет только в майку – и ту с моего выросшего плеча. Я же, в шортах и без футболки, стоял рядом со старшим братом с лопатой в руке. Мы с Вовкой направлялись строить арык, когда его друг явился к нам хвастаться новым фотоаппаратом.

Максик взял снимок в руки и с минуту разглядывал его. Я видел, как сильно он старался показать, что эта карточка ничего для него не значит, но губы его сжались, на щеках выступил румянец, веки задрожали.

– Помню, и что? – он отложил фотографию и с вызовом посмотрел на Вовку.

– Они перед тобой, – тот снял темные очки и кепку, чтобы облегчить процесс узнавания.

Максик опешил настолько, что у него открылся рот и румянец сошел с лица. Он с ужасом переводил взгляд с Вовки на меня и обратно и не мог произнести ни слова.

– Меня, полагаю, узнать проще, – Вовка улыбнулся и хлопнул меня по плечу. – А это Женька.

– Не может… быть… – выдохнул Максик, таращась на нас. – Вы… я не знаю, кто вы такие, но… мои братья умерли!

Теперь настала наша с Вовкой очередь опешить.

– Старший погиб в Чечне, а средний умер от пневмонии в детдоме. Мама хотела и его забрать, но он заболел и потом умер, – Максик сильно разволновался, заерзал на месте, принялся дергать «молнию» на куртке.

– Тогда обрадую тебя, мы живы и здоровы, – Вовка стал говорить мягче, ласковей. – Приехали вот навестить тебя…

– Слушай ты! – Максик вдруг не на шутку разозлился. – Думаешь, это смешно? Думаешь, я клюну на такую чушь? Мои братья умерли, и не надо передо мной тут мексиканский сериал разыгрывать. Не знаю, что вам от меня надо, но я не хочу иметь с вами ничего общего!

Он вскочил, и в эту секунду я испугался, что сейчас Максик убежит и больше не станет с нами говорить, поэтому я предпринял отчаянную попытку достучаться до него, раз уж Вовка бездействовал. Я схватил брата за рукав и заговорил быстро, чтобы он не поднял шум и не успел вырваться прежде, чем я закончу:

– Максик, послушай! Мы на самом деле твои братья, я могу это доказать. Помнишь, когда мы переехали в деревню, ты гонялся за нашим петухом, и он клюнул тебя в лоб?

Максик замер, испуганно уставившись на меня.

– А когда умерла наша бабушка, мы с тобой купались на речке. Рыжий Андрюха прибежал и закричал, что бабушку убило сараем. Мы с тобой бежали через лес, а когда подбежали к дому, то чуть не угодили под машину скорой.

В глазах брата стоял ужас. Он оттолкнул меня и с ненавистью выкрикнул:

– Даже не приближайтесь ко мне, уроды!

И выбежал из кафе. Редкие посетители с опаской и любопытством смотрели на нас. Я очень расстроился. Сел, уронил голову на руки и не мог говорить: в горле стоял комок.

– Все нормально, Жень. Я примерно на такое и рассчитывал, – Вовка погладил меня по плечу. – Я, правда, думал, что наш разговор продлится чуть дольше, но…

– Она сказала ему, что мы умерли, – с трудом выдавил я.

– Он с детства был прилипалой и задавал тысячи вопросов. Тете Оле было проще похоронить нас, чем отвечать на ежедневные почему.

– Да, ты прав, – я глубоко вдохнул, чтобы немного прийти в себя. – Что дальше? Нападем на него с хлороформом, свяжем и сунем в багажник?

– Это запасной вариант, – кивнул Вовка. – Попробуем еще раз поговорить.

– Не сработает. Он не захочет. Он в бешенстве.

– Сейчас – да, но уже к обеду отойдет и позвонит.

– Ты уверен?

– Жень, его сущность отозвалась на мой зов. Я почувствовал это. А значит наш мальчик заглотнул наживку. Он придет – никуда не денется. Тогда-то мы его и похитим. Или просто уговорим сбежать с нами.

Оптимизм брата казался мне смешным. Мы проделали длинный путь в несколько тысяч километров ради того, чтобы услышать, что для Максика мы мертвы. Сегодняшний день определенно был самым ужасным в моей жизни.

========== Правда ==========

Мне хотелось покоя и тишины, чтобы в одиночестве обдумать случившееся, привести мысли в порядок, найти силы пережить потрясение. Но Вовка таскал меня по каким-то скверам и площадям с фонтанами. Меня они раздражали, и впервые за все эти месяцы мне хотелось отделаться от брата. Несколько раз я подумывал сбежать или прямо попросить Вовку оставить меня в одиночестве и покое, но я боялся, что, во-первых, потеряюсь в большом и незнакомом городе и тем самым заработаю репутацию несмышленыша. А во-вторых, я опасался, что брат в одиночку провернет операцию по возвращению Максика: встретится с ним один на один, поговорит так, как умеет только он – доверительно и серьезно, и младший проникнется этим разговором и согласится уехать с нами. Меня же Вовка поставит перед фактом, и тогда перед Максиком я предстану слюнтяем, или трусом, или еще кем-то непрезентабельным. Поэтому, чтобы сохранить свою честь в глазах братьев, я таскался за Вовкой по аллеям и паркам.

– Хоть город посмотрим, – пояснял он свою активность. – Скоро это станет непозволительной роскошью.

Он уже не первый раз повторял это, и мне бы стоило поинтересоваться нашим будущим, но я был слишком расстроен из-за Максика. Я чувствовал пропасть между нами и младшим братом, и эта попасть казалась мне непреодолимой. И вот, когда мы добрались до набережной и молча смотрели на слепящее глаза море, у Вовки зазвонил мобильный.

– Что я говорил! Наш мальчик остыл и все обдумал, – улыбнулся брат и включил телефон на громкую связь. – Слушаю.

– Это Володя? – вдруг раздался в трубке женский голос, и мы с Вовкой обменялись недоуменным взглядами.

– Да, это я.

– Это Ольга Петрова, – тетя произнесла свою фамилию на болгарский манер, с ударением на первый слог. – Нам нужно поговорить. Мы можем увидеться?

– Можем. Называйте место и время.

– Приходите к нам домой. Я хочу, чтобы Максим тоже присутствовал, – голос у тети дрожал, она шмыгала носом, видимо, только что плакала.

– Хорошо, мы придем. Говорите адрес.

Тетя Оля назвала улицу, номер дома и квартиры, Вовка повторил это, как будто записывал. Я удивлялся его умению конспирации.

– Мы будем через час-полтора, – сообщил брат и положил трубку.

– Это ловушка, – высказался я.

– Не думаю. Слишком мало времени на подготовку.

– А вдруг все было затеяно, как только Максик отправился к нам на встречу?

– Мне нравится твоя осторожность, Женька, – брат хлопнул меня по плечу и направился к стоянке. – И чтобы удовлетворить ее, мы приедем пораньше и все разведаем.

По пути к дому Максика Вовка прочел мне лекцию относительно ловушек и западней.

– Сидение в засаде требует большой выдержки, почти самоотречения, – говорил он. – Ты должен раствориться в пейзаже, стать его частью. Биение твоего сердца должно означать только, что ты жив, но ни в коем случае не должно отражать то, что ты чувствуешь. Ты вообще не должен ничего чувствовать – ни азарта, ни страха, ни сомнения, ни усталости. Сие мастерство постигают немногие в этом мире. Даже хищники, жизнь которых напрямую зависит от выслеживания добычи. Люди вообще не умеют строить засады. Им кажется, что они затаились, что надежно замаскировались, но их выдает биение сердца. Оно отражает эмоции, каждый его удар – это адреналин, страх, предвкушение. Это очень легко почувствовать.

– Как?

– Расслабься, обратись в слух и улавливай эти волны. С каждым ударом сердце выдает волну, как круги по воде, – Вовка стал сжимать и разжимать кулак, изображая биение сердца. – Оно распространяет их вокруг себя. И чем ближе ты к засаде, тем яснее чувствуешь флюиды. Опасность, тревогу или, наоборот, неожиданный подъем. Или воздух вдруг стал гуще, его труднее вдыхать и выдыхать. Или, может, ты ощущаешь легкое жжение на коже? Это первые признаки засады. Если ты совсем близко, то можно даже уловить биение сердца. Быстрое, в рваном ритме – азарт; быстрое, но холодное – страх; медленное, но каждый толчок сильный – ненависть или месть.

От этого рассказа у меня внутри все сжалось, как в детстве – от захватывающего поворота в книге. Мне не терпелось скорее испробовать эту методику, поэтому, когда мы въехали во двор, я прикрыл глаза и попытался прислушаться, но ничего не услышал. Просто какой-то гул. Вовка в этот момент осматривался.

– Полиции нет, никого подозрительного тоже, – выдал он. – Идем!

На наше счастье, из подъезда выходил пожилой мужчина, и мы проникли внутрь, не обнаруживая своего присутствия. У двери квартиры Петровых мы простояли минут десять. Вовка ждал, когда подойдет назначенное время встречи, а я прислушивался к окружающему миру, как только что научил меня брат. Не услышал ни ненависти, ни страха – только боль. Или что-то на нее похожее: холодное, острое ощущение, от которого веяло темнотой и одиночеством.

Вовка нажал на кнопку звонка, и в этот момент мне захотелось сбежать. Я собрал волю в кулак и нацепил на лицо выражение холодной учтивости. Нам открыла тетя Оля. Она сильно изменилась за прошедшие годы. Я готов был поклясться, что больше всего в ее переменах была виновата смерть мужа.

Тетя Оля взглянула на нас испуганно, но тут же опустила глаза.

– Проходите.

– Здравствуйте, – заговорил Вовка таким тоном, словно все здесь присутствующие были рады встрече. – Думаю, представляться нам не нужно?

– Нет, – тетя слабо улыбнулась. – Женя – вылитый Сережа! Просто копия. Хочешь, покажу фотографии?

Она смотрела на меня с мольбой, и я согласно кивнул. Надо же было как-то сгладить неловкость встречи.

– Проходите сюда, – тетя Оля распахнула двери гостиной. – Я сейчас чайку поставлю.

Мы с Вовкой прошли в комнату и сели на диван. Было забавно легально находиться в квартире, в которую вчера утром мы посетили без ведома хозяев.

– Максим, может, выйдешь? – с надеждой поинтересовалась тетя Оля, проходя мимо двери комнаты сына.

– Не выйдет он, – негромко отрезал Вовка и откинулся на спинку. – Он зол как черт, зачем ему выходить?

– С нами поговорить, – предположил я.

– В присутствии матери – ни за что!

Мне было несколько обидно, что Вовка лучше меня разбирался в психологии подростков, хотя я сам только-только вышел из этого возраста.

Тетя Оля вернулась с подносом, где стоял заварочный чайник, чашки, вазочка с печеньем и горкой лежали конфеты. Составив все это на журнальный столик, она пододвинула его к нам:

– Я не знала, что вы приедете. Могли бы позвонить, я бы встретила…

– Не хотели вас беспокоить. С того света, – в Вовкиной вежливости чувствовалась едкость.

– Простите, – тетя всхлипнула и села на краешек кресла, сложив руки на коленях. – Мне правда жаль, что так получилось. Я хотела как лучше. Но я могу вам все объяснить.

За стеклянными дверями зала я краем глаза заметил движение: Максик занял место в засаде и затаился. Вовка был прав: перед матерью он не хотел появляться, но и пропустить столь важный разговор он не мог.

– Вы не нам объясняйте, а сыну своему.

– Вам тоже. Это важно, – тетя Оля сделала глубокий вдох. – Это началось еще на свадьбе ваших родителей. Мы приехали с Антоном на неделю: помочь в подготовке и потом еще после праздника три дня погостили. И в день перед отъездом ваша мама подошла ко мне и сказала: «Оля, если со мной что-то случится – присмотри за мальчиками!» Я тогда не придала значения ее словам, списала это на послесвадебную усталость – мало ли! А на следующий год мы снова встретились, на Волге. Помните?

Я смутно помнил, что это была Волга. Помню, мы и Петровы сняли домик в небольшой деревушке под Сызранью и прожили там почти весь июль. Ходили купаться, собирали ягоды, плавали на теплоходе. И поскольку двухлетним Максиком занимались аж четверо взрослых, мы с Вовкой были предоставлены сами себе – самый счастливый период в моей жизни. Он нашел разбитый велосипед и починил его, и мы гоняли целый день – вдоль Волги, по деревне, по лесу, по шоссе. Мы пекли на костре хлеб, мы пили из родников, мы лазали по деревьям. Весь мир тогда состоял из меня и брата.

– Помним, – ответил я, отгоняя радужные воспоминания.

– Тогда ваша мама снова заговорила об этом. Сказала, что это как-то связано с ее прошлым, что силы ее на исходе, поэтому с ней может случиться что-то плохое. «Вовку отправь Алевтине Михайловне, – сказала она. – Женьку возьми себе, а Максика отдай Тамаре. Мальчики не должны быть вместе, пока не вырастут – это опасно. Если найдут одного – не страшно, но если сразу троих». Мне стало не по себе от этих слов, даже показалось, что ваша мама сошла с ума, но кроме этого разговора ее безумие ни в чем не проявлялось. А незадолго до смерти она прислала мне вот это, – тетя слегка отодвинула полу халата и продемонстрировала золотой кулон на золотой же цепочке. – И еще письмо. Его я сохранила, могу отдать вам, если хотите.

– Что в письме? – Вовкины челюсти были так сильно сжаты, что казалось, они сейчас хрустнут.

– Она писала, что ситуация накаляется, умоляла спасти вас. Просила, чтобы я ни за что не брала к себе всех троих. «Они не получат моих детей» – вот так она написала. Я столько раз перечитывала это послание, что, кажется, выучила его наизусть.

– И почему вы не поступили так, как просила мама? – не выдержал я.

– Я пыталась забрать вас, но Алевтина была против, – вздохнула тетя. – Она увезла вас в деревню, сказала, что пока ей хватит сил, вас будет растить она. Я не стала настаивать, потому что в то время у Антона на работе не было стабильности: зарплату задерживали, многих увольняли. Куда нам было еще и ребенка брать?!

– А потом, когда бабушка умерла? – не унимался я.

– К тому времени Томка – моя младшая сестра – попала в аварию и осталась прикованной к инвалидному креслу. Ей бы ни за что не дали оформить опеку. И я рассудила так: Володя взрослый, его скоро заберут в армию. Дом Алевтины перейдет к нему, так что о себе он сможет позаботиться. А вы двое… Я подумала, что если возьму тебя, Женя, то Максимку кто-нибудь усыновит, потому что он маленький и такой хорошенький. И после этого его следов будет не найти, а я так боялась потерять вас. Ты же был постарше, таких детей редко усыновляют, поэтому риск был меньше. К тому же я была уверена, что Володя вернется из армии и оформит на тебя опеку: дом есть, без работы он не останется. У тебя ведь золотые руки, – тетя с нежностью посмотрела на Вовку, и я заметил, как заблестели его глаза.

– Но вместо того, чтобы дать семье соединиться, вы похоронили нас, – вздохнул брат.

– Максимка меня изводил просьбой забрать и Женьку. Я отговаривалась, как могла: обещала сделать это через месяц, потом еще через месяц, потом летом, когда брат уйдет на каникулы. Я надеялась, что Максимка забудет про вас, но он требовал и требовал. И однажды я в сердцах сказала ему, что Женя заболел и умер. Он, конечно, плакал. Два или три дня – безутешно и беспрерывно. У меня сердце разрывалось на части, и я уже пожалела, что сказала это. Но потом он успокоился и перестал меня третировать. А через два года, когда кончился твой срок службы, Володя, Максимка стал требовать свидания с тобой. Он был ужасно настойчив, он выпрашивал у меня телефон военкомата, он потерял сон и аппетит. И я прибегла к той же самой уловке – сказала, что Володю убили в Чечне. Максим не поверил, попросил у меня телефон военкомата, чтобы убедиться лично. Я подговорила коллегу по работе и дала сыну его телефон. Коллега отрапортовал, что Владимир Ермоленко числится погибшим и похоронен в братской могиле. Максим проплакал целый день, но успокоился быстро и попросил меня свозить его на эту братскую могилу.

– Все понятно, – я больше не мог это слышать: у меня горло свело спазмами, и я чувствовал, что сейчас заплачу. – История, достойная мыльной оперы.

– Простите меня, – тут тетя Оля сама не выдержала и заплакала. – Я думала, что поступаю правильно, на благо Максиму.

– Сделанного не воротишь, – согласился Вовка. – Но вот мы живы и мы приехали за братом.

– Как… за братом? – тетя разом перестала плакать и уставилась на нас немигающим взглядом. – Вы что… хотите его забрать?

– Семья должна быть вместе, – пожал плечами Вовка. – К тому же угроза, о которой говорила мама, никуда не ушла. Время выходит, и люди, которые искали маму и нас с Женькой, могут найти Максика. Вы не сможете его защитить. Вы его только погубите.

– А вы, значит, сможете?! – вскинулась тетя. – Думаете, вы так просто приедете и заберете его у меня?! Он мне как родной, понимаете? Это мой сын!

Брат выслушал тираду спокойно и так же спокойно ответил:

– Я вижу, что вы его любите. Но ответьте себе на вопрос: хотите ли вы, чтобы Максим оказался в руках бандитов? Они ищут нас, но мы с Женькой умеем прятаться и заметать следы, а вы? Что скажете вы, когда к вам в квартиру ворвутся пятеро вооруженных парней и утащат сына? Или они похитят его по дороге из школы. Или выкрадут из бассейна. В любом случае, даже если вы сами останетесь в живых, сына вы больше не увидите. Вы хотите этого?