Текст книги "The Green Suitcase: Американская история (СИ)"
Автор книги: Блэк-Харт
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Нет, не колдуньи.
Колдуна.
Злого колдуна, который считает, что перехитрил всех.
Но придёт и его время.
Пальцы Патрика нащупали в кармане пропитанный отвратительным зловонием клочок бумаги.
И почему-то он показался ему таким же горячим, как и ключ от склепа.
========== Встреча ==========
Утром Патрик отвёз иллюстрации редактору журнала. Тот похвалил его за оперативность и остался доволен рисунками.
– Мне начинает казаться, что я предложил вам слишком маленькую зарплату с учётом столь отменного качества работы, мистер О’Хара, – сказал он. – Будете продолжать в том же духе – и в скором времени между нами состоится разговор о совершенно иной сумме. Но только при одном условии. Пару месяцев я наблюдаю за вами, а затем, если замечаний не будет – всё обговорим.
Патрик едва удержался от усмешки. Слова редактора казались ему обычной заманиловкой, но он не подал виду.
– Спасибо, сэр, – кивнул он.
Похвалив ещё раз отменное качество графических работ, редактор отпустил его.
Выходя из здания, Патрик изо всех сил старался собраться с мыслями. На какое-то мгновение в голове, казалось, снова застучало, но он волевым усилием приказал этому отвратительному нервирующему стуку заглохнуть.
Ключ от семейного склепа Райхманов по-прежнему лежал в кармане его куртки – почему-то оставлять его в доме отца Патрику ужасно не хотелось, и он не стал выкладывать ключ из кармана.
Как и извлечённый из гроба клочок бумаги, который он уже успел окрестить «запиской с того света».
Он перечитал её огромное количество раз, не обращая никакого внимания на исходивший от листа бумаги смрадный запах, который сейчас, к счастью, уже почти выветрился. Он читал записку до самого утра; когда текст заканчивался, Патрик просто начинал читать сначала, и лишь когда за окном забрезжил такой долгожданный, всегда приносивший успокоение рассвет, он нашёл в себе силы убрать записку обратно в карман кожаной мотоциклетной куртки.
Где она и лежала сейчас.
Патрик сунул руку в карман, прикоснулся к записке кончиками пальцев, и это принесло ему успокоение.
Застегнув карман на молнию, он сел на мотоцикл, надел шлем и завёл мотор.
*
Проехав около двадцати миль в сторону Боулдера, он съехал на обочину, поставил мотоцикл на подножку и закурил – нервными, быстрыми, короткими затяжками.
Патрик знал, что нужно успокоиться, и нервное состояние, в котором он пребывал, казалось ему крайне странным.
Он не замечал такого за собой ранее.
Ха, детка. Но ведь «ранее» ты не любовался в морге на кровавую кашу, которая должна была быть твоим другом и любовником – должна была, но не стала по какому-то жуткому и одновременно прекрасному стечению обстоятельств. «Ранее» ты не разгуливал ночами по кладбищам и не ковырялся в полуразложившихся трупах. Когда-то, очень давно ты потерял мать – но ведь тогда тебе было всего лишь шесть лет! Поэтому, детка, забудь всё то, что было «ранее».
С этой мыслью он докурил сигарету и раздавил окурок носком ботинка.
Он был уже почти у цели, осталось совсем немного.
И от этого сердце его радостно колотилось.
Патрик вновь завёл мотоцикл.
*
Уже почти стемнело, когда он добрался до назначенного места, и Патрик с трудом разглядел старый придорожный мотель с правой стороны трассы. Должно быть, когда-то давно он был виден издалека благодаря мерцанию огней, но, судя по всему, те времена давно прошли. Из всех фонарей, закреплённых под крышей здания, исправными были только три, и то – один из них красноречиво мигал, что говорило о том, что лампочка вот-вот перегорит.
Он оставил мотоцикл на небольшой парковке (на которой, как ни странно, было ещё несколько легковых автомобилей, внушительного вида грузовиков и мотоциклов) и вошёл в мотель.
Администратор, который (Патрик готов был побиться об заклад) являлся одновременно и владельцем этого богом забытого заведения, услужливо ему поклонился.
– Доброго вам вечера, – сказал он. – Желаете остановиться?
Своей манерой речи он напоминал клерка какого-нибудь обеспеченного господина из девятнадцатого столетия, что никак не вязалось с убогим видом заведения.
– И вам добрый вечер, – отозвался Патрик, подойдя к стойке и слегка облокотившись на неё. – Я ищу одного человека, мы должны здесь встретиться. Его зовут Эйбрахам Адамс.
– А, Эйб Адамс! – воскликнул администратор. – Славный малый, надо сказать. Не знаю наверняка, где он в данный момент, но из мотеля точно не уезжал. Должно быть, в баре.
– Спасибо, – кивнул Патрик, – а как…
– Вход в бар с другой стороны здания, – всё таким же любезным тоном перебил его хозяин. – Обойдёте мотель – и первая дверь слева.
Вновь поблагодарив, Патрик направился в бар.
*
Войдя в бар, он едва не врезался в здоровенного лысого мужчину, кожаный жилет и татуировка которого (смеющийся, одетый в мотокуртку скелет на мотоцикле) выдавали в нём байкера старой закалки.
– Смотри, куда прёшь, деточка! – воскликнул здоровяк, смерив Патрика пренебрежительным взглядом. – Сколько можно, спасения нет от таких вот новоиспечённых мотодеточек, как ты! Нацепят дурацкую косую куртку, купят себе за папочкины баксы какую-нибудь новомодную японскую игрушку на колёсах – и давай под байкеров косить! Тьфу ты!
– Извините, – сказал Патрик, но взгляда не отвёл.
– Чтоб тебя черти драли– «извините»! – перекривил его здоровяк. – Мамочке своей скажешь своё «извините»! А настоящие мужики на байках чуть что – должны драться! – наклонившись, он похлопал Патрика по плечу и обдал крепким пивным перегаром. – Всегда! Запомни это, деточка!
– Непременно запомню, – ответил Патрик.
Здоровяк вновь похлопал его по плечу, после чего, зычным голосом осведомившись у бармена, где находится сортир, скрылся в указанном барменом направлении.
Патрик обвёл взглядом помещение. Несколько столиков были занятыми такими же байкерами старой закалки: они пили пиво, болтали между собой, громко смеялись над собственными шутками и, казалось, не обращали никакого внимания но окружающих. Пару столов занимали водители дальнобойщики; все, как один, были огромными детинами, одетыми в потёртые комбинезоны. Они спокойно поглощали свой ужин, время от времени о чём-то переговариваясь. За одним столиком сидел невесть как очутившийся здесь мужчина в строгом костюме. Он пил кофе и курил.
Тут взгляд Патрика упёрся в человека за столиком в углу. Сам столик был маленьким и плохо освещённым; казалось, сидящий за ним посетитель бара нарочно выбрал именно его. Он впился взглядом в фигуру, стараясь разглядеть, и по тому, как красноречиво дёрнулся едва различимый в полутьме силуэт, Патрик понял, что не ошибся.
Ноги вдруг стали ватными, время начало тянуться, словно в замедленном кинокадре, и на какой-то момент Патрику показалось, что это никогда не закончится. Он так и будет вечно идти через этот душный, пропитанный запахом пива, пота и табака полутёмный зал. И, когда Патрик оказался рядом со столиком в углу, это почти казалось ему сном.
– Дэйв…– тихо сказал он.
Сидящий за столом человек поднял глаза, и они обожгли Патрика тем самым ледяным взглядом.
– Наконец-то, – отозвался он. Мелькнувшие за окном фары промчавшейся мимо фуры осветили его лицо, и Патрик понял, что имела в виду Лиззи, когда сказала, что Дэвид как будто постарел на десять лет. – Наконец-то.
Поблагодарив судьбу за то, что в этом заброшенном местечке случайным посетителям нет никакого дела друг до друга, Патрик крепко обнял его.
Дэвида Айзека Райхмана.
Своего друга и любовника.
Согласно официальной информации погибшего в ужасной автомобильной катастрофе и похороненного по строгим иудейским обычаям.
Но, тем не менее, – живого и здорового.
Наперекор всему.
И всем.
– Выйдем? – спросил Патрик, проводя кончиками пальцев по тем самым жёстким «проволочным» волосам.
Дэвид тихо засмеялся.
– С удовольствием, – сказал он. – Но тебе придётся мне помочь. Я пьян в стельку. В говно. В грёбанную сраную задницу.
– Ох, Дэйв, – покачал головой Патрик и неожиданно для самого себя тоже рассмеялся.
========== Объяснение ==========
– Обопрись, – Патрик, не оборачиваясь, подставил плечо.
Только когда они вышли на улицу, до него полностью дошёл весь смысл слов Дэвида в грёбанную сраную задницу, потому что они, как никакие другие, полностью отражали то, насколько он был пьян.
– Ты давно в таком состоянии? – осведомился Патрик.
– Сутки четвёртые или вроде того, – губы Дэвида требовательно зашарили по его шее. – А ты всё так же классно пахнешь, знаешь. Мне этого не хватало.
– Прекрати, – Патрик толкнул его локтем.
– Почему же. Мы вполне можем уединиться в этой грёбаной крысиной норе, в которой я уже некоторое время обитаю. Я скучал по тебе. Надеюсь, ты мне не изменял, м?
– Само собой, всё это время я только и занимался тем, что раздвигал ноги перед всеми мало-мальски симпатичными мужиками, – с раздражением ответил Патрик. – Господи, Дэйв. Я понимаю, что ты чертовски пьян. Потому не буду воспринимать твои слова всерьёз.
Дэвид пьяно усмехнулся:
– А я пытался на днях перепихнуться с одним милым мальчиком, знаешь. Но, поскольку я был ещё пьянее, чем сейчас, я даже не смог кончить. Это был момент позора, м-да.
Патрик покачал головой:
– Мать твою, Райхман, ты всё такой же беспринципный ублюдок.
Дэвид устало опустился на землю, опираясь спиной на стену мотеля. Патрик сел рядом с ним.
– Твоя индейская привычка сидеть на полу оказалась чертовски заразной, – сказал Дэвид. – Я подхватил её от тебя. Но я пошёл дальше, и теперь мне нравится сидеть на земле. Мне чертовски нравится сидеть на земле. Недавно я почти всю ночь так просидел.
Патрик усмехнулся:
– Застудишь яйца.
– Отчего же. Индейцы ведь сидят на земле.
– Ты не индеец. Ты представитель иного народа. Если верить тебе же – невероятно больного.
Дэвид тихо засмеялся:
– Твоя правда. Слушай… я хочу извиниться. За тот случай. Ну за то, что я послал тебя куда подальше. Я сделал это не по своей воле.
Патрик кивнул:
– Знаю. Ты сделал это потому, что не хотел впутывать меня в свои проблемы.
Дэвид покачал головой:
– Чёрт.
Патрик придвинулся ближе.
– А теперь расскажи мне всё от начала до конца, – сказал он.
Дэвид криво усмехнулся.
– Я всё-таки втянул тебя в это, – сказал он.
– Я сам себя втянул. В тот самый день, когда не послал одного пьяного сексуально озабоченного педерастического ублюдка к чёртовой бабушке.
Дэвид кивнул:
– Ладно. Только для этого я предлагаю всё же зайти в комнату, которую я несколько дней снимаю в этой вшивой норе, – он посмотрел Патрику в глаза, и взгляд его неожиданно стал очень трезвым и даже более холодным, чем обычно. – Знаешь, один грёбаный жид очень любил повторять, что стены имеют уши. Я никогда не придавал этому особого значения, а теперь понимаю, что он был прав – этот грёбаный жид. Этот вшивый грёбаный жид, – «ледяные» глаза вновь взглянули на Патрика, настолько жёстко, что тот едва не отпрянул. – Тот самый вшивый грёбаный жид, который породил меня на этот свет, – он судорожно сглотнул. – И который пытался отправить меня на тот.
Патрик положил руку ему на плечо.
– Ты прав, – сказал он. – Давай зайдём внутрь.
*
Как ни странно, комната оказалась совсем не такой убогой, как внешний вид мотеля, стойка администратора или бар. Она была маленькой, тесной, стены были оклеены дешёвыми обоями, но казалась вполне приличной для придорожного мотеля. Только обилие валяющихся повсюду пивных банок наводило на мысль, что проживающий в ней постоялец пребывает в непрерывном запое.
– Хочешь пива? – спросил Дэвид. – У меня тут завалялась ещё пара банок.
– Не откажусь, – кивнул Патрик. – А вот тебе уже явно хватит.
Дэвид снова усмехнулся. Патрик уже в который раз обратил внимание, что усмешка эта была не такой, как всегда. Теперь она выглядела более злой и холодной.
– Почему бы не выпить за упокой собственной души, – бросил он, передавая одну банку Патрику и тут же открывая вторую. – Ведь я покойник, детка. По крайней мере, официально.
Патрик покачал головой:
– Дэйв. Ещё одна банка – и тебя точно стошнит.
Дэвид пожал плечами.
– Стошнит – проблююсь, – спокойно отозвался он, после чего сделал несколько глотков из банки, подошёл к окну, открыл форточку, взгромоздился с ногами на подоконник, закурил и на какое-то время замолчал.
Патрик терпеливо ждал, глядя на плавающие по комнате, причудливые узоры сигаретного дыма. Он прекрасно знал: Дэвид заговорит сам. Когда будет к этому готов.
Наконец, повернувшись к нему, Дэвид тихо произнёс:
– Он действительно сделал это. Теперь я точно уверен. Цукерман знал. Была суббота, помнишь? Отец… нет, не хочу называть его так! Этот долбаный сраный жид – вот, что ему подходит. Он зачем-то вызвал меня к себе. В этот склеп. Я не мог понять, в чём дело, зачем понадобилось, в субботу… Ты знаешь, что значит суббота для евреев, и мне было непонятно, за каким чёртом ему любоваться ненавистным сынком в такой день. У меня были подозрения, но я старался не думать о плохом. Но они подтвердились. Он что-то разузнал у этого Смитсона из Колорадо-Спрингс. Кстати, ты уже познакомился с ним? Завещание уже огласили?
Патрик кивнул:
– Да. Я видел Смитсона и говорил с ним. Неприятный тип.
Дэвид опёрся локтем на согнутое колено и глубоко затянулся сигаретой.
– Девяносто процентов людей – неприятные типы, Пат, – сказал он.
– Не буду спорить. Продолжай.
– Так вот, – Дэвид вновь затянулся и выпустил в форточку длинную струю дыма. – Он вздумал читать мне нотации и пригласил для моральной поддержки эту гниду Цукермана. И я взорвался. Чёрт, Пат, я взорвался, хотя прекрасно понимал, что этого нельзя делать. Меня словно замкнуло. Я всё ему высказал. Дал понять, что знаю про Эстер. Он, ясное дело, начал отпираться и верещать, что я долбаный полуспившийся придурок, который несёт полную хрень. И в этот момент я обратил внимание на раввина. Видел бы ты его взгляд, Пат. Я посмотрел на него и сразу всё понял. Он знал, Пат, он знал!
Патрик подошёл к Дэвиду и тоже присел на подоконник.
– Ты уверен, Дэйв? – спросил он.
Дэвид кивнул:
– Более чем. И, когда я выпалил это ему в лицо, он даже не отрицал это толком. То есть, нет, не так. Он пытался отрицать, но, Пат… Он не возмутился. Вообще. Понимаешь?
Патрик положил руку ему на плечо.
– Понимаю, – сказал он.
Дэвид сжал его пальцы.
– Дальше… Я, наверное, сошёл с ума. Да, да, Пат, я тронулся, я в этом почти не сомневаюсь. Потому что, когда после этого разговора я сел в метро, у меня были галлюцинации в вагоне. Я видел Эсти, Пат, я видел её! Такой, как она была, только без этого долбаного ДЦП. И она ходила, Пат. Ходила и говорила со мной. И она сказала мне одну вещь, в которую я поверил, несмотря на то, что давно не верю в грёбаного бога и во всю эту мистическую хрень, – Дэвид вздохнул и нервно затянулся сигаретой. – Она сказала, чтобы я не садился на мотоцикл после ремонта. Она повторила это несколько раз. Она взяла меня за руку, и я это почувствовал, Пат! – Дэвид повернулся к Патрику. В холодных голубых глазах, казалось, застыли слёзы. – Я почувствовал, понимаешь? Думаю, уже тогда я решил, что не сяду на этот мотоцикл. Я поверил ей, Пат, я поверил! Наверное, я бы не смог при всём желании сесть на него после такого. Я просто наложил бы в штаны.
Патрик посмотрел ему в глаза. Дэвид пытался отвернуться, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слёзы, но Патрик взял его за подбородок.
– Она спасла тебя, – сказал он. – Твоя сестра спасла тебя. Я знаю, ты ни во что не веришь, но духи тех, кто нас любил, нередко охраняют нас.
– Кажется, я готов поверить, – ответил Дэвид. После чего добавил: – Это ведь был Джерри, да? Джерри Харольдс?
Патрик кивнул:
– Да. Любовь к твоему мотоциклу сослужила ему недобрую службу.
Дэвид покачал головой:
– Бедный мальчик.
– А как ты узнал об этом? О том, что произошло ДТП, в котором ты якобы погиб?
Дэвид усмехнулся:
– Я был сам не свой. Я не знал, что мне теперь делать. Спустить это с рук отцу и Цукерману я не смогу, – он прищурился. – Я знаю, что отомщу, я уже решил. Пускай даже ценой собственной жизни!
Патрик сжал его руку.
– Поосторожнее со словами, – сказал он. – Ты уже едва не поплатился жизнью. Прекрати дразнить судьбу.
– Ладно. Слушай дальше. Мне позвонил Аткинсон и сказал, что я могу забирать мотоцикл. И я уже хотел поехать за ним… но не поехал. В последний момент я передумал. Я сел на какой-то дурацкий рейсовый автобус, доехал до какого-то загородного мотеля типа этого и всю ночь пил в тамошнем баре. Под утро я был уже пьян в стельку. Я обнимался с какими-то залётными байкерами, втиравшими мне, что в свободное время они с удовольствием избивают грёбаных пидоров, и всё это несказанно меня веселило. Мне дико хотелось затащить одного из них в грязный сортир и от души оттрахать в зад. Тут бармен включил телевизор – знаешь, в таких вшивых барах всегда есть телевизор. Передавали новости. Один из пьяных байкеров заявил, что новости смотрят только пидорасы, и я от души рассмеялся, когда вдруг краем уха я услышал, что на восемьдесят седьмой трассе недалеко от Денвера произошла автокатастрофа с участием байкера, и я заорал «заткнитесь!» Они тут же заткнулись и уставились на экран. И тут репортёр сказал, что мотоциклист погиб на месте. Личность его пока не установлена, но предположительно им является Дэвид Айзек Райхман, единственный сын известного денверского юриста, – Дэвид усмехнулся. – Блядский боже, Пат. Я не могу описать, что я почувствовал. Я, не отрываясь, смотрел в экран, видел то, что осталось от моего «Кавасаки» и пытался представить, что же осталось от самого мотоциклиста. Я вспомнил Эсти и её слова. И в душе у меня начал подниматься такой свирепый гнев, что на какое-то мгновение я ощутил, что я больше не человек. Я машина. Запрограммированная на месть. И я обязательно отомщу.
Патрик слез с подоконника и крепко обнял Дэвида, прижав его голову к своей груди.
– Я отомщу, – повторил Дэвид. На лице его ходили желваки, и Патрик ощущал это через прикосновения.
Он погладил Дэвида по голове:
– Для начала я должен съездить тебе по морде.
Дэвид поднял глаза:
– За что?
– За то, что на какое-то время заставил меня поверить в твою смерть, засранец, – ответил Патрик. – И за то, что решил разобраться со всей этой хренью без меня.
Дэвид провёл кончиком пальца по его губам.
– Скажи это, – полушёпотом произнёс он. – Чтоб тебя черти драли, скажи. Блядский боже, Пат, хотя бы после всей этой херни, через которую мне пришлось пройти. После того, как я, чёрт подери, едва не сдох. Хотя бы теперь. Скажи.
Патрик сжал его руку в своей.
– Я люблю тебя, мудак, – сказал он.
Дэвид едва заметно улыбнулся. На какой-то момент его холодные глаза, казалось, вспыхнули очень нехорошим огнём, но он быстро погас.
– Я тоже тебя люблю, – ответил он. – Но помни. Мудаки опасны. Очень.
Патрик усмехнулся:
– Чем же?
– Они мстят тем, кто их предаёт, – ответил Дэвид. – Всегда. Без права на помилование.
И Патрик очень отчётливо ощутил, что это не шутка.
На этот раз – нет.
========== Вопросы и ответы ==========
Патрик мягко отстранил уткнувшегося в его шею Дэвида.
– Тебе нужно проспаться, Дэйв, – сказал он. – Всё равно сейчас ничего не выйдет. Ты слишком пьян.
Дэвид взглянул на него мутными от алкоголя глазами. Судя по всему, у него сейчас была та самая стадия опьянения, на которой ужасно клонит в сон.
– Я так соскучился по тебе, – сказал он. – Так соскучился. А теперь ты здесь – а я в говно.
– Не страшно, – ответил Патрик. – Самое главное – ты жив.
– Расскажи мне про похороны, – заплетающимся языком попросил Дэвид. – Расскажи. Я должен это знать.
Патрик покачал головой:
– Отдохни. Потом поговорим.
– Нет. Расскажи сейчас. Хочу знать, как похоронили меня… то есть, его… Джерри. Но по сути – именно меня.
– Ты ведь видел это. Издали. Той фигурой в чёрном на кладбище был именно ты. Ведь так?
Дэвид усмехнулся:
– Вот уж не думал, что индейцы способны видеть настолько далеко. Надеюсь, больше никто не заметил? Я просто не мог этого пропустить. Вряд ли жизнь даст мне ещё один шанс полюбоваться на собственные похороны.
– Не думаю, что ты остался доволен.
– Скажем так: я не был удивлён. Я был уверен, что этот мерзопакостный жид устроит всё по иудейским обычаям. Я тогда стоял вдалеке, прислонившись к дереву, и смотрел на эту чёртову кучу евреев, слабо надеясь разглядеть в этой толпе хоть кого-нибудь их моих друзей. Но увидел только тебя.
Патрик кивнул:
– Твой отец ясно дал понять, что не желает видеть твоих друзей на церемонии.
Дэвид сбросил ботинки, наступив носками на пятки, и прилёг на кровать, подперев голову рукой.
– Ставлю на кон собственные яйца, он рвёт и мечет по поводу завещания.
Патрик усмехнулся:
– Ты совершенно прав, поэтому твои яйца останутся при тебе. Он был взбешён. Намекал мне на то, что я должен отказаться от наследства.
– Надеюсь, свободный духом индеец не согласился на это?
– Нет. Я же знал, что ты не погиб.
– Как ты это понял?
– Меня пригласили на опознание. По иронии судьбы, единственной более-менее уцелевшей частью тела Джерри была его правая рука, от плеча до предплечья.
Дэвид улыбнулся одними уголками губ:
– Татуировка?
– Она самая. Именно по ней твой отец опознал «тебя». И именно она привлекла моё внимание. Я сразу понял, чьё тело лежит в денверском морге. Копы сказали, что у них есть подозрения, что в твоём мотоцикле была повреждена тормозная система. С учётом твоих воспоминаний об убийстве сестры нетрудно было догадаться о том, кто, возможно, стоит и за этим убийством – если будет установлено, что это действительно убийство. Я прекрасно понимал, что, если мои предположения верны, то ты, пускай на этот раз и выживший, всё ещё находишься в смертельной опасности. Я решил, что для тебя же будет лучше, если тебя официально признают мёртвым. Поэтому и сказал на опознании, что это ты. Искренне надеясь, что ты всё поймёшь и сообразишь залечь на дно и не высовываться.
Дэвид слегка прищурился, глядя на Патрика:
– Когда-то я сказал тебе, что ты хренов гениальный псих. И сейчас повторю это снова. Ты – хренов гениальный псих, Патрик О’Хара. И да, надо признать, ты спас мою задницу.
Патрик покачал головой:
– Твою задницу спасла Эстер, – сказал он. – Помни это. И будь ей благодарен.
Дэвид кивнул:
– Когда я последний раз спускался в склеп, чтобы оставить для тебя записку, я надеялся снова увидеть её. Мне казалось, что там, где лежат её останки, она может появиться снова. Я сидел возле её гроба, звал её, словно безумец. Но ничего не произошло. Никто не появился и не заговорил со мной. Как думаешь, я её ещё увижу?
Патрик взял его за руку.
– Если она захочет, – ответил он.
Дэвид сжал его пальцы.
– Я так хочу увидеть её снова, – сказал он. – Хотя бы раз. Просто чтобы… чтобы поблагодарить.
Патрик кивнул:
– Знаю. А теперь отдохни немного. У тебя глаза слипаются.
– Мне кажется, что, если я закрою глаза, ты исчезнешь.
– Не исчезну. Если ты только сам не попросишь меня об этом. Как тогда.
– Забудь об этом.
– Хорошо. Спи, я посижу рядом.
Дэвид легко улыбнулся.
– Будешь моим ловцом снов? – спросил он.
– Именно. Только схожу в бар и захвачу несколько банок пива. Это, как я понимаю, было последним.
– Не пей много, индейский ты придурок, – отозвался Дэвид, закрывая глаза. – Индейцам нельзя пить, забыл? Я потом не откачаю тебя до следующей недели.
– На себя бы посмотрел, – покачал головой Патрик.
– Мне можно, – с закрытыми глазами пробормотал Дэвид, подкладывая руку под голову. – Я мудак, а мудакам вообще всё можно. К тому же – я покойник, не забывай.
Патрик тихо рассмеялся.
– Вижу, твой новый статус тебе ужасно нравится, – сказал он.
*
Утром того же дня детектив Джонатан Уильямс, который теперь официально вёл дело о преднамеренном убийстве Дэвида Айзека Райхмана, вызвал в полицейский участок Роуэлла Аткинсона, владельца автомастерской, специализирующейся преимущественно на ремонте мотоциклов.
Аткинсон выглядел относительно спокойным, но за толстыми стёклами очков Уильямс видел постоянно бегающие глаза, и это ему не нравилось. Детектив не выносил людей с бегающими глазами, хоть и отдавал себе отчёт в том, что совсем необязательно, что человек с такими глазами – преступник.
Аткинсон ответил на все вопросы детектива. Да, Дэвид Райхман действительно оставлял свой мотоцикл в его мастерской, и он, Роэулл Аткинсон, лично произвёл диагностику транспортного средства. В принадлежавшем погибшему «Кавасаки Ниндзя» он выявил неисправность в двигателе, потому и предложил Дэвиду оставить мотоцикл на пару дней. Неисправность он довольно быстро устранил – для него, Роуэлла Аткинсона, это не представляло особой сложности. Вечером накануне гибели Райхмана он, Роуэлл, позвонил ему под конец своего рабочего дня и сказал, что мотоцикл можно забирать. Дэвид обещал вскоре подъехать. Роуэлл собирался в тот день уйти пораньше, поэтому поручил своему помощнику Джерри передать мотоцикл клиенту и выписать счёт за ремонт.
– То есть, вы не встречались с Райхманом лично и не передавали ему транспортное средство? – уточнил детектив.
Роуэлл отрицательно покачал головой:
– Нет, детектив. Как я уже сказал, я ушёл пораньше. С ним говорил Джерри Харольдс, мой помощник.
– Я не могу связаться с мистером Харольдсом, – сказал Уильямс. – Номер мобильного телефона, который вы мне оставляли, не отвечает, а домашнего телефона у него, как вы утверждаете, нет.
Аткинсон пожал плечами.
– Если он и есть, мне об этом неизвестно, – сказал он. – Я всегда звонил Джерри по тому самому номеру, который дал вам.
– Мистер Харольдс не мог уехать из города? – поинтересовался Уильямс, не поднимая глаз от своего блокнота, в котором он делал какие-то пометки.
– Вполне мог, – кивнул Аткинсон. – Более того, он неоднократно говорил мне о том, что хочет это сделать. Видите ли, детектив, у Джерри вышла какая-то ссора с его девчонкой… ну, сами понимаете – молодые, горячие… Девчонка его уехала из Денвера – к своей тётке, что ли. В Боулдер, кажется. Хотя я не уверен. Джерри несколько раз говорил мне, что хочет съездить к ней, выяснить всё. Да только вот трубку-то девочка его не брала, и он не знал, где именно её искать.
Уильямс кивнул.
– Скажите, мистер Аткинсон, – произнёс он, – а Джерри Харольдс был знаком с погибшим? Какие между ними были отношения?
Аткинсон усмехнулся:
– Шутите, детектив? Конечно, был. Они в один клуб ходили. Ну, байкерский клуб, в смысле. «Ангелы дорог» называется. Дэниэл Ричардс по кличке Чингачгук там всем заправляет. Короче, одноклубниками они были. И, думаю, не ошибусь, если скажу, что Джерри этого Райхмана, ну, то есть погибшего, всегда недолюбливал. Завидовал он ему до чёртиков. Райхман – он ведь из богатеньких был. Отец у него – известный адвокат. И от умершей матери ему наследство немалое досталось. В своей собственной квартире жил и всё такое. Так что завидовал Джерри неслабо. Плюс «Кавасаки» этот его пацану покоя не давал. Хотелось парню такой же – да вот только, как говорится, рылом не вышел. Ну, в смысле – не было у Джерри столько денег, чтобы такой мотоцикл купить.
– Недолюбливал, говорите… – задумчиво протянул детектив. – Что ж, ладно. Спасибо вам за информацию, мистер Аткинсон. Пока что можете быть свободны. Убедительно прошу вас некоторое время не уезжать из города, возможно, нам ещё понадобится ваша помощь.
– Как скажете, детектив, – ответил Аткинсон.
Уильямс проводил его взглядом и снова что-то записал в своём блокноте, после чего захлопнул его и отложил в сторону.
Ему очень нужно было выпить кофе.
========== Изменения ==========
Захватив в баре несколько банок пива, Патрик вернулся в комнату.
Дэвид всё ещё крепко спал. Патрик подумал, что, возможно, он впервые за все последние дни заснул нормально.
Открыв банку пива, Патрик сделал большой глоток и закурил.
Он вспомнил, как однажды, на очередной встрече одноклубников, один тип из «Ангелов» – байкер со стажем по имени Гэйб Кларксон – рассказывал о том, как ему любы подобные загородные мотели. «Эти вшивые мотели – совершенно особые места, – говорил Гэйб. – Время в них как будто останавливается… нет, не то, чтобы совсем останавливается, просто течёт как-то иначе. То тянется и тянется, словно жвачка, то вдруг начинает мчаться. Они как будто не от мира сего – все эти маленькие придорожные мотели, вот что я вам скажу».
Размышления о придорожных мотелях вызвали у Патрика ассоциацию с фильмом Хичкока «Психо»[1], и это заставило его усмехнуться.
Потому что это было очень в духе Дэвида.
Поставив банку на тумбочку, он сбросил ботинки, осторожно прилёг рядом с Дэвидом и погладил его по волосам.
Патрик вглядывался в черты лица – такие любимые, такие родные, что, казалось, он мог изобразить их на бумаге с закрытыми глазами и чувствовал, как больно сжимается сердце. Дэвид изменился – да, изменился. Возможно, кто-то другой и не заметил бы, но Патрик видел, видел всё, каждую изменившуюся чёрточку. Пару морщинок между бровей, которых не было ещё несколько дней назад, сжатые более суровой складкой губы, уголки которых были теперь слегка опущены. Всё это вызывало в Патрике смешанные чувства. Он был рад, безумно рад, что, несмотря ни на что, видит Дэвида живым и здоровым. Он может прикоснуться к нему. Вдохнуть его запах. Услышать его неизменное «я мудак, детка». Патрик осознавал, что всего этого могло больше не быть. Никогда. Но произошла ошибка. Что-то изменилось. Что-то, что заставило те самые маленькие шестерёнки вдруг остановиться и начать своё вращение в другую сторону. Что-то, что побудило дух маленькой, ставшей жертвой чудовищного преступления девочки появиться посреди вагона денверского метро. Что-то, что подтолкнуло беднягу Джерри к тому, чтобы решиться хотя бы разок прокатиться на таком будоражащем и желанном «Кавасаки». Джерри прокатился, о да. Именно разок.
Дэвид зашевелился во сне. Возможно, он опять видел кошмары. Те самые, с которыми, если верить ему самому, он уже сроднился.
Патрик положил ладонь на лоб Дэвида. Он был холодным.
«Я же теперь покойник, детка».
Эта мысль ему не понравилась, и Патрик легко похлопал Дэвида по щеке, решив, что последнему сейчас было бы лучше проснуться.
Дэвид открыл глаза. Они уже не казались замутнёнными алкоголем и смотрели пронзительно и холодно.
Как всегда.
– Я долго дрых? – осведомился он.
– Прилично. Тебе что-то снилось?
Дэвид приподнялся на локте:
– Как всегда, всякая дрянь. Но, знаешь… После всего этого я начал относиться к своим кошмарам спокойнее. Они ничто в сравнении с реальной жизнью.
Патрик кивнул:
– Да. Это всего лишь сны.
Дэвид погладил его по лицу:
– Красавчик. Подумать только, если бы я и вправду умер, ты любил бы кого-нибудь другого.
Патрик усмехнулся:
– Дэйв-Дэйв. Когда же ты, наконец, поймёшь, что не все думают о сексе сутки напролёт.
![Книга Праздник живота [СИ] автора Борис Хантаев](http://itexts.net/files/books/110/oblozhka-knigi-prazdnik-zhivota-si-145240.jpg)
