Текст книги "Лёгкое Топливо (СИ)"

Автор книги: Anita Oni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Лук, аккуратно порезанный, перекочевал на сковороду, многообещающе зашипел, разнося по не оснащённой вытяжкой кухне пряный овощной аромат. Алан решил до поры сменить тему.

– Скажи, в чём, собственно, разница между масалой и карри?

Нала задумалась: двумя словами здесь было явно не обойтись. Карри – это ведь и растение, и смесь специй, и название блюд; масала – традиционный микс из приправ, насчитывающий сотни вариаций в зависимости от региона, традиций, даже просто фантазии повара. В её семье, к примеру, прижилась смесь под названием 5C (как её окрестила мама) – кардамон, корица, кориандр, гвоздика и кумин [6]. Базовый, неизменный состав, к которому по желанию добавляли чёрный или красный перец, мускатный орех, куркуму… Пришлось постепенно изложить это своему гостю, а заодно предложить составить собственную смесь на вечер – или вообще, как сложится.

– Это конструктор, – говорила она, расставляя на вытянутой столешнице стеклянные банки с разноцветным содержимым. – Все равно что LEGO. Важны не просто составные части, но и пропорции. Масала – это не готовая приправа. Это процесс. Возьмём, допустим, кумин и чёрный кориандр, чайную ложечку паприки… Подай мне куркуму, пожалуйста.

Он бы подал, если бы сумел её распознать среди всей этой баночной пестроты. Как-то так он себя ощущал на первом курсе университета, потерянный в параграфах и положениях нормативных правовых актов. Потом стало легче. Он даже обрёл суперспособность цитировать любой том Lloyd’s Law Reports, в том числе во сне.

Но вряд ли хоть один из томов помог бы ответить ему на вопрос, где находится куркума.

– Предлагаю обойтись без неё, – заявил Блэк, ничуть не смутившись, протянув деревянную мельницу с чёрным перцем. – Лучше это. И немного гвоздики. Назовём финальный микс Black Powder.

От кориандра и щепотки корицы он, тем не менее, не сумел оградить смесь. Последняя раздражала его больше всего, напоминая о беглянке Элеоноре – и далее по цепочке о своём невыездном статусе, проблемах с трастом, Поппи Меррис… Поэтому дальнейшие кулинарные изыски он помнил слабо. В памяти отложилось лишь как он стоял у сковороды-вок и уточнял состав маринада: «А в нём есть твоя хвалёная куркума (разумеется, есть)? А это что – тимьян или тмин (как выяснилось, ни то, ни другое)? А почему это пахнет… детством в Дели, которого у меня не было?»

– Еда в Индии – это больше про чувство, – добавила Нала напоследок, доставая тарелки. – Если чувствуешь – всё получится.

– А если нет? – уточнил Блэк, расстилая скатерть и раскладывая приборы.

– Тогда получится лондонская индийская еда.

Блюдо из тофу, он был вынужден признать, вышло весьма недурственное. Возможно, не ведая подоплёки, он принял бы его за курицу или индейку – с таким обилием специй даже резиновая подошва покажется мясом. Но, отягчённый знанием, был вынужден искать недочёты.

И находить. Но держал свои мысли при себе.

Кошка и её четверолапое потомство, напротив, были не столь галантны. Мешались под столом, тыкались мордой в икры, даже имели наглость царапаться, выторговывая лакомства.

– Так, мисс Мяу, – протянул Блэк, отодвинув стул и взглянув на пушистую нахалку, с мимикой, достойной викария, распознавшего тонкое богохульство, – вы, кажется, что-то перепутали. Это мой ужин.

Кошка, нисколько не смутившись, продолжала тереться о лодыжки, оставляя на джинсах шерсть.

Алан встал в полный рост, взял в руки вилку и строго ткнул в сторону.

– Котам – за линию ковра. Кухонный протокол гласит: те, кто не оперирует столовыми приборами, не получают порцию.

Мать семейства возмущённо фыркнула и прыгнула на табурет, явно собираясь оспаривать постановление. Один из котят – чёрный как уголь – принялся играть с бахромой скатерти, но тут Блэк щёлкнул пальцами и прищурился:

– Ты думаешь, я шучу? Я, между прочим, юрист, и абсолютно серьёзен.

Нала не удержалась от смеха.

– Какой же ты строгий, Алан.

– Не строгий. Последовательный. – Он снова уселся, не сводя взгляд с распоясавшейся фауны. – Я пятнадцать лет боролся с пиратами, мошенниками и солидными корпорациями. Думаешь, мне страшен хвостатый шантаж?

– Они просто хотят понюхать, – хихикнула Нала.

– Пусть понюхают мечту. Вон там, за окном. Подальше отсюда.

Пёстрый котёнок мяукнул так жалобно, что Алан всё-таки нехотя сдался.

– Ладно. Один кусочек. Один. Предположим, что всё, оказавшееся на полу, – вне моей юрисдикции.

Кошка, к его удивлению, быстро расправилась с тофу и попросила добавки – что так или иначе несколько убедило его пересмотреть свои взгляды на сою.

[1] Materia prima – дословно, базовая материя (ит.). В итальянской гастрономии: исходные продукты, из которых готовят блюдо. Важны не только сами по себе, но и своим качеством, происхождением, свежестью.

[2] St Bernard's Catholic Grammar School – реальная средняя школа в Слау, Великобритания.

[3] GCSE – General Certificate of Secondary Education. Аттестат о среднем образовании в Британии. Экзамены на него обычно сдают в 16 лет.

[4] A-levels – финальные экзамены в британской старшей школе, необходимые для поступления в университет. Сдаются примерно в 18 лет.

[5]Silence, mes enfants! – тишина, дети мои!

[6] Cardamom, cinnamon, coriander, cloves and cumin – 5C. Это не классическая смесь, просто семейное пристрастие.

Сцена 19. Правда или действие?

– Как твой отчёт о выставке, Нала? – полюбопытствовал Блэк, не обращая внимания на продолжение концерта под столом.

– Готов и проиллюстрирован, благодарю. А ещё у меня наконец-то появился материал для диплома. Надо будет отметить пару дополнительных местечек на карте и наведаться туда с расспросами. Знаешь, ты прав: это действительно легче, чем кажется на первый взгляд.

– Ты очень продуктивна, – отметил он с одобрением и добавил, что, учись та на юридическом, он бы с радостью принял её в штат. – Позволишь взглянуть на доклад?

Девчонка, помимо прочего, оказалась ещё и грамотной – добродетель, которая в последние годы становилась редкостью. На семь тысяч символов ни одной ошибки, идеально выдержанная стилистика и соответствие британским типографическим стандартам – за исключением пробелов до и после длинного тире.

– Не желаю мириться с их отсутствием, – пояснила Нала. – Это… неправильно.

– Нонкомформизм прекрасен, когда дозирован. Примерно как корица в твоей масале. Не всякий бунт стоит того, чтобы его затевать… по крайней мере, преждевременно.

Девушка вздохнула и убрала пробелы.

– Лучше?

– Нет, конечно. Зато по правилам. Чтобы научиться их нарушать, приходится для начала учиться им следовать, только и всего. А перо у тебя хлёсткое, самобытное, и вместе с тем справедливое. Не думала заняться журналистикой?

Таков был его ответный удар на предложение писать триллеры. Нала скромно пообещала подумать. По глазам было видно, что она замыслила вернуться к этой теме, когда тот будет меньше всего ожидать.

Ужин был завершён, посуда вымыта, усатое трио, убедившись, что занавес опущен, удалилось по своим делам.

– Предлагаю выехать в одиннадцать, – озвучил Блэк, прежде чем неловкое молчание обрело хоть какой-то шанс повиснуть в воздухе. – Таким образом, у нас в запасе ещё три часа. Карты или шахматы?

Он не спрашивал наобум: на стеллаже, маскировавшем облезлую спинку дивана, раскорячившегося прямо посреди гостиной, имелось и то, и другое. А также Твистер и Монополия – но это было уж слишком, не говоря о том, что уместнее в более многочисленной компании.

– Предпочитаю слова, – призналась Нала. – Психологические игры. Правду или действие. Мафию.

– Абсолютно все игры базируются на психологии, Нала. Даже те, в которых превалирует удача. Стало быть, шахматы.

Он уже вынул доску и теперь расставлял фигуры на кофейном столике, убрав с него вазу, полную фруктов.

– Как насчёт молочного коктейля с манго? – предложила она, бросив взгляд на вазу.

– Идёт. Только не говори мне, что ты переводишь тему оттого, что не умеешь играть.

– Не умела бы – так бы и сказала, – усмехнулась Нала, с явным надрывом. – Не забывай: эта игра родом из Индии, так что ты на моём поле.

Она нарочито строго взглянула на него поверх очков и удалилась к блендеру, прихватив с собой фрукты. Подумать только, флиртовала!

Блэку пришло на ум, что родиной Камасутры тоже является Индия, но это совершенно не значит, что всякая девица с индийскими корнями в ней хоть что-нибудь да смыслит. С другой стороны, эта мысль дала ему идею разнообразить игру.

– Стало быть, правда или действие? – флегматично протянул он, закончив расстановку фигур. – Хорошо. Выигравшему партию приз: одна правда от побеждённого – или один поступок. Любой. Видишь ли, Нала, просто требовать действий или ответов слишком легко. И то и другое надо заслужить.

Ответом ему стал шум блендера – резкий, визгливый, невольно приковавший внимание: Алан краем глаза наблюдал, как техника чавкала, пережёвывая янтарную мякоть, запивая её густым йогуртом.

Шум прекратился, тогда она наконец удостоила тишину репликой:

– Хорошо, мистер адвокат. Буду рада узнать, что за правду ты сможешь поведать.

В каком-то смысле она имела право на браваду: играла девушка уверенно и явно не была новичком. Так что победа далась Алану не слишком легко, и он остался этим доволен.

– Лучше выпей коктейль, – предложила Нала, абсолютно не огорчившись своим поражением, – не то расслоится и потеряет вкус.

Блэк последовал её совету. Последний раз он пробовал нечто подобное в Таиланде, когда Элеонора заманила его на фруктовый рынок, несмотря на все попытки этому воспрепятствовать. Фрукты ему всегда были как-то до лампочки (его собственное определение, в котором он позволял себе толику сниженной речи), а любой очередной гуаве или классическому apple a day он предпочёл бы первоклассно прожаренный бифштекс с кровью – или на худой конец свиную отбивную.

Зато Элли обожала фрукты. Восторгалась миниатюрными бананами, так и напрашивающимися на скабрёзную двусмысленность и сравнение в свою пользу; ананасами, которые «только в этих краях» имели такой нежный вкус, почти без кислоты; папайей (было бы чем восторгаться! На вкус что варёная морковь) и манго… И коктейлями из этого манго… Неплохими, как оказалось на поверку, хоть он и плеснул бы в них рому. А Элли смеялась над этой шуткой, и карамельный загар её плеч контрастировал с белизной декольте, и…

В общем, нашёл время предаваться воспоминаниям! Алан парой выверенных глотков осушил стакан, собственноручно отнёс его в мойку, как следует сполоснул. Пусть собеседница дожидается приговора, пусть гадает: действие или правда?..

– Правда, – сказал он наконец, возвращаясь к доске. – Откуда весь этот урбекс-лоск? Увлечение стариной и загадками на лезвии закона?

– Откуда… – Вопрос явно застиг её врасплох, но не своей сложностью, а наоборот, очевидностью. Как если бы Алан спросил, откуда у неё две ноги. – Я всегда была сорвиголовой. Мы с мальчишками с детства лазали по стройкам и гаражам, в средней школе увлекались паркуром. Так что риск для меня в порядке вещей. А вот архитектура… Думаю, интерес к ней проснулся в выпускном, наряду с увлечением философией. Её ещё называют «застывшей музыкой». Одним из видов искусства, имеющим, помимо прочего, ярко выраженное практическое значение. Не просто что-то, созданное ради красоты, а чем ещё можно напрямую пользоваться. Это подкупает. Я не люблю вещи без назначения.

Чёрт возьми, это был один из основных постулатов Элеоноры.

– Как-то так, мистер адвокат, – подытожила она и рассмеялась. – На самом деле, я могу долго рассказывать про урбекс, про то, как я листала отчёты на форумах и вздыхала оттого, что у нас в Питерборо днём с огнём не сыщешь монументальных построек. А потом весной четырнадцатого года знакомый предложил мне сгонять в окружную больницу в Вест Тауне – до того, как её снесут. С этого всё и началось. Одну минутку…

Она принесла из комнаты ноут. Опрокинула его рядом с доской, принялась показывать фото.

– Больница на триста коек, открыта в конце двадцатых. Мне довелось лежать в детском отделении с травмой колена. В 2010 году эксплуатация прекращена, и всё-таки да, год назад её сровняли с землёй. Вот внутренний двор, здесь всё заросло терновником. До сих пор смех пробивает, как вспомню, когда мы с приятелем свалились в него, перебравшись через забор… Не самый приятный опыт! А вот здесь, смотри, навесной потолок частично обвалился, хорошо ещё на нас сверху ничего не рухнуло. А вот звезда на полу, и название округа…

«Спросил, что называется», – думал Блэк, пока она листала фотографии. Знал бы, что этим кончится…

– А вот здесь рассыпались патроны для дробовика…

– Да? Типичный Питерборо, я полагаю.

Она усмехнулась:

– Столичные предрассудки. Но, честно говоря, я сама не знаю, откуда там столько патронов.

– Увеличь фото, – внезапно попросил он. Не дожидаясь, сам провёл пальцами по панели, сфокусировал взгляд на гильзах. – Это специализированные дробовые патроны, предназначенные для штурма зданий. Fiocchi, если не ошибаюсь. Итальянская фирма. Используются правоохранительными органами или спецслужбами для проникновения на объект, освобождения заложников и так далее. Их основное назначение – не убить, а устранить препятствие. Судя по всему, кто-то воспользовался патронами чтобы получить доступ к больничным помещениям: санкционированно или нет – уже другой вопрос.

Нала впервые за вечер взглянула на него как-то по-особенному.

– Откуда тебе это известно?

– Ну, слушай, – усмехнулся он, – по-твоему я всего лишь юрист, который умеет играть в шахматы, да? К слову об этом: выиграешь следующую партию – расскажу как есть. Пока добавлю, что я не только изучал теорию в университете, но и практику… В весьма специфических условиях, куда простой судья не сунется, и где иногда требуется человек, умеющий не только составлять контракты, но и вышибать двери.

Увы, вторая игра тоже завершилась для неё поражением. Можно было, конечно, поддаться в серии заключительных ходов, но Блэк не настроен был играть в поддавки.

– Ты чересчур деликатничаешь, когда требуется принимать жёсткие решения, – растолковал он. – Или так, или ты намеренно отдаёшь победу в мои руки. Отыграем, допустим, с хода, где я жертвую ладью…

– Потом, – отмахнулась девушка. – Пока выбирай: правда или действие?

Алан потёр подбородок, имитируя глубокую задумчивость.

– Действие. Но не сейчас: отложим до лучших времён. Я потребую его, когда придёт время. А пока что я предлагаю вернуться к ладье…

***

Они сыграли ещё две тренировочные партии (на сей раз без правды и без действий). Последнюю ей почти удалось выиграть. Почти.

Сцена 20. Parking with style. Breaking with grace

Путь по ночным субботним улицам занял не больше получаса. Дорога оказалась более чем знакомой – их интересовало здание аккурат напротив Вестминстерского магистратского суда. Это был один из не самых часто посещаемых Блэком судов (морское право – не местная стезя), но несомненно у него имелись связи в здешних стенах.

«Ягуар» остановился в переулке неподалёку, напротив шведской церкви, за каким-то «Порше» с нарушениями координации, перекрывшим своим выпендрёжным задом с четырёхтрубным выхлопом аж половину тротуара. Волей-неволей пришлось подстраиваться под его парковку, рискуя ограничить жильцам доступ к входной двери.

– А, – промолвил Алан, выйдя из машины и уставившись на дорожный знак с табличкой Blind people прямо перед «Порше». – Это всё объясняет. Кроме, разве что, упущенного момента в законодательстве, когда слепым начали выдавать водительские удостоверения.

– Кто бы говорил, – развела руками Нала и многозначительно кивнула в сторону его F-Pace.

– А здесь-то что не так? Кого угодно спроси – чистый перформанс, сто процентов искусства и ни грамма фальши. «Мистер Блэк, вы припарковались на тротуаре…» – «Это не парковка, это – инсталляция». – «Но здесь табличка для незрячих». – «Это название работы. Авторское высказывание о границах частного и публичного. О критиках, что не видят дальше своего носа…»

Нала хохотала, запрокинув голову – по-детски, искренне. Он пытался разгадать такую перемену настроения: обычно эта девушка была серьёзной, готовой на всё ответить цитатой по случаю, а сейчас – глядите-ка! – смеялась над простенькой пародией на городских надзирателей, даже не самой талантливой.

Блэк не поверил бы, если бы кто-нибудь разъяснил ему, что Налу больше всего веселили его попытки нарочито плохо сыграть чужую роль, пошутить так, как ему, в общем-то, не свойственно.

И то, смех её длился недолго. Она взяла его за руку и потянула через дорогу. Алан инстинктивно не поддался, тогда Нала отпустила его и достала камеру.

– Раз это инсталляция, сэр, тогда позвольте, щёлкну на память.

– Это не фото, это уже улика, – возразил Блэк, поправляя причёску.

Таким он и угодил в кадр – со своей фирменной улыбкой, рука согнута в локте, небрежно касается волос. А сам весь в DIESEL, и глаза скрывают явно больше, чем говорят. За спиной – доказательство совершённого деяния, вызывающего, однако, не стыд, а неприкрытую гордость.

– Назови этот снимок Parking with style, [1] – бросил он. – Если распечатаешь, подпишу. Кстати, ты уверена, что нам не пригодится монтировка или ещё какие-нибудь инструменты из набора юных взломщиков?

– В прошлый раз не пригодились, – уверила его Нала.

***

Как же! Следовало догадаться, что ключевой фразой в данном случае выступала вовсе не «не пригодились» (двойное «не» особенно звонко отскочило от языка, пусть даже только мысленно), а «в прошлый раз».

Под покровом темноты двое обогнули здание и, убедившись, что улица достаточно пуста и они не привлекают ничьё внимание, полезли через высокий, но узкий заборчик, заботливо венчавшийся тремя мотками колючей проволоки. Для начала Блэк подсадил девушку, затем вскарабкался сам – со второй попытки. Нижняя проволока при ближайшем рассмотрении оказалась податливой и легко отодвинулась в сторону.

– Только не забудь вернуть её на место, – прошептала Нала.

Блэка куда больше беспокоила камера, нацеленная прямо на этот пятачок дороги. Они засветили её фонариком, но чёрт её знает, может, этого было недостаточно. С другой стороны, они не банк грабили, а всего лишь проникли на территорию неэксплуатируемого объекта. Даже не секретного. Кто там изучает записи с камер в такое время суток?

Он свесил ноги и спрыгнул по ту сторону заборчика. Нала уже поджидала внизу, по-видимому, готовая саркастически намекнуть, что это только начало. И многим другим на месте Алана такого начала, признаться, хватило бы; да что там, он сам уже успел набить пару синяков и оцарапать руку. Но вид у него по-прежнему сохранялся такой, будто эта вылазка – сущий детский сад по сравнению с реальными объектами, на которых он побывал в обход законодательства и воли несогласных. И вышел оттуда живым.

А всё потому, что так оно и было.

По ту сторону забора сгрудились мусорные баки и мусор, не уместившийся в баках. Ржавые пожарные лестницы, битый кирпич, двери чёрного хода с внушительными замками.

Окна были заколочены на совесть, исключая одно, полуподвальное, с торца. Впрочем, и оно, как оказалось, изобиловало свежими гвоздями, которых здесь раньше не наблюдалось.

– Ой…

По этому «ой» он и определил, что монтировочка бы сейчас пригодилась. Но что поделать – работали с тем, что имелось под рукой. Точнее, самими руками.

– Посторонись, – попросил Блэк и толкнул раму плечом.

Окно давно уже сдалось под натиском времени и вандалов – видно было, что через него лазали внутрь, и не раз, просто нагрянула ревизия, обнаружила дыру и наспех залатала. Но не слишком усердно. Оставалось лишь немного поднажать. Чем Блэк и занялся, невзирая на холодящее душу ощущение, что от очередного толчка рухнет не только рама, но и целое крыло: кирпичная стена хоть и казалась прочной на ощупь, но уж больно от неё веяло какой-то древностью, сродни той, что является в кошмарах, где всё вокруг рушится при каждом шаге и попытке бежать…

Тем не менее он толкнул ещё раз – и старое окно поддалось, хрустнуло стеклом, но куда больше древесиной, отслоилось от проёма, образовав щель.

Алан приподнял голову, ощутив холодный ветер, дунувший в лицо. Нала уже стояла рядом, с глазами, излучавшими не столько опасение, сколько азарт.

– Сильные руки у тебя, – заметила она, взглянув на него с едва заметной ухмылкой. – Надеюсь, ты не боишься тёмных подвалов?

– Только если там нет мобильной связи. Вообще, бояться их глупо, но недооценивать, всё же, не стоит, – ответил Блэк, не моргнув, и уточнил, кивнув в сторону поруганной рамы: – Лезу первым? Или сохраняю остатки джентльменства?

– Ты не был чересчур галантен с архитектурой девятнадцатого века.

– Она первая начала. Не оправдала наших ожиданий.

Скрип несмазанных петель, тяжёлое дыхание, и вот они уже внутри. Густая мелкая пыль смешивалась с туманом, стелющимся по полу. Картина, развернувшаяся перед ними, могла бы стать достойной декорацией к фильму ужасов: облупленные стены в лохмотьях штукатурки, растрескавшиеся чумазые двери с въевшейся копотью, а где-то вдалеке сквозь мутное окно еле пробивалась слабая, но однозначно полная луна.

Потянуло сыростью и разложением – и чем-то кислым, медицинским, будто призраки бывших пациенток до сих пор собирались здесь на утренний приём лекарств. Блэк намеревался пошутить по случаю, но сдержал порыв. За спиной раздался лёгкий скрежет, и он мгновенно подавил инстинктивную реакцию на этот звук. В конце концов, они здесь не для того, чтобы пугаться.

Позолотили серость светом фонарей, подивились количеству паутины в углах и двинулись на разведку, вскоре оказавшись в узком подсобном коридоре. В полукромешной тьме Алан успел рассмотреть покосившийся потолок и зловеще склонившийся шкаф, после чего пол под ними не выдержал.

– Осторожно! – почти одновременно вскрикнули оба, но было уже поздно. Дощатый настил крякнул, и вся конструкция с жалобным стоном повалилась вниз, утащив их за собой.

Полёт вышел коротким, но выразительным. Алан успел схватить девушку за руку и фактически опрокинул её на себя, как на спортивный мат.

С глухим «ух!» он ударился затылком о что-то мягкое и шуршащее, при этом не выпустив из рук фонарик, не раздавив рюкзак и – что важнее – не покалечив Налу.

– Ты как? – спросил он, ощущая тепло её дыхания на своей щеке.

– Жива. – Девушка приподнялась на локте. – Знаешь, в прошлый раз нас было трое, и мы намучились с перелезанием через забор, с проникновением на первый этаж через неисправный лифт, но ни один из нас не умудрился грохнуться на этом самом месте. Что вообще произошло?

«Да то, что какой-то недоумок оставил на пути гнилые доски», – подумал он, а вслух отговорился: мол, ничего особенного, случается.

– Угу.

Она скользнула по его лицу бело-лунным светом фонаря и провела ладонью по подбородку, смахивая крошки извёстки, запутавшиеся в щетине.

Алану пришло на ум, что сейчас был бы самый подходящий момент её поцеловать. Ну, если бы дело происходило лет десять назад – а лучше пятнадцать. Именно так он поступил бы в те годы, оказавшись с девчонкой в тёмной гулкой заброшке, от которой мороз по коже и не исключены привидения. А потом отшутился бы, эффектно отыграл ход, чтобы она сама боролась за его внимание.

Но сейчас акценты сместились – хотел бы он сам понять, куда. А пока с этим разбирался, было не до резких движений.

Алан встал, облокотился на стену, помог подняться спутнице. Убедился, что камера цела, и направил фонарь в дальний угол. Тот высветил что-то пыльное и склизкое одновременно, на поверку оказавшееся той самой «слизеринской» плиткой. Действительно, на редкость тошнотворно загадочный цвет. Зелень Гинье, что ли, его называют, он же виридиан. Aston Martin ещё выпускает спорткары в таком колере и, чёрт возьми, Алан купил бы один, будь у него чуть больше денег на глупости – и, наверное, меньше мозгов и самоконтроля. Впрочем, впереди маячит ещё кризис среднего возраста (так говорят), и всё может представиться в ином свете.

Блэк, не желая об этом думать, скомандовал: «Вперёд!» – просто чтобы разрубить тишину и одолевающие в ней мысли звуком собственного голоса.

Лестница была узкой, но сбитой на совесть, с крепкими перилами и почти не скользкими ступеньками. Он поднялся на один пролёт, но девушка следом не шла.

– Алан, подсветишь сверху? – попросила она. – Из-за угла. По диагонали. Ещё чуть ниже… Вот так.

«Что-то мне это напоминает…» – подумал он, имея в виду свои фотографические упражнения с Элеонорой.

Лестница позировала с грацией парадных ступеней Букингемского дворца. Блэк выглянул из-за угла – Нала скрылась под завитком ковки перил и пыталась снимать сквозь него. Теперь он ясно и бесповоротно понял, что они здесь застрянут очень надолго. Что эта эстетка не удовольствуется вариантом «пришёл, отщёлкал и ушёл». Взглянул на часы, подсветил их фонариком. Внизу раздался вздох возмущения, за которым последовало: «Хотя, нет-нет, оставь такой полумрак! Идеально!»

Он попробовал наудачу напомнить про журналы, ради которых оба явились сюда.

– Ах, точно. Идём.

Подействовало! И лестница не пригодилась – оставили её за спиной, продолжив путь по гулким подвальным коридорам.

– А вот здесь любопытное, – провозгласила Нала, – настоящий позвоночник.

Не обманула. На полке металлического, некогда небесно-голубого стеллажа в кровоподтёках ржавчины лежали человечьи кости – потемневшие, пыльные, кое-где стесавшиеся, но позвонки чётко выступали в свете фонаря.

А на соседней полке – ветхие журналы в твёрдом переплёте, с отслаивающимися корешками; на одном из них значилось SAM, 1985.

– Восемьдесят пятый год, не так давно, – заметил Алан. – Уж не Сэма ли это хребет? Разобран, так сказать, по косточкам за то, что осмелился заглянуть в женскую больницу.

– Не только женскую, но и детскую, – напомнила Нала, склонившись над вздутыми распухшими тетрадями в белёсых плесневых наростах. – Он вполне мог быть ребёнком. Находился здесь с января по октябрь, судя по записи. Но что произошло потом?..

Алан не стал выдвигать гипотезы.

– На твоём месте я бы не касался этих журналов. Дышать плесенью – неважная идея. Кстати, SAM – это сокращение от Samaritan. Я так считаю. Проверять, листать страницы без перчаток и маски не рекомендую.

– Ладно, капитан. Давай свет.

Фотосессия журналов заняла ещё минут пятнадцать. К большинству они благоразумно не притронулись, некоторые, менее повреждённые, открывали. Записи доходили аж до тридцатых годов минувшего столетия.

Алан думал о том, что это, как минимум, довольно странное времяпровождение. Он предпочёл бы в самом деле ограбить банк – адреналина больше, награда выше.

В дальнем коридоре что-то гулко хлопнуло о стекло, как будто в него врезался голубь. Не исключено, что так оно и было.

Оба переглянулись.

– Ну, теперь-то ты довольна? – спросил Блэк. – Документы получили свою порцию эфирного времени, и теперь, я считаю, самое время прошвырнуться по этажам. Взглянуть, что тут есть.

Нала не ответила. Она делала снимок их отражения в разбитом стекле секретера.

– Теперь да, – сказала она наконец.

– Тогда вперёд, мисс специальный корреспондент двадцати восьми дней спустя. Пока нас не обнаружили другие любители подвальной эстетики.

– И не напали с монтировкой.

– Которой у нас, напомню, при себе нет.

Они двинулись обратно к лестнице и неисправному лифту. Алан оглянулся на секунду, бросил взгляд на пыльные галереи и ухмыльнулся:

– Parking with style. Breaking with grace. [2]

Нала повернулась через плечо.

– Ты это только что придумал?

– Я полон экспромтов.

Собеседница промолчала, но похлопала его по плечу с особой теплотой, говорившей о том, что она оценила оксюморонность ответа.

– А теперь самая захватывающая часть, – провозгласила она. – Дверь на первый этаж заблокирована. Нам придётся пробираться наверх через шахту.

[1]Parking with style – паркуясь со стилем (стильно).

[2]Breaking with grace – вламываясь с грациозностью (грациозно). Вообще, грамматически корректно будет “breaking in”, но здесь уже из контекста следует, что речь идёт об эффектно грубом появлении, так что Алан опустил предлог, чтобы наделить фразу ещё и значением «нарушая закон». Ну и коротко, красиво.

Сцена 21. Странные люди

Алану ранее не приходилось карабкаться вверх по лифтовой шахте. Спускаться по ней с десятого этажа со скалолазным оборудованием – да, выпало как-то раз. А потом прорываться через оцепление на внедорожнике, угнанном с подземной парковки; славные деньки… Лиловый костюм в едва заметную клеточку, даже не смявшийся и не запылившийся, металлический кейс с весьма ценными бумагами из архива, «Беретта» за кожаным ремнём от мэйферского мастера, предпочитающего не афишировать свою трудовую деятельность. На пассажирском сидении – платиновая блондинка из северных спецслужб, его личная валькирия.

И тем не менее, ему не приходилось карабкаться по лифтовой шахте.

Как выяснилось, этот урбекс-нуар потребовал куда больше силы и ловкости, чем ожидалось вначале. Оба не без труда разомкнули несговорчивые латунные створки, ещё старого образца, – и те победно схлопнулись за спиной.

Сам лифт застыл между третьим и четвёртым этажами и многообещающе навис над головами чёрной клетью. Алан старался об этом не думать, но сознание упорно возвращалось к подсчёту вероятности, с которой эта махина решит, что самое время наконец обрушиться.

– Становись на плечи, – скомандовал Блэк. – Там есть за что зацепиться?

– Не переживай, на первом этаже дверь более податлива.

С первого раза у неё не получилось как следует ухватиться за порожек. Девушка повисла в воздухе, шаркая ногами по бетону в поисках точки опоры.

– Отпусти руки. Я ловлю. Попробуем ещё раз.

С третьей попытки она наконец проникла в проём и открыла дверь. Свесилась, подала руку.

– Не смеши меня, девочка.

– Никто не смеётся, – возразила она и тут же скрылась. Наверху прожужжала застёжка молнии, сопровождаемая шорохами, и наконец Нала вновь появилась в проёме, сбросив к его ногам конец верёвки.

– А. Значит, шнур ты захватила, а монтировкой решила пренебречь? И полагаешь, что сможешь вытянуть меня на площадку?

– И не таких вытягивала, – звонко откликнулась она. – Обрати внимание на скобы по правую руку. Хватайся за них по мере возможности, они прочные. Ну… условно.

Не было у Алана веры в этот план. Но и другого плана тоже не было. Он уточнил, нет ли возможности привязать верёвку, – увы.

Пришлось положиться на напарницу, которая действительно оказалась сильнее, чем ожидалось, и прочно держала трос. Время от времени он давал ей передышку, цепляясь за скобы и редкие выступы, но вот наконец добрался до порога и последним усилием втолкнул себя на этаж. Поднялся, деловито отряхнулся, даже если подозревал, что это бесполезно.