Текст книги "Лёгкое Топливо (СИ)"

Автор книги: Anita Oni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

И в тот самый момент, когда Поппи решает: всё, он дошёл до края, он отстраняет её. Ждёт, пока она восстановит дыхание. Смотрит сквозь неё – долго, мучительно. Без слов, без движения.

А затем сам завершает начатое – всего лишь парой резких движений, каждое из которых даже отдалённо не напоминает жалкие потуги ручного труда.

– Я хотел бы сказать, что это было ради тебя, – произносит он наконец, не меняясь в лице, отстранив её руки, потянувшиеся стереть жаркие белые капли с губ и с груди, – но это было ради меня.

***

Только это ещё не конец – всего лишь начало третьего акта.

Он кладёт её на кровать – бережно, словно раненую. Сам вытирает лицо батистовым платком: касается не просто кожи, а того, что под ней. Тканью, пальцами, губами, телом. Делает это так, будто её резали, пытали, мучали, и теперь он – тот, кто залечит.

Он не спешит, но и не затягивает действие. Вписывается в её ритм, но делает его своим. И когда их дыхание совпадает, и всё внутри пульсирует в ответ, он наклоняется к её уху и произносит:

– Ты хотела просто потрахаться? Нет, Поппи. Я не просто трахнул тебя – я переписал твою версию себя. И ты это знаешь.

Тогда она наконец расслабляется, обмякает всем телом и произносит далёким, не своим голосом:

– Торн, ты дикий псих.

***

Понедельник, 24 октября 2016 года

Утром Поппи всё же спросила, что за дурацкие стихи ей пришлось читать ночью, и пожурила себя, что из тысячи вопросов, вертевшихся на языке, первым оказался именно этот.

Блэк изогнул бровь.

– Дурацкие? Прости, конечно, это не Петрарка и уж подавно не Данте Алигьери – но я не потерплю, чтобы мои экспромты называли дурацкими.

– Перевода, я так понимаю, не будет? – уточнила она, заваривая утренний кофе – осунувшаяся, бледная, в его рубашке, облегавшей её будто бы за ночь отощавшее тело как саван. Такая же спесивая, как и всегда, такая же деревянная кукла – но сквозь белый хлопок отчётливо проступали чернильные вензели на лопатке.

Он прокрался на кухню, как кот – босиком, на мягких лапах, пригладив рукой шевелюру. Сел на край табурета, заговорил отстранённо:

–

Ночи длинны для тех, кто мучим бессонницей,

И восхитительны для тех, кто их разделяет —

На простынях, пропитанных потом, парфюмом,

Увлечённые запретными наслаждениями.

-

Так что тебе должно возвысить голос —

Мир внимает лишь тем, кто кричит,

Услаждая зверя сладкими стонами,

Выражая жажду низменных страстей.

-

Поппи долго не отвечала, и вообще делала вид, что не слышала. Лишь когда она подала гостю чашку, наклонилась и заглянула ему в лицо.

– Что я и говорю: дурацкие стихи. А почему на итальянском-то? Ещё бы сказал, на латыни!

– И сказал бы, – ответил он как человек, желающий скрыть, что обижен на оскорбление. – Но латынь больше подходит для церковных и судебных чертогов. В более интимных обстоятельствах надлежит пользоваться смягчённой версией.

Поппи устало откинулась на спинку стула, выражая своим видом, что это было самое «смягчённое» за вчерашнюю ночь. Выглядела она так, будто её затянуло под киль сухогруза, выплюнуло в кильватер, высушило на солнце и вышвырнуло на эту кухню, дав милостиво прикрыться рубашкой. Но глаза её поблёскивали клиническим восторгом, а руки дрожали не только от пережитого, но и от предвкушения грядущего.

«Пусть предвкушает, – ухмыльнулся Блэк. – Я ведь только начал шоу».

Он откланялся, едва чашка опустела. Оделся споро, как в армии. Рубашку оставил на память и у двери обронил:

– Будем на связи.

Свой профиль в Тиндере он уже снёс загодя.

Третий пункт выполнен.

***

Обычно после такого он чувствовал… если не близость к пьедесталу, то как минимум – покорённую высоту.

Сейчас этого не было. Хотя, казалось бы, всегда приятно указать очередной несгибаемой дамочке её место. Да и молодцу тоже. Пол здесь, по сути, роли не играл, просто добавлял немного клубнички в рецепт humble pie.

Тем не менее всё тело свело какой-то нетипичной судорогой. В лифт он входил не на своих ногах, кнопки жал не своими руками. Не своими глазами вглядывался не в своё отражение в зеркале.

«Эй, – позвал он, – приди в себя. Не так уж плохо прошло. Сегодня её ждут хорошие новости. А меня, уже совсем скоро, – бодрящий душ и Фелиция Харди».

Впрочем, последнее было ещё не подтверждено. Томми до сих пор не выходил на связь. Блэку это не нравилось.

Сцена 55. Страсти по Харди

Воскресенье, 23 октября 2016 года. Поздний вечер

Blasted rain! [1]

Томми выглянул за окно и поплотнее запахнулся в штормовку на молнии и липучках, натянул капюшон аж до подбородка.

Думал, чем чёрт не шутит, вновь юркнуть в свой (блэковский, вообще-то) уютный угольный подвал, который за прошедшие дни ему удалось худо-бедно обжить, и не высовывать нос, пока небо не прояснится.

Ривз терпеть не мог дождь и признавал, что с такими антипатиями было чересчур неосмотрительно родиться англичанином. Но куда больше он опасался последствий провала задания.

Алан с ним шутки шутить не станет.

Нужные автобусы уже почти не ходили, в метро он не сунется: там пропасть камер, и не исключено, что его «срисовали» с них в прошлый визит в «Корнишон». Такси ему было не по карману. А посему – выстрел в серое небо гарпуном зонта, нырок под пёстрый купол с издевательской рожей Микки Мауса (между прочим, урвал этот зонт на толкучке всего за 75 пенсов. И плевать, что продавец-китаец напутствовал: «Мистер, если зонт стоит меньше фунта, вы берёте его напрокат у ветра. Первый же порыв – и он летит в Чайна-таун») – и припустил вниз по улице, старательно обходя лужи.

Blasted rain!

А ведь прогноз обещал тихую хмарь и плюс восемь. Влажность высокую, но без осадков. А не это недоразуме-е…

У Белгрейвской площади он поскользнулся на размытом собачьем привете, испачкал кроссовок, но хоть не упал. Зачиркал подошвой о мокрый газон, словно намереваясь добыть огонь. Ни искры не высек, ни стёр толком дерьмо. Плюнул и заспешил по Chapel Street к садам Букингемского дворца.

«Только в Лондоне такое бывает, – мрачно думал он, – чтобы уважаемый гражданин вляпался в экскременты буквально под носом у королевы».

Путь до Слоника был недалёким – и пускай гугл-карты сулили прогулку на час: они вечно считают время для хромоногих старух с ревматизмом и сетками, полными молока с двойной скидкой.

Он прошёл мимо королевских конюшен, пересёк улицу, добрёл до парка Сент-Джеймс. Дождь усилился и барабанил по нейлоновому Микки нещадно. А на часах, между прочим, 23:50 – куда только время уходит?

Мимо Биг-Бена, по Вестминстерскому мосту, не спуская глаз с чёртова колеса по левую руку.

На середине моста сбылось китайское пророчество: ветер выбил из пятерни рукоять, и диснеевского мыша унесло в Темзу.

Томми протёр запотевшие очки и скорбно огляделся по сторонам. Он мог бы сказать очень многое. Мог, к примеру, заметить, как свежо в октябре, как это несомненно способствует аппетиту и распаляет иммунитет. Как прекрасен вечерний Лондон; как живописен вид с моста на Вестминстерское аббатство, величаво-готическое, подсвеченное фонарной киноварью. Как рельефны кучевые облака, как ветер с привкусом выхлопных газов и речной тины музыкально завывает в ушах, а капли бьются об асфальт россыпью янтаря…

Но вместо этого вырвалось лишь:

– Blasted rain!

***

До Слона он доковылял к половине первого ночи – насквозь промокший и жалкий. Штормовка тоже была китайской, и заявленная непромокаемость не сумела противостоять реальным погодным условиям.

Дождался, пока кто-то выйдет на улицу, и прошмыгнул мимо, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, спустился на подземную парковку, где притаился обещанный Блэком «Nissan Micra». Скомкал куртку, бросил в багажник и переоделся в жилет со светоотражателями – единственную одежду, обнаруженную в автомобиле.

Всё бы отдал за пару сухих носков.

Мокрые он, тем не менее, снял, швырнул вслед за курткой, а вместо кроссовок нацепил мягкие чёрные мокасины на босу ногу – лёгкие и бесшумные. Проверил рюкзак: тоже подмочен, как его репутация, но ноутбук не пострадал. И пусть Блэк не спрашивает, зачем он пёр его сюда – никогда не знаешь, что пригодится.

Напоследок натянул перчатки из того же сберегательного пакета в багажнике, что и мокасины. Футляр брать не стал – статуэтку он упакует позже. Пронесёт как-нибудь под жилетом.

Экипировавшись, он заспешил к выходу с паркинга, думая лишь об одном: лифт или лестница.

Лифт, понятное дело, быстрее. Намного быстрее. Чрезмерно быстрее.

И в этом проблема.

Воображение Ривза давно уже будоражило упоминание в ролике на Ютубе хвалёного скоростного лифта One The Elephant, который всего за сорок секунд доставляет пассажиров на тридцать седьмой этаж.

Томми доверял скоростному интернету. Пинг ниже двадцати, аплоад выше ста, и всё это по украденному у соседской бабушки Wi-Fi через бетонную стену – ныне общепризнанное лондонское чудо, обеспечивающее бесперебойный фарминг крипты в экстремальных условиях (скажем, через NFT-игры с мультиаккаунтами, включённым VPN и в четыре потока).

Скоростным лифтам он доверял куда меньше, особенно если приходилось перепоручать им свою тушку – и тем более ноутбук. Да и этаж ему нужен был всего-то тридцатый.

Или нет, тридцать первый?

Он порылся в заметках. Не хватало ещё ошибиться квартирой.

Томми долго колебался и решил всё же воспользоваться лестницей. Бесстрашно распахнул пожарную дверь.

Ступеньки показались ему какими-то слишком пьяными – или он сам себе слишком трезвым. Наспех вспомнил, что в этих стеклянных новостроях нет ни одной адекватной линии на фасаде, отчего и внутри дизайн пляшет. Сглотнул и припустил вверх по лестнице.

Уже на пятом этаже он начал жалеть о своей затее. К седьмому – выбиваться из сил.

А на двенадцатом позвонил Блэк, осведомиться об успехах. По его подсчётам Ривз уже должен был сейчас проводить кошечку в её новые апартаменты и откупорить первый Marston's.

Услышав, что тот ловит ртом воздух на площадке тринадцатого этажа, он еле удержался от того, чтобы самому спуститься и придушить этого дилетанта.

– Ривз, не тупи, – сказал он. – Воспользуйся лифтом. Чтоб через десять минут в этом здании стало одной кошкой меньше.

И сбросил звонок, предварительно спустив воду в унитазе – для шумовой завесы.

На пятнадцатом этаже Томми понял, что если поднимется ещё хоть на ступеньку, сдохнет от тахикардии. А если поедет на лифте – от остановки сердца. В принципе, разница невелика, просто во втором случае придётся приложить меньше усилий.

Рассудив так, он потянул ручку двери – но не тут-то было. Это на лестницу можно беспрепятственно выйти, как предусмотрено регламентом, а вот обратно зайти – только избранным. С ключом-картой для электронного замка.

Чтобы не шастали по этажам все подряд.

«И они ещё спрашивают, – мысленно бормотал Томми, так как на внятную устную речь не оставалось воздуха, да и слушать её было некому, – ещё спрашивают, для чего я ношу с собой ноутбук…»

Он вздохнул, присел на корточки, достал из рюкзака ноут и расстегнул внутренний карман с отмычками, проводами и тем самым велосипедным набором.

Понадобилось три минуты, чтобы снять переднюю панель считывателя. Ещё столько же – чтобы подобрать нужный кабель и подсоединить к управляющему разъёму. Две – чтобы обойти локальный протокол и послать «открывающий» сигнал.

Дверь щёлкнула с тихим, уступчивым звуком.

А прямо за ней оказался здоровенный темнокожий детина со шваброй. Он флегматично мыл пол, но всё же не преминул оглядеть новоявленного с ног до головы.

– О-о-отладка оборудования… – пролепетал Томми, сматывая провода.

Детина кивнул, посторонился. Неприветливо зыркнул, когда Ривз протопал в своих мокасинах по чистому.

Лифт долго не являлся по его душу, и Томми, который за это время кое-как поднакопил сил, начал жалеть, что покинул лестничный марш.

Но вот дверцы распахнулись, внутри его встретили чистота, зеркала, приглушённый свет и… сэр Джонатан, как он тут же представился, прежде чем затянуть «God save the Queen».

– Подпевай! – велел он развязно, поведя в воздухе широченной ручищей, как дирижёр.

Во всяком случае, навязанная необходимость исполнять гимн уберегла Ривза от страха перед вознесением. Точнее… спуском.

Вот чёрт.

Сэр Джонатан ехал на крышу четырёхэтажного павильона проведать свой садик. Сэр Джонатан был сегодня в приподнятом настроении. Сэр Джонатан наконец-то развёлся с женой, а его любимый «Челси» разгромил «Манчестер Юнайтед».

Конечно, сэр Джонатан был в стельку пьян. И имел для того веские основания. Он не был намерен останавливаться на достигнутом и в приказном порядке обязал дорогого гостя к нему присоединиться.

А вот терраса оказалась закрыта. Как ни ломился сэр Джонатан в двери, как ни размахивал карточкой, всё было тщетно.

– Я вызову консьержа, – заявил он. – Это безобразие. Они хоть знают, кто я такой?!

– Да, вы – сэр Джонатан, – с уверенностью ответил Томми и пообещал персонально отправиться за консьержем. Расторопно шагнул в лифт и поднялся на свой тридцать первый этаж почти без паники.

Унёс ноги.

Наконец-то. Поплутав по путанице коридоров, обнаружил искомую дверь. Нащупал ключ в заднем кармане, вошёл.

В гостиной тихо играла какая-то рыхлая джазуха. За стенкой слышались голоса. Томми прокрался мимо кухни под хром с зелёной столешницей, обогнул кладовую, свернул в коридор. Толкнул левую дверь – туалет.

Который ему бы сейчас пригодился.

Отогнав эту мысль, он приоткрыл дверь прямо по курсу.

Этого вовсе делать не следовало. Но от пережитых потрясений у него в голове всё смешалось, и он сам не разобрал, как вломился в хозяйскую спальню. Чтобы увидеть то, что никогда ни за что не пожелал бы увидеть.

– Тебя нельзя трогать, – сказал Блэк, – пока ты не подписана. – И добавил: – Сквозняк. Сейчас хлопнет дверь, не пугайся.

Но только Том Ривз знал, что последнюю фразу Алан адресовал ему, обернувшись через плечо и смерив его таким взглядом, что тот поспешил поскорее убраться, обеспечив заявленный хлопок.

Оставалась последняя дверь. Правая.

Во всех смыслах.

Мокасины пружинили, – а, может, просто поджилки тряслись. Ладони вспотели и соскользнули с ручки. Лишь при очередной попытке проникнуть в комнату он обнаружил кодовый замок. Потянулся второй раз за день к ноутбуку, даже не думая о том, что по замку мог бы сразу опознать нужную дверь, не ломясь в соседние.

Во всяком случае, хакинг был его стихией и успокаивал нервы. Система подобрала код, и пальцы Томаса дрожали уже не так сильно, когда он его набирал.

Оказавшись внутри, он перевёл дух и нащупал выключатель.

Освещение было слабым, щадящим заключённую в этих стенах редкость и старину. Одиннадцать квадратных метров, убористо заставленных музейными стеллажами под орех, вызвали у Томми одобрительное «умгм». В витринах была, по большей части, английская фарфоровая посуда в духе эдвардианского буржуа. Haddon Hall, Royal Albert, Royal Crown Derby, – Ривз скользнул по ярлыкам незаинтересованным взглядом.

В следующем шкафу оказались статуэтки – тоже что-то не ниже Royal: дамочки в чепчиках, девочки в платьицах, пастушки с глазами блудниц. Котики…

Последние особенно взволновали Томми: как среди всех этих усатых морд и хвостов отыскать нужную? Он попытался вспомнить, как кошка выглядела на фото. Чёрная, однозначно – что уже отсекало львиную долю кандидатов. Зеленоглазая. В маске. Сидит.

Эти сведения сократили число потенциальных совпадений до нуля, и Томми продолжил блуждать между витринами. Довольно скоро убедившись, что на полках Фелиции нет.

«Ну и что я скажу Блэку?» – подумал он было, когда его взгляд упал на картину в толстенном багете с голопопыми деревянными ангелочками по углам. Единственную во всём помещении.

Что, как правило, означало, что за ней скрывается сейф – уж это Ривз усвоил из шпионских сериалов.

В следующую секунду он уже стоял у картины, широко разведя руки, будто хвастался богатым уловом прошлых выходных. Обхватил багет с обеих сторон, потянул на себя.

Картина не поддавалась.

Он потянул сильнее и запыхтел от натуги.

Затем сменил тактику и принялся юлозить по стене, словно вздумал её протереть.

Рама соскользнула с крючков, но оказалась неожиданно тяжёлой – так что Ривз ухнул вместе с ней на пол, отбив себе копчик, уронив раму на ногу и подняв шум. Пять секунд он тяжело сопел, не в силах сдвинуться с места, придавленный живописью, затем попытался пошевелить конечностями наугад. Кое-как поднялся на колени, взглянул на голую стену – никакого сейфа там не было и в помине.

Где же тогда эта проклятая кошка?!

Томми опустил голову, хотел протереть лицо, но обратил внимание на транспортировочный кофр в углу, рядом с окном. Подполз к нему на четвереньках, дёрнул крышку – заперто. Дёрнул сильнее, задел плечом стеллаж.

Сверху посыпался фарфор – на пол, на нижние полки, прямо на него. Парень прикрыл голову от обстрела. Схватил на лету фигурку и тут же выронил её в попытках поймать остальные.

– Твою мать! – воскликнул Ривз, ошалевший от звона и хруста черепков под ногами. Зажал руками рот, но было поздно. После такого кавардака его просто обязаны были в скором времени обнаружить.

И – что хуже (о, намного хуже) всего – в этот самый момент он почувствовал, что ему больше не нужно в уборную…

– Чёрт бы побрал тебя, Алан Блэк, – простонал он и, подхватив кофр, изо всех сил заковылял к двери.

Томми не мог знать наверняка, что хранилось в контейнере, но ему было плевать. Больше он здесь ни минуты не задержится.

Пнув от злости пастушечьи останки у порога, Ривз выглянул в коридор и, убедившись, что горизонт пуст, покинул квартиру. Толкая перед собой кофр, прихрамывая, добрался до лифта, спустился на подземную парковку.

– Вот ты где, мальчик! Форменный скандал! Я попросил подать автомобиль к главному входу – а мне заявляют, что услуги парковщика доступны лишь в дневное время суток. «Вызвать вам кэб?» – они спрашивают. Ха! Дался мне их кэб, когда у меня свой «Роллс-Ройс». Ну-ка скажи, ты умеешь водить?

Томми кивнул, прежде чем подумать, чем ему это грозит.

– Превосходно. Едем в The Ritz, мой мальчик. В бар The Rivoli. Ты там когда-нибудь бывал?

Сэр Джонатан опустил на плечо Томми тяжёлую руку с пухлыми пальчиками и повёл его к своему автомобилю.

В этот момент Ривз понял, что ночь только начинается…

[1] Blasted rain! – Чёртов дождь! (англ.)

Сцена 56. Кошка с нетрадиционной анатомией

Понедельник, 24 октября 2016 года

Алан Блэк рвал и метал. Рвал копии документов, отправляя их в шредер, как узников в газовую камеру, метал молнии даже сквозь стёкла солнцезащитных очков.

Хорошо, он догадался заглянуть на парковку One The Elephant – ведь за грудничком Ривзом всё приходится проверять дважды.

Машина стояла на месте. Багажник был пуст, не считая грязных ботинок и куртки, и пары вонючих носков, которые тут же полетели в ближайшую мусорную корзину в двух кварталах от небоскрёба. Телефон молчал партизаном Второй мировой. И дома, понятное дело, Томми не оказалось.

Алан грешным делом подумал, уж не скончался ли этот дегенерат прямо в хоромах Меррис. Следовало проверить комнату самому, прежде чем уходить. Хоть как-нибудь, хоть как угодно.

Он спустился в свой новый подвал, оборудованный, как сказал Томми, по всем правилам комнаты для планирования ограблений из GTA. Прошёлся вдоль шкафов, провёл пальцем линию по чёрной гладкой столешнице и замер. Не успел завести себе базу, как первое же ограбление провалилось по вине его тупого сообщника. Хорошенькое начало!

И, главное, с ходу не установить, что произошло. Оставалось ждать развития событий.

Блэк терпеть не мог ждать, когда непонятно было, что конкретно, в свою очередь, ожидает его. Он закончил уничтожать бумаги и приступил к самоуничтожению – нацедил двойного виски, затянулся сигарой, первой попавшейся. Набрал ещё разок номер. Глухо.

С одной стороны, он мог, конечно, дать клич, чтобы отследили сим-карту, – с другой, неизвестно ещё, на руку ли ему ассоциировать себя с Ривзом. Зависело от того, во что он вляпался.

В кабинет заглянула фройляйн Шпигель, вопросительно посмотрела на босса. Тот милостиво позволил приступить к уборке.

– Фройляйн планирует камерное торжество? – осведомился он, просто чтобы переключить внимание.

– Однозначно, Herr Black, – отвечала она, не отвлекаясь от работы. – Не выношу шумных компаний.

Шумные компании для этой женщины – любые, включающие в себя кого-то ещё помимо неё.

– Весьма благоразумно с вашей стороны. Как вас прикажете величать после церемонии?

Та задумалась, аж прервала уборку. Затем выдала без запинки, как австрийский пулемёт:

– Фрау Викрамасингхе.

«Вот так дела!» – подумал Блэк, не уверенный, следует ли расспрашивать дальше.

Тем не менее, он постепенно узнал, что свадьба планируется где-то меж Рождеством и Новым годом, что они на недельку на две уедут в Шри-Ланку и что начиная со следующего года фройляйн планирует перейти на новый график.

С виду надёжный план – должно быть, оттого, что не включал в себя Ривза.

Не желая больше об этом думать, Алан отставил стакан и, повязав галстук, отправился в SFO.

***

Бар The Rivoli располагался в сыскавшем всемирную славу пятизвёздочном отеле The Ritz и являлся одним из самых фешенебельных и эксклюзивных местечек Лондона. Томасу Ривзу впервые выпал шанс побывать в столь культовом заведении.

Шанс, который, увы, не имел отношения к действительности: по воскресеньям бар был закрыт.

Сэр Джонотан пробовал колотить в дверь, затем долго препирался с ресепшионисткой, довёл девчушку до слёз. Наконец появился метрдотель и отвёл разбушевавшегося гостя в другой круглосуточный бар – не вполне круглосуточный, разумеется, но готовый стать таковым, если клиент платит щедро. А сэр Джонатан был из таких клиентов.

Он потребовал виски, джина, текилы. Затем вспомнил «Остров сокровищ» и запросил рома. После помянул Флеминга с его «водка мартини», и Ривз забеспокоился, что литературные познания сэра Джонатана заведут их в непроходимые дебри. Он и так уже не вязал лыка, когда титулованный гуляка предложил выпить егермейстеру на брудершафт.

О, если бы Томми решил покончить с собой и выбрать для этого самый мучительный способ, он без раздумий принял бы смерть от бутылки егермейстера натощак. Этот ликёр вобрал в себя наихудшее, что только знал Ривз: привкус аптечного яда, крысиной мочи, настоянной на полыни, и его несчастливого детства с расквашенным носом. Увы, Томми был вынужден осушить рюмку до дна, пока сэр Джонатан не выпускал его из медвежьих объятий.

После чего страдальца обильно стошнило. Организм, испытав облегчение от единовременного избавления от такого количества отравы, мигом расслабился и отключился.

Очнулся Ривз уже поздно утром – по ощущениям, лет десять спустя и не в лучшей форме. На широченной кровати напротив камина, в барочной комнате, заставившей Томми пересмотреть свои впечатления: теперь ему казалось, что он переместился во времени не вперёд, а назад, лет эдак на сто пятьдесят или двести. И угодил в дом какого-нибудь барона или на худой конец графа (в титулах он не разбирался).

На пуфике перед кроватью лежал аккуратно сложенный светоотражающий жилет, рядом стояли чёрный кофр и рюкзак.

Томми мучительно оглядел обстановку и откинулся на подушку, не намеренный размыкать веки аж до самого второго пришествия. Но прежде чем он провалился в живительный сон, над ухом поскреблась мысль, что его, вообще-то, ждёт Алан Блэк – где-то там, в далёкой Белгравии, на другом конце галактики. И он будет очень недоволен, если Ривз не поторопится.

Томми рывком соскочил с королевского ложа, пошатнулся, ухватился обеими руками за высокий матрас. Стойко преодолевая головную боль и невзирая на десять вкусов ссанины во рту, взялся за поиски одежды, которая, выстиранная и выглаженная, не хранящая более следов его недавних конфузов, обнаружилась в шкафу в прихожей, а комната оказалась гостиничным номером The Ritz. Меньше всего Томми хотелось думать, под каким именем его здесь зарегистрировали. Документов у него при себе не имелось, они давно уже были все уничтожены. А ещё, он слышал, в этих выпендрёжных отелях камеры на каждом шагу.

Томми оделся, кое-как умылся, прополоскал горло и выглянул в окно: пасмурно, живописно, третий этаж. Пришлось покинуть номер через дверь и не встречаться взглядом с персоналом.

К счастью, отсюда до таунхауса было пешком минут двадцать.

Бегом – не больше пятнадцати.

Уже на подступах Ривз догадался, что мог бы и позвонить. Тем более, что Алана дома не оказалось. Он схватился было за телефон, да так и замер: ведь он сам не знал, что находилось в кофре. Для начала было бы кстати выяснить эту деталь.

Крышка за ночь не стала ничуть сговорчивее: ни одна велосипедная отмычка не подошла. Здесь бы лом по уму, но тот был заперт в гараже. Томми вертел чёрный ящик во всех направлениях, поднимал на попа, опрокидывал пыльным брюхом вверх, легонько тряс, пытаясь определить, что внутри. Наконец сдался, начал вызванивать Блэка.

Тот прибыл молниеносно. Уже не такой взвинченный, поскольку день складывался на редкость удачно. Следователи не были чересчур разговорчивыми, но уже через час после того, как Алан передал им флешку валькирии, позвонили и сообщили ему по секрету, что тот поделился чрезвычайно важной информацией, позволявшей прижать целый ряд фирм, которые до сего дня оставались костью в горле британской системы. Это сулило отделу целый ряд повышений. Да и, кстати, выяснилось, что один из доверенных управляющих Valebrook Heritage Trust оказался в то же самое время учредителем и использовал траст для своих махинаций. Провёл за последние годы несколько подозрительных платежей между собственными счетами. Делал сомнительные отчисления несуществующим бенефициарам. И, к тому же, злоупотреблял наркотиками: буквально сегодня на его рабочем месте были обнаружены запрещённые вещества, так что к этому человеку теперь дело образовалось не только у SFO, но и у полиции. Имя, конечно же, не прозвучало – но этого и не требовалось.

Как прикинул Блэк, оставались считанные дни до снятия ареста с трастового фонда и обвинений – с причастных лиц.

Это само по себе было настолько хорошей новостью, что даже если план с кошкой провалился, уж чёрт бы с ним, сказал он себе.

У порога его встретил Ривз в мокром жёлтом жилете (с погодкой и в понедельник не повезло), сидевший на чёрном ящике. Завидев босса, он вскочил на ноги с резвостью макаронины, брошенной оземь.

– Ну, рассказывай, – вздохнул тот, распахнув дверь.

– Да вот…

Томми понуро указал на кофр, и оба занесли его внутрь.

– Это и есть наша киска?

Томми пожал плечами и съёжился, глядя, как брови начальства ползут к переносице.

– Ривз, мы тут что с тобой, в русскую викторину играем? Я должен угадать, что в чёрном ящике?

– Ну, для начала его хорошо бы открыть, – предложил Томми, слегка осмелев: пропадать, так с музыкой.

– Он до сих пор заперт, что ли? Где ты его раздобыл?

– Где-где, в той самой комнате, – буркнул Ривз, следуя за Блэком, транспортировавшим ящик в гараж.

– И не удосужился заглянуть, что внутри?

– А как я туда загляну? Заперто ведь.

Ну да, логично.

Алан замедлил шаг, обернулся.

– А тогда для чего ты приволок его сюда? Ещё и пешком. Или где ты там провозился аж до полудня… Почему оставил машину? Мамочка не рассказала тебе, что на них можно ездить, а не только складировать в багажнике дурнопахнущие носки?

Томми не знал, что ответить.

– Я… это…

– Оно и видно, что «это»! – проворчал Блэк, удаляясь.

В гараже Алан срезал навесной замок, а заодно петли, и сорвал крышку. Ривз тревожно сглотнул и скрестил пальцы.

Блэк запустил руку в недра сундука, как пират, откопавший сокровища. Пальцы нащупали полированный гладкий холод, ухватили и потянули… Томми зажмурился, затем приоткрыл один глаз и успел заметить, как босс извлёк из ящика чёрную кошку. От неожиданности и облегчения он захлопал в ладоши.

– Так. Это уже хорошо, – оценил Блэк. – Не так уж ты бесполезен в поле. Как говорится, собственность – девять десятых закона. – Он ухмыльнулся, поднёс улов к свету, водрузил на верстак. – А эта статуэтка нынче определённо находится в моей собственности.

Блэк отошёл на два шага назад, пригляделся к трофею и вновь приблизился – резко, как тигр, заметивший в джунглях противника.

– Томми, это что такое?

– К-к-кошка, – отвечал Ривз, стуча зубами от холода и кутаясь в полы насквозь промокшего жилета. В гараже, всё-таки, было не жарко.

– Вижу, что «к-к-кошка». А теперь объясни мне, почему у этой так называемой кошки присутствуют, хм… детали женской анатомии – притом одни из самых выразительных?

Алан небрежно ткнул промеж лапок статуэтки, и Томми почувствовал, что ему срочно нужно сменить очки. Эти явно вышли из строя и показывали какую-то чепуху. Он снял их, с глупым видом повертел в руках и машинально протёр. Попытался посмотреть через них с другой стороны, дужками от него, но увиденное и не думало исчезать.

Прямо под белоснежным воротничком, между гладкими чёрными лапами отчётливо выступали две округлые выпуклости.

У проклятой фарфоровой кошки оказалась женская грудь!

Не какая-то там – человеческая; размер как минимум второй с половиной.

А в ложбинке – серебряный кулон, походящий на застёжку комбинезона.

Алан Блэк в это время листал снимки на телефоне. Увеличил изображение: на фотографии такого безобразия не было.

Он какое-то время переводил взгляд с экрана на статуэтку и обратно, затем вполголоса выругался.

– Если окажется, что эти сиськи не стоят пяти миллионов, Ривз, ты труп. А ну говори, это была единственная кошка в хранилище?

– Д-д-нет… – пролепетал тот.

– Что?

– Ну, там были другие, но мелкие и совсем не чёрные.

– Я спрашиваю, были ли там такие же статуэтки, как эта? Или это – единственный экземпляр?

– Н-ну, д-д-д…

– Что, прости?

– Это единственный экземпляр, – отчеканил Ривз голосом андроида, встав по струнке и вытянув руки по швам.

Славный малый. Даже ребёнку не составило бы труда определить, что он лжёт.

«А ведь ему столько же лет, сколько и Нале, – напомнил себе Блэк. – Вот только с ней не возникает ощущения, что я угодил в дошкольную группу».

Он промолчал. Всё равно ничего путного от парня не добиться. Прогнал его с глаз долой, договорился о встрече с виконтессой, да и контессой тоже. Раз уж взялся за звонки вежливости.

А потом позвонил самой Нале, где его настиг автоответчик. Блэк не придал этому значения: мало ли, девчонка вне зоны доступа или действительно куда-то уехала. Объявится.

Алан снял статуэтку с верстака и отнёс её в новую Тайную комнату, где спрятал в металлический шкаф. «С почином», – улыбнулся он. Пусть даже комнатой не пришлось воспользоваться для планирования ограбления, зато она пополнилась первым трофеем.