Текст книги "Лёгкое Топливо (СИ)"

Автор книги: Anita Oni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Эй, покажи хоть свою новую стрижку, беглянка!

Она отвечала ворчливо, но не без удовольствия. Такие дамочки любят, когда есть на кого ворчать. Сегодня она была занята – а, может, просто набивала себе цену. Завтра тоже. А вот в воскресенье…

– Ну так и быть, приезжай, – сухо согласилась она. – Только не вздумай заходить со мной в один лифт.

– Тогда оставь консьержу магнитку, золотко. Сам приеду, сам припаркуюсь, сам буду чертовски галантен – тебе понравится.

Сдавленное фырканье в трубке знаменовало её сомнение. Но согласилась.

Воскресенье, воскресенье… Отличный день и для пари, и для следующего пункта по списку.

***

Новая лестница приятно порадовала: вмонтирована на совесть, будто стояла здесь ещё до постройки дома. Тяжёлая, мощная.

Подвал тоже преобразился, стал как будто больше размерами. Белые стены, зеркально глянцевый чёрный пол и потолок. У дальней стены Ривз ковырялся в розетках и дёргался так, будто его непрерывно шибало током. На самом деле, он всего лишь слушал какое-то японское техно.

– Навигатор обновил?! – гаркнул Блэк ему в ухо, подкравшись и аккуратно выдернув наушник – как затычку из ванны, даже со схожим хлюпом.

От неожиданности Томми подскочил на добрый метр в высоту, даром что из положения лёжа.

– Босс, – пропищал он, – у меня слабое сердце… Но, в общем, да – отрапортовал он, видя, что босса такие подробности трогают мало. – Пришлось повозиться с конвертацией, но всё на месте, файл к файлу. Там по некоторым позициям…

– Я не спрашивал детали, – оборвал его Блэк. – Очень хорошо. Снаряжение мне заказал?

– Да. Полный фарш!

– Показал бы я тебе полный фарш… – протянул Блэк. – А теперь скажи-ка мне, у тебя уже есть планы на воскресенье?

Томми помотал головой, состроив скорбную мину и сморщив подбородок, который стал походить на вяленый инжир.

Алан сграбастал его плечо, потряс, как пилот Формулы-1 бутылку шампанского.

– Ответ неверный, Ривз. Воскресный денёк прекрасен для семейных чаепитий, – промурлыкал он (попомнив недобрым словом прошлую неделю), – долгих прогулок после утренней службы, чуть скомканных романтических вечеров – ведь завтра рано вставать – и, конечно же, покушений на предметы искусства из частных коллекций. Ближе к делу: послезавтра нам с тобой предстоит совершить проникновение со взломом. Угадай, кому уготовано более чувственное?

– Явно не мне, – нервно хихикнул Томми. – Я на такое не подписывался.

– А вот и нет, мой юный падаван – или как там у вас, нердов, это звучит. Экспозиция такова: пока я и мисс Меррис предаёмся запретным материям в спальне номер один, также известной как будуар хозяйки, ты, Томас, проникаешь через главную дверь – коридор – гостиную в спальню номер три, также известную как хранилище чудищ модерна. Каждый из нас, по сути, осуществляет кражу со взломом без взлома, поскольку у обоих есть ключ. Мой – при мне. Твой – завезу тебе позже. Но что касается хранилища, здесь ты сам за себя. Справишься с этим красавцем?

Блэк протянул ему телефон с фотографией кодового замка. Томми даже не глядя облегчённо фыркнул.

– Спрашиваешь! Я уж думал, там контроль по отпечатку пальца или радужке глаз. А это – детсад.

– Замечательно. Как раз по тебе игрушка.

Томми обиженно насупился.

– Да ты мог бы и сам его взломать.

– Предпочитаю женщин, – парировал Блэк. – В отличие от замков, они взламываются с удовольствием.

***

Пятница выдалась напряжённой. Так часто бывает: клиенты, партнёры, стажёры гоняют балду всю неделю, а к концу вдруг подрываются выполнить всё и сразу. Вдобавок назначили экстренные внеплановые слушания. Книжки в офисе было уже не почитать, хотя обе доставили без проволочек. Приходилось мотаться по пробкам: контора – другая – суд – Сити – Гринвич, где одно чёртово место для парковки пришлось искать минут двадцать.

Но сегодня это было особенно в кайф.

Не хорошо. Не приятно. А именно в кайф.

А всё оттого, что едва Алан Блэк, вооружившись отвёрткой, прикрутил мультимедиа блок, залатал панель, сел за руль и повернул ключ в замке зажигания, его feline ожила. И ласково, с кошачьей ехидцей поведала:

Связь со спутниками установлена. Осталось наладить связь с реальностью.

– А, дорогуша, предлагаешь спуститься с небес на землю? – уточнил Блэк, забивая адрес в Челси (не потому, что не знал, как туда проехать, а чтобы испытать навигатор).

Маршрут построен. Только, Ал, тебе действительно туда нужно? Точно не справишься без меня?

Губы сложились в одну из самых тёплых улыбок.

Весь день Элеонора вела его по знакомым дорогам, предупреждала о камерах и скоростных ограничениях, о дорожных работах и пробках. Ласково, с юмором, в выражениях, ставших крылатыми для них двоих. Чёрт пойми эту женщину, думал Алан. Небось ещё с августа готовила сюрприз, а теперь взяла и ускользнула. Впервые ему стало жаль, что удалил то голосовое.

А главное, Ал, не болтай за рулём по телефону. Даже если я тебе звоню.

– Как бы не так, – возразил он и набрал своего детектива – который, похоже, мышей не ловил.

Нет, мышей он ловил, и успешно. Подтвердил догадку заказчика и сообщил, что его жена купила билет в Мехико на следующую неделю и забронировала отель. Переслал данные.

«Ну, я не я, – пообещал себе Алан Блэк, – если не смогу вылететь в Америку в последних числах октября».

И вновь отправился в Сити, чтобы лично заглянуть в The Gherkin и оставить небольшую, но значимую посылочку.

***

А вот Нале он так и не позвонил. Не забыл, просто замотался по делам – в Bench & Charter ещё как на заказ ожидали премьера. Грех было не воспользоваться случаем и не остаться на ужин. С самим премьер-министром так и не удалось вступить в диалог, не считая пары дежурных фраз, но зато с одним толстячком из его свиты продуктивно обсудили рост конкуренции среди судоходных компаний ввиду избыточного предложения на рынке.

Уже ближе к ночи он написал ей, что позвонит завтра.

Сцена 51. Друзья Дороти

Суббота, 22 октября 2016 года

Ираида размешивала мёд и молоко, царапая ложечкой по фарфору с таким аристократически шкрябающим звуком, что даже скулы сводило с изяществом.

– Знаете, синьор Блэк, когда мужчина опаздывает на чай, я предполагаю одно из трёх: он был с женщиной, с оружием… или с тайным агентом. В вашем случае, боюсь, вы воспользуетесь всеми тремя оправданиями.

Алан поднял взгляд от чашки, расписанной синими розами: Гжель, русский фарфор. Нынче контесса, что называется, зрила в корень. Как ей всегда это удавалось? Можно списать львиную долю женской интуиции на осведомителей, но Алану казалась странной мысль, что дама в летах завела моду следить за ним.

– О ком из трёх вы желали бы услышать в первую очередь, контесса?

– О том, кого подскажет ваше благоразумие.

Вызов. Благоразумие подсказывало элегантно укрыть детали – но если уж эта матрона имела обыкновение выпытывать секреты своими методами, не было смысла юлить.

– Начнём, пожалуй, с оружия, чтобы обо мне не думали превратно. Не отрицаю, я умею обращаться с радикальными средствами защиты и нападения, но я, в первую очередь, юрист. Наше оружие – гибкий ум, внимание и контроль.

– И язык без костей, – добавила Ираида, пробуя чай. Только она могла произнести избитую фразу так, что сниженная речь становилась достоинством, а не упущением. – Так кто же на сей раз оказался в центре вашего внимания, синьор Блэк?

Тот задумался, скользнул взглядом по белоснежной скатерти в пионовых кластерах в стратегических уголках: не то минимализм, не то локальные излишества, перекраивавшие гармонию на свой лад.

Им накрыли на двоих рядом с оранжереей, где госпожа Ван дер Страпп выращивала свои не менее пышные пионы – слоёные, складчатые, напоминавшие… в общем, то, что и должны напоминать мужчине. Уж не за это ли контесса их тайно любила?

Скоро должны были объявиться и другие гости, а вечер расцветиться огнями и перерасти в аристократическое торжество, празднование нового начинания. Но Блэк (даже припозднившись) появился заблаговременно – чтобы лично ознакомиться с документами, поставить несколько подписей и, разумеется, переговорить с новой судовладелицей с глазу на глаз.

Вот только говорить она порывалась на угодные ей темы.

Что же. Алану не жалко.

Денёк у него выдался суетной, как и положено субботе после взмыленной пятницы, когда ни черта не успеваешь, и к тому же не по своей вине. Замотался в Канэри-Уорф, где один из брокеров слишком уж лихо пытался впарить схему, согласно которой груз внезапно «теряется» при переходе через Ла-Манш. Алан слушал, вежливо улыбался, но мысленно заносил фамилию в чёрный список.

Потом – полиция, вслед за ней – SFO. «Let's see how Serious is your Fraud» [1], – бормотал Блэк по привычке, проходя в массивные стеклянные двери под дорическими колоннами в три этажа и краем глаза отмечая, что трепыхание канадских флагов на ветру весьма соответствует октябрьскому настроению. [2]

Сторонние аудиторы к этому дню уже вовсю разобрали траст по косточкам накладных, по жилам связей, по кровяным тельцам бухгалтерских отчётностей. И, как Алан не без удовольствия убедился, свели ключевые зацепки в нужную точку. Он подбросил им ещё документов, будто в паровозную топку, и скромненько удалился.

Сделал всё что мог? На сегодняшний момент да.

Тогда он достал телефон, намеренный связаться с Налой.

Но не успел.

Его опередил звонок с незнакомого номера – зарубежного, что придавало остроты.

Женский голос на другом конце звучал вельветово резко, словно бензопила, кромсающая плюшевые игрушки. Шведский акцент добавлял ему исключительно смертоубийственных нот.

– А, валькирия. – Губы расплылись в улыбке, рука невольно поправила ворот рубашки. – Как всегда, само очарование. Чем обязан?

Его любезное расшаркивание было прервано холодной бранью как минимум на четырёх языках. Напоследок собеседница вбросила адрес и отключилась.

Что уж тут скажешь? Когда на связь выходит союзница и агент Must [3], приходится ехать по адресу, не задавая вопросов. Вот только чего она так разругалась?

Подумаешь, Алан слегка поцапался с SFO, а ей именно сейчас приспичило обратиться к этим ребятам, чтобы раскрутить схему с русскими игроками, прикрывшимися британским фасадом и закупающими оборудование для «океанографических исследований в Балтийском регионе». Подумаешь, при упоминании океанографии она сделала паузу и насвистела как умела Yellow submarine. [4] Подумаешь, стокгольмское начальство крайне недовольно и уже проводит кабинетные зачистки в целях повышения эффективности работы спецслужб – а Блэк единственный, кто мог бы позволить ускорить расследование. И подумаешь, в конце концов, что она связывалась с Элеонорой, а та плакала и божилась, что глаза б её не видели больше этого Блэка ни за что, никогда.

– С Элли я сам разберусь, – кое-как вставил Блэк, – а остальное давай сюда.

Теперь он, заглянув на всякий случай домой и переодевшись попроще, ехал по неизвестному адресу в лондонскую глушь и препирался с навигатором.

Ал, снижай скорость. Здесь тебе не Формула-1.

– И без тебя знаю.

Через сто метров камера. Улыбнись!

– Как-нибудь в следующий раз, девочка.

Въезжаем в туннель. Постарайся не заблудиться в темноте своих решений.

Это он даже комментировать не стал, только оскалился.

По курсу пробка. Придётся немножко задержаться. Только не ворчи.

– Вот ещё.

Заприметив обещанный затор впереди, он свернул в боковой переулок с односторонним движением. Прямо под кирпич, разумеется. На возмущение механической Элли ответил, что пусть она лучше валькирии жалуется. Тоже мне, нашла заступницу!

– Вы мне обе с две тыщи седьмого осточертели!

Осталось всего триста метров, Ал, – заявил навигатор двадцать минут спустя. — Будь добр, не соверши глупость на этом последнем участке.

К тому моменту, как она договорила, Блэк сократил обозначенное расстояние вполовину и рыскливо вертел головой в поисках места для парковки. В этой части города он бывал редко.

Кое-как воткнулся последним прямо перед знаком «Остановка запрещена», напоминавшим в свете последних событий норвежский флаг набекрень. Сверился с адресом в голове, в навигаторе.

Вышел на улицу, отгородившись зонтом от моросящего непогодья, прошёл метров двести, свернул в квадратную арку с кошачьим душком.

Кафе. Кафе, чёрт его побери!

Но что поделать, зашёл. Стряхнул с чёрной кожанки хаотичные капли, опустил зонт в чугунную подставку, раскрашенную во все цвета радуги. Кое-кто из завсегдатаев не поступал бы столь опрометчиво: опрокинутое в это литьё имущество вмиг становились общественным достоянием. Но блэковский зонт перенял от хозяина бесценный навык не даваться в руки кому попало и создавать вокруг себя зону харизматичного отчуждения. Он притягивал взоры классической чернотой парусины и игрой света на резьбе рукояти, но не вызывал никакого желания прикасаться к нему. Словно признанный музейный экспонат, трогать который – кощунство.

Осмотрелся. Будто в полиции и в Риджентс-Парке [5] объявили день открытых дверей для агентов под прикрытием: вся кофейня полна сотрудников без униформы. Что ни фигура, то въедливый взгляд и напряжённые плечи. А у парочки – тактические ремни под одеждой.

Как это понимать, а?

«Блэк тоже сегодня в штатском», – усмехнулся он. Причём настолько в штатском, что вместо обычного чёрного кофе заказал пошлый латте и не удержался от того, чтобы подмигнуть бариста.

Зря он, должно быть, так поступил: вдохновлённая девчушка нацедила ванильной пенки и ловко изобразила на охровой глади сердечко. Слишком ровное и красивое, чтобы бездушно смазывать живопись ложечкой. Слишком слащавое, чтобы добавить солидности облику. Теперь он сам себе казался смешным. А впрочем… прикрытие идеальное.

Хотел опрокинуться, как обычно, в дальнем углу, но некто с не менее параноидальными наклонностями (если судить по тремору рук и глазам навыкате) уже его опередил. Остальные столики по периметру тоже, как назло, заняли. Пришлось сесть спиной к залу и наблюдать за посетителями в ребристом отражении сахарницы из нержавейки.

И тут появилась она – хвост метёлкой и белой метелью, нордический взгляд. Безошибочно узнала его со спины по небрежной спутанности волос и привычке их поправлять лёгким жестом. Не мешкая, не утруждая себя заказом, села напротив.

– Что у тебя за лицо, Блэк? Устроился ночным таксистом или просто стареешь под давлением собственной харизмы?

Он повёл бровью, не поднимая головы, и медленно, бесшумно отпил из чашки.

– А ты, значит, явилась аж из самой Швеции раздавать диагнозы без лицензии?

– Нет, всего лишь заглянула полюбопытствовать, как выглядит юрист, в очередной раз совративший справедливость и живущий теперь с алиментами в виде подписки о невыезде.

Алан чуть улыбнулся. Уголком рта, где, как он чувствовал, остался молочный след.

– Вот как? Что ж, не скрою: грешен. Но, согласись, я сделал это со вкусом.

Она, сжав губы, кивнула:

– Да, и влачишь теперь груз последствий, как эту кожанку на плечах. Дорога, чтобы выкинуть. Скомпрометирована, чтобы продать.

– Давно ты в наших краях? – перебил Блэк.

– Недавно и проездом. Спонтанно, можно сказать. Послушай, Ал, у меня мало времени. Тебя очень серьёзно прижали за нехорошее поведение?

– Эти парни только называются серьёзными, – фыркнул тот, бросив косой взгляд на сахарницу. – Скажи, что это за местечко и почему у меня ощущение, будто Пятёрка проводит турслёт?

Фрея проигнорировала вопрос, раздув ноздри в ожидании ответа.

– Ну, хорошо, я почти вышел сухим из воды. На следующей неделе должен реабилитироваться, если всё пойдёт по плану. Но ты… знаешь, ты появилась в самое подходящее время! Теперь я не только отряхну перья, но и взлечу. Подброшу им крупную рыбку! Если ты правда уверена, что кто-то подглядывает за большими дядями на большой глубине. Впрочем, вуайеризм или нет, у русских всегда окажется рыльце в пушку – уж это-то я усвоил. Рассказывай, что там у тебя.

– Всё на флешке.

– Хм, а ты не могла привезти её напрямую на Cocksucker street? Сэкономила бы мне время, и не пришлось бы добираться в эту глушь.

– Нет, не могла. Данная информация на настоящий момент непрезентабельна.

Алан сузил глаза, понизил голос.

– Обожаю, когда ты переходишь на канцелярит.

В этот момент зазвонил телефон: надо же, Нала. Сама решила набрать.

– Я приму, – и в трубку: – День добрый! Рад тебя слышать, как раз собирался звонить (добавил мысленно: если бы не валькирия). Я, правда, чёрт знает, где и чёрт знает, когда освобожусь. Но подъезжай, если хочешь – тут, вроде, недалеко от метро (кажется, Элли что-то такое вещала по бортовому компьютеру: дескать, станция в паре кварталов, почему бы тебе не спуститься в подземку и не отбросить понты).

Вопросительно взглянул на Фрею, прочитал название станции по губам, вслед за ним – непечатное слово. Его произносить не стал. Пообещал, что дождётся, и дал отбой.

Вопрос, кто такая, проигнорировал… бы, если не знал бы наверняка, что Фрея Линдгрен, его давнишняя знакомая и действующий агент шведской разведки, найдёт это крайне подозрительным.

– Стажёр. Занимается оформлением первого настоящего контракта. Нервничает, аж по выходным звонит. Знала бы ты, как они мне надоели!

(– Ты со всеми стажёрами спишь?

– Нет. Только с красивыми.)

Алан сам не знал, что заставило его проиграть в уме этот мысленный диалог. Как-то само зазвучало, да ещё абсолютно не к месту. Валькирия таких вопросов не задавала, она была выше сплетен и пересуд.

– Понятно. Когда сможешь просмотреть материал?

– К понедельнику, уже к открытию офиса будет готово. Сейчас на выходных мало что можно решить, да ты и сама это понимаешь. Либо мы смотрим прямо сейчас – если есть, на чём.

– Есть.

Фрея достала ноутбук, жестом велела подвинуться.

– И всё же, что это за притон? – попробовал разузнать Блэк ещё раз, вдохнув аромат её кожи и дезодоранта – духами Фрея не пользовалась.

Валькирия обернулась, наморщила лоб. В её серых глазах промелькнуло что-то слишком уж нечитаемое.

– Ты сам-то как думаешь? Ал, ты название видел?

Он покопался в памяти, мельком взглянул на витрину.

– Friends of Dorothy. И? Я что тебе, Волшебник страны Оз, всех друзей Дороти по именам знать?

– Наивный маленький Алан. Это же гей-кафе. [6]

– А. Ну правильно, вам, шведам, виднее.

Теперь ему стало как-то очень неловко. Масляные глаза, наблюдавшие за его линией плеч – это не плохо замаскированная слежка, а особый интерес. Форма одежды как у нерадивых агентов, изо всех сил пытающихся влиться в толпу – особый код. Десерты словно из каталога «Дети детей цветов». А ещё это сердечко на латте… чтоб его…

И он однозначно не хотел знать, что именно принял за тактические ремни под одеждой.

Алан взял ложечку и в тот же миг взбаламутил пенку, затем вовсе допил кофе до дна. Фрея спокойно наблюдала за этими милыми попытками скрыть смущение – но явно смаковала каждую секунду его дискомфорта.

А ещё он пригласил сюда Налу… Вот это будет номер.

Впрочем, решил для себя Алан, нет ничего удивительного в том, что он неверно считал сигналы. Как ни крути, что копы, что агенты Пятёрки – те ещё пи…

Его размышления прервал рисунок на экране: что-то жёлтое, фрейдистски вытянутое, да ещё и в разрезе. И с пропеллером на остром конце.

– Это и есть твоя Yellow submarine?

– Нет. Русский атомный подводный беспилотник, введён в эксплуатацию в этом году. Наши игроки закупают для них оборудование через литовскую контору и британскую фирму-прокладку: ну, стандартная схема – вот, смотри. – Фрея пролистала регистрационные документы, ордера, накладные. – Оборудование официально отправляется в Литву для «морских исследований». Кое-что даже используется по назначению. Остальное перегоняется в Калининград; что там с ним делают, можешь домыслить сам. Это нас не волнует, им займутся другие подразделения. Конкретно наша цель – вскрыть нелегальную цепочку поставок через Британию. Чисто деньги и фирмы.

– Понял. – Алан уже развернул к себе ноутбук и принялся набирать удобоваримый сопроводительный текст. – Как там называется эта беспилотина?

– Клавесин-2Р-ПМ. Официально – опытный образец аппарата, реально – сам понимаешь.

Блэк продолжал печатать, изредка задавая наводящие вопросы. Доказательная база? Ага, вижу. Нет, это не аргумент, переформулируем.

Час и три чашки кофе спустя он удовлетворённо цокнул языком и выдернул флешку, как взломщик – отмычку из покорённого замка.

– В понедельник как только, так сразу, – бросил он скороговоркой, копируя манеру валькирии, когда та волновалась. – Можешь торопиться дальше. Я пойду разузнаю, где там заблудился мой стажёр. Глаз да глаз!

Вышли покурить. Пару минут синхронно дымили, не прерывая молчания, затем Фрея откланялась.

– Будем на связи, валькирия. В следующий раз хоть предупреждай, где планируешь пересечься…

Развивать мысль не стал, предпочёл очередную затяжку. Минуту спустя сменил бычок в руке на мобильный, скоординировал Налу, как добраться сюда. Ей как раз оставалась одна остановка.

А что, пускай полюбуется на приятелей девочки Дороти. Кофе здесь готовят отменный. И бариста – милашка.

[1] Let's see how Serious is your Fraud – Давайте посмотрим, насколько Серьёзно ваше Мошенничество. Фраза, брошенная вскользь и обыгрывающая название структуры (дословно): «Управление по борьбе с серьёзным мошенничеством».

[2] В том же самом здании на Cockspur street расположено посольство Канады.

[3] Must: аббревиатура от «Militära underrättelse– och säkerhetstjänsten» – служба разведки и обеспечения безопасности (шв.)

[4] Yellow submarine – «Жёлтая подводная лодка», одна из самых знаменитых песен The Beatles. В данном контексте это неочевидный намёк на то, что русские, на самом деле, запасаются оборудованием для слежения за шведскими подлодками.

[5] Алан Блэк знает, что штаб-квартира MI5 располагается в здании Темз-Хаус, в районе Миллбанк, но не упускает случая пошутить про себя в рамках канона серии Slough House, где офисы MI5 находятся в Риджентс-Парке.

[6] Friends of Dorothy – Друзья Дороти. Кодовая фраза, эвфемизм для представителей ЛГБТ, по которому в Европе и Америке они распознают друг друга в максимально деликатном ключе, чтобы никого не задеть.

Сцена 52. शेड्स ऑफ रिछारिया *

– Так вот что ты имел в виду под «чёрт знает, где»! – воскликнула Нала; ситуация явно её забавляла. – Таким я тебя ещё не знала. С другой стороны, это кое-что объяснило бы…

– Нет, не объяснило бы, – возразил Блэк, поспешно и резко, догадавшись, к чему она клонит. – Понимаешь, для прикрытия лучше места не сыскать. В моей работе это крайне важно.

– Я для тебя тоже прикрытие?

– Только если захочешь прикрыть мой субботний сплин и напомнить, что в жизни есть радужные моменты. И я не имею в виду сейчас «ту самую» радугу.

Они сидели уже за другим столиком, угловым, рядом с окном. Алан по-прежнему спиной к залу: всё-таки сахарницы давали хороший обзор. Да и на улице потихоньку темнело, так что можно было ловить отражения за стеклом.

Он рассказывал что-то там про работу, про нерадивого контрабандиста из Канэри-Уорф, потом расспрашивал её, как дела, как учёба. Как последний день перед «учебной неделей», в которую, как заведено, никто толком не учится.

Хорошо… хорошо… хорошо…

Нет, подробностями она тоже делилась. Потом обсуждали литературу, кинематограф. Заказали ещё по чашечке латте, и Алан засомневался, что после такого количества кофеина сумеет сегодня заснуть.

А, может, уже засыпал? На часах 15:17, голос девушки приятно убаюкивал, и сейчас бы не вот эти октябрьские сумерки периферийного Лондона, а Париж, окно с видом на Люксембургский сад, где зеленеют седоствольные платаны, а в фонтанах плещутся голуби и оголтелые туристы. Париж, и съёмная квартира, и маленький неуютный диванчик, становящийся вдруг и большим, и уютным, если вдвоём приложить немного фантазии…

И вдруг:

– Можно я тебя сфотографирую?

Нет, должно быть, не вдруг – она ведь уже битых шесть-семь минут рассказывала про свежекупленный фотоаппарат. Алан ещё размышлял над едким, но вежливым отказом, а Нала уже распаковывала новенькую зеркалку, прилаживала объектив для портретной съёмки. Отказ мог и подождать; он позволил себе банальность, бросил:

– Зачем?

– Хочу запечатлеть тебя таким: не в своём образе, но весьма органичным. Под прикрытием, как ты сказал. В этой куртке, с сердечком на латте. Будто бы настоящим. Таким, которому не всё равно. В которого можно влюбиться.

Подобная постановка аргумента вызвала у него отклик. Алан хотел бы и сам взглянуть на себя со стороны в этом образе.

– Только если оставишь мне снимок.

– Без проблем. – Она сделала несколько кадров, пояснила: – Пристрелочные. Я их потом удалю. Чуть подними подбородок. И смотри на меня.

Щёлкнула ещё раз, оторвалась от объектива. Продемонстрировала результат на экране.

Блэк нашёл его неожиданным.

Кадр получился эффектный. Молодой мужчина в кожаной куртке, за чашкой кофе. Смотрит прямо в камеру с лёгкой полуулыбкой – типичной блэковской, если кто спросит. Выразительные черты лица, слегка взъерошенные волосы, лёгкая щетина, добавляющая облику отнюдь не неряшливости, а шарма. Но главное – эти глаза. Алан не был уверен, что смотрел так хоть на кого-нибудь в жизни. Почти тепло. Почти искренне. Почти безо лжи. Открыто и… с нежностью?

В то же самое время он явно играл. Поставил чашку перед собой на передний план – чтобы та угодила в кадр нарочно. Чтобы видно было, что персонаж не просто наслаждается кофе, а демонстрирует это. Он харизматичен и говорит своим видом ровно то, что зритель хочет прочесть.

Разумеется, он ни за что не сказал это вслух. Просто молча кивнул и добавил, что будет ждать фото.

Она тоже взглянула.

– Да, не вполне настоящий. Зато красиво. Настоящего тебя сложно любить – куда проще очароваться наносным образом, ведь ты его с этой целью и создавал, в том числе. Но я надеюсь, у твоей жены это получается.

– Получается… – протянул тот, пытаясь повтором уловить мысль, как сачком. – Ты, вот, надеешься, а я именно этого опасаюсь. Говоришь так, будто знаешь меня настоящего – не слишком ли смелое утверждение?

– Не знаю, – возразила она. – Лишь предполагаю, что типаж мне знаком. Мне, правда, казалось, что такие, как ты, более настойчивы и беспардонны. Выпрыгивают из куртки при малейшей возможности. Но ты меня приятно разуверил.

Судя по горькой пропитке каждого слова, не так уж приятно.

Блэк не стал отвечать на шпильку. Не стал защищаться, не стал нападать. И поправлять (она ведь хотела сказать, из штанов – не из куртки, не так ли?).

Даже если он был на грани того, чтобы наброситься на неё через стол и доказать, что его пресловутая кожанка снимается достаточно быстро, он не сдвинулся с места и даже взглядом не выдал своего намерения. Он ведь чуял, что именно этого она добивалась – и одно это уже вызывало удовлетворение вперемежку с триумфом.

***

Так вот, Ираида размешивала мёд, молоко, свои мысли, свои ожидания – и то, что буквально сейчас услышала от своего юриста.

Не всё, разумеется, не досконально: обсуждать детали засекреченного расследования он не был уполномочен.

– Впрочем, оружие тоже присутствовало, контесса. В буквальном, в буквальном смысле.

Они ездили в тир, и стреляли, и потеряли счёт времени. Стрельба хороша, когда нужно сказать что-нибудь громко, почти оглушительно – но не словами. Если бы только Элли это понимала…

Впрочем, она понимала, просто методы предпочитала другие: скажем, рёв «Хонды» наперегонки с ветром в полях, где пуганые овечки жмутся к земле и текут кудрявой рекой. Или мотогонки по спортивному каналу. Но чаще она избирала тишину, что Блэка вполне устраивало.

А потом… Вот это самое «потом» Алан желал бы оставить себе – хотя именно оно стало виновником его опоздания.

Ираида не возражала, она знала цену границам. Улыбнулась, как кобра перед броском, позвонила в серебряный колокольчик, вытянув длинную шею, выступавшую над декольте подобно вые мраморной статуи, не обезображенной возрастом и невзгодами. Велела нести бумаги и уточнила насчёт шампанского.

– При гостях, – возразил Блэк. – Радостью лучше всего делиться с друзьями, в компании. Вот, кстати, первые из них, – позволил он заметить себе, когда вышколенный мажордом объявил о прибытии пожилой пары из Уимблдона. Затем быстро, но въедливо пробежался глазами по строчкам, перелистнул документы и расписался в нужных местах.

Вслед за парой явилась ещё одна, затем дама в мехах, наконец – Эдгар Брук. В криво сидящем костюме, с порезом от бритвы, напомаженными волосами и с очень уж хвойным одеколоном (впрочем, Блэк, который в последнее время пользовался дорогими брендовыми пробниками в ожидании мацерации парфюма, решил не судить строго). Алан отвёл его в сторону и расспросил, как прошёл вояж в Азию – ведь им до сей поры так и не удалось переговорить с глазу на глаз.

– Да ничё, будет посудина шкандыбать. Китаёзы, конечно, псы шелудивые – закрутили редуктор через твою-то мать, но чё уж там, сколько надо протянет.

– А что скажешь насчёт Ираиды?

– У-у… – Он взвыл морским волком. – Вот это – женщина! Ни черта в нашем деле не смыслит, а не даст себя обмануть. Уважаю.

– О тебе она тоже высокого мнения.

Эдгар косо повёл плечом, улыбнулся, растянув свежую царапину на щеке, отчего та вновь закровоточила, зашарил в карманах в поисках носового платка. Алан Блэк опасался, что ему придётся весь вечер опекать этого гостя, но Ираида сама взяла над ним шефство, позволив юристу плыть по течению торжества – улыбаться и отвечать на вопросы, мыслями пребывая на другой глубине.

Они ездили в тир – ради этого он даже купил Нале линзы в оптике по пути. Стреляли из автоматического пистолета, на сей раз Glock 18. Расход боекомплекта при непрерывном огне удручал, но стрелять было весело. Да и девушка чувствовала себя увереннее с каждой попыткой.

– Не люблю я восемнадцатый, – растягивая слова, признался Алан, – с ним стреляешь как пьяный джазмен: куда угодно, только не в цель. Но в руке лежит хорошо, и в обслуживании неприхотлив.

Нала заметила, что он всего лишь пытается оправдать посредственные результаты.

– Ах, посредственные? Где моя Beretta 93R?!

Что ни говори, с итальянским пистолетом он управлялся куда лучше.

А потом оба выскочили под осенний дождь, наперебой хвастаясь числом поражённых мишеней, удалью, меткостью, и тем, что даже терминатор, принимая на хранение инвентарь, ей улыбнулся.

– Вот как? Произвела на него впечатление? Знаешь, я не удивлён.

Они шли под одним зонтом на парковку, Нала куталась в лёгенький плащ цвета горной лаванды. А чуть дальше, под мостом Бермондзи у «Ягуара» спустило колесо.

– Прямо как в твоём триллере! – рассмеялась она. – Хорошо, что ты в суд не торопишься.

– Сейчас главное, чтобы зонт не порвался, – согласился Блэк, распаковывая запаску.