Текст книги "Лёгкое Топливо (СИ)"

Автор книги: Anita Oni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Экономка поблагодарила его за предложение, но с таким лицом, какое бывает у ведущего травматолога, которому интерн предложил помочь разобраться в рентгеновском снимке.

По крайней мере, с этой женщиной не стряслось ничего, с чем она не могла бы справиться в одиночку. Или фройляйн держала хорошую мину при плохой игре.

***

«Король лев»… Подумать только, когда вышел этот мультфильм, Блэку исполнилось четырнадцать, и плевать он хотел на всяких там львов с хакуной мататой.

А эта пигалица даже ещё не родилась.

Тогда почему мыслями он в течение дня возвращался к их переписке?

С одной стороны, потому что сам же обещал ей триллер. От себя, без посредников и стажёров (которые по-прежнему стабильно тупили и забыли внести в договор пункт о форс-мажоре). Так что волей-неволей он набрасывал в голове текст послания.

А с другой? Это самое «с другой» и бесило тем, что не давалось в руки, ускользало от осознания.

***

День тянулся чересчур долго.

Давно ему не приходилось с каким-то нетипичным нетерпением ожидать вечера. Так что он начал составлять послание заранее – в перерывах между слушаниями, в обед.

По возвращении домой оставалось только скопировать текст:

> Торн:

>> Добрый вечер, мисс городской детектив с львиным именем и орлиным глазом, оснащённым первоклассной оптикой (Ray-Ban, не так ли?)

На связи отдел невымышленных историй с дизельной начинкой и глазурью из человеческой глупости.

Серия 1

Дело было так:

Один мелкий судовладелец на юге Швеции закупил «дешёвое топливо по акции» – понимаешь, такие сделки совершаются в три часа ночи, в чатах, где у каждого третьего вместо имени аватар в виде дельфина в солнцезащитных очках. Весело. Но смертельно.

Через два дня буксир Anneroz (название изменено в целях конспирации) заглох и потерял управление прямо в узком фарватере. На борту – экипаж из шести человек, один из них – двадцатилетний паренёк, первый рейс. Он чуть не сгорел заживо, когда двигатель взорвался. Ужасная история. В газетах назвали это умышленным саботажем.

Обвинения посыпались быстро; сам экипаж, поставщик, брокер, порт, – все валили вину друг на друга. В том числе на моего клиента: компанию с негромким именем, но прочной репутацией. Её пытались сделать козлом отпущения. Адвокаты отказывались помочь. CEO спешно уволился, прихватив парочку ценных сотрудников. Остался я.

Что, спросишь, я героически вошёл в зал суда с плащом, развевающимся за спиной?

Нет. Был дождливый день, мой железный конь правосудия споткнулся на выбоине, оставшись без резинового копыта, я промок до нитки, и у меня порвался зонт. Но в остальном – почти верный образ.

На третьем слушании прокурор решил прижать нас технической экспертизой, прямо как в сериалах: «Вот график, вот таблица и вот свидетель, у которого ПТСР от запаха мазута».

А я… Я просто нашёл ошибку в отчётах.

Шведы в тот период закупали дизель у двух разных поставщиков и обратились в SGS с целью проверки качества топлива. Лаборант, подписавший положительное заключение, оказался замешан в подмене проб. Мы подняли метаданные отчёта, нашли несовпадения по времени, доказали, что подпись на протоколе стояла раньше, чем проба была взята. И что топливо моего клиента заведомо прошло проверку, а вот его конкуренту умышленно завысили показатели воспламеняемости.

Хитро? Возможно. Но недостаточно хитро.

Мой клиент был реабилитирован. Парень с Anneroz получил компенсацию. Конкурента и лаборанта привлекли к ответственности.

И сам судья, уходя, пожал мне руку. А это, между нами, – редкость. Обычно судьи после подобных дел сразу идут мыть руки.

Надеюсь, конец был не слишком предсказуем, а вот цетановому числу не вполне удалось ускользнуть от (моего) контроля.

В любом случае, это была только первая серия. Среди них есть и такие, которые не пристало обсуждать в интернет-пространстве, и даже скандально шептаться о них в городских кофейнях, куда добропорядочные граждане заглядывают после работы. Но можем попытаться – скажем, как насчёт того самого вечера пятницы, когда Ницше регистрируется в приложении, соревнуясь с бездной?

Расследование продолжается. В одной из следующих частей мелькнёт и образ режиссёра 🔎 <<

Зачем он пригласил её на кофе? Решение явилось спонтанно. Из желания подразнить собеседницу, посмотреть на её реакцию. Алану было без разницы, что она ответит, главное – как. И потом, он не намерен был множить буквы изо дня в день в сетевом пространстве, отвлекаясь от насущных проблем. Если откажется – можно свернуть переписку; согласится – перевести её в более динамичный формат.

А эта первая серия… Давненько он к ней не возвращался. Почему на ум пришло именно дело Anneroz?

Всё очень просто: обещал дизель со счастливым концом – и более: чего Алан не добавил, так это того, что упомянутый им лаборант действовал по указке Ms Merris.

Поппи, мать её, Меррис.

И что на самом деле его клиент (о да, Marlin Seatrade Holdings) приплатил этой ушлой девице за подмену проб, а потом надоумил перевести стрелки на другую топливную компанию. И всё свалить на лаборанта.

Если уж он завёл Тиндер ради одной только Меррис, данная ассоциация должно была возникнуть неизбежно.

Впрочем, некогда было на неё отвлекаться: Блэк получил ответ.

> Нала:

>> Мистер адвокат,

Благодарю за оперативную доставку обещанного триллера. Читала взахлёб, почти как последнюю книгу Мика Херрона: Real Tigers. Только вместо оперативников внутренней разведки – лаборанты, судовладельцы, адвокаты.

У меня возник вопрос: ты точно не писатель, а? Нет ли у тебя какого-нибудь аккаунта в соцсетях или даже собственного сайта, где ты публикуешься в формате «реалистическая проза с элементами корпоративного ужаса»?

Что до кофе – я проверила календарь. В пятницу вечером у меня запланированы:

приведение в божеский вид заметок к первой части дипломной работы,сортировка фоток с выставки + отчёт,спор с подругой о том, был ли у Рикардо Бофилла синдром бога.

Однако, полагаю, третий пункт можно выполнить и в компании юриста, если он пообещает не цитировать законы и не использовать каждое вскользь оброненное слово против меня.

Кроме того, если ты приглашаешь, за мной – выбор местечка. Monocle Café, (18 Chiltern St.). Я свободна после 18:30. Можешь смело выбирать любое доступное время, начиная с семи – встретимся у входа ☕

А по поводу Ницше – звучит тревожно. Если он примется свайпать вправо, я удалю приложение. Но не раньше, чем мы разберёмся, как именно судья пожал тебе руку:

a) формально?

b) с сочувствием?

c) это был тайный знак посвящённых в Орден праведных манипуляторов?

P.S. Ray-Ban настоящие. Подарок от мамы.

P.P.S. Твоя репутация только что получила +1 балл за цетановое число. Это было эффектно. <<

Как и прежде, не подвела. Не просто согласилась на встречу, но и добавила в уравнение свои условия. Легко, по касательной, с юмором. Не просила её подвезти, или хотя бы заказать ей такси. Самостоятельная. С внутренним стержнем.

Алан наспех осведомился в браузере насчёт «Реальных тигров» – шпионский триллер и детектив в лондонском антураже. Да, вроде что-то мелькало в дайджесте новинок в начале года. Он не читал, но признаваться в этом не стал бы.

> Торн:

>> Мисс Нала,

Позволь сразу: если бы я действительно состоял в Ордене праведных манипуляторов, то точно не разглашал бы это в письме. Ты же понимаешь – Кодекс, молчание, особые рукопожатия.

Но ты проницательна. Уловила суть: это действительно был не первый и не второй вариант.

Что касается обвинений в писательстве… Нет, аккаунтов нет. Ни сайта, ни телеграм-канала, ни тиктока с «корпоративным ужасом» и слоумо кадрами, где я бросаю на стол отчёт SGS под музыку из Requiem for a Dream.

Хотя, признаюсь, иногда в голове крутится саундтрек.

(Кстати, Real Tigers – выбор достойный. Надеюсь, ты не считаешь меня аналогом Джексона Лэмба. Я, конечно, могу оскорблять людей, но стараюсь хотя бы пахнуть прилично.)

Твой список пятничных дел наводит на мысли:

Диплом – обещаю не отвлекать, но хотя бы сообщи тему при встрече.

Фото с выставки – обсудим. Я готов притвориться, что разбираюсь в свете, зернистости и глубине кадра.

Бофилл – могу предоставить юридическую оценку. Синдром бога, значит? Подозреваю, дело в формах. Они… ощутимо гротескны.

Monocle Café ровно в семь – прекрасный выбор. Я буду у входа и даже постараюсь не дымить в ожидании, чтобы не вызывать у тебя мыслей об абсурде.

Пока не решил, в чём прийти:

a) как человек, случайно зашедший в кофейню после оглашения приговора,

b) как городской призрак, у которого дома закончилось молоко,

c) как адвокат, у которого под пальто может оказаться всё что угодно: от делового костюма до бронежилета и огнестрела.

(Выбор сделаю по погоде и настроению.)

До скорой встречи.

P.S. Подарок от мамы – весомый аргумент. Ему засчитывается +2 балла.

P.P.S. Дизельный триллер продолжается. Готовься к серии номер два. <<

***

Бонусом в четверг он выслал ей дело о бесславной гибели Amaryllis. Раз уж обещал вторую серию.

А в пятницу объявилась контесса с твёрдым намерением ехать в Китай покупать судно. Насилу удалось втолковать энергичной и расторопной женщине, что самой суетиться вовсе не обязательно – достаточно заключить договор с брокерской фирмой, а фидер позволить осмотреть лично проверенному инспектору, который сходу укажет на возможные недочёты. Как бы то ни было, Ираида Ван дер Страпп хотела персонально изучить судно ещё до покупки, оформить бумаги, а затем вернуться на нём же в Лондон. И искренне удивилась, услышав, что этот вояж займёт её аж на целый месяц.

– Вы серьёзно, синьор Блэк? Это же корабль, а не плавучий остров. Неужели ничего нельзя сделать? Двигаться как-нибудь побыстрее? Ведь уже в девятнадцатом веке, если вы помните, из Европы в Америку добирались за десять дней. Вспомнить хоть Жюля Верна…

Блэк не желал вспоминать приключенческие романы былой эпохи, не имеющие отношения к действительности, в которой три тысячи морских миль Атлантики несопоставимы с одиннадцатью с половиной между Гонконгом и Лондоном. В которой не приходилось жечь деревянные перекрытия, мачты, обшивку и гнать на всех парах, чтобы выиграть пари, – зато нужно было принимать во внимание рабочий график команды и заведомо малую скорость, при повышении которой судно начинало жрать топливо, как дракон, что сказывалось и на экологии, и на частоте дозаправок, и на финансах. В которой царила таможня, законы и нормы хорошей морской практики, бюрократия, очереди в Суэцком канале и многое, многое другое.

А ещё называть фидер кораблём было заведомо некорректно. Но здесь уж, он знал, он бессилен. И, в отличие от предыдущих постулатов, не стал растолковывать это контессе. Посоветовал ей, раз уж так хочется, съездить в порт и взглянуть на судно вместе с его доверенным лицом. А затем отправляться домой на персональном самолёте с золотым вензелем, кондиционером, оперой Бизе в динамиках и бокалом шабли. Как и полагается уважающей себя титулованной даме.

– Доверенное лицо? – И вот тут она произнесла фразу, которой Алан не то чтобы опасался, но ожидал с неудовольствием: – Синьор Блэк, я надеялась на ваше личное сопровождение. Вы же сами упомянули, что я могу рассчитывать на вас безоговорочно.

Упомянул, было дело. О чём он не упомянул, так это о том, что бравые парни в фуражках закрыли ему выезд из страны. А контесса желала лететь аж на этой неделе.

Он выдержал паузу. В ней уместилась и внутренняя ругань в адрес SFO и осознание, что отговорка должна быть размытой, но достаточно убедительной, чтобы в неё поверили.

– И это остаётся в силе, – сказал он наконец. – Но, увы, не в контексте международных перелётов на этой неделе. Существуют обязательства, которые, к несчастью, прочно приковали меня к Лондону. Весьма прозаические: банковские, налоговые и прочие чудовищные формы взрослой жизни, которые нам с вами – увы – чересчур хорошо знакомы.

Он отошёл с трубкой к окну, скользнул пальцем по ребристой дорожке жалюзи.

– Я бы с удовольствием прокатился с вами в Гонконг: всё лучше, чем коротать здесь октябрь. Но обещаю: мой человек отлично справится. Очень разумный джентльмен, к тому же не склонен утомлять собеседников лекциями о морском праве. Что, признаюсь, мне самому не всегда удаётся.

Мало-помалу ему удалось убедить Ван дер Страпп. Теперь оставалось куда более сложное: самому убедиться в том, что Эдгар Брук, пятидесятилетний некогда капитан торгового флота, чьей самой вежливой фразой одно время являлась «якорь мне… (по известному, в общем-то, адресу, не менявшемуся со времён первого упоминания якоря в фольклоре)», сумеет сойти за джентльмена. Во всяком случае, специалистом он был высшей марки. А вот собеседником, хм… специфическим.

[1]Guten Morgen, Herr Black – доброе утро, господин Блэк (нем.)

Сцена 11. Прошу, мадемуазель

Пятница, 14 октября 2016 года

Monocle Café притаилось на тихой улочке между антикварным магазинчиком и салоном подвенечных платьев. Блэк, появившийся без пяти семь и проклинающий данное им обещание не курить, разглядывал витрину: чёрный классический фасад с квадратными колоннами, золотые буквы над портиком. Салон занимал сразу два помещения и мог похвастаться двойной витриной. В левой было выставлено пышное платье с каркасной бархатной юбкой, которой бы позавидовала и финская цыганка; справа – максимально облегающая модель, с ней жених бы точно намучился в первую брачную ночь.

Он вспомнил свадебное платье Элеоноры: элегантное, цвета слоновой кости, с чёрным поясом, сумочкой, шляпкой. Максимально деловое и почти не торжественное, как у Жаклин Кеннеди на каком-нибудь светском приёме. На самом деле, она и позже выходила в нём в свет – крайне редко и по особым поводам. Элли претила мысль завести себе платье, которое она наденет раз в жизни и потом будет вечно спотыкаться о него в гардеробной. Если уж брать какую-то вещь – так чтобы потом ею пользоваться, и пользоваться с умом.

Блэк увидел её отражение на другой стороне улицы – девушка обогнула здание бывшей пожарной станции, ныне переоборудованной в отель, и теперь любовалась его «Ягуаром». Или просто изучала машину, без любования (он постарался абстрагироваться от увиденного, чтобы оценить реальность объективнее). Подняла взгляд, устремила его через дорогу – и встретилась глазами с ним. Оба наблюдали друг за другом в витрине, пока Нала, не доверяя одностороннему движению, поглядев сначала налево, затем направо, пересекала улицу.

Алан заговорил первым: этикет, ответственность и тот факт, что он-то прежде видел её фото в анфас.

– Ты знала, что при должной игре света, тени и расстояния можно увидеть себя на месте этого манекена?

Он указал на сахарную фигуру за стеклом. Нала сделала вид, что не смутилась, хотя стандартное приветствие прозвучало бы куда уместнее между людьми, встречающимися впервые.

– А вот скажи честно, – произнесла она, подходя, – в каком платье я бы чаще нарушала закон?

Блэк окинул обе модели критичным взглядом.

– В левом ты бы разводила олигархов. В правом – скрывалась от них где-нибудь на яхте. За рубежом. К счастью, сегодня не требуется ни того ни другого, так что твой выбор одежды более чем уместен. И говорит о хорошем вкусе.

Даже если своеобразном, подумал Блэк. Нала оказалась одета по хипстерской моде: синее платье в мелкий цветочек под расстёгнутым бежевым кардиганом, кеды, очки и берет. Сумочка-рюкзачок из качественного кожзама небрежно свисала с плеча – песочная, с мозаичным принтом.

А ещё от неё пахло какими-то типично индийскими духами на базе сандала и шафрана.

И если раньше Алан продолжал спрашивать себя, какого, собственно, чёрта он назначил пятничную встречу студентке и нешто ему больше нечем заняться, то, вдохнув этот аромат, он внезапно почувствовал, что ввязывается в что-то настолько противоречащее его укладу, что это будет стоить того.

– Ну что ж, проверим обжарку зёрен в Monocle, – объявил он и галантно распахнул дверь. – Après vous, mademoiselle.[1]

[1] Прошу, мадемуазель (фр.)

Сцена 12. В монокле

Кафе оказалось довольно уютным и полупустым. Они заказали по чашке и заняли столик в дальнем углу, рядом со стопкой журналов, один из которых девушка наспех пролистала.

– Я всегда ищу городские снимки, – пояснила она.

В этот раз среди таковых имелся только один – реклама автомобиля на фоне американских небоскрёбов.

– Ты обратил внимание на «Ягуар» у входа? – спросила Нала, разворачивая страничку, чтобы он мог взглянуть. – Как думаешь, он бы неплохо смотрелся на месте этого BMW?

– Лучше посреди Сити, – возразил Блэк, сделав глоток и признав: кофе здесь был недурственный. – В первый раз я заметил тот «Ягуар» на прошлогодней презентации во Франкфурте. Лимитированная серия и всё такое. Подумал: возьму, но не ради понтов, а чтобы думали, что я понтуюсь. А сегодня мне чертовски повезло с парковкой.

Нала погрела руки о чашку флэт уайт, отложила журнал.

– Это объясняет LAW на номерном знаке, – улыбнулась она, – но не объясняет AB.

– Всего лишь регистрация в районе Питерборо [1], – невинно пояснил тот.

– Всего лишь? – переспросила она. – Ты не похож на человека, для которого что-то бывает «всего лишь». Берёшь модель из лимитированной серии, ставишь персонифицированный знак – в котором первые две буквы ничего не значат? Не верю.

Алан развёл руками:

– Что поделать? Лондонский номер был занят. А закон есть закон. [2]

Она посмеялась над его каламбуром.

– Ну, предположим, Торн.

– Почему ты не спросишь про цифры? – предложил тот.

Нала честно призналась, что не запомнила их. Она – неисправимый гуманитарий и в первую очередь замечает лица и буквы, а не цифры и формулы.

– Пифагор бы нашёл, что на это возразить. Шестьдесят шесть.

– А, ну тогда всё просто, – отмахнулась она. – Три шестёрки – слишком банально. Две – в самый раз. Любите заигрывать с тьмой, мистер адвокат?

– Предпочитаю отдавать ей должное там, где другие прикрывают глаза и стараются не замечать. Рикардо Бофилл играет в бога, предоставляя людям жильё из конструктора LEGO на испанский манер. Я – не играю в дьявола, но отмечаю детали, в которых он кроется. И то и другое можно было бы счесть за гордыню, но нельзя отрицать, что наша позиция помогает другим и приносит пользу. А ты, Нала? Расскажи о себе. Чтобы вопрос не прозвучал слишком общо, сузим его до размеров твоей текущей дипломной работы.

Девушка поставила чашку на блюдце и вздохнула так тяжко, как может вздыхать лишь студент, занятый дипломом.

– Клянусь, Торн, этот проект мне дорого обойдётся. Ещё только октябрь, а в голове уже полный сумбур. На сегодняшний день у меня готов план и половина того, что должно стать первой частью. Но есть проблема: в последнее время самые лучшие идеи являются мне во сне. В текстовом формате, детализированные вплоть до каждой запятой. А когда я просыпаюсь, всё это вероломно испаряется из памяти. У тебя такое бывало?

Алан оценил постановку вопроса не без эффекта неожиданности – равно как и речь девушки: чёткую, размеренную.

– Типично, – усмехнулся он. – Эти маленькие вдохновения – как любовницы: появляются ночью, горячие, дерзкие, требуют, чтобы их запомнили, а утром исчезают, будто ничего и не было. При разборе особо каверзных дел меня посещают подобные ночные музы, но я убедился, что в большинстве случаев за ними ничего не стоит, кроме причудливых генераций ума в перезагрузке. Ты записываешь идеи, когда просыпаешься? Или даёшь им уйти?

Нала покачала головой, не отрывая взгляда от чашки.

– Они сами уходят. Оставляя после себя ощущение, будто у меня похитили что-то, что ещё даже не стало моим. Как думаешь, мистер адвокат, я могу подать в суд на собственное бессознательное за кражу интеллектуальной собственности?

– Хм… – Алан улыбнулся, найдя в этих словах что-то поверхностно притягательное; так улыбаются люди, чрезмерно романтизирующие воров. – Проблема в том, что в данном случае истец и ответчик – одно лицо. Да и судья тоже, причём он явно спросонья. А значит…

Он отвёл себе паузу, чтобы собраться с мыслями, и, допив кофе, продолжил:

– Если ты не зафиксировала идею – она никогда не существовала. Юридически? Пустое место. Фактически? Убийство мысли по неосторожности, которое невозможно доказать. Так что иск подать можно, конечно, а вот выиграть дело, не проиграв самой же себе, – едва ли. Впрочем, есть и светлый момент: у тебя ведь диплом на серьёзную тему? Запиши во вступлении эти самые слова. «Похитили что-то, что ещё не стало моим» – в этом вся соль философии. Да, пожалуй, и юриспруденции.

– Пожалуй. Только эта мысль не слишком коррелирует с темой диплома: «Архитектура как зеркало экзистенциального опыта человека». – Нала рассмеялась, точнее изобразила, что на этом месте она должна была бы рассмеяться. – С другой стороны, архитектура обладает тем же воровским эффектом, что и сны.

– Ты имеешь в виду её опосредованное воздействие? – уточнил Блэк. – То, как декорации, на чьём фоне мы обитаем, медленно, но верно формируют мировоззрение? И незаметно крадут фокус нашего восприятия?

– Именно так. – Она улыбнулась и хлопнула в ладоши с неподдельной радостью. – Архитектура, как и сны, минует фильтр разума. Только потом понимаешь, как она повлияла. Хотя, в моём случае всё оказалось чуть прозаичнее: буквально вчера я обронила в шахту ключи. Пришлось делать дубликат. Так что я не только не написала отчёт о выставке – я даже на ней не побывала.

– Можем это исправить, – предложил Блэк и признался, что уже толком не помнил, когда в последний раз выбирался на подобные мероприятия. Тем более с таким гидом.

– Я вижу, ты не привык откладывать великие дела. Тогда нам придётся прояснить тот сакральный момент, с которого, как я понимаю, в Тиндере все начинают: кого конкретно ты ищешь в приложении? С какой целью знакомишься?

– А, – махнул тот рукой и откинулся в кресле, – хочу скомпрометировать одну особу. Так, чтобы она не поняла, откуда ветер дует. Твоя очередь. Ищешь братьев по духу?

– Как ты отгадал? – рассмеялась она.

– У тебя профиль не для каждого. Интеллектуальный неформат. Так и кричит: свайпайте на свой страх и риск и будьте готовы поддержать беседу, где слов больше, чем эмодзи, причём каждое несёт смысл и имеет последствия.

– Последствия имеют не только слова, но и отговорки, – заметила Нала, покачивая ногой в такт приглушённой музыке в зале. Наклонила чашку, взглянула, сколько в ней осталось пенки, допила кофе.

– Ну, хорошо, – согласился её собеседник, распознав, к чему она клонит. – Тогда позволю себе чуть больше искренности. Мне самому ещё предстоит выяснить, откуда дует тот самый ветер новых свершений. Я зарегистрировался без определённой цели, хотя бы одним глазком взглянуть на то знаменитое зло и добро в информационной плоти, что соединяет сердца одной рукой и рушит семьи другой. Не слишком впечатлился, если хочешь знать, но, с другой стороны, кто ещё сравнил бы меня с Миком Херроном и раскритиковал моё фото?

– Это была не критика. Простая наблюдательность студентки Королевского колледжа, который буквально стоит на Темзе. Так что все эти набережные я исходила пешком за два года – от Ламбетского моста до Тауэра. А что до твоего судебного триллера… Это следует опубликовать. И назвать, скажем, «Лёгкое топливо». Ведь всё изложенное – правда, не так ли? А, значит, легче лжи. Даже если вопрос с режиссёром остаётся открытым.

– Ах, да, режиссёр… – лениво протянул Алан. – Будь я более религиозен, я имел бы достойный повод укрыться за спиной Господа нашего бога и пафосно заявить, что лишь Он может быть архитектором людских судеб. Но я не только не христианин, я даже не фаталист. Режиссёр, Нала, не бог и не жизнь. И в этом смысле я сам себе режиссёр и актёр. А ты – первая, чью рецензию я не тороплюсь опровергнуть. Ну или первый критик, чьё мнение мне небезразлично.

Он хотел по привычке уточнить, не против ли девушка, если он закурит. Потом вспомнил, что против, и мысленно чертыхнулся. Потёр виски, взлохматил полубаки и снова пригладил. Опустил взгляд на часы, и в этот момент Нала заметила его шрам.

– Я вижу, – сказала она, многозначительно поднеся палец к внешнему уголку глаза. Сняла очки, чтобы послание вышло нагляднее. – Вижу, как господин режиссёр, не веря в Господа или Судьбу, самостоятельно корректирует декорации и даже внешность актёров.

Алан усмехнулся.

– Только на кинопостерах, чтобы не оставлять недосказанности. Если это упрёк в лицемерии, отвечу, что истинный лицемер обратился бы не к Фотошопу, а к хирургии. Шрамы, Нала, – это воспоминания, которые не дадут тебе соврать, даже если ты сама решишь всё позабыть. Конечно, их можно свести, но в душе-то ты будешь знать, что схитрила. И корить себя за это. А свой я скрыл затем, что это, как ни крути, личное. Не для соцприложений. С тем же успехом можно было оставить фото в неглиже.

Возможно, она была не против узнать, как он получил этот шрам, но деликатничала. Вместо этого закатала рукав кардигана и показала рваную сеточку на сгибе локтя.

– Кто-то заказывает в Питерборо номерные знаки. А на ком-то водители с питерборскими знаками оставляют след. Я пересекала тихую улицу в спальном районе на велосипеде, когда меня сбила машина. Мне было двенадцать. Но я не сказала бы, что это такое серьёзное воспоминание – всего лишь досадный эпизод. Есть люди, которые после подобных историй больше не садятся ни на велосипед, ни за руль, но сила, на мой взгляд, заключается в том, чтобы суметь это перешагнуть и двигаться дальше. Так, чтобы не возникало желания замазывать шрамы на фото.

Она поправила волосы и добавила – видимо, чтобы не обрывать свою реплику на резкой ноте:

– Да, я родом из Питерборо, потому и обратила внимание на твой автомобиль. Подумала, это мог быть кто-то из наших. Не угадала.

– Стало быть, ты в Лондоне по учёбе? И как тебе город? Если питерборские водители не смотрят, куда едут, то за местными лихачами и вовсе глаз да глаз: шрамом тут уже не отделаешься.

– Как все большие города, Лондон мнит себя уникальным, – заметила Нала. – Имеет на это право, конечно, но нельзя не отметить, что эта самая пресловутая мода на «уникальность», в конечном итоге, стрижёт все мегаполисы под одну гребёнку. Взять хоть новостройки: чем они отличаются от зданий того же Нью-Йорка или Шанхая? Или Москвы? Хай-тек установленного образца. Мне ближе уголки города, где шепчется его душа. Скажем, если отсюда мы выйдем на Бейкер стрит – всего в сотне метров от нас – попадём, в каком-то смысле, в историю. Ну, хорошо, напоказ: там пропасть туристов, известное местечко и всё такое. А вот в переулках неподалёку картина другая. Даже в пожарной части Чилтерна, прямо напротив. Да, сейчас там тусят звёзды и представители знати, но кое-где сохранились метки на кирпичах конца девятнадцатого века. Нестрогая тюдор-готика. Или заброшенная больница на Мэрилебон-роуд – вот, смотри.

Она достала телефон и принялась показывать фото классического пятиэтажного краснокирпичного здания с широкой белой дверью, возле которого Алану не раз доводилось стоять в пробках – впрочем, тогда ему было не до архитектурных красот.

– Взгляни на портик, – говорила она, – на овальное чердачное окошко и лепнину. Я снимала через дорогу, с зумом. Это вам не читерские фотки с дронов! А как тебе зелёная плитка на лестничных пролётах? Слизеринцы бы одобрили!

Туда им и дорожка, думал Блэк, родившийся слишком рано для всех этих гарри поттеров.

– А в столовой, видишь, до сих пор сохранились часы. Семь двадцать пять.

Алан мельком взглянул на свои, показывавшие приблизительно столько же.

– Там были ещё амбулаторные журналы. Только я их заснять не успела. Выбирала подходящий ракурс, чтобы вышло не так банально, как в большинстве отчётов на 28dayslater… [3]

– Двадцать восемь дней что, прости?

Так Алан Блэк впервые познакомился с британским форумом сталкеров, занимающихся городскими исследованиями – легально, но чаще не вполне. Впервые услышал термин UrbEx и узнал о бесстрашных ребятах, рыскающих с картами и фотоаппаратами по заброшкам и пытающихся докопаться до истины, мол, что было на месте этого морга в 1928 году.

– Очень интересно, – подытожил он, чувствуя, что ступил на зыбкую почву, и это грозит ему потерей контроля. – В общем, план такой: завтра мы с тобой отправляемся на эту твою выставку, готовим отчёт, если хочешь. Я тоже сделаю снимки: не новичок. А вечером посмотрим больницу и сфотографируем журналы в лучшем свете и ракурсе.

Нала на долю секунды вытаращила глаза.

– Ты это серьёзно? Я имею в виду, одно дело выставка, культурное мероприятие, другое – лазать по заброшкам через подвал или крышу…

– Абсолютно серьёзно. Именно поэтому я не настаиваю на вылазке прямо сейчас: у меня форма одежды неподходящая. Кроме того, завтра выходной: заведомо меньше машин на Мэрилебон-роуд, а полиция занята пьянчугами на Оксфорд-стрит и драками у пабов. Подытожу: утром выставка, вечером больница. Одеваемся соответственно. Брать с собой кофе, фотоаппарат, хорошее настроение и капельку авантюризма. За транспорт отвечаю я. Любые недоразумения с властями тоже беру на себя. А пока что расходимся: завтра нам предстоит долгий день. Вопросы имеются? Да, и: тебя подбросить куда-нибудь?

Нала слегка прищурилась, надула щёку, как будто держала за ней леденец, и наклонила голову.

– Вопросов у меня, признаться, накопилось достаточно, Торн. Во-первых, для чего тебе это нужно? Ты не успел обзавестись планами на выходные? Или просто хочешь проверить, насколько я безрассудна? Скажу сразу: я не отказываюсь от предложения, просто желаю понять, чем оно обусловлено. И ещё, вновь поднимаю этот вопрос: я хожу на подобные вылазки с ребятами со странными никами – jdd88, Monkey Todd, Duffy и так далее. Но я знаю их настоящие имена. Уверена, Торн Хитклифф поймёт, к чему я клоню.

– Торн Хитклифф уже понял, – поспешил он её обнадёжить. – Смотри на это так: он решил выпустить следующую серию, скажем, в нетрадиционном сеттинге. Вместо исков – современные фотографии в галерее. Вместо дубовых панелей залов Королевского суда – облупленные стены, хранящие дух позапрошлого столетья. Разве это не исследование, которое стоит того, чтобы его провести?

Он помедлил, поиграл паузой, как рыболов снастью.

– Также Торн просил передать: можешь звать его Алан Блэк.

– Алан Блэк… – повторила она вслед за ним так, будто только что заказала эспрессо в какой-то новой забегаловке на углу и пыталась предугадать не только вкус этого звучания, но и предстоящего возможного разочарования.

Он замер. Не так, чтобы это бросилось в глаза, но на мгновение лицо стало резче, серьёзнее.

– Не ожидала? Если честно, я сам до сих пор не решил, хорошо ли это звучит из чужих уст. Но, по крайней мере, теперь всё честно. Ну так что? Как разъезжаемся сегодня и где встречаемся завтра?