Текст книги "Неприкосновенное сердце (СИ)"

Автор книги: AnastasiaSavitska

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Я знала, что научу свою девочку жить по-другому. Жить в согласии с собой и миром, без ненависти в любом ее проявлении. Ведь на самом деле каждая умная женщина имеет колоссальную силу. Я не хочу, чтобы из-за нее начинались войны, но я знаю, что та сила, которая есть в глазах Оливии, сможет остановить любую войну. Она особенная, и я сделаю все, чтобы моя дочь осознала свою силу и научилась ею пользоваться. Она будет использовать женственность и мужественность.

Я же не такая, но сделаю все зависящее от меня, чтобы люди, которых я люблю, были счастливы. И теперь рядом со мной есть тот, кто ценит счастье и определенные ценности. Он знает о жизни больше, чем некоторые люди могут прочесть даже в книгах, и делает все, что завит от него, чтобы все, что окружало его, было в безопасности. Кольцо важно. Всегда так было, есть и будет. Я не принадлежу ему, но мое сердце – безоговорочно. И самое ужасное и прекрасное – я рада этому. Кажется, что общество забыло некоторые ценности, но Адам все равно помнит обо всем. Кажется, в определенный момент время остановилось, но он продолжал идти дальше. Несмотря на вероятную избалованность его натуры и «маленького мальчика», внутри Адам Майколсон нашел ту самую точку опоры и обрел гармонию. Кажется, что даже десять лет назад, в его двадцать пять, за его плечами было достаточно жизненного опыта для взрослой жизни. Для поведения в этой жизни и ее понимания априори.

Адам – сильный и уверенный. Он заботливый глава семьи, страстный любовник, смелый защитник, внимательный слушатель, человек умеющий решать проблемы, не боящийся жизненных сложностей, и друг, на которого я всегда могу положиться. Он никогда не позволит страху стоять на пути к своему счастью и успеху. Страх – боязнь ошибиться, а Адам не боится ошибиться даже сотни раз, если в конечном итоге это окупится. Он без каких-либо колебаний выйдет из своей зоны комфорта и рискнёт.

Мы приехали ко мне домой, когда уже было за полночь, и Адам сказал, что вскоре вернется, после того, как разберется кое с чем. Я не стала спрашивать, по крайней мере сегодня. Я поцеловала Оливию перед сном и открыла сайт детской одежды и мебели. Адам был прав, у нее должна быть свой комната, свой шкаф, в котором будет лежать ее любимая одежда.

– Донна, – услышала я ее голос спустя где-то полчаса.

– Да?

– Я не могу уснуть.

– Идем, милая, – протянула я к ней руки.

– Куда?

– Когда я не могла уснуть, моя мама набирала мне горячую ванну, – подняла я Оливию на руки. – И мы будем делать так же.

– Почему ты не заставляешь меня спать? – спросила она, лежа уже в ванной, когда набиралась вода.

Я села на кафель и, улыбаясь, смотрела на свою девочку.

– Принять горячую ванную – это старинный способ вскоре уснуть. Думаю, двадцать минут нам хватит.

– Ты любишь Адама?

– Да, – улыбнулась я. – Он хороший человек. Тебе Адам нравится?

– Он добрый и подарил мне много подарков.

– Я люблю тебя, – засмеялась я. – Очень сильно.

– Чем мы займемся?

– Еще недельку, и мы пойдем записывать тебя в школу, – смотрела я, как ее пухлые губки надулись. – А на эти дни мне нужно нанять управляющего и переделать тебе комнату.

– Такую, как я хочу? – озарила улыбка ее лицо.

– Конечно.

– Мама редко покупала мне то, что я хотела. Она говорила, что это мне не нужно.

Укол вины снова пронзил мое сердце. Я взяла шампунь и начала мыть ее волосы, наслаждаясь их гладкостью. В момент, когда я увидела ее, вся жизнь пронеслась перед моими глазами, и мало хорошего я смогла вспомнить. Я откинула эти мысли и взяла со шкафчика полотенце, чтобы вытереть Оливию. В конце концов, у меня есть вся жизнь, чтобы искупить вину.

– А теперь я должна уснуть? – спросила она, когда я вытерла ее полотенцем и надела на нее розовый банный халатик.

– Да, – поцеловала я Оливию в щечку, когда мы легли в кровать.

– А если я не хочу спать?

– Тогда мы с тобой сделаем вот так, – достала я блокнот и ручку из тумбы. – Раздели листок на две части и напиши на левой стороне, что тебя тревожит, – она сделала это, и я улыбнулась. – Я не буду смотреть. Это только твое. А теперь справа напиши возможные решения твоей проблемы, и дату, когда тебе необходимо вернуться снова к этой ситуации. Ты понимаешь, что все равно вернешься к этому, и твое удивительное сознание будет чистым.

Я обняла свою девочку и проснулась, когда на часах уже было полдвенадцатого. Поцеловав Оливию в щечку и надев халат, направилась на кухню. Сделав кофе, впервые за семь лет поняла, что все было в порядке. Адам так и не приехал, и меня одолевало волнение.

Я помню, как он рассказывал мне о ситуации из его прошлого:

***

– Я был всегда человеком слова, Донна.

– Кто был первым, кого ты убил?

– Урод, который насиловал девочек, – ответил мне тогда Адам. – Я сказал ему ехать так далеко, как он только сможет, но он не послушал меня. Я тогда впервые научился отключать сердце и эмоции так же легко, как закрывать дверь своей машины. Открыв дверь его дома, просмотрел все комнаты даже не за пятнадцать минут. Каждая комната была пуста, что облегчило мне задачу. Затем я открыл нужную дверь и вытащил пистолет из кобуры, скрытую за кожаной курткой.

– Он что-нибудь спросил, прежде чем ты выстрелил?

– Да, – прижал меня тогда к себе Адам, целуя в макушку. – Что-то вроде, что я тут делаю.

– И что ты ответил?

– Я никогда не отвечал на их вопросы.

***

– Донна? – обернулась я на голос Оливии, возвращаясь в реальность.

– Да, милая?

– Я хочу панкейков.

– Хорошо, – присела я напротив нее, обнимая. – Мы будем делать все, что ты захочешь.

Я включила ей мультики на ноутбуке, а сама жарила своей девочке панкейки. Она улыбалась и пила сок, периодически поглядывая на меня. В дверь позвонили, и я вздохнула, понимая, что Адам наконец-то смог почтить нас своим присутствием.

– Если ты не… – замолчала я, смотря на лицо Алекса. – Что ты тут делаешь?

– Твой парень приходил ко мне и хотел, чтобы я подписал отказ от нашей дочери.

– Заткнись, – выругалась я, выходя в коридор и захлопнув дверь. – Она никогда не была твоей. Я не хочу, чтобы он причинял тебя боль, и хочу, чтобы ты держался подальше. Бумаги я подготовлю.

– Только теперь у меня есть условие, – усмехнулся Алекс, прижимая меня к стенке. – Твой парень выпустил меня из тюрьмы, но мои планы, когда меня посадили туда, немного сорвались. Теперь мне нужна твоя защита, или я ничего не буду подписывать, Донна.

– Отойди от нее, – зарычал Адам, приближаясь к нам.

– Нет, – стала я между ними, смотря на Адама. – Он нужен нам живой, не забыл?

– Увидимся, – направился Алекс к выходу с отвратительной ухмылкой на лице.

– Никогда не становись между мной и им, – прижал он меня к себе. – Я мог сделать тебе больно, Донна.

– Или что? – разозлилась я. – Ударишь его, потому что у тебя тестостерон из ушей прет?

– Донна, остановись, – предупреждающе посмотрел на меня Адам.

– Я не подчиняюсь твоим приказам, помнишь?

– Я сильнее тебя.

– Круто, мы с Оливией скоро уходим.

– Нет, – захлопнул он дверь, когда я попыталась открыть ее.

– Да. Нам обоим нужно время. Тебе, чтобы остыть, а мне – привыкнуть к твоему исчезновению после того, как ты сделал мне предложение.

– Ты не покинешь это здание без меня. Мы переезжаем ко мне, так что собирай ее вещи, и прежде чем ты начнешь спорить, вспомни, что Алекс теперь на свободе.

– Благодаря тебе, – оттолкнула я его. – Зачем ты это сделал?

– Я хочу удочерить Оливию, – взял он в ладони мое лицо. – И хочу узнать, что он задумал. Хочешь отдохнуть? Ладно, ты знаешь, где теперь наша спальня. Малышку я сам могу положить спать, накормлю ее, и на этом разговор закончен.

Я выругалась и показала Адаму средний палец, молча развернулась и вошла в квартиру.

– Я не знаю, что это значит, дорогуша, – сказал он, следуя за мной.

– Вот и чудно, – злилась я, смотря на испорченную еду.

– Адам, – побежала к нему Оливия. – Мы вчера так долго не спали.

– Почему?

– Донна мыла мне волосы, а потом показала, как рисовать таблицу, которая поможет не думать.

– Нет, – засмеялась я, смотря на ее улыбку. – Это таблица, которая поможет тебе очистить сознание.

– Детка, – поцеловал Адам Оливию в макушку, – собирай самые любимые вещи, вы переезжаете ко мне. Все, что тебе нужно будет, мы купим.

Она улыбнулась, и когда Адам отпустил ее на землю, побежала в мою спальню, делая то, что он сказал. Я же снова взялась за приготовление позднего завтрака.

– Знаешь, – скользнул он руками по моим бедрам, сцепив пальцы на животе и упираясь подбородком мне в макушку. – Мы будем самыми ненормальными, нервными, ужасными и контролирующими все родителями.

Я развернулась и уткнулась ему в шею, а он сжал меня в своих объятьях так сильно, что мне почти нечем было дышать.

– Ты моя, – прошептал он. – Ты вернулась ко мне и теперь станешь моей женой.

– Я не могу дышать, Адам, – засмеялась я, ложа ладонь на его щеку, чуть слышно прошептав: – Привет.

========== Глава 12 ==========

– Ты всегда защищал меня. Зачем?

– Я люблю тебя, Донна.

– Ты по-другому смотришь.

– Нет, – обнял Адам меня за плечи. – Просто теперь ты полюбила меня.

Адам был одним из тех мужчин, который любил обнимать. Он сжимал меня в объятьях, чаще всего смотря в глаза, и мне казалось, что я могу достать рукой до небес.

Некоторые события в жизни случаются так редко, что требуют особого запоминания, и молчание в унисон – лучший исход. У каждого свои секреты, и, несмотря на мое умение держать язык за зубами, я не могу молчать всю жизнь. Когда Адам узнает мое прошлое целиком – уйдет. Его не будет рядом, и я поняла, что совершенно не готова к этому дню. В каком-то роде он эксплуатирует меня. И это действие выразится лишь в эмансипации, когда его больше не будет рядом.

«Я боролась против всего, но теперь меня стало тревожить, что я никогда не боролась за что-то». Чак Паланик.

– Я голодна.

– Если моя невеста хочет есть, значит нужно ее покормить, – Адам улыбался. – Какая кухня?

– Будет странно, если я скажу, что хочу чизбургер? – склонила я голову набок.

– Если это твоя заветная мечта, значит, мы идем есть чизбургер, – встал он с постели, надевая спортивные брюки. – Я помню, как мы познакомились. Ты была единственным запретным плодом.

– Уже восемь утра, – встала я с постели, завязывая халат. – Нужно приготовить завтрак для Оливии, поэтому я сделаю вид, что не заметила идеальных слов, которые были только что сказаны.

– Улицы Нью-Йорка еще три часа назад были так пусты и чертовски привлекательны, – обнял меня Адам, целуя в губы, прежде чем мы вышли из комнаты. – Нужно много всего сделать. Ремонт в квартире, которую я раньше купил, уже почти готов.

– Всему свое время, – направилась я в кухню. – Нужно устроить Оливию в школу, купить ей вещи и показать все, что я упустила за эти годы.

– Я не хочу тебя пугать, не хочу тебе навредить, – говорил Адам, включая кофеварку. – Я хочу заниматься с тобой любовью и в будущем воспитывать детей.

– Хорошо. Но мы должны быть командой. И я хочу, чтобы ты мне доверял.

– Когда приедет твоя мать познакомиться с внучкой?

– Я не думаю, что она этого хочет.

– Но она ведь твой создатель.

– Адам, ты ведь говоришь о моей матери, – засмеялась я.

– По большому счету, я говорю о тебе, – поцеловал он меня в лоб. – Мне нужно на работу, но машина с водителем будет ждать вас, когда будет нужно. Если ты чего-то не сможешь сделать, позвони мне, и я все устрою.

– Я не собираюсь звонить тебе, – все еще смеялась я. – Сама со всем могу справиться.

– Да, но в этом нет необходимости.

В моей жизни наступил момент, когда я почувствовала себя самой счастливой стервой на планете. И я могла бы сказать, что это благодаря тому, что я наконец-то вернула дочь, обрела семью и водила любимую марку машины. Но все это было не правдой. Моменты счастья, которые я действительно делали меня счастливой, появились только после моей встречи с Адамом. Я сходила с ума, когда была далеко от этого человека, и понимала, что не смогла продержаться еще хотя бы один день, прежде чем вернуться.

Прозвучал звонок мобильного, и я потянулась к телефону, увидев на экране фото Эмили.

– Привет, Эм.

– Ты дома? – спросила она.

– Да.

– Мы скоро будем у тебя.

– Мы – это кто? – достала я из холодильника сыр, мясо и соусы на бургеры.

– Я и Стейси, – слышала я улыбку в ее голосе. – Мы едем. Сейчас на Broadway, если точнее, на Bronx Street. Стейси, может, ты прибавишь скорость? Потому что нас только что обогнало здание, а затем и дерево.

– А как ты оказалась не за рулем, Эмили? – засмеялась я.

– С тех пор, как Стейси забеременела, она этим пользуется. И еще, – замолчала подруга на мгновение. – Не смей убежать от Адама. Я понимаю, что тебе страшно, я ведь женщина, сбежавшая от мужчины, который предложил ей свое сердце, и, кстати, я все равно в конечном итоге вышла за него замуж.

– Если это все, – улыбнулась я, – то я вас жду.

«Шире открой глаза, живи так жадно, как будто через десять секунд умрешь. Старайся увидеть мир. Он прекраснее любой мечты, созданной на фабрике и оплаченной деньгами. Не проси гарантий, не ищи покоя – такого зверя нет на свете». Рэй Брэдбери.

– Пойду разбужу малышку, – сказал Адам, поцеловав меня в щеку.

Мне нужно столько всего успеть, и это так непривычно. Я никогда никуда не спешила, зная, что меня никто не ждет. Но время летит слишком быстро, и нужно все делать вовремя, чтобы потом не было жалости об упущении не моментов, а самой жизни, в которой каждый день мы проживаем не так, как хотим. Я хочу, чтобы моя дочь рассказала мне, какое место во всем этом большом мире она хочет посетить первым, куда поехать второй раз, и где отпраздновать день рождения. Краски жизни с появлением ребенка становятся такими яркими, словно весна началась раньше времени.

– Ангелы никогда не спят, – слышала я голос Адама. – Их просто не видно из-за облаков.

– Юная леди, – повернулась я к ним, смотря на Оливию, которая смеялась в руках Адама. – Тебе нужно купить одежду.

– Зачем? – улыбнулась она. – У меня есть его.

– Ты уже такая умная, – поцеловала я ее в щечку.

– Мне семь, я уже не ребенок.

Я задумалась над тем, сколько людей в действительности находят того, с кем хотят быть? Сколько людей в целом мире чувствуют, что их день не полный до конца, потому что, пусть они и находится рядом с человеком, которого любят, но эти люди не обсуждали очередной концерт любимой группы и глупую рекламу порошка. Сколько людей связывают свою жизнь не только с любимым человеком, но и с другом? Брак, который базируется на дружбе, самый крепкий, особенно учитывая, что в случае безысходности ты звонишь не просто мужу или жене, а именно другу.

– Ди, – открыла входную дверь Эмили, смотря на меня. – Я ненавижу Стейси и хочу ее убить.

– Так, – усмехнулась я, смотря, как Эс самодовольно улыбается. – Новое правило этого дома – никакого кровопролития, пока тут Оливия.

Спустя неделю такой эйфории мы отправились на выставку картин, которую устроила Ева. У нее был талант, и наконец она решила его раскрыть. Мы все собрались в субботу вечером в галерею, проводя время снова все вместе, как раньше.

Просторная галерея на 25th Avenue представляла в основном молодых художников и фотографов. Ева рассказывала, как совсем недавно в этом выставочном зале, Agora, прошла выставка уже состоявшегося мастера Маурицио Йорка, а он уже далеко не новичок. Несмотря на некоторую напыщенность, в галерее царила дружеская атмосфера. Хозяйка – приятная и общительная американка, которая с радостью встретила нас и с увлечением рассказывала подробности о работах, представленных в выставочных залах.

– А это картина женщины на краю смерти, – улыбалась Ева, смотря на нас.

– Потрясающе, – сказала я, беря из подноса очередной бокал шампанского. – Ты такая талантливая.

– Стоп, – прошептала Эмили. – Прямо по курсу стоит Даниэль.

– Тот самый Даниэль, которого бросила Ева, – смотрела на меня Долорес. – А потом она вернулась к нему, и он спустя месяц сказал, что женится?

– Он не мог сюда прийти, – все еще не оборачивалась Ева. – Он тот еще придурок, и я не хочу его видеть до конца своей жизни. Именно поэтому, кстати, и осталась жить в Нью-Йорке. Тут невозможно встретить одного человека дважды.

Мы все наблюдали, как этот урод стоял позади Евы и с улыбкой слушал то, что она говорит.

– Скажите мне, что он не стоит прямо за моей спиной, – смотрела на нас подруга.

– Он прямо за твоей спиной, – ответила Эс. – Но сегодня твой день, и, если ты хочешь, я попрошу Майкла вызвать наряд полиции.

– Вы помирились? – улыбнулась Эбби.

– Неа, но, если я скажу ему, что прощу, если он сделает это, сюда пригонят вертолет прямо из Великобритании, я уверена.

– Что тебе нужно, Даниэль? – обернулась Ева к нему после того, как засмеялась.

– Прости меня, Ева. Что бы ты почувствовала, если бы я сказал, что все еще люблю тебя?

Я засмеялась так громко, что весь зал обернулся на меня. Адам улыбнулся, смотря в нашу сторону, а все остальные лишь не понимали, в чем дело.

– А теперь послушай меня, умник, – ткнула я пальцем в грудь этого придурка. – Ева слишком ценна, и так же, как ты не можешь перестать влюбляться, так она не делает этого никогда. И я позволю ей снова вляпаться в это дерьмо, только если скажут, что завтра конец света.

– Нужно было идти работать стюардессой, – фыркнула Эс, когда мы направились к друзьям. – Там мужчин хотя бы сортируют по классам.

– Могу я поцеловать тебя? – спросил Адам, когда я подошла к нему.

– Пожалуйста, – ответила я шепотом.

– Ты потрясающе выглядишь, дорогая.

Я смотрела на Адама, и так хотела верить, что это надолго. Что это навсегда. Порой хочется верить, что вот он – тот человек, которого ты встретила. Ты его жизнь, и его дыхание. Но каждый раз я падала и сейчас, смотря на Адама, снова боялась упасть. Почувствовав нарастающую панику, я посмотрела в глаза Эмили, которая стояла напротив и уже протянула свою руку ко мне, но Адам схватил меня за талию и стал целовать меня при всех. Я поняла, что мы прошли через зал и оказались на улице только тогда, когда мою кожу обдало вечерним холодом. Я все еще была поглощена его руками и запахом. Так пах только Адам. Аромат, который вызывал успокоение, принадлежал только Адаму. Его рот и губы, которые были полными и вызывали в моем теле трепет, куда бы он ими ни касался. И самое главное – глаза. Его взгляд завораживал. И я любила в нем абсолютно все.

– Что такое, Донна? – взял он мое лицо в свои ладони. – Что случилось? Расскажи мне.

– Я… – смотрела я на него. – Я боюсь снова упасть.

– Эй, – прижал он меня к себе, держа за затылок. – Я не дам тебе упасть. Все по-настоящему, Донна.

– Да?

– Где тебе будет спокойно?

– Не нужно было меня слушать, – провела я кончиками пальцев по его щеке. – Ты мог просто жениться на мне еще два года назад.

– Почему же не три?

– Дай мне годик, чтобы я выпустила весь свой яд.

Мы сели в машину и отправились к фонтану Unisphere, никому ничего не сказав. Это было тихое место Нью-Йорка, через которое тысячи людей проходили каждый день, но никто особо не замечал. Ну или просто не придавал значения. Этот фонтан в форме глобуса – самый большой из тех, которые сделаны в такой форме. Он находиться неподалеку от Astro-View. И в результате теперь, подсвеченный тысячами огоньков, особенно красив ночью. Все стало неважным, и только на этот вечер не нужно было думать ни о чем. Весь мир был для нас, и я хотела этого. Я дописывала самостоятельно последний слог, забывая начало.

– Что ты думала обо мне первое время?

– Ты имеешь ввиду первый месяц или год? Потому что там все без изменений, – засмеялась я, смотря на его выражение лица.

– Ты хотела меня, – пересадил Адам меня к себе на колени. – И знала с самого начала, что мы будем вместе.

Я смотрела на него, и Адам смеялся, зная, что прав. Этот человек всегда был невероятно наблюдательным. Он был светловолосым мужчиной, и его цвет кожи был темнее моего. Сейчас темные глаза выглядели опасными, и я держалась за его бицепсы, каждый раз наслаждаясь рельефными мышцами.

– Я думала, что ты умен, – изобразила я безразличие. – Ты интриговал. Ты любил больше читать, чем смотреть телевизор. Думаешь, я могла пройти мимо?

Адам притянул меня к себе и запечатлел сладким поцелуем мои губы. Я вдыхала его запах и была в самом потрясающем месте этого мира – его объятьях.

Я счастлива. У меня есть семья. Пусть она живет на разных улицах или городах, но она есть, а это гораздо больше, чем имеют многие.

– Ты прекрасна.

Я до сих пор не могла поверить в происходящие. Свадьба – это словно по-настоящему. Это серьезно, и если раньше я восхищалась телом Адама, думая, что оно принадлежит мне, то теперь я переживала, чтобы с ним что-нибудь не случилось.

Я помню, когда коснулась неба рукой. Казалось, словно я сама придумала этот мир, увидев нужную звезду в темно-синем небе.

На следующий день Адам разбудил меня, когда еще не было и пяти утра, сказав, что уезжает в Вашингтон.

– Я позвоню, как буду на месте, – поцеловал он меня в щеку.

– Ага, – лишь пробормотала я, накидывая одеяло на голову.

– Донна, – откинул он его со смехом. – Не наделай глупостей. Не забывай есть сама, когда кормишь Оливию. Не потеряй права и не забывай, что теперь на заднем сидении сидит ребенок.

– Я только что получила наставление от Адама, мать его, Майколсона? – нахмурилась я. – Очень мило.

– Я люблю тебя, – еще раз поцеловал он меня. – Скучай по мне.

– Всегда, – ответила я шепотом.

Адама не было пять дней. Созванивались мы лишь утром и вечером, так как он был занят, да и не были мы фанатами телефонных разговоров. Я пыталась проводить как можно больше времени со своей дочерью, хоть и до сих пор не рассказала правды. Со следующей недели она пойдет в школу. Еще Оливия сказала, что раньше ходила на танцы и на испанский. Ей это нравилось, так что сегодня с самого утра мы записали ее и на одно, и на другое занятие.

Оливия смотрела телевизор, пока я стояла на террасе дома Эмили, пытаясь понять, что не так.

– У тебя есть сигареты? – спросила я.

– Я думала, ты бросила, – ответила она, протягивая мне пачку.

– Как и ты, – прикурила я, делая затяжку.

– Я бросила, но для разных ситуаций пачка всегда тут лежит. Что-то случилось?

– Да, – посмотрела я на нее. – Но я пока не знаю, что именно.

– Что ты имеешь ввиду, Донна?

– С Адамом, – вернулись мы в дом. – Что-то не так с Майколсоном, но он пока не говорит об этом.

– Ты уверена? – сели мы за стол, допивая кофе.

– Я всегда уверена, Эм. Ты же знаешь, я чувствую. Всегда.

– Я сегодня сказала Брайану, что готова к детям, – улыбнулась она. – Я готова к последнему недостающему паззлу.

– Я так рада за тебя, – смотрела я на нее с любовью. – Только не становись сумасшедшей, которая считает овуляцию и пьет витамины, которые на самом деле нихрена не помогают.

– Нет, все будет само собой, – отмахнулась подруга. – Я даю нам два года, чтобы забеременеть.

– Брайан любит тебя.

– Это правда, – покрутила она обручальное кольцо. – Как и я его.

– Нет, Эм, – покачала я головой. – Ты любишь его, но не так, как Брайан тебя. Он словно дышит тобой, и порой его зависимость перерастает в манию.

– Я бы сказала, что меня это раздражает, но это не так, – засмеялась она. – Я всегда хотела, чтобы от меня дух захватывало. И у Брайана именно такая реакция.

– Нет, он просто не дышит, когда ты рядом.

– Ди, я сейчас вижу, как колесики крутятся в твоей голове. Ты думаешь, мы с Брайаном не ругаемся?

– Но ты всегда все равно говоришь, что потом все в порядке, а у меня есть осадок.

– Да, но я говорю это, потому что лажать в браке – это нормально. Ты моя подруга, Донна. Моя. И ты будешь за меня. А если я буду перетягивать одеяло на себя, говоря, что Брайан виноват во всем, ты начнешь его презирать, переставая при этом уважать. И потом мы с ним все равно помиримся, и у нас все будет хорошо, а твое мнение о нем сохранится.

Пока я сидела у Эмили, Брайан отвез Оливию на экзамен, а я, прежде чем забрать ее, прошлась по улицам в одиночестве. Все было вроде хорошо, но в то же время не так, как я хотела. Я не могла назвать квартиру, в которой жила домом. Там не было моих полотенец, и на полках стояли не те рамки. На самом деле я даже не знала, где там находятся мусорные пакеты, потому что два раза в неделю мусор забирали, как и неиспользованные продукты, люди, которых я ни разу не видела. Я не была там хозяйкой и задумалась, а готова ли я к замужеству? Оставила ли я в своем теле и разуме пространство для мужа? Могу ли я позволить ему защищать меня, несмотря ни на что? Смогу ли представлять его, как своего мужа, с полным пониманием этого слова? Принимать его мысли, планы, убеждения и необходимость порой уступить? Жак Фреско сказал: «Мы либо научимся жить вместе, либо погибнем по одиночке».

Я приехала в школу, ожидая, пока моя девочка выйдет из кабинета. Автобус возил детей, и родителей тут не было, но сейчас я хотела, чтобы Адам был рядом. Я не настолько хотела себе мужа, как ей отца. Черт, я сама испортила ее детство и пыталась исправить свои ошибки за счет других.

– Донна, меня взяли, – услышала я ее счастливый голос.

Я обернулась и потянулась к ней, чтобы обнять.

– Я не сомневалась в тебе, – сказала я, когда слезы жгли глаза. – Я никогда не сомневалась в тебе.

Мы ехали в супермаркет, и всю дорогу она рассказывала, какие там были задания, и с чем ей было труднее справиться. Я смеялась, а она гордилась проделанной работой. И я гордилась ею, осознавая, что на самом деле моей заслуги в том, что она знает, нет совершенно.

Позже мы сразу направились в салон, и когда вошли, держась с Лив за руки, все обратили на нас свой взор.

– Здравствуйте, девушки, – улыбнулась я. – Это Оливия.

– Привет, Оливия, – говорили работники, не отводя от нее взгляд.

Моя дочь была действительно удивительно красивой. Этот нереальный контраст светлых глаз и темных волос сводил с ума. И пока что детская наивность была так очаровательна. Я буду защищать ее сердце до тех пор, пока смогу, ведь мое не защищали, когда я была в таком возрасте. Я смотрела на нее, и она улыбалась, словно уже знала что-то по-настоящему ценное. Я подмигнула ей, и мы прошли в кабинет. Оливия рассматривала фотографии, когда я делала ей какао, и улыбка не сходила с ее лица. Она была такой маленькой и такой красивой.

– Ты тут работаешь? – спросила девочка.

– Раньше работала, а сейчас бываю очень редко.

– Почему?

– У меня есть ты, – улыбалась я. – И я предпочитаю проводить время с тобой.

– Не надо из-за меня жертвовать мечтой, Донна, – смотрела на меня дочь. – Я когда-нибудь стану взрослой.

– В том и дело, милая, – вздохнула я. – Ты вырастешь, и я не хочу пропускать твое время, пока ты еще так наивна.

– Донна, мне семь лет, – нахмурилась она. – Я не маленькая и понимаю больше, чем ты думаешь.

– Тогда вот что я тебе скажу, – открыла я ноутбук. – Я больше не хочу быть визажистом. Я хочу чего-то нового. Чего-то совершенно другого и не похожего на это.

– Например, чего?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Тетя Эмили раньше была адвокатом. Одним из лучших адвокатов, которых я когда-либо встречала. А потом Брайан купил ей ресторан, и она стала его владельцем. Она управляет им, говорит с людьми, а порой просто сидит там и читает, попивая любимый кофе. Она не боялась. Но я боюсь, Лив. Не все такие, как Эмили.

– Но если ты не попробуешь, то не сможешь быть счастлива.

Она сказала это так просто. Из уст моей девочки это звучало, словно люди недалеки от своих желаний. Словно мы никогда не опаздываем, и все, что делаем в этот момент, и является правильным. В какое мгновение мы перестаем мыслить, как дети? Когда случается тот момент, когда мы теряемся и остаемся одни? Мы думаем, что мы стена для своих детей, но на самом деле лишь они – наше единственное спасение.

– Ты и правда гораздо умнее, чем я думала.

«Я думаю, что всё в жизни – искусство. То, что вы делаете. Как одеваетесь. Как вы любите кого-то и как говорите. Ваша улыбка и ваша личность. То, во что вы верите, и все ваши мечты. Как вы пьёте чай. Как украшаете свой дом. Или как веселитесь. Ваш список покупок. Еда, которую готовите. Как выглядит ваш почерк. И то, как вы себя чувствуете. Жизнь – это искусство». Хелена Бонем Картер.

Вечером Эмили написала мне, что устраивает девичник и ждет меня через час, на что я ответила, что мне не на кого оставить Оливию. Она больше ничего не ответила, что меня удивило, если уж быть до конца честной, но я об этом не думала. Больше меня волновал Адам и его безразличие. Он игнорировал меня. Его телефон всегда был при нем, и если бы он действительно хотел, то позвонил мне, пусть и на три секунды, просто спросить, все ли в порядке. Ничего не значащая фраза в нужном контексте и сказанная правильным человеком вспыхивает искрами и бьет сильнее, чем любой меч. Но дело в том, что ничего не означающий звонок, который не был сделан вообще, так же бьет, пусть и не так сильно.

– Донна, я хочу есть.

– Что ты будешь?

– Я хочу пиццу, – невинно улыбнулась она.

– Оливия…

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – перебила она меня. – Я потом съем все, что ты скажешь.

– Я сделаю пиццу только по причине того, что это тоже моя любимая еда.

И вот спустя полчаса мы сидели на кухне и поедали пиццу, смотря вторую часть «Мстителей». Я услышала щелчок двери и увидела, как Брайан вошел в дом без стука, и его взгляд остановился на моей дочери.

– Иди сюда, моя любовь, – потянулся он к ней. – Угадай, с кем ты останешься, пока наши девочки будут отдыхать?

– Ты уверен? – спросила я, вытирая рот салфеткой.

– Эмили уже ждет тебя.

– Так, ладно, – поднялась я с места, сфокусировавшись на Брайане. —Она уже поела. Через два часа ей нужен молочный сыр. Он в холодильнике в красной тарелке на второй полке. Через два с половиной часа она будет читать ровно тридцать минут, и перед сном разогрей ей молоко, пусть выпьет один стакан. Если я не приду до того момента, пока она уснет, возьми из холодильника бутылку простой воды и поставь рядом с ней на тумбочку. И…

– Донна, – усмехался мой друг, не обращая никакого внимания на мою ненормальность. – Выдохни. Мы справимся. А теперь иди, чтобы мне не пришлось тебя выгонять.

Я надела белую футболку с V-вырезом и кожаные штаны, которые держались на талии ремнем Moschino. Черная сумка, черный пиджак и белые туфли, которые завязывались на щиколотке. Сейчас был уже конец зимы, и на улице погода походила на позднюю осень. Но для того, чтобы выйти из машины и сделать максимум десять шагов, это будет в самый раз. Я не знаю планов Эмили, и, чтобы в любом случае соответствовать, я выбрала универсальный вариант.

– Донна, ты такая красивая, – сказала мне малышка, когда я вышла из комнаты. – Можно мне тоже туфли?