Текст книги "Неприкосновенное сердце (СИ)"

Автор книги: AnastasiaSavitska

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Знаешь, моя мама говорила мне фразу: «Всему свое время», —поцеловала я ее в лобик. – Нужно вызвать такси.

– Такси уже ждет, – усмехнулся Брайан, закатывая рукава рубашки. – И Оливия права, ты потрясающая.

– Спасибо, – искренне сказала я, посмотрев на него. – За все.

«Я люблю гулять по ночам, это мне больше по вкусу, мир становится другим. Пустынный, тихий и таинственный». Корнелия Функе.

– Ты в туфлях, – встретила меня Эмили. – Они шикарны.

– Лубутен сказал, что обувь меняет язык нашего тела, – поцеловала я ее в щеку, закрывая за собой дверь. – И возвышает нас.

– И как поживает невеста? – вскрикнула Стейси. – Долго же он думал. Когда я увидела тебя, через неделю была готова сделать предложение.

– А я через пол часа, – засмеялась Эмили. – Но она отказала мне, так что я сдала кольцо обратно. Получите, распишитесь.

– Смешно и глупо, – нахмурилась я.

– Неа, подруга, – достала бокалы Ева. – Глупо, но смешно. На самом деле я думала, он уже никогда не сделает этого.

– Я не знаю, поступила ли правильно, что согласилась, – вздохнула я. – Чего-то не хватает.

– Секса?

– Я Майкла посылаю чаще, чем сама вижу член, – налила сок Стейси. – Но он каждый раз дает мне час, чтобы я успокоилась, и перезванивает или приезжает, когда дело совсем плохо.

– Как это удачно, – хохотнула Эбби. – Встретить наконец-то кого-то с яйцами.

– Да ладно тебе, Ди, – делала Эмили «Маргариту». – Ты с самого начала знала, что хочешь его, и сама бы предложила ему съехаться, если бы Адам не был таким наглым.

– Это неправда, – возразила я. – Это было лишь его эго.

– Нет, Ди. Он не знал о твоем прошлом и не знал о боли, которую тебе пришлось пережить. Но именно поэтому он тебе и понравился, согласись.

– Нет.

– Да, – расхохоталась Эбби. – Он тебе понравился, потому что не задумывался над каждым словом и относился к тебе, как ко всем остальным, и ты снова почувствовала себя нормальной.

– Он, кстати, немного больной на голову, – усмехнулась Долорес. – Но в хорошем смысле этого слова.

– Существовало множество больных на голову людей, подаривших этому миру что-то великое.

– У меня интеллектуальный голод, – сказала Стейси.

– Интеллектуальный голод подобен острому половому влечению, – улыбалась Эмили, принося поднос с напитками.

– Это сказала Сьюзен Зонтаг, – сделала я глоток. – Мой любимый психопат – Шерлок Холмс.

– Вообще-то, – смотрела на меня Долорес, – его дедуктивный метод на самом деле не был его первоначально.

– Что ты имеешь ввиду?

– Эдгар Аллан По.

– Это писатель и поэт.

– Верно. У него был диагноз – душевное расстройство. Он боялся темноты и считал, что у него мания преследования. У него были провалы в памяти и галлюцинации.

– Чудная у нас тема для девичника, – сказала с сарказмом Стейси. – Будем говорить о душевнобольных.

– Между прочим, под действием выпитого писатель порой впадал в состояние буйного помешательства. К алкоголю вскоре прибавился опий, что, естественно, ухудшало его душевное состояние, учитывая, что его жена умерла. Один из его жанров был детектив, и именно мсье Огюст Дюпен, герой рассказов Эдгара По «Убийство на улице Морг» и «Тайна Мари Роже» стал родоначальником возникновения дедуктивного метода и его апологета мистера Шерлока Холмса.

– Замечательно, – усмехнулась Эмили. – Я получила оргазм, слушая Эбби.

– Фридрих Ницше тоже был одержимым, – обвела взглядом нас Ева. – У него была мания величия. А под конец жизни философ мог составлять лишь простейшие фразы.

– Это печально, – сказала Долорес. – Учитывая оставленную нам идею новой морали. Но и Хемингуэй не далеко ушел. Он страдал умственным расстройством.

– По-моему, он перенес много сеансов электрошока, – подмяла я ноги под себя, поудобней устраиваясь на диване. – И сказал, что врачи уничтожили его капитал, разрушив его мозг, и выбросили его из собственной жизни.

– Давайте поговорим о чем-то другом, – взмолилась Стейси. – Конечно, замечательно, что мы все такие умные, и чтобы вы не думали, что я не подхожу этому высшему обществу, я знаю также нескольких представителей. Таких как Франц Кафка, у которого был невроз. Жан-Жак Руссо, у которого была паранойя, но, милые мои девочки, давайте мы поговорим о сексе и алкоголе, от которых я отказалась на определенное время, и о нашей поездке в Италию.

– Вот, – поднялась Ева с места. – Поехали в Италию.

– Навсегда, – улыбнулась Долорес.

– Хватит на сегодня романтических бесед, – сняла я туфли и снова заняла прежнее положение. – Остальное время мы уделим выпивке.

– Слава Богу, – засмеялась Долорес. – Серьезно. Я поверила в Бога.

Я помню, как открыла дверь квартиры и дошла кое как до спальни. Утром сходила в душ, вымыла волосы, почистила зубы и выпила, наверное, не меньше трех литров воды. Текила, смешанная с абсентом, и в конце – мартини, которое теперь будет сниться мне в самых страшных снах. Я вернулась в комнату и оглядела ее, смотря на грязную одежду, которая была разбросана по полу. Я помнила выпивку, и улыбки подруг. Помнила смех, и теперь мне определенно нужно было узнать все подробности у непьющей Стейси. Была подвыпившей даже Ева, которую прежде я такой не видела. Я помнила стол, заставленный бутылками, соломинками и бокалами из-под коктейлей, пустые пачки от чипсов и коробки из-под пиццы и суши.

Я заправила стиральную машину, повытирала пыль, приготовила несколько блюд от нечего делать и провела день, строя бумажный замок со своей дочерью. Сегодня была наша годовщина с Адамом, но я не была той девушкой, которая ждет ресторана и глупых подарков. Хотя, возможно, все это и не было глупым, просто я не привыкла к таким мелочам. Но, как я раньше и говорила, что на самом деле мелочей в отношениях не бывает. Все важно, как ни крути.

– Донна, когда приедет Адам? – спросила Оливия.

– Наверное, уже завтра, – обняла я ее. – Иди в кровать, а я принесу тебе стакан молока.

Когда она почти засыпала, а я обнимала свою девочку, прежде чем уснуть, она прошептала:

– Прошлая квартира мне нравилась больше.

– Мне тоже, – поцеловала я ее в лоб и, выключив свет, закрыла дверь.

Я хотела уехать. Уже думала начать собирать вещи, а позже объясниться с Адамом, когда замок двери щелкнул, и я увидела мужчину, которого люблю. Я и не думала, что могу скучать по нему, даже когда занята.

– Ты поздно.

– Задержали на работе, – вздохнул Адам. – Прости меня, Ди.

– За что?

– Сегодня должен был быть наш день.

– Все в порядке, – села я диван. – Лив уже спит.

– Я чувствую себя дерьмово, – пристроился он рядом. – Могу заказать столик…

– Может, закажем пиццу и посмотрим телевизор? – перебила я Адама.

– Идеально, – притянул он меня к себе. – Я люблю тебя.

Под просмотром фильма Адам уснул, и я накрыла его одеялом, после направляясь в душ. Я стояла под струями воды, смывая с волос шампунь. Большие руки схватили меня за талию, и на долю секунды я испугалась.

– Положи руки на стену, – потребовал Адам.

Он был возбужден, я видела это по его глазам. Я смотрела на него, и когда он шлепнул меня по попке, ахнув, я сделала, как он сказал. Адам нашел мой клитор, и я выгнулась от его прикосновений. Он прижал меня своим телом, и я застонала, когда почувствовала его твердость.

– Тебе нравится, верно? – зарычал он мне на ухо. – Тебе нравится это? И тебе нравится, когда я говорю, что буду делать с твоим телом?

– Да, – застонала я. – Жестче, Адам.

Он дразнил меня, и каждое его слово возбуждало до дрожи во всем теле. Адам схватил меня за бедра и сжал их до боли.

– Откройся и приподними для меня эту попку.

Я сделала, как было сказано, и Адам одним резким движением вонзился в меня с глухим рычанием. Он был таким разным, и я так сильно хотела его, что порой была готова умолять. Он дарил мне наслаждение и заставлял видеть мир совершенно другим. Адам был моим собственным видом красоты. Когда он был внутри меня, я часто на какое-то мгновение теряла связь с реальностью.

– Так хорошо, – простонала я, когда он укусил меня за плечо.

Я чувствовала его кожу. Скользкую от воды и пота. Я пыталась дотянутся до Адама, но он вернул мои руки назад на кафель и вжал мое тело практически в свое. Я тяжело задышала, ощущая подступающую волну удовольствие.

– Адам!

Я закричала, чувствуя фейерверк в мире, в котором пребывали только мы с ним. Его руки сжали мою грудь, и когда его губы прижались к моей шее, не прошло и секунды, как он последовал за мной.

Он засмеялся, притягивая меня к себе и поглаживая по спине.

– Я скучал по тебе, – прошептал он. – Очень скучал.

Звонок в дверь вырвал нас из этого состояния, и я не скажу, что с энтузиазмом направилась открывать. На пороге стояла Эмили со слезами и истерикой в глазах. Ее руки тряслись, и она кинулась ко мне, сильно сжимая в объятьях.

– Я не покажу ему, что умираю от боли, и Донна, – сорвался ее голос. – Я не смогу жить.

Мы вошли в дом, и я посадила ее на стул. Адам, увидев мою подругу в таком состоянии, ушел в спальню, и я какое-то время молча сидела и обнимала ее. Спустя минут двадцать я налила ей бокал виски, и Эмили сказала сделать ей кофе. Она смотрела в окно и молчала, пока я возилась с кофеваркой. Эмили не переставала плакать, и, если честно, я боялась спросить, что же произошло на самом деле. Что делать, когда теряешь воздух? Когда теряешь то, от чего зависим, и то к чему стремишься больше всего?

Входная дверь открылась, и я увидела разъяренного Брайана. Он направился прямо к своей жене, и ее тело напряглось.

– Я не дам тебе развод, Эмили. Никогда, слышишь? – кричал он. – Ты никогда не получишь мою подпись на этой долбанной бумажке! Я не допущу этого, пока буду жить!

========== Глава 13 ==========

– Что за нахер? – выругалась я. – Какого хрена тут происходит?

– Это ты мне скажи. Брайан виноват в этом меньше всех, он сделал это ради меня!

– Что? – повернулась я к двери. – Говори, Адам!

– Все началось с того, что появились новые кражи. Девушка приходила к парню домой, шла будто бы в туалет, а потом появлялся грабитель и из дома исчезали деньги и драгоценности. И это все максимум за пятнадцать минут. Мы поковырялись в историях, и знаешь, что нашли?

– Что вы нашли? – спросила Эмили.

– Историю преступлений другой страны, откуда ты, Донна, почти восемь лет назад приехала.

– Ты хочешь сказать, что из стольких миллиардов женщин Донна обкрадывала квартиры богатых мужиков? – повысила голос Эмили. – Ты в своем уме, кретин?

– Да, потому, что вот, что я нашел, – бросил Адам бумаги на стол. – Почему ты мне не сказала? Мне нужно теперь посадить кого-то! Это федеральное преступление!

– О чем он говорит, Ди? – прошептала Эмили. – Какие квартиры? Это ошибка.

– Нет, Эм, – потекли слезы из моих глаз. – Это не ошибка. Но тут я не делала этого. Мне дали шанс, и я им воспользовалась.

– То есть, тут он нашел кого-то другого, верно? – все еще кричал Адам. – Но тогда, почему тебя не посадили? Это же не была авария, Донна? Все, что ты говорила, было враньем, и вас должны были посадить, но благородный Алекс взял на себя вину, и поэтому ты так его защищаешь, верно? Я прав, Донна?

Адам метался из угла в угол и, не выдержав, запустил стулом об стену. Я знала, что Оливия, наверное, уже проснулась, но смотрела лишь на мужчину, в глазах которого была ненависть. Брайан пытался подойти к Эмили, но она отстранилась от него во всех смыслах этого слова и сознательно игнорировала.

Я подумала о том, как бы отреагировал Брайан, если бы Эмили жила так раньше. Я присела на край кровати и уткнулась головой в ладони. Какого черта происходит? Как он мог узнать об этом? Было невозможно смотреть, как Эмили медленно угасала, и вина съедала меня заживо. Дверь открылась, и я увидела дочь, которая смотрела на меня перепуганными глазами. Я покачала головой, давая понять, что сейчас не время, и она сделала, как я просила.

– Какую роль в этом играет Брайан? – прошептала Эмили, садясь рядом. – Какую роль?

– Я сказал, что доберусь до тебя, – ответил он. – Я был уверен, что ты делала все, чтобы защитить Донну. Мы хотели выйти через тебя на Донну, чтобы узнать хоть что-то.

– Выходит, что ты все то время манипулировал мной, пытаясь узнать информацию? – текли слезы по ее щекам.

– Нет же, Эмили, – закричал Адам. – Он ушел, как только вы приехали от твоих родителей, потому что действительно полюбил тебя.

– Боже, – провела она рукой по волосам. – Все, что было – сплошное вранье.

– Эм, – начал Адам.

– Заткнись, Адам, – закричала Эмили, на мгновение посмотрев на меня. – Просто заткнись. Я хочу развод. И если ты еще хоть раз крикнешь на Донну, я убью тебя, Адам, – притянула она меня к себе. – Она моя семья, и то, что она не рассказывала мне все, не значит, что врала. Но дело в том, что я не позволю ее обижать.

– Эмили, – взяла я ее руки в свои ладони, не сдерживая слезы. – Не надо. Ты всю жизнь меня защищаешь, и из-за меня ты снова теряешь. Я устала терять, Эмили. И устала смотреть, как твоя жизнь летит в дерьмо из-за меня. Брайан любит тебя, даже если сначала это было не по-настоящему. Он любит, и это невозможно сыграть. Прости его, – плакала я. – Прости меня, пожалуйста, Эмили, прости.

– Иди ко мне, – обняла меня подруга, прижимая к себе. – Я люблю тебя, малышка. Я всегда буду любить тебя. Донна, что бы ты ни сделала, я всегда буду рядом, слышишь?

– Эмили, я люблю тебя, – сказал Брайан, становясь перед Эмили на колени. – Все было по-настоящему. Каждое мгновение было правильным между нами.

– Не подходи, Брайан, – ответила она безжизненно. – Если ты хоть что-нибудь ко мне чувствуешь, не подходи.

– Я соберу вещи, – сказала я подруге. – И мы уедем.

Адам последовал за мной и схватил меня за руку, прижимая к стенке, прежде чем я успела открыть дверь в спальню.

– Как ты могла?

Его умоляющий тон голоса ранил меня, но это сделано, и я не в состоянии что-либо изменить. Он узнал меня, хоть и, оказывается, с самого начала это тоже было игрой. Но правда была в том, что и я узнала Адама, и он оказался совсем не эгоистичным плейбоем, каким я считала его долгое время. Адам был добрым, милым и нежным, когда это было необходимо. Он был защитником и обходительным, умея сказать самые правильные вещи в нужное время.

– Я сделал все, что ты хотела, Донна, – смотрел он мне в глаза. – Я думал оставить работу, которая тебе не нравится. Я принял ребенка. Перестал злиться и делал все, что было в моих силах, чтобы ты была счастлива. Но я устал. Я изменил себя ради тебя, и я устал постоянно доказывать тебе, что я лучше, чем тот, кто разочаровал тебя. Неужели ты просто не могла рассказать мне?

– Как ты себе это представляешь? – отмахнулась я от него. – Вот как я должна была начать этот разговор? И я никогда бы не рассказала об этом моменте моей жизни, потому что не хотела, чтобы ты разочаровался во мне, Адам.

– Но я разочаровался! – закричал он, ударяя кулаком об стену. – Я разочаровался, но я люблю тебя, – его голос сорвался на последнем слове. – Я так сильно люблю тебя.

– Забери это обратно, – сняла я кольцо с пальца. – Оно мне больше не понадобится.

Я позволила ему уйти, ничего не объяснив, хоть и знала, что буду скучать по этому человеку до безумия. Я буду нуждаться в нем каждую минуту, и все равно промолчала. Он заслуживал правды и заслуживал лучшего, чем демона внутри меня. Я умерла на мгновение, смотря в голубизну глаз Адама и на его отчаянный взгляд. Теперь там не было ненависти, а лишь непонимание и замешательство. Я справлялась со всем этим только благодаря тому, что знала, что теперь, кроме Эмили, у меня есть еще один человек, который защитит меня, несмотря ни на что. Я – Донна. Я всегда была сильной и выживала, но сейчас я задала себе такой глупый вопрос: «Как я буду дальше без его объятий?» В какой-то момент я думала, что начну умолять его простить меня, но понимала, что тогда он начнет меня жалеть, и все же не сможет поверить. Адаму нужно было время, и я дам ему его, продолжая любить так сильно и долго, как этот мужчина мне позволит.

Я знала, что буду любить Адама, и знала, что он полюбит меня, с самого начала. Но я не могла, да и не хотела останавливать этот процесс. Мне нравилось, что он не знает всего и воспринимает меня как чистый лист. Но вот теперь у него разбито сердце, а у меня, кроме этого, еще и чувство вины. Но несмотря на все, я думаю об Адаме постоянно, и мои глаза сияли только рядом с ним. Я хотела, чтобы он доверял мне, несмотря на то, что не знал большинства событий моей жизни. Я хотела, чтобы он узнал меня. Такой, какая я на самом деле, а не какой меня выставляют бумаги в архивах. Я мечтала, чтобы однажды они просто испарились, и я смогла выдохнуть, понимая, что теперь все в прошлом. Но все же как бы печально это звучало, я получила, что хотела. Теперь все действительно было в прошлом.

«Наконец-то я дома! Я закрываю за собой дверь. И запираю за ней весь мир». Джеффри Дивер.

Когда мы приехали ко мне домой, Эмили пошла в спальню и не выходила оттуда до самого утра. Я тоже хотела зарыться в подушку и выпустить немного эмоций, но у меня был ребенок, и у нее не было отца, так что кормление и обязанности никуда не убегут. Я завезла Оливию к репетитору, и пока она занималась, купила продукты, оплатила счета и посидела на стоянке, давая возможности себе и Эмили просто побыть наедине. Хотела бы я, чтобы это был страшный сон, но это была суровая реальность. Приехав домой с Оливией через два часа, я заказала еду из итальянского ресторана и включила дочери уроки французского. Да, она решила изучать еще один язык.

– У тебя есть виски? – спросила Эмили.

– У меня всегда есть виски, – ответила я, доставая бутылку. – Эмили, прости меня. Я…

– Не говори ни слова, Донна, – перебила меня подруга. – Ты ни в чем не виновата. В том, что произошло между нами, виноват только Брайан. Адам мог не доверять тебе, но мне Брайан был обязан это делать. Он давал мне клятву.

Подруга выпила два бокала спиртного и снова закрылась в комнате. Ее глаза были красными от слез, и тело выглядело так, словно на ее плечах застыла вся тяжесть мира. Так и пролетел весь день, насыщенный лишь болью и алкоголем. Перед сном я, как и всегда, разогрела Оливии стакан молока и, пожелав спокойной ночи, отправилась в ванную. Я включила душ и, сев на холодный кафель, выплеснула все, что чувствовала. Этому было суждено случиться, и невыносимая боль пронзила мое тело, пока я содрогалась от рыданий. Я хотела быть рядом с Адамом. Боялась уснуть, потому что увижу во сне его глаза. Его аромат всегда окутывал меня, и этого было более, чем достаточно для счастья.

В дверь позвонили, и я завернулась в полотенце, чтобы тот, кто пришел, не разбудил моих девочек. У меня не было времени на страдания. Нужно было жить дальше и исправлять эту жизнь. Я открыла дверь и увидела всех своих подруг: Эбби, которая зачастую ночевала на работе, и Стейси с беременностью, которую она переживала практически одна. Долорес, которая потеряла несколько лет назад абсолютно все, и Еву, которая, вероятно, час назад прилетела из Парижа, чтобы просто быть рядом.

– Я рада вас видеть, – лишь сказала я, когда они подхватили меня, сжимая в объятьях. – Очень рада.

Эбби постелила мне в другой спальне и села рядом, приглаживая мокрые волосы. Мы минут десять молчали, не говорят друг другу ни слова, а потом она легла рядом со мной, и я прижалась сильнее к ее успокаивающей теплоте.

– Знаешь, милая, каждое утро, когда я смотрю на себя в зеркало, мне хочется замуж за пластического хирурга, но я понимаю, что у меня есть ванная, которая мне помогает, и люди, которые любят меня такой, какая я есть, без вмешательства. Ты должна быть красивой. И не ради Оливии, мужчин или других людей, чтобы они любили тебя. Нет, это все чушь. Внешний вид – это то, что у нас внутри. Красота – это не переделывание себя, а лишь любовь к себе. А еще наслаждение собой и жизнью, которую ты проживаешь.

– Я открыла салон, чтобы быть красивой, – ответила я, кладя голову ей на колени. – Оказывается, все это было бесполезно.

– Так и есть. Нет, никто не говорит, что здоровая кожа, волосы и ногти – это плохо. Так должно быть. Бесконечные укладки, маски, пилинги и массажи – это природа женщины, но не ее жизни. Следи не только за собой, но и за тем, что чувствуешь. И делай это не из-за необходимости, а из-за любви к себе и своему телу.

– Как ты делаешь это, Эбс? – подняла я голову. – Как ты держишь под контролем то, что неконтролируемо в жизни?

– Когда я была маленькой, хотела быть лучше брата. Потом лучше одноклассников, коллег по работе, и со временем, многих живущих на земле. Я знаю, что это глупо, но такая уж я есть. Я любила голод, который чувствовала к жизни. Любила страх, который могла внушить лишь произнесением своего имени. Многие люди знают меня, как бессердечную суку, которая сделает все, чтобы добиться того, чего хочет. И многие годы, пока я не встретила вас, я контролировала это положение в глазах и сознании других, а это, Донна, дело не из легких.

Каждый день я встречаю на улице, работе и в супермаркете десятки людей. Сотни. Большинство из них одиноки, при том, что у них есть ум, харизма, обаяние и приятная внешность. Чаще всего с ними кто-то есть, и они не одни, но каждый пятый, когда смотрит на человека, идущего рядом, хочет выть на луну. Многие люди наделены аналитическим умом, хорошим воспитанием, манерами, длинными ногами, тонкими щиколотками и глазами, которые видят насквозь. Но и они также одиноки. В этом мире мы всегда чего-то ищем. Своих людей, свой идеальный город, друзей и любимого человека. Мы все такие разные. Ева идет на контакт со всеми, с радостью улыбаясь старшим людям и детишкам, получая от этого удовольствие, в то время как мы, все остальные, не в состоянии за множество лет сблизиться с кем-либо. Эмили сгорала дотла множество раз, но все время возрождалась, а я, скорее всего, теперь упала и не хочу больше подниматься. Мы живем стереотипами. Это банально и даже пошло. Современное общество не больше, чем муж и жена, которые скорее партнеры по бизнесу, нежели друзья. Нам стало чуждо слово «тепло», и слыша фразу «отсутствие ссор», мы думаем, что люди не любят. Но именно в тишине истина, разве не так? Мы стремимся быть любимыми, а когда встречаем такого человека, пребывая в поиске долгое время, не чувствуем спокойствия, и простой необходимости побыть с ним рядом в тишине.

Проснувшись через шесть часов, у меня было такое ощущение, что я только что закрыла глаза. Мир казался таким пустым и темным. Я думала, что, если вдруг выйду на улицу, он исчезнет, тем не менее, с улицы были слышны звуки машин, и большинство людей уже ели ланч в перерыве. Адам прямо сейчас, может, был еще в постели или в спортзале, и я не увижу его больше. Я повернулась на бок и увидела Стейси. Она смотрела прямо на меня, без жалости, но с сожалением.

– Спасибо, – прошептала я. – Что не жалеешь меня.

– Я бы возненавидела тебя, если бы ты жалела меня. Но не умирай с тоски по человеку, который не хочет быть с тобой. Многие мужчины готовы любить тебя целиком и быть рядом с тобой и твоей дочерью, а этого более, чем достаточно.

– Как Эмили?

– Мы все часть друг друга. И она знает это.

Я встала с постели и накинула на себя халат. Стейси подошла ко мне и обняла, прижимая к себе. Что-то внутри разрывало мне сердце. Боль, которая там была, казалась почти невыносимой. Она взяла меня за плечи, смотря в глаза, и сказала:

– Я бы предложила себя, но, думаю, Эстель будет против.

– Эстель?

– Так я решила назвать свою девочку, – усмехнулась подруга. – Тебе нужно выговориться, покричать и делать все, что необходимо, чтобы выплеснуть это наружу. Не держи в себе, Донна.

Когда мы пришли на кухню, все подруги сидели за столом, попивая утренний кофе.

– У нас консилиум? – спросила я, смотря на Эбби. – И черт, где Оливия?

– Наша девочка на танцах, – ответила Ева. – И ты тоже сядь и выпей кофе.

– Завтра утром мы вылетаем в Италию, – сказала Стейси. – Лучшего времени мы не найдем, и Италия нужна всем.

– Я безработная теперь, – прозвучал голос Эмили слишком тихо. – Нужно открыть свой ресторан.

– Ты не хочешь с ним поговорить? – налила мне чашку кофе Долорес. – Вы обе?

– Я хочу, – ответила Эмили. – Я очень хочу, но прямо сейчас не могу.

Я вспомнила, как Адам улыбался мне, и не отрывая от меня взгляд, снимал одежду. Страсть, которая пылала в его глазах, и физический голод зарождал во мне желание обладать им. Я вспомнила, как последний раз прошлась оценивающим взглядом по его телу, мышцам, мускулистым рукам и широкой груди. Я старалась не пропускать этот ритуал, и сама начинала снимать с себя одежду, лишь когда представление заканчивалось. Адам был слишком высоким, но я никогда не чувствовала в нем угрозы.

– Донна, что-то случилось? – вырвала меня из воспоминаний Ева. – Ты выглядишь так, словно хочешь что-то сказать.

Все смотрели на меня, ожидая ответа. И когда я взглянула на Эмили, она лишь качнула головой, давая понять, что рядом в любом случае.

Редьярд Киплинг сказал: «Создавай проблемы для себя, если это в твоем характере, но не надо их создавать для окружающих».

– Мне следовало рассказать это гораздо раньше, – замолчала я на мгновение. – И когда сделаю это, вероятней всего, потом пожалею. Но даже если вы разочаруетесь во мне, вся наша дружба – это прекрасно и поистине необходимо. Я была той, кто хранил верность лишь двум людям. Не раздумывая, я бы ударила, когда это было нужно, и я натворила делов, – засмеялась грустно. – Боже, как я жалею, что разрешила ему прикоснуться к моему сердцу.

После моего рассказа несколько минут никто не сказал ни слова, но затем Эбби молча взяла телефон и забронировала семь билетов. Эмили позвонила Максу и сказала, чтобы он привез ей чемодан с некоторыми вещами. После, снова закрылась в комнате, давая всем понять, что хочет побыть одна. Я слышала музыку, доносящуюся с ее комнаты, и когда все отправились по домам собирать вещи, я села на диван, понимая, что, возможно, из-за моей лжи я сломала ей жизнь. Конечно, Эмили никогда не признается в этом, она никогда не оставит меня, и за это я ненавидела себя еще сильнее. Эмили и Брайан не смогут жить друг без друга, и я поняла это в день, когда впервые увидела их вместе. Я помню, как привыкала к этому и словно отпускала часть себя, когда она вышла замуж за Брайана. Они порой как дети. Ему было важно, чтобы она поела, и Брайан боялся ее слез. Когда она погружалась в собственные мысли, он всегда хотел знать, о чем именно она думала. Он хотел все время к ней прикасаться и просто быть рядом. Такое чувство, что каждую ее улыбку он запечатлел в своей памяти и никак не мог насытиться ее запахом. И сколько бы ни было пройдено и прожито, они всегда будут неделимые, и я поняла, что чувствую то же самое к Адаму. Больше всего на свете сейчас я бы хотела уткнуться в его шею. Обнять его талию и снова почувствовать запах дома и безопасности. Этот запах был лишь у Адама. Лишь он был моим домом и моим желанием быть лучше.

– Рим, – вздохнула Долорес, когда мы покинули самолет. – У нас первая остановка в Италии.

Рим – как фреска. Он такой старый, но такой неподдельно величественный. Петр Чаадаев сказал: «Рим – это связь между древним и новым миром, так как безусловно необходимо, чтобы на земле существовала такая точка, куда каждый человек мог бы иногда обращаться с целью конкретно, физиологически, соприкоснуться со всеми воспоминаниями человеческого рода, с чем-нибудь ощутительным, осязательным, в чем видимо воплощена вся идея веков, – и что эта точка – именно Рим. Тогда эта пророческая руина поведает вам все судьбы мира, и это будет для вас целая философия истории, целое мировоззрение, больше того – живое откровение».

Мы заказали машину, и когда за нами приехал Mercedes-Benz C-Klasse, мы сели в машину и направились поселяться в гостиницу, открыв по пути шампанское. Оливия смеялась, попивая безалкогольный мохито, и я, улыбнувшись, поцеловала ее ручку, прижимая к себе.

– Это твои дни, милая, – сказала я. – Ты получишь все, что захочешь.

– Я люблю тебя, Донна.

– И я люблю тебя, – сжала я ее в объятьях, чувствуя первые слезы счастья за последние два дня. – Я тоже очень тебя люблю, моя девочка.

Машина остановилась возле одной из самых шикарных гостиниц Рима – Rome Cavalieri. Фасад самого здания выглядел достаточно скромно, и по внешнему виду я бы никогда не подумала, что это самый известный отель города, но войдя внутрь, забрала свои слова назад. Все выглядело богато, шикарно и даже чуть помпезно. Лобби гостиницы украшали картины – оригиналы Энди Уорхола, Никколо Бамбини и Джованни Тьеполо.

– Коллекция произведений искусства достойна чертового музея, – сказала тихо Ева. – Черт возьми, я останусь тут жить.

Французская антикварная мебель восемнадцатого и девятнадцатого веков, скульптуры, гобелены шестнадцатого века и коллекция старинных часов.

– Пошли, – усмехнулась Эмили, направляясь в лифт после того, как мы оплатили номер. – Пора снять туфли.

Наш номер находился на седьмом императорском этаже. Висели картины Наполеона, а возле окна находился стол бюро времен Бонапарта. В номере было три комнаты, и вся мебель была настоящим антиквариатом. Терраса с видом на город и купол Собора Святого Петра. Ванная комната отделана итальянским мрамором, и огромное зеркало во всю стену.

– Это не наше, – сказала я, покидая ванную. – Но тут красиво.

– Нет, детка, – усмехалась Стейси. – Это именно наше.

Тут было изумительно, и я вспомнила, как однажды ссорилась с Адамом и ушла из спальни, чтобы не наговорить лишнего. И когда села на диван в гостиной, Адам пришел за мной, поднял на руки и отнес обратно на кровать в спальню. Я сидела и смотрела, как он работает за ноутбуком и дает мне время позлиться, сказав за минут сорок лишь единственную фразу: «Ты можешь злиться на меня, но я хочу видеть твое лицо в это время».

– Ди, – вырвала меня из раздумий Эмили. – Открывай бутылку Шардоне и перестань думать.

Позже вечером, мы направились к речке Тибер, и Оливия бросила несколько центов после слов Эбби: «Бросай, детка. Ты должна сюда еще вернутся».

– Роберт Де Ниро сказал: «Италия давно уже изменилась. Но Рим – это Рим», – смеялась Стейси. – Боже, я так давно не была просто счастлива.

– Не привыкай, – смотрела я на свою дочь, которая бежала впереди, когда ее кудри развивались на ветру. – Мы не сможем остаться тут навсегда.

– А я бы осталась, – прошептала Эмили. – Может быть, навсегда.

– Нет, – возразила я. – И дело не в личных проблемах, а в личности. Ты дитя Нью-Йорка, и твое сердце никогда не примет другой город.

В глазах Эмили промелькнуло беспокойство, которое другие бы не заметили. Я каждый день наблюдала за ней и знала каждое ее выражение лица. И лишь потому, что так любила этого человека, решила не заводить тему и позволить ей подумать, не говоря вслух о своих мыслях.