Текст книги "Эльванор (СИ)"

Автор книги: A. Achell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

До нее донеслись обрывки их разговора:

– Я думал, она бросит его. Оставит, понимаешь? Она обещала. И что теперь? Приходит ко мне вся в слезах и говорит, что уезжает этой ночью! Он увозит ее на северный берег Наур – за сотни лессов от Миву… А ведь он даже ее не любит! – Да-да… – скучающе протянул второй стражник, глядя в сторону. – Как там она будет, одна-одинешенька, без меня?.. – продолжал сокрушаться его товарищ.

Худой охранник первым заметил Никс, сообщив об этом второму посредством болезненного тычка. Бугай сердито нахмурился, но ничего не ответил, повернувшись к девушке.

– Благодарю, что позволил с ним переговорить, – поспешно произнесла она, не давая стражнику возможности заговорить первым. – Ближе к вечеру я вернусь!

И была такова.

Когда наземные стены городской темницы вместе с озадаченными охранниками остались позади, Никс остановилась, осматриваясь. Малшор сказал, что самая оживленная торговля происходит в первой половине дня: кошели покупателей полны денег, торговцы еще не заморенные жарой, а оттого более расположены к обмену и торгам. Старательно запоминая свой путь от темницы, выбирая исключительно широкие многолюдные бульвары, Никс отправилась туда, где располагалось наибольшее количество цветастых прилавков.

В карманах ей удалось отыскать ключи, небольшой коробок леденцов и бесполезную крышку от объектива фотокамеры. Телефон, как назло, оказался полностью разряженным, а потому дорого продать его, выдав за исключительную диковинку, не удастся. Вооружившись располагающей улыбкой, Никс отправилась вдоль торговых лавок, крепко сжимая в ладони все свое добро.

Первого купца, на витрине которого красовались небольшие предметы неизвестного предназначения, заинтересовала крышка от объектива. Поторговавшись как могла, девушка сумела выручить за нее пятьдесят медных монет. Деньги небольшие – восьмая часть золотой монеты, но выбирать не приходилось. Все равно она не рассчитывала, что сможет продать настолько бесполезную вещь.

В следующих трех лавках ей уже не так везло. Лишь один из купцов заинтересовался связкой ключей, но готов был отдать за нее всего два серебряника. Никс не могла согласиться на столь малую сумму, понимая, что даже с двумя серебряными монетами и пригоршней медяков у нее не соберется полноценный золотой.

Жара упорно выжимала из людей влагу, превращая улицы в печь. Купцы побогаче прятались под цветными навесами, истошно обмахиваясь веерами, а те, что были не так состоятельны, бегали к ближайшему скверу с водокачкой, смачивая в холодной воде тюрбаны и тряпочки, которыми после обтирались, пытаясь хоть как-то охладиться. Изнуренная жарой Никс повязала тяжелую куртку на бедрах, снова и снова петляя вдоль торговых прилавков, предлагая их владельцам звонкую связку ключей от своего жилья в Эльваноре и «мертвый» телефон. На вторую сотню взмахов ее стали снедать голод и отчаяние, а на четвертую кожа на оголенных участках тела начала болеть от малейшего прикосновения.

Запоздало поняв, что умудрилась схлопотать ожог, Никс обреченно вздохнула. Товары перед глазами стали сливаться в неразборчивую кашу, а язык, раз за разом повторяющий одно и то же, предлагая купцам «необыкновенную погремушку из редкого металла» и «волшебный предмет, никем не виданный ранее», прилип к горлу. Потому Никс решилась сделать перерыв и перевести дух. Доковыляв до площади, оснащенной водяной колонкой, она жадно напилась, после чего старательно умылась. Прохлада, подаренная водой, и ее легкий металлический привкус на губах показались не иначе, как благословением богов. Постояв там еще некоторое время, бережно охлаждая пострадавшие от солнечных ожогов плечи, руки и шею, она подошла к ближайшей пальме, что были высажены в аккуратный ряд, тяжело опустившись на разгоряченную землю.

Только теперь Никс смогла ощутить, насколько сильно была голодна. Голова буквально раскалывалась от боли – похоже, не одной лишь коже досталось от треклятого солнца. Она прикрыла глаза, пытаясь определить, от чего ей хуже: болящего желудка, истосковавшегося по еде, или же от гудящей головы, по которой будто ударяли тяжелыми молотами. Когда живот в очередной раз отозвался оскорбленным урчанием, девушка приоткрыла глаза, жадно изучая ближайший навес, за которым торговали медовыми пряностями. Все ее существо молило о том, чтобы купить один-единственный, самый сухой и дешевый кренделек, но Никс упрямо отгородилась от искушений. У нее не было даже полновесного золотого, чтобы выкупить Малшора – не говоря уж о целых десяти! Каждый медяк был на счету.

Просидев так еще несколько десятков взмахов, она заставила себя встать, разминая затекшие мышцы, и отправилась вверх по улице торговцев. Чем дольше она шла, тем реже встречались уличные прилавки и чаще – те, что находились непосредственно в зданиях. Засматриваясь на стеклянные витрины, за которыми лежали самые разнообразные товары, Никс остановилась перед той, где на красном бархате были разложены зеркальца, гребешки и серьги утонченной работы. Мгновение поразмыслив, она толкнула входную дверь.

У прилавка ее встретила пышная купчиха в наряде из темно-синих, лиловых и голубых тканей, подхваченных оранжевым пояском. В ушах ее покачивались массивные серьги, изображавшие грозных драконов. Их тела были выполнены из синего металла грубой ковки, в глазах сияли изумруды, а вместо когтей – рубины.

– Могу я тебе чем-то помочь, душа моя? – прощебетала женщина, обворожительно улыбнувшись. У нее были живые, задорные карие глаза.

Никс окинула лавку внимательным взглядом. Небольшие сундучки, расчески, щипчики, зеркальца, парочка украшений – все здесь предназначалось для обворожительных дам, любящих расчесывать длинные косы серебряными гребешками, любуясь на себя в зеркала, инкрустированные самоцветами.

– У меня есть товар, способный тебя заинтересовать, уважаемая торговка, – отозвалась Никс, быстро прикинув что к чему. – Неужели? – хитро отозвалась женщина, задорно вскинув бровь. – Ну-ка, удиви меня, душенька.

Набрав в легкие побольше воздуха, девушка проговорила:

– Ты торгуешь прелестными вещами, способными угодить самой требовательной даме. Как известно, в дорогом зеркале и внешность становится краше. Вот мое предложение: волшебное зеркальце, подобного которому ты ни в одной части мира не сыщешь, – с этими словами она протянула торговке телефон, вложив в жест всю утонченность, на которую была способна.

Женщина приняла товар, принявшись вертеть его и так и сяк, критично осматривая. Никс тем временем дальше вела свою песню, отработанную на нескольких торговцах ранее:

– Необычный холодный металл, который сложно разогреть. Взгляни, как он сверкает! А его безупречная форма? Детали? Нигде более такого найти не сумеешь! – Это и зеркальцем-то не назовешь, – поджала губы торговка, разглядывая свое отражение в экране. – Какое-то оно темное, да и форма не очень удобная! – Зато оно уникально! – не сдавалась Никс. – Неужто ты не знаешь ни единой женщины, что не желала бы завладеть чем-то единственным и неповторимым, утерев нос подругам?

Торговка с толикой уважения взглянула на девушку, одобрительно хмыкнув. После, еще немного повертев в руках телефон, спросила:

– Сколько хочешь за него выручить?

Никс затаила дыхание. Разные цены она просила, и на все из них получила отказ. День перевалился за средину, а у нее все еще не было нужной суммы, чтоб выручить Малшора. Она решила рискнуть:

– Семь золотых.

Торговка насмешливо фыркнула, положив телефон на стол перед собой.

– Боюсь, слишком высоко ты взлетела, душенька, – проговорила она, проникновенно глядя на Никс. – Дам один золотой, но не больше.

Страх сжал горло так сильно, что на миг перехватило дыхание. Нет уж, с одним золотым она точно никого не выручит – а ведь эта торговка была единственной, кто отнесся к ней с радушием!

– Шесть золотых, – упрямо повторила Никс, сжав кулаки. – Вижу, ситуация у тебя не завидная – ишь как разволновалась, – усмехнулась торговка. – Не знаю, на что тебе нужны деньги, но больше двух золотых точно не дам. – Пять золотых. Ты получишь единственный в своем роде предмет, и это вполне справедливая цена.

От напряжения у нее кружилась голова. Никс показалось, что еще немного, и она свалится без чувств. Это не скрылось от наметанного глаза торговки. Она глядела на девушку, задумчиво постукивая по столешнице длинными ногтями. От этого драконы, висящих на ушах, мерно покачивались, гипнотизируя глазами-изумрудами.

– Готова накинуть еще один золотой, если поведаешь, зачем тебе нужны эти деньги, – наконец сказала она. – Откровенно говоря, выторговать эту вещицу за два золотых на здешнем рынке – неслыханная удача, уж поверь мне. Хочу знать, что движет тобой и придает смелости просить от честного торговца семь золотых.

«Один золотой? Большая сумма за то, чтобы послушать о чужих проблемах».

Деваться было некуда, и Никс произнесла, отведя взгляд:

– Моего друга держат в городской темнице. Охранник сказал, что я смогу его выкупить за десять золотых. Вот и ношусь весь день по городу, пытаясь раздобыть денег. – Друг, говоришь? – торговка понимающе подмигнула. – Что ж, не в первый раз и не в последний неудачливый паренек попадает стражникам под горячую руку. Хотя… что же он сделал такого, на десять-то золотых?

Никс неопределенно пожала плечами, не желая говорить. Поняв, что большего от нее не вытянет, женщина раздосадовано цокнула языком.

– Ладно уж, душенька, уговор есть уговор: вот тебе две монеты за вещицу и одна за откровенность. Принимаешь?

Девушка нехотя кивнула. Если бы она до этого не провела весь день в попытках продать телефон подороже, то ни за что не поверила бы словам торговки о том, что два золотых за него – баснословная цена. Уж лучше так, чем вовсе ничего. Бережно собрав протянутые монеты с чеканкой в виде скрещенных сабель, Никс вдруг осенило:

– Не желаете ли взглянуть еще на кое-что? У меня есть необычный кулон, который можно носить как серьгу или талисман, повесив на шнурок. – Она достала связку ключей. – Я знаю, вы большая ценительница утонченных украшений, – польстила девушка, многозначительно покосившись на серьги в виде драконов.

Торговка многозначительно улыбнулась, демонстрируя, что раскусила хитрость девушки, но лесть все равно удалась. Подтянув связку ключей, она задумчиво принялась их перебирать.

– Тяжеловаты, – прокомментировала женщина, взвешивая на ладони. – Их можно разделить, повесив каждую на ухо… либо же составить целый комплект из сережек и кулона! – Пять серебряников, – наконец изрекла торговка, отдавая ей ключи. – Один золотой, – упрямо повторила Никс. – Нет уж, душенька, ты меня и без того ободрала сегодня, – покачала головой женщина. – Десять серебряников и точка.

В конце концов девушка была вынуждена согласиться. Распрощавшись с торговкой и получив напутствие приглядывать за деньжатами, она вышла наружу. Солнце помалу клонилось к закату, но духота на улицах не спешила уступать свои владения вечернему холодку. Постояв несколько взмахов у витрины, Никс пересчитала собранные деньги: до четырех полновесных золотых ей не хватало сотни медяков. В любом случае, больше ничего на продажу у нее не имелось, а потому самое время отправиться на поиски тайников Малшора.

Спустившись вниз по улице торговцев, она вернулась к исходной точке у белесых стен темницы, после чего старательно воскресила в памяти указания юноши. Первый тайник располагался не так далеко: у небольшого закоулка по соседству с торговыми рядами. К сожалению, он уже оказался кем-то разграблен, и ничего, помимо грязного тряпья, выудить не удалось. Второй находился в том месте, куда они пришли днем ранее – во дворике у водяной колонки. Она умудрилась дважды заблудиться прежде, чем выйти на нужную улицу. Пошарив в уже знакомом тайнике, Никс смогла обнаружить один золотой и четыре серебряника – не так много, но все еще лучше, чем ничего.

Найти третий тайник было совсем непросто. Он оказался расположен неподалеку от квартала бедняков. Малшор долго не хотел сообщать ей об этом месте, потому как там водились работорговцы и разбойники, ожесточенные нищетой. Никс все же сумела добиться от него подробного описания, аргументировав тем, что ситуация у них критичная и выбирать не приходится.

Район бедняков найти было не сложно – достаточно отправиться в сторону жалких грязных лачуг, что с каждой улицей становились все более заброшенными и разбитыми. Было трудно найти здесь ориентиры и понять, о каком именно закоулке с кустами шла речь. В отличии от опрятных и ухоженных улиц, предназначенных для торговли и состоятельных горожан, в квартале бедняков не было упрятанных за домами сточных канав – вместо этого все содержимое выливалось прямо посреди улицы.

Городская стража обходила эти районы десятой дорогой.

День клонился к вечеру, и яркий желтый свет понемногу отступал, окрашивая улицы в розовый. Хоть удушающая жара не прошла, Никс заставила себя натянуть на плечи куртку, надеясь выглядеть в ней внушительней – от некоторых из тех, кого она встречала на здешних улицах, бросало в дрожь. Раз пять ей приходила в голову предательская мысль развернуться и уйти как можно дальше от этих грязных, опасных улиц, а не то утратит она не только выторгованные за сегодня монеты, но и свою жизнь. Тем не менее, руководствуясь ни то отвагой, ни то глупостью, она упрямо гнала эти мысли прочь, повторяя, что нужно всенепременно спасти Малшора, ведь его жизнь зависела от того, насколько Никс преуспеет. Эта ответственность окрыляла, позволяя смелее шагать вперед, упрямо задирая плечи, чтобы казаться больше и опасней.

Четверка молодых мужчин, расположившихся на развалинах одной из лачуг, проводили ее насмешливыми взглядами.

Когда улицы из розового окрасились в сиреневый, она сумела отыскать тот самый закоулок, в котором росла пара облезлых кустов. Воровато оглянувшись, Никс нырнула в них с головой, пытаясь отыскать ленточку, что должна привести к зарытому под песком мешку. Из-за наступавшей темноты в затемненных кустах было сложно отыскать что-либо, но девушка продолжала упрямо шарить руками по теплой земле, пока ладони не натолкнулись на кусок ткани. Потянув за нее, она обнаружила небольшой сверток. Радостно улыбнувшись, Никс развернула его. Рубашка, пара лент и… девять серебряников. Она разочарованно закусила губу. Не так уж много… Стоил ли риск и потраченное время этих монет? Девушка предпочла не думать об этом.

Кое-как выбравшись из кустов, она принялась старательно отряхиваться от приставших к одежде веток и песка, не сразу заметив, что стоит в проулке не одна. Подняв глаза и встретив четверых мужчин, с которыми разминулась ранее, Никс обомлела от страха. Двое из них держали в руках короткие мечи, оставшиеся были безоружны, но менее грозно от этого не выглядели. Глаза мужчин сверкали угрожающей решимостью.

Не сказав и слова, все четверо ринулись к ней.

====== Пустынная роза ======

Никс в панике обернулась. Она оказалась в тупике: узкий двор подпирали грязные лачуги, а единственный выход преграждали четверо мужчин. Позади стена к стене находились заброшенные дома. Путей к отступлению не было. Увидев испуг в глазах девушки, разбойники злобно оскалились.

Сердце Никс стучало так сильно, что причиняло боль. Она снова оглянулась, пытаясь отыскать хоть какой-то шанс к спасению. Позади по-прежнему стояли кособокие стены. Половина окон, некогда выглядывающих во двор, была заколочена. Недолго думая, девушка метнулась к ближайшему из них, не загражденному досками. Благодаря бешеному приливу адреналина, она проскользнула сквозь неровные края окна, кубарем ввалившись внутрь. Пыль и крошка от полуразрушенных стен мгновенно усыпали ее с ног до головы.

За спиной раздались гневные окрики. Поднявшись, она помчалась вперед, не разбирая дороги, молясь о том, чтоб у заброшенного дома оказался хоть какой-то выход. На ходу откашливаясь, пытаясь сморгнуть пыль и мусор от падения, она раз за разом врезалась в стены, отыскивая выход. Наконец впереди удалось разглядеть темное пятно. То была деревянная входная дверь. Не думая, Никс с размаху в нее влетела, подгоняемая криками за спиной – не было сомнений в том, что разбойники следовали за ней. К счастью, доски оказались старыми и трухлявыми, а потому легко поддались, отчего девушка с разгона выкатилась наружу.

Вечерние сумерки окутали квартал бедняков, и Никс оказалась в самом его центре – посреди трущоб. Едва оказавшись снаружи, она понеслась вперед, петляя вдоль улиц и проходов, минуя безразличных ко всему нищих бродяг. В определенный момент ей пришла мысль о том, что следует позвать на помощь, но Никс быстро от нее отказалась: в этом районе вряд ли найдется тот, кто захотел бы прийти на выручку. В лучшем случае своими криками она собьет дыхание, еще больше нагружая и без того горящие легкие, а в худшем – призовет новых разбойников, жаждущих легкой наживы.

Один раз Никс осмелилась обернуться, о чем сразу же пожалела: мужчины гнались позади, уверенно сокращая расстояние. Двое из них продолжали сжимать короткие мечи, а остальные раз за разом выкрикивали фразы, разобрать которых она была не в силах.

Мир перед глазами слился в сплошное пятно. Все, что она слышала: стук крови в ушах и редкие окрики бандитов. Девушка чувствовала себя загнанной крольчихой, в панике мечущейся туда-обратно. Она совсем не следила за дорогой и не знала, куда бежит. Все, чего ей хотелось, это удрать от опасности. Никс понимала, что спасения стоит искать на улицах торговцев, где патрулируют стражники, потому как в трущобах ей никто не поможет. Проблема заключалась в том, что даже если бы она пыталась следить за дорогой, все было бы без толку – когда в твоей голове бьется единственная мысль: «бежать как можно дальше, как можно скорее!», места для других размышлений не остается.

Свернув за угол, она споткнулась и тяжело повалилась наземь. Тело если и почувствовало боль от ушибов, то не смогло донести этого до владелицы. Лихорадочно обернувшись, девушка увидела длинную балку, облокоченную о стену одной из лачуг. Топот ног отчетливо давал знать о том, что разбойники не думали оставлять преследования. Действия Никс бежали впереди мыслей. Все еще пребывая на взводе, она как могла взобралась по балке, оказавшись на крыше невысокого дома. Разбойники подоспели как раз в тот момент, когда девушка убрала ногу с доски. Рассержено переговариваясь, они устремились за ней, с разгона взобравшись на крышу.

Оказавшись наверху, Никс сумела разглядеть то, чего ей не хватало там, внизу – синие огни Великой Библиотеки. Она бросилась бежать, игнорируя треск под ногами от зыбких покрытий, сделанных из того же материала, что и стены здешних домов. Трущобы застраивали очень тесно, у многих домов была общая крыша, благодаря чему Никс свободно бежала по ним, изредка перескакивая небольшие зазоры промеж лачуг. Она старалась выбирать путь так, чтобы придерживаться направления синих огней библиотеки, ведь где они – там и богатые кварталы со стражниками.

Легкие жгло огнем, а мышцы сводило от усталости, но девушка этого не чувствовала – страх гнал вперед, подстегивая словно бич. Несколько раз она оступилась, однажды едва не упала. Скажи ей кто-то раньше, что она способна бежать так долго и так изнурительно, Никс бы ни за что не поверила. Чем ближе были огни библиотеки, тем шире становилось расстояние между крышами, и тем выше они начинали вздыматься.

Окрыленная страхом, она едва не сорвалась вниз, когда перед ней выросла широкая улица, отсекая путь к следующей крыше. Внизу красовалась голая земля, и при неудачном падении имелись все шансы переломать себе ноги. Даже если ей повезет остаться целой, она не сможет быстро прийти в себя – ее моментально схватят куда более проворные разбойники.

Затравлено обернувшись, Никс поняла, что задыхается. Голова гудела от бешеного пульса, а изнеможенное тело дрожало. Каждая жилка, каждая мышца молила о пощаде и грозилась тотчас же ослабнуть, повалив ее наземь.

Первый преследователь запрыгнул на крышу. Поняв, что жертва выдохлась и не может бежать, он оскалился. Солнце почти исчезло за горизонтом, в его прощальных лучах Никс разглядела опасный блеск в глазах разбойника. Его зубы показались ей особенно белыми и зловещими. К ним подоспел второй. С мечом наперевес, он стал обок первого. Хоть его грудь тяжело вздымалась от погони, взгляд искрился триумфом.

Оставшиеся разбойники быстро подошли, и теперь все четверо неспешно подступали к девушке, наслаждаясь ее беспомощностью. Никс хотелось заскулить от отчаяния: она была совершенно беззащитна. Все, что у нее было – дикий, безудержный страх, от которого сердце пыталось вырваться из груди. Осознав весь ужас и безысходность ситуации, в которую угодила, Никс сделала худшее, что только могла – она запаниковала.

Бесполезные мысли взвились роем беспорядочных шершней, жаля и рисуя страшные домыслы того, что с ней может произойти. Одна из них – самая бесполезная и нелепая – на мгновение заняла все ее внимание: чувство несправедливости.

«Это нечестно!» – подумала Никс, дрожа всем телом. – «Нечестно, что я стою перед ними, умирая от ужаса, а они – четверо крепких мужланов – медленно приближаются, наслаждаясь моими муками. Как можно быть такими жестокими? Как можно после подобного жить с собой? Вот бы они испытали то, что сейчас чувствую я!»

Никс нахмурилась. Ей показалось, что на краткое мгновение она приблизилась к разгадке. Первый разбойник грубо схватил ее за руку, попытавшись сгрести в охапку. От страха и отвращения девушка вскрикнула и вырвалась, едва не свалившись с крыши. Разбойник захохотал в ответ. Никс уставилась на него, разрываясь между гневом и смертельным ужасом. Не до конца понимая, что делает – действуя скорее по наитию, нежели из рассудка – она в упор посмотрела на него, мысленно толкнув. В толчок она вложила не силу и не злость – Никс ударила его тем, чего у нее всегда было в избытке.

Страх.

Не ожидавший подобного мужчина вскрикнул, беспокойно оглядываясь. Его мысли и душу заполонил ужас хрупкой девушки, насмерть загнанной четырьмя монстрами. Они были сильнее ее, а уж что у них было на уме – страшно гадать. Разбойник никогда в жизни не смог бы познать страха, которому он подверг Никс – до этого вечера.

Чтобы не растерять запал, она обернулась к оставшимся мужчинам. Во второго полетел точно такой же «удар» эмоций, а остальные попятились, неуверенно глядя на соратников, что в миг растеряли весь свой азарт и стали озираться по сторонам в безуспешной попытке отыскать врага, намеревавшегося сделать с ними что-то ужасное. Их дыхание участилось, глаза беспокойно бегали вдоль темнеющих крыш. Третий разбойник о чем-то спросил, но его товарищи оказались слишком испуганы, промычав нечто неразборчивое. Четвертый впился взглядом в Никс и принялся что-то выкрикивать. Она смогла разобрать одно-единственное слово: «Ведьма!»

Все четверо стали опасливо пятиться. Первый разбойник дал деру, сам не зная, от кого пытается убежать. Следом за ним кинулся второй. Оставшиеся неуверенно переглянулись. Никс сжала кулаки и, собрав воедино весь оставшийся ужас, пока тот не успел улетучиться, ударила им по мужчинам, вынудив их почувствовать то, что они заставили ее пережить. Один из них охнул от внезапно накатившего ужаса, второй схватился за грудь.

Девушка устало пошатнулась: перетружденные мышцы не желали слушаться. Восприняв этот жест как угрозу, разбойники бросились наутек. Все, что измученное сознание Никс смогло запомнить в тот момент, это глухой звон, с которым меч одного из них брякнул о крышу.

Последующие сотни взмахов прошли для нее как в тумане. Она не помнила, каким образом спустилась на землю и петляла темными улицами, пытаясь двигаться в сторону громких разговоров и света. Очнулась девушка лишь когда один из переулков вывел ее на широкую мостовую, вдоль которой горели фонари и прохаживались люди.

«Улица торговцев» – подметил разум, пробуждаясь ото сна. Никс растерянно оглянулась, не понимая, как сумела выйти сюда. Ноги болели, грозясь в любой момент подкоситься. Сцепив зубы, она упрямо отправилась вперед, пытаясь отыскать знакомые лавки и выйти к стенам городской темницы. Судя по недоверчивому взгляду, с которым ее проводили проходившие мимо стражники, вид у Никс был не очень. Обняв себя за предплечья, чтоб унять дрожь в руках, она продолжила настойчиво брести вдоль светлой улицы, игравшей оранжевыми и желтыми огоньками фонарей, разбавлявшими глубокий синий бархат подступавшей ночи.

Как много времени ей потребовалось на то, чтобы дойти до темницы, она не знала. Лишь когда Никс нырнула в безопасный полумрак сторожки у входа, то смогла окончательно прийти в себя и вспомнить, что здесь делает. Внутри сидели те же двое охранников, что были днем: рослый, но добродушный с виду бугай, и худой невысокий страж с недружелюбным сощуренным взглядом.

– Могу я с ним поговорить? – выдохнула она, не в силах выдумать более вежливого обращения. – Тут тебе не базар, чтобы просто так приходить и болтать с преступниками, когда вздумается! – прошипел худой. – Проваливай, пока я тебя взашей не выгнал! – Да погоди ты, Клеф, – пробасил второй, сочувственно глядя на Никс. – Не видишь разве: у девочки был тяжелый день. Пускай переговорит со своим дружком, коль хочет. Жалко тебе, что ли?

Его товарищ еще злее сощурился, но перечить не стал. Еще раз окинув ее участливым взглядом, бугай сказал:

– Иди, но долго не задерживайся.

Благодарно кивнув и выдавив из себя подобие улыбки, Никс принялась спускаться вниз, на ходу загадывая о том, как же несчастно она должна выглядеть, раз одного ее вида хватило на то, чтобы разжалобить охранника.

– Малшор? – позвала девушка, подойдя к нужной камере. – Никс! – донесся радостный оклик. В следующий миг юноша уже стоял у прутьев, но едва завидев ее в скудном свете факелов, испуганно прошептал: – Что стряслось?! Ты в порядке??? – Цела, – отмахнулась она, после чего устало села наземь и принялась пересчитывать добытые за сегодня монеты. Подсчитав их, несчастно простонала: – Не хватит… – Сколько? – Едва собралось на пять золотых… – она подняла на Малшора взгляд, полон слез. – Прости меня…

Юноша обреченно опустился пол, сев на одном уровне с ней. На нем не было лица, но когда он заговорил, в голосе не было и тени упрека:

– Тебе не за что извиняться. Если кто и виноват во всем, так это я сам. Следовало быть умнее и не втягивать тебя в это. – Кажется, я забыла проверить один из твоих тайников, – жалобно проронила Никс. – Возможно, если я сейчас пойду к нему, нам хватит на выкуп… – Нет смысла, – покачал он головой. – Едва ли там соберется монет даже на один золотой. Незачем подвергать себя еще большей опасности, ты и без того выглядишь… измотанной. Нет надобности. – Еще не все потеряно, – упрямо отозвалась Никс. Схватившись за решетку, она поднялась, помогая себе руками. Тело возмущенно взвыло, но она постаралась мысленно отстраниться от боли и усталости. – Один из охранников показался мне добрым. Возможно, я смогу убедить его отпустить тебя за те деньги, что у нас есть. – Боюсь, сколь бы добрым он ни был, недостающих пяти золотых это не окупит, – обреченно отозвался Малшор. – Еще не время сдаваться, – повторила она, направившись к лестнице и борясь с настойчивым желанием расплакаться.

Сила духа и бодрость, которые Никс пыталась показать перед юношей, чтоб его подбодрить, действовали уничтожающе на нее саму. Все, чего хотелось, это забиться в безопасный уголок и уснуть, убаюкивая себя слезами. Девушка и сама до конца не понимала, откуда сейчас черпает эту внутреннюю силу, позволявшую держать себя в руках – хотя бы внешне.

Как и в предыдущий раз, поднявшись наверх она застала стражников посреди разговора. Правда, говорил в основном один из них – тот самый бугай.

– Что я могу сделать, Клеф?.. Мне страшно за нее! Она ведь такая хрупкая, беззащитная. Я видел, что этот ублюдок с ней делал – однажды он на малютке места живого не оставил! Вся была сплошь в синяках и ушибах! Что же будет…

Никс вышла к ним, стыдливо потупившись. Худой взглянул на нее безразлично, а бугай и вовсе внимания не обратил, угрюмо пялясь перед собой.

«Я должна спросить о выкупе. Спросить о выкупе» – повторила своему усталому разуму девушка, собираясь с духом. Подобрать правильные слова оказалось непросто. Она глядела на крупного стражника, но тот ее не замечал. Впервые за день Никс ощутила сильные эмоции другого человека: печаль, тоска и даже страх, но не за себя, а за кого-то другого. Не особо отдавая отчет в том, что делает, она спросила:

– Что случилось? Я вижу, ты опечален.

Худой страж взорвался смехом, но его товарищ посмотрел на нее очень внимательно. Никс про себя решила, что раз уж сделала глупость и пошла на поводу у эмоций, следует отдаться им целиком. Невзирая на усталость и насмешливый взгляд худого, она села на свободный стул между ними и спросила, заглянув в глаза печальному охраннику:

– Что тебя тревожит?

Ответ последовал не сразу. Мужчина замялся, неуверенно поглядывая на товарища, пытаясь отыскать в нем поддержку. Худой страж, однако, снисходительно отвернулся, фыркнув под нос что-то неразборчивое. Бугай перевел взгляд на девушку. Никс постаралась придать своему лицу сопереживающий вид. Впрочем, особых усилий прилагать не пришлось – она и так разделила чувства охранника, а значит, чувствовала его горе так же отчетливо, как собственное. Наконец мужчина смущенно начал:

– Есть она девушка, что замужем за богатого купца Петри. Ее отдали ему в невесты очень молодой… Да что уж там! Она до сих пор кажется совсем юной, такая крохотная и беспомощная… – Ну, началось… – тихо простонал Клеф. – Раскис как баба, Гутарг! Устыдился бы! – Как ее зовут? – участливо спросила Никс, игнорируя грубость второго стражника. – Ателина. Леди Ателина…

Это имя он произнес с таким благоговением, что не было сомнений в том, как сильно ему небезразлична судьба юной жены купца.

– И что случилось с леди Ателиной? – Купец Петри в отцы ей годился!.. – рассерчал вдруг Гутарг. – Мало того, что бедняжка была вынуждена принять в мужья старого хрыча, так он еще и принялся со временем ее колотить! Мою Ателину!!!

Охранник так распалился, что Никс испугалась, как бы он не натворил бед. Действуя по наитию, она мягко накрыла его руку, мимолетом подметив, до чего же у нее грязные ладони. Жест сработал: Гутарг несколько раз вдохнул бочкообразной грудью, пока из глаз не пропал воинский запал, уступив место прежней печали.

– Вы стали с ней близки? – задала Никс следующий вопрос. – О да… Мы встретились с ней случайно, на торговом рынке. Увидев ее тонкий стан и бесконечно грустные глаза, я понял, что более не смогу думать ни об одной другой женщине! Вскоре мы начали тайком встречаться. Только представь себе мое счастье: прекрасная леди Ателина, жена богатого купца, предпочла ему меня – грубого неотесанного стражника! Раньше я думал, что только в сказках бывает подобное! – Должно быть, ты очень ее любишь, – улыбнулась Никс, умиляясь нежности, проступившей на грубом лице Гутарга, мгновенно сгладившей его суровые черты. – Еще как! Она подобна хрупкой пустынной розе, расцветающей лишь на заре. В ней прекрасно все: начиная от бездонных глаз, глубиной своей напоминающих ночное небо, и заканчивая нежным, трепетным станом… – Ну все, я более в этом курятнике сидеть не намерен!.. – воскликнул Клеф, резко вставая из-за стола. Смерив Никс злым взглядом, он презрительно бросил своему товарищу: – Зови, как прекратите утирать друг дружке сопли.