Текст книги "Разжигательница (ЛП)"

Автор книги: Зораида Кордова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Я не боюсь, – мой голос резок, как зимнее похолодание, и я пытаюсь держаться от него подальше, что выглядит очень странно в танце.

– Как только я услышал, что ты здесь, я знал, что должен вернуться.

– Вы проделали весь этот путь, чтобы посмотреть, как робари показывает фокусы при дворе?

– Нет, – отвечает он так серьёзно, что я отказываюсь смотреть на него. Я видела, как он убивает, как добивается прощения, как соблазняет женщин и как потом губит их.

– Тогда зачем? – я спотыкаюсь и хватаю его плечо, чтобы удержаться. Он морщится.

– Осторожнее.

– Вы ранены? – не было никаких новостей о схватках или сражениях. Где он мог получить ранение, да ещё так близко к сердцу?

Он не отвечает на вопрос, кружа в танце. Пока его ладонь плавно скользит по моим лопаткам, картинки выплывают из Серости, несмотря на то, что платина на платье усиливает мои способности и контроль над ними.

Одежда, разбросанная по его постели.

Линия золотых волосков на мышцах его пресса.

Королева Пенелопа, умоляющая Иллана.

Вентари в одиночной камере.

Деревянная шкатулка.

Селеста в огне.

Дез. Как всегда, Дез.

Когда Кастиан придвигает меня ближе к себе, как полагается по танцу, я возвращаю себе контроль над Серостью, задвигаю воспоминания назад и сосредотачиваюсь на отполированной плитке под нашими ногами, такой синей, словно мы двигаемся над Кастинианским морем.

– Если ты не боишься, то почему не смотришь мне в глаза?

Мои губы дрожат, ноздри раздуваются, но я отвечаю:

– Вам недостаточно сотни глаз, что уже смотрят на Вас, пока мы танцуем?

Я продолжаю смотреть через его плечо, там я вижу судью Мендеса, пристально наблюдающего за нами. Пристальнее, чем остальные.

– Я привык к сотням глаз. Однако не привык к твоим.

Что-то скручивается в моём животе, как гадюки переплетаются в клубок. Его дыхание ощущается прохладным на моей щеке. Я закрываю глаза и вижу отрубленную шею Деза. Кровь, заливающую плаху. Кровь, разбрызганную по лицу Кастиана, которую потом отмывала Давида. Давида, пострадавшая ради этого принца. Почему? Как он может стоить всей этой боли, всех этих потерь?

Кастиан сжимает мою талию крепче, и я резко вдыхаю, когда он наклоняет меня вниз и возвращает под звуки виелы. Я стискиваю его плечо сильнее, чем стоило бы, и когда он выпрямляет меня, я смотрю ему прямо в глаза.

Голубые с золотой россыпью, иногда зеленоватые в свете канделябров. Я нахожу на его лице порезы, бледные шрамы, которые он получил ещё тогда, в воспоминании Давиды. Шрам в форме полумесяца, который оставил ему Дез. Складка между его бровями так ярко выражена, словно он пытается вспомнить меня. Но как он может узнать ту мятежницу, которую он видел в лесу в грязи и слезах, в той, кем я стала сейчас, в чёрном шёлке, вороньих перьях и платине, как будто смерть в человеческом обличье?

– Не так уж и сложно, правда? – говорит он тоном победителя, растягивая свои полные розоватые губы в улыбке.

– Полагаю, Вы всегда получаете то, что хотите, да, ваше высочество? – я улыбаюсь в ответ и мысленно напоминаю себе: «Не забывай, кто он такой».

Он молча раздумывает над этим, замедляя шаг. Мы в центре зала, но теперь ещё несколько пар к нам присоединились, пытаясь приблизиться и подслушать, что такой прекрасный принц, как он, может говорить такому монстру, как я.

– Я сражаюсь за то, во что верю, – в конце концов говорит он, – и я всегда сражаюсь, чтобы победить. В этом смысле, я получаю то, чего хочу.

– Зачем утруждать себя танцем с кем-то вроде меня, когда многие леди ждут Вашего внимания? Некоторые из них вот уже несколько недель.

Он кривится, и я боюсь, что исчерпала лимит того, что могла сказать без последствий. Он внезапно останавливается, и я спотыкаюсь, но он придерживает меня рукой, как будто предвидел это. Он прокручивает меня под своей рукой, и я вновь чувствую себя игрушкой, когда возвращаюсь назад в его объятия. Положив руки в красных перчатках на его грудь, я пытаюсь оставить между нами хоть какое-то расстояние.

– А ты не ждала меня эти несколько недель? – спрашивает он, уводя под музыку из бального зала через двойные двери в сад, где продолжается фестиваль. Парочки следуют за нами, но музыка здесь звучит громче, а тени играют в лунном свете. Здесь ему придётся наклоняться ближе, чтобы разговаривать со мной, чтобы разглядеть меня.

Мог ли он знать, что я была здесь всё это время? Судя по тому, что я смогла рассмотреть и ощутить в этом танце, вряд ли оружие сейчас при нём.

– Я здесь ради судьи, – отвечаю ему. – Верховного судьи Мендеса.

– А я-то надеялся, что ты пришла убить меня, – его голос тихий, сокрушающийся. Голос Кастиана, разбившего сердце Нурии: «Я не могу жениться на тебе». Я не хочу сочувствовать ему. Не могу.

Скрепя сердце, я вспоминаю слова, которые он сказал Дезу в Риомаре: «Ты так жаждешь смерти?»

Он хмурится, его хватка сжимается. Я чувствую мозоли на его ладонях даже сквозь ткань моих перчаток. Самая утончённая вещь на нём – это венец на его золотых волосах. Он совсем не похож на простого солдата в лесу, который захватил Деза. Рядом с бесцветным хранилищем в моей памяти есть красочные воспоминания о разных Кастианах, ни один не похож на другого, и меньше всего на того, что сейчас стоит передо мной.

– Ты меня не помнишь, ведь так? – это голос принца, который хотел сбежать куда подальше перед сражением. Жениха Нурии.

Я сужаю глаза.

– Вы меня дразните, Ваше Высочество?

– Вообще-то я совершенно серьёзен.

Моя кожа вспыхивает, когда я чувствую дрожь меж рёбер. Смех Кастиана, когда он нежно ущипнул Нурию в её постели. Я втягиваю воздух сквозь зубы и вырываюсь из его рук.

Песня затихает, а Кастиан использует моё движение, чтобы вновь раскрутить меня. Я скольжу, мои юбки взлетают вокруг, всё так быстро, что мои непривычные к танцам ноги не поспевают. Но он уже был готов меня подхватить. Моё сердцебиение учащается от страха упасть, от страха перед этим плутом.

Я слышу где-то вдалеке, как люди хлопают. Кастиан всё ещё держит меня за руки. Я отказываюсь двигаться под его взглядом и не позволю ему запугать меня. Поэтому я смотрю в ответ, и хотя мы стоим, замерев на месте, но по-своему продолжаем танцевать.

– Ты не помнишь меня с того времени, когда была здесь ребёнком, – ровным голосом говорит он. Его губы слишком близко к моему уху. – Ты никогда не покидала библиотеку.

Моё сердце сжимается от ужаса. Тогда во дворце были десятки детей-мориа, но нам никогда не дозволялось взаимодействовать с членами королевской семьи. Я совершенно не помню мальчка с золотыми кудрями или глазами бескрайнего, беспощадного моря.

Я чувствую, как ответ напрашивается из Серости. Тёмные закрученные коридоры, ведущие меня к яме воспоминаний, из которой я уже могу не выбраться. И Кастиан там есть?

– У меня не осталось воспоминаний с того времени, хотя, разумеется, я наслушалась историй о тебе за все эти годы.

– Истории наполовину выдуманы, – говорит он, вернув себе надменный вид.

– А значит, наполовину всё-таки правдивы.

Он хмурится, но выпускает моей руки, и пока все за нами наблюдают, я не могу вырваться. В саду уже сейчас собралось больше придворных, чем в бальном зале, но всех их лица сливаются в одно пятно, которое я замечаю лишь краем глаза. Я поднимаю взгляд на ночное небо, на башню. Отсюда я вижу кружевные занавески моей спальни… Спальни Нурии.

Кастиан внезапно отпускает меня, и когда я прослеживаю его взгляд, то вижу судью Мендеса, который пробирается через толпу людей ко мне. Он подаёт знак музыкантам, и начинается новая песня. Люди рассеиваются. Мои мышцы расслабляются, несмотря на быстро бьющееся сердце.

– Моя дорогая Рената, – говорит судья Мендес со страдальческой улыбкой. – Я очень надеюсь, что ты не досаждаешь нашему молодому принцу.

– Вовсе нет, – говорит Кастиан, никак не приветствуя судью, вместо этого его глаза направлены только на меня.

– Если ты не против, – обращается ко мне судья Мендес, – я украду у тебя принца для одного важного дела.

Принц Кастиан кланяется мне. Это очень быстрое, краткое движение, и я понимаю, что он не собирался этого делать, но уже поздно. Недоумевающий Мендес следует за ним по пятам, а я остаюсь стоять в центре сада.

Придворная леди, молодая девушка, танцует так близко ко мне, что я чувствую запах её приторно-сладких духов, в которых она, похоже, искупалась. Её яркие светлые локоны обрамляют длинное лицо, частично скрытое трепещущим фиолетово-золотом веером. Она что-то шипит в мою сторону, и когда отрывается от партнёра, чтобы сделать разворот, плюёт мне под ноги, её слюна попадает на подол моего платья.

Все вокруг это видели. Я сжимаю зубы и выпрямляю плечи. Нельзя реагировать. Нельзя.

Я разворачиваюсь и ухожу вглубь сада, где уже нет факелов и темнота может стать моим щитом. Я смотрю на луну, нежусь в её серебряном свете. Глубокая печаль охватывает меня, словно все воспоминания из моей головы решили выплакаться одновременно. Им нужно быть увиденными. Им нужно сделать всё так, как правильно.

Разве не этого я хочу? Исправить свои же ошибки? Но я только ещё больше увязла в этой сияющей ловушке. И теперь я должна встретиться лицом к лицу с Марго.

– Что мне делать? – спрашиваю небеса.

Переводя взгляд на окна башни, я замечаю кое-что странное. Подсчитываю и пересчитываю количество этажей. Я уверена, что только в моих покоях висят те изысканные кружевные занавески. Рядом с ними маленькое окошко, которое будто бы закрыто изнутри, а дальше библиотека на моём этаже, окно по-прежнему открыто, как я его и оставила. Но между моими покоями и библиотекой не должно быть никакой комнаты. Совсем.

Я представляю себе длинный коридор, по которому я хожу каждый день и каждую ночь. Только стена отделяет меня от библиотеки моего детства – места, в которое меня по-прежнему тянет. В мою душу закрадывается подозрение. Я думаю о Кастиане, который сказал, что помнит меня в той библиотеке. И как он говорил Нурии о секретном помещении в её покоях.

Моё горло сжимается, когда я слышу эхо в своей голове – игральные кости, крутящиеся по полу, и голос мальчика: «Что ты здесь делаешь?».

Когда Дез нашёл меня той ночью, он вошёл не через основную дверь.

Там есть скрытая комната.

Я должна туда подняться. Возвращаюсь на фестиваль, чтобы пройти по самому короткому пути наверх.

Парочки танцуют широкими кругами, в глазах рябит от красочных нарядов, перемещающихся в такт к музыке.

Лео флиртует со слугой, лукаво прислонившись к колонне, в то время как принц Кастиан пылко выговаривает что-то судье Мендесу в отдалённом углу. Судья бросается прочь, в сады, оставляя Кастиана в такой ярости, что никто не подходит к нему. Сейчас он грубый, вздорный принц, которому слуга принёс вино в украденном воспоминании леди Гарзы.

Я как тень среди их пёстрых платьев, украшенных сверкающими драгоценностями. На мгновение я поднимаю взгляд на резные пьедесталы, где стоит Рука Мориа, где бы стояла я, если бы Фестиваль Солнца не посвятили мне. Голова кружится, живот болит. Стежки на предплечье зудят и пульсируют. Сам воздух вокруг меня смещается, как будто что-то прячется за мороком.

Я узнаю магию иллюзионари. Марго! «Пожалуйста, Марго», – мысленно прошу я, – «дай мне время, чтобы найти способ спасти нас обеих».

Я следую за стайкой сияющих придворных леди, направляющихся к умывальням, и выхожу из зала вместе с ними.

А затем возвращаюсь в свою башню, надеясь, что на балу всем слишком весело, чтобы заметить моё исчезновение. В крайнем случае, они не сразу заметят, и у меня есть некоторое время. Я направляюсь к знакомой деревянной двери, которая терзала мои воспоминания с первого дня, как я вернулась. В коридоре сегодня нет стражников. Библиотека не заперта. Мои глаза привыкают к темноте, стоит пару раз моргнуть, но я всё же зажигаю газовую лампу на столе. Окно по-прежнему открыто, но здесь стало намного холоднее, как в покоях леди Нурии этажом ниже. Я вспоминаю шум в её комнатах, который я приняла за свои воспоминания, а она – за ветер. Нурия оказалась права.

Там, правда, был сквозняк.

Из скрытой комнаты.

Когда я закрываю глаза и провожу руками в перчатках по платине, воспоминание о том дне, когда меня забрали из дворца, рвётся на поверхность. Эхо шагов. Скрип дверных петель и вопрос мальчика: «Что ты здесь делаешь?».

Я иду к дальней стене библиотеке, той, что должна соединять с моей спальней, но на самом деле нет. Между ними что-то есть. Должно быть. Я неистово вытягиваю книги с полок, бросая их на пол, пока не нахожу нужную. Изо всех сил толкаю стенку книжного шкафа, моя рана ноет. Тёплая кровь тонкой струйкой стекает по моей руке, но мне плевать, потому что дверь поддаётся и давно не используемые петли скрипят.

Я задерживаю дыхание, потому что здесь пыль, пепел, затхлый запах мебели, вздувшейся от влаги.

Я прижимаю руку к закрытому окну, которое заметила из сада. Годами оно покрывалось пылью. Я хватаю лампу и исступлённо обыскиваю комнату. Меня не просто так тянуло сюда, в эту скрытую комнату. Я знаю, что оно здесь. Шкатулка, оружие, их «лекарство». Доносится музыка с фестиваля. Они не заметили, что меня нет. Пока что. Я переворачиваю подушки заплесневелой мебели, опустошаю полки, проверяю за каждой висящей картиной. Здесь есть выцветший гобелен с двумя пиратами у штурвала. Я вспоминаю историю из книжки, которую читали Кастиан и Давида. Эта комната принадлежала принцу? Тайное место, известное только ему, где можно хранить вещи, которые хотелось бы спрятать… Моё сердце бешено бьётся в груди, когда я отодвигаю ткань в сторону, открывая проём в стене, где ребёнок мог бы хранить свои сокровища. Я подношу лампу.

Она здесь. Я видела её в воспоминании о Дезе и Кастиане. Тонкая деревянная шкатулка, украшенная золотыми узорами. Я помню, как Дез испугался того, что внутри, испуганно отшатнулся.

Она скрипит, когда я поднимаю крышку. Она поддаётся так легко, что я понимаю: что-то не так. Моё сердце замирает, когда я беру в кулак то, что лежит внутри.

Детское платье, белая ткань, пожелтевшая со временем. Под ней круглый портрет, умещающийся в моей ладони. Солдаты короля хранят такие с изображениями их близких, обычно возлюбленных, в нагрудных карманах, когда они уходят на войну. На этом два ребёнка. Один с золотыми волосами, второй – с тёмными. Я переворачиваю портрет, где два поблёкших инициала: К. и А.

Что это?

Половица скрипит за моей спиной. Я оборачиваюсь, едва не роняя лампу.

Принц Кастиан стоит в дверном проёме.

– Я знал, что ты вновь найдёшь это место.

Глава 24

Слабая газовая лампа всё ещё пытается гореть, освещая эту тёмную продуваемую скрытую комнату. Я ставлю её на стол и смотрю на Кровавого Принца. Тени выделяют его широкие плечи, золотые локоны, медали на груди.

Я ранена, но он тоже. Я всё ещё могу бороться.

Переношу вес в кулак и удивляю его ударом. Удалось поцарапать скулу, но толку от этого нет.

Он восклицает, но не отшагивает. Хватает меня за руку, я взмахиваю второй, царапая лицо. Грязный приём, но голос Деза в моей голове напоминает: «Либо ты, либо они. Выбирай то, что вернёт тебя ко мне». Но только я больше не смогу к нему вернуться, ведь так?

Кастиан отталкивает меня, но не пытается ударить в ответ. Я хватаю шкатулку и бросаю в него. Что бы он ни хотел мне сказать, у него не получилось – он сгибается, хватаясь за рёбра.

– Прекрати! – его голос резкий, громкий.

– Где оно? – я уже зашла слишком далеко. Если я отступлю сейчас, то не получу это проклятое оружие, из-за которого я вернулась во дворец. Оружие, из-за которого погиб Дез. Мне нужно одолеть принца, или придётся обратить Марго в пустышку, и если я не выиграю эту битву, то меня однозначно отправят на плаху. Обезглавит ли меня Кастиан самолично, как сделал это с Дезом? Или они оставят меня гнить в камере, как Лозара? Чудовищная мысль приходит в голову… Что, если его тело всё ещё там, внизу?

Кастиан приходит в себя после моего удара, отходя на расстояние. Он расстёгивает пуговицы своего расшитого бисером камзола, из-под края его сорочки видны мышцы груди. Он отбрасывает камзол в сторону, на заплесневевшую кушетку.

Я тянусь к шее и расстёгиваю застёжку своей накидки, и она падает на пол. Ослабляю корсет, чтобы было легче дышать. Пытаюсь вспомнить, видела ли где в комнате оружие, но здесь только книги и старые игрушки. Если бы я могла избавиться от перчаток, я бы вырвала все ответы из его памяти.

Вместо это я присматриваюсь к нему, как учила Марго. Думаю о том, что я знаю о нём. У него быстрые ноги и сильные руки. Он шагает вправо, я влево. Это снова своеобразный танец. Я направляю в кулаки всю свою ярость, которую подавляла в себе, пока король выставлял меня напоказ перед всем двором.

Кастиан блокирует мой выпад в его левое плечо. Я не хочу, чтобы он понял, что я планирую удар в его слабое место. Отблески света танцуют перед моими глазами – болеутоляющее прекращает своё действие, и ноющая боль возвращается. Кастиан хватает меня за запястья и прижимает к своей груди. Я пинаюсь, целюсь коленом так высоко, что ему приходится использовать руки для защиты, и он выпускает мои запястья.

Я бью кулаком в его нос, у него идёт кровь, но он хватает меня за плечи, толкает в стену с гобеленом. И ещё раз, выбивая воздух из моей груди. Пряжка его ремня прижимается к моему животу, его дыхание на моём лице сладкое от вина и тёплое.

Он хочет взять вверх надо мной. Я вижу это по его глазам, пока он прижимает мою левую руку к стене и давит на рану в правом предплечье. Липкая, горячая кровь сочится из разорванных швов под перчаткой.

Перед глазами белая пелена от боли, но я скрежещу зубами и шиплю сквозь них. Я дышу отрывисто, тяжело, собираясь с силами, и бью лбом. Пользуясь моментом его растерянности, нажимаю пальцами на его рану на груди. Я тоже умею так играть.

Кристиан взвывает и падает на пол, опираясь на руки. Я хватаю за его волосы и бью коленом в лицо. Запрокидываю его голову, чтобы он на меня посмотрел. «Почему не смотришь мне в глаза?» – спрашивал он.

Ну вот, теперь смотрю.

– Сдавайся.

Он сплёвывает кровь в сторону, но не признаёт поражения.

– Шепчущие хорошо научили тебя драться, – говорит он со смешком. – А сначала они разрушили твою жизнь? Заставили поверить, что ты сходишь с ума?

– Шепчущие спасли меня от твоего отца, – я тяну его за волосы, но он только морщится. Я не могу его слушать. Он насквозь состоит из лжи и фальшивых улыбок. – Где оружие?

Он бьёт кулаком в мой живот. Я выпускаю его и прижимаю руки к больному месту, падая на колени. Дышать. Я не могу дышать.

– Дай мне сказать, Нати… – кровь течёт из его носа, попадая в рот.

– Как ты меня назвал? – выкрикиваю я.

Моё тело цепенеет. Горло сжимается. Воспоминание об отце, который так называл меня, лишает меня контроля. Я бью ладонями по каменному полу, пытаясь вернуться в реальность. Как он узнал? Откуда он мог узнать?

Я хватаю ртом воздухом, пока не получается сделать глубокий вдох. Я отталкиваюсь руками, чтобы подняться, и задеваю газовую лампу. Я гашу пламя, прежде чем оно перейдёт на что-нибудь ещё, и сжимаю пальцами вытянутое стекло. Слабый свет проникает из открытой библиотеки. Мои глаза привыкают к тусклому освещению от слабого пламени. Дышу с трудом, тело болит, голова кружится от всплеска адреналина. Я смотрю, как обрисовываются его мышцы, как он тоже пытается восстановить дыхание.

Стараясь отойти подальше от меня, Кастиан прислоняется к стене. Его руки прижаты к плечу, откуда льётся кровь, просачиваясь сквозь повязку и сорочку.

– Мы не договаривались об оружии, – говорит он. От его шутливого тона во мне вновь вспыхивает ярость. Он вытаскивает маленький кинжал из сапога и бросает на пол.

Поскольку он сбросил своё, я должна ответить тем же. Это было бы благородно. То есть всё это время он мог достать свой кинжал в любой момент, но не сделал этого, даже когда прижал меня к стене? Почему он просто не покончил с этим?

– Ладно, – выплёвываю я.

Я откидываю стекло в сторону и бросаюсь на него. Он блокирует каждый удар, каждый пинок. Я вновь целюсь в его рану, но он уже готов к этому и перехватывает мои руки у своей груди. Я встаю на колени и бью в пах. Это низко, но удобно, когда вариантов больше нет. Я ударяю ладонью по его уху со всей силы, и он вскрикивает. Он обхватывает свою голову, и в это мгновение слабости я бью его ладонью в горло. Он задыхается и отступает назад, кашляя. Взмахивает кулаком, попадающим в моё плечо.

Моё тело вибрирует от злости, и я чувствую, как что-то загорается внутри меня. Я вижу свечение вокруг себя, которое отражается в его глазах. Это моя магия?

– Ты должна меня выслушать, Нати, – он поднимает руки вверх.

– Не называй меня так! Не смей называть меня так! – я бью кулаком, он отбивает. Он пытается вновь схватить за руки, но я падаю на пол и проползаю меж его ног. Бью локтем по задней стороне его колена, и он валится с ног.

Я могу убить его.

В эту секунду я знаю, что могу.

Но смерть будет слишком лёгким, слишком мягким вариантом. Как скоро Правосудие и король придут за мной? Разве не этого я пыталась избежать? А это вообще имеет значения? Марго бы убила. Марго не колебалась, а теперь она заперта в темнице, а я сражаюсь здесь за нас двоих.

– Если ты не скажешь мне, где оружие, – угрожаю ему. – Я просто вырву эту информацию из тебя.

Он переворачивается на спину, а я прижимаю его к полу, вновь нажимая на его рану на груди.

– Рен… Рената, пожалуйста, – его дыхание отрывистое, вся нижняя половина лица в крови. Настоящий Кровавый Принц.

Схватит осколок стекла, я пытаюсь разорвать ткань у запястья. Порезала и кожу, но уже чувствую воздух. Я разрываю остатки перчатки зубами и освобождаю одну руку. Холодный воздух освежает вспотевшую кожу.

Волна силы проходит сквозь меня, зажигая шрамы на окровавленной коже. Они горят рыжим цветом пламени. Моя кожа светится, но у меня нет времени любоваться. Я прижимаю палец к его виску.

Не знаю, чего я ожидала. Криков. Мольбы о пощаде. Хоть чего-нибудь.

Но принц Кастиан просто смотрит на меня. На его лице кровь, тени и свет луны от единственного окна в комнате. Его дыхание учащается. Я узнаю этот взгляд. Он бросает мне вызов.

Я позволяю магии высвободиться, проникнуть в его память и вытащить воспоминания.

Картинки так быстро сменяются перед моими глазами, что я не различаю ни мест, ни лиц. Порыв ветра в моих ушах, и пустота.

Я ничего не вижу.

Полная и беспросветная тьма, как будто огромная стена, через которую я не могу пробиться.

– Невозможно, – выдыхаю я. Он каким-то образ может блокировать мою силу. «На меня оно не подействует», – он, действительно, знал, что говорил, тогда, в Рысьем лесу.

Улыбка кривит его губы, он хватает меня, и всё переворачивается с ног на голову. Комната вращается, когда он перекручивает меня и сжимает запястья.

– Что ты сделал? – шепчу я.

Он не отвечает. Влажные волосы спадают ему на лицо. Он устал, едва держится. Я чувствую, что его сердце бьётся так же быстро, как и моё под его ладонью. Так не должно быть. – Хватит, Рената. Пожалуйста.

Пожалуйста? Гул в моей голове проходит, когда я слышу крик. Не мой. Не его. Мы здесь не одни.

– Ваше Высочество!

– Нет! – кричит Кастиан. Тяжесть с моего тела уходит, когда он поднимается на ноги, зажимая рану на плече. Рану, которая выглядит так, словно я её нанесла.

Я понимаю, что в дверях стоит Лео. Рядом с ним тот слуга, с которым он флиртовал. Рыжеволосый парень вопит, повторяя раз за разом «Ваше Высочество!».

Они замирают, когда видят нас, побитых и окровавленных на полу. Вокруг нас масло, стекло и тени. Лео хватает слугу за руку, но парень вырывается.

– На помощь! – орёт он, выбегая из комнаты прежде, чем Лео успевает его остановить. – Она убивает принца!

– Стой! – кричит Кастиан.

Но парень уже бежит по коридору с воплями: «Стража! Стража!».

Лео закрывает глаза и бьёт по дверному косяку. Трёт переносицу от бессилия.

– Какая же ты идиотка. Она же тебя предупреждала не…

Взгляд Кастиана меняется. Глаза сужаются, темнеют, он зол, как в тот день, когда я встретила его в лесу. Как будто два разных человека в одном теле.

– Рената Конвида, – произносит он моё имя, его голос как соль на мои раны. Так не похоже на просящие интонации всего пару минут назад. Он снимает ремень и связывает мои запястья. – Ты арестована по обвинению в государственной измене и покушении на жизнь принца Пуэрто-Леонеса.

***

Я не сопротивляюсь, пока принц Кастиан ведёт меня в подземелья. Здесь только факелы на стенах и голоса стражников где-то далеко внизу. Я вижу, как играют его желваки, оттого что он стиснул зубы, вена на его шее ярко выражена в свете пламени, играющем на его лице.

– Всё могло быть иначе, – говорит Кастиан в темноте.

– Только так всё и могло быть.

Он поворачивается ко мне, его лицо перекошено от гнева, искажено игрой теней и кровью.

– Я днями и ночами работал на благо королевства. И его жителей.

– Ты никогда не сможешь стать кем-то большим, Братоубийца.

Его ноздри раздуваются, а губы вытянуты в узкую линию.

– Ты даже не пытаешься замечать то, что находится прямо у тебя под носом… – говорит он, но раздаются чьи-то тяжёлые шаги.

– Ваше Высочество, – говорит стражник, освещая нас факелом, пока он поднимается по ступеням. – Ваш отец велел мне увести узницу в камеру.

– Как видишь, я и сам с этим прекрасно справляюсь. Свободен.

– Я не могу ослушаться, Ваше Высочество. Приказ исходил непосредственно от вашего отца. Он ж-желает в-видеть вас немедля.

Он не шевелится, кажется, целую вечность. Только огонь факела мерцает в темноте. Принц Кастиан передаёт меня стражнику, который сильнее затягивает ремень на моих запястьях и, схватившись за ткань на моей спине, толкает вперёд. Мои руки немеют, и лёгкое покалывание в них не имеет никакого отношения к магии.

Мы спускаемся вниз к темницам. Зловоние ударяет в нос, и голова кружится. Стражник нервно возится с железным замком, промахиваясь один раз и пытаясь ещё раз. Даже когда мои руки связаны, он всё ещё боится. Теперь мне нравится, что я могу внушать страх.

Наконец-то раздаётся щелчок и скрип открывающихся петель. Он заталкивает меня внутрь. Пол скользкий, и я падаю.

Тихий, мрачный смех раздаётся из угла. Я поднимаюсь, пытаясь встать на ноги, но получается только на колени.

Девушка со спутанными светлыми волосами и с синяком под опухшим глазом, который, похоже, не открывается. Я смотрю на её порезы и рубцы. Один распахнутый голубой глаз. Красное платье. Марго.

– Поднимайся, предательница, – она плюёт мне лицо. – Я целилась не в тебя, но раз уж начала, надо бы довести дело до конца.

Глава 25

– Ты неправильно поняла, – говорю ей, поднимаясь на ноги.

Марго легче меня, но на ней больше царапин и ушибов, чем я могу сосчитать. В её глазах полыхает пламя. Ей нужно высвободить его. Я вижу, как она ходит туда-сюда, отмечая мои ноги, рану на предплечье, ремень, связывающий мои руки.

– Да достало меня уже понимать тебя, – говорит Марго. Она нападает на меня, я поскальзываюсь и ударяюсь головой о грязный мешок в углу. – Из-за тебя мы здесь!

Я с трудом встаю.

– Да ты никогда и не пыталась. Все эти годы я выслушивала от тебя, какая я бесполезная и ненадёжная, – бросаюсь к ней, тыкая пальцем в грудь, она отбивает мою руку. – Но ты не можешь сказать ничего такого, что заставило бы меня ненавидеть себя больше, чем сейчас. Так что да. Это моя вина. И да, я была частью этого, одной из них, но я была ребёнком, Марго! Мне не нужно ничьё прощение. Всё, что я делала, с тех пор как Дез вытащил меня из этого кошмара, это пыталась исправить то, кем я стала и что я наделала. Я пытаюсь использовать это на благо! Дай мне хотя бы рассказать, что я узнала.

Она делает шаг ко мне, и я отступаю назад, но она не пытается напасть на меня. Наоборот, она развязывает мне руки. Пряжка с лязгом ударяется о пол. Марго вновь возобновляет свои метания по камере, на каждом круге останавливаясь у решётки узкого окошка на двери, в которую просовывала руку и пыталась подобрать случайный код.

– Шанс один на миллион, – говорю я.

– Но всё ещё есть.

– Зачем ты пришла сюда, Марго? И где остальные?

Марго отпускает замок и садится на холодный пол. Она дрожит и трёт ладони друг о друга, чтобы согреться.

– Остальные ждут меня там, в столице. После того как мы попрощались с тобой, мы направились в убежище в городке Галисии и оставались там, пока не разработали план.

– Почему вы не вернулись в Анжелес?

Она закатывает глаза, и я вздрагиваю, вновь обращая внимание на её потемневший опухший глаз.

– Потому что после… после того, что случилось, проверок на мостах стало больше, а проездные пошлины увеличились вдвое. Нам нужно было залечь на дно, но мы не были одни.

– А кто был с вами?

– Половина – шепчущие. В основном, мусорщики и повара. Через неделю они отправились ночью назад в Анжелес. Эстебан хотел пойти с ними, чтобы помочь навести порядок, но у нас осталось незаконченное дело здесь.

– Что значит «навести порядок»? – у меня в груди всё сжимается, предчувствуя её ответ.

– Иллан сломлен. Чахнет в своей постели. Если бы ты увидела его, то не узнала. Он как будто потерял волю к жизни. Что бы мы ни говорили, ни делали, это не помогает. Он почти всё время пьёт бульон, потом вспоминает, и выпивает ещё бутылку агуардиенте, пока не вырубается, бормоча всякий бред. Он думает, что без Деза всё потеряно.

Мы замолкаем. Невысказанное повисает в воздухе тяжёлым грузом, и я тоже опускаюсь на пол. Холод просачивается сквозь мои чулки, и я скидываю туфли. Если мы выберемся отсюда, их можно будет выгодно продать, даже такие грязные.

– Без Деза… Все как будто потеряли надежду. С того дня только один корабль с беженцами удалось отправить в Лузо. Никто не знает, что делать. Куда бежать. Все наши базы под угрозой раскрытия. Многие дома, ранее предоставлявшие нам убежища, больше не пускают нас из-за памфлетов, выпущенных Правосудием. На них изображён Дез, лицо которого перечёркнуто красным крестом, и заголовок: «Лидер мятежников мёртв». Они так быстро распространились, что Иллан прознал об этом таким образом, ещё до того, как мы успели добраться до него и сообщить лично.

Я пытаюсь представить Иллана той ночью в лесу, ещё до того, как всё пошло наперекосяк. Волнение на его морщинистом лице. Какой хитрый был план найти оружие, контролирующее мориа под угрозой лишения нас магии. Я думаю о том, что было бы, если бы мне попалась та листовка. Увидеть на рисунке, так напоминающем его сына, закрашенном возможно даже кровью. Статный, красивый парень, который мог очаровать звёзды, чтобы они засияли средь бела дня, если бы захотел. Мёртвый парень.

«Ты родилась такой убийственно серьёзной», – сказал мне Дез, и я не знаю, почему из всего, что он мне когда-либо говорил, именно эти слова вновь и вновь повторяются в моей голове, когда я меньше всего этого жду.