Текст книги "Разжигательница (ЛП)"
Автор книги: Зораида Кордова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Зораида Кордова
Разжигательница
Переведено специально для группы
˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜
http://vk.com/club43447162
Оригинальное название: Incendiary
Автор: Зораида Кордова / Zoraida Córdova
Серии: Корона пустоты (№ 1) / Hollow Crown #1
Перевод: Дарина Ларина
Редактор: Анна Веселова (главы 1–5)
КОРОЛЕВСКОЕ ПРАВОСУДИЕ
ПРИКАЗ № 1
По приказу Руки Правосудия короля Фернандо, стражей храма Отца Миров, Присяжных Истины и Воинов Вечного Мира, гражданам Пуэрто-Леонеса запрещается предоставлять убежище мориа – беглецам, убийцам и предателям короны. Всякий, кому известно местонахождение носителей противоестественной магии, обязан сообщить стражам. Тем, кто повинуется, будет оказана милость.
Да будет исполнена воля короля.
Утверждено Верховным судьёй Мендесом
Королевство Пуэрто-Леонес
28-й год правления Его Величества короля Фернандо
305 г. Третьей Эры Андалусии
ПЕСНЬ РАСХИТИТЕЛЯ МОГИЛ
Могилу мориа я искал,
А как нашёл – так раскопал:
В ней два серебряных глаза,
Что проникнут в твой разум;
Три золотых пальца,
Чтоб ты в иллюзию оказался;
Одно сердце, красное как медь,
Чтоб лавине чувств ты мог велеть;
И четыре вены, что льются платиной,
Чтобы прошлое было утрачено.
Как много я раскопал,
Пока могилу мориа искал.
Пролог
317 г.
Той ночью Селеста Сан-Марина копала могилу.
Из-за сезонной засухи земля в Эсмеральдас затвердела, и каждый удар лопатой отзывался болью в её руках – мышцы конвульсивно дёргались, а кости ныли. Пот, смешанный с пылью, лил ручьём по обветренной загорелой коже. Но она продолжала копать.
Луна скрывалась за густыми беспросветными облаками. Единственным источником света была почти потухшая масляная лампа рядом с телом, наспех завёрнутым в простыни. Врезая остриё лопаты в землю снова и снова, стирая руки в кровь, она не смела остановиться, пока не выкопала яму достаточных размеров, чтобы похоронить тело. Затем она опустилась на колени рядом с ним.
– Ты заслуживал лучшего, Родриг, – дрожащим голосом сказала шпионка. Будь у неё возможность, она бы организовала настоящие похороны. Но в такие времена они могли рассчитывать только на безымянные могилы.
Она потянулась к его шее и обрезала кожаный шнурок, на котором висел камень альман – единственное наследие Родрига, – и спрятала неровный белый минерал во внутреннем кармане своей серой туники. Камень поместился рядом со склянкой, которая была у каждого мориа-шпиона в королевстве, прямо над её сердцем. Сколько ещё тайн ей придется похоронить, прежде чем она уйдёт на заслуженный отдых?
Той ночью об отдыхе и речи быть не могло. Селесте понадобились все её силы, чтобы перетащить тело в могилу и начать её закапывать.
Ещё один мориа мёртв. Еще один мятежник погиб.
Конь, стоявший в тени, тихонько заржал и ударил копытом, когда Селеста подошла к нему, прихватив лопату и лампу. Нужно было вернуться в деревню до рассвета. Она взобралась на коня и пришпорила его.
Ветер бил ей в лицо, копыта поднимали пыль, а высоко в небе сверкали звёзды.
Крепко держа поводья одной рукой, Селеста раз за разом проверяла камень Родрига в своем кармане. Все её надежды и будущее её народа было заключено в этом каменном осколке, добытом из ходов, глубоко простирающихся под горными хребтами королевства. Как и скалы Мемории, камень альман некогда был просто частью пейзажа. Теперь найти его стало сродни чуду. Когда-то его использовали для постройки храмов и статуй самой богини, а ремесленники из соседних земель изготавливали роскошные ювелирные изделия. Но для одарённых способностями Госпожи теней мориа это был не просто камень. Его грани превратили окружающий мир в живое воспоминание. Добытые Родригом сведения стоили его смерти. Селеста должна была в это верить.
Она молилась Госпоже шепчущих, чтобы в этот день пришла помощь. Прошло ровно восемь дней с тех пор, как она отправила посыльного к шепчущим, и девять дней с того момента, как едва живой Родриг появился у неё на пороге с вестями настолько жуткими, что даже её закалённое страданиями сердце дрогнуло. Родриг выдержал почти месяц пыток Королевского Правосудия, а потом преодолел весь путь из столицы в одиночку. Одно это может свести с ума любого – и человек начнёт видеть то, чего нет на самом деле.
Но если это было правдой…
Худшей судьбы для королевства и быть не могло. Мир будет вынужден склониться перед Пуэрто-Леонесом. Селеста сильнее пришпорила лошадь, вцепившись в поводья и задержав дыхание.
Наконец, копыта лошади ступили на центральную грунтовую дорогу Эсмеральдаса. Деревня всё ещё спала, но Селеста пересекла площадь, осторожно обходя булыжники, стук копыт об которые мог бы разбудить местных жителей. Несмотря на непроглядную темноту, она не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдали.
Селеста спешилась и увела коня в небольшую конюшню. Ей нужно было всего-навсего дойти до двери, чтобы оказаться в полной безопасности в доме приютивших её людей.
Она прокралась через ряды терновых кустов, отчаянно надеясь, что Эмилия не заснула в её ожидании. За все те годы, что Селеста была во главе шпионов у шепчущих, она называла своим домом разные места. Но ни одно из них не было таким гостеприимным, как дом Эмилии Сириано и её семьи. Они знали её как Селесту Порто – вдову и акушерку, присматривающую за домом. К её бессоннице уже привыкли, а других неприятностей она не создавала. Днём ей придётся объяснить, почему Родрига нельзя было похоронить на кладбище, а также почему у него не было семьи, которая хотела бы проститься с ним. Селеста и шепчущие были его единственной семьей.
Поворачивая ключ в задней двери, ведущей на кухню, Селеста замерла и прислушалась. Тишину нарушал лишь треск угасающего огня и шелест её шали. Она проскользнула внутрь дома. От алых углей в очаге исходил мягкий свет. Её кости молили об отдыхе, но скоро должны были проснуться Сириано. Ночи в Эсмеральдас обычно не были такими уж прохладными в это время года, но она искала любой предлог для того, чтобы разжечь огонь и занять свои руки простым делом. Огонь в очаге и свежеиспечённая буханка хлеба были её дарами этому дому.
Пока Селеста грела у очага своё обветренное лицо, лёгкий запах дымка смешивался со сладким и пахнущим травой ветерком, задувающим в окно. Пламя поглотило растопку и схватило края сухих брёвен. В такие моменты было легко поверить, что она простая служанка с обычной жизнью. Но привыкшая все эти годы скрываться, она чувствовала, что нельзя расслабляться. Селеста уловила два запаха, которых не было при её уходе – масла для помазания и немытых тел. Она помнила, что закрывала все окна и двери, прежде чем увезти Родрига.
Всё в ней напряглось.
– Селеста Сан-Марина, – раздался ясный резкий голос, когда разгоревшееся пламя осветило тёмные углы. Мужчина поднялся со стула с грацией хищника. – Я надеялся, что наши пути вновь пересекутся.
У Селесты перехватило дыхание. Хотя он был одет в помятую белую рубашку и коричневые брюки для верховой езды, его породистое лицо она узнала бы где угодно. Последний выживший сын короля Фернандо. У него было множество прозвищ, но никто никогда не называл его по имени, как будто это могло каким-то образом призвать его сквозь время и пространство.
Князь Дорадо.
Кровавый Принц.
Бешеный Лев.
Братоубийца.
Едва он сделал шаг в направлении света, женщине показалось, что она увидела тень того ребёнка, которым он был, когда она жила во дворце – любознательный златовласый парнишка. Мальчик, который вырос и стократ превзошел своего отца по жестокости.
Она была почти единственной, кто когда-либо называл его просто Кастианом.
Прежде чем Селеста попыталась бежать, принц махнул рукой в перчатке, и из коридора выскочили два солдата. Один из них схватил мясистой рукой Селесту за горло. Второй загородил собой кухонную дверь.
– Давай не будем всё усложнять, – сказал Кастиан своим низким и ровным голосом, подходя все ближе. Он стянул тонкие кожаные перчатки, открывая руки, которые не могли принадлежать принцу. Мозолистые, со шрамами на костяшках, полученными за годы упорных тренировок и сражений. – Ты скажешь мне, где он, а я сделаю твою смерть быстрой и безболезненной.
– Жизнь под властью твоей семьи никогда не была ни быстрой, ни безболезненной, – охрипшим голосом медленно произнесла Селеста. Она тоже ждала того дня, когда вновь встретится с ним лицом к лицу. – Я бы не стала полагаться на то, что Бешеный Лев сдержит своё слово.
– Тебе ли говорить о доверии, после того, что совершила?
В кухне словно стало тесно от одного присутствия принца. Селеста ощущала его эмоции, витавшие в воздухе. Его гнев был для неё обжигающим горло ядом. Но женщина уже ожидала подобного, поэтому всё, что она могла сделать для мятежников – это выстоять и унести их секреты в могилу.
Пальцы солдата сжались на её горле, и она попыталась дышать из последних сил. Все мышцы и кости в теле болели от долгих часов работы лопатой и бессонных ночей с приезда Родрига. Её взгляд метнулся к закрытой двери в спальню семьи Сириано. Что принц и его люди сделали с ними?
В голову закралась дикая мысль.
Возможно ли, что Сириано, которые наняли и приютили её, которые верили в мирное сосуществование всех жителей Пуэрто-Леонеса, предали её, стоило ей ступить за порог? Внутри всё скрутило, измученное сердце сжалось ещё сильнее. Она отчаянно хотела… нуждалась в воздухе.
Она отогнала от себя мысли о предательстве и сосредоточилась на альмане, который все еще лежал в её кармане. Они не должны были его найти. Селеста ударила солдата по рукам, расцарапав открытый участок кожи между рукавом и перчаткой. Ей приходилось напрягать зрение, чтобы видеть сквозь чёрные всполохи.
– Достаточно, – принц поднял руку, и солдат ослабил хватку. – Мёртвые не говорят.
– Мало ты знаешь о мёртвых, – прохрипела Селеста, опустившись на колени. Закашлявшись, она оперлась ладонями о холодный каменный пол. Ей нужно было время подумать, но принц не отличался терпением. Она не отрывала взгляд от огня, пытаясь сосредоточиться. Перед тем как Родриг скончался от полученных травм, она поклялась сделать всё возможное, чтобы передать его альман шепчущим. Они должны были уже добраться. Если только, прежде чем прийти сюда, принц уже не добрался до них.
Только сейчас шпионка осознала, что отдых ей не грозит. По крайней мере, не в этой жизни. Её стареющее тело было бесполезно в бою. Всё, что у неё было, – это стеклянный пузырёк в кармане и её магия.
С прищуром глянув на принца, она прокрутила широкое медное кольцо на среднем пальце, и тут же ощутила прилив магии, пульсирующей в венах. Металл, как и всегда, усилил её способность к внушению. Первобытные вибрации пронеслись по всему телу, проникая в воздух, уплотняя его настолько, что лоб солдата покрылся испариной. Её дар был стар как мир, такой же древний, как деревья, как металлы и минералы, которые усиливали ту энергию, что бежала по венам и жаждала высвободиться. Селеста быстро отыскала слабые места в эмоциональном фоне. Стражники. Их страх перед ней было легко подчинить. Их мышцы сократились, окаменели, и они замерли изваяниями. Но принц был вне досягаемости. Нужно было подобраться к нему поближе. Так близко, чтобы коснуться.
– Слава звёздам, что твоя дражайшая матушка не дожила до того, чтобы увидеть, кем ты стал.
Как она и хотела, принц подошёл поближе. Она усилила свою магию. Пот стекал по острым скулам принца, одну из которых рассекал шрам в форме полумесяца. Только тогда Селеста Сан-Марина посмотрела прямо в глаза принца Кастиана – синие-синие, как море, в честь которого его назвали, – и встретилась со своим самым страшным кошмаром.
– Не смей говорить о ней, – Он зажал ей рот своей ладонью.
Как только он коснулся её, Селеста больше не медлила. Магия переходила из её тела в его, словно порывы ветра курсировали между ними. Закрыв глаза, она искала эмоцию, за которую могла бы ухватиться – жалость, ненависть, злость. Если бы только она смогла схватить ту самую, которая сделала юного принца таким жестоким, она бы вырвала её с корнем.
Своими способностями персуари1 она могла взять отголосок любой эмоции, жившей в другом человеке и вытащить на поверхность, усиливая его воздействие. Она знала все цвета человеческой души – сверкающую белую надежду, грязно-зелёную зависть, любовь цвета сочного граната. Но как ни пыталась сконцентрироваться на принце, она видела только невыразительный серый цвет.
Он отдёрнул руку от её лица, и женщина резко глотнула воздуха ртом, пытаясь восстановить дыхание. Её мысли метались. Все эмоции, чьи бы они ни были, имели цвет. Серый был только у тех, кто покидал этот мир, растворяясь в пустоте. Почему он был другим? Она никогда не слышала, чтобы магию мориа можно было блокировать. Магия вернулась к ней, и Селесте пришлось отпустить застывших стражников. Они рухнули на пол, но стоило их командиру взмахнуть рукой, мужчины заставили себя подняться и были снова наготове.
Принц злорадно улыбнулся.
– Неужели ты на самом деле думала, что я не обезопасил себя от твоей магии до нашей встречи?
– Что ты сделал с собой, Кастиан? – успела спросить Селеста перед тем, как грубые руки солдата схватили её за плечи и потащили к маленькому деревянному столу у очага. Стражник толкнул её на стул и приготовился удерживать на месте.
– Это ты сделала со мной, – сказал он тихо, только для неё. Она задыхалась от его ярости. – Я так долго мечтал найти тебя.
– Ты не сможешь найти нас всех. Королевство Мемория восстанет вновь.
– Хватит с меня твоих уловок и лжи! – отчеканил он каждое слово. – Я знаю всё, что ты сделала.
– Ты явно не в состоянии знать всё, что я когда-либо делала, милый принц, – Селеста хотела подразнить его, чтобы мужчина понял, что она не боится ни его самого, ни смерти. – Что хочет его высочество от скромной беглянки? Или войска короля настолько истощены, что ему некого было отправить посреди ночи, кроме своего единственного ребёнка? Мне казалось, ты любишь, когда на казни много зрителей.
– Я ничего не люблю, – выкрикнул принц, его гнев полыхал как зажжённый фитиль. – Где он?
– Мёртв, – выплюнула она. – Родриг мёртв.
Кастиан зарычал от недовольства и наклонился к её лицу:
– Да не этот шпион. Дез. Мне нужен Дез.
Селеста стиснула зубы. В ту минуту её магия была бессильна. Она пережила мятеж восемь лет назад, тюремное заключение, десятилетия в бегах, скрываясь и собирая информацию по всему Пуэрто-Леонесу. Но принца Кастиана ей не пережить, она это знала. Но пока альман был в надёжном месте, она могла примириться с этим.
– Если ты знаешь всё, что я когда-либо делала, мой принц, то ты должен знать, что я никогда тебе этого не скажу.
В её сердце не было места сожалению. Была только цель, и каждый чудовищный поступок, что она когда-либо совершила во благо своего народа, она бы повторила вновь.
Принц Кастиан скрестил руки на груди. Легкая улыбка играла на его губах, когда боковая дверь тихо приоткрылась.
– Тогда, быть может, ты скажешь ей.
Кровь в жилах Селесты застыла, когда ещё один стражник вышел из кухни и привёл с собой молодую девушку. Ум разведчицы изо всех сил пытался принять зелёную бледность оливковой кожи девушки. Исхудавшая, она выглядела так, словно её досуха выпили пиявки. Внезапно пришло осознание, и на глазах Селесты навернулись слёзы, которые, как ей казалось, уже давно высохли. Она знала эту девушку.
Люсия Самбрано, чтец мыслей из шепчущих, с сияющими карими глазами и звонким смехом, в который было сложно не влюбиться, – даже Родриг не устоял. Родриг, грязь с могилы которого была всё ещё под ногтями Селесты. Цепкий ум Люсии мог сравниться только с быстротой её ног – и то, и другое было полезно, когда она шпионила для Селесты в цитадели Кресценти. Селеста слышала, что Люсию пленили во время одной из вылазок, и после рассказов Родрига о том, что происходило в темницах, она опасалась худшего.
В тот момент она подумала, что самое страшное, что может случиться с мориа, – это медленная, мучительная смерть. Но теперь оказалось, что король нашёл вариант хуже смерти. Селеста не могла оторвать взгляд от Люсии. Глаза девушки были пустыми как дом, в котором погасли все огни. Её губы потрескались и покрылись белой плёнкой в уголках. Кости и вены Люсии были обтянуты тонкой кожей.
– Подойди ближе, Люсия, – приказал Кастиан.
Движения девушки, казалось, подчинялись голосу принца. Она сделала несколько медленных шагов. Её мёртвые глаза смотрели на огонь в очаге, что горел за спиной Селесты.
– Что ты с ней сделал? – спросила Селеста слабым голосом.
– То, что будет с каждым мориа, если ты не скажешь мне то, что я хочу знать.
Осознание пронзило всё её тело: Родриг был прав. Родриг был прав. Родриг был прав. Как теперь она сможет защитить альман? Кастиан был каким-то образом невосприимчив к её магии, но она могла попытаться направить все силы на стражников. А потом что? Она не смогла бы пройти мимо стражи на мосту без документов. Она должна была оставаться в доме, чтобы шепчущие смогли её найти – даже если бы её уже не было в живых.
– Таким будет твоё будущее, если ты не скажешь мне, где Дез, – Кастиан заговорил громче, в его голосе сквозило нетерпение.
На мгновение взгляд Селесты устремился к закрытой двери, где спали Сириано. Нет, любой бы уже проснулся. Они были мертвы. Или бросили её и ушли.
Теперь это не имело значения. Желудок Селесты сжался. У неё не было путей отступления, и осознание того, что ей предстояло сделать, нахлынуло на неё. Женщина едва успела отвернуться, как её вырвало. Солдат выругался и встряхнул руку, но один взгляд на князя Дорадо, – и он продолжил крепко держать плечо Селесты другой рукой.
– Я не буду повторять свой вопрос, – Лицо принца в нескольких дюймах от неё перекосило от злости. – Я просто сожгу эту деревню дотла вместе с тобой.
Селеста знала, что у неё было только одно мгновение, чтобы осуществить задуманное. Ей нужно было лишь спрятать альман так, чтобы другой мориа смог его найти. Шпионы Иллана были умны, в любом случае, она помолится Госпоже теней, чтобы та направила их. После этого она будет бороться так долго, как сможет, но живой не дастся.
Несмотря на боль… несмотря на желчь, которая наполнила её рот и грозила застрять в горле, Селеста засмеялась.
Один миг, одна жизнь.
Она хотела бы быть более полезной для шепчущих.
Принц сжал её волосы в кулаке, оттаскивая от солдата.
– Ты смеёшься над тем, что тебя ждёт?
Селеста моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд, и уставилась на принца.
– Я смеюсь, потому что вам не победить. Мы пламя, которое никогда не погаснет.
И она ударила его лбом прямо в нос.
Он выпустил её и поднёс руку к лицу, по которому текла кровь.
Селеста освободилась и упала на пол, откатившись подальше. Её быстрые пальцы нашли спрятанную у сердца драгоценность. Стражник рванул к ней. Она схватила со стола масляную лампу и бросила в него. Стекло разбилось о его грудь и мужчина закричал, когда огонь охватил всю его одежду, мгновенно пропитавшуюся маслом.
Это была жуткая смерть, но её судьба будет иной. Она достала из кармана склянку и подняла повыше, чтобы принц увидел.
– Ты рехнулась! – вскрикнул он и тяжёлыми шагами стремительно двинулся к ней, чтобы остановить.
Селеста прошептала молитву Госпоже: «Прости меня. Прости мне былое. Прими меня в конце пути».
Она проглотила содержимое склянки и сунула в рот камень, который должна была защищать ценой жизни. Она чувствовала, как действовал яд, отравляющий её тело. Такой всепоглощающий холод она чувствовала лишь однажды, когда в детстве купалась в горных озёрах возле дома своей семьи. Закрывая глаза, Селеста могла видеть эту глубокую синюю воду, ощущать лёгкость, как от многочасового плавания, но она всё ещё могла слышать, как принц звал её по имени, как кричали стражники и трещало пламя в очаге.
На рассвете Селеста Сан-Марина устроила вторые похороны за ночь.
И пламя стало её могилой.
Глава 1
Со временем все горящие деревни начинают пахнуть одинаково.
С вершины холма я наблюдаю за тем, как огонь поглощает фермерскую деревню Эсмеральдас. Деревянные домики и глиняные крыши. Рулоны сена в море пожелтевшей травы. Спелые помидоры в огородах, кустарники тимьяна и лавровые деревья. Всё это типично для Пуэрто-Леонеса, но здесь, в восточной провинции королевства, огонь настиг ещё и ромашки.
Эти обманчиво горькие цветы с жёлтой сердцевиной и белыми продолговатыми лепестками ценятся своими целебными свойствами не только в нашем королевстве, но и на землях по ту сторону Кастинианского моря, обеспечивая стабильный приток золота и продовольствия в этот крошечный уголок страны. В Эсмеральдас, где ромашка растёт так безудержно, что заполняет целые поля, её приятный аромат с лёгкостью перебивает едкий запах домотканой шерсти и тряпичных кукол, которые в спешке побросали бегущие от огня местные жители.
Но ничто не перебьёт запах горящей плоти.
– Матерь всего… – произношу я слова молитвы. Эти слова мориа используют, когда кто-то переходит из этой жизни в следующую. Но я вспоминаю вспышки другого пламени, в ушах звучат отголоски тех беспомощных криков и воплей. В горле застревает ком. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться, но слова так и не срываются с моих губ. И я молюсь мысленно: «Матерь всего сущего, благослови эту душу на просторах неизвестности».
Я отворачиваюсь от огня и вижу тихо подошедшего ко мне Деза. Взгляд его медово-карих глаз охватывает картину, развернувшуюся перед нами. На его смуглой коже остались следы грязи, после того как мы пробирались через лес на северной границе Эсмеральдаса. Он проводит пальцами по густым чёрным прядям, быстро и коротко дыша в попытке восстановить самообладание. Мужчина тянется к мечу на бедре, словно ребёнок, который проверяет на месте ли его любимая игрушка.
– Я не понимаю, – говорит Дез.
Даже после всего пережитого нами, он ищет причину, почему плохие вещи случаются.
– А что здесь понимать? – звучит грубо, хотя моя злость направлена не на него. – Вместо шести дней мы уложились в четыре из чистого упрямства, но всё равно опоздали.
Мне хочется что-нибудь ударить. Я пинаю груду камней и тут же жалею об этом, когда вокруг нас поднимается пыль. Ветер меняет направление, отгоняя дым в другую сторону. Я крепко встаю на обе ноги, как будто твёрдая земля сможет успокоить бешеный стук моего сердца или надоедливый внутренний голос: «Слишком поздно. Ты приходишь всегда слишком поздно».
– Судя по всему, деревня горит уже полдня. Мы бы ни за что не смогли добраться сюда вовремя. Но торговля с Эсмеральдас приносит много золота. С чего бы Королевскому Правосудию её поджигать?
Я ослабляю шарф на шее.
– Селеста сообщила, что находка Родрига переломит ход войны. Они просто не хотели, чтобы мы это получили.
– Может, ещё есть надежда, – Дез поворачивается к деревне у подножия холма, в его глазах сияет решительность.
«Или все надежды напрасны», – думаю я.
Я не похожа на Деза. Другие шепчущие не приходят ко мне, чтобы я произнесла воодушевляющую речь и подарила им надежду. Наверное, это к лучшему, что во главе нашего отряда он, а не я. Мне известны только две истины: во-первых, Королевское Правосудие не остановится ни перед чем, пока не уничтожит всех своих врагов, во-вторых, мы ведём войну, в которой не сможем победить. Но я продолжаю борьбу, наверняка потому, что это моя единственная способность, или потому что альтернатива лишь смерть, а я не могу умереть, пока не расплачусь за все свои грехи.
– Думаешь, Селеста…
– Мертва, – отвечает Дез. Он не отрывает взгляда от деревни, вернее от того, что от неё осталось. На его скулах играют желваки, кожа загорела за время нашего путешествия под солнцем.
– Или в плену, – предполагаю я.
Он мотает головой.
– Селеста не далась бы им живой.
– Нам нужно знать наверняка.
Я достаю узкую подзорную трубу из кармана кожаного жилета, поворачиваюсь в сторону леса и вращаю линзу, пока не нахожу искомое.
Яркий свет загорается между деревьями и мигает дважды. И хотя мне не видно её лица, я знаю, что это Саида, которая вместе с остальной частью отряда ждёт нашего сигнала. Я достаю квадратное зеркало, чтобы послать ответный сигнал. Мне не нужно сообщать, что Эсмеральдас горит или что мы проделали весь этот путь зря. Они наверняка уже заметили дым. Сигнал означает только, что мы на месте.
– Иди к остальным. Чистильщики скоро будут здесь, – голос Деза смягчается. И вот передо мной уже не глава отряда, а мальчик, спасший меня восемь лет назад. Мой единственный настоящий друг. – Тебе не стоит этого видеть.
Он мягко проводит большим пальцем по моей ладони, и мне в очередной раз хочется найти покой в его объятиях, но я не позволяю себе этого. Неделю назад был налёт рядом с нашим местом встречи, и я была уверена, что нас схватят. Каким-то невероятным образом нам удалось втиснуться в ящик, предназначенный для перевозки кирпичей по морю, прижавшись друг к другу всем телом. Наш поцелуй тогда можно было бы назвать романтичным, если бы не ощущение, что нас навечно заточили в гроб.
Я складываю подзорную трубу и убираю её в карман.
– Нет.
– Нет? – приподняв бровь, он пытается состроить грозное выражение лица. – Здесь нет воспоминаний, которые можно было бы украсть. Я могу закончить сам.
Я скрещиваю руки на груди и сокращаю расстояние между нами. Он на голову выше меня, и как глава отряда мог приказать мне. Я выдерживаю его взгляд и жду, когда он отведёт глаза первым.
Он уступает. Его взгляд опускается на мою шею, к шраму длиной с палец, который мне любезно оставил королевский стражник во время нашей прошлой вылазки. Руки Деза обхватывают мои плечи, и в сердце вспыхивает искра предвкушения. Я бы предпочла, чтобы он отдал приказ, а не беспокоился о моей безопасности.
Я отступаю на шаг, и на мгновение его лицо болезненно кривится.
– Я не могу вернуться к шепчущим с очередным провалом.
– Это не провал.
Во время нашей последней миссии отряду Рысь было поручено найти безопасный проход на покидающий королевство корабль для купеческой семьи, глава которой был казнён королем. Мы были почти на верфи, когда меня схватили. Я сделала всё правильно. У меня были правильно оформленные документы, я надела платье в цветочек, как порядочная девица. Мне нужно было только подправить воспоминания стражника так, чтобы он растерялся и выдал нам всю информацию по кораблям, входящим и выходящим из гавани Салинас.
Но что-то во мне ему не понравилось, и в следующее мгновение я уже держала меч в защитном жесте. Мы победили, и семья купца провела два месяца где-то в империи Лузо. Цена небольшая – десять швов и неделя в лазарете с воспалением. Но теперь мы не можем участвовать в подобных миссиях, потому что раскрыли свои лица. И число королевских стражников там удвоилось. Наши действия должны быть незаметными. Наши отряды должны действовать как тени. Мы спасли одну семью, но что будет с остальными? С теми, кто заперт в цитадели и живет в страхе, что их способности будут раскрыты? Даже если Дез прав и я не провальный элемент, моё участие в операциях это риск.
– Я должна быть той, кто найдёт альман и доставит его твоему отцу.
Он ухмыльнулся.
– А мне думалось, что из нас двоих именно я ищу славы.
– Мне не нужна слава, – горько усмехаюсь. – И даже похвала.
Ветер опять меняет направление, посылая дым в нашу сторону. В этот момент он похож на одно из украденных мною воспоминаний, окутанный серой дымкой, одновременно такой близкий и такой далёкий.
– Тогда чего ты хочешь? – спрашивает он.
Моё сердце болезненно сжимается, потому что нет простого ответа. Уж кто-кто, а он должен это понимать. Но откуда ему знать, если даже в те моменты, когда я уверена в ответе, появляется новое желание, сильнее предыдущего? Я останавливаюсь на самом простом и честном ответе, который у меня есть.
– Прощения. Хочу, чтобы шепчущие знали, что я не предательница. А единственный способ это доказать – посадить как можно больше мориа на следующий корабль в Лузо.
– Никто не считает тебя предательницей, – говорит Дез, отмахиваясь от моих переживаний лёгким движением руки. Эта отмашка ранит, хотя я знаю, что он искренне верит в сказанное. – Мой отец доверяет тебе. Я доверяю тебе. И пока отряд Рысь находится в моём подчинении, лишь это имеет значение.
– Не тяжело жить с таким самомнением, Дез?
– Справляюсь.
Я бы до сих пор убирала мусор, если бы Дез не попросил отца и других старейшин обучить меня мастерству разведчиков. Моя способность полезна в операциях по спасению мориа, застрявших в Пуэрто-Леонесе, но никто из нашего вида не хочет иметь в своём отряде вора воспоминаний. И хотя мориа проигрывали войну десятилетиями, главными виновными в поражении были именно робари. Нельзя доверять робари. Нельзя доверять мне.
Дез верит мне, несмотря на всё, что я натворила. Я бы доверила ему свою жизнь – уже доверяла не раз и доверю снова. Но Дезу всё даётся легко. Среди шепчущих он самый умный и отважный. А также самый безрассудный, но к этому все давно привыкли, ведь это и делает Деза самим собой. В моём же случае, какую бы смелость или сообразительность я не проявила, всё равно остаюсь для всех той девчонкой, что унесла тысячи жизней.
Я никогда не перестану пытаться доказать им, что представляю из себя нечто большее. И такие бедствия, как с Эсмеральдас, расшатывают ту слабую надежду, что я всё ещё лелею.
– Мы идём вместе. Я буду в порядке.
Он издаёт низкий стон и отворачивается. Я борюсь с желанием коснуться его руки. Мы оба знаем, что он не прогонит меня. Не сможет. Дез проводит пальцами по волосам и развязывает узел шарфа на шее. Его тёмные брови сходятся вместе, но через мгновение он выдыхает.
– Иногда, Рен, я задаюсь вопросом, кто из нас персуари, ты или я. Мы встретимся в Рысьем лесу или…
– Или ты оставишь меня на растерзание чистильщикам за медлительность, – пытаюсь добавить веселья в голос, но моё сердце трепещет, а воспоминания рвутся на свободу. – Я знаю план, Дез.
Я начинаю разворачиваться, новая цель заставляет кровь бежать по венам быстрее. Но он хватает меня за запястье и тянет к себе.
– Нет. Или я пойду искать тебя и убью любого, кто попытается мне помешать.
Дез наклоняется, чтобы быстро и жёстко поцеловать меня. Его не волнует, что остальные могут увидеть нас через бинокль, но это волнует меня. Я с сожалением отталкиваю его, чувствуя тупую боль в груди. Мужчина улыбается, и у меня кружится голова от неуместной потребности быть ближе к нему.
– Найди альман, – приказывает он. Передо мной снова прежний Дез. Глава моего отряда. Солдат. Мятежник. – Селеста должна была встретить нас на площади. Я проверю, есть ли выжившие.
Я крепко сжимаю его руку, прежде чем отпустить.
