Текст книги "Разжигательница (ЛП)"
Автор книги: Зораида Кордова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Они ловят моменты, истории, – отвечаю я. – Воспоминания, по сути. То, как ты и я живём сейчас.
– Нет, это я знаю, но как именно?
Я качаю головой. Как именно я выдёргиваю воспоминания из человеческой памяти? Как Марго создаёт иллюзии, чтобы люди поверили, что город снова горит? Как у Деза получается… Как получалось. Дез больше никогда… Мне тяжело дышать, пока я не кладу руку на грудь.
– Противоестественная магия, – говорю я, потому что такой ответ я должна давать.
– Ваш порез хорошо заживает, – меняет он тему.
Я наблюдаю за его лицом, пока он мягко раскрывает мою ладонь. Стоит только сложиться мнению о нём, как он вновь меня удивляет. Почему он не согласился? Вряд ли он щадит мои чувства – каждое утро он напоминает мне, как много ещё нужно сделать, прежде чем я буду выглядеть как придворная леди. Если я скажу «сорока» и стану ждать ответа, это будет странно, но я уже показала себя девочкой со странностями. Я не могу исключить вероятность, что Мендес потом сможет увидеть воспоминание с камня-альмана, хотя им понадобится новый вентари, чтобы считать его и, возможно, понять, что я делаю.
Я выкидываю эту мысль из головы.
Шрам на моей ладони будет уродливым, но я уже привыкла. Когда я долго смотрю на него, его форма начинает напоминать мне горные вершины на карте.
– Лео, – говорю я и накрываю альман рукой в перчатке, приглушая вид и звук. – Сегодня ночью во внутреннем дворике будет вечеринка.
Он трёт свой подбородок, обдумывая это.
– И вы бы хотели пойти на неё.
Я пожимаю плечами. Мориа умер, а я о вечеринках. Но мне нужно быть там.
– Я никогда не была на вечеринках прежде. Шепчущие брали меня с собой только в трактиры, где всё всегда заканчивалась драками.
Это не совсем ложь. Прошло уже четыре дня, как я продвинулась в своём стремлении попасть в покои Кастиана. Хасинта – мой единственный ключ.
– Даже не знаю, – говорит он, бросая взгляд на мою руку в перчатке, прикрывающую подвеску. – Судья Мендес велел присматривать за вами. И он терпеть не может празднества.
– Пожалуйста, – прошу его. Как одно слово может звучать так жалобно? Я не знала Константино, но я легко могла бы быть на его месте.
– Один час, – Лео показывает один палец, – или я лично уведу вас наверх.
Я в восторге кидаюсь ему на шею. Он слегка фыркает, но в его объятиях так приятно. Я скучала по этому ощущению, даже если просто по-дружески.
«Он тебе не друг», – предостерегает меня разум.
Пока мой день продолжается по обычному расписанию, я напоминаю себе, что друзья не используют друг друга так, как я использую Лео.
***
Внутренний дворик переполнен людьми. Играет музыка. Люди так тесно прижаты друг к другу, что выглядят как рябь на воде.
– Один час, – напоминает мне Лео, проводя пальцами по волосам. – Не заставляй меня приходить за тобой. Я почётный сопровождающий, а не нянька.
Он уходит, направляясь к симпатичному молодому стражнику, а рядом со мной появляется Клаудия, опираясь локтем на моё плечо.
– Так, значит, сопровождающий и нянька – не одно и то же? А я-то думала…
Она протягивает мне глиняный кубок. Я смеюсь и принимаю его. Вино в нём слаще, чем то сухое, которое судья наливает из стеклянного графина во время обеда. Я облизываю губы и осматриваю толпу танцующих. Все, от судомоек до садовников, собрались здесь, оживив двор. Девушки в длинных белых платьях кружатся в танце, их подолы взлетают от каждого поворота. Я узнаю сурового стражника, который сейчас играет на гитаре, рядом с мужчиной, отбивающий ритм мясистыми ладонями по инструментам. Пламя в ямах с кострами танцует в окружении голубоватых камней.
– А что за повод? – спрашиваю Клаудию.
– Луна во второй четверти. Такой же хороший повод, как любой другой, – говорит она. – Эта неделя перед Фестивалем Солнца будет непростой для нас. Традицию устраивать слугами собственное празднество начала королева Пенелопа. Она сказала, что это повысит нашу «производительность».
Поднося кубок к губам, я молчу о том, что хотела бы рассказать. Мы праздновали события в Анжелесе: брачные союзы, рождение детей и даже смерти. Но мы делали это вместе.
– Спасибо, что позвала, – говорю я. – А где остальные? Давида и Хасинта?
Щёки Клаудии розовеют от жара огня и вина.
– Давиде нравится слушать музыку с кухни. Она чистит картошку и чахнет по Гектору. Говорю тебе…
Я понимаю, что её сейчас понесёт не туда.
– А Хасинта?
– Да отсыпается в постирочной, наверное, – говорит она и, подумав, добавляет. – Спорим, завернулась в простыни принца?
Я кривлюсь, в руке уже пустой кубок, и говорю:
– Пойду ещё налью.
Но Клаудия уже несёт своё тело в толпу танцующих. Я хватаю два кубка и останавливаюсь у кухни. Давида здесь, с горой картошки, притоптывает в такт. Я ставлю кубок перед ней. Она прижимает руку к подбородку, а потом выталкивает её вперёд. Среди шепчущих тоже были те, кто не мог говорить, и общались при помощи рук. Нас всех учили основам языка жестов в детстве. Я желаю ей спокойной ночи, а сама направляюсь в постирочную.
Я открываю три двери, находя мешки с картошкой, ящики с корнеплодами, бочки с зёрнами и злаками. На всех упаковках выжжен герб Фахардо. В следующем помещении банки с маслами и оливками. В последней комнате сильный запах мыла. Полотенца и простыни аккуратно сложены стопками. Там, среди кучи белья, как птенец в гнезде спит Хасинта.
Её рот слегка приоткрыт, она тихонько сопит. Что-то скручивается в моём животе, пока я приближаюсь к ней. Останавливаюсь. Как бы я себя повела, если бы внезапно проснулась, а надо мной стояла странная девчонка? Девчонка, у которой, как известно, есть опасная сила.
Я разворачиваюсь, чтобы уйти. Но только на мгновение. Я снимаю альман с шеи и складываю в карман. Мне нужно забрать воспоминание.
Нужно.
Я стараюсь успокоить дрожь в пальцах и прижимаю их к её вискам. Она не просыпается, только сопит. Завитки на подушечках моих пальцев начинают светиться, наполняясь магией, и я проскальзываю в её прошлое в поисках нужного воспоминания.
Хасинта подхватывает юбки и бежит. Её нервы скручиваются в узел, она спешит в покои принца Кастиана. Все знают, что принц не любит, когда слуг видно, а её вспотевшее, порозовевшее лицо и туфельки, испачканные белой глиной внутреннего двора, делают её вполне видимой и даже заметной.
Она тянет на себя дверь и проникает в его странные комнаты. Как может такая яркая леди Нурия проводить дни в этом унылом месте? В королевских мавзолеях и то повеселее. Ну, теперь леди Нурии и не придётся…
Глаза Хасинты привыкают к тусклому освещению комнаты. Занавески закрыты, а на кофейном столике стоят две масляные лампы. От их мутного желтоватого света гобелены на стене как будто шевелятся: воины верхом на боевых конях, тонущие корабли.
Её щёки вспыхивают, когда она замечает женскую перчатку на мягкой кушетке. Два бокала на столе и дюжина пустых бутылок вина и агуадульсе. Запах алкоголя ударяет ей в нос, и затем она замечает груду одежды. Здесь было явной больше одной леди… Хотя это явно были не леди. Девчонки из постирочной в жизни не поверят, если она расскажет об этом.
Хасинта замирает от резкого движения. Вот он стоит в дверном проёме своей спальни. Принц Кастиан натягивает халат поверх… ничего. Его упругие мышцы напрягаются, пока он, шатаясь, тянется за ещё одной бутылкой на столике. Она видит шрам в форме полумесяца, оставленный тем монстром-мориа. Она никогда в этом не признается вслух, но от этого шрама он ещё прекраснее.
– Ваше Высочество, – говорит Хасинта, чувствуя желание присесть в реверансе.
Он стонет и трёт заспанные глаза. Его волосы, как нимб из чистого золота, обрамляют лицо.
– Кто ты, чёрт тебя подери, такая?
Кровь стучит в её ушах в тревоге. Нет, это её сердце стучит, пока кровь стремительно бежит по венам. Она слышит каждый стук как ответ на тяжёлый взгляд голубых глаз королевского сына.
– Прошу меня простить, ваша светлость. Ой… Лорд-командующий. Мне велено забрать… эм… ненужные вещи для моей госпожи. Мне очень жаль… из-за этого всего. Вы не заслужили этих страданий, милорд.
Теперь он пристально смотрит на неё, скрестив руки, как статуя ангела Сан-Маркоса в центре сада. Ангела, готового вынести приговор. Он как будто очнулся и замечает беспорядок вокруг себя. Бутылки, сигары, одежда.
Эти голубые глаза возвращаются назад в спальную комнату. Его тело расслабляется, руки свисают по бокам. Он делает глубокий вдох, словно пытаясь взять себя в руки. Такой вдох она бы сделала перед тем как нырнуть в холодный общественный бассейн в центре столицы. Он поджимает губы, и она только сейчас понимает, что никогда раньше не стояла так близко к принцу. Изгиб его губ похож на дугу лука для стрельбы, а их цвет такого бледно-розового оттенка, который она прежде не встречала у мужчин.
Внезапно она осознаёт, что просто стоит и пялится на него. Ох – Отец миров! – ей срочно нужно что-то сделать. Но даже такой сломленный и устрашающий одновременно, он всё ещё тот принц Кастиан, в которого она влюбилась с первого взгляда.
– Не заслуживаю страданий? – спрашивает Кастиан тяжело, измученно. – Ты понятия не имеешь, чего я заслуживаю.
Она мотает головой. Она сказала что-то не то? Вечно она говорит что-то не то.
Он поднимает бутылку и пьёт из горла. Струйка вина стекает прямо по его груди вниз. Он издаёт какой-то придушенный звук. Он плачет? Ей больно видеть его таким.
– Пошла вон, – говорит он так тихо, что она подходит на шаг ближе.
Она не может уйти без его свадебного костюма.
– Милорд…
Он швыряет бутылку через всю комнату, та разбивается вдребезги.
– Нужны мои вещи? Вот они, – он бежит в спальню. Она за ним, как намагниченная, невзирая на страх.
В его постели две женщины, они только пробуждаются ото сна, но в миг отскакивают назад в ужасе, когда принц, злобно рыча, врывается в гардеробную, хватает наряд жениха и бросает в ноги Хасинты.
– На, забирай! Забирай всё, что есть!
Она поднимает одежду с пола. Его костюм пахнет как и он сам: дымом костра и морской солью. Он уже его надевал. Примерил и носил.
Кастиан отходит в самый дальний угол спальни и поворачивается к ним всем спиной. Он всё ещё похож на мраморного ангела из храма, в котором бы она молилась вечно.
– Пожалуйста, оставьте меня, – доносится от него.
И они все уходят.
Какое-то движение в коридоре заставляет меня покинуть разум Хасинты и быстро выбежать из постирочной, проходя мимо кухонь с быстро бьющимся сердцем. Никто из шепчущих не слышал об обручении принца. Но одно я знаю наверняка: мне нужно попасть в его покои. Музыку слышно в служебных помещениях дворца. Если когда и будет подходящее время, то этой ночью.
Пока я возвращаю альман из кармана на шею, застёгивая дрожащими вспотевшими пальцами, я думаю о пьяном принце из воспоминания Хасинты. То, что помнишь, нельзя изменить, даже если сильно захотеть. Она боготворит принца, и все её чувства пролезли мне под кожу. Я хочу разодрать свои вены, чтобы эти тошнотворные желания вытекли.
Стоит мне только сделать шаг в коридор, некто хватает меня и прижимает к стене. Я задыхаюсь от благоухания святых масел. Рука закрывает мне рот, чтобы я не закричала. Я со всей силы пинаю, и напавший на меня дёргается. Это Алессандро.
– Я видел тебя, – рычит он, оправившись после пинка. – Что ты сделала с этой служанкой, тварь?
Моё сердце бешено стучит. Я хватаю первую вещь, попавшуюся под руку. Деревянный валёк, которым размешивают щёлок.
– Вы что-то не так поняли, судья Алессандро. Её друзья попросили меня проверить, как она.
Он держится на расстоянии, но я вижу, как он тщательно обдумывает все свои варианты.
– Вы все обманщики. Твоя рука прекрасно работает.
Я сжимаю валёк крепче. Если ударить его, это будет приравнено к измене. Если дать ему пойти к Мендесу, всё будет кончено.
– Вот ты где! – кричит Лео. Его чёрные кудри растрепались от танцев, а щёки раскраснелись. Уже, правда, час прошёл? Я ещё никогда не была так счастлива кого-либо видеть, как его сейчас. Он смотрит на Алессандро и потом на меня. – Что здесь происходит?
– Она лжёт о своей ране. Я видел, как она напала на спящую девушку, чтобы поглотить её воспоминания. Я веду её к судье Мендесу, немедля.
Лео молчит, оглядывая Алессандро с головы до ног. Он морщит лоб от лёгкого беспокойства.
– Я с вами, – серьёзно говорит Лео, вставая между нами. Сердце словно покрывается льдом. Я говорю себе, что этого следовало ожидать, но не могу поверить. – И чтобы я мог помочь и подтвердить твои слова судье Мендесу, скажи, какие у тебя доказательства? Просто хочется быть уверенным, судья Алессандро, что мы не побеспокоим судью Мендеса понапрасну.
Что Лео делает?
– Какие ещё доказательства?! Я не должен ничего доказывать. Я просто доложу судье Мендесу, и он поверит мне, потому что это чистая правда.
Лео кивает, как будто его устроил такой ответ.
– Конечно, судья Алессандро! Но… – он бросает взгляд на мою шею, как будто только сейчас заметил подвеску, – что покажет альман?
Алессандро смотрит на камень, но не соглашается с Лео.
– Вентари скончался, никто не может подтвердить её расшифровку, пока мы не найдём другого, – я вижу в его глазах осознание ошибки, которую он допустил. Альман покажет, что Алессандро напал на меня, а Лео заступился, успокоив неуравновешенного судью. Алессандро скривился от злости. – Это не имеет значения. Моё слово значит больше, чем твоё.
– Я и не отрицаю, – говорю, опуская валёк на пол. Теперь я уверена, что он мне больше не понадобится. – В Руке Правосудия, конечно, сотни судей, как ты, а я одна такая робари.
Лео отворачивается, но я успеваю заметить, как дёргаются уголки его губ.
Алессандро разворачивается то ко мне, то к Лео. Если бы он был отбившимся от стаи зверьком, то у него бы уже шла пена изо рта от злости. Он толкает меня указательным пальцем в грудь, прямо в порез, который оставил король Фернандо. Я прикусываю язык, чтобы не вздрогнуть.
– Ты ещё сделаешь ошибку, тварь, и от меня не отвертишься.
Он убирается восвояси, а мы с Лео стоим на месте, слушая музыку. Он спас меня от Алессандро. Наверняка он Сорока. Но когда я открываю рот, он мотает головой и закрывает мой альман рукой.
– Мы не будем это обсуждать, – говорит он.
Я бы поспорила, но не хочу втягивать Лео в неприятности. Особенно если он и есть тот шпион, которого ищет Правосудие. Сейчас мне достаточно того, что я могу ему доверять. Это радует. Я не возражаю, когда мы возвращаемся в мои покои, и по пути я осмысливаю воспоминание Хасинты.
Кастиан был обручён. Судья Мендес говорил мне, что Лео начинал как слуга-сопровождающий леди Нурии. Это просто совпадение, что я теперь в её бывших покоях? Из всех возможных гостевых комнат дворца… Она сейчас замужем за Алессандро, но когда-то была помолвлена с Кастианом. Меня тошнит от мысли, чем они могли заниматься там, где я сейчас сплю.
Дворец ночью погружается в жуткую тишину. Тени становятся длиннее, и даже статуи в залах создают впечатление, что за нами наблюдают. Но я запоминаю каждый поворот, каждый шаг к моим покоям, потому что мне понадобится вернуться туда самой. Лео болтает о том, как корабль с партией вина на фестиваль пошёл на дно, доведя до поседения королевского винодела. Я закрываю альман рукой.
– Лео, до меня тут дошёл один слушок, – говорю я, заговорщически поглядев из стороны в сторону. Я видела, что Саида так делает, когда хочет прикинуться самой невинностью. Однако я совсем далека от этой напускной скромности и боюсь, что он меня запрёт после того, через что мы сейчас прошли.
– Во дворце столько слухов, сколько жителей в столице, моя дорогая леди.
– Я не леди, – бормочу себе под нос.
Лео переплетает наши руки, быстро оглядывается на зал за нами, прежде чем сделать шаг на небесный мост. Мы раньше не ходили по нему ночью. Такое ощущение, что мы идём по длинной чёрной тени. Каждая сверкающая арка и колонны отражают лунный свет.
– Позвольте спросить, что за слухи? Вы в самом деле провели весь час, сплетничая с посудомойкой?
Я смеюсь, пытаясь звучать легко и беззаботно. Он ведёт себя так, будто столкновения с Алессандро не было вовсе.
– Я слышала, что принц Кастиан когда-то был помолвлен с твоей предыдущей леди.
Лицо Лео озаряет его обычная улыбка. Интересно, как много он скрывает за этим изгибом губ.
– Ах, леди Нурия Грасиэлла, герцогиня цитадели Тресорос, действительно когда-то давно готовилась к свадьбе с принцем.
Тресорос.
– Она из семьи, которая некогда правила Тресоросом?
Больше века назад королевство Тресорос владело богатейшей землёй континента до того, как был заключён этот мутный союз с семьёй Фахардо. Теперь, когда Пуэрто-Леонес завоевал почти весь континент, сложно представить, что когда-то он занимал только часть того, что есть сегодня. Когда члены правящей семьи Тресороса капитулировали, они поставили условие, что будут иметь титулы и места при дворе. Теперь эти территории стали всего лишь одной из провинций, хотя когда-то были отдельной нацией.
– Из той самой, – говорит Лео. – Леди Нурия – богатейшая женщина во всём Пуэрто-Леонесе. Она владеет большей частью западной провинции, благодаря договору, заключённому её дедом, когда они отреклись от трона в пользу Фахардо. Полагаю, шепчущие не слышали о её скандале с принцем Кастианом в своих лачугах в горах, которые вы зовёте домами.
И вот так просто возвращаются мои сомнения относительно Лео. От этих слов, прозвучавших от него, больнее, чем от всего того, что наговорил мне Алессандро. Как он может сначала рисковать своей репутацией ради меня, а потом говорить такое?
– Шепчущие оторваны от всего остального мира, – говорю я. – Поэтому их восстание и провалилось.
Пустые слова, но ложь сама срывается с языка.
– Может быть, – Лео останавливается в центре моста. Внизу видно жёлтое свечение уличных ламп, рисующие линии андалусийских улиц. Отсюда красивый вид, пока темнота скрывает всю грязь дня.
– И кто же отозвал помолвку? – спрашиваю его.
– Это сложный вопрос. Леди Нурия была обручена с принцем Кастианом ещё до их рождения.
– Как это возможно?
– Хусто Фахардо, отцу короля Фернандо, было непросто держать под контролем аннексированные земли Тресороса.
– Территория Тресороса была вдвое меньше Пуэрто-Леонеса в те годы. Как они отражали атаки Фахардо?
– На каждого призывника в армию Фахардо семья Тресорос могла позволить себе наёмного солдата.
– Наёмники, – готова жизнью поклясться, что ни в библиотеке, которую мы проходим, ни во всей стране не найдётся ни одной книги, упоминающей это.
– Из Лузо, Дофиники, даже с Айслендов в северных морях, – говорит Лео, увлечённый рассказом. Какая же он загадка. Как он здесь оказался? Верный короне. Хранитель неподобающих историй. Предполагаемый друг для такой, как я. – Семья герцогини располагает самыми большими рудниками, богатыми золотом и драгоценными камнями.
– А потом что? Они просто продали своё наследие и своих потомков, чтобы остановить войну?
– В тебе нет ни капли романтики, – Лео разворачивается на каблуках и продолжает идти. – Я не знаю, кто предложил подписать договор, но соглашение связало две семьи вместе. Их дети уже были обещаны другим, поэтому лучшим решением стало обручить первых внуков.
– И что Нурия чувствовала, будучи помолвленной с таким, как он? – последние слова прозвучали как ругательство. Я вспоминаю все те слова, которыми служанки описывали принца, когда я помогала им во дворе, и даже мысли той леди, у которой я украла воспоминание о нём. – Он ведь разрушает всё на своём пути.
– Он не был таким в детстве. Леди Нурия и Кастиан дружили с малых лет. Всё время были вместе во дворце, по крайней мере, так говорят. Был короткий период, около года, когда принца отправили на Ислас-дель-Рей на юге. Чтобы поправить здоровье. И это было единственное время вдали друг от друга.
– Не удивительно, что я ни разу его не видела, пока была здесь.
Лео напрягает память.
– Думаю, это было до того, как ты прибыла во дворец. Сколько ему было, пять или шесть, наверное? Сразу после смерти… – опомнившись, Лео обрывает себя на середине предложения, но я заканчиваю за него.
– Смерти младшего принца, его брата, – говорю я и благодарю темноту, что скрывает тот страх, что я испытываю. Некоторые говорят, что Братоубийце судьбой предназначено стать таким же безжалостным, как его отец. Мальчик, который любит боль и смерть. Мужчина, который умрёт от моей руки.
Лео кивает.
– Что касается разрыва помолвки… Ходят разные слухи. Одни говорят, что он не мог удержать Нурию подальше от других придворных мужчин. Гнусная ложь, разумеется. Если бы это могло разорвать союз, который планировали десятилетиями! За считанные дни до свадьбы!
Я делаю кислое лицо.
– Кастиан, конечно, принц, но это не значит, что он стал бы хорошим мужем.
– И что вы знаете о мужьях, юная Рената?
– Ты старше меня максимум на пару лет, Лео. Я могу спросить: а что ты знаешь о мужьях?
– Только то, что у меня был один, и его больше нет.
Моё сердце разбивается на осколки, но он не позволяет мне переживать за него.
– Не нужно делать такое лицо, я не потерплю сегодня никакой печали. Позвольте мне закончить рассказ.
Мы приближаемся к моим покоям и оба замедляем шаг.
– Давай. Подозреваю, что ты-то можешь отделить ложь от правды.
– Естественно. Да, их помолвку разорвал принц Кастиан. Они отправились в совместное путешествие, но когда вернулись, всё уже было кончено.
Год назад?
– Это было до или после битвы в Риомаре?
Тёмные брови Лео поднимаются.
– После. Поездка была задумана в честь празднования победы принца.
Тогда впервые он чуть было не убил Деза. Я проигрываю в своей голове обрывки воспоминания. Князь Дорадо и мятежник. Моё горло сдавливает желание закричать, но голос Лео выводит меня из этой темноты.
– До этой поездки они были безумно друг в друга влюблены. Все им завидовали. Это была любовь на века. Есть даже песни о них – их часто поют в тавернах, вы наверняка слышали.
– Нет, не слышала, – меня сейчас стошнит. – Что такого ужасного могло случиться, чтобы разорвать вековое соглашение и встать на пути настоящей любви?
– Поговаривают, что принц Кастиан застукал леди Нурию с кем-то в её постели. Когда этот слух распространился, придворные леди требовали судить её за государственную измену. Королевский священник собирался отлучить её от церкви. Но леди Нурия всегда ставила превыше всего верность и преданность. Кто бы поверил слову принца больше, чем её?
Сомневаться в словах принца, даже наедине, опасно. Но это и так была опасная ночь. Возможно, я ошибалась в Лео во многих отношениях. Он, может быть, и не Сорока, но я знаю, кому он на самом деле предан. Леди Нурии.
– Разве это не отменяет соглашение? Может ли Тресорос вернуть себе независимость?
Лео присвистывает, как будто сам не может поверить в то, что собирается сказать.
– В том-то и дело. Ей позволили сохранить семейные владения и титул. Принц ругался со своим отцом, чтобы у неё всё это осталось. Компромиссным решением стал брак с одним из судей Руки Правосудия.
– Но…
– Могу я спросить, чем вызван ваш интерес к этой старой дворцовой сплетне? – не даёт он мне договорить, и я воспринимаю это как знак того, что я дошла до его границы допустимого. Мы сворачиваем в тёмный коридор, и я впервые чувствую облегчение, что вижу стражника у своих покоев.
Я пожимаю плечами и отвечаю легко, беззаботно, как говорят девушки при дворе:
– Ты не можешь винить меня в том, что сплетни – сейчас моё единственное развлечение. Меня не было здесь слишком долго.
Улыбка Лео была полна лукавства, но даже если он подозревает, что у меня есть иные намерения, то он ничем это не выдаёт. Дружески помахав рукой, он выкрикивает:
– Гектор! Где же ты был всю ночь? Нам пришлось сделать круг по небесному мосту, пока мы ждали тебя.
То, как Лео врёт, впечатляет меня. Имя звучит как-то знакомо, но после всего произошедшего этой ночью, я не могу вспомнить, где могла его слышать.
Стражник прислоняется к стене прямо напротив моей двери. Его лицо остаётся в тени, но я отмечаю коротко стриженную тёмную бороду и смуглую кожу.
– Да-да, конечно, – бормочет Гектор. – И как же прошла пьянка в честь второй четверти луны?
– Ничего не знаю об этом, – говорит Лео, шагая спиной вперёд к моей двери. Он достаёт тонкий ключ и открывает дверь. – Спокойной ночи, Гектор.
И тут меня как молнией пронзает. Гектор. Я вспоминаю Давиду, как она сидела на кухне и чистила картошку.
– Вечеринки для детей, – ворчит тот.
Лео корчит гримасу для меня, а потом заходит в комнату. Я следую за ним, но останавливаюсь и поворачиваюсь к Гектору. Если есть шанс, надо им воспользоваться.
– Давида сейчас на кухне.
И хотя его тело скрыто в тени, я замечаю, как он напрягся.
– Тебе-то какое дело?
Пожимаю плечами и напеваю песенку, которая играла, пока она работала. Она застряла в моей голове, отчего-то очень знакомая.
– Да так. Просто подумалось, что она ждёт кого-то, вот и всё.
Я закрываю дверь за собой. После того, как Лео уходит, я падаю на кровать. Тяжесть прошедшего дня давит на меня. Константино истёк кровью на глазах у всего двора, а мир продолжает вращаться без него, как будто он не играл никакой роли. Но это не так. Даже если его похитили и превратили в нечто неузнаваемое, у него когда-то была семья.
Я выбираюсь из постели и обыскиваю свои вещи, находя монетку Деза. Хранить её кажется неправильным. Следует попытаться как-нибудь вернуть её Иллану. Но сейчас это единственное, что напоминает мне о том, что Дез был настоящим. Я закрываю глаза и думаю о нём. Вспоминаю, как луна за его головой напоминала нимб. Красивый до боли. Я прижимаю монетку к губам.
– Всё было бы проще, будь ты рядом со мной, – шепчу ему, зная, что ответа не последует.
Я прячу монетку под матрац. Сейчас я могу только надеяться, что моя интуиция по поводу Гектора и Давида не ошиблась. Это единственная возможность проникнуть в покои принца.
Тяжёлые ботинки Гектора ходят по кругу, потихоньку меня убаюкивая. Я смотрю на балдахин над кроватью. Её кроватью. Это странное ощущение: жить в комнате, которая принадлежала другой девушке, девушке, чей брак с принцем был обговорён ещё до её рождения, до того, как её родители запланировали ребёнка. Девушке, чьи вещи я ношу, в чьей кровати я сплю. Девушке, которую чуть было не обвинили в государственной измене и которая могла иметь собственные желания и стремления. Неверность в обычном браке уже плохо, но она была заподозрена в измене принцу, что равносильно измене короне. Но как тогда она смогла сохранить за собой земли и титул? Что такого ценного в этом союзе с Тресоросом, что Кастиан, каким бы безжалостным он ни был, просто стоял и смотрел, как она выходит за другого? Если только… Тресорос известен своими богатыми территориями – минералами и самоцветами.
Я вспоминаю, как увидела принца в Рысьем лесу. Дез не дал мне использовать магию. Кастиан тогда сказал, что на нём бы это всё равно не сработало. Я не придала этому значения: так много леонессцев носят свои деревянные обереги, но они мало что понимают в нашей магии. Может, что-то найденное в недрах Тресороса способно противостоять магии мориа, так же как металлы усиливают её? Могло ли оружие быть из Тресороса, и потому Пуэрто-Леонес держится за этот союз?
Я лежу в тишине некоторое время и вдруг понимаю… Всё тихо. За дверью ни звука.
Резко сажусь, кровь гудит. Это может быть мой единственный шанс.
Я переодеваюсь в чёрные брюки для верховой езды и чёрную рубашку. Обыскав выдвижные ящики, я нахожу спрятанную цветочную заколку, которую надевала в день представления королю Фернандо. Срываю тканевые лепестки, оставляя только острое металлическое крепление и убираю за пояс. Заколоть принца её стальным кончиком было моей несбыточной мечтой, но я всё ещё могу её использовать, чтобы вскрыть замок.
***
Пересекая небесный мост на пути в покои Кастиана, я чувствую себя самой Госпожой теней в её платье из глубокой ночи и утренних звёзд. Пьяные завывания под песни и стук колёс повозки по булыжникам заглушают звук моих шагов.
Благодаря воспоминанию Хасинты я без труда нахожу двери в комнаты Кровавого Принца. Внутри никого нет. Мои пальцы хорошо помнят небольшие секреты взлома замков.
Когда металл поддаётся и слышится характерный щелчок, я задерживаю дыхание, бросая взгляд за плечо, и молюсь, чтобы Госпожа сегодня была на моей стороне.
Я с усилием открываю тяжёлые двери и прокрадываюсь в пустые покои. Я на секунду застываю, осознавая, что сейчас нахожусь в той самой комнате, где живёт Кастиан, когда бывает во дворце. Неприятное ощущение проходит по всему телу. Теперь всегда, до конца моих дней, вспоминая Деза, я буду думать и о Кастиане.
Мои глаза привыкают к темноте и осматривают комнату от ковра на полу к окнам. Я раздвигаю гардины, за которыми видно предрассветное небо, с бледно-голубой полосой на горизонте. Лео скоро придёт за мной. Он всегда будит меня, когда красноватое утреннее небо показывается в просвете под занавесками.
На кофейном столике масляная лампа и спички. Мои пальцы, которые были тверды при взломе замка, теперь подрагивают, и я ломаю три спички прежде, чем зажечь эту чёртову лампу.
Я прохожу через голубую гостиную с большими гобеленами и мягкими кушетками, скорее в спальню. Стены покрыты тёмно-синим бархатом, и от переливания света и тени на нём они похожи на волны. Я раздвигаю занавески здесь тоже и застываю, поражённая тем, как свет наполняет стены и пол. Комната словно задумана так, чтобы внушить её жильцу, будто он находится под водой, где-то в морских глубинах, держась на плаву.
Это как сон наяву… И меня бесит, что я чувствую такое умиротворение здесь.
Я подхожу к полкам, забитым книгами в кожаных и тканевых переплётах. Я слышала о тайных проходах, которые можно открыть, если вытащить правильную книгу. Этот книжный шкаф определённо достаточно большой, чтобы скрыть что-нибудь за ним, и я вытягиваю каждую книгу по очереди. Ничего нет.
Я оставляю лампу на большом комоде в прилегающей гардеробной, откуда принц швырял свои свадебные вещи Хасинте. Я обыскиваю все ящики, но в них только одежда, ремни, пояса, орденские ленты, головные уборы и украшения.
– Ну где же? – шёпотом спрашиваю комнату, надеясь, что она откроет свои секреты.
Я продолжаю осматривать большой деревянный стол, на котором разбросаны письма, нераскрытые свитки, баночки с сепией и большая морская раковина, какие распространены в цитадели Салинас. Я тянусь к ней и чувствую запах кожаной одежды и соли, и легко представляю, как Кастиан сидит здесь и прислушивается к шуму волн. Злость закипает во мне. Он не заслуживает всей этой гармонии, которой он себя окружил.
Я сдвигаю стопки пергамента, чтобы освободить поверхность расписного стола. Дерево окрашено в густой чёрный цвет с выгравированными на нём золотыми линиями и точками… Созвездия. Я узнаю шестиугольник – созвездие Леонеса, которое, по легендам, поместил на небо Господин миров, чтобы ознаменовать начало новой эры завоеваний Пуэрто-Леонеса семьёй Фахардо.
