Текст книги "Разжигательница (ЛП)"
Автор книги: Зораида Кордова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
Мне оно всегда напоминало скорее кота, чем льва.
Когда я возвращаю груду пергамента на место, я замечаю среди них карту Пуэрто-Леонеса. Гербовая печать с двумя железными крылатыми львами поставлена на Сол-и-Перла, прибрежный городок на востоке, и место, где находится самая варварская и жуткая тюрьма в стране. Соледад.
Почему Кастиан отметил тюрьму, в которой, вероятно, бывал десятки раз?
Я замираю от подозрительного скрипа половицы. Небо начинает розоветь по краям, и моё сердце подскакивает от крика петуха где-то вдалеке. Я затаила дыхание в ожидании, что кто-то сейчас ворвётся в эти двери и обнаружит меня. Подхожу к стене с картинами. Нет ни одного портрета с Кастианом – ни в детстве, ни во взрослом возрасте, – но есть несколько морских пейзажей, картин с кораблями. Никогда бы не подумала, что принц так любит море, хотя и назван в честь самого прекрасного из них. Одна картина особенно привлекает моё внимание – портрет женщины.
Если отойти немного подальше, то можно заметить, что все остальные картины окружают её, словно она плавает на волнах. Я вновь беру лампу с комода и подношу ближе к портрету. От её красоты захватывает дух. Длинные светлые волосы волнами лежат её на плечах, а на голове – корона, украшенная сияющими рубинами, похожими на капли крови. Что-то внутри меня сжимается от боли, когда я смотрю в её спокойные сине-зелёные глаза цвета Кастинианского моря. Глаза принца.
Видимо, это мать Кастиана и вторая жена короля Фернандо. Королева Пенелопа.
Портрет будто зачаровывает меня, как своей красотой, так и вопросами, наводнившими моё сознание. Что она о нём думала? О своём старшем сыне, наследнике престола, убийце её второго ребёнка? Насколько крепкой может быть любовь матери?
Хотя, судя по всему, он глубоко почитал её, выделив её портрету столь значимое место. Это так впечатляет меня, что моё тело покалывает от… от какого-то желания, которое я не могу сформулировать. Возможно, это желание, свойственное всем сиротам. Нет ничего прекраснее любви матери, её заботы и той безопасности, которая ощущается в её присутствии, даже если это просто иллюзия.
И дальше всё происходит как само собой.
Не тратя ни секундой больше, я спешно провожу пальцами вдоль рамки. Сначала это всё выглядит глупо, нелепо, отчаянно. Прикасаться к этому прекрасному портрету кажется слишком интимным.
Но потом… Я нахожу то, что искала.
Уязвимое место.
Петля.
Через мгновение я слышу нужный щелчок, когда я поднимаю защёлку и отодвигаю портрет, за которым находится тайник.
Слава тебе, Мать всего сущего!
И спасибо вам, королева Пенелопа.
Я сдуваю пыль внутри этого большого сейфа. При желании в нём можно поместиться целиком. Ставлю лампу внутрь и осматриваю содержимое.
Моё сердцебиение ускоряется, когда я беру чёрную шкатулку. Пока открываю крышку, ток пробегает по моим венам, но это не та шкатулка из воспоминания Лозара. На её поверхности нет узоров, да и размер не тот.
Я рассматриваю всякую мелочь на бархатной подкладке внутри: игрушечные солдатики из железа с нарисованными мечами, десятки шариков из разноцветного стекла и маленький деревянный меч, с которым мог бы тренироваться ребёнок. Здесь так же множество писем со вскрытыми восковыми печатями и письма, побрызганные розовыми духами.
Я захлопываю крышку. Это не оружие!
Вытираю пот с лица и закрываю портрет.
Затем я чувствую магию ещё до того, как замечаю пульсирующий свет. В декоративной чаше, полной морского стекла, есть маленький альман. Неровный прямоугольник, как будто его откололи от камня побольше. Судья Мендес держит камни под замком. Мог ли он положить один сюда, чтобы шпионить за принцем? Свечение внутри кристалла сильное – значит, воспоминание совсем свежее.
Я убираю его в карман, чтобы позднее прочитать в своей комнате. Небо уже яркое, но если побежать, то могу успеть до того, как кто-нибудь заметит, откуда я выхожу.
Я быстро разворачиваюсь, но врезаюсь в стол и чуть было не роняю морскую раковину, но успеваю поймать её в воздухе до того, как она могла упасть и разбиться.
– Осторожнее, – звучит голос. – Это коллекционная вещь.
Пот градом стекает между лопатками, и я моргаю несколько раз, чтобы удостовериться, что он мне не мерещится.
– Лео, – судорожно соображаю, что сказать, но выдавливаю только, – я…
– Ничего не говори, – резко, зло говорит он, забирая ракушку из моей руки и с тяжёлым вздохом возвращая её на место. – После всего… Нет, не надо ничего говорить.
Как он узнал, что я здесь?
И вдруг до меня доходит, что именно этого и хотел судья Мендес. Убрать замок, стражников и посмотреть, куда я пойду. А я пошла прямо в ловушку.
Но потом Лео достаёт из кармана своего камзола какую-то бумагу и оставляет в центре стола. Запечатанное письмо пахнет розами. Это явно не от короля Фернандо или судьи Мендеса. Что-то гораздо более личное.
– Следуйте за мной, – говорит он, прочищая горло.
Без всяких вопросов я слушаюсь, слишком поражённая, чтобы сделать что-то ещё, кроме как идти за ним по небесному мосту, который мы уже множество раз пересекали вместе, к моим покоям. Мы оба заходим внутрь и он приступает к своим ежедневным обязанностям.
Я думаю о письмах в памятной шкатулке принца. Чьи же ещё письма мог хранить принц, если не леди Нурии? Могут ли Кастиан и Нурия всё ещё быть вместе, после всего, что между ними произошло? О чём Нурия может писать ему сейчас, передавая записки через Лео?
Словно прочитав мои мысли, Лео поворачивается с полуулыбкой. Утренний свет заливает комнату, окрашивая нас в красные и жёлтые тона. Иллюзия огня преследует меня на каждом шагу.
– Знаете, вам повезло. Похоже, вы любимица.
– Почему это?
На что он намекает?
– Потому что вам не придётся освобождать любимые покои леди Нурии – ей предоставили комнаты, соответствующие жене судьи.
– Она здесь?
– Она только что прибыла после трёхнедельного пребывания в цитадели Салинас. Вернулась к Фестивалю Солнца. В связи с этим и письмо, которое я доставил. Но это только между нами, конечно. Никто не должен знать, что я помогаю им поддерживать контакт. Так или иначе, вы остаётесь в её покоях, а её перевели в гостевые комнаты.
Я слабо представляю, как мне понимать его слова. Он говорит это, чтобы я разыскала её?
Леди Нурия. Некогда невеста принца. Вернулась сюда.
Мне непременно нужна аудиенция с ней.
А что до Лео… Есть интересный факт о доверии: оно может укрепиться от угрозы взаимного гарантированного уничтожения.
Прим. пер.: Взаимное гарантированное уничтожение (Mutul Assured Destruction) – термин, который относится ко времени холодной войны и, по сути, описывает её основной сдерживающий фактор. В его основе идея, что любые действия сторон против друг друга обязательно обернутся поражением обоих, что в определённой степени является гарантом мира.
Глава 18
Следующие два дня я просто образец послушания. Иду туда, куда мне говорят Лео и Сула. Помогаю на кухне и со стиркой. Страх быть пойманной берёт верх надо мной. Моё тело словно не принадлежит мне. Даже когда я одна, меня не покидает ощущение, что за мной наблюдают. Оно пробегает холодком по позвоночнику, парализуя таким страхом, что только на вторую ночь я нахожу в себе смелость прочитать альман, украденный из покоев принца Кастиана.
После всех приготовлений ко сну я прислушиваюсь к шагам стражников за дверью. Забираюсь под покрывала и осторожно раскрываю ладони с альманом. Каждое новое воспоминание о принце вытесняет предыдущее, открывая новую грань моей ненависти, на которую я не думала, что была способна. Убийца, психопат… Жадный до власти и жестокий к женщинам, которые его окружают. И он всем нравится, несмотря ни на что. Я колеблюсь перед тем, как извлечь воспоминание из альмана, потому что не знаю, что я там могу увидеть.
Кастиан снимает свой золотой венец. Принц весь покрыт кровью и грязью: ими перемазаны лицо и шея, насквозь пропитана одежда. Его руки дрожат, пока он развязывает шнуровку своей рубашки.
В покои входит служанка. С её большими карими глазами она похожа на сову. Но когда он её замечает, он медленно выдыхает. Она выглядит так, будто хочет подойти ближе, но не решается. Её огрубевшие руки жестикулируют в воздухе.
Кастиан важно кивает.
– Да, ванна – это то, что мне сейчас нужно. Спасибо, Давида.
Женщина кланяется, собирает вещи, которые он сбросил на пол, и выходит из комнаты. Слушая звук воды из-под крана, Кастиан смотрит на портрет своей матери. Долго, неотрывно смотрит, а потом резко стряхивает головой и открывает тайник за картиной. Он тянется в сейф и достаёт длинную деревянную шкатулку с выгравированными золотыми символами. Его лицо каменное, решительное. Он покидает покои.
Возвращается уже с пустыми руками. Давида появляется с чистой одеждой в руках.
Я сижу в темноте довольно долго, осмысливая увиденное.
Оружие было в покоях Кастиана, но я пришла слишком поздно. Всегда было поздно, потому что он забрал его в тот самый день, когда убил Деза. Я помню этот наряд, который был на нём, и как именно была размазана кровь по его улицу. Я помню, как бросилась к нему, но меня остановили.
А он вернулся в свои покои и велел приготовить ванну. Как Давида могла прислуживать ему? Поэтому она сейчас на кухне? Там она работает, пока принца нет?
Когда я всё-таки засыпаю, мне снится море, которое меня поглощает.
***
На утро Лео и я болтаем обо всём и ни о чём – в конечном счёте, мы вернулись к лёгкости в отношениях. Он не упоминает наше столкновение в покоях принца Кастиана, ни чтобы спросить, что я там забыла, ни чтобы объяснить свои действия, и я прихожу к выводу, что пока угрозы моей безопасности не ожидается. Он явно не хочет, чтобы кто-то знал, что он передаёт сообщения от своей бывшей госпожи, а я не хочу, чтобы кто-то знал, что я обыскивала комнаты Кастиана.
Осталось четыре дня до Фестиваля Солнца. Осматривать дворец днём становится сложнее, потому что навыки слежки Алессандро постепенно улучшаются. Иногда я готова поклясться, что рядом никого нет, а потом замечаю его за углом. Его всегда выдаёт душный запах святых масел, словно он в них купается каждый день.
Я держусь рядом с Лео, и говорю себе, что так надёжнее. Но на самом деле он просто мой единственный друг на всём белом свете.
Лео рассказывает мне все дворцовые сплетни. Леди Севилья застала своего мужа в неподобающей позе со своей сестрой и может пропустить приём в саду, который устраивает королева. Корабль герцога Ариаса пропал в море, возвращаясь с Ислас-дель-Рей – личных островов короля.
Нас прерывает щелчок замка. Лео сужает зелёные глаза в недоумении. Только у него есть ключ.
И у Мендеса.
Судья заходит в мои покои, а моя душа уходит в пятки. На нём штаны для верховой езды и длинный китель с декоративным мечом, привязанным к поясу. Выглядит так, будто он готовится к долгому путешествию. Куда он мог собраться за четыре дня до праздника?
Меня бесит, что он заявляется сюда, как будто у него есть такое право. Меня бесит, что когда он смотрит на меня, его глаза сияют. Меня бесит, что я чувствую облегчение, увидев его, пусть и всего на мгновение.
– Рената, – приветствует он, стягивая перчатки. – Леонардо. Я надеялся застать вас до того, как вы отправитесь по своим делам.
Мы с Лео поднимаемся на ноги, услышав свои имена.
– Какая неожиданность! – отвечаю я, копируя голоса придворных девушек, порхающих по дворцу и постоянно что-то щебечущих друг другу. – Вы были слишком заняты последние дни, чтобы уделить время мне, ваша честь.
– Могу я принести вам… – спешит предложить Лео.
Мендес поднимает руку, и Лео замолкает. Кровь приливает к моему лицу, пока я жду, что он заговорит.
– Я пришёл проверить состояние твоей руки и оставить указания.
– Ваша честь?
Лео убирает подносы с едой и протирает стол.
– Прости, милая. Мне нужно отбыть по делам короля, – говорит Мендес, но его немногословие и холодный тон останавливают меня от расспросов.
– Я как раз собирался поменять повязку, – говорит Лео, возвращаясь из соседней комнаты с швейным набором: новая ткань и настойки в стеклянных коричневых склянках, а также игла и нить на случай, если порез вновь открылся.
– Это не понадобится, – говорит Мендес. – Леди Нурия во дворце. Пожалуйста, убедись что она и судья Алессандро имеют в своём распоряжении всё, что им нужно.
При упоминании её имени мы с Лео переглядываемся. Его тёмные ресницы подрагивают, и он поправляет свой камзол, потянув за нижние края, – единственный признак того, что он может нервничать. Моё сердце вот-вот сломает мне рёбра, но я разрываю взгляд и начинаю разматывать ткань на руке.
– Сию минуту, ваша честь, – говорит Лео и низко кланяется перед тем, как уйти.
– Спасибо, что решили нанести мне визит, – говорю судье Мендесу. – Я знаю, как вы цените своё время.
На его лице появляется слабая, усталая улыбка, и он берёт мою повреждённую руку. Он расстроенно вздыхает. Порез заживает быстро, но, видимо, не так быстро, как ему нужно.
– Что-то не так? – осторожно спрашиваю.
Его большой палец мягко проводит по шрамам на моих костяшках. Я пытаюсь сдержать отвращение, из-за которого мне хочется вырвать руку. Это похоже на ловушку, на змею, скользящую по моему телу.
– Напротив. Я нашёл нового вентари для Руки Мориа.
– Где? – чувствую приступ резкой боли в висках. Вспоминаю об Эстебане. О шепчущих. Задерживаю дыхание, чтобы не закричать.
– Прямо здесь, в столице. Мне понадобится твой альман, чтобы он его прочитал.
Мне становится дурно. В столице почти не осталось мориа. Они использовали оружие. Как иначе они бы его нашли?
Я отдёргиваю руку, не удержавшись. Моё сердцебиение ускоряется от того, как встревоженно он смотрит на меня.
– Рената? – он сжимает мои плечи. Я едва могу стоять. Он прижимает меня к своей груди. От него пахнет ладаном и сахаром. Запахи, которые я долгое время воспринимала как дом. Я чувствую себя такой уставшей, что едва ли могла бы его оттолкнуть. То, как он проводит рукой по моим волосам, как будто я опять маленькая девочка, скручивает мои внутренности. Напоминаю себе, что он не мой отец и никогда им не был. Он был монстром, который держал меня в золотой клетке. Но когда он повторяет моё имя, и в его голосе звучит больше беспокойства, чем кто-либо проявлял ко мне, кроме Деза, я не могу вымолвить ни слова.
– Всё в порядке, – выдавливаю. – Пустяки.
Он садится обратно. Я снимаю подвеску и передаю ему в руки, гадая, знает ли он, что только я могу прочитать камень. Новый вентари может разве что подтвердить, что я увижу. Он даёт мне взамен другой альман, поменьше, который свисает до моих ключиц. Я чувствую магию, которая исходит от него и как будто взывает к моей собственной.
– Я хочу, чтобы ты была бдительнее.
– Да, дядюшка. Могу я спросить, что-то случилось?
Он готовится вновь перевязать мою рану.
– Было своего рода ограбление. Часть моих альманов пропала.
– Из хранилища?
Мендес один раз качает головой, его серые глаза изучают моё лицо. По крайней мере, моё удивление искреннее.
– В других местах по дворцу. Двух из них не хватает.
Судья Мендес шпионит за принцем Кастианом! От осознания этого у меня кружится голова. Я вспоминаю, как Кастиан в Эсмеральдас сказал: «Никто не должен знать, что я был здесь». Имел ли он в виду конкретно Мендеса? Кастиан поддерживает контакт с леди Нурией. У Кастиана есть оружие. Могут ли они соперничать за внимание короля?
– Рената? – громко спрашивает Мендес.
Я слишком отвлеклась на свои мысли. Делаю вдох.
– Извините, ваша честь.
– Я надеялся, что ты будешь честна со мной, Рената, – Мендес откручивает крышку настойки и капает коричневую жидкость на мой порез. Она жжёт, но мне надо держать лицо. – Если что-то не так, я должен знать.
– Иногда мои воспоминания всплывают. Не могу всё время их контролировать. Это становится больно.
Он рассматривает моё лицо и убирает чёрную прядку с глаз.
– Я много думаю о той ночи, когда тебя забрали.
«Я тоже», – мысленно отвечаю. Воспоминание о милом мальчике Дезе, который отвёл меня в безопасное место, – это одновременно и нож в сердце, и бальзам на него. Не хочу об этом говорить.
– Мне уже лучше, – улыбаюсь, и кажется, он верит.
– Я кое-что тебе принёс, – он достаёт из сумки синий бархатный мешочек и раскрывает его.
Не хочу подарков от Мендеса. С этого всё начинается, а потом я окажусь там же, где была восемь лет назад. Но прошлая я не отказалась бы, и поэтому я тоже принимаю.
Брошь с красным камнем – это официальный символ Правосудия, прям как тот, что носит Лео. Мендес прикалывает его на ткань моего платья, прямо над сердцем.
Я делаю медленный, дрожащий выдох.
– Это честь для меня.
Он поднимает мой подбородок пальцем. Его искренность прожигает меня.
– Ты ценнее, чем думаешь, Рената. Скоро король Фернандо поймёт, как много я сделал для нашего дела.
– Король доволен?
– Больше, чем раньше, с момента твоего появления, – он морщит лоб. – Пока меня не будет, ты должна оставаться моими глазами и ушами. Только судья Алессандро и Лео могут связаться со мной.
– Вам обязательно уезжать? Что если вы не успеете вернуться к празднику?
– Тем больше оснований выполнить свой долг. Нужно обработать вентари, чтобы он был готов служить королю.
«Обработать»? Со мной он тоже собирается это сделать? Внутренний голос, так похожий на Марго, говорит: «Он уже тебя обрабатывает».
– По возвращении я ожидаю увидеть, что твоя рука зажила и готова действовать.
Страх сковал мой язык.
– Чтобы я присоединилась к Руке Мориа.
– Единственная робари на много миль вокруг должна впечатлить наших иностранных гостей.
Единственная робари. Да ещё и единственная шепчущая во дворце.
***
Смотрю, как отъезжает экипаж Мендеса, с небесного моста, с которого открывается вид на основную улицу столицы. Рубиново-бриллиантовая брошка на моей груди ощущается как груз всех тех людей, кого я коснулась своей силой. Вот она я, сверкаю символом Правосудия. Я пытаюсь убедить себя, что именно этого и добивалась, когда пробиралась во дворец. Остаться для чего-то большего, чем только моя месть. Чтобы судья мне поверил. Меня беспокоит, что эту роль я сыграла слишком хорошо.
Фестиваль Солнца приближается, а я совсем не готова. Если не успею завершить свою миссию, если у меня так и не получится достать оружие и убить принца, то что я буду делать дальше? Смогу ли создать пустышку из лорда Лас-Росаса, чтобы сохранить своё прикрытие и продолжить действовать во благо шепчущих?
Моя совесть ещё успеет меня придушить, но не сегодня. Я пересекаю мост и опираюсь рукой в перчатке на одну из колонн для поддержки. Голова кружится, если смотреть с такой высоты на садовый лабиринт. Сверкающая на солнце мозаика образует сложные узоры, которые словно направляют по дорожке между стенами живой изгороди. Предыдущий король задумал этот сад как подарок своей жене. Изгородь и арки, покрытые цветущими розами, ловко заманивают путников в самый центр лабиринта, где и происходят все королевские торжества.
Сад делится на четыре отдельные части, в каждой есть укромные уголки с каменными скамейками, где придворные могут проводить время. Девушки усеивают лабиринт, как цветы, пока их служанки следуют за ними с зонтиками от солнца, чтобы их нежная кожа не сгорела.
Смех Лео доносится из одной из частей. Там, под фонарями и лёгким тканевым навесом, расположилась женщина в окружении полдюжины придворных дам и их служанок, как будто она сама королева.
***
Я прохожу незамеченной мимо садовников, занимающихся приготовлениями к Фестивалю Солнца. Они следят за тем, чтобы причудливые деревья с белыми почками были готовы расцвести, полируют доспехи и статуи до тех пор, пока те не начинают сверкать от чистоты. Маленький мальчик распределяет лилии в блестящих прудах, выкопанных по границе садов королевы. Отсюда вершины башен дворца сияют, как четыре отдельных солнца. Вспоминаю, как видела их на большом расстоянии, когда мой отряд ехал вниз по дороге мимо отрубленных голов. Каждый раз, наслаждаясь красотой этого места, я в то же время думаю о том, как прекрасная оболочка может скрывать безобразную суть.
Я нахожу уголок леди Нурии. Её лицо скрыто в тени навеса, но её длинное фигуристое тело полулежит на кушетке, покрытой подушками и покрывалами из меха белой лисы. Её юбка длиннее, чем у остальных придворных девушек, что соответствует моде Дофиники, если верить Лео. Платье цвета вишнёвого сока плотно облегает её тонкую талию и широкие бёдра. Её волосы заколоты, завитые локоны мягко спадают на шею. Её смуглая кожа блестит, как самоцветы.
Она садится и замечает меня, и когда я вижу её лицо при свете, оно оказывается совсем не таким, как я представляла. Она младше, чем я думала, – может, ей семнадцать, как и мне. Тёмные глаза одновременно и добрые, и пытливые. Её губы накрашены под цвет её платья, но больше ни следа косметики на лице. Густые чёрные брови с естественным изгибом придают ей вид скептика. Или, может, она просто смотрит так сейчас на меня. Она поднимает фарфоровую чашку с тонкой золотой отделкой и подносит к своим пухлым губам, делая глоток. Шесть девушек, расположившихся вокруг неё, делают то же самое.
– Вы к нам? – обращается ко мне леди Нурия, хлопая своими невероятно длинными ресницами. Она ставит чайную чашку обратно на блюдце и наклоняет голову к плечу, и этот жест напоминает мне сову, с любопытством наблюдающую за своей жертвой.
– Леди Рената, – удивлённо говорит Лео. Он поднимается со скамьи с подушками и стоит наготове. – Я вам нужен?
– Я заблудилась на пути в мастерскую судьи Мендеса, – отвечаю, немного добавив громкости для придворных, зашептавшихся за своими веерами.
В одной из них я узнаю леди Гарзу, чьё воспоминание о принце я забрала на небесном мосту. Она отводит глаза и садится так, чтобы я не видела её лица.
– Леди? – хмыкает одна из девушек. Её платье весьма экстравагантно и совсем не подходит для чаепития. Бюст расшит бисером и кристаллами, а перчатки из дорогого кружева. Она издаёт высокомерный смешок, оглядывая меня с ног до головы. – Леди чего именно? Леди руин?
– Прошу меня простить, леди Борбонел, – Лео тяжело сглатывает, но не отрывает глаз от земли.
Я хочу сказать ему, что была права, настаивая не обращаться ко мне как к леди. Не стоило мне сюда приходить, но я так хотела самой взглянуть на леди Нурию. Она, тем не менее, единственная из придворных не смеётся.
Леди Нурия опускает чашку с блюдцем и складывает тонкие руки на коленях. От её улыбки на щеках появляются красивые ямочки, и в это мгновение я готова возненавидеть её всем сердцем.
Но мгновение проходит, когда её ухмылка оказывается направлена на источник моего унижения.
– Скажите, леди Борбонел, до того, как ваш отец получил титул от короля Фернандо, кем он был?
И без того белая кожа леди Борбонел бледнеет ещё сильнее. Она рывком раскрывает свой веер.
– Купцом.
– Но он ведь не всегда был купцом, – говорит леди Нурия, сглаживая улыбкой резкость своих слов. – Поправьте меня, если ошибаюсь; однако мне помнится, что он был из моей цитадели, где мой отец, герцог Тресорос, наградил своего талантливого и верного слугу Борбонела кораблём, чтобы тот мог торговать под именем моей семьи.
Взгляд Лео скачет от леди Нурии к леди Борбонел, но меня больше интересует реакция остальных девушек. Они все одинаково разрываются от ужаса и восторга оттого, как их подругу поставили на место.
– Не понимаю, на что вы намекаете, – лицо Борбонел кривится и морщится.
– Я всего лишь нахожу странным то, как смена титула беспокоит вас, когда речь идёт об этой девушке, но не беспокоила тогда, когда она пошла вам на пользу.
– Мой отец заслужил…
– И кто сказал, что леди Рената не заслужила свой?
– Она не леди. Это противоестественное создание, которое не должно разгуливать по дворцу так, словно он ей принадлежит.
Всё во мне кричит, что нужно развернуться. Убежать. Оказаться где-то в другом месте. Но мои ноги словно приросли к земле в этом саду.
– Скажите, леди Рената, – говорит леди Нурия. – Кто дал вам эту брошь на вашей груди?
– Судья Мендес, – отвечаю таким голосом, будто проглотила хлопья пепла.
– Правосудие сочло вас достойной того, чтобы носить его знак, – повторяет леди Нурия, затем вновь поднимает чашку и с вызовом смотрит на леди Борбонел. – Вы подвергаете сомнению решения Правосудия?
– Нет, – сквозь зубы отвечает она.
– Пожалуйста, присядьте со мной, – говорит леди Нурия, похлопывая по бархатной подушке рядом с собой.
Я уже собираюсь отказаться и найти предлог, чтобы сбежать, но леди Борбонел давится воздухом.
– Если она останется, то я уйду!
– Тогда вы свободны, – плотно сжав губы, леди Нурия улыбается. Меня бесит то, как я впечатлена её самообладанием. Всё в ней такое элегантное, даже тёмные завитки, выскользнувшие из её аккуратной причёски. Она держит себя словно точно знает себе цену. И в то же время эта сильная, красивая девушка собиралась замуж за моего врага.
Леди Борбонел встаёт, пинком опрокидывая стул. Делает два шага в сторону и ждёт. Две её подружки поднимаются со своих мест, кратко кивают леди Нурии и удаляются.
– Права была моя матушка, – громко говорит леди Борбонел, чтобы все присутствующие могли услышать. – Не стоит нам связываться с объедками принца.
Если леди Нурию и задели эти слова, она ничем это не показала. Она просто убирает руку с места, которое предложила мне. Боюсь, после всего этого мне придётся остаться.
– Вам не нужно было вступаться за меня, – говорю ей.
Две оставшиеся девушки немного старше, им около двадцати пяти. Одна из них уже замужем, судя по двум кольцам на её пальцах. У другой густые золотые волосы заплетены в длинные косы. Она напоминает мне Марго.
– Лео, мне кажется, нашей гостье нужна чашка. Будь добр, принеси, – когда она поднимает глаза на Лео, на её лице появляется искренняя улыбка. Он подмигивает мне и выходит из-под навеса, оставляя меня наедине с тремя леди.
– Леди Нурия, нам не хватало вашего острого языка при дворе все эти месяцы, – усмехается замужняя девушка. На таком расстоянии я замечаю герб Сории на её одежде. – На Фестиваль Солнца съехались все охотницы за сердцем принца.
– Вот как? А я-то думала, Фестиваль Солнца – праздник благочестия и добродетели, – говорит Нурия с ухмылкой.
– Разве мы не празднуем победу Отца миров над нечестивой Госпожой теней? – спрашивает леди Сория, совершенно не заметив сарказма Нурии.
– Скорее поиски жены принцем Кастианом, – говорит златовласая леди и, осознав что только что ляпнула, прикрывает свой рот. – Простите, леди Нурия, я ничего такого не имела в виду.
Леди Нурия, словно её это никак не задевает, просто продолжает пить чай. Как она это делает? Как у неё получается пропускать мимо слова, как будто она скала, которую обтекает вода?
– Не нужно извиняться, леди Рока. Вопреки всем слухам, которые ходят вокруг нас, мы с принцем Кастианом по-прежнему друзья. Мы знаем друг друга с младенчества. Мой муж, судья Алессандро, очень его уважает.
Я не могу не думать о запечатанном письме, которое Лео оставил в покоях Кастиана. Мне как-то с трудом верится, что Нурия и Кастиан просто друзья. Я бы не брызгала своими духами письма Саиде. С другой стороны, откуда мне знать, как принято у знати… К тому же, скрытность Нурии интригует меня.
Может, в этом её слабость, которую я могла бы использовать. Лео возвращается, подаёт фарфоровую чашку на блюдце и бросает мне предупреждающий взгляд.
– Кстати о нём, где же ваш муж? – спрашивает леди Сория, – Он, должно быть, безумно скучал, пока вы дышали свежим воздухом на побережье Салинас.
Все замолкают и отпивают чая. Мне тоже пить? По кивку Лео понимаю, что да. Делаю маленький глоток.
– Воздух свежий у нас во всём королевстве, – дружелюбно отвечает леди Нурия. – И я вела переговоры с послом из эмпирио Лузо, чтобы укрепить наши отношения.
– Зачем нам это? – спрашивает леди Рока, и, похоже, её любопытство абсолютно искреннее.
– Нурия, дорогая, первые шесть месяцев брака – самые прекрасные. Вам не стоит отправляться в такие длительные поездки. Особенно когда Правосудие твердит, что угроза мориа ещё существует.
Красивые губы леди Нурии вытягиваются в тонкую полосу. Я чувствую жар в груди от слов об угрозе мориа, но теперь понимаю, зачем придворные пьют чай во время подобных бесед. Чтобы скрыть лица за этими большими чашками.
– Алессандро взял на себя обязанности судьи Мендеса, пока тот уехал в тюрьму Соледада.
Леди Рока резко вбирает воздух.
– За пару дней до фестиваля?
Я не могу перестать хмурить лоб, даже зная, что Нурия смотрит на меня. Мендес отправился в Соледад? Ведь именно эта тюрьма была обведена на карте Кастиана. Там они готовят вентари? «Не готовят», – поправляю себя. Обрабатывают. Ломают.
Не слишком ли рискованно отправляться так далеко? А потом я понимаю… Правосудие может спокойно ехать по основным дорогам. Ему не нужно прятаться в лесах. Избегать сборщиков пошлин. Их путь прямой.
Я смотрю в глаза Лео. Мы многое прошли вместе, и я надеюсь – молюсь, – что он поймёт, как ненавистно мне сейчас находиться здесь.
Он подходит к нам и прочищает горло. Обращаясь к одной только леди Нурии, он кланяется.
– Боюсь, я должен сопроводить леди Ренату в мастерскую судьи Мендеса, – говорит он, искренне извиняясь. Мне на самом деле никуда не нужно, но я обязательно поблагодарю его за спасение. Леди выражают сожаление и гладят меня по головке, как комнатную собачку.
– Леди Рената, – говорит Нурия, отходя со мной на расстояние, чтобы наш разговор не слышали её гостьи. Стоя, она возвышается надо мной как башня. Она передаёт мне свой веер, я беру его рукой в перчатке. – С каждым днём становится всё жарче. Вдобавок, это хороший способ скрыть то, как много вы хмуритесь. Вам будет легче при дворе, если сможете скрывать свои истинные чувства.
Я смеюсь в ответ, разглядывая веер с тонким чёрным кружевом и маленькими красными розами с одной стороны.
– Спасибо, но я не могу принять ваш подарок.
– Возьмите. На самом деле это просто предлог. У меня есть к вам просьба.
Что может понадобиться от меня леди вроде неё? Я смотрю в её карие глаза и замечаю печаль, которую она так хорошо скрывает.
– Какая?
– Одно воспоминание терзает меня. Можете забрать его? – её прекрасные тёмные ресницы трепещут. В неё невозможно не влюбиться. Почему же тогда Кастиан отозвал их помолвку? – И не говорите мне, что рука повреждена. Я довольно хорошо знаю, как действует магия робари.
Я ошиблась. Нурия не просто смела. Она безрассудна. Напоминает немного Деза. Я колеблюсь, неуверенная, что может мучить такую леди, как Нурия. Но мне нужна вся информация о Кастиане, которую только получится собрать. Это и скрытая угроза за её словами, в какой бы мягкой форме она ни была. Мог ли её муж сказать ей, что видел меня с Хасинтой? Но почему тогда он не пошёл к Мендесу?
