Текст книги "Разжигательница (ЛП)"
Автор книги: Зораида Кордова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
Смотрю на свои руки, одна из которых в перчатке, а другая – без, и шрамов на ней как будто бы стало ещё больше. Эти руки украли жизни сотен людей, даже моих собственных родителей, но оказались бессильны против Кастиана. Как это возможно?
– Как они могут сдаться? – спрашиваю я. – Иллан сам отправил нас на миссию за альманом Селесты. Без него мы бы даже не знали, что оружие действительно существует!
– Все каналы мориа перекрыты жёсткими мерами, – говорит Марго. – Скрывающиеся мориа продолжат скрываться. Ничего не поделать – король и Правосудие отправили отряды стражников во все порты. Даже если бы мы хотели уплыть в Лузо или попытаться счастья в замороженных Айслендах, мы бы не смогли. Все судна обыскиваются сверху до низу. Даже корабль императрицы. Нас гонят по всему миру, а теперь нам даже до моря не добраться.
Я никогда не слышала её такой подавленной, но знаю, что ей нужно выговориться. Когда я была в таком настроении, никакие слова не смогли бы мне помочь. После продолжительной паузы, я набираюсь смелости заговорить.
– Я не сдалась, Марго. И ты не должна.
– Я думала об этом. Там, на рынке, – говорит Марго. – мы видели, как арестовали торговца оливками. Он просто отдыхал на своей телеге на углу улицы, а его схватили. Я смотрела, как он молит о пощаде, но стражники просто отбарабанили стандартные слова. Их цель другая. Посеять панику. Мне всё это напомнило Королевский Гнев. Всю свою жизнь я провела в борьбе, но единственный раз, когда я чувствовала себя беспомощной, был когда убили мою семью.
– Как ты проникла во дворец?
Её твёрдый взгляд меня нервирует.
– Неделю назад один из осведомителей Иллана отправил сообщение, что на фестивале хотят организовать кое-что новенькое.
– Ты всегда прекрасно танцевала, – всё во мне болит от усталости, но я всё ещё помню, какой красивой она была в ярко-красном платье на фестивале, даже если её настоящее лицо было скрыто иллюзией. – Ты знала осведомителя?
– И да, и нет, – Марго встряхивает головой. – Это был Сорока, хотя связь осуществлялась только по переписке, где говорилось, куда идти и какие песни предпочитает король.
Сорока должен был помочь Дезу сбежать. Некто с доступом к принцу, к тайным ходам подземелий, к двору и к королю. У неё есть свобода приходить и уходить из дворца. В моей памяти всплывают слова: «Мой дражайший супруг как-то обронил в разговоре…» Я втягиваю воздух от пришедшей в голову догадки.
– Что такое?
– Я провела здесь несколько недель, но только сейчас поняла, кто был Сорокой.
Марго вскидывает бровь.
– Ну, они знали про тебя. Просили нас прийти тебе на помощь.
– Что? – слёзы набегают на глаза. Она знала всё это время. Мне так стыдно, что я её недооценила.
– Не называй мне имени. Я не могу обещать, что не выдам его ни при каких обстоятельствах.
Она говорит о пытках. Но я уверена, что Марго бы ни за что не раскрыла имя шпиона. Но всё же я сохраню секрет Нурии.
– Это было рискованно. Использовать мою магию, – продолжает Марго, перебирая грязное сено. – Но на мне иллюзии всегда держались лучше, чем на других.
– Это было безрассудно, – говорю ей. Дезу бы понравилось.
– Это всё, что я могла сделать, чтобы покончить со всем этим. С тем человеком, ответственным за смерти тысяч. Вся его семья разрушала наши дома, лишая нас всего. Почему он должен жить? – она с обвинением указывает пальцем на меня, её голос становится всё громче и резче. – Почему ты спасла его?!
– Потому что любое твоё действие отразилось бы на мориа в десятикратном размере. Так было бы хуже для всех. Оружие пустили бы в действие до того, как я смогла бы его найти. Нас учили мыслить шире, Марго.
Марго откидывается назад. Она снова дрожит. Мне остаётся только гадать, что такого с ней произошло, что она стала столь опрометчивой. Действует, не подумав.
– И как же ты оказалась здесь, если ты стала мориа-героиней, спасшей короля? – раздражённо спрашивает она.
– Напала на принца Кастиана. После того, как Деза казнили…
– Убили.
– После этого один узник отдал мне своё воспоминание. Принц запугивал Деза тем, что было в шкатулке. Я думала, там оружие…
– Ты нашла его?
Я стону от разочарования.
– Если бы. Меня бы тогда здесь с тобой не было.
Вспоминаю то, что выбило меня из колеи. Я пыталась украсть воспоминания Кастиана. Я чувствовала, как его мысли передались в мой разум, а потом пустота. Я не смогла пробить его стену. Как ему это удалось? Я дрожу от холода и злости на то, как Кастиан назвал меня по имени. Нати. Откуда он узнал?
– Наверное, тяжело сосредоточиться на поиске оружия, пока ты живёшь в окружении роскоши.
Я встречаюсь с ней взглядом.
– Ты серьёзно? Я ела, купалась и улыбалась человеку, лишившему меня семьи, когда я была ребёнком. Я пролила кровь за короля, убившего моих родителей. Ты бы так смогла?
Она отворачивается, но я не готова это так оставить.
– Отвечай, Марго!
– Забей, Рената, – она рычит и скалится, как волчица.
– Ты всегда меня ненавидела. Уж не знаю, было ли это из-за того, кто я есть, или потому что Дез взял меня в отряд, несмотря на твои возражения.
Она хватает ком грязи и бросает в меня.
– Ты так мелко об мне думаешь? Что я ненавидела тебя из-за решения Деза? Дез был главой отряда. Самым смелым из всех нас. А ты слаба, Рената. Вечно зациклена на своём прошлом, буквально живёшь в нём и не замечаешь людей вокруг. Вот почему я тебя ненавидела.
Я дышу часто и тяжело, хочу её ударить, но её слова как будто пригвоздили меня к полу.
– Ты плевала на чувства Саиды, каждый раз предпочитая одиночество любому из нас.
– Шепчущие не любили меня, о чём ты не забывала напоминать каждый день, – отвечаю, поднимаясь на колени, вынуждая её смотреть на меня.
Её голос резкий, срывающийся.
– Иллан устраивал разнос каждому, кто тебя обижал. Даже разделил отряды, чтобы тебе было лучше. Меня бесило, что ты ведёшь себя так, будто судьба всего мира на твоих плечах и ты должна нести это бремя в одиночку, а мы все там просто для того, чтобы помучить тебя. Именно ты должна была достать альман и только ты могла найти оружие, как же. Ты хоть на секунду задумывалась, что если бы ты нам доверяла, мы бы могли помочь? Но нет. Дез мёртв. А ты должна была быть на той плахе. Не он. Ты, Рената.
Мне хочется врезать ей. Орать на неё до посинения. Ударить стену, потому что она не ударит в ответ, но мне всё равно будет больно. Я хочу сказать, что тоже больше всего на свете хотела бы поменяться местами с Дезом, но в этот момент в коридоре раздаются шаги. В этой части подземелий узников не навещают. А меня каким-то образом угораздило попасть сюда дважды.
Мы тут же прекращаем ругаться и ждём, когда стражник подойдёт к двери. Мы используем наши старые отрядные жесты, потому нам всё ещё нужно выжить.
Марго прижимает палец к губам и показывает на дальнюю стену, куда я и перемещаюсь, чтобы мы заняли всё пространство камеры. Если стражник один, то мы можем его одолеть. Я хочу сказать, что мы попадали и не в такие передряги, но это дворцовые темницы. В списке самых ужасных мест, где только можно оказаться, они на втором месте. На первом – тюрьма Соледада.
Шаги слышатся всё ближе, и через маленькое прямоугольное окошко на двери мы замечаем фигуру в плаще. Я вжимаюсь в стену, ожидая услышать вращение колёсиков цилиндрического замка, но они так и не звучат. Вместо этого, прямоугольная панель на двери отодвигается в сторону и нам проталкивают какой-то свёрток. Он падает на пол, а панель вновь закрывается, и человек в плаще идёт дальше по коридору. Я подбегаю к двери, хватаясь за решётки. Мне приходит на ум только один человек, который мог бы попытаться мне помочь.
– Лео? – кричу я. Шаги останавливаются на секунду. Я собираюсь окликнуть его ещё раз, но он продолжает идти.
– Что это? – спрашивает Марго, пиная свёрток.
Я развязываю узелок и открываю. Я слышала об оружии, созданном королевскими алхимиками, которое, по слухам, самовозгорается, но я сомневаюсь, что король решил убить нас таким образом. Нет, ему ведь как раз не хватает иллюзьонари и робари для Руки Мориа. Слишком уж велик соблазн дополнить свою коллекцию, подчинить нас для своих нужд.
– Это еда, – говорю я.
Из живота Марго доносится урчание.
Я раскладываю наш обед на плотной ткани – ломоть всё ещё тёплого хлеба, небольшая головка козьего сыра, тонкие ломтики вяленого мяса, гроздь тёмно-фиолетового винограда и баночка с мёдом.
– Ешь, – говорю ей. Она не двигается. Её ладони упрямо сжаты в кулаки, но мы обе хорошо знаем, что такое голод, и неважно, откуда взялась еда, она не может воротить нос от неё.
Я беру пару виноградин и горбушку хлеба. У меня нет аппетита, но мне нужно чем-то набить живот. Помню, были миссии, когда мы не знали, скоро ли ещё нам удастся поесть в следующий раз. Сборщики пошлин иногда забирали всю нашу еду на проходных пунктах.
Когда мы всё съели, она трясёт банку с мёдом, вытряхивая остатки на язык. Она встряхивает ткань, но еды больше не осталось. Как вдруг что-то металлическое падает на пол.
Она поднимает небольшой ножик, улыбаясь:
– И обед, и оружие.
На короткое мгновение я гадаю, собирается ли она использовать его против меня. На её месте моё искушение было бы велико. Хоть я и не персуари, но чувствую, сколь глубока её ненависть ко мне.
Она убирает клинок в потайной карман её платья.
– Похоже, твой Сорока имеет большое влияние во дворце, Рен.
Даже Нурия не рискнула бы спуститься сюда за мной.
– Нет, я думаю, это был мой помощник, Лео. Он всегда был добр ко мне. Раньше я не знала, можно ли ему доверять, ведь он служит судье Мендесу, но теперь я уверена.
– Ну, может, ему это поручили. Завоевать твоё доверие.
– Всё может быть, – заставляю себя подняться. – Но зачем тогда нож?
Мои ноги сводит от холода. Чтобы согреться я хожу по камере, рассказывая Марго о жизни во дворце и поисках оружия. Оно должно быть всё ещё у принца. Но мы не можем продолжить борьбу, оставаясь в темнице.
– Мендес не сможет долго оставаться в стороне.
Я знаю его. Он обязательно попытается преподать мне урок.
– Мендес, – медленно говорит Марго. – Он причинял тебе вред… прежде?
Я качаю головой.
– Он всегда хорошо со мной обращался. Так он обратил меня на свою сторону, когда я была ребёнком, и он по-прежнему считает, что я не изменилась. Но я клянусь, Марго, я вытащу тебя отсюда, даже если мне придётся оставить за собой гору пустышек. Я обещала себе, что не стану монстром. Но если они хотят меня видеть только такой, то я дам им то, что они просят.
– Мы все для них просто монстры, разве нет? – спрашивает Марго, и я понимаю, что мы впервые говорили так долго, не поругавшись. – Мир?
Было бы мило, если бы это не происходило в темнице.
– Мир.
В скором времени мои силы совсем иссякают в этой сырой холодной камере, и мы обе ложимся на койку. Ткань дырявая, и сено с комками грязи вываливаются изнутри, но это всё равно лучше, чем на полу. Я пытаюсь не спать, но через мгновение уже погружаюсь в темноту.
***
Едва проснувшись, я тут подскакиваю на ноги.
– Марго! – кричу я, но её ответ заглушен кляпом во рту. Цепи лязгают, пока она пытается вырваться.
Некто затыкает мой рот грязной тряпкой и накрывает голову чёрной тканью. Я задыхаюсь от вони. Пытаюсь махать кулаками и пинаться, но стражник слишком силён. Они надевают на мою руку мужскую перчатку и защёлкивают кандалы на запястьях.
Кровь стучит у меня в ушах, предупреждая о чём-то, что я всё равно не смогу учесть. Слишком поздно. Так всё и кончится, да? В темноте. Вечной, непроглядной тьме.
– Посадите её здесь, – голос судьи Мендеса резкий и холодный. – А вторую – там.
Стражник толкает меня на стул и привязывает ноги к деревянным ножкам. Я кладу закованные ладони на колени. Я чувствую запах плесени и гнили. Вполне вероятно, что кто-то умер с этим мешком на голове.
– Закрой свой рот! – кричит незнакомый мне стражник. Какой-то скользкий звук, и Марго издаёт приглушённый вопль. Я видела, как Марго проходила и через худшее, но никогда не плакала. А сейчас я слышу хныканье, которое пронзает моё сердце. Я мотаю головой, выплёвывая ткань.
– Отпустите её, – прошу я, пытаясь не задохнуться от зловония. – Это я вас обманула.
– Я до тебя ещё дойду, Рената, – голос Мендеса звучит прямо передо мной. Даже с мешком на голове я чувствую его холодное дыхание. – Но пока я великодушно предоставляю тебе выбор, кто из твоих друзей-мятежников умрёт первым.
Ткань срывают с моей головы. Пот застилает мне глаза, и волосы свисают перед лицом. Но я замечаю членов своего отряда.
Саида и Эстебан прикованы к стене рядом с Марго. Теперь я понимаю, что хныкала не Марго. Это была Саида. Эстебан закипает от гнева, стиснув кляп в зубах. Из меня вырывается вопль, когда я вижу его раны. Кровь запеклась на его подбородке. Один его глаз распух и не открывается. Второй скользит от меня к Мендесу, и я вижу, как его злость превращается в ненависть.
– Это было умно с твоей стороны, – говорит Мендес, глядя на меня. – Ранить себя, чтобы спасти короля. Когда ты вернулась, я так хотел верить, что ты моя Рен и что ты сама пришла ко мне. Я позволил тебе разгуливать по дворцу в надежде, что ты выведешь нас на шпиона. Но осведомитель Иллана не доверял тебе настолько, чтобы раскрыть себя. Ты всегда была одинока.
Он подходит ко мне, и от каждого шага внутри меня всё скручивается. Я отворачиваю голову в сторону и прикусываю язык.
– Я разочарован, Рен. Мы ещё поработаем над тобой. А сейчас, я хочу узнать, как тебе удалось провести своих дружков во дворец, – он хватает меня за подбородок, впившись пальцами в челюсть.
Я плюю на него, и он отпускает меня, ударив по щеке.
– Ты могла бы вершить великие дела, Рената. Было глупо с моей стороны верить, что ты могла полностью вернуться ко мне. Ты повреждённая оболочка той девочки, что была когда-то. Ты никогда не станешь одной из них, что бы они ни говорили. Они никогда не будут тебе доверять.
– Ты заковал меня, – выдавливаю я.
– А что сделали шепчущие? Ты сама рассказывала мне об их жестокости. И вентари подтвердил твои слова. Похоже, ты просто переходишь из одной тюрьмы в другую. По крайней мере, здесь ты знаешь, что тебя ждёт. Сила. Преданность.
Голос Кастиана врывается в мои мысли: «Шепчущие хорошо научили тебя драться». Не до него сейчас.
– Не делай вид, что тебе не плевать на меня, – бросаю я Мендесу.
Его серые глаза увлажняются, но он часто моргает, сдерживая себя. Он чётко проговаривает каждое своё слово:
– Я защищал тебя, когда ты жила здесь. Ты ни в чём не нуждалась. Помнишь, как ты кричала, когда они забрали тебя у меня? Помнишь, как ты плакала и звала меня?
Мои воспоминания вырываются из Серости, краски заполняют пустоту, и я чувствую, как слёзы жгут мои глаза.
Маленькую девочку, потерявшуюся в лесу, поднимает на руки незнакомая женщина и уносит прочь.
– Пустите! Я не хочу с вами! Папа!
Я была той девочкой.
– Помню.
Его черты смягчаются, он заботливо проводит пальцами по моей щеке. Но серые глаза как айсберги.
– И всё же ты выбрала их. Ты ранила меня в самое сердце, Рената, – его выдержка испаряется, и я подскакиваю на месте, когда он в гневе хлопает по столу. – Ты предала меня! После всего, что я сделал для тебя. Я дал тебе дом, дважды.
Я кручу запястьями, но кандалы слишком надёжные.
– Ты дал дом орудию. Это всё, чем я когда-либо была для…
– И чем, по-твоему, ты была для шепчущих? – он усмехается, убирая растрепавшиеся волосы со своего лица. – Ты родилась орудием, Рената. Скажешь, что шепчущие считали тебя чем-то большим? Скажешь, что ты считала домом любое место, где они решали остановиться на ночь?
Я смотрю в глаза Марго. Думаю о её словах. Что именно я отказывалась от их дружбы. В этом была доля правды, но есть и моя собственная правда. Я не хочу ранить никого больше. Единственное место, которое я считала домом, было рядом с моими родителями. И с Дезом. Только ради этого стоило бороться.
– Отпусти их, – говорю. – Я буду твоим орудием, но отпусти их.
– Как благородно, но я думал, что чётко дал понять, чего я от тебя хочу. Выбирай, кто из них первым умрёт, Лина!
Лина? Всё, что он сказал до этого, вылетает из головы от этого имени. Я сбита с толку. С лица Мендеса сходят все краски, и его кулаки сжимаются, он переводит дыхание, как будто призрака увидел. Он резко отводит взгляд и поворачивается к маленькому деревянному столу у стены, разворачивая кожаный рулон, в котором лежат ножи и щипцы всех форм и размеров. Он выбирает скальпель с зубчатым лезвием. Мендес питает слабость к красивым вещам. Смертельно опасным вещам.
– Давай сюда девчонку, – говорит он стражнице. – Парень сломался слишком быстро.
Эстебан вздрагивает, я вижу, какие усилия он прилагает, чтобы не издать ни звука. Стражница так тихо стояла в углу, что чуть ли не сливалась с мебелью. Она прочищает горло и спрашивает:
– Которую, ваша честь?
– Захарианку с тёмными волосами. Вторая и часа не выдержит, судя по её виду, – он полирует лезвие и опускает его на стол. Берёт другое, с закругленным остриём и поднимает вверх, свет отражается в нём, скользя по комнате.
– Возьми меня вместо них, – молю его.
– Оставьте нас, – говорит Мендес стражникам.
– Но, Ваша честь, четверо на одного, – говорит мужчина.
– Они не могут использовать свою проклятую магию на мне, – говорит Мендес, и я задумываюсь, может ли у него быть та же защита, что и у принца Кастиана.
Когда стражники уходят, я осматриваю комнату на возможность побега. Мои руки закованы, что значительно всё усложняет. Если бы только у меня был…
Клинок.
Когда Мендес обращает всё своё внимание на Саиду на длинном деревянном столе, я тянусь к своей голове и вытаскиваю одну из шпилек, всё ещё зарытых в моих волосах. «Спасибо тебе, Лео», – мысленно благодарю его. Я зажимаю шпильку между двумя подушечками пальцев и направляю в замок. Я никогда не была так хороша в освобождении от оков, как Эстебан. Даже сейчас в его распахнутых глазах читается, что он мог бы это сделать гораздо лучше. Марго и Эстебан пытаются вырваться, кричат и гремят цепями, всячески отвлекая внимание Мендеса.
– До вас ещё дойдёт очередь, – говорит тот, указывая ещё одним блестящим ножом на Марго. – Ты сделала из меня глупца и лжеца в глазах короля, Рената. Этот избалованный недоносок-принц только и ждал возможности раздавить меня, и ты её ему предоставила.
Я вспоминаю, как Кастиан солгал ему после танца со мной. Как он что-то выговаривал Мендесу на балу. Гордых людей легко задеть. Это открытая рана, на которую я могу надавить.
– Знаешь, как принц Кастиан называет тебя за спиной? Слабаком, бесполезным мусором, исчерпавшим свои возможности, – лгу я.
Мендес резко поворачивает голову ко мне, и я замираю неподвижно. Кривая улыбка появляется на его лице.
– Я знаю тебя лучше, чем ты сама, Рената. Принц бы никогда не доверился тебе.
– Откуда такая уверенность? Он искал меня. Он хотел потанцевать со мной. Боишься, что тебя сместят? Что ж, тебе стоить бояться большего, когда Кастиан покончит с тобой.
Мендес опускает пальцы на стол с оружием. Он выбирает длинный, тонкий шип и в пару ему маленький молоточек. Моё сердце застревает в горле, не давая дышать.
– Используй лекарство на мне! – молю, как последний довод. – Я знаю, что оно делает. Используй его на мне, и отпусти её.
– Лекарство? Во имя ангелов, Рената, зачем, по-твоему, я уезжал? Лекарство должно быть защищено лучше, чем слабаком-принцем и новобранцами, у которых ещё усы расти не начали. Но если ты так этого хочешь, то уверяю тебя, ты лично его испытаешь.
– Что? – моё сердце падает. Я и не могла найти оружие во дворце. Но надежда ещё есть. Она всегда есть. Мендес не сказал бы мне, куда он ездил, но Нурия выдала его. Оружие находится в Соледаде.
– Ты не единственная мориа, которую я сломал, Рената. Мы теперь знаем, как пройти ваши горы. Скоро всё королевство увидит, как Мемория падёт к его ногам.
Марго и Эстебан вскидывают головы.
Шепчущие живут за горами. Дети, старейшины, все, кто остались.
Мендес вытаскивает повязку изо рта Саиды и опускает вниз.
– Это для твоего же блага, дитя.
– Тебе не нужно этого делать, – говорит Саида, и от грусти в её голосе моё сердце разрывается от боли. – В тебе есть что-то хорошее. Ты не всегда был таким.
«Используй свой дар, Саида», – мысленно приказываю ей. Если только она уже не делает это, но в нём не осталось ни капли доброты, на которой можно было бы сыграть. Но она должна быть. Иначе почему он был так добр ко мне? Ко мне… Не к другим мориа.
Мендес приставляет шип к её предплечью, поднимая молоток.
– Знаю, ты хочешь так думать, но твоя магия не сработает на мне.
Он бьёт молотком по металлическому шипу, и тот вонзается в руку Саиды. Кровь брызгает на её щеку и его лицо. Её крик пронзает глубины моей души, эхом звучит в голове. Саида, от одной улыбки которой распускались цветы. Саида, чьё прикосновение могло успокоить даже самую беспокойную душу. Соловей шепчущих.
– Стой! Пожалуйста, хватит! – ору я. Мои ладони так вспотели, что я роняю шпильку. Нужно собраться. Я должна освободиться до того, как он сделает с ней что-то ещё.
Мгновения тишины, пока Мендес выбирает следующий шип. Саида отвернула голову в сторону. Её тело сотрясают всхлипы, пока она пытается изо всех сил оставаться тихой. Хотела бы я забрать её боль себе.
– А теперь, дорогая, – говорит Мендес Саиде, и я не могу представить, как кто-то может быть таким спокойным, пытая другого, – скажи мне, кто ещё во дворце подчиняется Иллану?
Саида мотает головой.
– Мы действовали в одиночку.
– Уверена? – Мендес намечает место для второго шипа на другой руке Саиды, и единственный всхлип срывается с её губ. – Мы можем сэкономить кучу времени, если ты просто скажешь правду. Мне нужен список всех шпионов и союзников Иллана. Все убежища, которые вы мне выдали, были пустыми.
– Мы не знаем, кто шпионы Иллана! – кричу я, хотя в моих мыслях вертится: «Нурия, Нурия, Нурия». Потому что больше всего на свете я хочу, чтобы он прекратил. – Он никогда не говорил нам. Не хотел ставить их под удар. Но тебе ведь всё равно, правда? Саида может выкрикнуть любое имя, хоть самого Кастиана, чтобы ты остановился.
Он бьёт молотком, и в этот раз вопль Саиды такой громкий, что эхо остаётся, даже когда она замолкает. Всё моё тело горит. Магия обжигает плоть сильнее, чем когда-либо прежде. Я чувствую свечение, бегущее узорами по коже, пока металл вокруг моих запястий становится всё горячее и горячее, ткань плавится и спадает. Мой крик сливается с криком Саиды.
Я чувствую силу, прожигающую мою коже. Боль становится невыносимой. Я, как могу, стараюсь развести руки. Алые завитки разрывают мою плоть. Вдруг я чувствую, что кандалы сломались.
Замираю в шоке. Что я только что сделала? Я смотрю вниз на лохмотья платья, платина всё ещё переливается при тусклом свете. Куски ткани прилипают к моей дрожащей коже. Это что-то новенькое. Что-то опасное.
Я аккуратно сбрасываю кандалы, чтобы не издать ни звука. Дрожащими руками развязываю верёвки на своих ногах, но оковы соскальзывают и звякают о каменный пол. Мендес тут же поворачивается ко мне.
– Что ты?.. – он бросается на меня, но уже слишком поздно. Я освободилась. Он замахивается молотком, но я уклоняюсь. Падаю на пол, хватаю стул, швыряю в него. Он взвывает, когда деревяшка попадает в его плечо, и молоток выскальзывает из его рук, ударяясь о пол.
– Стража! – кричит он, но через секунду его глаза распахиваются, и мы оба понимаем, какую ошибку он совершил, отослав их прочь. Даже стражникам не нравится слоняться поблизости и слушать крики.
– Я убью тебя, – говорю ему. Моё сердце искалечено, изувечено, изуродовано, и я хочу обвинить его в этом, и я виню.
– Твоя магия на мне не сработает, – но даже говоря это, он замечает платину на моей юбке, и в его глазах сверкает сомнение, он отшатывается назад.
Я та, кого все боятся. Творение теней, предупреждение, застывшее на губах всего двора и королевства.
– Ты никогда не будешь свободна, Рената. Не с этим проклятьем.
– Я уже давно не ищу свободы, – говорю, магия наполняет мои пальцы. – Знаешь, чего я сейчас хочу?
– Чего? – оглядывается он через плечо, но там только стена. До инструментов не дотянуться, да он и не боец. Никогда им не был.
– Хочу быть шепчущей, что заставит тебя замолчать навсегда, – говорю я, приставляя обнажённую руку к его горлу. Кровь ударяет мне в голову, я так взволнована от этого прикосновения, но через секунду он валит меня на пол, придавливая всем своим весом. Я пытаюсь удержать хватку, его кожа скользкая от пота и крови. Я не могу дышать, пока он давит коленом меж моих рёбер. Я хватаю его за руку, готовая драться грязно. Кусаю со всей силы, разрывая зубами кожу, чувствую вкус его крови. Он взвывает и пытается отползти назад, как краб по отмели.
Я хватаю его за руку, и это ощущение возвращается. Моя сила оживает, завитки по всей кисти до запястья светятся. Жар моей кожи плавит всё, что осталось от шёлка.
– Моя Рен, – хнычет Мендес.
Моё тело содрогается от каждого тяжёлого вздоха. Я хочу вырвать всю свою жалость к нему. Смотрю на Саиду и понимаю, что я должна сделать. Он вопит, когда моя рука хватает его лицо. Мои ладони сдавливают его челюсть, и я продолжаю удерживать, сила проносится под моей кожей, находя свой путь в его разум. Мои пальцы светятся ярко, как никогда прежде. Я копаю глубже и глубже, вытаскивая одно воспоминание за другим. Они мелькают передо мной.
Молодой парень стоит в пустом соборе и смотрит на статую Отца миров.
Мендес участвует в своей первой войне, ещё до Королевского Гнева.
Мендес держит безжизненное тело женщины в своих руках.
Мендес бежит по двору, вытягивая руки к маленькой девочке с тёмными волосами. «Лина!» – кричит он. Её глаза чёрные, как ночь, со смешинками, отзывающимися в его сердце.
Мендес рыдает над гробом, таким маленьким, что судья несёт его в собственных руках. «Лина больше никогда не…» – думает он. – «Лина больше никогда…»
Мендес берёт за руку другую девочку. «Рената», – обращается он к ней.
Следующие воспоминания передаются слишком быстро, выходя из-под контроля. Тёмная пелена застилает мне глаза, пока всё не становится серым, а затем погружается в непроглядную, беспросветную тьму.
Разрывая связь, я отталкиваю Мендеса от себя. Он лежит абсолютно неподвижно.
Его тело ещё живо. Так оно бывает поначалу. Пустая оболочка. Постепенно он будет погружаться в глубокий сон и больше никогда не проснётся. Тело будет голодать, пока сердце не остановится.
Его серые глаза уставились в потолок. Я закрываю свои, чувствуя покалывание на затылке, – последствия того, что было украдено так много воспоминаний за раз. Я долго смотрю на него. Он медленно моргает, рот слегка приоткрыт.
Судьба хуже смерти. Каждое воспоминание. Каждая мысль. И новых не будет. Его имя вселяло страх в каждого человека в Пуэрто-Леонеса, будь он мориа или нет. Когда-то он был во главе Королевского Гнева и Руки Справедливости. Когда-то он был моим похитителем.
А теперь он пустышка.
Глава 26
Никто из нас не смотрит на Мендеса, лежащего на стуле.
То, что от него осталось.
Я сделала это с ним.
Мендес возвращается домой с войны. Он пытается смыть кровь с рук, но не получается. «Papá!» – зовёт его маленькая девочка.
Я втягиваю воздух, вырываясь из воспоминания. Она была похожа на меня, но я слышала, как он её назвал. Лина. Поэтому он по-своему заботился обо мне? Хочется кричать и рыдать. Выкинуть его воспоминания из головы, вернуть на место.
– Мне нужно что-нибудь, чем можно перевязать рану, – взволнованно говорит Марго. Её дрожащие пальцы все в крови, пока она пытается помочь Саиде. Эстебан стоит у двери на стрёме.
– Как они вас вычислили? – спрашиваю его, отскрёбывая с кожи прилипшую ткань перчаток.
Эстебан выглядывает за дверь, убеждаясь, что стражников там нет. Он тянется в свой карман за тонкой флягой и снимает крышку.
– Устроили засаду. После того, как Марго схватили, мы с Саидой скрывались в погребе одной таверны. Кухонный слуга увидел нас и позвал стражников. Они сначала подумали, что мы воры, но на мне был металл, на случай если рядом окажутся другие вентари. Нас привели к Мендесу, и тот использовал на нас вентари, – он смеётся над ироничностью ситуации. – На мне.
– Вы должны были покинуть столицу без меня, – ворчит Марго.
Самое удивительное, что Саида, даже трясясь от боли, находит в себе силы улыбнуться:
– И пропустить воссоединение?
– Прости, что я так долго, – говорю ей, приглаживая её спутанные волосы.
– Не время для самобичевания, Рен, – Саида садится и вздрагивает, прижимая руки к груди, – Мендес не лгал. Они знают, как пройти горы.
– Нам нужно к старейшинам.
– Нам нужно в Соледад.
Мы с Марго выпаливаем одновременно.
Мы пронзаем друг друга взглядами, но Эстебан примирительно поднимает руки:
– Сначала нам бы выбраться отсюда.
– Мне нужно больше ткани, чтобы наложить повязку, – говорит Марго. Она осматривается и задерживает взгляд на пустышке-Мендесе, который сидит на стуле несвязанный, неподвижный, не реагирующий ни на что. Она развязывает его шейный платок и обвязывает вокруг руки Саиды. – Вот так. А что нам делать с ним?
– Я раньше не видал пустышек, – говорит Эстебан, и я улавливаю страх в его голосе. Он стоит перед Мендесом. Перед человеком, причинившим столько боли и страданий другим. Человеком, который забрал меня у семьи и строил из себя спасителя. Тот, кто разрушил мою жизнь, теперь живой труп.
– Это было даже как-то милосердно по отношению к нему, вам так не кажется? – спрашивает Эстебан.
Кто я такая, чтобы решать?
– Надо выбираться, пока стражники не решили зайти проверить, – говорит Марго, забирая ножи Мендеса. Маленький кинжал с рукояткой из слоновой кости отправляется в её сапог. Клинок поменьше ромбовидной формы со звездой на железной рукояти остаётся в руке.
Я закрываю глаза, пытаясь сдержать разламывающуюся Серость. Так много воспоминаний наполняют мой разум, что я уже не могу отделить свои от чужих. Но я знаю, что там есть кое-что важное. Что-то, что мне нужно вспомнить. Что-то об оружии. Запах солёного воздуха, шум волн…
– С тобой всё в порядке? – спрашивает меня Саида.
– Я пытаюсь разобраться в его воспоминаниях. Он видел оружие.
– Давайте сначала покинем дворец, – говорит Марго. – Пока твой разум не разорвался.
Она права, мне нужно взять себя в руки так, чтобы суметь сбежать. Смотрю на свои ладони. Кожа красная, железные кандалы оставили следы на запястьях. Я снимаю разорванные перчатки.
– Захватите монет. Мы можем подкупить сборщика пошлин на пути в Анжелес, – предлагает Эстебан.
Я помогаю пустышке-Мендесу встать на ноги. Смотрю в его глаза цвета штормового неба. Расфокусированные. Пустые. «Лина больше никогда…» – шепчет он.
