Текст книги "Разжигательница (ЛП)"
Автор книги: Зораида Кордова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
Я склоняю голову.
– Конечно.
Она смотрит на Лео.
– Пожалуйста, приведи леди Ренату на чай в мои гостевые покои завтра после полудня.
Лео с любопытством поднимает бровь.
– Да, миледи.
***
Перед тем как вернуться в свои покои перед сном, я останавливаюсь на кухне. Поужинать и собрать информацию. Все только и говорят о прибытии леди Нурии. Клаудия говорит, что она уехала на три месяца сразу после свадьбы, но должна была вернуться к мужу. Король, видимо, спешит убедиться, что договор с нынешней герцогиней Тресорос всё ещё в силе. Иначе зачем было принуждать её к браку с Алессандро? Я бы не винила её в желании покинуть дворец, подальше от принца.
Молодые служанки с ног сбились, стараясь ей угодить. Она добра и щедра к своим людям. Нетрудно догадаться, почему дворцовая прислуга предпочитает проводить время с ней, чем с кем-либо ещё из знати. Я же гадаю, что за воспоминание не даёт ей покоя. Любопытство сжигает меня изнутри весь следующий день.
Лео непривычно тих, провожая меня до её дверей, после чего уходит. Покои леди Нурии находятся в той же башне, что и мои, но этажом ниже. Не такой уж тонкий намёк на изменение её социального положения. Зато перед её комнатами нет стражников.
Леди Нурия ждёт меня, на ней надет один только халат. Её волнистые волосы спадают по спине. Ноги босы, но едва ли это самое скандальное из того, что она сделала, с тех пор как я её встретила.
Меня злит, что из-за неё я в таком раздрае. Она совсем не такая, какой я её представляла. Было бы намного проще, будь она похожа на леди Борбонел и остальных. Я бы просто возненавидела её, вместо того, чтобы ощущать ту же доброту, как и у Саиды.
– Садитесь, Рената, – спрашивает леди Нурия, опуская формальности. – Могу я звать вас Рената?
– Да, и на «ты». Я ведь всё-таки никакая не леди.
Гостиная украшена в простых оттенках серого и коричневого, местами вкрапляется зелёный. Здесь нет бархата или кружева в декадентском стиле, как там, где поселили меня. Наверное, такое бывает, если вступить в брак с человеком, посвятившим себя ордену ненависти.
Стол накрыт летними фруктами, изысканными сладостями, выпечкой. Рядом стоят графин розового вина и стеклянный чайник с заваренным жасмином.
Она берёт виноградинку в рот.
– Прошу, угощайся. Мне известно из надёжного источника, что ты любишь виноград.
Я вздрагиваю от сквозняка, каким-то образом проникшего в комнату, несмотря на закрытые окна и духоту внутри. Слова сами слетают с языка, прежде чем я успеваю их остановить.
– Почему вы такая… – обрываю себя, понимая, как это прозвучит.
– Не переживай. Меня как только не называли.
– Добрая, – говорю, разворачиваясь, и вижу, что она стоит прямо передо мной с кубком вина и предлагает мне второй. Её глаза чёрные и блестящие, как бриллианты на ночном небе. – Как вы можете быть такой доброй?
– Это мой выбор, – говорит она. – Но не принимай за слабость. Кастиан никогда не путал.
Леди Нурия мне ничего не должна. Она мне не подруга, и до того, как я узнала о её помолвке с принцем, я думала о ней просто как о знатной леди. Но у меня в голове никак не укладывается, почему она так привязана к Кастиану. Она не может не знать, что он сделал.
– Зачем ты вернулась во дворец, если ненавидишь принца Кастиана? – спрашивает она, обходя меня по кругу, чтобы вернуться ко столу.
– Я не…
– Всё, чего я прошу, это честного ответа. Я уже говорила тебе. Все твои эмоции написаны на лице.
Я чувствую странное облегчение, что кто-то пробивается через стену, которую я выстроила вокруг себя. Я устала ходить по этим коридорам и есть внутри этих комнат, играя роль, подозрительно легко вернувшую мне всё. Но если я скажу этой девушке, что хочу убить принца, то это обернётся только моим поражением. И в то же время мне есть, за что её уважать. При мне она только и делала, что по мелочам не повиновалась короне.
– Мне некуда больше пойти. Да и я нахожусь под опекой судьи Мендеса.
– Ты могла бы обзавестись поддельными документами и сбежать в другое королевство.
– У меня был шанс. Это сложный выбор, чего я боюсь больше: умереть здесь или начать с нуля где-то в неизвестности.
– Начинать с нуля никогда не просто. Но ты пошла самым сложным путём: встретиться лицом к лицу со своим прошлым.
Она так легко видит меня насквозь? Мендес, кажется, этого не видит. Или он просто подыгрывает, как Лео когда-то на сцене?
– Из-за меня здесь было пролито много крови. Да и в конце концов, я связана с Пуэрто-Леонесом сильнее, чем могу объяснить. Даже если это место меня не принимает.
Она делает глубокий вдох. Огонь в камине трещит, пылая оранжевыми всполохами, но в то же время я слышу свист сквозняка, проникающего откуда-то. Это какая-то нелепица, что девушка, которая была без пяти минут королевой, живёт в этой мрачной и продуваемой комнате, но она не жалуется. Я отпиваю горького вина и выдыхаю горечь через нос.
– Вы же знаете, что их потом нельзя будет вернуть, – говорю ей. – Воспоминания.
Она поворачивает лицо к дневному свету окна, из которого открывается вид на цитадель внизу, и делает глоток.
– Я достаточно хорошо представляю, как действует твоя сила. Но должна предупредить, это воспоминание о Кастиане.
– Я так и поняла, – кусаю нижнюю губу. Хотя она не похожа на других королевских особ, которых я встретила, мне всё же стоит действовать осторожно, когда речь заходит о принце. – Наверное, тяжело защищать его, после всего того, что вам пришлось вынести, когда он разорвал помолвку.
Печаль наполняет её глаза. Она выглядит мило, даже когда грустит.
– Я была импульсивной. Избалованной. Думала, что у меня есть всё. Другие девушки моего положения должны выбирать между выгодным союзом ради семьи и любовью. Мне повезло иметь и то, и другое, хоть ненадолго.
– А потом?
– Он разбил мне сердце. Люди болтали всякое, как обычно, и из меня сделали злодейку в этой истории. Но всё же я знаю его. Знаю человека, с которым я выросла. Мы вместе оплакивали смерть всех, кого он любил.
Я напрягаюсь от её слов, пытаясь представить скорбящего убийцу. Когда он убил своего брата, его смерть он тоже оплакивал? Как будто она вентари, прочитавшая мои мысли, леди Нурия кивает.
– Да, даже его брата, вопреки всем тем слухам. Принц знал только жестокость со стороны своего отца. Это разрушило его. Изменило. Когда он вернулся после Риомарской битвы, эти изменения усилились троекратно. Мы пытались, но ничего не вышло. Иногда я думаю, что мне стоило стараться лучше. Сделать больше. Но я не знаю, как ему помочь. Вернее, не знала. Ты жалеешь о чём-нибудь, Рената?
Не колеблясь ни секунды, я отвечаю:
– Каждый день.
– Я не могу исправить то, что сделал Кастиан. Я могу изменить силу своих чувств, но мне нужно, чтобы ты забрала воспоминание. То, которое я прокручиваю в голове день за днём, жалея, что не прислушалась тогда к его смятению. Не прислушалась, когда он хотел большего, чем это всё.
Что-то внутри меня хочет ей доверять или хотя бы попытаться. Наверное, я не очень хорошо разбираюсь в людях.
– Ты когда-нибудь любила, Рената? – ресницы леди Нурии отбрасывают длинные тени на щёки в свете камина.
Я не отвечаю, но вена на моей шее пульсирует. Я отвожу взгляд и думаю о Дезе. Если бы я ему сказала…
Но судя по её слабой улыбке, леди Нурия поняла это как «Да».
– Тогда ты знаешь, как ужасно я себя чувствую. Мне приходится встречаться с ним на балах и празднествах и каждый раз я прохожу мимо статуи его в центре моей цитадели. И всё, о чём я думаю, всё, что я вижу, это то, как он изменился. Видеть человека, которого я любила, стало страшно. И вместе с тем я должна делать вид, что люблю человека, от которого у меня кровь стынет в жилах. Считай это сделкой. Думаю, ты будешь рада, что я останусь должна тебе услугу в будущем.
Я не хочу, чтобы она была мне должна, и в то же время, если я хочу пробраться в голову принца ещё больше, чем у меня уже получилось, если я хочу заполучить оружие, её воспоминание может привести меня в нужное место. Возможно, без этого воспоминания исчезнет то, что удерживает её рядом с ним, и она будет свободна.
Я киваю, и мы садимся на длинную кушетку у камина. Она накрывает свои ноги тяжёлым пледом и поворачивается ко мне лицом.
– Это больно?
– Да. Только на мгновение, – я вижу решимость в её глазах, которыми она неотрывно смотрит на меня. Я разминаю пальцы свободной руки, без перчатки. Порез в центре, кажется, не собирается открываться, и на свежей повязке нет следов крови. Я понимаю, что скоро у меня больше не будет предлога, и Мендес наденет мне вторую перчатку.
– Я готова, – говорит леди Нурия.
Я прижимаю пальцы к её гладкой коже на виске, мягкое свечение моей магии снимает её тревогу.
– Тебе обязательно уезжать завтра? – спрашивает она, лёжа на боку лицом к нему.
Они на кровати с балдахином на шёлковом белье кремового цвета. У неё мелькает мысль, что это похоже на то, как завернуться внутри нежного бутона.
– Я бы остался с тобой, если бы мог, но генерал Гектор может нажаловаться моему отцу, – говорит Кастиан. На нём ничего, только тонкое покрывало на бёдрах. От него как будто исходит золотой свет, согревающий её изнутри. Его тренировки пошли ему на пользу. Он всегда был высоким, но теперь её восхищают не только его глаза, как море, и вьющиеся золотые локоны. Она упивается красотой мышц его ног, и, когда он потягивается, линией золотых волосков вниз по кубикам.
– Куда вы смотрите, миледи?! – шутливо возмущается Кастиан.
– На тебя, – её сердце болезненно сжимается, потому что просто смотреть на него – это уже слишком много.
Ухмылка играет на его полных губах. Он целует её, и они вновь ложатся. Она проводит пальцами по мышцам его спины. Гладкой, без единой отметины.
– Почему ты должен воевать?
Он вздыхает и утыкается носом в её шею.
– Потому что я Лорд-командующий Пуэрто-Леонеса. Король желает, чтобы я вернул Риомар, а я должен делать то, что велит король.
Он целует её плечо и вниз к талии. Она пытается подавить это ощущение в груди, словно её сердце от любви выросло многократно и больше не помещается в теле. Её предупреждали об этом. Предупреждали отец и мать, герцог и герцогиня Тресороса, что её тело будет так реагировать, когда они с Кастианом повзрослеют. Что ей не позволительно проявлять слабость. Королевы должны быть сильнее, чтобы пережить своих королей.
Хотя на её пальце уже сверкало кольцо с сапфиром королевы Пенелопы, сама Нурия ещё не стала королевой.
– Когда ты вернёшься и мы поженимся, ты отвезёшь меня в какое-нибудь красивое место?
Он опять хмурится. Если он не перестанет, то между его бровей появится та же складка, что и у его отца. Но его прикосновения пальцев нежны, как лепестки цветов.
– В цитадель Кресценти? – предлагает он.
– Слишком пошло.
Он смеётся и щиплет её за живот. Она чувствует всем телом, как он дрожит от смеха.
– Ислас-дель-Рей?
– Ты, Кастиан Фахардо, хочешь отправиться в плавание? – она запускает пальцы в его волосы.
Он поднимает взгляд на неё и по-доброму усмехается.
– Я всю жизнь пытаюсь побороть страх перед водой. Полагаю, мне нужно оказаться посреди моря, если я собираюсь стать королём и поддерживать мир с нашими союзниками.
Ей это хорошо известно. Хотела бы она забрать его боль так же просто, как он представляет себе их будущее.
Он приподнимается и рассматривает её.
– Ты когда-нибудь задумывалась, что было бы, если бы мы уплыли куда-нибудь далеко-далеко?
– Насколько далеко?
– Пока мы не найдём земли, которых нет на карте.
Она наматывает его золотой локон на палец.
– И как ты станешь королём, если мы уплывём в неизвестные края?
– А если я не буду королём?
– Все знают тебя в лицо, мой милый Кас. Здесь, в Лузо и между.
– Между нами и Лузо больше ничего нет.
– Ты понял, что я хотела сказать!
Он смеётся, и от его смеха у неё душа хочет петь. Но он резко становится задумчивым, даже печальным.
– Что если бы я мог спрятаться?
– Например, в своей секретной комнате?
Его губы дёргаются в улыбке.
– Или, может быть, на другом материке.
Её взгляд опускается на его рот, напряжённый, как бывает, если он в серьёзных раздумьях. Это лицо у него для двора и народа, но не для неё. Для неё у него всегда есть улыбка… Или даже хуже, эта ухмылка, от которой у неё бешено бьётся сердце, а на уме появляются сумасбродные идеи.
– Ты бы отправилась со мной? – шепчет он.
Она прижимается к нему, губы к губам.
– Куда? В твою секретную комнату или в твои неизвестные земли?
– Мы можем начать в моих секретных комнатах – я покажу тебе каждую, и мы будем любить друг друга во всех до единой. Начнём с той, что в твоих покоях.
– Что это на тебя нашло? – она смеётся, и они вновь целуются. Он прижимает её к себе крепче, чем когда-либо, как будто боится её отпустить. Боится? Сомневается в ней? – Пообещай мне вернуться из Риомара целым и невредимым.
– А иначе я тебе не нужен?
Ей не нравится говорить на такие темы. Даже думать не хочется, что он может вовсе не вернуться.
– Ты мне нужен любым, Кастиан.
В его глазах мелькает грусть, но её быстро сменяет что-то другое, когда он смотрит на неё, словно она нечто удивительное. Обещание, которое ещё нужно будет сдержать. Она бы всё отдала, чтобы он всегда на неё так смотрел. Её принц. Нет, её король.
Она срывает покрывало, прикрывающее его.
Воспоминание расплывается, как рябь на воде.
Кастиан стоит в саду. Он избегает её. Их свадьба через десять дней, но он так и не оправился после Риомара.
– Кас, – зовёт она.
Он вздрагивает и сжимает ветку дерева, вместо того, чтобы сжать невесту в объятьях. Она хочет подойти ближе, но не может. Он не смотрит на неё. Не разговаривает с ней.
Когда он поворачивается, она едва его узнаёт. Он не улыбается, как прежде. Из глаз ушла вся теплота. Он смотрит на расстояние между ними, и никто из них не делает шаг навстречу друг другу.
– Я не могу, – говорит он ей. – Я не могу жениться на тебе.
– Кас.
«Кас», – повторяет она снова и снова. Каждый раз, когда она произносит его имя, её сердце разбивается.
Я резко отодвигаюсь назад, отдёргивая пальцы и выходя из разума леди Нурии. Моё сердце стучит быстро, прямо как её в воспоминании. Чувства, которые никак не угасают, – желание и разбитое сердце, – обрушились на меня, как вода из-под крана. Я хватаю стакан воды и выпиваю до дна.
Леди Нурия ухмыляется, наливая себе ещё вина из графина.
– Ты нормально себя чувствуешь, Рената?
– Да, миледи, – говорю, не дыша.
– Прошу, зови меня Нурия, и на «ты», – она тянется к маленькому круглому пирожному с кремом и облизывает пальцы. – Странное чувство. Я думала, что там останется что-то. Но нет, это как пустая, холодная комната. Это всегда так?
Я мотаю головой. Мне стыдно, но я никогда не спрашивала.
– Не думаю. У всех всё по-разному.
– Пожалуйста, останься и угощайся, – мягко говорит она. – Я ненавижу эти комнаты. Слышу ветер среди ночи, и мне постоянно кажется, что там кто-то есть.
Мне легче, когда я узнаю, что не одна это ощущаю. Мы молча едим некоторое время, но, похоже, леди Нурия чувствует потребность заполнить тишину, и она начинает болтать о приёме королевы и о Фестивале Солнца, который затем последует. В какой-то момент она говорит – и я уверена, что не ослышалась, – что пришлёт мне новое платье, но мой разум поглощён её воспоминанием, которое теперь крутится в моей голове, как будто оно моё собственное.
Нурия была другой. Более невинной в своей любви к нему. Вспоминая тот день, она замечала страдание в его глазах? От чего бежал принц, если обеспечил себе трон много лет назад? Но всё же я понимаю её потребность чувствовать, что она могла что-то изменить.
Мне с трудом верится, что Кастиан изменил свои планы. Он боготворил её. Смотрел на Нурию так, как Дез смотрел на меня. Это было по-настоящему. Потом он уехал в Риомар, едва не погиб, и вернулся другим человеком. Дез тоже изменился, но смог справиться. Что-то ещё произошло. Чувствую это из украденных воспоминаний.
Кастиан сказал, что всю жизнь пытался побороть страх перед водой, но почему? Его терзает совесть за смерть брата, когда он приближается к воде? И что он говорил про потайные места во дворце? «Я знаю их все».
– За мной должок, Рен, – говорит Нурия, когда я ухожу. – Не забывай.
***
Той ночью, лёжа в постели, я слушаю, как приближаются шаги стражников к моей двери. Они идут откуда-то. Потайная дверь. Скрытая лестница. Уверена, я никогда не слышала, чтобы они шли по коридору.
Во сне я вижу Кастиана. Он стоит на балконе, собирается убить Деза, но в следующее мгновение он, с цветами в руках, бежит в темноте от меня.
«Я найду то, что ты скрываешь», – обещаю мысленно.
Я открою, всё что он запер, и в мире не будет ни одного места, где он мог бы спрятаться.
Глава 19
На следующий день я проверяю каменные стены бывших комнат леди Нурии в поисках потайных дверей. Гадаю, сдержал ли принц своё обещание показать ей их все. Я бы очень хотела её спросить, но это слишком, слишком рискованно. Я проверяю под каждым ковром, за каждой картиной, занавеской, книгой. Толкаю каждый камень в стене и все деревянные поверхности. Залезаю под кровать. Но по окончании поисков у меня только пыль на пальцах и заноза. Я ложусь на пол, достаю монетку Деза из-под матраца и крепко сжимаю её в надежде, что это придаст мне сил.
Кастиан бы не солгал Нурии. Ни словом. Здесь должно быть что-то, что я упускаю из виду.
– Что ты делаешь? – спрашивает Сула.
Я с трудом поднимаюсь с пола и разглаживаю синюю юбку.
– Ничего.
– А как по мне, ты лежала на полу.
Один взгляд на мою гримасу, и служанка ставит поднос с едой на стол и переключается на свои дела. Я привыкла к её враждебности и ухожу, ничего не говоря, а она и не спрашивает.
Я ищу Лео, но его позвала к себе леди Нурия. После прошлой встречи с придворными леди, я стараюсь держаться в тени. Чем больше народу прибывает во дворец, тем более одинокой я себя чувствую. Отчаяние пожирает меня изнутри, потому что я просто хожу по кругу. Я как привидение, брожу по залам, восхищаясь позолоченными картинами, отражающими более чем трёхсотлетнюю историю родословной Фахардо. Я замечаю, что здесь нет портрета первой жены короля, хотя королева Пенелопа – украшение всей стены. Я провожу пальцами по раме каждой картины, но ни за одной нет ни тайника, ни комнаты.
Я задерживаюсь на мосту, который ведёт в мои комнаты. Смех доносится из садов и с улиц по обе стороны моста. Всплывает воспоминание, моё собственное. Если я закрою глаза, то вспомню, как бежала по лесам за Дезом и Саидой. Они оба учили меня, как быть быстрой и бесшумной одновременно. Но я сама по себе слишком громкая: стук сердца, тяжёлая походка, даже крик, который я всё время пытаюсь задушить в горле.
Моё воспоминание сменяет бледное видение с Кастианом, целующим внутреннюю сторону запястья Нурии. Я бью кулаком колонну, чтобы вернуться в реальность из воспоминаний, и тут же об этом жалею. Одна из моих только заживших костяшек кровоточит. Я смотрю на повреждённую руку. Завтра у меня не будет выбора, кроме как создать пустышку.
«Беги», – говорю я себе. Здесь нет ни одного судьи. Нет принца. Король и королева заняты своим дражайшим фестивалем, который славит поражение моей богини.
Тихие слова эхом повторяются в моей голове и ноют, как глубокая рана. «Останься для большего».
Я должна закончить начатое. Должна.
Я поворачиваюсь и бегу всё оставшееся расстояние до моих комнат. Здесь только один стражник, и он лежит на полу. Я приседаю, чтобы получше рассмотреть его лицо.
Гектор.
В королевстве есть сотни Гекторов. Но вероятность того, что это может быть тот самый генерал Гектор из воспоминания Нурии, кажется достаточно высокой. Он подходящего возраста. Прачки говорили, что он сражался в Риомаре. Но как он мог из генерала стать простым часовым?
От него несёт агуадульсе. Левая рука в чёрной перчатке лежит на его животе. Как и у меня, на его правой руке нет перчатки, но есть какое-то напряжение в пальцах.
Внезапно его плечи дёргаются, спазм переходит в мышцы бедра. Он стонет во сне. Многие шепчущие также спят беспокойно, мучимые душераздирающими кошмарами прошлого. Так было и с Дезом.
– Это просто сон, – шепчу. Я беру его за плечо и трясу, пытаясь разбудить.
Он не просыпается. Отмахивается от моей руки, а потом начинает дрожать и кричать что-то невнятное. Он просит о помощи. Оливковая кожа Гектора краснеет, ему тяжело дышать. Я пытаюсь опять его разбудить, но он хватает рукой за талию и толкает меня на пол. Ахнув от неожиданности, я падаю на плечо, а Гектор ложится на спину.
Совесть терзает меня оттого, что я вижу его страдания, хотя лучше, чем кто-либо другой, знаю, как болезненны бывают кошмары. Может, именно из-за этого его сместили с должности, если это и правда генерал Гектор.
Две мысли приходят на ум. Мне нужны воспоминания этого человека о Кастиане. Но в прошлый раз, когда я забрала воспоминания из кошмара, это привело к смерти Деза. Хасинта была в порядке, потому что как бы отвратительно с ней ни обращался Кастиан, он не был её кошмаром, хотя, возможно, её увлечённость принцем только усилится. Я говорю себе, что Гектор – просто дворцовый стражник. Что я могу и помочь ему, и получить нужные сведения. Даже думать об этом неправильно, но я не могу позволить себе упустить такую возможность.
Моя рука дрожит, когда я касаюсь пальцами его виска. Сердце бьётся быстрее, потому что я вспоминаю Деза, его лицо возникает передо мной. Я пытаюсь отодвинуть мысль о любимом и спешу погрузиться в разум стражника.
Гектор называет её королевой меланхолии, – королеву Пенелопу, – хотя он правда мог бы назвать её королевой красоты, с её золотыми волосами и глазами цвета морской волны. Это был его первый день во дворце, в великой столице, в Андалусии. Как мальчик из крестьянской семьи, который пошёл в армию по призыву, был назначен стражником королевы во дворце, он и сам не мог понять. Король и его недавно созданное Правосудие приложили огромные усилия, чтобы помочь простым людям Пуэрто-Леонеса улучшить своё положение, и за это он был им благодарен. Его зарплата поможет родителям в цитадели Салинас, где невозможно найти работу. Он станет лучшим в своём деле, может даже однажды займёт самый высокий пост при королеве.
У неё самый прекрасный голос в мире, похожий на приливы спокойного океана, добрый и мягкий. Её слова крутятся в его голове, даже когда её нет рядом: «Звезда золотая, звезда золотая, прими всю мою любовь».
Когда она поёт своим сыновьям, он думает: «Вот что значит быть любимыми». Королева меланхолии никуда не ходит без своих мальчишек, хотя старший принц обычно крайне нетерпелив: носится со всех ног, как дикий, и кричит во всю мощь своих лёгких. Но когда она поёт, он затихает. Он слушает и засыпает.
Даже принцы слушают колыбельные своих матерей.
Приятное воспоминание на поверхности зачастую скрывает за собой то, которое вызывает кошмары. Любопытно, что он всё ещё думает о мёртвой королеве, хотя прошло уже много лет. Я провожу пальцами по его вспотевшей коже и вновь проникаю в его сознание за следующим воспоминанием.
Кровавая битва. Мужчины и женщины королевской армии сравняли деревню с землёй. Местные жители бегут из горящих домов в лес. Шепчущие продолжают сражаться. Он не узнаёт лиц. Острая боль, и всё погружается во тьму. Вопли, удары, агония в палатке. Рана, кровавая и перевязанная, там, где была его ладонь.
Гектор шипит, переживая ту боль заново. Он так мечется, что сложно удерживать прикосновение, но картинки наводняют мой разум, как поднимающаяся вода в запечатанной комнате. Я должна восстановить контроль, или я заберу слишком много воспоминаний… И он станет пустышкой.
Королева меланхолии умерла год назад, и с каждым днём ярость мальчика всё растёт. Его тело меняется, неестественно даже для его возраста. Он всё время ест и проходит изнурительные испытания, устраиваемые для людей короля и стражников, как будто пытается закалить себя, стать камнем, тем, кого нельзя сломить. Но сердце парнишки нетерпеливо. Гектор восхищён его мастерством владения мечом. Из всех молодых парней, вырванных с полей, мельниц и причалов, он был бы образцом для подражания для остальных, даже если бы не был кронпринцем.
Гектор выкрикивает приказы:
– Построились! Разбейтесь по парам и никакой пощады! Не думайте о синяках, птенцы. Никто и так не собирается целовать ваши морды.
Новобранцы недовольно ворчат. Слишком молодые. С каждым сезоном Правосудие посылает всё более молодых воевать и умирать.
Гектор сам был когда-то как эти дети. Он смотрит, как они сражаются по парам. Его маленький кусочек огромной армии короля Фернандо.
Тонкая фигура наблюдает за ним издалека. Давида сильно изменилась, её шрам через всё лицо и нежное горло только зажил. Она держит у бедра ведро с яблоками. Её глубокие карие глаза, кажется, всегда замечают, когда он смотрит на кронпринца. Эти глаза блестят от слёз, и Гектор задумывается, воспринимает ли она принца как опасного королевского сынка, каким он и является.
Она кормит противных чёрных птиц кусочками засохшего хлеба, надеясь отвлечь тех от яблок. Он всегда восхищался её добротой. Она всё так же прекрасна, как в тот день, когда он в неё влюбился. Её прикосновение всегда успокаивало его, как будто она разделяла его самые тёмные мысли и выводила его к солнцу. Конечно, это было до того, как он потерял кисть во время нападения. До того, как принц наказал её. Его гнев на принца вновь вспыхивает в груди, прорастая в сердце гнилым сорняком. Всё, что он когда-либо терял, было из-за семьи Фахардо. И всё же он знает, что не может поднять руку на мальчика. Его будущего короля.
И не может больше держать Давиду в своих объятьях. Возможно, когда-нибудь их раны заживут достаточно, чтобы они могли вернуться друг к другу. Когда-нибудь…
– Здравствуй, Давида, – кричит он ей.
Она вздрагивает при звуке его голоса и подносит ладонь к подбородку. Это значит «здравствуй», и она добавляет его имя. Мигель. Только она зовёт его так. Только ей можно.
Гектор хотел бы быть мягче, плавнее, не большим каменным болваном с одной рукой. Даже сейчас боль той битвы как свежая рана. Он никогда не переживёт это. Словно чувствуя его мучения, она касается его предплечья. Её пальцы, хоть и все в мозолях, всё равно нежные. Её прикосновение как освежающий ветерок в жаркий день. Это любовь всё ещё горит в её глазах? Потому что в его сердце поднимается волна смятения. Это как сотня цепей, завязанных в один узел. Он хочет забыть своё положение при дворе, забыть свой долг и обязанности; он хочет только пасть пред ней на колени.
И вдруг узел развязывается. Распадается, как слабо намотанная катушка в его руках. Пелена гнева растворяется. На долю секунды есть только он и Давида.
И как только он готов сказать ей больше, принц шагает к нему, а Давида убирает руки, вжимая голову в плечи, и убегает так быстро, как только может. Её отсутствие оставляет чувство, которое не описать словами, и в этот момент Кастиан останавливается перед ним, а злость возвращается в сердце.
– Гектор! Что всё это значит?
Гектор выравнивает своё дыхание. Он может быть генералом Кастиана, но Кастиан – всё ещё его принц. Убийца или нет.
– Что вы имеете в виду, ваше высочество?
Парень швыряет свой шлем на землю, и следом затупившийся меч.
– Это! Ты назначил партнёра каждому, кроме меня.
– Не вижу в этом проблемы, ваше высочество.
– Я твой лучший воин, – его голубые глаза так холодны, что Гектор содрогается, когда тот подходит на шаг ближе. Глаза монстра. Испорченного и сломленного. И тем не менее, Гектор не может не вспомнить лицо матери-королевы и её колыбельную, думая о том, как всё изменилось. Как он изменился. – Я почётный капитан войск. Или ты ждёшь, что я поеду в Риомар, не испытав свои силы на тренировках?
Ярость жжёт Гектора изнутри, и он отвечает:
– Почётные капитаны не участвуют в сражениях, ваше высочество. Как я могу допустить, чтобы сын короля пришёл на обед с членами совета с фингалом под глазом?
Он ждёт, что парень начнёт скандалить. Это было бы легче вынести. Но вместо этого, в его голубых глазах холодный расчёт, когда он смотрит прямо в глаза и отвечает мрачно:
– Я отвоюю Риомар и стану самым свирепым воином Пуэрто-Леонеса. И когда этот день настанет, в моём звании не будет ничего почётного, понятно?
Гектор кивает. Ему многое было понятно о принце, который всегда будет принцем, и, возможно, заслужит своё звание Лорда-командующего. Но для Гектора он навсегда останется мальчиком, утопившим собственного брата.
Гектор резко вдыхает, пробуждаясь ото сна. Он встаёт, прижимая к себе деревянную кисть руки, и делает шаг от меня. У меня так много вопросов, которые я бы хотела ему задать. Знает ли он, что Давида всё ещё прислуживает принцу? Интересно, нашёл ли он её в ночь вечеринки.
– Вы в порядке? – спрашиваю, хотя меня всю трясёт. – Я нашла вас на полу.
– Нет, – отвечает он, глядя сквозь меня. Его страх перед Кастианом ещё держится в моём сердце, и я стою как вкопанная на месте, наблюдая, как он дышит. – Не думаю, что когда-либо буду. Прошу простить моё неподобающее поведение, мисс.
Он никогда не говорил со мной так мягко или так долго. Хотя его злость из воспоминания накрыла меня как одеяло, кишащее муравьями, я хочу сказать ему, что чувствую то же самое. Что мне знакомо это ощущение, как будто ты никогда больше не будешь целым. Но мы вновь становимся чужими людьми, тенями, проплывающими мимо друг друга в темноту, которая поглотит нас обоих.
Я захлопываю дверь за собой. Воспоминания Гектора крутятся в моей голове. В последнем столько злости и ненависти. Единственный раз они исчезли, когда он увидел Давиду. После всего он всё ещё любит её. И то, как она прикасалась к Гектору, говорит мне, что она чувствует то же самое. По крайней мере, так было тогда. Сколько времени должно пройти, прежде чем любовь угаснет? Забуду ли я Деза через пять лет? Десять? Или я буду, как Гектор, заглушать свои чувства алкоголем, только подпитывая свою скорбь?
Мои глаза кажутся слишком распахнутыми и опухшими. Моё сердце сжимается, будто у меня приступ. Я иду в умывальную, чтобы плеснуть воду на лицо, затем забираюсь в кровать и заползаю под покрывала, пока моя голова пульсирует так, словно некое существо пытается вырваться из неё. Воспоминание выскальзывает из Серости, повторяясь раз за разом.
Пара серебряных игральный кубиков вращается по деревянному полу.
Дез кричит:
– Давай, нам надо спешить!
Но я не могу его догнать.
Это не похоже на то, каким мог бы быть наш побег из столицы. Мы едем на лошадях. Значит ли это, что я сплю? Мне кажется, я не засыпала. Но потом я превращаюсь в птицу и лечу к руинам Сан-Кристобаля, тогда я понимаю, что что-то не так с моей головой. Может, мой разум начал ломаться. Может, последнее воспоминание стало каплей, переполнившей чашу.
