Текст книги "Разжигательница (ЛП)"
Автор книги: Зораида Кордова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Мои ладони начинает покалывать.
Сегодня, на наших занятиях с судьёй Мендесом, я видела картинку этого леса в своей голове. Он привёл ко мне человека, которого я узнала – нашего старого соседа из деревни по имени Эдгар. Мне понравилась картинка, вытянутая из его памяти, где были mamá и papá рядом с нашим деревянным домиком. Mamá выдёргивала сорняки в саду, а papá рубил дрова. Мамины волосы были уже не такие чёрные, как я их помнила, в них появилось больше седых прядей. А папины плечи, прежде широкие, как будто сгорбились. Впервые я увидела его таким потерянным. Я отпрянула от Эдгара, и, взбудораженная, рассказала Мендесу, что я знаю, где находится мой дом! Что я знаю, где находятся мои родители… Я попросила привести их ко мне во дворец, чтобы повидаться. Маме бы очень понравились стеллиты, а папе – вот эти шоколадные фигурки рычащих львов.
Мендес пообещал отправить им сообщение.
Теперь я чувствую не только, как покалывает мои ладони, но и такой зуд в груди, будто моё сердце вот-вот взорвётся. Почему лес горит?
Пока я смотрю в окно, огонь переходит с деревьев на город. Я не могу отвести взгляд. Прижимаюсь ладошками – маленькими, пухлыми – к стеклу, оставляя сахарные пятна на его поверхности. Огонь всё приближается, бежит по узким улицам, будто старается пройти этот лабиринт как можно скорее.
Я кричу. Люди выбегают на горящие улицы, уносятся прочь. У некоторых в руках факелы, другие сами становятся факелами.
Их крики доносятся до дворца, отражаются эхом в его стенах.
Я слышу вопли из коридора.
– Осторожно, Иллан! – женский крик. – Стражники прямо за тобой!
Слышится лязг мечей, но биение моего сердца заглушает всё, пока я бегу подальше от двери. Не знаю, что происходит, но мне надо спрятаться! Я присаживаюсь за мягким креслом, ножки которого сделаны в форме львиных лап.
Открывается дверь, и я слышу, как кто-то входит. Первая мысль, что это Мендес, но походка слишком лёгкая. Я вижу пару ботинок, которые останавливаются перед креслом.
– Эй, – торопливо шепчет мальчик, – что ты здесь делаешь?
Плеск воды, льющейся на кафель, внезапно звучит громче, чем звон скрещенных мечей из моего воспоминания. Открывая глаза, я понимаю, что кран открыт, и вода льётся через бортики ванны на пол. Тут же его закрываю.
Прежде появление Деза в моей жизни мелькало обрывками, никогда ещё не было такого последовательного воспоминания. Рената Конвида, робари из Руки Мориа, той ночью растворилась в пламени. Но вот я здесь, вернулась в похожую шикарно обставленную комнату. Что, если та девочка ещё жива даже после всего, что было? Может, я совершила ошибку, придя сюда, где мой разум никогда не знал покоя.
Той ночью Восстание шепчущих смогло спасти меня и ещё горстку других детей. Остальные, спавшие в своих покоях, были убиты Правосудием ещё до того, как успели попасть руки врагов, потому что знали слишком много о внутренней жизни Правосудия и дворца.
Той же ночью погибли Мария и Роналдо Конвида, сгорели в своём деревянном домике.
И всё это началось из-за того, что мне хотелось больше сладостей.
Я вновь погружаюсь в воду с головой, задерживая дыхание. Кем бы я ни была и что бы я ни делала, мне никогда не сбежать от жара того огня и вкуса пепла на губах. Но мне больше не хочется убегать. Я хочу овладеть этим пламенем и смотреть, как это место сгорает дотла.
Глава 14
На следующее утро я с трудом разлепляю глаза. Эта кровать слишком большая, слишком мягкая, слишком… прекрасная. В руинах Сан-Кристобаля в Анжелесе мы жили скромно, а когда я выросла и мне разрешили пройти подготовку шепчущих, мы стали почти всегда ночевать в лесу. Интересно, где сейчас спят Саида и остальные?
Я отодвигаю навес, мягкий как пёрышко, и осматриваю свою раненную руку. Края пореза опухли и покраснели. Швы больно растягивать, и сквозь них просачивается кровь. Моя другая рука зудит в узкой кожаной перчатке. Никогда ещё не чувствовала себя столь бесполезной. Хорошо хоть у моего унижения нет свидетелей. Прошлой ночью с повреждённой рукой я смогла только натянуть на себя шёлковый халат, о чём теперь жалею, потому что холодный сквозняк пробегает по коже.
Опускаю ноги на пол. В этой просторной комнате темно, и я подхожу к занавескам, свисающим до пола, но колеблюсь, разглядев ткань. Мендес упомянул, что эти покои принадлежали леди Нурии. Я её не помню, но вижу, что роскошь она любила. Нежный шёлк – легчайшая ткань из когда-либо изготовленных – привезён из Дофиники. Может, его здесь так много потому, что новая королева Пуэрто-Леонеса родом оттуда. Даже образец ткани стоит дороже, чем всё, что у меня когда-либо было, а леди Нурия использовала его для такой обыденной вещи, как занавески. Мне страшно даже прикасаться к ним, но с другой стороны, я не в восторге от идеи сидеть в полной темноте.
Стоит мне раздвинуть занавески, как утренний свет озаряет комнату золотыми полосами. На окнах внушительного размера стоят решётки из чёрного железа, а цилиндрический замок не позволяет открыть стеклянные створки. Горло сдавливает невидимая рука. Меня не должно было это удивить, но всё же я удивлена. В детстве мне можно было перемещаться по замку свободно. Но вот доказательство, что Мендес больше не считает меня наивной семилеткой. Мне придётся вновь заслужить его доверие и понять, где во дворце хранится оружие. Я могу сдать им десятки старых убежищ. Это рассеет внимание Правосудия и позволит шепчущим переправить больше беженцев. Я могу остаться ради большего, как сказал Лозар.
Мои покои расположены так высоко, что можно увидеть весь центр города – знакомый лабиринт, который только разросся за эти годы и стал запутаннее. А прямо за городом виднеются верхушки зелёных деревьев, начавших расти заново.
Глупо, но я позволяю себе опустить взгляд на площадь. Воспоминание о Восстании шепчущих вновь всплывает на поверхность. Тогда всё навалилось разом: жар с улиц, дым в нос, пепел на коже. Люди бежали, падали, горели…
– Очнитесь, о Скарлет из пустынь! – звучит нараспев бодрый и радостный голос за моей спиной.
Я вскрикиваю от испуга и тянусь к своему кинжалу… Но нахожу только шёлк, конечно. Это же не моя одежда. Не моя комната. Не моё всё.
– Да кто ты, во имя шести небес, такой?! – я запахиваю тонкий халат плотнее, замечая мужчину в своей комнате. Он молод – может, чуть старше меня, но не сильно. Выше ростом, с каштановыми кудрями, оливковой кожей и приятными чертами сияющего от радости лица. Королевская печать с драгоценными камнями сверкает в утреннем свете на его правом кармане камзола.
– Кто я? Я королевское солнце, что поднимается на рассвете, чтобы озарить вас своими лучами, – продолжает он петь, и голос его звучит удивительно приятно. Только сейчас я замечаю в его руках алый свёрток. Эти руки никогда не знали тяжёлого труда.
Хмурюсь.
– Я не знаю этой пьесы.
Он расправляет платье, чтобы я его увидела. Даже не смотрю. И так знаю, что всё это нелепо.
– Тогда нам придётся просветить вас в области театрального искусства, если вы собираетесь стать леди под моим чутким руководством.
– Не леди и не собираюсь, – я забираю у него платье и, вспоминая реакцию служанок, удивляюсь тому, что он даже не отпрянул. Непроизвольно сжимаю ткань в кулаке в кожаной перчатке. – Я сама могу одеться. В твоём присутствии нет необходимости.
– Я только что его погладил, леди Рената, – он осторожно вынимает платье из моих рук.
– Я не леди, – повторяю ещё раз.
– Может быть, и нет, но я обязан обращаться с вами как с леди.
– Потому что тебя попросил судья Мендес.
Парень слегка качает головой. Одна из его кудряшек спадает ему на лоб, как завиток дыма или очень маленькая змейка.
– Вы должны знать лучше, чем кто-либо другой, что судья Мендес никогда не просит. А теперь, пожалуйста, позвольте вас нарядить для аудиенции. Вы должны быть на высоте, когда предстанете перед королём.
Уверенными размашистыми шагами он направляется в гардеробную, где уже успел разложить духи, расчёски и броши. Неужели я не услышала, как поворачивается ключ в замке и как он ходил здесь своей тяжёлой походкой в сапогах? Похоже, Марго была права. Разведчица из меня никакая.
– Что ты делаешь? – спрашиваю, нетерпеливо следуя за ним.
– Видите ли, леди Рената, – начинает он, – здесь определённо необходима моя помощь. Ваши израненные руки в настоящий момент совершенно не пригодны. Верховный судья доверил мне, Леонардо Альмарада, заботу о вас. Вы же не хотите, чтобы он остался мной недоволен, да?
– Вообще-то, я задаюсь вопросом, что же ты такого натворил, что тебя сослали ко мне?
Уголок его губ дёргается и челюсть сжимается. Его пронзительные зелёные глаза пристально глядят на меня.
– Вы ещё поймёте, что я очень даже хорош в своём деле. У меня невероятный запас терпения. Когда я ещё выступал на сцене, я научил двенадцать жаворонков подпевать мне в музыкальном номере. Жаль, что в наше время работы почти нет.
– Я не умею петь, – меня тянет улыбнуться, но я старательно хмурюсь. Чтобы он почувствовал себя не в своей тарелке, испугался и сбежал, как девушки прошлой ночью.
– Тем лучше для нас всех, – говорит он. – Давайте приступим.
Он держит платье за плечи, на его губах играет насмешливая улыбка, потому что он прекрасно знает, что я не смогу надеть его сама. На платье, по меньшей мере, две дюжины бессмысленных пуговиц на спине, а моя рука по-прежнему болит. Голос, так похожий на Деза, шепчет в моей голове: «Думай о выгоде». Если Мендес выбрал его, чтобы помочь мне, значит, он ему доверяет. Судья, возможно, сам не знает, какой подарок мне преподнёс. Даже если этот подарок поёт в такую рань.
– Ладно, Леонардо.
Он слегка кланяется мне и тепло, обезоруживающе улыбается.
– Можете звать меня Лео.
***
Я смотрю, как солнце движется по небу, пока Лео готовит меня к аудиенции с королём Фернандо. У него много баночек с пудрой и флаконов с блестящей водичкой, от которых мои щёки и губы розовеют. Он завершает свои процедуры духами с резким ароматом, напоминающим мне горчащие апельсины. Дворяне готовы платить большие деньги за эти запахи, эту имитацию мира, который они видели только на расстоянии, зато я знаю очень хорошо. И я чувствую тоску по клеверным полям, горячим источникам, земле под ногтями, лесу после дождя, траве на вспотевшей коже.
– Вот и всё, – говорит он, довольный собой.
«Кто ты?» – хочется спросить своё отражение. Она чище, чем я была когда-либо за последние годы. Шёлковая юбка волнами ниспадает на землю, как рубиновое озеро в цитадели Тресорос. Красный корсет как будто удлиняет меня и сдавливает рёбра. Накидка из чёрного бархата похожа на крылья.
– Вам нравится? – спрашивает Лео за моей спиной, разглаживая невидимую складку.
Я встречаюсь с ним глазами в зеркале. Густые ресницы Лео выглядят невероятно длинными и тёмными, и я замечаю, как они слегка подрагивают. Почему он так переживает, нравится мне или нет?
Когда я ничего не отвечаю, Лео продолжает:
– Я старался подчеркнуть ваши лучшие черты, чтобы угодить королю и Верховному судье.
Он хорошо умеет заполнять тишину своими словами. Уверена, он может сделать общение с собой комфортным любому. Он и Дез быстро бы сдружились. Мысль о Дезе выводит меня из равновесия: боюсь, что новый виток боли возобладает надо мной.
И поэтому я спрашиваю:
– И какие же, по-твоему, черты – мои лучшие?
– Сложный выбор, – говорит Лео без намёка на иронию. – Вы высокого роста, но слишком худая для придворной моды. Судья Мендес говорит, что мерзавцы, похитившие вас, морили вас голодом. Если бы вы были героиней моей пьесы…
– Так ты писатель?
– Я был актёром театра. Но не перебивайте меня, когда я блистаю. Я бы сделал вас девой Куэрвой, перелетевшей на своих чёрных крыльях через горы Андалусии, чтобы защитить королевство.
Мне знакома эта история несколько иначе. Для мориа дева Куэрва была стражем подземного мира. Она сопровождала души мёртвых в место, где они обретали покой. Во мне нарастает беспокойство. Он слишком добр к такой, как я. И не первый раз болтает о птицах… Может, он Сорока Иллана?
– Разве этот миф разрешено ставить на сцене? – спрашиваю я, глядя на его глаза в отражении.
Он беззаботно улыбается.
– Какой вред может быть от оперы? Её смотрел сам король! Так о чём я говорил? Вы были бы девой Куэрвой. Есть в вас что-то… Ну, вернее всё в вас такое тёмное. В том, как вы смотрите на людей… цвет ваших глаз и волос. Кто-либо другой просто окунул бы вас во что-нибудь яркое и блестящее, чтобы подавить всё, что делает вас той, кто вы есть.
Хороший ответ. Почти как заранее подготовленный. Мысленно ставлю себе галочку быть осторожнее с Лео.
– Не уверена, комплимент это или оскорбление.
– Вы бы поняли, если бы я вас оскорбил. А теперь черёд ваших волос.
Так странно сидеть перед зеркалом в гардеробной. Всё здесь задумано услаждать взор, настолько оно утончённо и изысканно. А я вижу только хрупкость всех этих стеклянных ящичков с маслами, лосьонами и жидким жемчужным мылом. Лео расчёсывает мою спутанную гриву, и я морщусь каждый раз, когда он натыкается на узел. Затем он заплетает мои волосы как корону и наносит масло, чтобы разгладить локоны по моим плечам.
Заканчивая, Лео перебирает все свои ящички, пока не находит подставку со сверкающими безделушками.
Мои пальцы сами тянутся к яркой заколке. Красные пышные цветы, сделанные из плотного шёлка, задуманы как копия настоящих, с жёлтой бусиной вместо сердцевины. Они, безусловно, привлекают внимание, но меня больше интересует металлическое крепление. Я прижимаю заколку к кожаной перчатке, чувствуя металлический кончик, достаточно острый, чтобы порвать ткань и поцарапать палец.
– Можно эту?
Лео отрывает взгляд от подноса с гребнями, украшенными драгоценными камнями.
– Не стоит, они уже вышли из моды. В этом сезоне все носят жемчуг и самоцветы.
– Мне плевать на придворную моду. Я не носила платье с девяти лет. Точно нельзя брюки? Мне казалось, они становятся всё популярнее.
Я вижу в зеркале, как Лео наклоняет голову.
– Король предпочитает, чтобы леди при дворе носили платья, соответствующие их положению.
– И объявил цветочные заколки вне закона?
Лео смотрит на меня и взрывается от смеха. Я испытываю странную гордость за то, что рассмешила этого парня, словно бы целиком сотканного из света и песен. Мне становится больно оттого, как сильно он напоминает Саиду.
– Справедливо, мисс Рената, – говорит он и закалывает цветок с правой стороны моей причёски, у замысловатой косы. Его улыбка в отражении растягивается до ушей, когда он убирает мои распущенные локоны за плечи. – Возможно, вы не так уж безнадёжна.
Я выдавливаю улыбку в ответ, но меня это не радует. Мне не нужна надежда. Когда придёт время, мне понадобится твёрдая рука и сила, чтобы воткнуть эту заколку прямо в сердце принца Кастиана.
***
Дворец в Андалусии называется величайшим творением короля Фернандо. Четыре башни сверкают издалека как драгоценности. Все высокие и остроконечные, словно хотят показать, как близок король к шести небесам. Дворец можно увидеть за много миль. Все башни связаны крытыми переходами – небесными мостами. Восемь лет назад половина дворца сгорела до основания в ходе Восстания мориа и в течение нескольких дней после. Шепчущие не смогли тогда убить короля Фернандо – их смертельный удар оставил только засечку на его доспехах, – но всё же сумели освободить узников подземелий и спасти меня наряду с другими детьми.
Воспоминания собираются где-то на границе сознания. Серость всегда на месте, эта извилистая тьма, которая сегодня всё больше и больше напоминает мне туннели под дворцом. Я не могу повторить то, что произошло в ванной прошлой ночью. Сегодня я всеми силами заталкиваю её назад. Вновь как бы невзначай касаюсь цветочной заколки в своих волосах, её заострённый кончик помогает держать разум под контролем.
Когда мы выходим из покоев, Лео запирает дверь, встав так, чтобы я не видела код от замка. Это отрезвляет и напоминает, что он не друг мне. Я не обращаю внимание на то, как царапает эта мысль изнутри, и спешу вниз по коридору. Мы ещё раз проходим простую деревянную дверь, и ещё раз я замираю рядом с ней – сейчас она слегка приоткрыта.
Запах старых книг и пыли проникает через открытую щель, ещё более сильный, чем в моём воспоминании. Я помню, как читала книги на длинном диване у самого высокого окна. Единственный мой друг во дворце, маленький мальчик, пробирался в библиотеку и проводил время, бросая на пол игральные кости. Я резко вдыхаю и кладу руку на дверь. Сердце бьётся быстрее в моей груди. Мне нужно вспомнить, нужно увидеть… И в то же время воспоминание об этой комнате душит меня.
Но прежде чем я успеваю заглянуть, ко мне подходит Лео.
– Ох, мы спешим, леди Рената, – его зелёные глаза скользят к двери, но его, похоже, не удивляет то, что она открыта и что там кто-то есть. – Пойдёмте?
Мои виски начинают болеть, и я кратко киваю.
Мы проходим по небесному мосту в заново отстроенную северо-восточную башню. Она изменилась внутри. Краски насыщенные, стало много синего цвета, словно помещения посвящены приморским городам и деревням Пуэрто-Леонеса. Каменные стены украшены настоящими ракушками и жемчужинами.
Я останавливаюсь на секунду перед колоннами на входе в северо-восточную башню. У меня мелькает чувство, что я здесь уже была. В отличие от соседней колонны, покрытой тёмно-синей мозаичной плиткой, эта окрашена в более мягкие, приглушённые тона, как будто раньше стояла в другом месте. Может, я ошибаюсь. Может, так и было задумано. Это чувство колет меня изнутри.
– Маленький совет, леди Рената. Всегда обращайтесь в первую очередь к королю Фернандо, даже к принцу только во вторую, – трещит без умолку Лео. – Принц Кастиан предпочитает, чтобы к нему обращались как к лорду-командующему, не «ваше высочество» и даже не «ваша светлость». Не смотрите ему прямо в глаза, если не готовы сыграть в самые долгие «гляделки» в Вашей жизни. Вам всё понятно?
Не дожидаясь моего ответа, Лео тянет меня за руку в перчатке, мы обходим колонну и вновь движемся в нужном направлении. Так странно, когда малознакомый человек так держит мою руку, но я заставляю себя не отдёргивать.
В конце коридора маячат массивные двери, и моё трепещущее сердце застревает в горле, потому что мы отражаемся в их зеркальной поверхности.
– Новый дизайн, – сообщает Лео, заметив мой взгляд. Он наклоняется к моему уху, якобы чтобы подправить локон. – Он видит вас с той стороны.
Одной рукой я всё ещё держусь за Лео, а повреждённая лежит на животе, где все её увидят. Кто ещё, кроме короля и судьи, находится за этим дверьми? К ним не приставлено никаких стражников. Нет необходимости – и так видно, кто идёт.
– Готовы? – шепчет Лео. Он берётся за дверные ручки в виде львов в прыжке с открытыми пастями.
Я закрываю глаза на мгновение и вижу Деза в свете сотен тысяч звёзд. Моё сердце гулко стучит в груди. Я вернулась сюда ради него. Я вернулась сюда, чтобы его смерть не была напрасной. Я чувствую заколку в своих волосах как железное клеймо. Открыв глаза, киваю ему.
Лео распахивает двери.
Собравшиеся резко затихают. Шепотки проносятся по залу, похожие на жужжание ос вокруг моей головы, готовых ужалить.
Я смотрю на пол, потому что боюсь, что мои ноги меня подведут. Ничуть не меньше нервирует стук моих каблуков, цок-цок-цок, эхом разлетающийся в мёртвой тишине зала. Звук меча, режущего кости. Звук молота, разносящего череп. Я думаю об этих кошмарных вещах, чтобы мозг не расслаблялся, потому что когда я посмотрю в глаза принца Кастиана, мне потребуется вся сила воли, чтобы тут же не перерезать ему глотку. Сначала шкатулка.
Я следую всем указаниям Лео, сцепив руки в замок перед собой. Он останавливается на пару шагов впереди меня. Сигнал мне, чтобы я подняла глаза.
Меня немного качает, но Лео незаметно подходит ближе, помогая стоять прямо. Мне требуется полсекунды, чтобы взять себя в руки.
Здесь, в окружении судьи Мендеса, других судей и кучки молодых придворных, находится король Фернандо. Он сидит так прямо, словно привязан к спинке своего трона. По правую его руку королева Жозефина, юная жена короля, уже третья, она же принцесса Дофиники. Её изящные черты и гладкая чёрная кожа подчёркивают её молодость в сравнении с её супругом. По левую руку короля место пустует. Принца Кастиана в зале нет.
Я дышу глубже, чтобы успокоить сердцебиение. Он должен быть здесь. Где же он? Мог ли он забрать деревянную шкатулку с собой или всё же оставил её Мендесу? Страх холодком пробегает по коже. Что бы сделал мой отряд на моём месте? Точно бы не явились сюда в одиночку. Марго бы выяснила всё, что возможно, о том, куда мог отправиться принц. Саида бы проявила терпение и держалась ближе к Мендесу. Эстебан бы подружился с дворцовой стражей, чтобы вызнать секреты, – он научился этому у Деза.
Моё сердце ноет от разочарования, но его быстро сменяет беспокойное удивление развернувшейся передо мной сценой. Тронный зал узок, будто намеренно организован так, чтобы приглядеться к тому, кто приближается по ту сторону зеркальных дверей. На арочных окнах изображена история завоевания Пуэрто-Леонеса семьёй Фахардо: каждое из стёкол как яркое пятно, через которое в зал проникает свет, ведущий к месту, где сидит король на троне из альмана.
Чистого, прочного, высеченного альмана.
До того как дворец пострадал в ходе восстания, мне помнится, было другое помещение: со стенами из серого гранита и без окон. Трон короля тогда выглядел сложным переплетением золотых нитей. На каждом из подлокотников была голова льва. Нынешний не такой кричащий, но не менее внушительный. Это жестокость, которую ощущаю только я.
Где они добыли такую большую глыбу альмана? «Украли», – всплывает ответ в моей голове. Мои пальцы дёргаются в желании прикоснуться к камню. Он слабо сияет, как будто в самом центре него есть маленький огонёк. Я знаю, что должна что-то делать – говорить, заверять в своей верности, молить о прощении. Я знаю, что должна что-то делать. Но стою, зачарованная, потому что никогда не видела камня такой величины. Его использовали исключительно при строительстве статуй Госпожи шепчущих, что может означать только одно: король нашёл нетронутый источник или неразрушенный храм. Какие секреты могут храниться внутри?
Первая мысль: «Я должна сообщить Иллану». Но мне нельзя делать ничего, что поставило бы под угрозу цель, ради которой я здесь.
Жужжание ос усиливается. Я смотрю на Лео, преклонившего колени. Он поворачивает голову ко мне, только чтобы я увидела возмущённый взгляд.
Приседаю в реверансе так поспешно, что неуклюже падаю на колено. Этот звук удара о пол слышат все. Окружающим стыдно за меня, придворные разворачивают свои пёстрые веера, чтобы скрыть ухмылки и насмешки.
– Ваше величество, – начинаю я громко и твёрдо, чтобы все смешки умолкли, – меня зовут Рената Конвида, и я вернулась, чтобы служить короне и Правосудию, если ваша светлость даст на то своё высочайшее дозволение.
– Прошу её извинить, – вмешивается судья Мендес, сделав шаг вперёд. Почему я чувствую предательское облегчение, когда его серые глаза смотрят на меня? Пока он на моей стороне, мне дышится немного свободнее. – Девочка не обучена общению с вышестоящими лицами.
– Поднимись, – велит король Фернандо, и, поднимая взгляд, я вижу его взмах рукой.
Держать лицо оказывается сложнее всего, что я когда-либо делала. Король Фернандо вызывает иной страх, нежели его сын. Принц Кастиан показывает терпеливую надменность и спокойствие, такое же обманчивое, как затаившаяся змея, в то время как король Фернандо резок, его ненависть ко мне – если не ко всему на свете – пылает, как зажжённый факел. Он не обратил внимание ни на хихиканье придворных, ни на извинения Мендеса. Только продолжил неотрывно смотреть на меня бездонными чёрными глазами. Он не одевается так броско, как Кастиан. Он одет в чёрное с головы до ног, как будто носит траур.
Мои губы настолько сухие, что я чувствую жжение, но прикусываю язык, чтобы не облизать их.
«Не отводи взгляд», – мысленно говорю сама себе. – «Пусть он поймёт, что ты можешь быть ему полезна».
Тем временем король Фернандо совершает кое-что неожиданное.
Он поднимается с трона и сокращает расстояние между нами. Теперь он так близко, что я не могу перестать сравнивать его с сыном. Единственным живым сыном. Кастиан преследует своих жертв, как горный лев играется с едой. Король смотрит на меня так, будто хочет вскрыть, а потом изучить. Если Кастиан смеялся, празднуя победу, то Фернандо словно постоянно испытывает отвращение и презрение. Сам факт того, что я стою здесь, оскорбляет его. Как он выносит присутствие своей Руки Мориа, я не представляю. Это тот же человек, который позволил Лозару жить во дворце, пока тот не попался? Не верю.
– Я нашёл вам новую робари, ваше величество, – объявляет судья Мендес, не поднимая головы, – как и обещал.
– Если я правильно понимаю, ты ничего не находил, – возражает король. Даже я ощущаю, как жалят его холодные слова. Мендес остаётся неподвижным.
Король Фернандо немного ниже меня ростом, но стоит прямо, точно вяз. У меня мало воспоминаний о нём, будь то своих или украденных. Помню, как видела его однажды, когда он ворвался в библиотеку судьи Мендеса. Он тогда был более мускулистым, с чёрными волосами и густой бородой, которая старила его. Теперь он тоньше, волосы поредели и поседели – чернила стали пеплом, появились морщины на лбу и опустились уголки губ. Только его глаза остались молодыми. Этот человек захватил трон отца в семнадцать и расширил границы Пуэрто-Леонеса, обеспечил себе союзника по ту сторону моря и новое королевство через брак. Его кожа похожа на тёплое молоко, бледная в сравнении с его тёмными бровями и бородой.
– Покажи мне свои руки, – приказывает король Фернандо голосом человека, привыкшего, что его команды тут же выполняются.
Мендес быстро подходит ко мне с маленьким ключом и снимает перчатку.
К моему удивлению, король Фернандо сжимает мою руку, уверенный, что я не заберу его воспоминания через кожу.
«Сделай это. Сделай это, избавь мир от него».
– Скажи мне, – продолжает король, держа мою руку ладонью вверх подобно обычной гадалке с рыночной площади, – почему же ты раньше не сбежала от этих мятежных тварей?
Перевожу взгляд на судью Мендеса. Он ободряюще кивает, потому что я уже затянула с ответом.
– Я пыталась, ваша величество, – заставляю свой голос не дрожать, ведь это правда.
– Пыталась все восемь лет, что тебя не было? – язвительно уточняет он. Двор отвечает короткими надменными смешками.
Во рту всё пересыхает, уголки губ слипаются, когда я продолжаю говорить:
– С каждым днём это становилось всё сложнее. Я потеряла всё, даже надежду.
Лучшая ложь похожа на преломлённый свет. Играет с восприятием.
– Желаете увидеть шрамы, которые они оставляли на мне после каждой попытки побега? – я тянусь к шнуровке своего корсета на спине. Это блеф, но я должна довести его до конца, любая заминка вызовет подозрения.
Это блеф, который нравится королю Пуэрто-Леонеса. Он поднимает свою руку, и я прекращаю развязывать шнуровку. Он может быть убийцей, фанатиком, тираном, но есть качество, которым он гордится, – его извращённое чувство благородства.
– Леонардо? – подзывает король Фернандо слугу, и Лео подходит к нам за пару широких шагов. Его голова склонена, взгляд направлен в пол, кудри свисают вниз. – Ты одевал это создание. Что ты заметил?
Я с трудом глотаю, вспоминая события этого утра. Как Лео резко вдохнул, перед тем как начать застёгивать платье, и как я напряглась. Он не спрашивал, каким образом моя спина превратилась в лабиринт из шрамов, просто продолжил напевать свою жизнерадостную песенку.
– Я полагаю, что шрамы на её спине были оставлены людьми, у которых не было ни капли любви к девочке.
Я недооценила Лео. Не только судья Мендес ему доверяет, но и сам король полагается на его слова. Он явно не может быть Сорокой. Я задумываюсь над тем, как простой актёр добился такого уровня доверия во дворце. Кошачьи зелёные глаза Лео скользят по моим рукам, но он ничего больше не говорит.
«Напротив. Он бы стал прекрасным шпионом», – думаю я.
– Шепчущие не доверяют робари, – говорю вслух, держа руки перед собой. – Даже сейчас они держат нас за воров и мусорщиков. Нас там было двое, хотя мы были разделены. Другой робари погиб пять лет назад во время нападения.
Это ложь, но я хочу увидеть его реакцию. Похоже, мои слова его обеспокоили, и я думаю, из-за того ли, что он рассматривает это как потерянную возможность.
– Константино, – подзывает король.
Сосредоточившись на нём, я как-то упустила из внимания двух мужчин, тихо стоящих за троном в ожидании указаний, как питомцы у ног короля, выпрашивающие угощение. Они молоды, лет двадцати пяти на вид, и одеты в форму, пошитую на заказ. На первый взгляд они могли бы быть королевскими стражниками, несмотря на то, что их форма полностью чёрная вместо имперских фиолетового с золотым. У каждого есть металлическая пластинка поверх нагрудного кармана с фамильным гербом короля Фернандо – крылатым львом из легенд с копьём в зубах и пламенем вокруг.
Тот, что ниже ростом, подходит к нам, и я замечаю, что пластинка на самом деле сделана из меди. Смотрю на второго и понимаю, что его пластинка серебряная. Они мориа: вентари и персуари. Всё, что осталось от Руки Мориа.
Хотя король объявил магию вне закона, он всё равно держал при себе личную коллекцию мориа: по одному с каждым видом дара. В конце концов, не лучше ли сражаться с врагами их же оружием? Что бы он сделал, если бы смог подчинить так всех мориа?
Я не узнаю ни одного из них с того времени, как была во дворце. С другой стороны, Мендес старался держать меня обособленно от остальных. В безопасности.
– Не возражаешь, если наш вентари проверит твои слова? – король Фернандо спрашивает с нескрываемым вызовом. – Этот вентари выявил каждого изменника в моём окружении.
Веера трепещут, губы шепчут, а моё сердце бьётся в тревоге. Я протягиваю свою левую руку.
– Конечно, ваше величество.
– Смотри, – приказывает король Фернандо прямо в ухо вентари.
Константино не похож на Люсию. Они не лишили его магии, хотя с ним всё равно что-то не так… И с другим, оставшимся стоять за троном живой статуей. Мне интересно, как они оба сюда попали. Их похитили, как и меня? Такой была бы моя судьба, если бы меня не спасли. Если бы Дез не спас меня.
Подавляю скорбь и напоминаю себе, зачем я здесь. Сжимаю руку вентари прежде, чем он возьмёт мою. Эстебан научил меня контролировать свой разум, когда кто-то пытается его посмотреть. Как и с любой магией, это вопрос практики, и каждый вентари имеет разный уровень силы. К моему облегчению, Константино не так силён, как Эстебан. Я так и не смогла научиться полностью закрывать свой разум от своего товарища. Но от вентари послабее… Мне вполне по силам.
