Текст книги "Разжигательница (ЛП)"
Автор книги: Зораида Кордова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Даже после смерти Мендес сдержал обещание. Кого он сломал под пытками?
Солдат выскакивает из-за колонны. Она вскрикивает от страха, когда наши мечи скрещиваются. Кровь во мне кипит, как лава, и я сражаюсь с яростью, накопленной за десятилетие. Я так близко к цели. Всё не может закончиться здесь.
Я разрезаю мечом её горло. Тёплая кровь брызгает на моё лицо, чувствую её резкий вкус у себя во рту. Поворачиваюсь и сплёвываю на пол.
Я бегу по коридору и открываю двойные двери зала заседаний.
Падаю на колени.
Трое из них мертвы, но сумели забрать с собой жизни двух солдат. Я пытаюсь пошевелиться, но меня выбивает из равновесия стон.
В углу зала находится Эстебан.
У него в руках бутылка агуадульсе, которую он прижимает к ране на животе.
– Прости, – говорит он мне.
– Рано извиняться, – я задвигаю страх подальше и пытаюсь сосредоточиться. – С тобой всё будет хорошо. Ты нам нужен, слышишь меня?
Я выдёргиваю из его рук бутылку, Эстебан издаёт душераздирающий крик. Я отпиваю глоток, а потом лью на длинный порез на его груди. Его потребуется зашить, но он не так глубок, как я боялась. Я вспоминаю, как началось наше путешествие. Он сказал мне, что мы много не знаем друг о друге. Временами я его ненавидела, но никогда не желала, чтобы он так пострадал. Я читаю молитву Госпоже теней и беру самую чистую ткань, которую удалось найти, – кусок старой испачканной скатерти – и разрезаю её на полосы. После всех этих недель то с одной раной, то с другой, я почти в совершенстве овладела искусством перевязки.
– Оставайся здесь. Я пришлю выживших и лекаря, – говорю ему.
Он крепко сжимает мою ладонь, словно боится отпустить.
– Рен, Рен, это был я.
Я смотрю на него сейчас, и воспоминание раскрывается полностью. Это Эстебан кричал, когда его поймали. Их с Саидой разделили. Мендес резал его нежную кожу вокруг глаз и губ. «Парень сломался слишком быстро», – сказал Мендес, прежде чем выбрать Саиду.
– Прости, я не хотел, – всхлипывает он.
– Я знаю, – говорю ему, сжимая руку в ответ.
Его целый глаз блестит от слёз.
– Почему ты ничего не сказала?
Я качаю головой. Потому что мы уже потеряли слишком много. Потому что никто не смог бы вытерпеть пытки и не выдать самые страшные секреты. Если секретов нет, то уже придумали бы. Люди готовы сказать что угодно, лишь бы прекратить боль. Но я не говорю ему этого. Мне нужно, чтобы он не падал духом.
– Потому что ты нужен нам живым. И мы оба знаем, что Марго надрала бы тебе задницу.
Мы оба смеёмся и плачем. Я должна его смешить, потому что если я не дам ему причину жить дальше, он умрёт.
– Спасибо, – говорит он.
Я разжимаю его пальцы и выбегаю из зала. Несколько юных шепчущих бегут по коридору, и я направляю их внутрь.
– Забаррикадируйте дверь!
Крики доносятся снизу, с внутреннего двора. Бежать до лестницы слишком долго, поэтому я забираюсь на подоконник, делаю глубокий вдох и прыгаю. Хватаюсь за ближайшую ветку дерева. Меч падает на пол, но я раскачиваюсь и падаю с кувырком. Я не рассчитала своё приземление и оказываюсь лицом-к-лицу с солдатом. Его тёмные глаза сужаются при виде меня, меч готов убивать.
Кровь вытекает из его рта, когда Марго расправляется с ним одним ударом сзади.
Я выдыхаю. Говорю ей «спасибо» и хватаюсь за руку, которую она протягивает.
Пот стекает по её лбу, порез пересекает скулу.
– Не благодари. Их здесь слишком много.
– Могу себе представить. А где Саида?
– Она не может сражаться из-за рук.
– Ей и не нужны руки, чтобы сражаться.
Глаза Марго загораются пониманием. Впервые наши мысли сходятся. Вместе мы пересекаем поляну, направляясь по ту сторону монастыря. Дюжина вооружённых солдат преследует нас. Там есть маленькая часовня, и когда мы приближаемся, её двери распахиваются, впуская нас, и захлопываются сразу за нами.
Здесь Саида и десятки других мориа оказывают помощь раненным и забирают оружие и металлы у мёртвых.
– Нам нужно заставить как можно больше солдат отступить. Саида, собери всех персуари, – говорю я. – Организуем отвлекающий манёвр.
– Их слишком много.
– Ненадолго. Металлы от леди Нурии всё ещё при тебе? Марго…
– Я знаю, что делать. Янес, Грегорио, Амина! – Марго созывает иллюзьонари. Снимает с рук кольца, кроме одного, и Янес, Грего и Амина надевают их. Для юных мориа иметь драгоценные металлы – роскошь. Я вижу, как они призывают свои силы, и радужные оболочки их глаз становятся ярче, пронзительнее.
С коварной усмешкой Марго ведёт свою малую группу обратно на поляну и подносит пальцы ко рту, чтобы засвистеть. Иллюзьонари разбегаются, повторяя жесты Марго, выводя пасы в воздухе, который рябит вокруг них, как вода, в которую бросают гальку.
Шесть солдат в фиолетовом наступают, и Марго постукивает ногой в нетерпении, выжидая, когда они сомкнут ряды. Как гром среди ясного неба, раздаётся вой вокруг нас. Четыре пятнистые рыси размером с волков обнажают клыки и роют когтями воздух. Их шерсть блестит на солнце, и они загоняют оставшихся солдат в центр поляны.
Мой желудок сжимается от действия мощной магии иллюзьонари, но трюк срабатывает. Они отделяют солдат короля от остальных.
– Отступайте, – говорю я.
Половина из них обнажают мечи.
Саида и три её персуари выходя на траву. Она закрывает глаза, поднимает ладони, остальные делают так же. Находясь так близко друг к другу, они создают поток с цветными волнами. Они заплетаются в воздухе, как ленты, устремляясь к солдатам короля, в их глаза, уши, носы. Саида всегда пыталась вытащить хорошее в людях, и те, кто не обнажал меч, падают на колени. Я вспоминаю стражника из Эсмеральдас, которого Дез заставил бросить оружие. Часть солдат отступает. Некоторые бегут.
– Отступайте! – опять кричу оставшимся солдатам.
Но они не слушаются.
– Будем сражаться, – говорит Марго, вынимая свой короткий меч. За ней повторяет её отряд.
Свирепость металла, кулаки в крови, костяшки торчат из-под кожи, кожа на губах трескается. Меня трясёт от жестокости, засевшей внутри. Вливаюсь в этот поток ярости, как моя магия врывается в чужой разум. Я встаю над упавшей солдаткой – её ресницы дрожат от страха, когда мои пальцы тянутся к её вискам – и понимаю, что эта злость, рано или поздно, меня погубит.
В моей голове какофония голосов – Мендес, Лозар, Дез и бесчисленное множество других, чьих имён я даже не знаю.
Меня не оставляет тревога, когда я отпускаю солдатку.
Она моргает, осматривается вокруг. Она выжила.
Но победа за нами.
***
Мы собираем тела мёртвых – своих и чужих – на внутреннем дворе. Выжившие шепчущие орут в агонии. Женщина-мориа рыдает – в её руках маленький мальчик, которого она кладёт к остальным.
– Ждём ваших указаний, командир, – обращается к Марго персуарси по имени Виктор.
На мгновение голубые глаза Марго смотрят на меня. Я вижу, как она выпрямляется, убирает руки за спину, как делал Дез, когда сталкивался с невыполнимой задачей, словно пытаясь взять своё тело под контроль, чтобы оставаться неподвижным.
– Ты, – указывает она на женщину, которую я отпустила. Солдатка падает на колени.
– Расскажи своему королю, что здесь случилось. Передай ему, что нас не подавить. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Шепчущие живы и едины – вместе мы гром, предвещающий бурю. Всё ясно?
Она отрывисто кивает, по её лицу текут слёзы, когда она смотрит на трёх солдат, отказавшихся сдаться. Речи не идёт о пощаде. Не тогда, когда наша численность перевешивает.
Марго разворачивается к троице, молчащие из-за кляпов. Часть меня хочет это прекратить. Мы должны быть лучше, чем наши враги. Но я видела слишком много боли. Слишком много смерти. Не мы начали это насилие, но мы его завершим.
– Жизнь за жизнь, – командует Марго. – Ваш король должен нам тысячи.
Я закрываю глаза и слышу, как лезвие разрезает плоть, и ещё, и ещё.
Когда звуки стихают, я вижу ряд мёртвых солдат, лежащих на зелёной траве.
Вдалеке я вижу фиолетовое пятно – солдатка, которую отпустила Марго, бежит на юг, обратно в столицу, чтобы доставить наше сообщение.
Проходит немало времени, пока мы стоим в полной тишине. Нас два десятка людей, шатающихся по полю ужаса как призраки. Даже ветер не воет в горах.
Ко мне подбегает девчонка, тянет за рукав и её плач пронзает мне сердце.
– Скорее! Там Иллан!
***
Иллан лежит под ивой, рядом с камнем с именем Деза. Старейшина жив, слава Матери всего сущего, но меж его рёбер торчит кинжал, пальцами он пытается остановить кровотечение. Молодой солдат лежит рядом лицом вниз с трещиной на макушке. Голова серебряной лисы отвалилась с трости.
– Нет! – всё моё тело содрогается от плача, когда я падаю на колени рядом с ним, прижимая ладонь к его ране.
Я знаю, что должна сказать ему больше. Я обязана ему жизнь. Я обязана ему…
– Рената. Я должен показать тебе, перед тем как меня не станет… – Иллан берёт меня за руку и кладёт на своё сердце, пытающееся биться.
Я помню его лицо восемь лет назад, его глаза горели непокорностью. Надеждой. Он сам вынес меня из дворца, хотя я кричала и отбивалась на его руках, потому что не хотела никуда идти, я тогда ещё не понимала, что он меня спасает. Он навсегда перевернул мою жизнь.
– Саида! – кричу я, хотя уже окружена остальными. – Де…
Его застревает на языке. Это так неправильно, что его здесь нет, что он не рядом со своим отцом.
– Пожалуйста, – шепчет Иллан. Из его горла выходит какой-то булькающий звук. Кровь заливает его грудь, его горло. Он тянет мою окровавленную ладонь к своему лбу, и когда мои пальцы касаются его кожи, я понимаю, чего он от меня хочет.
Слёзы рекой текут по моим щекам, кончики пальцев светятся и я пускаю магию, чтобы забрать воспоминание, которое он предлагает.
Королева Пенелопа передумает. Он понимает это по тому, как она мечется по читальному залу. Её золотые волосы в свете солнца похожи на ореол святых. Люк под ковром всё ещё открыт, и пыль оттуда липнет к его волосам и одежде.
– Ваше Величество, – начинает он, но она перебивает.
– Нет, не надо меня успокаивать, – говорит она, пронзая его своими голубыми глазами.
– Я просто хотел напомнить вам, что только так можно покончить с кровопролитием. У короля должен быть один наследник. Наследник, на которого он сможет положиться, которого сумеет воспитать так, как считает нужным. Тот, кто, по его мнению, примет его наследие. Но ты будешь здесь, с принцем, оберегая его сердце. Наш будущий король должен иметь доброе сердце.
Королева Пенелопа делает глубокий вдох. Она дочь древних королей, её род неразрывно связан с этой землёй. Она поднимает золотой венец и надевает на свою царственную голову.
– Я обещала отцу покончить с этой войной.
– Мы встретимся у реки на закате, – Иллан берёт её за руки, а потом спускается обратно по тайной лестнице.
***
– Что, если мальчик не придёт? – спрашивает Селеста. Одетая как простая служанка, шпионка крутит на пальце своё медное кольцо – единственное, что выдаёт её нервозность.
– Придёт. Ты мастерски овладела искусством обращать эмоции в цвета. Ни один ребёнок не устоит.
Селеста кивает и направляется в лес, где златовласый принц сидит на берегу реки. Ему не больше четырёх, но его детство закончится сегодня. Принц бросает камешки в воду, рядом с ним рыдает младенец.
– Тсс, mamá скоро вернётся, – говорит принц. Второй мальчик пытается уползти.
– Здравствуйте, дети, – обращается к ним Селеста.
Принц Кастиан, присматривавший за малышом, поднимает глаза на неё.
– Кто вы?
– Я колдунья, – Селеста играет пальцами в воздухе. Она внушает мальчику ощущение сказки, чудес вокруг него, голубая и зелёная дымка закручиваются вокруг. – Самая могущественная на земле.
Глаза принца распахиваются.
– А меня научите?
Селеста кивает.
– Но ты знаешь, как король относится к магии. Ни одна живая душа не должна знать. Договорились?
Кастиан делает шаг вперёд, протягивая ладошку.
– Погодите. Я должен присматривать за братом, пока мама не вернулась.
Селеста оглядывается и замечает королеву, наблюдающую издалека, спрятавшись среди многовековых дубов. Глубокая печаль написана на её лице.
– С мальчиком ничего не случится, пока он в корзине. Или ты не хочешь научиться?
Принц сомневается, но любопытство побеждает, и он следует за Селестой в гущу леса, ловя цветные ленты в воздухе. Его маленькие пальчики пытаются ухватить их, но не получается. Она использует его наивность и веру в чудеса, околдовывая его, чтобы он никуда не делся.
Теперь черёд Иллана. Он бежит ко второму мальчику, берёт его на руки, бросает люльку в реку и мчится обратно в лес, прижимая младенца к груди.
Он останавливается на секунду, оглядываясь на берег. Плач королевы разрывает воздух, искренний и душераздирающий, оттого что она никогда больше не увидит своего второго сына. Покрывала уносит течением. Селеста растворяется в лесу. Принц видит страдания матери и начинает рыдать сам.
– За что?! – вновь и вновь кричит королева. Принц никогда не узнает, что вопросы был обращён не к нему.
Иллан не может дальше смотреть, зная, сколько боли он причинил, хоть и понимает необходимость отчаянных мер. Он разбил сердце королевы, вырвал половину и унёс в лес, не оглядываясь.
Когда я отстраняюсь, Иллан уже не дышит. Глаза смотрят в небо, рот слегка приоткрыт, струйка крови стекает из уголка губ.
– Иллан, – зову я и трясу его тело. Мои пальцы, влажные от крови, всё ещё дрожат от воспоминания, которое он мне показал.
– Его больше нет, Рен, – шепчет Саида рядом со мной.
Знаю. И всё же, не могу сдвинуться с места. Никто не может.
Меня парализует скорбь, ни слова на языке, только растерянность. Принц Кастиан не убивал своего брата. Иллан забрал его. Куда? Зачем? Я понимаю, что из этого следует, но не могу принять правду. Я думаю о воспоминании, украденном в саду, – о тайной встрече Иллана и королевы Пенелопы. Иллан говорил, что это позволит спасти жизни обоих. От кого? Короля? Иллан сказал, что королю нужна причина доверять принцу, нужен кто-то, кого можно воспитать по своему образу и подобию. И разве не лучше всего создать такого же тирана из мальчика, убившего собственного брата?
Меня одолевают ошеломление, отвращение, печаль. Я просто хочу убежать как можно дальше, но я не смогу сбежать от того, что внутри меня. Правда, которую я не готова признать.
Я вспоминаю, что вокруг меня стоят шепчущие. Они и не подозревают о том, чему я стала свидетельницей. Они оплакивают старейшину, лидера мятежа. И я встаю, вместе мы молча сооружаем гигантскую пирамиду, чтобы сжечь мёртвых. Несколько мориа постарше – те, кто делает это уже далеко не первый раз, – поют старинные погребальные песни, их голосам вторит эхо внутреннего двора. Мне знакомы эти песни, они звучат в моих воспоминаниях. Задумываюсь над тем, пела ли их когда-нибудь при мне моя мать.
С приходом ночи мы завершаем церемонию, и Марго подходит ко мне с факелом в руке. Она бросает его в могильную яму, и мы вдыхаем запахи дыма и масла.
– Медлить нельзя, – говорю я. – Мы должны отправиться как можно скорее.
– Я знаю, – отвечает Марго. – Ведомые Госпожой…
– …мы идём вперёд.
Глава 29
Мы отправляемся в дорогу под покровом темноты. Марго и я возвращаемся к повозке и проверяем, что дорога пуста. Остался только один старейшина и три дюжины шепчущих, большинство из которых ещё слишком юны, чтобы сражаться. Но всё же мы преодолели двухдневный путь за сутки и, с удачей на нашей стороне, мы прибываем в портовый городок Сол-и-Перла около полуночи. Здесь очень мало королевских стражников, зато много торговцев, толпящихся на ночном рынке, освещаемом большими масляными лампами, да и подвыпившие мужчины и женщины слоняются из одной таверны в другую.
Пока Саида отправляется за покупками в гавань, Марго и я разведываем обстановку. Остальные ждут в нашей похищенной повозке. В доме на берегу моря стоит кромешная тьма – ни одного огонька внутри. Морской бриз успокаивает, на набережной ни души. Дом, по большей части, пуст, в нём скромные комнаты, минимум мебели. Есть погреб с мешками риса и банками засоленной рыбы. Что ж, думаю, мы справимся.
– Пойду схожу за остальными, – говорит Марго.
– Постой, – жду, когда повернётся ко мне. – Ты была права.
– Сейчас не время для этого, Рен.
– Одну минуту, это важно. Я хочу сказать, что ты была права. Когда говорила, что я сама виновата в своём одиночестве. Это было пустым звуком, пока Мендес не наговорил всех этих вещей.
– Тебе стоит выкинуть его из головы и сердца, – напоминает она мне.
– И всё же он навсегда останется здесь, – я прижимаю палец к виску.
Марго вздыхает. Ветер взлохмачивает её распущенные золотые пряди.
– Ты уже справлялась с этим в прошлом. Сможешь и теперь.
Она оставляет меня одну. Я вдыхаю запах моря, готовясь. Я радуюсь передышке, пока воспоминания Мендеса наполняют мой разум. Закрывая глаза, я вижу свои руки робари, и как судья Мендес обматывает их тканью. Это никогда не было отцовским прикосновением. Его заботливые руки были под властью страха, как у человека, который рискует потерять слишком многое.
***
Один за другим, выжившие шепчущие заполняют заброшенный дом. Единственной из старейшин выжила Филипа, и она назначила Марго, Саиду и персуари по имени Томáс на самые высокие позиции. У каждого было задание: организовать постели, приготовить еду, проверить оружие, подготовить всё к скорому уходу в чрезвычайной ситуации.
Саида и Томас ещё пока не вернулись со своего задания – обменять рубины на проезд на корабле. Я запираюсь в умывальной. У меня ломит всё тело, даже там, где я не думала, что оно может болеть. Я снимаю одежду и умываюсь, меняю повязки на ранах. Чудесный подарок леди Нурии испорчен окончательно, но я пытаюсь спасти как можно больше платиновых звёзд и проволоки. Скручиваю несколько нитей в два браслета, закручиваю остальное и складываю в кожаный мешочек, привязанный к поясу. Закончив с этим, я заплетаю волосы в простую косу сзади. Что бы сказал Лео, если бы увидел, как я надеваю штаны для верховой езды и тунику из мешковины, к тому же дырявую? «Хм, по крайней мере, они чистые»?
Я зачерпываю больше воды ладонями, пытаясь вымыть грязь из-под ногтей, как вдруг у меня что-то звенит в ушах – воспоминание вырывается из памяти. Голос Мендеса звучит отчётливо, как колокол. Туманное воспоминание о нём, стоящем на берегу моря, проясняется, готовое к тому, чтобы быть увиденным.
Судья Мендес поднимается на самый верх башни и, вдыхая солёный воздух, ждёт, пока стражники откроют перед ним дверь. Он врывается внутрь, взволнованный тем, что может испытать новую игрушку.
Хилый мужчина с кожей цвета пепла раскачивается вперёд-назад в углу камеры. Тускло мерцающие вены просвечивают под кожей на его лице и груди.
– Себриан, подойди сюда, – приказывает судья Мендес.
Тот не отвечает. Судья Мендес иного и не ожидал.
– Введите её.
Стражники волокут Люсию, во рту у неё кляп, но она продолжает сопротивляться зубами и ногтями, пока её толкают в темницу.
Судья Мендес пытается ещё раз.
– Себриан, у меня для тебя подарок. Её первую надо вылечить.
Себриан прекращает раскачиваться, но не обращает внимания на людей вокруг. Судья Мендес подходит к девушке и вынимает кляп из её рта.
Она трясётся от холода, спрашивая:
– Что вы сделали со мной?
– Используй свою магию. Загляни в мой разум. Если ты сможешь сказать, что я задумал, то я отпущу тебя.
Взгляд Люсии мечется по комнате, меняя направление так же часто, как она дышит. Судья Мендес протягивает руку, его тонкие пальцы похожие на сухие осенние ветки.
– Если же ты откажешься, то останешься узницей Соледада до конца своих дней.
Он смотрит, как Люсия оценивает варианты, чётко понимая, что здесь есть ловушка. Он держит лицо бесстрастным, не желая пугать её раньше времени.
Она хватает его за руку и закрывает глаза. Он чувствует действие её мерзкой магии.
Себриан вскидывает голову. Его глаза светятся серебром, и жуткая улыбка расплывается на лице.
Люсия хватает ртом воздух и отскакивает назад, выпуская руку Мендеса.
– Ты не посмеешь! Отпустите меня!
Он делает шаг назад, как и стражники.
– Обещания нужно держать.
Люсия бежит к двери, но Себриан настигает её там с нечеловеческой скоростью. Она не успевает вскрикнуть, когда он нависает над ней, сжимая руками её шею. Её тело содрогается, все краски уходят за секунду: кожа становится почти прозрачной, новые вены, пульсирующие со слабым свечением, начинают проявляться, вырисовывая реки по рукам, по ногам…
Судья Мендес впечатлён прогрессом.
Дверь темницы распахивается.
– Прекратите.
Судья Мендес поворачивает лицо к вошедшему. Избалованный принц.
Глаза принца Кастиана сверкают бешенством. Он указывает пальцем на Мендеса.
– Я приказываю тебе прекратить это немедленно.
Судья Мендес вспыхивает раздражением к принцу, вечной занозе в его боку. Медленно поворачиваясь, никуда не спеша, он взмахивает рукой своему творению.
– Достаточно, Себриан, а то совсем её иссушишь. Помни, ты не можешь контролировать магию без носителя. Не будем повторять то, что случилось с другими.
Кастиан пересекает камеру, подходя к Мендесу. Себриан выхватывает что-то из-под одежды, его остриё направлено в плечо принца.
Я не могу пошевелиться. Люсия была жива? Как она восстановилась? Внезапно я понимаю. Новой вентари была Люсия, а я даже не обратила внимания на неё.
– Нет… – говорю я. И повторяю снова и снова, потому что это не может быть правдой.
Я выхожу из умывальной и хватаю плащ. Выбегаю из переполненного дома во внутренний дворик. Здесь, в порту, всюду пахнет морем, и я вдыхаю глубоко, словно этот воздух может очистить меня изнутри.
Тревожная мысль вызвана воспоминанием. Кастиан остановил эксперимент. У Кастиана была рана в плече на балу – тот человек ударил его. Вот почему Кастиан обвёл Соледад на карте в своих покоях. И по этой же причине Мендеса и Кастиана не было во дворце перед фестивалем. Они оба были там. Но что за игру ведёт принц?
Оружия не было в деревянной шкатулке, которую я нашла в скрытой комнате принца Кастиана. И это не альман из хранилища.
«Ты даже не пытаешься замечать то, что находится прямо у тебя под носом», – всплывают его слова в моей голове.
Я смотрю на свои руки. Воспоминание о том, как Мендес лечил руки в шрамах, было не обо мне, а о том человеке… Этом Себриане.
Потому что это вообще не вещь.
Оружие – это человек.
Робари, как я. Живой, ходячий альман. Я думаю о том, что он сделал с Люсией. Высосал её силу, как воспоминание, причём дважды. Сияние вокруг него было похоже на свечение альмана. Каким-то образом Правосудие использовало альман, чтобы изменить магию робари.
Меня сейчас стошнит.
Я подхожу к забору, из меня выходит всё съеденное за сегодня, оставляя только привкус кислоты и желчи. Иду к колодцу, нащупываю в темноте ведро с водой и пью, пытаясь избавится от этой сухости во рту. Я должна рассказать Марго и старейшине Филипе.
Но переступив порог дома, я понимаю, что не могу. Если они узнают, что Правосудие может превратить похитителей воспоминаний в похитителей магии, они только убедятся в своей правоте по поводу угрозы, исходящей от меня.
«Ты родилась орудием», – сказал мне Мендес.
Я не хотела слышать этих слов, потому что он был прав. Это всё, чем я когда-либо буду для всех. Для родителей. Для друзей и соседей. Для Деза.
Я смотрю на дом и людей, предвкушающих начало новой жизни. Корабль, который позволит им оправиться от прошлого. Я не могу отнять эту надежду. Есть кое-что, в чём я хороша даже больше, чем в краже воспоминаний или причинении вреда тем, кого я люблю… Я чертовски хороша в одиночестве.
Накидываю капюшон, обхожу дом и иду дальше по узкой улочке, ведущей к набережной.
– И куда это ты собралась? – спрашивает Саида, появляясь из ниоткуда, как воспоминания из Серости. Её глаза чёрные, как два уголька, а улыбка сходит с лица, когда она понимает, что я задумала.
– Как долго ты тут была?
– Не то, чтобы очень. Несмотря на раны, я чувствую твои мучения, Рен. Эти металлы, которые дала нам Нурия, придают нам сил, – Саида показывает предплечья, завёрнутые в чистую марлю и лён.
– Это хорошо. Ты как?
– Лучше, после того как Филипа дала мне болеутоляющее, – отвечает она. – Тебе стоит знать, что мы нашли судно. Оно отправляется через два дня.
Я поворачиваюсь к убежищу. Огни не зажигают ярко, чтобы не привлекать внимания.
– Иди в дом, скажи им.
– Зачем ты это делаешь, Рен? – она пытается взять меня за руку, но я не даюсь.
– Не используй свой дар на мне.
Она вздрагивает и опускает руки.
– Я не использую! Я просто переживаю за тебя.
– Ты не понимаешь, что происходит.
– Так скажи мне! Рен, я доверяю тебе свою жизнь. Ты мне почти как сестра, и как бы я ни пыталась быть рядом с тобой, ты всё время меня отталкиваешь.
Мои глаза щиплет от соли и злости.
– Ты не поймёшь.
– Дай мне шанс.
Я мотаю головой и сильнее надвигаю капюшон.
– Твоя магия позволяет тебе понять чувства других и успокоить их. Или подтолкнуть к действиям. Она не стирает жизни людей. Она не забирает, не лишает, не разрушает.
– Ты ошибаешься. Я тоже могу причинять боль, – возражает она. – Не забывай это. Мы сами решаем, как применять наш дар. Этому нас учили. Так же как люди без магии могут убивать мечом, ядом или голыми руками, если понадобится. Я видела, как ты забирала воспоминания, терзавшие людей, и после этого они могли спать спокойно. Не понимаешь? Только ты решаешь, кем быть. Ты можешь забрать себе чужую боль. И забирая, ты оставляешь что-то хорошее.
– Вот только пустышки перевешивают всё то хорошее, что я совершила. Ты не видела то, что видела я… Я пыталась затолкать всё в самые тёмные уголки сознания, но от этого невозможно сбежать. Я не вижу сны. Я не могу вспомнить лицо Деза, не вытащив заодно ещё какое-нибудь воспоминание. В моей голове столько чужих прошлых, что я не могу иметь собственного. Мне нельзя иметь собственное!
Она подходит ко мне, а я больше не могу противиться её сочувствию, её теплу, которое люблю и ненавижу одновременно. Она снимает с меня капюшон, и морской бриз освежает вспотевшую кожу.
– Ты была ребёнком, Рен. Ты не сделала ничего плохого. Это вина проклятых шепчущих. Мы должны были заботиться о тебе лучше, должны были быть добрее к тебе, – она глубоко вздыхает, чтобы усмирить злость. – Кто ты сейчас?
– Солдат, – ответ вырывается сам собой. Как будто это то, что я должна сказать.
– Да, но не только. Ты больше не ребёнок. Не давай миру диктовать, кто ты есть. Ты та, кто всегда хотела себя проявить. Превзойти всех. Показать, что ты можешь вынести свою ношу. Ты та, кто спасла меня от человека, который пытал бы меня дни напролёт. Ты была готова поменяться со мной местами. Почему ты не видишь, кто ты на самом деле?
– Потому что… – слова застревают на языке. Теперь я вижу. Яснее, чем когда-либо до этого. Я не знаю, дело ли в свежем воздухе или магии, действующей от одного присутствия Саиды. Но я вижу себя. Не как одного человека, но как сотню, тысячи изломов, как зеркало с множеством трещин, идущих от центра, в котором я не могу разглядеть целую картинку. – Потому что я украла больше воспоминаний, чем создала сама. Потому что я прожила сотни украденных жизней, и боюсь жить своей.
Кто такая Рената Конвида?
– Я не знаю, кто я, Саида. На самом деле. Это всё как будто настоящая я попала в ловушку из трагедий других людей. И есть только один путь освободиться.
Она касается ладонью моего лица и в это мгновения, я так рада, что не успела уйти далеко.
– Тогда, может, прежде чем делать что-либо ещё, тебе стоит освободить её.
– Что ты имеешь в виду?
– Я могу помочь тебе попытаться ещё раз, – она протягивает мне руку.
Когда я беру её ладонь, тепло её магии распространяется по моей коже, и мои собственные воспоминания наводняют разум, такие яркие и красочные, и удушье, которое я всегда чувствовала, исчезло. Страхи, чувство вина, кромешная тьма, наконец-то, дают трещину, пропуская воздух, чтобы можно было дышать. Я хочу расплакаться от облегчения.
И так осторожно я продвигаюсь вперёд, и первым воспоминанием, пришедшим мне на ум, стал вечер, когда я уснула на руках отца перед камином.
Жар огня сразу вызывает следующее воспоминание. «Со временем, все горящие деревни начинают пахнуть одинаково», – мелькает мысль. Я слышу вопли леонессцев – люди короля поджигают их дома, пытаясь выкурить мориа из их пристанищ на улицы, чтобы отловить всех. Мои лёгкие сжимаются.
– Сосредоточься, – шепчет Саида и посылает ещё одну волну своей магии через меня.
Я закрываю глаза, но мои мысли смешались в кучу. Я вижу тысячи незнакомцев. Я прохожу сотни путей по земле и по воде.
– Рен, – её голос как тихий шелест, как поцелуй в висок.
Моя голова разрывается, будто я пробиваюсь слишком глубоко, просверливаю череп, чтобы пробраться в самую суть своего разума.
Помню, как была шестилетней девочкой, новенькой во дворце. Верховный судья Мендес давал мне стеллиты, как золотые монеты, каждый раз, когда я пересказывала ему «истории». Истории, которые я видела, забирая воспоминания пленённых мориа, узников, пугавших меня своими красными заплаканными глазами. Но я знала, знала, что за каждым воспоминанием последует награда.
Воспоминание меняется. Теперь я в своём любимом месте во дворце – в той самой библиотеке. Здесь стоит кушетка у такого высокого окна, каких я прежде не видала. Там, вдалеке, где, я знаю, находится мой дом, начался пожар, поглощающий всё вокруг.
Эти воспоминания определяют, кто я такая. Они делают меня той, кто я есть.
«Ты родилась убийственно серьёзной», – лицо Деза всплывает в моей памяти. Его медовые глаза смотрят на мои губы, как всегда. Нет, я не родилась серьёзной. Такой я стала.
Воспоминания теперь сменяются быстрее. Во дворце был длинный синий коридор. Я слонялась по нему, когда судья Мендес оказывался слишком занят, а няня засыпала в моей комнате. Большие статуи украшали залы, более просторные, чем все те дома, в которых мне случалось бывать до этого. Здесь находился кабинет, а в нём мальчик, чья одежда была грязная от выполняемой работы. Он всегда сидел один, баловался с игральными костями. Бросал их на пол, а потом они исчезали. Он накрывал место ладонями, и они вновь там появлялись. Это была простейшая магия. Так я впервые оказалась рядом с другим ребёнком-мориа, который был не из моей семьи. Я даже не знала, сколько бывает видов магии.
Спустя время мальчик пропал, как и многие другие. Пока однажды не пришли шепчущие, и больше меня там не было.
Даже сейчас я слышу стук игральных кубиков, крутящихся по полу, эхом повторяющийся в моих мыслях. Просто игра воображения. Всё это было игрой, разве нет? Легко. Просто. Нечестно.
Я вижу девочку, разворачивающую конфеты в библиотеке, глядя на огонь, который убил её родителей. Я вижу девочку и хочу схватить её и рассказать всё то, что она не могла тогда знать. Что её учили неправильным вещам, что не было никого, чтобы защитить её.
