Текст книги "Дьявол просит правду"

Автор книги: Жанна Голубицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 9
УДОЧЕРИТЬ НЕГРИТЯНКУ

 
«Коль ангел с чертом поведет знакомство,
Усвоит он одно лишь вероломство»
 

Саади, «О влиянии воспитания»

Две недели моего пребывания в ЖП оказываются каким-то мистическим, краеугольным сроком. С этого момента время для меня начинает лететь как в ускоренной перемотке. Может быть, просто завершается период адаптации и к каким-то вещам у меня вырабатывается толерантность. Я уже ничему не удивляюсь, ни над чем не заморачиваюсь и ни на что не обижаюсь. Имеются в виду в основном странноватые приколы нашего главного.

Про Айрапета по нашему издательскому дому бродят ужасные слухи: уж скольких талантливых и опытных журналистов он даже не вытравил, а буквально вычморил из ЖП! Оно и понятно: далеко не каждый сотрудник способен адекватно воспринять и оценить своеобразный юмор нашего главного редактора.

Возможно, у меня изначально сильно занижена самооценка, но лично мне все его шпильки, укусы и прочие шапоклякские пакости глубоко фиолетовы. А спустя две недели плотного общения с главредом я даже открываю в себе способность над ними хихикать! Мне почему-то все время кажется, что Айрапет – вовсе не такой уж монстр, каким его упорно малюют, а он сам подмалевывает. Просто у него такая защитная реакция. Ведь он у нас один, а сотрудников – целый издательский дом. А читателей – вообще целая страна!

Впрочем, моя мама всегда говорила, что из меня бы вышел неплохой адвокат. Я всегда всех оправдываю и всем услужливо нахожу внятные отмазки – и нахамившему мужу, и распустившей сплетни подружке, и нашкодившему ребенку. Собственно, и маме тоже – когда она «теряет берега» и начинает беспардонно лезть в мою жизнь. Так что и Айрапету я непременно сыщу подходящее оправдание. Как говорится, и тебя вылечим!

Как-то утром он появляется намного раньше обычного, и я не успеваю спрятать в стол пудреницу, при помощи которой поправляю макияж.

– «А ты и накрашенная – страшная, и не накрашенная…» – вместо «здрасте» поет Айрапет дурным голосом, презабавно кривляясь. – Песенка про тебя!

С клоунским поклоном он кладет мне на стол «сигнал» – первый, «пилотный», экземпляр очередного номера нашего журнала. Я уже знаю, что сигнал обычно присылают в редакцию из типографии где-то за неделю до того, как придет весь тираж. По сигнальному выпуску главред обычно проводит планерки со всеми авторами и художниками: проходится по номеру и указывает сотрудникам на недочеты или, не дай Бог, проколы. Конечно, в данном тираже исправить их уже нельзя, так что делается это на будущее. На планерках все дружно строчат в свои блокнотики, чтобы, при подготовке следующего номера, коллегиально учесть все замечания шефа и не наступать дважды на те же грабли.

Для меня же это не просто сигнал, не просто пилот и даже не просто очередной номер «Times для Бедных» (так за глаза прозывают ЖП наши коллеги из других изданий). Для меня это дебют и триумф! Так как на обложке номера – несравненная Шэрон Стоун и анонс: «Только в ЖП! Впервые на страницах прессы: правдивый диагноз голливудской примы!» А внутри, в первой (самой крутой!) трети журнала – моя статья. Обещанная cover-story – текст с выносом анонса на обложку!

Для тех, кто не знает – это большая журналистская удача. И гонорар выше обычного. Правда, мне это пока не грозит. Потому что, во-первых, в нашей редакции гонорары почему-то выплачиваются с очень большой отсрочкой во времени, а, во-вторых, на половину причитающейся мне суммы я уже оштрафована. Но мне все равно приятно: не каждый же день выходишь в самом ЖП!

Я открываю журнал на своей статье – с трепетом, без преувеличения! Она называется: «Актриса играет злодейку, или злодейка – актрису?» Заголовок придумал сам Айрапет, попутно прочитав мне лекцию о должной информационной емкости и эмоциональной насыщенности правильного названия текста – зага, если на редакционном сленге. Грамотный заг, вопреки расхожим предубеждениям относительно приемчиков желтой прессы, должен не трубить с ходу о сути стоящего под ним текста, не содержать в себе непристойных намеков, спорных с точки литературного языка слов и прочей «похабени», а интриговать и приглашать к дискуссии. То есть, создавать атмосферу интерактива – иллюзию вовлеченности читателя в процесс обсуждения темы. Проще говоря: читатель должен чувствовать себя не бессловесным потребителем журналистского словоблудия, а полноправным собеседником. И понимать, что он вовсе не обязан «тихо хавать» любое предложенное ему чтиво, а имеет законное право голоса.

Именно по причине «равноправия с читателем» у нас не приветствуются всякие сложные «фигуры речи», тавтология, «трехэтажные» причастные и деепричастные обороты и прочий, как выражается Айрапет, авторский «поток сознания». Наш главред призывает нас обращаться к народу на его же языке – просто, доступно и сжато. Но это отнюдь не значит – примитивно. Речь следует использовать хотя и разговорную, но грамотную. Словами выражаться не заумными, но и не убогими. А предложения, выдержанные в столь любимом нашим главным «телеграфном стиле», все же не должны тупо состоять только из подлежащего и сказуемого. Краткость изложения отнюдь не исключает емкости повествования. В общем, технология писания в ЖП полна нюансов: филфак просто отдыхает!

Зато этот подход отлично работает, побуждая читателей активно общаться с редакцией – то есть, писать нам письма, присылать свои истории, просить совета, а заодно участвовать в наших конкурсах, опросах и прочих затеях. А соответственно – регулярно покупать ЖП, либо оформлять на него подписку, повышая тем самым наши тиражи. Которые, в свою очередь, повышают наши зарплаты. Впрочем, это уже не обо мне. Оклада у меня пока нет, так как место в штате ЖП надо еще заслужить.

Отдельная тема – анонсы на обложке или «выкрики». Они еще в большей степени, чем заги, должны завлекать потенциального покупателя. Ведь это именно они «подмигивают» прохожим с уличных лотков с прессой, из газетных автоматов в метро и с полок супермаркетов. И здесь особенно важно чувство меры. Как говорит Айрапет, никогда нельзя забывать о «главном законе панели». Если продажная женщина сразу показывает весь свой товар лицом всей улице, кто захочет после этого ее купить, чтобы уединиться? Разве только какой-нибудь маньяк. А нас читают нормальные люди.

Айрапет слегка смущенно (или мне так только кажется?) протягивает мне домашний пирожок. Еще теплый.

– С капустой, – поясняет он, – угощайся, очень вкусно! Пекла моя мама. Она передает тебе большой привет и хочет как-нибудь на тебя взглянуть. Ей очень понравилась твоя Шэрон Стоун. Она говорит: у тебя интеллигентный слог, тонкий вкус и хороший стиль.

Какая продвинутая маман, однако! Усмотрела вкус и стиль в потном конюхе и вонючем коровнике! Видно, мастерство все же не пропьешь: мой интеллигентский «филфачный» слог сквозит даже в описании разнузданного секса. А «мать наша» – на то и училка русского и литературы, чтобы такие вещи с ходу просекать! Вон даже захотела лично поглазеть на такое чудо, как я. Наверное, для нее литературовед в ЖП – все равно, что пингвин в африканском зоопарке. Хотя скорее наоборот: африканский лев на свободе! Не ведающий границ и преступивший закон родных джунглей.

Придя к этому гордому выводу относительно собственного великого предназначения (про себя, разумеется), вслух я вежливо говорю:

– Большое спасибо! Кланяйтесь от меня вашей маме: буду счастлива при случае познакомиться лично!

Ах, как я мила! Самой противно.

Впрочем, мое сочинение, вкупе с действительно редкими фотками Шэрон, раздобытыми нашими бильдами, выглядит вполне убедительно. Центр разворота занимают многократно увеличенные губы молодой Стоун, целующей вагонное стекло. Очень эротичный снимок! А вот совсем юная и нескладная девочка Шэрон. На нее и, правда, без слез не взглянешь! Она позирует в купальнике и видно, что груди у нее практически нет. Вот Шэрон чуть-чуть постарше: стоит обнаженная на четвереньках и смотрит в объектив. При этом у нее такое строгое и напряженное лицо, будто она фотографируется на паспорт. Далее Шэрон с ребенком, Шэрон с Филом Бронштейном, Шэрон в сиквеле «Основного инстинкта». Венчает фотогалерею легендарный кадр из первого «Инстинкта»: очаровательная маниакальная писательница Кетрин Трэмелл закуривает в полицейском участке, элегантно закинув ногу на ногу, и на мгновение показав всему миру, что забыла надеть трусики.

Под всем этим эротически-окрашенным фоторядом красуется портрет моего «психдоктора» и выставленный им «диагноз для звезды». Смотрится внушительно! Надо будет отослать ему пару экземпляров с курьером и благодарственной запиской. Для стимуляции дальнейшего сотрудничества. Благо оно обоюдополезное: мне всегда обеспечен оперативный и четкий комментарий специалиста, а частному психоаналитику – необходимая паблисити. Ведь под его фоткой пусть меленько, но указаны контактные телефоны и электронный адрес.

Теперь-то я доперла, что «комменты» специалистов (врачей, юристов, ученых) дают материалу дополнительные преимущества при прохождении его в номер. Ведь Айрапет с завидной регулярностью либо бракует тексты сразу при сдаче, либо потом снимает их с полосы. И основная формулировка – мало фактуры. А прямая речь реального спеца – всегда фактура, стопудовая и неоспоримая.

Тут нам в дверь заглядывает Лия:

– Ой, девочки! Там в нашей студии «Дом-2» почти в полном составе! Снимаются голые! Мишка их уболтал. Пошли потаращимся! – и тут только она замечает Айрапета с кульком пирожков. Он возится за Риткиным «прилавком», пытаясь лично разогреть их в микроволновке. Ритке главред мамины пирожки не доверяет.

– Ой, – говорит Лия, – здравствуйте! А я тут…

– Ты уже не тут. Ты – на рабочем месте. Давай, одна нога здесь, другая там. Время пошло! И никаких домов-два! Ты мне уже на несколько часов задерживаешь текст о побочных явлениях перманентного макияжа! Смотри, оштрафую!

Лия тут же улетучивается.

Я подозреваю, что сейчас Айрапет, откушав пирожков, снова заведет нудный и неконструктивный монолог на тему «Почему мое дерево до сих пор не выросло?» Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему именно я должна быть почетным мичуринцем и растить эту долбаную альбиццию? Но не возражать же боссу, и я каждый раз терпеливо выслушиваю его причитания, сетования и упреки. А они так и льются в мой адрес, как только он вспоминает о своей возлюбленной пальме.

Но тут, к моей большой радости, у нашего шефа возникает стихийный «разбор полетов» с автором, на которого поперла буром Наташа Королева за то, что он написал, будто она парилась в одной сауне с «Чаем вдвоем».

Автор этот, тощий и нескладный, но весьма настойчивый – из разряда «юноша бледный со взором горящим». Несколько раз безрезультатно позвонив (главред просил Риту с ним не соединять), он самолично заявляется к нам в приемную – с убитым горем видом. Отрывает Айрапета от микроволновой печи и начинает канючить:

– Я не знаю, что делать! Ее адвокаты мне угрожают. Они меня засудят. Андрей Айрапетович, разрешите дать опровержение!

Айрапет очень недоволен:

– Антон, текст был завизирован?

– Да, но только «Чаем»! А она говорит: это вранье! Она в истерике!

– В твоем тексте прямая речь чья? Королевой?

– Нет, «Чая».

– И какие проблемы? Речь «Чая», заверена «Чаем». При чем тут Королева? Текст был завизирован – значит, мы имели полное право дать его в печать. Это наш закон. Никаких «уток» мы не публикуем. В чем проблема? За что тебя можно засудить?

– Но Наташа уверяет, что ни в какой сауне она с ними не парилась! Дескать, это деза, поклеп и клевета. Она требует морального удовлетворения и извинений. Пугает: мол, если я не дам на этот компромат опровержения и не извинюсь перед ней на страницах ЖП, она сделает так, что к звездной тусовке меня больше на пушечный выстрел не подпустят! А это мой хлеб! А ее адвокаты талдычат: статья, оскорбление личности… Давайте извинимся перед ней, прошу!

– Гм, сатисфакции, значит, наша русалка хочет? Моральной. А материальной компенсации она случайно не хочет? Тебе не кажется это странным? На фиг ей моральный реванш, когда бывает материальный? И вообще: кто она такая? И где у нее пушка, чтобы решать, кого на какой выстрел и к чему подпускать! Забей, Антон!

– Я не могу. Я не хочу… Я извиниться хочу!

Все, он довел Айрапета! Главный свирепеет на глазах и начинает орать:

– Ты затрахал меня со своим «Чаем»! Хоть вдвоем, хоть втроем – я извиняться, позориться и дискредитировать журнал не позволю! Ишь чего захотели! А в шинку им не пернуть? Отвянь от меня! А если ты такой, прости господи, мудифель, то тебе, правда, в репортерах делать нечего! Ты что, рекламные перетяжки по всей Москве не видел? «Только один раз! Единственный совместный концерт: Наташа Королева и „Чай вдвоем!“ И аккурат перед этим концертом выходит наш очередной номер! В который они решили вот таким подлым макакером засунуть свое опровержение! Идиотов нашли! Им элементарно пиар нужен, дурак! Чтобы народ пошел посмотреть, как им там вместе поется, после того, как они бедную девушку несправедливо оболгали и в сауну к себе несуществующую засунули! Или это бедная девушка теперь отпирается, чтобы ее муж-стриптизер не бросил! Во интересно-то как! И народ непременно поверит и попрет билетики на концерт раскупать… Раз уж ты, корреспондент ЖП, тертый калач, в эту хрень поверил!»

Антон понуро молчит.

– Значится, так, – Айрапет слегка успокаивается. – Скажи ей: если очень надо, пусть мне напрямую звонит. Разберемся. Уверяю тебя, после такого предложения она от тебя сразу же отстанет. И адвокатов своих угомонит. Наша дамочка прекрасно знает: такие вещи бесплатно не делаются. Они оплачиваются по цене рекламы. А если ты не в курсах, сколько стоят рекламные площади в ЖП, уточни в нашем рекламном отделе. Та четверть полосы, на которую потянут твои опровержения с извинениями, стоит серьезных денег! А Наташа твоя – девочка умная. В отличие от тебя, она прекрасно знает, почем такая «сатисфакция»! Так что, друг мой, увы – но наши уважаемые артисты просто нашли в твоем лице подходящего осла! И пытались на твоем горбу въехать в рай на халяву.

Вид у Антона оплеванный. Он тихо ретируется. А Айрапет возвращается к своим пирожкам. И через секунду уже потихоньку напевает что-то себе под нос. Сегодня у нашего главного хорошее настроение, и никакая Наташа Королева не в силах его испортить.

Забегая вперед, могу сказать: в нашем следующем номере опровержение и извинения перед невинно оклеветанной певицей все же выходят. У кого при этом проснулась совесть, или кто кому заплатил, история умалчивает. «Единственный совместный концерт» Наташи Королевой и группы «Чай вдвоем» прошел на ура. Да не один раз. Сначала в столице, а потом и в провинции. А потом этих «единственных» концертов было еще очень много.

Так что удовлетворились, похоже, все.

А Антон очень скоро от нас уволился. Говорят, сам. Вроде перешел в издание поспокойнее.

Медленно, но верно я убеждаюсь: проблемы с персонами, их визами и возмущениями после выхода публикаций в ЖП возникают с той же регулярностью, что и сами звездные интервью. То есть, из номера в номер. ЖП напоминает мне бесперебойный конвейер по производству склок, дрязг и интриг в сфере шоу-бизнеса. Наблюдая мытарства штатных звездных репортеров и светских хроникеров, я мысленно благодарю сама себя за то, что мне хватило ума вовремя и без потерь соскочить с темы селебритиз.

Пока что я занимаюсь переводами, и довольно успешно. Во всяком случае, Айрапет ставит большинство моих статей. Постепенно выходит мой Луи де Фюнес, а также компот, сваренный мною со слезами на глазах из Шакиры, мастеркласс от Пэрис Хилтон и еще по мелочи (если кому любопытно, все эти тексты именно в том виде, в каком они вышли в ЖП – в приложении).Пока из всех моих трудов бесповоротно «слетели», придясь принципиально не по душе главреду, только два (не считая случайно «зарезанного» мною хирурга) – об Энрике Иглесиасе и об Анжелине Джоли. Но это, как говорится, ерунда по сравнению с мировой революцией. По отношению к тем «промышленным масштабам», в которых Айрапет режет и валит авторские тексты.

Судя по всему, мой первый «выстрел» с Шэрон Стоун оказывается в десяточку и приносит мне удачу. И я этому несказанно рада.

Но вскоре выясняется, что радуюсь я преждевременно.

Как-то, когда я тихо-мирно корплю на своем рабочем месте – перевожу из американского «People» биографию Фрэнка Синатры, по ходу пьесы красочно расписывая от себя некоторые особо пикантные эпизоды – меня вызывает к себе Айрапет.

До этого он долго сидит, запершись в своем кабинете с главным художником ЖП Колей по прозвищу Борода и нашим бильдредактором Наташей. Ритка по секрету сообщает всему свету (то есть, мне, Лие и заглянувшей на огонек Булке), что «совет в Филях» – по поводу какого-то нового проекта.

– Иди-иди к нам, милая! – хищно подманивает меня главный, как только я появляюсь в дверях его кабинета. – У нас к тебе, Манана, дельце на сто рублей. Мы посовещались, и я решил. Раз ты у нас Лядски и свекр твой Петюн… И вообще, как красноречиво показали твои свадебные советы, ты близка к народу. Вот в него я тебя и пошлю. Так что радуйся: будет тебе и портвешок, и матерок, и подружки с конфетти – все, как ты любишь! Акция называется «Манана Лядски идет в народ!»

Я тяжело вздыхаю. Пока не знаю, почему, но предчувствие у меня нехорошее. Наш бильд Наташа и главхуд Коля-Борода встают.

– Так, господа оформители, вы все поняли, – Айрапет провожает их до дверей. – Николя, с тебя плакат «Прости меня, мама!». Да побольше и поярче, слышишь? Заряди там всех своих – и художников, и компьютерщиков, пусть обмозгуют это дело как следует. Натали, а с тебя и твоих девчонок весь семейный альбомчик! Ты мне весь Интернет и все фотоагентства переверни, но чтобы вся эта чудо-история у меня была в кадрах. Мне нужен сначала этот этот негр ангольский в форме курсанта Бакинского военучилища, потом 17-летняя ПТУшница из Златоуста с черным младенцем на руках, затем Понаровская, выносящая из-за кулис сверток с ребенком, и Вейланд Родд с негритянской девочкой трех лет на пороге роддома. Да и еще: Понаровская с новорожденным черным мальчиком от Вейланда Родда на пороге роддома. Понимаешь, да? В общем, с тебя, Натали, и твоего бильдюшника-гадюшника черный-пречерный фоторяд! – Айрапет хихикает. – А то сидите там, чаи гоняете. А тут вам вон какая работка веселая! И чтобы все черные-черные, кроме уважаемой Ирины Витальевны и юной уральской прошмандовки. Все, дорогие мои, я вам верю как себе!

Как только за «господами оформителями» закрывается дверь, Айрапет берется за меня. Вид у него возбужденный. Я уже неплохо изучила своего главреда и понимаю, что сейчас он одержим некой идеей. Или, как говорят у нас в ЖП, «Сам сейчас беременный». Это значит, что он сейчас нервничает и мечется как женщина на сносях. И вот-вот разродится очередным детищем своего креативного ума, чем доставит немало хлопот всем своим домочадцам – то есть, нам. Ведь выхаживать, баюкать и ставить на ноги традиционно недоношенный плод Айрапетовой фантазии придется нам, его сотрудникам.

– Ты Бетти знаешь? Это чернокожая приемная дочь нашей единственной Мисс Шанель Советского Союза, которая чирикала еще при дворе Леонида Ильича, и сейчас чирикает не хуже. Вах, такой жэнщина, настоящий красавица! – Айрапет талантливо изображает акцент Иосифа Виссарионовича. Вообще, как я заметила, наш главред – одаренный лицедей. Если у него не сложится дальнейшая карьера в ЖП, он вполне сможет найти себя на подмостках больших и малых театров. – Первий дэвушка всех врэмен и народов! И определенно разжилась где-то рецептом вечной молодости!

– Ну, Ирину Понаровскую я, конечно, знаю, – откликаюсь я осторожно. – А Бетти – это, наверное, та провинциальная негритянская девочка, которую как-то давно по ТВ в программе «Жди меня» показывали. Ирина вроде как ее удочерила еще во младенчестве, но года через три каким-то странным образом потеряла. А добрая душа Оксана Пушкина ей дочурку-то нашла – лет через двенадцать. И торжественно вручила лично в руки в прямом эфире, на радость всей стране. Сюрпри-и-и-з, типа! Я помню: все плакали. А у Понаровской вид был весьма ошарашенный. А больше я, признаться, ничего об этом не знаю.

– А ты узнай! Ты же метишь к нам в репортеры, вот и работай. Не все ж тебе твои единственные Cavalli просиживать, воруя материалы у иностранных коллег!

И ведь заметил, гад, что приличные джинсы у меня одни. Ну и что! Зато какие! Можно подумать, мне здесь хоть что-нибудь платят, чтобы намекать, что их понты не позволяют им общаться на равных с девушкой, живущей в соотношении «одна попа – одни именные джинсы». Дешевый понт, начальник! Вот как получу от тебя свой первый гонорар – вернее, его половину после отката тебе – и вперед, по бутикам! Только боюсь, что того, что останется после твоего оброка, не хватит даже на пуговицу от Cavalli! Разумеется, это всего лишь мои мысли: вслух я говорю совершенно другое. Эх, такими темпами у меня скоро начнется раздвоение личности:

– Я сделаю все возможное. Но какова цель? Что за тема?

– Ну, слава яйцам, прекратила базар ни о чем! Даю наводку. Негритянская девочка – уже не девочка. А целая дива, танцующая стриптиз в одном из ночных клубов города Челябинска. Ее надо найти и еще раз принародно вернуть Понаровской, это понятно? Только теперь не по ящику, а на страницах ЖП. Будет обложка.

– Что значит – найти?

– Найти – значит найти. Думай. Я тебя не прошу самолично переться в Челябинск. Я вообще не сторонник микроскопом гвозди забивать. А ты у меня – уже практически микроскоп. Так что черную работу можешь делегировать. В твоем распоряжении Рита с тремя телефонными линиями, только чур из офиса ее не забирать! Мишель со всевидящим объективом… и с сексуально окрашенным интересом к тебе, кхе-кхе… Я все вижу! Да не волнуйся так! По мне – пожалуйста, трахайтесь! Только бы не в моем кабинете, не у меня на столе и чтобы общему делу не мешать. А так – мне не жалко! Я тебя пока не ревную.

Айрапет искренне веселится, я в печали. Вот уж родил, так родил! И что за вожжа ему под хвост попала? Какой Челябинск, какой стриптиз? Так было хорошо – Синатра, Иглесиас, монаршие свадьбы… Кто в Голливуде, кто вообще уже в лучших мирах – главное, претензии никто не шлет! А тут – живая Бетти, живая Понаровская, живая акция! А у них всех, уж наверняка, живые адвокаты и еще более живые охранники!

Но Айрапета надо знать. Это поезд, который не остановить и с пути не свернуть – хоть ложись под него, хоть подкладывай бомбу. Он следует строго по собственному маршруту:

– Итак, Ритка наводит справки, всех обзванивает, находит, заказывает билеты и прочее. Только все это, не отходя от кассы. Запомни: что бы там ни было, Рита всегда должна находиться у меня под дверью. Understand? Вот и гуд! Миша – секс символ ЖП и твой ситный друг – фотографирует все, что видит. Бильды на подхвате: отвечают за сопровождение материала фотками из семейного архива. Художники готовят плакат: с ним вы с Бетти пойдете просить прощения у Понаровской.

– Что???

– То. Видишь, я за тебя уже концепцию придумал. Ты мне опять должна, кстати. За идею. Скоро Пасха, Светлое Воскресение Христово. Бог велел в этот день всех прощать и радоваться, взявшись за руки. А Понаровская – человек верующий и Божьи заповеди чтит. Ты притащишь Бетти, дашь ей в руки подготовленный Бородой транспарант – и вы пойдете в гости к Ирине Витальевне. Извиняться, что несколько лет назад сперли у нее пару колечек с бриллиантами и очки от Гуччи. И, возможно, мама вас простит, Боженька-то велит! А коли не простит да на хер пошлет, тоже хорошо. Мишель прекрасненько заснимет ее в неправедном и в не богоугодном гневе, а вас – в слезах и раскаянии.

– Какие бриллианты? Какие очки? Она нас с этой Бетти просто в милицию сдаст! Или бодигардов своих натравит.

– Не натравит. Ирина Витальевна, как женщина порядочная, в глубине души сама переживает. Она же вышвырнула эту девку из дома как собачонку! А ведь Оксана Пушкина выдернула ее для встречи с мамулей из новой семьи, ее там опять кто-то удочерил. Это ж, прикинь, какой ребенку стресс – туда-сюда, сюда-туда! А благодетельнице своей, госпоже Пушкиной, оскорбленная мать заявила, что найденная дочь ее обокрала. Ну а Бетти точно также заявила, что не было этого, поклеп! Мол, звездная мамаша, когда ее чернокожая дочурка так счастливо нашлась прямо в телевизоре, сначала торжественно взяла ее к себе домой прямо из студии… Но через короткое время банально приревновала к Бетти своего тогдашнего бойфренда. Ведь Бетти было уже 16, и она такая… – Айрапет талантливо изображает при помощи локтей внушительный женский бюст, – фигуристая! Секси, ничего не попишешь! А бойфренды нашей Ирины – традиционно моложе ее лет на сто. Правда, скорее всего, где-то посередине. Вот ты все и разузнай. Изучи предысторию, ОК?

– Я постараюсь. Но вот насчет Понаровской не уверена. Она строгая женщина и принципиальная. По-моему, она в пиаре скандалами не нуждается. Он нас просто проигнорирует – и все дела!

– Ну тебя-то она точно проигнорирует! И даже разговаривать с тобой не станет, это ты права! Но я тебя к ней и не посылаю. Я почему с тобой разговор про народ начал? Тебе – к Бетти. С ней дружить. А у нее биография как раз в стиле твоего «Каждодневного» от Мананы Лядски. Вот где реально – нескромное обаяние российской обыденности! И выдумывать ничего не надо, все так оно и есть. Биологическая мать Бетти (кстати, ее по паспорту Настей зовут) – настоящая маргиналка, ютится где-то в конуре под Златоустом. По слухам, в свои сорок выглядит на все девяносто, и то ли пьет по-черному, то ли просто сумасшедшая. Детство твоей героини прошло в челябинском интернате для бездомных детей, а юность проходит в челябинском же ночном клубе для извращенцев и бандитов. Говорят, приблатненная уральская братия величает ее чуть ли не «секс-символом всия Урала». О как! Но сама Бетти при этом всем – девчонка якобы добрая и не испорченная – душой. Как насчет тела, не знаю, не уверен. Вот с ней тебе как раз и предстоит найти общий язык. Как именно, решай сама: может, портвешка вдвоем треснете, а может, и конфетти кверху побросаете… Соображай! Я и так уже, считай, пол-работы за тебя проделал. Все узнал, и тебе прямо на блюдечке такую богатую тему доставил. Так что как хочешь, но у тебя все должно получиться! Через три дня, чтобы наша темнокожая чаровница была тут в редакции. Причем, правильно подготовленная и согласная на все. То есть, на сотрудничество.

– Но, боюсь, Понаровская будет не в восторге…

– Ой, заткнись, а? Не сыпь мне соль на рану. Да, забыл: я тебе еще даю в помощь Булку. Она, кстати, здесь? За гонораром приехала? Вот и славно, трам-пам-пам! Я ее как раз поджидал! Пусть берет на себя Понаровскую, это по ее части. Ирина Витальевна – женщина вечно-молодая, бессменная мисс Шанель Советского Союза, так что старушколюбивой Булки может не бояться. Характер, правда… Ну а где вы видели покладистую мисс Шанель СССР? А если Булка будет брыкаться, передай ей: гонорария не дам, пока под этот проект не подпишется! Но отвечаешь за операцию ты. Сделаешь – возьму в штат. Вот тебе твой козырный интерес.

Я разворачиваю бурную деятельность. Поручаю Ритке связаться с челябинскими коллегами из местных газет и разузнать, в каком именно ночном клубе танцует стриптиз наша будущая героиня.

Булка получает задание вступить в контакт с Ириной Витальевной Понаровской и прозондировать почву: насколько негативно звезда настроена к своей приемной дочери? Вопреки предчувствиям Айрапета, Булка даже не пытается «брыкаться». Видно, она отлично знает нашего главреда. И понимает: в нашей ситуации, как говорится, легче дать, чем объяснить, что не хочешь. Во всяком случае, Булка тут же покорно начинает шуршать своим заветным блокнотиком со звездными контактами и только томно вздыхает. Потом выпивает три или четыре чашки кофе, вполголоса воркуя с кем-то по телефону. И, наконец, объявляет: на пресс-службу Понаровской она вышла и теперь сделает все возможное, чтобы лично встретиться с певицей. Итак, первый пошел! То есть, первая пошла – на дело!

А я тем временем углубляюсь в Интернет: чтобы как-то рулить этим заданием, я должна понять всю предысторию этого странного удочерения.

Через час я уже в курсе всей этой нехитрой житейской драмы. Она, как верно подметил Айрапет, действительно, в духе моих «народнических» фантазий от имени Мананы Лядски.

Дело было без малого 30 лет тому назад. Гражданин Анголы, чернокожий паренек Доменгуж Жозе-Том-Томас, в рамках образовательной помощи СССР странам третьего мира, становится курсантом Бакинского военного училища. Во время недолгих, но бурных курсантских каникул, он знакомится с юной Мариной Кормышевой – жительницей городка Златоуст, что под Челябинском. Марина – девчонка простая и не обремененная лишними понятиями о нравственности: такому экзотическому кавалеру (сам черный как смоль, а форма военная, да погоны!) она отдается прямо на первом свидании. На этом, собственно, жизненные пути наивной уральской девушки и горячего африканского парня расходятся, не успев толком соединиться. Бакинско-ангольский курсант возвращается в казарму, а Марина, спустя девять месяцев, производит на свет очаровательную темнокожую малышку. Молодая мать находит способ известить о прибавлении новоиспеченного отца. Почувствовал ли Жозе-Том-Томас себя счастливым, история умалчивает. Известно лишь о единственной отцовской воле: он просит назвать дочь Антоникой – в честь своей матери. Принять другого участия в судьбе дочери африканец просто не успевает: он получает диплом и звание, и для несения дальнейшей службы ему предстоит вернуться на родину. Молодой офицер Доменгуж уезжает в Анголу, пообещав однажды вернуться. Разумеется, этого он не делает. Путь не близкий, да и темпераментные ангольские девчонки, надо полагать, очень скоро выветривают из головы молодого человека последние воспоминания о далекой северной Марине и ее крохотной дочурке. Марина, хоть и наивна, но тут не заблуждается: она понимает – быть ее дочери безотцовщиной. И, решив понапрасну не мучить малютку «басурманской кличкой», дает девочке исконно русское имя Настя. Так наша героиня, вместо того, чтобы стать Антоникой Жозе-Том-Томас Доменгуж, получает метрику на имя Анастасии Кормышевой. Живется молодой мамаше с младенцем очень тяжело: Марина так и не осиливает ПТУ, денег и профессии нет, а помочь ей некому. Как уже понятно из нашего повествования, юная мать не «заморачивается» над моральными устоями и осознает: ребенок – это обуза. Настоящее ярмо – и на ее молодой жизни, и на ее хрупкой, но пока еще весьма притягательной для мужчин, юной шейке.