Текст книги "Дьявол просит правду"

Автор книги: Жанна Голубицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

А тем временем звезда советской эстрады, любимица правительства и практически «придворная певица» Ирина Понаровская выходит замуж за угодного в Совке темнокожего поэта и музыканта Вейланда Родда. В прессу то и дело проникает информация о том, что Вейланд очень любит Ирину и мечтает завести с ней ребенка. Но пока ничего не получается: у певицы серьезные проблемы с почками. Все публикации на эту тему с интересом читает одинокая уральская мать с темнокожим ребенком на руках. А когда натыкается на объявление о том, что Ирина Понаровская приедет с гастролями в Златоуст, в голове Марины Кормышевой окончательно созревает план.

Во время концерта певицы Марина пробирается за кулисы и предлагает Понаровской купить чудесную темнокожую полугодовалую девочку. При этом добавляет: «А то у меня эта обезьянка все равно сдохнет!» Этого сердобольная и верующая Ирина не выдерживает. Она соглашается забрать девочку и дает ее горе-матери деньги. При этом сумму сделки, равно как и сам ее факт, стороны договариваются держать в тайне. Маленькую Настю увозят в Ленинград, где в то время живут Ирина и Вейланд. Понаровская переименовывает приобретенную малютку в Бетти и заботится о ней, как о родной дочери.

У кого из заинтересованных лиц, как говорится, «вода в попе не держится», нам неизвестно, зато хорошо известно другое: шила в мешке не утаишь. Особенно, если ты звезда союзного масштаба. И очень скоро пресса начинает муссировать подробности златоустьинской закулисной купли-продажи. Но, несмотря на все сплетни, еще год маленькая Бетти остается баловнем звездной семьи.

А через год, по утверждению самой Понаровской, Бог воздает ей за добрый поступок: ей, наконец, удается забеременеть. И в тот момент, когда она лежит в роддоме, ее супруг Вейланд сдает Бетти в детский приемник-распределитель. Откуда она попадает в челябинский детский дом.

Версии этого странного события у каждого свои.

Версия прессы: приемная дочка Ирине стала ни к чему. Появился собственный ребенок, да и разговоры вокруг этого удочерения певицу достали. Вот она и избавилась от нее по-тихому.

Версия Вейланда Родда: пока Понаровская была в роддоме, за девочкой приехала ее родная мать, угрожала и требовала вернуть ей ребенка. Отказать ей Вейланд не мог и якобы вручил Бетти-Настю лично в руки Марине Кормышевой.

Версия Марины Кормышевой: по условиям, на которых она отдала дочь Понаровской, биологической матери запрещено было не только появляться в доме певицы, но даже звонить туда по телефону. Ей настоятельно рекомендовалось забыть, что у нее когда-либо была дочь, и это условие Марина честно выполнила.

Версия самой Ирины: она сделала все возможное, чтобы разыскать пропавшую дочь. Но Бетти исчезла без следа: некто похитил ее и увез ее в неизвестном направлении.

Проходит 12 лет. И как-то в передаче «Женские истории» Ирина Понаровская очень тепло рассказывает о своей исчезнувшей дочери и трогательно обещает на всю страну: если только ей удастся разыскать Бетти, она непременно искупит перед девочкой свой грех! Сердобольная Оксана Пушкина мобилизует телевизионщиков, и они находят Бетти в Челябинске. Она снова Настя Кормышева. Выясняется: как только Бетти исполнилось 14, ее удочерила директор ее детского дома – с целью избавить девочку от перевода в интернат для трудных подростков. Туда по достижении 14-летия автоматически попадают все детдомовцы и, как говорят в Челябинске, страшнее этого места только колония строгого режима. К моменту появления телевизионщиков новая приемная мама Бетти Валентина Федоровна Быкова уже давно на пенсии. Женщина она уже очень пожилая и содержать девочку-подростка ей, конечно, трудно. Хотя Бетти она очень любит: называет ее «внученькой Настенькой», а Бетти ее – «бабой Валей». Баба Валя, хотя и плачет, но новому появлению певицы Понаровской в жизни своей приемной дочки-внучки очень рада. Конечно, в столице девочке будет лучше! Да и рядом с мамой-звездой Настеньку, уж наверняка, ждет большое будущее! Девочка необыкновенно музыкальна и прекрасно танцует.

Полная надежд, Бетти в сопровождении группы тележурналистов отправляется в Москву, где теперь живет ее приемная мама Ирина и ее сын Энтони. Вейланда Родда к тому времени в составе звездной семьи уже нет.

Встреча Бетти с Понаровской происходит без предварительной подготовки – прямо перед телекамерами, в прямом эфире передачи «Жди меня». Зрелище – душещипательнее некуда! В шоке от такого «сюрприза» рыдает обескураженная Понаровская, плачет счастливая Бетти, роняет слезу заботливая наперсница чужого счастья Оксана Пушкина – а с ними в умилении утирает глаза платочками вся наша необъятная Родина.

И снова – теперь уже 15-летняя – Бетти входит в семью известной певицы. С 14-летним Энтони, родным сыном Понаровской, Бетти находит общий язык моментально. После детдома она может сходу подружиться с кем угодно, если это необходимо. А тихий домашний Энтони восхищен «духом свободы», которую привносит в налаженный семейный быт его новообретенная сводная сестричка. Однако семейное счастье продолжается всего лишь четыре месяца. В интервью газете «АиФ» Понаровская объясняет, что у Бетти воровство в крови, обвиняет ее в краже дорогих колец, носильных вещей и солнцезащитных очков. С таким «послужным списком» Бетти выдворяют назад в Челябинск. С тех пор проходит еще лет пять.

И вот теперь – мой выход!

По замыслу Айрапета, я должна снова вытащить девушку в столицу и попробовать поработать «Оксаной Пушкиной» – снова подсунуть ее Понаровской. Но на сей раз не по телевизору, а на страницах ЖП.

Я подсчитываю, что теперь Бетти должно быть за двадцать. Девица сформировавшаяся и, судя по всему, уже видавшая на своем веку всевозможные виды, огни, воды и медные трубы.

На следующее утро Ритке удается разыскать Бетти в Челябинске. Рита соединяет меня с ней по телефону. По голосу Бетти кажется очень молодой и очень настороженной. Тут же уточняет, что называть ее следует Антоникой. Объясняю ей, что наша редакция хочет попробовать примирить ее с приемной матерью. Мы хотим провести специальную акцию прямо в день Пасхи, и для этого Антонике необходимо срочно приехать в Москву.

Антоника тут же заявляет, что у нее нет денег. Все, что она зарабатывает в ночном клубе, уходит на еду и квартплату, ведь она живет с двумя стариками-пенсионерами – бабушкой Валей и ее «дедом». Я убеждаю девушку, что волноваться не за чем: вся ее поездка будет проходить за счет ЖП-Бульвара. Мы готовы прямо сейчас сделать ей денежный перевод – на билет на самолет, а также обязуемся найти ей жилье в столице, кормить и поить.

На это Антоника отвечает, что у нее какие-то проблемы с паспортом, поэтому на самолете она не полетит, а поедет на поезде. И деньги переводить ей не надо. Она, так уж и быть, сейчас займет по знакомым. Но по приезде мы должны будем обязательно всю сумму ей вернуть. И тут же деловито осведомляется:

– А если мама Ира опять пошлет меня ко всем чертям? А вы меня тут с работы срываете, я заработок теряю! А, может, и место! Желающих тут у нас знаете сколько? Работы в городе нет. И стариков я вынуждена одних бросить!

«А девочка-то – не промах! – думаю я. – Похоже, что жизнь ее била, как нам и не снилось!»

Я спешно заверяю свою собеседницу, что у нашего журнала обширные связи. И даже если не получится воссоединение Антоники с Понаровской, мы поможем девушке подыскать работу в столице.

– Я очень хорошо двигаюсь, все говорят! – заявляет Антоника. – Я бы хотела немного подучиться у какого-нибудь знаменитого хореографа и выступать на профессиональной сцене!

«Не слабо! – восхищаюсь я. – Вот провинциальная хватка!» Я даю Бетти все свои телефоны, прошу выехать как можно быстрее и прощаюсь. А сама бегу к Айрапету – докладывать.

– Прекрасно! – заявляет Айрапет. – Вот тебе на представительские расходы, – и с очень значительным лицом протягивает мне конверт. – Не жадничай: поводи провинциалочку по столичным ресторациям, туда-сюда… Понимаешь, да? Посиди с ней, выпей, пусть расслабится.

Я благодарю. Я горжусь. Как же, ведь мне доверили важное для всего ЖП дело, и я буду единолично ведать кассой мероприятия! Идиотское интеллигентское воспитание не позволяет мне сразу же сунуть нос в конверт.

– Да, чуть не забыл! За Шэрон нашу Стоун. Твой первый гонорар. Поздравляю! – главред сует мне еще один конверт. – Кстати, на первый раз я тебя простил, и штрафовать не стал. Но впредь поблажек не будет! Учти это и больше с деньгами ко мне не приставай! Я и так уже пошел тебе навстречу. Выделенной суммы тебе должно хватить на все расходы по Бетти. Претензии не принимаются, непредвиденные траты не возмещаются. Ты должна уметь планировать редакционный бюджет. Все, давай, удачи! – и он кивает мне на дверь, показывая, что страшно занят.

Вылетаю от него счастливая: как же, не оштрафовал и на прокорм и постой Бетти дал! Нет, все же зря я подозревала Айрапета в прижимистости! Главред просто вынужден держать нас, журналюг, в ежовых рукавицах. Иначе мы быстро сядем ему на голову и профукаем все фонды ЖП с такой скоростью, что он и ахнуть не успеет. Все-таки наш Айрапет – определенно очень талантливый руководитель!

С дифирамбами главреду в голове и гимном ему же в сердце, я вскрываю конверт с надписью «Представительские нужды»… и охреневаю! Там лежит пять тысяч рублей! И на эти деньги я должна снять Бетти квартиру в столице как минимум на неделю! А также поить ее и кормить как минимум три раза в день! Не говоря уже о билете на поезд и о том, что Бетти – живая девушка, и ей могут понадобиться разные мелочи типа колготок, косметики и туалетных принадлежностей! Да элементарные прокладки, наконец! Интересно, Айрапет хоть в курсе, сколько стоят самые обычные ежедневные с крылышками и без оных?

И уж не эту ли царскую дотацию Айрапет имел в виду, рекомендуя мне «не жадничать и поводить Бетти по столичным ресторациям»?

«А, может быть, – вдруг доходит до меня, – он имел в виду еще и мой гонорар? А что, это на него похоже! Должна же я внести свою лепту в общее дело!» С этой страшной догадкой я лезу в конверт с надписью «Шэрон Стоун – Манана». В нем лежит ровно такая же сумма – пять тысяч.

Вот жук! Он меня уже прекрасно изучил и понимает: я ни за что не захочу провалить операцию! И ни за что не стану нарушать его указание и скрестись ему в дверь за добавкой к выделенной сумме. А выход напрашивается: Айрапет вон какой благородный, меня не оштрафовал, пожалел… Так неужели я брошу помирать голодной несчастную провинциальную девушку? Конечно же, нет! И мои несчастные пять тысяч, разумеется, полетят в общий котел – на благо ЖП в целом и Айрапета в частности!

«Ну ладно, – мрачно решаю я, – потом сочтемся! В конце концов, пока у меня есть муж Стас, я тоже с голоду не помру. И буду назло Айрапету ходить в одних и тех же старых джинсах, но задание выполню! Я буду считать это некой своей инвестицией в общее ЖП-дело. А там посмотрим, какие у меня будут дивиденды».

С этими героическими соображениями я начинаю прикидывать свои возможности. Вспоминается мультик из детства: «Есть ли у вас план, мистер Фикс?» План должен быть. План – это главное.

Первое, что мне приходится констатировать: ни квартира в Москве, ни даже комната на окраине на выданную Айрапетом «представительскую сумму» снята быть не может! Даже если приплюсовать к ней мой гонорар. В противном случае и Бетти, и мне вместе с ней, придется забыть не только о прокладках, но и о еде.

В вопросе жилья придется переходить сразу к плану Б. И вариантов этого плана у меня не так уж много. А, если честно, вообще один.

Понятно, что мое жилище как пристанище для Бетти рассматриваться не может. Стас и так многое терпит от меня: все мои прыжки и гримасы, судорожно предпринятые в попытках укорениться в ЖП. Все мои поздние приходы, ранние уходы, ночи и выходные в обнимку не с мужем, а с компом. И если я до кучи приведу домой негритянку с Урала, боюсь, Стас не выдержит. И пойдем мы с Бетти бомжевать на пару: квартира, в которой я живу, принадлежит мужу, и он вправе выставить за дверь – и меня, и моих странных гостей. И, увы, поступить именно так – вполне в его характере.

Совсем другое дело – мой брат Рома. Он живет один в большой квартире. Уж на что ему всегда хватало ума, так это не подселять своих многочисленных подружек на свою жилплощадь. К тому же, Ромина квартира – частично и моя, потому что принадлежит нашим родителям. И если бы папа с мамой не уехали в Таиланд, а я бы не ушла жить к мужу, хрена с два наш Ромео барствовал бы один в трех комнатах! Ведь я, например, могла бы не переезжать к Стасу, а привести мужа в свою комнатку. А потом еще и начать нянчить там орущую ночи напролет новорожденную Элизку. И требовать посильной помощи от Ромы – с коляской погулять, за памперсами сбегать, колыбель покачать… И он не мог бы мне отказать: брат все же! Я-то его нянчила как миленькая, когда он родился. А долг платежом красен! А что, ведь многие именно так и делают. Квартирный вопрос давно испортил москвичей, это еще булгаковский Воланд подметил. И совсем не факт, что под аккомпанемент детского плача, с малюткой в руках и памперсами в зубах наш Рома смог бы получить свою золотую медаль в школе и красный диплом в институте!

Так что и мне он кое-чем обязан, вот пусть теперь и помогает!

Да, вот такая я свинья. И горжусь этим. И Роме всегда так и говорю: «Вот такое я говно, дорогой братик, и ты можешь всегда на меня рассчитывать!» Надо отдать ему должное: мой брат – парень с юмором. Он на меня никогда не обижается, только смеется. И лишь изредка вполне добродушно осаждает: «Сестрелла, easy, easy!» («Полегче, полегче!»).

Так что с Романом проблем не будет, я уверена. Гораздо сложнее с Риткой. Она ведь ждет-не дождется, когда Рома, наконец, предложит ей переехать к нему с концами. Но он исправно приглашает ее к себе с ночевкой только на уик-энды. А потом всю неделю делает вид, что страшно занят на работе и в постоянном женском тепле и ужинах по вечерам не нуждается.

И что скажет Рита, узнав, что к ее бойфренду и почти жениху въехала 20-летняя красавица-мулатка, да еще и профессиональная стриптизерша? И что она добавит, узнав, кто эту мулатку Роме подсунул?

А обострять отношения с Ритой в мои планы совсем не входит! Для благополучного укоренения в ЖП она мне нужна живая, здоровая, веселая и адекватно-настроенная.

Но уже через час я чувствую себя героем дня без галстука!

За этот короткий срок мне удается получить принципиальное согласие на прием квартирантки. Причем, не только Ромино, но и Ритино! Мы корпоративно решаем, что на время пребывания Бетти к Роману переедет и Рита: так ей будет спокойнее за жениха, а Роме – за свое хозяйство и нервную систему. Все же посторонний человек в доме – да какой! Да и у Бетти под боком круглосуточно будет женское плечо. А то мало ли чего?

В общем, нашим решением, как говорится, «убиваются все зайцы». Мне вообще такой расклад кажется оптимальным. Все-таки к Ритке с Ромой – а значит, и к их постоялице – я могу заявиться в любой момент и под любым предлогом. И это гораздо лучше, чем одинокая Бетти на съемной квартире. А вдруг с ней что-нибудь случится? Или она решит от меня скрыться? Этого допускать нельзя, ведь за ход всей операции отвечаю я.

Оставшиеся сутки до прибытия Бетти я занимаюсь аутотреннингом, пытаясь приучить себя называть ее Антоникой. Еще по телефону я отмечаю, что имя Бетти девушке неприятно. И верно, в нем есть что-то от собачьей клички. Так могли бы звать, например, болонку Понаровской или ее той-терьера.

Героем дня я перестаю себя чувствовать, как только Бетти звонит мне на мобильник. Из вагона поезда. Я как раз еду на своей машине ее встречать. На нашу первую встречу ни водителя Юру, ни фотографа Мишеля решено не брать. Мы с Бетти должны сперва познакомиться, поболтать о своем, о девичьем, и начать друг другу доверять.

Однако уже первый ход уральской мулатки путает мне все карты. Сначала Антоника сообщает, что воспользовалась сотовым телефоном своего соседа по купе, так как своего у нее нет. Затем докладывает, что поезд «Челябинск-Москва» уже приближается к столице, но мне на вокзал приезжать не следует. Дело в том, что в поезде она (случайно!) встретила свою подругу, когда-то давно они вместе выступали в одном шоу. И – надо же какое совпадение! – подруга живет в Москве. Вот к ней-то, пользуясь ее любезным приглашением, Антоника и отправится. А отвезет их на квартиру подружкин бойфренд. Он уже ждет на платформе. А мне она позвонит вечером, как только устроится.

Честно говоря, очень многое в рассказе Антоники мне кажется странным. Если, предположим, она так удачно встретила старую знакомую, то почему звонит с сотового соседа по купе? Неужели у подружки-москвички нет мобильника? И вообще – есть ли на самом деле эта подружка? Уж не задурил ли по дороге нашей провинциальной красавице голову какой-нибудь искатель приключений? Поезд «Челябинск-Москва» находится в пути две ночи. И мало ли что за эти ночи могло произойти?

До самого вечера я терзаюсь самыми ужасными подозрениями. Успокаиваюсь только тогда, когда, наконец, звонит Антоника. Я сразу же приглашаю ее поужинать в ресторане. Она с радостью соглашается, но предупреждает, что придет со своей подругой. А то, мол, и так к ней вселилась, а еще и объедать – неудобно. Да и в холодильнике у подружки все равно последняя мышь с голодухи повесилась.

Ура, значит, подруга все же существует! И пусть холодильник ее пуст. И пусть она такая же неприкаянная, как и Бетти – но хоть какая-то! Главное: она не сосед по купе и вообще – не мужик! И у нее правда есть хата в Москве! Yes! Мне опять повезло! А я все-таки параноик – видимо, в свою маму. Ее тоже периодически глючит на ровном месте.

Мы ужинаем в баре гостиницы «Космос», что напротив ВВЦ. По мне, еды тут никакой, одно название. Я вообще-то планировала «ужинать» и увеселять гостью в каком-нибудь более современном и аппетитном месте. Но по пути в центр с Ярославского шоссе, где оказалась квартира подружки, Антоника видит в окно огни «Космоса» и кричит:

– Сюда! Я хочу сюда! Я столько всего слышала о «Космосе»!

И что она слышала, интересно? Что в городе Челябинске толкуют о нашей гостинице «Космос»? Да, конечно, были и у нее славные дни… Но когда? Лет 20 тому назад! Это же натурально знаковое заведение эпохи «диско»! А дискотеки 80-х не выносит на дух даже мой брат Рома, хотя он как раз родом из этих славных лет. Не говоря уж о моей 8-летней дочери Элизе: как только она попадает в Москву, она тут же перепрограммирует приемник в моей машине с «Авторадио» на DFM или хотя бы на «Европу-Плюс». Про все остальное мой ребенок отзывается коротко: «Отстой!» И на все мои робкие претензии строго вопрошает: «У меня молодая мама или легенда ретро-FM?»

Но слово гостьи – закон. Я покорно паркуюсь у «Космоса» и веду девочек в бар «Зодиак». Последний раз, помнится, я была здесь в году в 90-м. В квартале отсюда, в Финансовой академии, обучалась моя лучшая подружка Алка. А я периодически прогуливала в ее вузе свои лекции – по очень банальной причине. На Алкином потоке было трое очень интересных мальчишек, которых мы, собственно, и пасли. Скажу по секрету, все трое сейчас – известные всей стране финансовые воротилы. Женская интуиция у нас с Аллой была, ничего не скажешь! Правда, толку от нее… Впрочем, не суть.

В одно из таких моих посещений (минус лекция по старославянскому, по страноведению и семинар по древнегреческому) кавалеры не оправдали наших девичьих чаяний, и мы с Алкой отправились гулять вдвоем – разумеется, на близлежащую ВВЦ, которая тогда была еще ВДНХ. И там, аккурат у центрального фонтана, нам, двоим бесшабашным студенткам, посчастливилось познакомиться… с настоящим итальянцем! О, это была подлинная дольче вита! И не важно, что ему было лет 70, и что страшен он был, как атомная война… У него была валюта и он поил нас в «Зодиаке» настоящим французским коньяком. И этим все сказано!

С трудом выдергиваю себя из лирических воспоминаний и пытаюсь выстроить психологический портрет героини своего первого в жизни остросоциального репортажа.

Итак, Антоника. Она же Настя, она же Бетти, она же однажды найденная и дважды потерянная приемная дочь самой красивой женщины нашей эстрады. Это, кстати, не лесть. Это я цитирую журнал «New Yorker» за 1982 год. На втором курсе, в рамках факультатива по романо-германской периодике, я писала курсовую по стилистике этого издания. В течение целой недели я честно выносила «New Yorker» из читалки первого ГУМа и, покуривая, неспешно пролистывала на сачке. На радость курильщикам со всех четырех факультетов, которые, помимо филологов, обитали в нашем 11-этажном здании, а именно – будущим юристам, социологам, историкам партии и ее же философам.

Для тех, кто не знает, не помнит или попросту тогда еще не родился. В лохматом 1989 году я получала сие зарубежное и вражеское по сути издание на руки, оставляя в залог библиотеке свой студенческий билет. И, на свой страх и риск, шла тусоваться с запрещенным изданием в главный вестибюль Первого Гуманитарного корпуса МГУ. В народе он назывался «сачком»: это была главная тусовка Универа тех лет. Кстати, очень многие сегодняшние творческие и нетворческие союзы, долгоиграющие проекты, группы единомышленников и даже политические коалиции родом с легендарного сачка. На сачке 1 ГУМа того не свободного, но интересного и очень взрывоопасного времени шла не только тихушная фарцовка валютой и шмотками, но и велись довольно смелые беседы. Рождались самые революционные идеи и озвучивались самые прогрессивные и кажущиеся невероятными планы. Как я теперь понимаю, в конце 80-х жажда перемен и болезненное влечение на Запад просто витали в воздухе, и в этом воздухе отчетливо пахло скорой грозой. Правда, лично я едва ли могу претендовать на принадлежность к передовому студенчеству тех времен: вынос мною «запрещенки» в массы объяснялся всего лишь попыткой соединить приятное с полезным – и курсовик подготовить, и с народом потолкаться.

Странно, но появление в моей жизни негритяночки с Урала самым невероятным образом постоянно возвращает меня к воспоминаниям о бесшабашных и голодных 80-х.

А собственно героиня моего будущего репортажа оказывается небольшого роста стройной кучерявой девчушкой с кожей цвета каппучино. А кудри и глаза – черны, как вороново крыло. Формы у нее, и правда, впечатляющие, но, ввиду маленького роста, они не кажутся сексуальными. Скорее, она напоминает подчеркнуто рельефную африканскую куклу. Талия до нуля, а бюст и бедра – на радость всему племени. Таких сувенирных куколок вовсю продают в аэропорту Кейптауна – по 1 ранду за штуку. А если кукла не просто в набедренной повязке, а в платье и с украшениями, цена увеличивается до целых 3 рандов.

Во всяком случае, лично у меня ассоциации именно кукольные. Я воспринимаю Антонику скорее как красивое, но неразумное и слегка дикое дитя. Но отнюдь не так, как намалевал ее в моих глазах Интернет.

Кстати, в случае с Бетти-Антоникой, даже Айрапет (снимаю шляпу!) был намного более сдержан, чем Всемирная паутина. Господа, протрите глаза: эта хрупкая темноокая кроха не может быть секс-символом всия Урала! Если только население Урала не состоит сплошь из педофилов, мучителей маленьких африканских детей и вообще – извергов-расистов.

Подругой Антоники, доставившей мне немало неприятных минут, оказывается девушка лет на пять постарше ее, но тоже весьма фигуристая. Аппетитная такая длинноволосая блондинка в стиле Памелы Андерсон. Зовут ее Танюша. Они с Антоникой здорово оттеняют друг друга: смугляночка и беляночка, кофе с молоком, сладкая парочка! По выговору Танюша тоже явно не москвичка, но вот уже несколько лет работает в одном из московских стриптиз-клубов. С Антоникой, по ее словам, они познакомились когда-то давно в Челябинске: вроде бы Танюша гастролировала там, работая в подтанцовке у какой-то поп-группы. В подробности я, честно говоря, не вдаюсь.

Садимся: полумрак, музыка, видавшие виды мягкие диваны и нагловатые неторопливые официанты. Обстановка – типичный Совок. Следуя намеченному плану совместного распития, первым делом заказываю бутылку дорогого сухого вина. К моему большому удивлению, и Антоника, и ее подружка сразу же заявляют, что вино пить не будут.

Может, они сухое не любят? Говорят, на морозном Урале столовые вина держат за компот.

– Может, по вискарику за знакомство? А, девчонки? – бодрюсь я. – Или «Бейлис», «Кампари», что вы любите? Или не будем выпендриваться и просто, по-нашему – водочки? За встречу-то надо по маленькой! Выбирайте, девочки! Мне все равно: я пью все, что горит!

Вот как я иду в народ! Слышал бы Айрапет, он бы оценил!

– А мы совсем ничего не пьем! – хором отвечают мои предполагаемые собутыльницы.

Вот так номер! Я опять мысленно взываю к Айрапету: ну что, провидец ты наш, где твой портвешок и матерок?

Зато мои девочки заказывают много всякой еды. Меню здесь тоже совковое: всякие столичные салатики, жульены и цыплята табака – да по противоестественным ценам! Но меня безумно радует уже то, что они хотя бы будут кушать! А то без еды да питья – какой разговор? На столе должен быть полный ажурчик – как любит приговаривать, потирая ручки над на славу накрытой «поляной», бабушка Стаса. Всю свою сознательную жизнь эта жизнерадостная женщина прослужила официанткой в – как она выражается – ну о-о-очень приличных местах!

В ожидании заказа я закуриваю. Предлагаю девчонкам свой «Vogue»: я курю тот, что с самой красной розой – Aroma Attraction. Тут выясняется, что мои гостьи еще и не курят:

– Нам нужно беречь внешность для работы, – за двоих поясняет Танюша. – А от сигарет морщины, от спиртного отеки… Мы не можем себе позволить. Мы в шоу-бизе.

Понятно: из всех присутствующих мне одной нечего терять, я не в шоу-бизе, я просто в ЖП!

Через полчаса заторможенный официант с расторопностью черепахи сервирует на нашем столе одну бутылку вина и один бокал – для меня.

Да уж, похоже, подлинная Манана Лядски тут только я, а все остальные – пай-девочки! Видел бы Айрапет эту картину маслом: теперь я уже не только курю, но и пью в одно рыло!

На мое счастье, плотно покушав, Антоника начинает хотя бы разговаривать:

– Вот видишь, я не пью и не курю! А уж в чем меня только не обвиняла Понаровская! Теперь-то я понимаю! При нашей повторной встрече ей не понравилось, какой я стала. А что она хотела: мы не виделись почти 13 лет!

Незаметно орудуя под столом, я тихонько достаю из сумочки и включаю диктофон. Чувствую себя Джеймсом Бондом. Как минимум.

– Помню, перед съемкой той передачи, на которой мы встретились с Понаровской, – продолжает Антоника, попивая минералку без газа, – я пошла в туалет, а следом за мной туда прибежала Оксана Пушкина. Выпучивает на меня глаза и предупреждает – мол, смотри, не обмани надежд Ирины! А откуда я знаю, какие у Ирины на меня надежды? Столько лет прошло! Может, она надеялась, что у меня элитное воспитание? А откуда ему взяться? Я росла в двух детдомах, один из которых был настоящим притоном. Спасибо бабушке Вале хоть на том, что от интерната меня спасла! Там такие нравы, что Понаровская и в страшном сне не видела!

– Антоника, но, может быть, Оксана просто хотела поддержать тебя? И искренне желала вам с Ириной скорее найти общий язык – все-таки неожиданная получилась встреча. И все, что она хотела до тебя донести – мол, Ирина волнуется, для нее это важно… Чтобы ты была помягче, поласковее…

Дорогой папа, ты можешь мною гордиться! А ты еще переживал, что я не послушалась твоего совета и пошла по дипломатической линии! Ах, если бы ты слышал мои сладкие соловьиные трели, ты бы понял: несмотря ни на что, я иду по твоим стопам!

– О, я тебя умоляю! – голос Антоники звучит довольно жестко. И для ее лет, и для ее комплекции, и для ее статуса. – Я эту Оксану где то тех пор видела? Правильно, только в ящике. Вот и тогда она мне была по ящику! Я увидела глаза самой мамы Иры и сразу поняла: я ей на фиг не сдалась! Ну а дальше – вопрос времени. Тут мама Ира особо-то и не виновата. Она сама за базар не отвечает. Ей что нашепчут, она то и поет. Сначала ее мамаша, «бабуля» моя приемная, Нина Николаевна, все капала ей на мозги, что я за столом сидеть не умею, вилку с ножом путаю… Раздражала я ее сильно, я это чувствовала. Но откуда у меня светским манерам-то взяться: да, путала, да, роняла! Как-то примерила Иринин плащ, так бабуля чуть в обморок не рухнула! Хотя, казалось бы, чего такого? Я ж не из дома в нем вышла, просто перед зеркалом повертелась! Ну а потом и домработница ихняя, Тонька, обвинила меня в краже вещей и драгоценностей. Мол, пока Ирина в отъезде, я по шкафам потырила. И мне больше всего обидно знаешь что? Что ж, я дура такая, чтобы с наворованным до самого приезда Ирины с гастролей сидеть? Да если б я чего взяла, ноги бы моей в ее доме уже не было! А то: вон наша дурочка Бетти, барахла накоммуниздила и сидит! Ждет, пока пометут! Не-е-е, я думаю, это бабуля Нина Николавна Тоньку подначила. Потому что парадом моего выселения командовала именно бабуля. И рада была – ну просто до беспредела! Да, подставила меня эта компашка капитально! Меня журналюги потом даже в Челябинске доставали! Присосутся как пиявки: что крала да как крала? Ах, не крала? Ну тогда расскажи, как тебя Иринины хахали домогались… Хоть какую-нибудь гадость расскажи, лишь мы статейку свою поганую тиснули! Такие гады, даже не понимают: для них-то это всего лишь калым в газетке, а для меня – это моя жизнь! И в этой жизни я должна каждый божий день объяснять, что я не воровка! А у Понаровской я не крала ничего, веришь? – Антоника неожиданно останавливает на мне прицельный взгляд своих бездонных черных очей. Смотрит внимательно, прямо в глаза, и зрачки ее неподвижны.

В первые секунды этого пристального взгляда я ощущаю некий первобытный ужас. А потом вдруг понимаю: я ей верю.

Мы еще долго беседуем с Антоникой и Танюшей «за жизнь», и на троих приходим к выводу: пусть нам и приходится порой барахтаться в полном дерьме, мы все равно непременно будем счастливы! Несмотря ни на что.

Поздно ночью, залакировав выпитый алкоголь парой литров крепчайшего кофе, я отвожу девчонок на Ярославку. На прощание Антоника меня целует. Я тихонько радуюсь: похоже, моя главная цель достигнута. Девчонка увидела в моем лице не жадного до скандалов журналюгу, а сострадательную старшую подругу. Она склонна мне доверять. Что и требовалось доказать.

Воскресным утром, в день Пасхи, я назначаю общий сбор нашего штаба в редакции. С меткой подачи Айрапета к нашей акции так и приклеивается кодовое название «Манана Лядски идет в народ!».