Текст книги "Красноглазый вампир"

Автор книги: Жан Рэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

– Хорошо, это совпадает со сведениями, полученными по специальному каналу связи.

Он выпустил струю ароматного дыма и состроил веселую гримасу.

– Далльмейер пожизненно, а Стрелински – двадцать пять лет каторжных работ.

– Мне дали по полной, – сказал Далльмейер. – Правда, я стрелял в полицейского. Он слишком много от меня требовал.

Это не всё, – с радостью продолжил его превосходительство, – вы знаете, что наши английские друзья дорого заплатили бы, чтобы заполучить вас в свои руки?

Меня не интересует Джон Булль, – проворчал Далльмейер.

А он, напротив, весьма интересуется вами, мой друг, ибо вы, оказывается, чемпион по бегам. Значит, побывали в Англии, господин Далльмейер?

Э-э-э… было дело давно.

Не лгите, мы знаем всё! Несколько лет назад ваше правительство послало вас с миссией на заводы Бинкслопа, где, похоже, о вас осталось плохое впечатление…

Увы, ваше превосходительство, случилась глупая история. У меня образовались должки по покеру, и я занял немного денег из сейфа, по небрежности оставив его открытым. У меня было твердое намерение вернуть эту небольшую сумму, но мне не оставили на это времени, истинная правда.

Оберст ткнул в говорившего худым, сухим пальцем:

Что вы делали у Бинкслопа?

Э-э-э… я выполнял задание.

Еще?

Э-э-э… как бы сказать? Надо было довести до ума формулу, о которой в то время США и Англия пытались договориться. У формулы было смешное название. Уже не помню какое.

Может освежить вашу память… Хлор?

– Хлор? Подождите… Действительно, ваше превосходительство, что-то в этом роде. Но формула была неполной, это я хорошо знаю. А, вспомнил. Хлорбот! Но название ничего мне не говорит.

– Хорошо, хорошо, вы откровенны, господин Далльмейер. Я ценю это качество. Как, впрочем, и другие. Вы сегодня утром работали в кубах вместе с вашим компаньоном Стрелински. Как следует из рапорта, вы справились. Продолжайте. Если покажете себя хорошими служителями, мы будем хорошими хозяевами, иначе… сами понимаете?

Далльмейер поклонился.

– Хотите ли обратиться с какой-нибудь просьбой?

– Нет, ваше превосходительство, хотя, да… Нельзя хоть иногда давать к десерту чуть-чуть бренди или коньяка?

Оберст расхохотался:

– Хорошо, Далльмейер. Теперь я в вас не сомневаюсь, мой мальчик! Хотите коньяку? Получите, мой друг, и самый лучший при условии, что это не повредит вашей работе.

Далльмейер радостно засмеялся.

– Мы здесь прямо в раю! – воскликнул он. – Наконец я могу причинить неприятности англичанам.

– Еще как! Не сдерживайте себя в этом направлении! – вскричал его превосходительство. – Всё, парни, хватит разговоров. За работу. Если я буду доволен вами, я буду относиться к вам, как к друзьям, а с воскресенья начну приглашать вас на обед. Там подадут коньяк, Далльмейер. Самый лучший «Наполеон»!

– Я больше не думаю о президентстве в США, – заявил предатель.

Оберст, будучи в отличном настроении, отпустил их.

Они вернулись в кубы.

Однажды в печальный туманный день завод В, как всегда, рычал, вздыхал, подрагивал от работы тысяч его невидимых механизмов.

Каждые десять минут из-за стен доносилась перекличка сменяющихся часовых.

– Господин Диксон, – сказал Фредди, ставя в подставку пробирку с вязкой жидкостью, – глаза Оберста вам никого не напоминают?

– Нет. Только глаза осьминога.

Фредди тряхнул головой.

– Нет, не это, – вздохнул он.

Гарри Диксон набил трубку американским табаком.

– Отдаю должное работе службы разведки Интеллидженс Сервис, – сказал он, – сейчас мы в безопасности.

В десять часов их освободили, и они вернулись к себе к накрытому столу.

Рядом со столовым прибором Далльмейера стоял графин с коньяком.

Таинственный вальс

На третий вечер, когда Далльмейер-Диксон наслаждался отличным коньяком и не менее отличной сигарой, которая неизвестно как оказалась под его салфеткой, Фредди внезапно отложил вилку, уже почти поднесенную к рту, и дал знак прислушаться.

Ночь была мягкой. Через открытое окно доносился приятный запах клевера, тронутого вечерней росой.

Сыщик повернулся к окну, вслушиваясь в шумы, долетавшие из мрака. Шуршали крылья вечерниц, охотящихся на комаров и мотыльков, под тихим балтийским ветром шелестела листва, и на фоне этих едва слышных шумов звучало пианино.

Прекрасный музыкант, – кивнул он.

И заметил, что его компаньон нацарапал несколько слов на салфетке.

Вальс Евы Габров!

А, – хмыкнул сыщик.

Он откусил кончик сигары и, в свою очередь, написал.

Успокойтесь!

Против всех ожиданий сыщик не пригласил молодого человека на прогулку в сад после ужина.

У нас сегодня был тяжелый день. Мы устали, и надо хорошенько отдохнуть, чтобы завтра быть в норме. Реакции всё более усложняются. Вскоре нам предстоят серьезные эксперименты. Идите спать, малыш, а я немного пободрствую. Жалко, что у меня нет разрешения продолжать работу ночью в кубах, как их называют, поскольку ночью на меня снисходит вдохновение. Спокойной ночи. Передайте мне мою записную книжку.

Фредди удалился в свою спальню, а Диксон принялся исписывать страницы книжки цифрами и уравнениями.

В дверь осторожно постучали, и он улыбнулся. Он говорил нарочито громким голосом и был уверен, что спрятанные микрофоны сослужат свою службу. Вошел слуга.

– Директор службы просит извинения, что тревожит вас в столь поздний час, – вежливо произнес он, – но он предполагал, что вы еще работаете. Вы не последуете за мной к нему?

– Конечно!

В комнате первого этажа, совсем не похожую на директорский кабинет, его ждал герр директор, розовый толстяк, радушно принявший его.

– Я знаю, что вы любите полакомиться отличным коньяком, господин Далльмейер, – сказал он, – и решил вас угостить отменным напитком.

Слуга, даже не получив приказа, явился с подносом в руках, на котором стояло два бокала. Они чокнулись.

– Насколько я понимаю, эксперименты становятся интересными? – спросил директор.

– Да, господин директор, завтра мне нужны подопытные свинки.

Директор скривился:

– Неужели подопытные свинки? Мы посмотрим, может, подберем вам кое-что получше.

Он осушил свой бокал и резко топнул. Тут же появился слуга с двумя наполненными бокалами.

– Хм, – промычал директор, – вы быстро продвигаетесь, господин Далльмейер. Похоже, эти эксперименты вам знакомы.

– Верно, много лет назад я проводил такие же в Питтсбурге, а здесь их всего лишь повторяю…

Он, в свою очередь, одним глотком выпил содержимое бокала и принял заговорщицкий вид.

– Ваш коньяк намного лучше того, что подают мне на десерт, – признался он.

Директор еще больше порозовел, по-видимому, от удовольствия.

– У меня его много для вас, друг мой.

– А… мне приятно это слышать. Мне здесь нравится, и меня здесь ценят по заслугам.

Он принял таинственный вид, и директор заметил это.

По новому знаку слуга появился с новыми полными бокалами.

Я тот человек, который вам нужен, – без лишней скромности заявил Далльмейер-Диксон.

Несомненно… несомненно…

Так вот! – продолжил Диксон с пьяным вдохновением. – Как хорошо перестать быть неизвестным ученым. А ведь этот негодяй Бинкслоп угрожал мне тюрьмой за пустяковые пятьдесят фунтов! Идиот!.. Он был даже неспособен дополнить формулу.

А вы сможете? – слишком поспешно спросил директор.

Диксон хитро улыбнулся:

Я разве говорил об этом? Не думаю… однако я знаю кое-какие вещи.

Так говорите, мы же друзья.

Сыщик колебался.

Дело в том… что я хотел сказать об этом его превосходительству, ну, чтобы, вы понимаете?

– Получить кое-какие дополнительные привилегии, не так ли? – расхохотался директор.

– Лучше не скажешь. Но настоящее французское шампанское стоит слишком дорого, – жалобным тоном закончил он.

На этот раз директор перестал сдерживаться и хохотал до слез.

– Ваша любимая марка, дорогой друг… Разве вам можно отказать?

– Бутылку брют «Помери и Грено», и я вам расскажу действительно занятную историю.

– Слишком дешево! – воскликнул директор и вызвал слугу.

Через пять минут к потолку взлетела пробка, и Диксон отдал должное шампанскому.

– За здоровье Бинкслопа, – заявил он, поднимая бокал, – и чтобы он сдох, скупердяй! Я знаю, что он искал для своих лондонских хозяев. Хлорбот… А, теперь я вспомнил это название! Бесцветный и зловредный газ без запаха, как пишут в школьных учебниках. Немедленное воздействие на всю кровь, которая становится…

Он помолчал и с усмешкой выпалил:

– Не шампанским, к примеру, а обычной водицей! Вы видите армию солдат, у которых в жилах вода! Попробуйте выиграть войну с таким полчищем!

Директор стал серьезным и с неподдельным интересом рассматривал пьяного собеседника.

– Говорите, – сказал он.

– Я только это и делаю, дорогой друг, а у меня пересохла глотка.

Его бокал тут же наполнили.

– Не хватало кусочка формулы. Этот идиот Бинкслоп им не обладал!

– Авы?

– И не я, конечно, иначе бы я вынес этот кусочек из Питтсбурга.

– А если он у нас есть?

– У вас?

Опьяневший Далльмейер задумался:

– Вы не сможете его использовать!

– Почему? – закричал директор.

Его собеседник был совершенно пьян.

– Потому что вы глупы, – грубо заявил Далльмейер, – глупы, как Бинкслоп, поскольку вам неизвестен катализатор!

– Боже правый! – забыв об осторожности, вскричал директор. – Это правда.

Но Диксон, похоже, его не услышал.

– Катализатор, это главное! Без него у вас патрон без капсюля, снаряд без пушки! В Питтсбурге был известен катализатор, но не была известна формула. Теперь понимаете, почему меня послали с миссией на заводы Бинкслопа… А он выгнал меня за несчастные пятьдесят фунтов!

Далльмейер уронил голову, ударившись о бутылку, и та покатилась по полу.

– Пятьдесят фунтов, – икнул он, – для такого человека, как я. Нет, я не пьян! Кто так скажет? Да, я ему кишки выпущу… Я – Ганс Гейнц Далльмейер… доктор наук и инженер-химик… великий ученый… катализатор… в нем все дело!

Он захрапел.

Отнесите эту свинью в кровать! – приказал директор слуге.

Когда слуга удалился, директор радостно потер руки.

Паршивый пьяница и предатель, – пробормотал он, – но он ученый. Этого у него не отнимешь. Наша добрая звезда привела его к нам, на заводы В. Как только он отдаст нам то, что мы ждем от него, мы его напоим не шампанским. Пес свинячий!

* * *

Гарри Диксон и Фредди Маллемс работали в кубах.

Вода, бежавшая по канавке, была цвета индиго. Электрофоры разбрасывали вокруг фиолетовые искры.

Внезапно мегафон объявил о визите.

В коридоре послышались шаги.

Фредди с трудом сдержал дрожь. В полутьме поблескивал зеленый шелк дождевика.

Куб внезапно наполнился толпой молчаливых посетителей.

Шествие открывал розовый толстяк-директор, за ним следовали мужчина и женщина. Именно она была одета в дождевик.

Фредди узнал двух клиентов «Кони и Буканен».

Женщина подошла к Диксону и, не произнеся ни слова, протянула ему тонкую трубочку листов.

Сыщик развернул их, пробежал взглядом и скривился.

– Неполная! – презрительно произнес он.

– Нет! – воскликнула женщина.

Диксон бросил ей листки, словно ненужную вещь.

– Я сказал то, что сказал!

Директор хотел взять листки, но женщина воспротивилась.

– За них отвечаю только я, – с вызовом сказала она.

– Это так, но я отвечаю за вас.

Он извлек из кармана свисток и трижды свистнул.

Почти тут же вбежали три вооруженных солдата.

Директор указал на мужчину и женщину.

– В карцер! – приказал он.

Всё это произошло в несколько мгновений. Когда директор остался наедине с двумя химиками, он не скрывал своего дурного настроения.

– Если вы солгали, Далльмейер, то вас ждут крупные неприятности!

Диксон пожал плечами:

– Зачем мне лгать? Я прекрасно знаю химические формулы, но ни черта не смыслю в этих записях.

Директор нахмурился и задумался:

– Это два лучших наших агента. Они доставили формулу из Англии, хотя были закрыты все порты, аэродромы… Очень ловкие люди. Вряд ли бы они доставили неполную формулу.

И снова Далльмейер-Диксон равнодушно покачал головой:

– Быть может, вы правы, директор. То, что я увидел, всего лишь часть формулы хлорбота. На мой взгляд, у Бинкслопа ее не было. Но эта часть не самая главная, а именно ее искал Бинкслоп. Эх! Если бы у него были эти листки, которые она прятала под плащом, старина Бинк был бы доволен. Но… он не имел этой части. Впрочем, это не мое дело. Где мои подопытные свинки?

– У вас будет кое-что получше! – усмехнулся директор.

Когда он удалился, Фредди с беспокойством повернулся к сыщику:

– Вы не боитесь, что сказали слишком много?

Гарри Диксон включил шумный мотор, чтобы заглушить возможные микрофоны прослушки.

– Нет, мой юный друг, не боюсь. А вернее, больше не боюсь. У них появились разногласия, и им потребуется немало времени, чтобы разобраться в своих делах. Шпионы отправятся жаловаться к своему дорогому Бартеку фон Гуггенхейму, бывшему Бексу.

– Однако, – с наивностью сказал Фредди, – мы пока не видели признаков жизни этой канальи.

– Дай бог, чтобы это произошло как можно позже, – голос сыщика был серьезен, – поскольку Бартек существо более тонкое и опасное, чем те, что нам пока встречались.

Они не узнали никаких новостей до воскресенья. Только однажды угрюмый толстяк-директор зашел осведомиться, как у них идут дела.

Воскресный отдых прошел, как обычно. Оба химика не должны были работать в кубе и провели целый день в прогулках по надоевшему им саду.

– Из-за высоких стен слышался шум, доносившийся со спортивной площадки. Рабочие-каторжники играли в теннис или футбол.

Еда была отменной, но его превосходительство, похоже, забыло о приглашении.

Даже из крыла, которое занимал Оберст, не доносилось ни шагов, ни звуков пианино. Никто не играл таинственный вальс.

Вечером, когда Диксон уже отправился в спальню, директор вызвал его в комнату на первом этаже.

Толстяк выглядел взволнованным и обеспокоенным.

– Далльмейер, – сказал он, наполняя два огромных стакана коньяком, – есть изменения. Боюсь, вы были правы, заявив, что пресловутая формула хлорбота была неполной. Однако советую вам сделать всё возможное, чтобы получить ощутимый результат, поскольку в этом заинтересованы и вы, и ваш сотрудник.

Гарри Диксон равнодушно махнул рукой и разом выпил свой стакан.

– Я недоволен, – сказал он. – Представьте себе, директор, что его превосходительство обещал меня пригласить на обед и угостить меня…

– Тсс! – сказал директор, вытирая пот со лба. – Не стоит говорить об этом.

– Как? – удивленно спросил Диксон. – Почему я не могу говорить об этом?

– Его превосходительство заменен… э-э-э, начальником с крайне трудным нравом. Именно поэтому я хотел увидеть вас и поговорить. Вы мне очень нравитесь, и мне было бы крайне неприятно, если бы с вами что-либо случилось. Вам надо добиться результата, ясно?

– Несмотря на неполноту формулы?

– Конечно! У нас категорический приказ. К тому же назначение нового шефа грозит серьезными санкциями, если наверху не будут довольны. Вам понятно?

– Э-э-э… и да, и нет. Для меня главное в этой истории то, что я должен получить питьевой хлорбот, который опустошает жилы человека в мгновение ока.

– Не говорите так легкомысленно о таких вещах, Далль– мейер, – проворчал директор, злобно глянув на него.

– А мои подопытные свинки?

– Вам их доставят, ваших зверушек, но подождите немного.

Они выпили еще и разошлись, снова превратившись в добрых друзей. Сыщик вернулся в спальню.

Едва он вошел в нее, как к нему едва не ворвался Фредди Маллемс.

– Мне в глаз попала соринка, – простонал он. – Я не могу заснуть. Помогите достать ее.

И сунул сыщику клочок бумаги, исписанный торопливым почерком.

– Всё в порядке, – сказал Диксон, – это не так опасно. Идите и спите спокойно, молодой человек!

Записка гласила:

Я долго думал, и вдруг меня осенило: глаза Оберста – глаза Евы Габров… Вы помните, она мне сказала, что вальс сочинил ее отец? Его превосходительство – отец Евы!

Гарри Диксон набил трубку и раскурил ее с помощью записки Фредди.

– Его превосходительство заменен, – пробормотал он, – похоже, он впал в немилость. Надо бы разузнать побольше.

Он погасил свет и улегся в постель.

Полчаса спустя человек в черном костюме невидимкой выскользнул в сад.

Полуночный суд

Внимание сыщика привлек длинный и узкий коридор, тянущийся от кубов вдоль части завода.

Днем вход в него охранялся двумя часовыми. Приближаться к входу было категорически запрещено. Проход по нему был, похоже, разрешен только розовому директору– толстяку.

К какой запретной зоне вела эта улочка без окон и дверей? Именно это хотел сегодня вечером выяснить Гарри Диксон.

Единственный часовой расхаживал вдоль высокой стены из стального листа, преграждавшей вход в кубы.

Конечно, сыщик мог воспользоваться разрешением на проведение ночных работ в лаборатории, но он решил обойтись без него.

Железная стена была на первый взгляд неприступной, он это знал. Но там, где она соединялась с заводской стеной, имелись выступы, а значит, и опоры для подъема на нее.

Диксон прикинул шансы: часовой ходил взад и вперед, делая по пятьдесят шагов вправо и влево от будки.

В момент, когда он повернулся спиной к нему, сыщик бросился вперед и вскарабкался на стену.

Кубы были погружены во мрак, но света, падавшего из ряда высоких окон одного из цехов, работающих ночью, хватало, чтобы разглядеть дорогу.

Он был уже на земле, когда услышал шум шагов и приглушенные голоса. Один из них принадлежал директору.

– Договорились, ваше превосходительство. Сеанс пройдет сегодня ночью под куполом. Пароль…

– Нет, я сам его назначаю. Это будет «Саттонхилл».

Гарри Диксон расслышал смешок директора.

– Отлично, ваше превосходительство… А завтра на заре Далльмейер получит подопытную свинку, которую требует.

– Это – приказ. Ровно в полночь! – произнес его превосходительство, расставаясь с подчиненным.

Гарри Диксон укрылся в тени одного из кубов. Он не узнал голоса его превосходительства и не удивился, потому что знал: Оберста заменили другим начальником.

Но голос не показался ему совершенно незнакомым, и, несмотря на опасность, он наблюдал до тех пор, пока не появился его превосходительство. Нет… это не был Оберст. Но рост, походка… сыщику были знакомы.

Новый начальник шел медленно, задумчиво уставившись в землю. Он обогнул куб, и Гарри Диксон вжался в стену. Новый начальник вошел в запретный коридор.

Без малейшего колебания сыщик, сжав в руке револьвер, который сумел утаить во время обыска, тенью следовал за мужчиной.

Коридор тянулся, становился извилистым и закончился небольшой эспланадой, в глубине которой находилось странного вида здание, нечто вроде большого сводчатого дома, буквально вросшего в землю.

– Купол! – прошептал Гарри Диксон, запоминая топографию места.

Его превосходительство обогнул обширную полусферу и вошел внутрь через проем на уровне земли. Диксон слышал шаги человека, спускающегося по лестнице. Потом хлопнула дверь.

Наружу вырвался лучик света.

Через минуту глаз сыщика приник к крохотному отверстию.

Новый начальник вошел в пустую, как и другие заводские помещения, комнату. Он стоял спиной к сыщику и, похоже, глубоко задумался.

Лампа с большим зеленым абажуром едва освещала комнату.

Внезапно его превосходительство повернулся, и лампа осветила его лицо. Диксону показалось, что его тело пронзил электрический разряд.

Мощная выпрямившаяся фигура, суровое и умное лицо!

Это был человек, которого Англия давно разыскивала, чтобы повесить его. Это был убийца из Саттонхилла, Бартек фон Гуггенхейм, он же мистер Бекс из «Кони и Буканен». Новый начальник долго пребывал в неподвижности, потом медленно приоткрыл дверь.

* * *

Фредди Маллемса грубо разбудили.

Луч электрического фонарика бил по глазам. Он видел неясную темную фигуру, наклонившуюся над ним.

К счастью, голос Гарри Диксона тут же успокоил его.

Пошли, наденьте черный костюм. Делать надо следующее…

Как, вы решились заговорить? – прошептал молодой человек.

Луч света пробежал по стенам, и Фредди увидел висящие вдоль стен обрезанные провода.

Этой ночью микрофоны останутся немыми. Послушайте… Время не терпит, нас ждут дела.

Гарри Диксон едва успел заглушить удивленное восклицание своего юного компаньона.

Частный самолет его превосходительства стоит во дворе С перед пандусом, чтобы облегчить его взлет. Пилот, он же охранник, спит в маленьком караульном помещении под пандусом. Вам придется надеть его форму.

А он?

Он не шелохнется, даю вам слово, – хитро усмехнулся Гарри Диксон.

Сыщик нервно сверился с хронометром.

– Счет идет на секунды, – пробормотал он, – бога ради, не теряйте ни одной.

Пока он говорил, свет фонарика скользнул по лицу Диксона.

Фредди Маллемс отшатнулся. Его глаза расширились от ужаса, но Гарри Диксон заткнул ему рот ладонью.

– Черт возьми, сейчас не время тратить время на эмоции. Надо думать, как выиграть партию, – проворчал он. – Считайте, что видели самого дьявола, но делайте всё, что я вам велел, иначе наша затея пойдет прахом, а заря для нас будет равноценна расстрелу.

– Но вы… куда вы отправляетесь в одиночку? – недоверчиво спросил молодой человек.

– Это вас не касается. Там, куда я отправляюсь, я могу работать в одиночку.

– Но меня могут заметить! Я едва знаю дорогу, – жалобно простонал Фредди.

Гарри Диксон схватил его за плечи и встряхнул, как капризного мальчонку.

– Послушайте, у меня тоже случались такие слабости, но это не причина дать им овладеть вами. Никто ничего не увидит и не услышит сегодня ночью на дороге, по которой мы пойдем. Я позаботился об этом.

Фредди Маллемс через несколько мгновений убедился в правоте сыщика, когда шел по зловещим улочкам меж высоких бетонных стен и видел неподвижные силуэты часовых, ощущая в воздухе странный запах.

* * *

На заводах В часы не отбивают время. Время отсчитывается только в частных помещениях начальства. В обширных залах с анонимным и безмолвным персоналом и в тени отвратительных дворов ничто не располагает к отдыху.

Но под куполом прозвенели двенадцать негромких ударов. Зажегся свет, затем вспыхнула еще одна лампа, и из глубины ужасных слепых улиц вышла молчаливая группа людей.

Они не обменялись ни словом, пока не спустились по ступенькам, ведущим в просторный круглый зал с амфитеатром с железными сиденьями.

Директор взял слово:

– Майне Геррсшафтен, займите места согласно вашему иерархическому рангу.

Двенадцать человек с тяжелыми невозмутимыми лицами сели на места и молча уставились на высокую кафедру посреди зала. Перед ней располагался небольшой бокс.

– Встать! – внезапно крикнул директор. – Его превосходительство Бартек фон Гуггенхейм!

Бартек вошел, как всегда сутулясь, и даже не удостоил взглядом двенадцать опущенных затылков. Он подал знак директору подойти.

– Почему вы не подписываете своих рапортов? – хриплым голосом спросил он.

Директор ошеломленно глянул на него:

– Ваше превосходительство… Оберст фон Градвицне хотел, чтобы рапорты подписывались.

– Я собираюсь делать всё не так, как делал Оберст фон Градвиц. Вам ясно? Подписывайте свои рапорты, и чтобы подпись была четкой. Я собираюсь установить полную ответственность за свои дела. Полагаю, вы поняли.

Побледневший директор вытер пот со лба.

Хорошо, герр Брилл, надеюсь в будущем получать от вас не анонимные рапорты, если вы хотите поддерживать со мной хорошие отношения.

Да, ваше превосходительство, – пробормотал несчастный директор, кланяясь.

Копия рапорта у всех на руках?

Да, ваше превосходительство.

Хорошо. Надеюсь, мы быстро решим это дело. Введите обвиняемого, доктор Брилл!

Директор бросился к одному из боковых коридоров и проорал приказ. Почти тут же два громадных солдата в темно-серой форме ввели молодую девушку, одетую в простой темный костюм.

Доктор Брилл жестом велел девушке усесться на скамью в боксе перед высокой кафедрой. Суровый взгляд его превосходительства не отрывался от обвиняемой.

Два свидетеля, агенты 31 и 32.

В зал вошли рыжий мужчина и женщина в дождевике.

Господа, – начал фон Гуггенхейм, обращаясь к аудитории, похоже, являющейся судом, – ознакомьтесь с рапортом, который лежит перед вами. Нам нельзя терять ни минуты времени.

Послышался шелест страниц, потом председательствующий ударил по столу, чтобы привлечь внимание.

Ева фон Градвиц, вам известно, что ваш отец, Оберет Кристиан фон Градвиц, военный руководитель этих заводов, сбежал за границу?

Мне об этом неизвестно, – холодно ответила девушка.

Допустим, но это означает, что вам не стоит рассчитывать на его помощь.

Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

Вы знаете, в чем вас обвиняют?

Да.

– Тем лучше, но я должен повторить обвинение. Вам было поручено помочь вашему прямому начальнику Фрей– леру Бартеку фон Гуггенхейму, иными словами мне, добыть любыми возможными способами документы, относящиеся к производству некоторых газов, именующихся «хлорботами», которые хранились у вдовы Хериберта Маллемса в Саттонхилле в Англии.

– Да, – кивнула обвиняемая.

– Вы получили эти документы!

– Да, от вас, потому что вы сами вручили их мне после убийства миссис Маллемс.

– Справедливо. От вас требовалось передать их агентам 31 и 32, а те должны были вывезти их из Англии и доставить сюда, что они и сделали. Но эти документы оказались неполными. Вы признаете, что спрятали часть документов?

– Да, – спокойно ответила Ева фон Градвиц.

В зале послышались гневные восклицания, но его превосходительство требовательным жестом остановил ропот.

– Можете объяснить причину?

Молодая девушка поджала губы и показала, что отказывается отвечать.

– Хорошо, – продолжил председатель суда. – Несомненно, это та же причина, по которой вы постарались сохранить жизнь молодому Маллемсу?

Обвиняемая густо покраснела, но не вымолвила ни слова.

– Вы получили приказ убить Фредерика Маллемса, а сами просто усыпили его одним из тех средств, которое вы похитили в нашей секретной службе.

– Я сделала это, – ответила Ева.

– Причина? Я во второй раз задаю этот вопрос.

– Я его любила.

И вновь зал зароптал, но суровый взгляд фон Гуггенхейма остановил смешки.

– Фрейлейн Ева фон Градвиц, не моя роль упрекать вас. Я должен вынести приговор, который решит вашу судьбу. Упреки я адресую себе, поскольку не сумел предвидеть вашу слабость за все время совместной работы. Я закончил. Садитесь.

Он обратился к судьям:

– Пусть те, кто согласны, что фрейлейн Ева фон Градвиц виновна в предательстве родины, поднимут руки.

Двенадцать рук взлетели вверх.

Председатель суда встал. Лицо его оставалось бесстрастным.

Обвиняемая приговаривается к смерти, – произнес он.

В зале установилась мертвая тишина. Ева фон Градвиц побледнела, но сохранила спокойствие и не сводила взгляда с потолка.

Фрейлейн фон Градвиц, – сказал Бартек фон Гуггенхейм, – я хочу добавить вам, чтобы чуточку утешить вас, если в вас еще теплится капелька патриотизма. Смерть ваша будет быстрой и, думаю, безболезненной. Несмотря на ваше предательство, наши службы сумели в кратчайшие сроки создать хлорбот. Вы будете первой, кто испытает его на себе.

Подопытная свинка! – с ужасом вскричала девушка.

Подопытная свинка, именно так! – воскликнул доктор Брилл.

Доктор Брилл, вас ждет наказание! – холодно заявил его превосходительство, и розовый толстяк буквально позеленел. По его лицу покатились крупные капли пота.

Вы свободны, господа, – сообщил председатель суда и повернулся к директору. – Отведите фрейлейн под охраной в куб доктора Далльмейера.

Но это будет только на заре… – начал доктор Брилл.

Я назначаю вам дополнительные десять суток ареста, доктор Брилл, – оборвал его фон Гуггенхейм. – К вашему сведению, я не люблю болтунов.

Два солдата встали по бокам осужденной и тронулись с места.

Брилл провел их в кубический зал, служившей лабораторией Далльмейера-Диксона.

– Нельзя, чтобы об этом деле узнали, – шепнул его превосходительство на ухо директору. – Когда… всё будет закончено, мы сможем обойтись без этого Далльмейера и его помощника?

– Легко, ваше превосходительство! – весело усмехнулся доктор Брилл. – Мы покончим с ними в тот же день.

– Э-э-э, – задумчиво сказал начальник, – полагаю, это будет слишком поспешно.

Продолжая разговор, он рассеянно передвигал рычажки большого стального баллона.

Вдруг из него вырвался фиолетовый свет, а потом сильнейшая струя пара. Брилл, Ева фон Градвиц и два охранника как подкошенные рухнули на пол.

Бартек фон Гуггехейм обернулся. На его лице был противогаз. Он ногой оттолкнул тело толстяка-директора, поднял Еву на руки и вышел из куба смерти.