Текст книги "Закат Пятого Солнца (СИ)"

Автор книги: Юрий Штаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 69 страниц)

Буквально на третий день после пленения император пригласил к себе Веласкеса и долго с ним общался. Видя, что испанец явно не в своей тарелке, Монтесума с улыбкой сказал:

– Ты еще совсем молод, Хуан. И, как и любой юноша, весьма горяч. Я ведь и сам был таким же когда-то. Мечтал прославиться, доказать свое мужество, совершить великие подвиги. До сих пор помню свой первый поход и первого захваченного пленника. Но даже я не обладал твоей дерзкой отвагой. Угрожать повелителю в самом центре его столицы? Для этого нужно обладать безграничной храбростью. Не смущайся. На самом деле я тебе благодарен. Из-за твоего поступка я принял приглашение вашего командира и стал жить среди испанцев. Теперь я найду здесь новых друзей и узнаю вас получше. А тебя, столь удивительного храбреца, я хотел бы видеть своим самым надежным товарищем.

Монтесума был неизменно учтив и ласков. С этого дня он больше не упоминал о том эпизоде, когда именно Веласкес угрожал его жизни. Итак, постепенно Хуан стал отвечать императору симпатией и проводил в обществе Монтесумы немало времени.

Кортес отлично видел опасность этих отношений. Веласкеса он назначил начальником стражи во всем дворце. Хуан командовал охраной императора и отвечал за караульных. И именно к нему император проникся таким горячим расположением, регулярно приглашая для бесед, расточая комплименты и даря подарки. Случайно ли? К чему приведет такая крепкая дружба тюремщика и пленника? Не обернется ли она пожаром войны?

Кортес прекрасно все это понимал. Да, Монтесума оказался достойным противником. Пока генерал-капитан пытался переманить на свою сторону хоть какую-то часть ацтекской знати, император старался заручиться симпатией конкистадоров. Кортес верил своим людям. Он знал, что они не настолько глупы, чтобы переметнуться на сторону индейцев. Что ждет всех испанцев, если Монтесуме удастся сбежать? Жертвенный алтарь. Наверное, даже тех, кто поможет уэй-тлатоани вырваться из плена.

Прямой измены не следует бояться. Но как добиться максимальной бдительности? Правитель ацтеков обаятелен. А сохранять неусыпную зоркость на протяжении долгого времени очень тяжело. Особенно, если Монтесума все силы прикладывает, чтобы уверить окружающих в своей искренней дружбе. Лесть, подарки, восхищение, участливые разговоры, улыбки, знаки внимания… Все идет в ход. Стоит кому-то из охранников даже ненадолго потерять концентрацию, как не миновать беды. Наверняка родственники и советники императора уже давно все подготовили для побега. Выжидают лишь подходящего момента.

А Монтесума продолжал свою игру…

– Я даже стараюсь изучить вашу речь. Это дается мне нелегко, но я не теряю надежды. У вас удивительно красивый язык, – сказал он при следующей встрече Веласкесу.

К этому времени к императору приставили совсем юного пажа, Ортегилью. Его уступил сам Кортес. Повелитель ацтеков относился к нему с любовью, как к родному сыну. И действительно с помощью пажа постепенно овладевал испанской речью. А Ортегилья делал серьезные успехи в ацтекском языке. Вот и сейчас он помогал Монтесуме беседовать с Веласкесом де Леоном.

– Я так сильно привязался к тебе, Хуан, что хочу сделать подарок. Ты самый благородный и красивый из всех моих белолицых братьев и достоин самой очаровательной и нежной жены. Я бы хотел, чтобы ты принял мое предложение. Сюда, во дворец, прибыла моя родственница. Она юна и прекрасна. Введи же ее в свой гарем.

Сразу же после этих слов в зал через боковую дверь вошла очень молодая девушка. Невысокая, стройная, с бездонными темными глазами и робкой застенчивой улыбкой. В блестящих черных волосах сверкали миниатюрные золотые заколки. Цветное платье хорошо подчеркивало тонкую талию и высокую грудь. Она даже не склонилась перед Монтесумой в традиционном приветствии. Взгляд ее неотрывно был прикован к Веласкесу и полнился искренним восхищением. Так человек смотрит на какое-то чудо. Перед такой красавицей никто бы не смог устоять. Она не спеша подошла, очаровывая грацией дикой кошки. Удивительное сочетание женственности, покорности и какого-то затаенного вызова. Девушка одарила конкистадора легкой улыбкой, после чего скромно потупила глаза, спрятав их под пушистыми ресницами.

Хуан вежливо поклонился. Искушение было велико. И все же он осторожничал.

– Великий Монтесума, ты наверняка знаешь, что нам запрещено иметь больше одной жены. У меня есть донна Эльвира.

– Дочь одного из вождей Тлашкалы? – Монтесума не скрывал небрежности в голосе. – Я слышал, что она хороша собой. Но разве может сравниться с моей племянницей? Я испытываю к тебе огромную любовь, и от всей души хотел бы породниться. Если должна быть одна жена, то пусть будет одна.

Веласкес про себя выругался. Да, император умен! Стоит отослать от себя красавицу Эльвиру, как вся Тлашкала воспримет это как страшное оскорбление. Вот так и рушатся союзы. Но и отказать самому Монтесуме, которого индейцы считают чуть ли не живым богом… Настоящее святотатство. Нужно понимать, что хотя уэй-тлатоани и находится во власти испанцев, но сами они окружены сотнями тысяч его подданных. Пренебречь вниманием императора нельзя…

– Я был бы бесконечно счастлив породниться с тобой. Это огромная честь. Да и девушки прекраснее твоей племянницы я еще не встречал, – не спеша ответил Веласкес.

По лицу красавицы скользнула еле заметная, слегка насмешливая улыбка. Она не знала испанского языка, но тон Хуана ясно показал ей, что молодой человек в замешательстве. Разве такому храбрецу пристало проявлять сомнения и растерянность?

Веласкес, злясь на себя за то, что его застали врасплох и за то, что на прекрасном лице девушки восхищение уступает место разочарованию, замолчал. Он лихорадочно придумывал подходящий ответ. Озарение пришло в голову своевременно.

– Но вера мне этого не позволяет. Нельзя просто бросить одну жену и взять другую. Ты ведь не желаешь отказаться от своих богов, несмотря на все уговоры нашего генерал-капитана. Вот так и я. Мне нужно попросить совета у нашего падре де Ольмедо. Мой бог разгневается, если я нарушу его завет.

С точки зрения испанских законов Эльвира не считалась женой Хуана, с ней не провели обряд бракосочетания. Она была официальной спутницей, любовницей. Высокий статус, но в глазах церкви не брак. Индейцы бы этой тонкой разницы, к счастью Хуана, уж точно не поняли.

«Нужно будет предупредить падре, чтобы он подтвердил мои слова, – подумал Веласкес. – Если хитрый Монтесума не успел заранее переговорить с Ольмедо, разузнав все подробности» – мелькнула в голове еще одна тревожная мысль.

Падре тоже иногда приглашали для бесед с повелителем ацтеков. Испанцам повезло, что хитроумие императора не достигло таких высот. Покидая зал, Веласкес де Леон сгорал от стыда, понимая, что его невразумительное бормотание произвело не самое лучшее впечатление на племянницу Монтесумы. А уж ему, всеобщему любимцу, имевшему успех у женщин, хотелось в любых глазах выглядеть привлекательным. Уходя, он на нее даже не посмотрел, не желая видеть ее разочарования.

И все же, оказавшись в одиночестве, Хуан облегченно вздохнул. На этот раз ему удалось выскользнуть из сетей Монтесумы. Но что будет в следующий раз? И хватит ли осторожности остальным капитанам? Особенно порывистому и прямолинейному Альварадо?

В Веракрус тем временем отправился новый наместник – Гонсало де Сандоваль. Кортес отпускал его неохотно. Гонсало, несмотря на молодость, показал себя отличным командиром и успел стать одним из главных помощников генерал-капитана. В столице без него придется нелегко. Но и на побережье нужен надежный человек.

Сандоваль прибыл в земли тотонаков, где все затаились в тревожном ожидании. Испанцы в Веракрусе, лишившись командира, опасались, что на них со дня на день нападут ацтеки. Сами тотонаки в Семпоале крепко задумались, кого же им поддерживать. А наместники Монтесумы, услыхав о сожжении Куальпопоки, не решались пока начинать военных действий, не зная, чем же это для них обернется.

Гонсало де Сандоваль чувствовал себя так, как будто в спину постоянно нацелен заряженный арбалет. Любое ошибочное или даже просто неосторожное движение может стоить жизни. Рядом больше не было опытных командиров – Кортеса, Альварадо, Ордаса. Не на кого переложить груз ответственности. В неполные двадцать три года ему самому предстояло отвечать за судьбы десятков солдат, принимать непростые решения и командовать целой крепостью в чужой, незнакомой и враждебной стране. Но Сандоваль был полон решимости показать всем, что генерал-капитан не ошибся, назначив его комендантом Веракруса.

В городе не насчитывалось и сотни испанцев. К тому же, самых хороших солдат Кортес увел с собой в Теночтитлан. Гарнизон состоял в основном из матросов утопленных кораблей и тех конкистадоров, которые заболели или получили ранения, и поэтому были оставлены на побережье. Сандоваль отобрал три десятка наиболее опытных бойцов и направился в находящуюся рядом Семпоалу.

Столица тотонаков встречала испанцев настороженно. Толстый касик, который некогда первым предложил Эрнану Кортесу дружбу и союз, как раз в это время принимал ацтекских послов. Сандоваль не собирался дожидаться того момента, когда индейцы договорятся между собой. Он решительно повел своих солдат во дворец. Ни слуги, ни воины не решились их остановить.

И сам вождь, и сановники, присланные Монтесумой, заметно оробели, когда в зал ворвались три десятка вооруженных конкистадоров. Их вел высокий светловолосый юноша в сверкающей кирасе, рядом с которым робко семенил тлашкаланец-переводчик. Сняв с головы шлем, испанец уважительно поклонился и произнес:

– Меня зовут Гонсало де Сандоваль. Мой командир, которого вы называете Малинче, приказал мне прибыть в Семпоалу и убедиться, что наши друзья тотонаки ни в чем не терпят обиды. Я вижу, что посланники уэй-тлатоани Монтесумы также посетили вождя. Это хорошо.

Толстый касик, преодолев замешательство, пригласил гостей присоединиться к трапезе. Сандоваль сел на циновку, остальные солдаты, выполняя отданный ранее приказ, остались стоять. Оружие они не обнажали, но выглядели грозно. Ацтекские послы смотрели на испанцев с плохо скрытой досадой. Этот визит казался им совсем несвоевременным. Вождь Семпоалы уже почти готов был признать свою вину и вернуться под власть Монтесумы.

Гонсало взял в руки лепешку и откусил кусок. Он понимал, что все местные индейцы отлично знают, сколь слаб гарнизон Веракруса. В разговоре угрожать нужно гневом Кортеса, а вовсе не пугать ацтеков и тотонаков собственными воинами. Чтобы не показать, насколько ему не по себе, Сандоваль не спешил говорить, опасаясь, что голос может его подвести. Остальные индейцы тоже ели молча. Похоже, появление испанцев оторвало их от тайного разговора, продолжать который при конкистадорах они не хотели.

Поразмыслив над предстоящей беседой, Сандоваль сказал:

– Я думаю, что послы уэй-тлатоани Монтесумы пришли, чтобы принести извинения за неразумные действия Куальпопоки, которого казнили за нападение на земли тотонаков. Мой командир и повелитель ацтеков оба были возмущены сражением, в котором погиб Хуан де Эскаланте. Я прибыл сюда проследить, чтобы подобное больше не повторялось. Монтесума лично просил меня навести здесь порядок, – решился на блеф Сандоваль.

– Странно, но нам уэй-тлатоани Монтесума Шокойоцин об этом не говорил, – промолвил один из ацтеков.

– Вы давно уже покинули Теночтитлан, а я только что оттуда. Ваш повелитель живет в одном дворце с моими собратьями и желает, чтобы ничто не омрачало их дружбу. В любом случае, я благодарен вам за визит в Семпоалу. Надеюсь, теперь вы посетите еще и Веракрус.

Гонсало решил взять быка за рога. Он говорил так, как будто был здесь единовластным хозяином и мог повелевать как ацтеками, так и тотонаками.

И напор помог добиться успеха. Приглашая поочередно в крепость то ацтекских послов, то вождя Семпоалы и ведя с ними беседы, Сандоваль сумел посеять недоверие между индейцами. В этом он всего лишь брал пример со своего генерал-капитана, приметив когда-то, как Эрнан Кортес ловко вел переговоры одновременно с ацтеками и тлашкаланцами. Гонсало то обещал неисчислимые милости, на которые не поскупится Кортес по отношению к верным союзникам, то намекал на страшный гнев своего командира, если кто-то из индейцев осмелится выступить против Веракруса.

Так он сумел довольно быстро взять вождя Семпоалы в свои руки и потребовал, чтобы тот больше не вел переговоров с ацтекскими послами. Правитель тотонаков отлично помнил смелость и удачливость Эрнана Кортеса и потому не отваживался перечить его капитану. Он прислал своих строителей на возведение еще более мощных стен вокруг Веракруса, в котором опять расцвела бойкая торговля между местными жителями и испанцами. Сандоваль, глядя на то, какими валами и башнями теперь защищен город, вздохнул с облегчением. Отныне крепость стала практически неприступной даже для европейской армии. Пришла пора продолжить дипломатическую работу.

Он без устали посещал ближайшие города, укреплял союзные договоры, заключенные еще Кортесом, и смело сулил индейцам защиту от ацтеков. Гонсало понимал, что он не сумеет оградить тотонаков от возможного нападения армии Монтесумы. Тут ему оставалось надеяться только на то, что в столице генерал-капитан удержит ситуацию под контролем. В результате его работы на побережье воцарились порядок и дисциплина. Эрнан Кортес, узнав об этом, испытал невероятное облегчение. Теперь конкистадоры, вновь переманив на свою сторону тотонаков, могли немного перевести дух.

В самом Теночтитлане продолжалась борьба вокруг религии. Монтесума, даже находясь в плену, оставался несомненным правителем своего государства. Это накладывало на него определенные обязательства. Он регулярно взбирался на вершины пирамид, хотя и под конвоем испанского отряда, для того, чтобы принять участие в богослужении. А религиозные практики ацтеков были немыслимы без жертвоприношений.

Кортес не запрещал эти посещения, опасаясь переусердствовать. Монтесума искренне верил в необходимость принесения жертв. Если лишить его этой миссии, то кто знает, на что пойдет плененный император? Доведенный до крайности, уэй-тлатоани может и призвать народ к восстанию. Генерал-капитан вовсе не желал разжечь пожар войны. Приходилось мириться с традициями индейцев. Но Эрнан Кортес не терял надежду обратить своего почетного пленника в христианство. С этой целью он вместе со священником падре де Ольмедо постоянно рассказывал Монтесуме о вере испанцев. И хотя правитель ацтеков слушал всегда внимательно, но сам не спешил принять христианство и не соглашался на распространение этой религии на территории хотя бы Теночтитлана.

27. Постройка кораблей и заговор

Когда испанцы уничтожили свой флот, то погибли лишь корпуса кораблей. Вся оснастка оставалась на побережье. Кортес задумал построить в столице два небольших судна. По его приказу Сандоваль прислал все нужные детали из Веракруса. Длинная вереница тотонаков-носильщиков вскоре доставила объемные свертки парусов и такелажа в Теночтитлан. Наиболее сильные и выносливые несли на носилках массивные якоря.

Индейцы плохо понимали назначение всех этих вещей. Хотя это были самые обычные куски ткани, бухты веревок и деревянные запчасти, но в глазах местных жителей они представлялись могущественными магическими артефактами. Носильщики относились к деталям кораблей с таким почтением, что он граничил с суеверным ужасом. Поначалу, еще в Веракрусе, они даже не решались прикасаться к компасам и парусам. Немало зевак собралось поглазеть на прибывших в столицу тотонаков.

Монтесума охотно распорядился отдать три десятка человек под командование двух испанских мастеров. Конкистадоры и индейцы жили в атмосфере постоянного взаимного недоверия. И для того были веские причины. Ацтекские вельможи боялись чужаков и мечтали их уничтожить, испанцы надеялись сломить сопротивление индейцев. Но вражде не нашлось места среди корабелов. Здесь царила дружба. Местные плотники готовы были в прямом смысле слова молиться на двух своих учителей. Никогда раньше им не доводилось возводить ничего подобного. Теперь же они своими руками строили огромные, по их меркам, корабли. И благодарить за это знание плотники должны были испанских судостроителей. Ацтеки оказались понятливыми, науку схватывали буквально на лету. Учились прилежно и настойчиво. Постройка двигалась на удивление быстро.

Даже сам Монтесума не скрывал интереса к кораблям. Особых похвал удостоился Мартин Лопес – корабельщик, под чьим присмотром возводили бригантины. Император не скупился для него на лесть и золото. Каждый день уэй-тлатоани выходил на причал, окруженный многочисленной свитой и испанскими телохранителями, и смотрел на работу плотников. Время от времени он задавал Лопесу вопросы и благодарил за усердие. Эрнан Кортес, видя все это, с тревогой думал, что Монтесума пытается привязать к себе очередного конкистадора.

И когда в скором времени две небольшие, по испанским меркам, бригантины закачались на волнах, изумлению горожан не было предела. Такой же ажиотаж Кортес наблюдал разве что в день своего прибытия в Теночтитлан. Тысячи индейцев толпились на улицах и лезли на крыши домов, лишь бы своими глазами увидеть такое удивительное зрелище. Сотни лодок сновали вокруг. Каждому хотелось дотронуться до высоких бортов кораблей, как будто прикоснуться к чуду. Мастера, как испанцы, так и ацтеки, стояли и лучились вполне понятной гордостью.

Кому же должна принадлежать честь испробовать эти удивительные суда? Конечно, уэй-тлатоани! Монтесума пожелал отправиться в свои охотничьи угодья, расположенные на дальнем берегу. Эрнан Кортес не решился ему препятствовать. Но перед отплытием он долго разговаривал с Веласкесом.

– Хуан, ты командир охраны императора. Будь предельно осторожен. Если ацтеки замыслили освободить своего повелителя, то лучшего шанса у них и не будет.

Красивое лицо Веласкеса оставалось максимально сосредоточенным.

– Сколько человек со мной будет? – спросил он.

– Половина испанцев, около двухсот солдат, – ответил Эрнан Кортес. – Больше дать не могу. Слишком маленьким гарнизоном нам не удержать дворец, если ацтеки решат на нас напасть.

– А моя жена?

– Думаю, донна Эльвира будет в большей безопасности здесь, за крепкими каменными стенами.

– Эти стены будут охранять всего две сотни испанцев и отряд тлашкаланцев, – заметил Хуан. – Индейцы не нападают, пока во дворце Монтесума. Но что будет, когда император покинет резиденцию?

– Да, но ведь и в лесу, если там начнется битва, тебе никак не защитить ее от случайной стрелы.

– Нам остается только надеяться, что ацтеки не планируют напасть сразу и на дворец, и на эскорт Монтесумы, – пробормотал Веласкес.

Эльвира ждала его на пристани. Темные блестящие волосы уложены в высокую прическу, на плечи, поверх платья, наброшен расшитый перьями плащ. Лицо ее искрилось от радости. Как будто это ей предстояла сейчас увеселительная прогулка по озеру. Она с гордостью посмотрела на мужа – высокого, нарядного, уверенного в себе. Хуан в очередной раз удивился самообладанию совсем еще юной Эльвиры. Она-то уж точно понимала все опасности предстоящего плавания. И все же девушка просто излучала хорошее настроение. Да, она, дочь и жена вождя, не могла себе позволить проявить страх, дать пищу для насмешек ацтекам. К тому же и мужу настроение явно не хотела омрачать.

Эльвира прижалась к Хуану, обняв его за шею, и прошептала:

– Не задерживайся надолго. Я не хочу провести эту ночь в одиночестве.

Потом она немного застенчиво улыбнулась и отошла. Вокруг нее тут же собрался эскорт из десятка тлашкаланцев. Хуан проводил взглядом жену, удалявшуюся под защиту каменных стен дворца. Наверное, там она действительно будет в безопасности. Потом он попрощался с Кортесом и Альварадо, которые оставались командовать гарнизоном столицы. Сегодня Веласкесу де Леону предстояло впервые принять на себя полную ответственность за судьбу экспедиции. Если он позволит подданным освободить Монтесуму, то в империи наверняка вспыхнет война между ацтеками и испанцами. И хотя Хуан уже давно привык к опасностям, внутри у него все как будто заледенело от дурных предчувствий.

Итак, Монтесума, в сопровождении пышной свиты, сановников, жен и детей, взошел на палубу. Он отправлялся в охотничьи угодья, расположенные на побережье озера. Здесь же его окружали и многочисленные испанские солдаты. Бригантины расправили паруса и двинулись вперед. Впервые по водам озера Тескоко плыли такие величественные корабли. Десятки лодок с местными жителями спешили вслед за своим повелителем. Индейцы изо всех сил налегали на весла. Но где им было равняться с огромными парусниками! Попутный ветер гнал суда вперед. Монтесума веселился. Такая скорость и невиданная легкость движения вызывала у него искренний восторг. Возбужденная свита ликовала. Плавание стало для императора настоящим праздником.

И лишь конкистадоры оставались настороже. На кораблях разместилось две сотни солдат. Примерно столько же осталось в городе с Кортесом и Альварадо во главе. Фернан стоял на палубе, рядом с Себастьяном. Тут же находился Веласкес де Леон. В лицо им летели соленые брызги.

– Ну что за озеро?! – недовольно бурчал Себастьян. – Даже воду пить нельзя.

Внимательный и сосредоточенный, он казался похожим на взведенную тетиву арбалета. Так же выглядели и остальные испанцы. Им было не до того, чтобы наслаждаться плаванием. Ветер не трепал волосы, упрятанные под надежные шлемы. Руки поневоле то и дело тянулись к рукоятям мечей.

Фернан стоял за спиной у Монтесумы и с тревогой думал о том, что ждет их впереди. Пока что опасаться нечего. На кораблях хватает индейцев, но все это свита императора: вельможи, родственники. Несколько военачальников не в счет. Они не решатся напасть. А вот что будет, когда корабли причалят к берегу и их догонят лодки, в которых сидят сотни ацтеков? Начнется охота. Там, в густых зарослях, невозможно будет сохранить правильный строй, который поможет отбиться от превосходящих сил противника. Конкистадоров слишком мало. Если индейцы мечтают освободить императора, то сегодня самый удобный для этого случай.

А что сейчас происходит в столице? На дворец, занятый испанцами, не нападали, опасаясь за жизнь Монтесумы, но сейчас его там нет. В гарнизоне всего две сотни солдат – храбрых, закаленных рубак, во главе с самим Кортесом. Но ведь это капля в море ацтеков. Генерал-капитан, конечно, укрепил свою резиденцию, но все же бойцов там слишком мало. Фернан с тревогой думал о сегодняшнем вечере. Что он увидит, когда прибудет обратно в Теночтитлан? Картину тихой городской жизни или штурм пылающего дворца?

Гонсалес оглянулся по сторонам. Вокруг стояли самые искусные бойцы. Если ацтеки попытаются освободить своего повелителя, то начнется такая резня, что жертвоприношение на вершине пирамиды покажется безобидной шуткой. В предстоящей схватке поляжет весь цвет империи: благороднейшие вожди, вельможи, жрецы. Хотелось верить, что они это и сами понимают. И никогда не дадут приказания вступить в бой.

И все же в голове у Фернана крутилась мысль, на которую он не находил ответа. Что, если кто-то из родни Монтесумы давно уже мечтает захватить власть? Какой-нибудь племянник или троюродный брат, которого здесь, на палубе, разумеется, нет. Для такого тайного претендента на престол сегодняшняя охота просто сказочный подарок. Стоит верным ему людям развязать сражение, как все сложится наилучшим образом. В пылу боя будет уже не до того, чтобы разбираться кто прав и кто виноват. Испанцы и преданные императору индейцы перебьют друг друга, заодно поляжет сам Монтесума и все его приближенные. И вот конкуренты устранены, трон свободен, и никто, как будто, не виноват. Попытались подданные освободить правителя, но не совладали. А жизнь продолжается и нужен новый повелитель, которому останется лишь выкурить из столицы маленький отряд засевших там испанцев.

У Монтесумы есть завистники и недоброжелатели. А у кого же их нет? Фернан легонько тронул за плечо Веласкеса де Леона и отозвал его для разговора. Подальше, чтобы никто из индейцев не услышал. А то все прикидываются, что ни слова не понимают по-испански, но так ли это на самом деле? Хуан внимательно выслушал подозрения Гонсалеса, и красивое лицо его омрачилось.

– В твоих словах есть смысл, – признал он. – А может быть, все еще хуже. А что, если цель заговора – не спровоцировать нас на бой. Что если их задача – это убийство Монтесумы? Недовольные нами вожди и жрецы понимают – стоит лишить нас такого заложника, как мы сразу же потеряем все свое влияние.

– Неожиданная стрела из зарослей и император погиб, – прошептал Фернан. – Если сами мы и пробьемся обратно к кораблям и даже сумеем вернуться к своим соратникам в столицу, то много ли после этого навоюем? Нас всего-то четыреста человек, да еще пара тысяч союзных тлашкаланцев. В Теночтитлане же сотни тысяч людей.

– Нужно любой ценой сохранить Монтесуме жизнь, – сказал Хуан. – Будем настороже. В случае каких-то непредвиденных ситуаций сразу же хватаем императора и возвращаемся обратно к бригантинам. Я предупрежу солдат.

Когда корабли причалили в охотничьих угодьях, полсотни конкистадоров остались на побережье. Они охраняли бригантины и с тревогой ждали любого сигнала, свидетельствующего, что их подозрения не напрасны. Два десятка испанцев с обнаженными мечами неотступно следовали за императором. Монтесума же азартно стрелял во взлетающих птиц из лука, или сбивал самых мелких пташек с помощью духовой трубки, метко пуская в них маленькие шарики.

– Замечательно, – бормотал Себастьян. – Примитивное ружье. Только вместо пороха пулю толкает дыхание самого императора. Какая честь для снаряда! Да и для мишени тоже.

Он держал в руках свой верный арбалет. Хотелось и самому поохотиться, показать искусство испанского стрелка. Но разве до того ему было сейчас? Тут, не ровен час, бить придется в двуногую цель. Леса полнились звуками. Крики попугаев, шорох листьев, хруст веток под ногами. Происхождение остальных звуков Риос не взялся бы определить.

Фернан с обнаженным клинком в руках шел рядом с Монтесумой. Откуда ждать нападения? Не исключено, что и от диких зверей. Гонсалес помнил давнюю схватку с ягуаром. В обычных условиях гигантская свирепая кошка слишком осторожна и просто уйдет с дороги у такой оравы людей. Но кто предскажет все случайности? Зверь запросто может оказаться бешеным. Меч привычно лежал в ладони. Фернан полагал себя уже не тем самоуверенным юношей, который когда-то прибыл в Новый Свет.

– Великий Монтесума, скажи, может ли кто-то другой охотиться в этом лесу? – спросил Веласкес через переводчика.

– Нет, – ответил император. – Это строго запрещено.

– А очень ли велик лес? – поинтересовался Фернан.

– Он ограничен с двух сторон озером, с третьей – рекой, а четвертый край упирается в обжитые места. Там возделывают поля, выращивают кукурузу. Но чтобы дойти туда, понадобится целый день, – охотно ответил Монтесума.

– Похоже, император знает о каждой пяди своей земли, – вполголоса заметил Фернан, не сдержав изумления. – И как можно столько всего запомнить.

Монтесума, выслушав переводчика, улыбнулся и ответил:

– Конечно же, я не помню каждое дерево в своих владениях, и не знаю по именам всех своих подданных. Но хороший правитель должен многое знать, во все вникать. Чем богата та или иная провинция, какую дань с нее можно взять, какие невзгоды постигают население. Верности или измены ждать от людей. Только тогда можно считать себя истинным повелителем.

«Такое всезнание было бы как нельзя более кстати сейчас, – подумал Фернан. – Существует ли заговор против императора? Если бы Монтесума мог это рассказать!»

Сам повелитель ацтеков вел себя совершенно беззаботно. Он много шутил, смеялся и, по всему видать, пребывал в отличном расположении духа. В этот момент слева по земле скользнула змея. Тонкое, ярко-зеленое тело скрутилось кольцами. Вверх поднялась маленькая острая голова. Фернан не стал дожидаться атаки. Молниеносно свистнул меч, устраняя угрозу.

– Я очень благодарен тебе, отважный Фернан Гонсалес, – сказал через переводчика Монтесума. – Это страшный враг, отнявший жизни многих наших охотников.

В дополнение к словам, он подарил испанцу золотую подвеску. Фернан склонился в благодарном поклоне, думая о том, был ли подарок обычной вежливостью или же очередной попыткой найти друга среди тюремщиков.

– Капитан, нужно бы отправить несколько солдат прочесывать лес, – шепотом обратился Себастьян к Веласкесу де Леону. – Пускай исследуют все вокруг и притащат сюда любого найденного индейца. Я и сам готов пойти.

Хуан огляделся по сторонам. Отряд как раз вступил в полосу редколесья. Деревья здесь стояли вольготно, на достаточно большом расстоянии друг от друга. Он видел носильщиков, которые тащили на себе корзины с едой, в добрых пятидесяти шагах позади. Так же хорошо можно было рассмотреть все, что находится впереди и по бокам. В таком месте покушение на императора невозможно устроить.

– Хорошо, но чуть позже, когда заберемся в более густые заросли, – ответил Веласкес. – Будьте осторожны. Найдите возможных убийц раньше, чем они обнаружат вас. Берите живьем.

Вскоре удача улыбнулась испанцам. Император пожелал поохотиться на какую-то птицу, которая избегала открытых пространств. Отряд повернул на запад и вскоре очутился в густых зарослях.

Идти приходилось осторожно, кругозор сузился буквально до нескольких шагов. Здесь из-за любого дерева можно было ожидать если не нападения ягуара, то стрелы в спину. Себастьян обратился к Веласкесу.

– Вот где может прятаться убийца.

– Отправляйтесь, – коротко ответил тот.

Фернан, Себастьян и еще четверо конкистадоров в скором времени отделились от основного отряда и разошлись широкой цепью, выискивая любую опасность. Гонсалес простоял пару минут в одиночестве, напряженно вслушиваясь. Джунгли полнились звуками, но все это было не то. Птичьи заливистые трели, резкие крики попугаев, шелест ветра в ветвях. Ничто не указывало на то, что где-то поблизости скрывается человек, который хотел бы убить Монтесуму. Император и его свита, тем временем, ушли уже довольно далеко вперед. Вот мимо прошли и носильщики. Фернан видел их сквозь просветы в деревьях.

Конкистадор поспешно сбросил с себя стеганку. Он делал это неохотно – толстая куртка показала себя хорошим доспехом, но она слишком стесняла движения и делала человека неуклюжим. Где уж тут незаметно красться по лесу? Кирасу же он вообще оставил во дворце.