Текст книги "Закат Пятого Солнца (СИ)"

Автор книги: Юрий Штаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 69 страниц)

– Мои храбрые братья по оружию! Среди вас нет ни одного человека, знакомство с которым не было бы для меня поводом для гордости! Вместе мы преодолели бесчисленные трудности, терпели голод и холод, сражались против многократно превосходящих нас сил дикарей. Всех невзгод и не счесть. И я не буду об этом говорить. Скажу о другом. Губернатор Кубы и его прихвостни в своем высокомерии наших подвигов не замечают и, видимо, считают нас просто шайкой разбойников. Послушайте, что пишет Нарваэс. Письмо довольно длинное и я прочту лишь те отрывки, которые представляются мне наиболее важными.

С этими словами Кортес развернул свиток и принялся читать:

– Все те мерзавцы, которые последовали за вами в эту экспедицию, должны понимать, чем для них это закончится. Бунт против губернатора будет подавлен со всей строгостью. Возможно, вы и сумели заморочить головы местным дикарям, но со мной этот номер не пройдет. Мое войско научит вас покорности. Все захваченное золото вы добыли по приказу Диего Веласкеса и именно ему оно должно быть передано. Предатели, пожелавшие сохранить вам верность, будут повешены. Я не собираюсь церемониться с разбойниками!

Кортес продолжал читать, но конец его речи потонул в возмущенном ропоте конкистадоров. Гордые и вспыльчивые люди, они, разумеется, не могли стерпеть такого к себе отношения. Слыша взбешенные крики своих подчиненных, Кортес уверился в том, что они не сдадутся Нарваэсу ни при каких условиях. Он поднял ладонь, призывая воинов к тишине.

– Я слышал призывы к расправе над послами. Мы, конечно же, не можем этого сделать. Они всего лишь выполняют свой долг. Моя задача в том, чтобы объяснить им всю ошибочность их суждений. Когда наша беседа завершится, я поведаю о ее результатах.

После этого Эрнан Кортес отправился на встречу с делегатами Нарваэса. Поддержка солдат бодрила и придавала ему уверенности в своих силах. Нет, он не собирался уступать губернатору!

Войдя в комнату, Кортес первым делом выразил надежду на то, что его гости отдохнули и утолили голод. После обмена любезностями переговоры начались.

– Я вижу, Сесар Гарсия успел потерять доверие Панфило де Нарваэса. Его больше не прислали к нам для продолжения диалога. Это более чем странно. Вашему предводителю не помешало бы своими ушами услышать, с каким упорством Сесар отстаивал его интересы при нашей встрече.

Один из послов, рослый светловолосый воин, возразил:

– Речь сейчас не о Сесаре. Речь о вашем неповиновении. Аргументы, приведенные вами в прошлый раз, не удовлетворили сеньора де Нарваэса. Если вы действительно так покорны воле губернатора, то должны повиноваться ему и сейчас. А он приказывает сдать командование экспедицией в руки нашего предводителя. Отчет о своих решениях и поступках дадите Диего Веласкесу на Кубе лично.

Фернан сидел молча. Он уже убедился в том, что Кортес в споре практически непобедим, потому с интересом слушал, какие же аргументы помогут их генерал-капитану на этот раз. Рядом с ним оказался Педро де Альварадо, который смотрел на делегацию с немалым раздражением. По мнению Педро, говорить здесь было не о чем. Он прилагал истинно титанические усилия для того, чтобы сдержать данное командиру слово и не высказать всего возмущения, которое клокотало в его душе.

– Панфило де Нарваэс весьма любезен. Он присылает мне все время новых собеседников, чтобы я имел возможность переубедить каждого из них лично, – обезоруживающе улыбнулся Эрнан Кортес. – Сесар Гарсия поначалу также пребывал в плену заблуждений, но к концу нашего разговора осознал свои ошибки. Дело в том, что на побережье возведена крепость – Вилья-Рика-де-ла-Вера-Крус. Вы ее видели?

Послы Нарваэса дружно кивнули, а Кортес продолжил:

– Это самый настоящий город не только внешне, но и юридически. Вам известно, что поселение обладает определенными привилегиями. Жители имеют право издавать законы, назначать чиновников на вакантные должности. И город подчиняется не губернатору Кубы, а непосредственно королю Испании. Я избран главным судьей Веракруса и не могу просто так сложить свои полномочия только для того, чтобы предстать перед Диего Веласкесом.

Юридическое образование в очередной раз сыграло на руку Эрнану Кортесу. Лица послов выражали некоторое замешательство. Крыть оказалось нечем – с точки зрения закона к логике генерал-капитана невозможно было придраться. Сам Кортес окончательно перехватил инициативу в разговоре.

– У меня также есть к вам ряд вопросов. От побережья до столицы сотни миль, но даже сюда донеслись жалобы индейцев, чью деревушку вы ограбили. Что вы можете сказать в свое оправдание?!

– Мы нуждались в продовольствии, – отрезал посланник Нарваэса, пытаясь замаскировать смятение за резкостью слов. – И это был просто ответ, а не оправдание. С чего это мы должны оправдываться из-за того, что разграбили поселение дикарей?

– Хотя бы по той причине, что вся прибрежная территория является частью владений испанской короны! – В голосе Кортеса звучал непритворный гнев. – Местные жители может и дикари, но они подданные короля Карлоса и имеют все основания ждать от меня защиты, раз уж я главный судья Веракруса. Сопровождающие нашу экспедицию юристы подтвердят вам, что эта земля была присоединена к испанским владениям по всем правилам. Вы думаете, я буду спокойно смотреть на то, как вы учиняете здесь разбойные нападения?!

Эрнан Кортес быстро сумел перевернуть ситуацию с ног на голову. Казалось, он всецело поглощен своими судейскими обязанностями.

Переговоры тянулись еще долго. Переспорить Кортеса было невозможно.

– Ваши угрозы просто нелепы. Начнем с того, что вы погибнете от голода куда раньше, чем сумеете добраться до нас. Да и не безрассудно ли устраивать междоусобицы, когда сотни тысяч индейцев только и ждут, когда мы перессоримся. Я уже говорил, что готов признать верховенство Нарваэса, если у него есть соответствующий королевский указ.

– Вам отлично известно, что такого указа у него нет! – теряя терпение, отвечал посланник.

– В таком случае, почему же он думает, что я уступлю ему командование? – с деланным недоумением воскликнул Кортес. – Мой опыт, знание местности, многочисленные союзники, наличие отличных переводчиков делают мою кандидатуру куда более весомой. Вы зря разграбили деревушку. Страна еще неспокойна, она с трудом переносит отречение от своих идолов. А тут еще и вы подливаете масла в огонь. Ситуация может повернуться так, что и я не сумею вас спасти.

– О себе бы беспокоились, – угрюмо ответил один из послов. – У нас вдвое больше солдат, не говоря уж о кавалерии и стрелках.

– Мне беспокоиться не о чем. Я здесь хозяин. Это вы в гостях.

Две стороны так и не сумели договориться. Кортес настаивал на необходимости действовать сообща. Его противники упирались, переходя от уговоров к угрозам. Альварадо все же не сдержался:

– Мы высадились на этом берегу и вступили в войну против стотысячной армии. И победили! Нарваэс всерьез думает, что мы испугаемся его несчастного тысячного отряда?!

Переговоры не дали результата. Эрнан Кортес разрешил послам свободно покинуть Теночтитлан, щедро одарив на прощание, хотя расставание и вышло холодным.

Фернану не давала покоя судьба Веракруса. В тот же день он подошел с этим вопросом к Кортесу.

– Генерал-капитан, у Сандоваля не наберется даже сотни солдат. Если Веракрус падет, то всех их ждет плен. И это в самом лучшем случае.

– Вряд ли, – покачал головой Кортес. – Сандоваль засел в крепости и клянется, что скорее сожжет ее дотла, чем уступит неприятелю. Он сумеет удержать оборону. Меня другое волнует – Нарваэс слишком уж разошелся, чувствуя полную безнаказанность. Заявился в Семпоалу, ограбил местного касика, даже пленил несколько знатных тотонаков. Дошло до того, что он забрал в свой лагерь девушек, которых нам подарили вместе с Мариной.

Фернан досадливо покачал головой и сквозь зубы выругался. Лишь одну Марину, показавшую себя отличной переводчицей, конкистадоры взяли с собой в столицу. Остальные девушки оставались в Семпоале. Казалось, что там им будет безопаснее. Местные индейцы верили, что конкистадоры сумеют защитить их от ацтеков. А теперь получалось, что защищать нужно в первую очередь от таких же испанцев.

– Вожди тотонаков запуганы. Шлют ко мне одного гонца за другим. Ждут, когда же я обеспечу им обещанную защиту. Нарваэс такими темпами все побережье настроит против любых испанцев. Что бы ты, кстати, делал на его месте?

– Сидел бы на Кубе, – буркнул Фернан. – Ну, или искал бы союзников, если уж решил бы приплыть в эти края.

– Наш противник попал в трудное положение. Мои послы успешно разлагают в его лагере дисциплину и искореняют доверие к командиру. Несколько воинов уже дезертировало в Веракрус. Нарваэс же, вместо того, чтобы действовать, теряет время. Он злится, шлет нам гневные письма, арестовывает тех из своих людей, которых подозревает к симпатиям ко мне. Ссорится с местными племенами. Остальные его подчиненные уже начинают размышлять над тем, кого же больше следует опасаться – нас, индейцев, или же своего командира? Но дольше нам медлить нельзя.

Эрнан Кортес начал готовиться к выступлению. Задача предстояла крайне сложная. Он не мог увести из Теночтитлана всех воинов, прекрасно понимая, что ацтеки только этого и ждут. На следующий раз они уже не впустят испанцев в столицу и придется вести с индейцами полноценную войну. К тому же, Эрнан Кортес опасался, что кто-то из симпатизирующих губернатору Кубы солдат переметнется в лагерь Нарваэса. Поэтому все, в чьей верности он сомневался, остались в Теночтитлане. Получилось чуть больше ста человек. Ничтожная преграда между ацтеками и императором, которого они почти наверняка попытаются освободить.

Кого оставить командиром? Наверное, лишь Педро де Альварадо, наиболее безрассудно-храбрый и решительный из всех капитанов, сумеет удержать в узде индейцев. Местные жители откровенно побаивались Педро. Слава летела впереди него. С самого побережья неслись слухи о том, сколь золотоволосый Тонатиу свиреп и неудержим в бою. Ацтеки вряд ли решатся выступить против этого человека. И, пожалуй, лишь Альварадо, которому Кортес вполне доверял, сумеет приструнить подчиненных. Если кто-то из них и лелеет мечту перейти на сторону Нарваэса, то уж точно не отважится говорить об этом вслух и плести интриги.

Сам Педро принял это ответственное назначение спокойно.

– Жаль, что мне не удастся лично сойтись в бою с Нарваэсом и снести ему голову за те оскорбления, которыми он нас поливал в письме, – сказал Альварадо. – Но я понимаю, насколько важно удержать индейцев в Теночтитлане в повиновении. Не тревожься, Эрнан. Я справлюсь с охраной Монтесумы.

Веласкес де Леон в это же время прощался с женой. Эльвира знала, что испанцы отправляются на битву с соотечественниками, чей отряд гораздо больше. Опасность она понимала отлично. Ее темные глаза казались двумя бездонными омутами беспокойства. Девушка, как в последний раз, кинулась в объятия мужа, замерев на несколько секунд. Затем, справившись с эмоциями и овладев голосом, она сказала:

– Хуан, ты победишь. Это будет самая славная и удивительная из ваших побед.

Говорила как будто уверенно, но Веласкесу показалось, что она пытается убедить в первую очередь саму себя. Губы Эльвиры слегка дрожали. Изо всех сил она сдерживала слезы, чтобы не омрачать мужа, уходящего на войну. Испанец приник к этим губам поцелуем и они, как будто, перестали дрожать.

– Мы под началом Кортеса выигрывали и у куда более многочисленных врагов. Тебе не о чем беспокоиться. Не пройдет и двадцати дней, как мы вернемся с победой.

В этот момент воистину не стоило упоминать, что наибольшей угрозе конкистадоры подвергались в сражениях именно с Тлашкалой.

Хуан залихватски вскочил в седло и немного погарцевал на лошади, пока солдаты строились.

– Скоро война закончится, и тогда мы с тобой уже никогда надолго не разлучимся, – с улыбкой сказал он Эльвире.

После этого Веласкес поспешил покинуть дворец. В голове засела мысль о том, не рискует ли сама Эльвира больше чем он. Альварадо, конечно, опытный капитан, но ведь и он не всесилен. Кто знает, что там удумают ацтеки, пока испанский гарнизон в столице так ничтожно мал?

Эрнан Кортес уходил из Теночтитлана. Взяв с собой всего лишь двести пятьдесят человек, генерал-капитан повел их, чтобы разгромить вражеский отряд, превосходящий его силы в несколько раз. Фернану, разумеется, нашлось место рядом с Кортесом. В походе Гонсалес размышлял над тем, как по разному судьба относится к людям. Взять того же Нарваэса. Он высадился на побережье, и тут же началась полоса его неудач. Веракрус не покорился, солдаты начали потихоньку дезертировать, грабеж настроил против него местных жителей. Письмо, присланное в столицу ацтеков, восстановило против него конкистадоров первой экспедиции. И сейчас он сидел на берегу, не зная, что предпринять и будучи не в состоянии применить свое действительно сильное войско.

Другое дело Эрнан Кортес. Покинул город Сантьяго вопреки желанию губернатора, затем дерзко зашел в Тринидад, не опасаясь того, что его там схватят. Пополнил свой отряд и высадился на чужом берегу. Нежданно-негаданно нашел там Агиляра и получил Марину, которые стали отличными переводчиками. Раз за разом вступал в битвы с многократно превосходящими силами индейцев и неизменно побеждал. Утопил свои корабли, уничтожив все шансы на отступление. Затем силами четырехсот человек атаковал многомиллионную империю. По пути разрушил жуткие языческие капища. И в итоге пленил самого Монтесуму.

Каждый из этих безумных, самоубийственных шагов должен был привести к гибели, но каждый, в итоге, оборачивался удачей. Да уж, фортуна любила Кортеса! К тому же риск неизменно был следствием тончайшего расчета, недоступного пониманию простого человека. Вот и сейчас Фернан шел атаковать войско Нарваэса и ни на секунду не сомневался в том, что они победят.

31. Педро де Альварадо

Педро де Альварадо с тяжелым сердцем смотрел вслед уходящему отряду. С ним в столице осталось чуть больше ста человек. Да еще несколько сотен тлашкаланцев. На союзников он не слишком полагался, сомневаясь не в их отваге или преданности, а скорее в дисциплине. Как не крути, но туземцам было очень далеко до настоящих солдат. Они чересчур ценили личную славу, порой ставя ее выше приказов командира. Из-за этого индейцы могли, нарушив приказ, ввязаться в сражение раньше времени или же не отступить достаточно быстро. Да и в целом, тлашкаланцы безнадежно отставали от конкистадоров выучкой и стойкостью. Испанцы тоже были подавлены. Они понимали, что их слишком мало, чтобы отбиться в случае нападения ацтеков.

Педро с десятком человек обходил периметр стен дворцового комплекса. Слишком большая территория! Придется сократить охраняемую площадь, иначе ему просто не хватит солдат для караулов. Альварадо не собирался терять время. Тут же посыпались приказы.

– Родриго, бери с собой два десятка тлашкаланцев и опустошите этот склад с продуктами. Припасы тащите в пристройку с левой стороны дворца. Там за ними проще будет присматривать. Франсиско, бери полсотни индейцев и выкорчуйте эти заросли, которые мешают обзору и тянутся до самого канала. Ацтеки под их прикрытием смогут подобраться к нашему лагерю практически вплотную. Гарсия, снимай дальние посты. Нам на них не хватит людей. Охранять будем только дворец и несколько ближайших пристроек. Диего, бери индейцев, сколько потребуется, и до вечера соорудите земляной вал поперек заднего двора. Живее, сеньоры! Дикари не станут ждать, пока мы тут соберемся с мыслями!

Утешало его лишь одно. Эрнан Кортес, уходя, оставил в столице всю артиллерию. Сам генерал-капитан собирался двигаться налегке и надеялся, что удачу ему принесет маневренность и неожиданность нападения на Нарваэса. Поэтому тяжелые и неуклюжие пушки остались охранять дворец. Через несколько минут Меса, главный артиллерист, уже отчитывался перед Альварадо и уверял, что все орудия проверены и готовы к бою.

Сам Педро без устали кружился по вверенной ему территории. Он находил время и проконтролировать кипящую работу, и подбодрить конкистадоров шуткой, и лично помочь то одному отряду, то другому. Альварадо старался выглядеть лихо и беззаботно. У его подчиненных и без того хватало причин для тревог. Нужно, чтобы они хотя бы в своем капитане были уверены. И план его сработал. Испанцы, увидев, что командир верит в себя и явно знает, что нужно делать, приободрились.

Лишь к вечеру, обойдя территорию еще несколько раз, Педро немного повеселел. Продукты теперь под рукой, чересчур обширный задний двор пересекает глубокий ров, да еще и земляной вал, через который не так и просто перебраться. По углам вала две пушки. Даже если ацтеки и пойдут на приступ или же попробуют освободить Монтесуму, то вряд ли им это удастся. Однако тревога не желала расставаться с Педро. Она витала над головой, таилась в каждой тени и настойчиво шептала в оба уха. И беспокоился он теперь уже не за себя.

«Сумеет ли Эрнан одолеть Нарваэса? У него всего двести пятьдесят солдат. Вражеская армия в три раза больше. Да и кто знает, что сейчас происходит на побережье? А вдруг за последние дни с Кубы прибыли еще корабли с подкреплением? Губернатор нам все планы спутал! А что мне делать, если Кортес проиграет? В моем гарнизоне люди не самые надежные. Они сразу же захотят переметнуться на сторону Нарваэса»

С трудом отбросив эти мысли, Альварадо пришел повидать Монтесуму. Уэй-тлатоани встречал его радушно.

– Тонатиу, ты был так занят делами, что с утра и почти до самой ночи не успел посетить меня. Садись и раздели со мной трапезу.

Педро уже привык, что его, за золотисто-рыжие волосы и привлекательную внешность, называют именем местного бога солнца. Такое сравнение с божеством, пусть и языческим, даже ему, ревностному католику, немало льстило. Он с благодарностью поклонился. Да и само приглашение на совместный обед было немалой честью.

В прежние времена Монтесума ел в одиночестве, окруженный слугами и отгороженный от придворных золотыми ширмами. Лишь иногда он во время еды прерывался и велел слуге отнести одному из приближенных какое-то из блюд. Такое внимание уэй-тлатоани очень ценилось. После того, как император стал пленником конкистадоров, он часто приглашал одного из капитанов на обед или ужин, стараясь расположить его к себе.

Альварадо учтиво поблагодарил и сел на циновку. Разговор, как это часто и бывало среди воинов, зашел о подвигах минувших дней. Педро поведал об одной из экспедиций в глубину Кубы. Затем Монтесума вспомнил о военном походе, в котором он участвовал в далекие времена, когда еще не стал уэй-тлатоани.

– Я был совсем молод, но уже успел снискать славу военачальника. И вел армию в бой. Поход оказался тяжелым. Один из влиятельных вождей ацтеков решился восстать против уэй-тлатоани, моего предшественника и дяди Ауисотля. У мятежника были справедливые причины для обиды. Его обделили почестями. До начала мятежа я дружил с этим вождем. И во время похода продолжал считать его несправедливо оскорбленным…

Альварадо слушал с интересом. Мало того, что Монтесума умел говорить увлекательно, так этот рассказ еще и мог дать испанцу важную информацию о том, как воюют ацтеки.

А уэй-тлатоани продолжал:

– Я был молод, так молод! Юность прекрасна и наивна. Но уже тогда я понимал, что народ, разделенный внутренней враждой, слаб перед лицом неприятелей. И хотя я считал, что вождь прав в своих претензиях, но я не сомневался, что его следует покарать. Как он, в погоне за личной славой, осмелился выступить против уэй-тлатоани Ауисотля? Разве не понимал, что наши воинственные соседи Мичоакан и Тлашкала только и ждут подходящего момента? Стоит ацтекам увязнуть в междоусобице, как враги уничтожат нас!

Педро с досадой понял, что о тонкостях ведения военных действий Монтесума особо не распространяется, все больше говоря о личности взбунтовавшегося касика.

– Мы победили, – продолжал император. – Я лично пленил вождя на поле боя и он был казнен в Теночтитлане по приказу Ауисотля. Ты бы видел эту церемонию! Мятежника окурили ароматической смолой, нарядили в дорогие одежды, украсили драгоценностями. А на шею возложили пеструю гирлянду из свежих цветов. Внутри нее скрывалась удавка, которая вскоре перехватила ему горло. Славная смерть! Как раз для вождя. Можно сказать, что он удостоился при казни тех почестей, на которые претендовал при жизни. Власть ацтеков осталась несокрушимой. Жаль, что среди твоего народа нет единства, – со вздохом закончил он.

Альварадо застыл, не донеся кубок с какао до рта. Так вот к чему был весь этот разговор! Монтесума, разумеется, обрадовался, узнав, что Кортес и Нарваэс собираются воевать. Нужно любой ценой убедить императора в том, что разногласия среди испанцев не делают их слабее. Пока в голове он пытался состряпать хоть какой-то уверенный ответ, Монтесума продолжил:

– Слуги сказали мне, что ты приказал сократить размер охраняемой территории. И это понятно, ведь солдат у тебя осталось совсем мало. Я разделяю твою обеспокоенность. Помнишь, жрецы предсказали, что боги разгневаются, если вы не уйдете из города? Если горожане вздумают бунтовать, то твоему отряду будет сложно удержать дворец.

– Это преувеличение, уэй-тлатоани. Не забывай, что любой испанец стоит сотни врагов. К тому же у меня остались все пушки. Я думаю, ты представляешь себе, на что способны двенадцать орудий?

Альварадо совладал с собой и говорил вполне уверенно. Голос его звучал спокойно, в серо-голубых глазах не мелькнуло даже тени. Но в голове творился хаос.

«Чертов змей уже практически прямым текстом говорит мне, что дворец нашему отряду не удержать! – думал испанец. – Ему-то чего радоваться?! Неужели не понимает, что если ацтеки пойдут на приступ, то мы будем драться до последнего человека, а сам он точно до нашего поражения не доживет!»

– Я хотел предложить тебе помощь, Тонатиу. Давай я прикажу прибыть во дворец сотне лучших воинов-орлов. Они поступят под твое командование и укрепят отряд испанцев. Если кто-то из моих беспокойных или слишком религиозных подданных задумает нападение на твою резиденцию, то ты сможешь дать отпор.

Слова звучали с самой искренней заботой. Альварадо насмешила столь простецкая хитрость. Неужели Монтесума верит, что он может попасться на такую уловку и впустить во дворец сотню отборных воинов-орлов? Индеец надеется, что Педро де Альварадо совсем дурак? Потом испанец вспомнил о том, как Хуан Веласкес был обласкан императором. Причем до такой степени, что со временем попал под арест. Да уж, Монтесума умеет расставлять сети.

– Уэй-тлатоани, я очень тебе благодарен. Если бы мне не хватало солдат, то я бы с радостью принял это предложение. Но сотни конкистадоров хватит для обеспечения твоей безопасности.

– Тебе виднее, Тонатиу, ты опытный военачальник, – безмятежно ответил Монтесума.

С этого дня, как по мановению волшебной палочки, Альварадо начал получать ежедневные подтверждения того, что сотни конкистадоров ему явно не хватает. Ацтеки сновали в окрестностях испанского лагеря во все больших количествах.

То мимо дворца шла огромная, шумная, пестрая процессия, в которой пара тысяч молодых здоровых мужчин размахивали жезлами с перьями и флагами, во все горло распевая гимны. Шли на удивление стройно и дисциплинированно. Как будто и не обычные горожане, а военный отряд. Уследить за такой толпой было невозможно. Испанцы только и ждали момента, когда эта орава сбросит мишуру с жезлов и окажется, что это замаскированные макуауитли – мечи с обсидиановыми вставками. После чего все две тысячи кинутся на штурм дворца. Монтесума вел себя невозмутимо и объяснял, что это всего лишь праздничное шествие, традиционное для Теночтитлана.

В другой раз на прием к уэй-тлатоани пришло около ста человек. По словам императора, это были охотники, смотрители его угодий, которые ежегодно навещают своего повелителя перед началом лета, чтобы отчитаться о своей работе и получить подарки. Охотники желали пройти все вместе, напирая на то, что они каждый год так делают и что нельзя нарушать традицию. Альварадо, у которого полсотни солдат стояло в караулах по периметру, тридцать человек отсыпалось и только два десятка могли сейчас собраться возле Монтесумы, воспротивился. Он понимал, что ацтеков слишком много. И если они захотят освободить императора, то он вряд ли сумеет им помешать.

В итоге, охотников он впускал в зал по пять человек. Остальные злились, ждали своей очереди и старались разбрестись по территории. Испанцы нервничали, отгоняли их, грозили оружием самым настырным. Ацтеки, оскорбленные таким неласковым приемом, в ответ и сами принялись угрожать. Дело чуть не дошло до схватки.

Десятки и сотни местных жителей каждый день крутились вокруг дворца под самыми невинными и благовидными предлогами. Жрецы желали провести какой-то ритуал с песнями и танцами, причем обязательно в святилище, которое находилось на территории испанского лагеря. Купцы с караванами носильщиков настойчиво ломились в двери, то предлагая испанцам товары, то прося допустить их пред очи Монтесумы для решения каких-то торговых вопросов. Простолюдины приходили, чтобы полюбоваться дворцом. Это считалось обычным делом в Теночтитлане. Чиновники из провинций с многочисленными свитами хотели отчитаться перед уэй-тлатоани о проделанной работе.

Конкистадоры как будто оказались в эпицентре огромного человеческого водоворота, который вращался, все больше набирая скорость, вокруг Монтесумы. Индейцы мелькали тысячами лиц, приходили под сотнями предлогов, просили, требовали, предлагали, грозили. У Альварадо голова шла кругом. Он пытался понять, был ли и раньше поток вокруг императора столь же стремительным. Может, он этого просто не замечал, поскольку и конкистадоров было больше, и они успевали отдыхать, а не только стоять в бесконечных караулах? Но Педро подозревал, что это попытка Монтесумы отвлечь своих тюремщиков.

Испанцы, издерганные, замученные вечным недосыпанием и постоянной подозрительностью, с трудом уже контролировали себя. Несколько раз дело чуть не дошло до стычек, когда они с оружием в руках старались отогнать самых настырных индейцев. Случалось конкистадорам, слишком раздраженным этим постоянным гнетом, уже и между собой ссориться. Альварадо с беспокойством видел, что пожар, который погубит столичный гарнизон, может сейчас зажечь любая ничтожная искра.

Тлашкаланцы и ацтеки, издавна ненавидя друг друга, успели несколько раз весьма серьезно подраться. Дело пока обходилось без убийств, но ранений хватало и крови пролилось немало. В итоге солдат Тлашкалы пришлось снять со стражи и оставить на охране внутренних покоев дворца. Иначе вскоре дошло бы до полноценной битвы между ними и ацтеками.

С момента ухода Кортеса прошло всего пять дней, а Альварадо уже не мог дождаться его возвращения. Педро чувствовал себя капитаном тонущего корабля, где стоит залатать дыру в одном месте, так тут же обнаруживаешь две новые в других местах. Да хоть узнать бы, как там дела на побережье! В эти дни Альварадо обрадовался бы, наверное, даже Нарваэсу. Только бы тот пришел и усилил маленький испанский гарнизон, который океан ацтеков грозил затопить в любой момент.

За эти дни он всего лишь трижды заглянул к своей жене. Донна Луиза, дочь одного из вождей Тлашкалы, встречала его радостно. Как будто каждый раз сомневалась в том, что Педро вообще вернется к ней живым. В глазах ее плескалась такая безграничная тревога, что Альварадо и не знал, чем ее утешить. Луиза почти все время проводила в компании Эльвиры, жены Хуана Веласкеса. Девушки, окруженные служанками и солдатами-тлашкаланцами, с беспокойством ждали хоть каких-то хороших новостей. Испанец с горечью понимал, что ему нечем обрадовать их. Выкроив буквально несколько минут для общения с женой, Альварадо вынужден был почти сразу же прощаться и возвращаться к командованию гарнизоном.

Педро в очередной раз обходил посты. Он делал это по несколько десятков раз за день, еле находя время для еды, сна и встреч с Монтесумой. Ни в коем случае нельзя показывать императору, что он слишком устал и измучен для совместной трапезы или беседы. Пускай этот коварный дикарь думает, что испанцы по-прежнему полны сил! Господи, хоть бы Кортес скорее вернулся!

В этот момент он заметил, что очередной часовой, опершись на землю древком алебарды, второй рукой обнимает за плечи какую-то девушку из местных. Та была совсем молодой, в легком и коротком цветастом платье, с волосами, заплетенными в косы и уложенными на голове в виде короны. Лицо умело подкрашено косметикой, на шее изящное ожерелье из бусин и ракушек. Альварадо таких здесь уже немало видел. Ауианиме – местная проститутка из тех, что сопровождает солдат.

Солдат что-то пытался ей втолковать, чудовищно коверкая слова чужого для него языка. Ладонь его скользнула вниз по спине, затем обхватила бедра девушки. Правая рука в этот момент прислонила алебарду к стене и полезла в кошель. Наверняка за какой-то золотой побрякушкой. И в этот момент солдат увидел подходящего сбоку, пылающего от гнева Альварадо.

– Убирайся! – рыкнул Педро девушке.

Та, хоть и ни слова не понимала на испанском, приказ отлично уловила. Ее как будто ветром сдуло. А Альварадо напустился на часового.

– Ты что, Мигель, совсем разума лишился?! Тебя в караул зачем вывели? Чтобы ты местных шлюх лапал?

– Да она сама подошла, сеньор капитан… – бормотал обескураженный солдат.

– Разумеется, сама! Не догадываешься, зачем она пришла?

По лицу Мигеля начала расплываться слегка смущенная, но самодовольная улыбка.

– Нет, не за этим, – ледяным голосом осадил его Альварадо. – Дикари изо всех сил стараются ослабить нашу бдительность. Им бы только отвлечь часового. Эту гарпию наверняка подослали заговорщики, которые хотят освободить Монтесуму. Пока генерал-капитан не вернулся, приказываю к любому ацтеку относиться настороженно! Даже к шлюхам.

– Слушаюсь, сеньор капитан! – Мигель вытянулся по струнке, а затем, видимо, желая оправдаться, добавил. – Да я бы в жизни не оставил пост. Я хотел договориться с ней о встрече после своего дежурства.

– И что? Ушел бы к ней из лагеря? Там бы тебя и прирезали! Или ты сюда ее собирался привести? Мало мне тут шпионов и соглядатаев. Еще раз увижу тебя с девушкой, будешь стоять в карауле бессменно! До самого возвращения Эрнана Кортеса!

Педро только-только обошел посты, как ему на голову свалилась новая напасть. К дворцу шагала делегация жрецов. Невероятно торжественная и многолюдная. Два десятка одних только слуг, которые несли над своими господами балдахины и обмахивали их веерами на длинных рукоятях. Священнослужители рангом пониже покачивали глиняными курильницами на веревках, откуда доносился раздражающий сладкий запах ароматических смол.