Текст книги "Закат Пятого Солнца (СИ)"

Автор книги: Юрий Штаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 69 страниц)

– Мазила, – пробормотал Себастьян. – Этот умник точно за нас воюет? Может, его уже Куаутемок на свою сторону переманил? Если так, то император будет недоволен. Сотело не сумел даже одно наше каноэ потопить. Нужно стараться лучше.

– Давайте станем перед катапультой плотным строем, – предложил Фернан. – Чтобы на следующий раз камень уж точно пришиб хотя бы несколько человек. А то на механика жалко смотреть. Он так старался и все без толку.

– На что спорим, что я такой булыжник даже рукой дальше зашвырну? – спросил Риос.

Фернан сначала фыркнул, сдерживая рвущийся наружу хохот, но потом помрачнел. Веселого на самом деле мало. Столько времени и сил потрачено и все зря. Да и на союзников впечатление оказали явно не самое хорошее. Индейцы смотрели на катапульту как на немыслимое чудо. И что в итоге? Среди местных жителей раздавались недоуменные возгласы, а то и язвительные шутки. Лишь вожди, окружавшие Кортеса, сумели сохранить невозмутимое выражение лиц.

Сотело выглядел до смешного растерянным. Он переводил взгляд со своего детища на место падения камня, пытаясь понять, как же так произошло, что машина его подвела. Альварадо, не сдержавшись, хлопнул себя по лбу и покачал головой.

– Хуан, это максимальная дальность полета снаряда? – ледяным голосом поинтересовался Кортес.

Лицо генерал-капитана оставалось бесстрастным, но темные глаза обожгли горе-строителя гневом.

Сотело покрутился возле катапульты, что-то прикидывая и вычисляя, после чего с виноватым видом сокрушенно ответил:

– Да. Если повезет, то сможем метнуть камень чуть дальше.

– Отлично! – не сдержался Альварадо. – Мы слегка не докинули булыжник до группы наших союзных индейцев, что как раз засыпали ров с водой. Теперь-то мы их точно прибьем! Хуан, заряжай машину!

Кортесу было не до шуток. Устроив нагоняй механику, он приказал разобрать катапульту.

– Да, ничего не поделаешь, – поделился мнением Себастьян. – Ушло время метательных машин. Нашим предкам они когда-то послужили, но сейчас о них и вспоминать не стоит. В наш век вся надежда на пушки.

Фернан, с которым они вместе заполняли камнями очередной ров, со стоном разогнулся и сказал:

– Сотело просто не сумел нормально сконструировать катапульту. Он ведь не инженер. А пушки… Толку нам от этой артиллерии! Пороха все равно нет.

Впрочем, сокрушаться им пришлось недолго. Через несколько дней прибыл караван носильщиков из Веракруса. Оказалось, что в порту причалил очередной корабль, на этот раз с Ямайки. Кроме всего прочего в трюме у него нашелся и порох, который комендант Веракруса Педро Кабальеро сразу же переслал в испанский лагерь на подступах к Теночтитлану.

Кортес смотрел на вырисовывающуюся впереди гигантскую пирамиду. Пестрая, монументальная, украшенная барельефами, она была наиболее впечатляющей постройкой столицы. Самое сердце империи ацтеков, вершина их архитектурного таланта и религиозного рвения. На ней, как и прежде, возвышались два храма. Слева бело-синий дом Тлалока, бога дождя. И справа багрово-красный храм Уицилопочтли, племенного бога ацтеков. Даже издалека можно было рассмотреть облако, поднимавшееся над пирамидой. Куаутемок не жалел благовоний, отчаянно надеясь вымолить у богов помощь против захватчиков.

Прошлым летом именно оттуда Кортес вместе с Монтесумой осматривал панораму города. Казалось, что с тех пор утекло уже очень много времени. Теночтитлан тогда поразил его размерами и многолюдностью, бесчисленными каналами, грандиозными постройками, акведуком.

Прошел всего год, а как все изменилось. Уже нет в живых ни самого Монтесумы, ни Хуана Веласкеса де Леона, что стоял тогда рядом со своим генерал-капитаном, ни многих сотен испанцев, ацтеков и других индейцев. И сколько еще погибнет, предположить Эрнан Кортес даже не решался. Сложности перед ним вырастали одна за другой, но вместе с ними рос и азарт. Кортес продолжал верить, что нет такой преграды, которую он не смог бы преодолеть. И все же война его уже сильно утомила.

Генерал-капитан надеялся, что захват великой пирамиды сломит сопротивление ацтеков. Когда защитники города увидят, что их главная святыня в руках конкистадоров, то поймут, что боги отвернулись от них. Но задача казалась невероятно трудной. Пирамида возвышалась над городом на добрых пятьдесят метров, а ее крутые ступенчатые склоны кишели вооруженными индейцами. На верхней площадке, где стояли огромные храмы богам Уицилопочтли и Тлалоку, засели отборные отряды воинов.

Несмотря на самоубийственную опасность этого восхождения, Альварадо, которому Кортес доверил штурм пирамиды, был полон решимости. Он самозабвенно руководил группами солдат, командуя, кому и где расположиться. Сам Педро поглядывал вверх с предвкушением. Цель казалась ему тем желаннее, чем она была сложнее. Корпус Сандоваля вел уличные бои с ацтеками, что пытались пробиться на помощь защитникам пирамиды. Отряд Кортеса старался отвоевать большой дворец, который защищали сотни воинов-орлов. Альварадо в это же время повел своих людей на штурм главной пирамиды Теночтитлана.

Большая колонна солдат двинулась в атаку. На передней стороне пирамиды находились две широкие каменные лестницы, по которым обычно жрецы и жертвы взбирались наверх. Сейчас обе они так кишели ацтеками, что не оставалось ни одного просвета, в котором можно было бы увидеть ступени. Но выбирать не приходилось. Остальные склоны, лишенные лестниц, казались слишком отвесными, чтобы по ним сумел вскарабкаться человек.

Фернан шел вперед с бешено колотящимся сердцем. Он сам вызвался присоединиться к солдатам Альварадо. Недостатка в добровольцах не ощущалось. Да, задача немыслимо сложна. Но конкистадоры за последние два года только такие и решали. Первые ряды испанцев несли перед собой большие плетеные щиты, которые укрывали сразу несколько человек. Гонсалес чувствовал, как эта прочная преграда сотрясается от града камней и дротиков. Скоро они доберутся до подножия пирамиды и настанет время вступить в ближний бой. Плетенки придется отбросить. Ничего, стальная родела уже покоится у него на левом локте. Она и на этот выручит! Столько раз уже выручала…

И вот уже ступени. В этот момент плетенка в очередной раз содрогнулась. Крепкие ветки разошлись и стал виден кремневый наконечник копья, которым кто-то из ацтеков пытался достать прячущихся за щитами конкистадоров. Фернан выпустил из ладони деревянную рукоять, выхватил меч и ринулся вперед. Пришло время ближнего боя.

Испанцы медленно, но неуклонно двигались вверх, оттесняя защитников пирамиды. Ацтеки яростно, хотя и несколько хаотично нападали, били сверху вниз копьями, швыряли камни. Фернан рубил и колол мечом, еле успевая закрываться щитом от мелькающего со всех сторон оружия. Один за другим убитые неприятели валились ему под ноги. Гонсалес переступал через тела и постепенно продвигался вперед. Он бы не смог сосчитать удары, обрушившиеся на его голову. Без шлема он бы погиб в первую же минуту. Некогда белоснежная стеганка быстро стала красновато-бурой от вражеской крови. Она была вся изодрана острыми обсидиановыми наконечниками и совсем скоро уже не смогла бы спасти хозяина. А атакующие пирамиду солдаты Альварадо не преодолели еще и половины пути.

Какие только противники не возникали перед Фернаном. Начиная от простых пехотинцев, сражающихся обычными деревянными дубинами, заканчивая отборными бойцами в пестрых хлопковых панцирях. В глазах скоро начало рябить от мелькания ярких красок. Вот на Гонсалеса кинулся воин-ягуар, замахиваясь мечом с обсидиановыми вкладками. Испанец одновременно вскинул щит, закрывая голову, и выбросил вперед правую руку, всадив стальное острие клинка в горло врагу. Ацтек дернулся, выронил оружие и рухнул на каменные ступени.

Звук падения Фернан не услыхал. Сейчас разве что грохот пушки смог бы перекрыть какофонию битвы. Надсадно ревели раковины, гоня индейцев в бой. Им вторили барабаны, добавляя свой сухой перестук к разносящимся повсюду звукам ударов. Лязг стали, хруст ломающихся костей и крики давили на слух неподъемным грузом. Гонсалес утешал себя тем, что врагам ведь ничуть не легче, чем его соратникам. Альварадо, сражаясь в первом ряду, личным примером воодушевлял своих солдат. Медленно, слишком медленно колонна испанцев двигалась вперед.

Посредине между двумя лестницами, ведущими наверх, находился крутой желоб, по которому скатывались тела принесенных в жертву людей. Сегодня в нем побывала уже не одна сотня ацтеков. Они падали один за другим и скользили вниз, к подножию, где уже образовался настоящий вал из убитых. Другие раненые и погибшие оставались лежать на каменных ступенях.

Дисциплина конкистадоров и их несомненное боевое искусство все-таки помогли им добраться до верхней площадки. И здесь битва разгорелась с новой силой. Свежие отряды индейцев, горя желанием расквитаться с чужаками, яростно кидались в бой.

Отряд Кортеса к этому времени захватил распложенный на возвышенности дворец. Сам генерал-капитан с террасы смотрел на битву, кипевшую на вершине пирамиды. Он с тревогой наблюдал за тем, как тесно построившаяся колонна конкистадоров вклинивается в толпу ацтеков. На таком расстоянии сложно было узнать кого-то конкретно. Кто из старых соратников еще жив?

Постепенно в бою наметился окончательный перелом в пользу испанцев. Кортес видел, как индейцы, несмотря на всю свою отвагу, валятся под ударами солдат Альварадо. Конкистадоры теснили врага, а отступать было некуда. Некоторые ацтеки срывались с почти отвесных боковых граней пирамиды, выдавленные к самому краю атакующими испанцами. Они кубарем скатывались с крутых ступенчатых стен высотой в пятьдесят метров. Выжить после такого падения не смог бы никто. Вот, наконец, Эрнан Кортес по заметному красному плюмажу на шлеме сумел узнать и самого Альварадо. Педро уже довел свой отряд до возвышающихся на дальнем конце площадки храмов. Еще минута яростной рубки и штурмующие хлынули внутрь.

Спустя непродолжительное время на вершине пирамиды не осталось ни одного живого ацтека. Зато там взвилось золотисто-алое знамя конкистадоров. Наблюдающие за этим противостоянием солдаты Кортеса дружно разразились торжествующими криками. Альварадо услышал. Он подошел к самому краю, сорвал с головы шлем и помахал рукой.

Фернан и Себастьян стояли, глядя на окружающее их поле битвы. Схватка за пирамиду дорого далась испанцам, но это не шло ни в какое сравнение с потерями индейцев.

– Да уж, идолы должны быть довольны, – прохрипел Себастьян. – Никогда здесь еще не лилось так много крови, как сегодня. Столько людей к подножию пирамиды скатилось, даже посчитать нельзя. И вся площадка, и желоб, и лестницы – все залито кровью.

– Кто знает, – устало заметил Фернан. – Тлашкаланцы рассказывали, что когда эту пирамиду возвели, то ацтеки устроили огромный праздник. На торжественных церемониях зарезали несколько тысяч человек.

– Сегодня их тоже погибло немало. Ладно, истуканам напоследок дали насытиться, теперь самое время сбросить их вслед за теми, кто в них верил.

Испанцы в самом деле разбили все изваяния ацтекских богов и уничтожили алтари. Осколки и тела убитых постепенно унесли вниз. А вот отмыть пирамиду от крови так толком и не удалось. Для этого понадобился бы напор целого акведука. Нагреваясь под солнечными лучами, каменные плиты издавали ужасное зловоние, которое все никак не хотело выветриваться.

Но конкистадоры из-за этого смрада не спешили отказываться от трофея. Пирамида стала для них действительно большой удачей. Во-первых, ацтеки, как и предполагал Эрнан Кортес, несколько пали духом, увидев, что храмы Уицилопочтли и Тлалока разрушены, а боги, тем не менее, не спешат покарать святотатцев. Во-вторых, пирамида была самой большой возвышенностью в Теночтитлане. Отсюда открывался несравненный обзор. Испанцы видели ту часть города, что еще оставалась под контролем Куаутемока. Они отслеживали перемещения своих и чужих отрядов, все возводимые баррикады и готовящиеся ловушки. С верхней площадки Кортес мог окинуть вражескую территорию взглядом и спланировать наступление.

Ацтеки поневоле уступили центр города и отошли на окраины, где и поставили последний рубеж обороны. Большая часть их владений находилась отныне на воде: искусственно возведенные огороды, насыпи, стоящие на сваях дома и мосты. Испанцы же снова сделали ставку на бригантины. От кораблей не было толку, пока шли бои в центре города. Но теперь флот опять мог сыграть решающую роль. Правда, приходилось соблюдать осторожность. Индейцы вовсе не разучились вбивать в дно сваи, да и лодок сохранили немало. К тому же они гораздо лучше знали местность – все переплетения каналов, искусственные острова, заросли камышей.

Куаутемок не желал признавать свое поражение. Несколько дней шли упорные бои, после чего ацтеки прислали к испанцам парламентера. Правда, о капитуляции и речи не было. Защитники Теночтитлана предлагали устроить поединок между лучшими бойцами.

15. Бригантины

– Это какая-то ловушка, – убежденно говорил Альварадо. – Подумайте сами, дикари уже столько раз вызывали наших бойцов на поединок еще в те времена, когда мы сражались на дамбах. И почти всегда проигрывали. Неужели это их ничему не научило?

– Думаю, Педро прав, – поддержал товарища Сандоваль. – Скорее всего, ацтеки хотят отвлечь наше внимание. Пока все мы будем с тревогой следить за единоборством, они этим воспользуются.

– А что они такого могут сделать? – спросил Кортес. – Напасть на нас со спины? Так почти весь Теночтитлан в наших руках. Поблизости нет армии, верной Куаутемоку. Вокруг наши союзники: воины Тлашкалы, Семпоалы, Тескоко. Под контролем ацтеков лишь часть города.

– Они могут попытаться улизнуть на пирогах, пока будет идти схватка, – предположил Сандоваль. – Если Куаутемок сбежит, то он сумеет собрать войска в провинциях. Да, многим владычество ацтеков ненавистно. Но ведь хватает и таких, кто встанет на их сторону. Вспомните, в той же Чолуле вожди отзывались о Монтесуме с искренней благодарностью, поскольку именно его армия защищала город от набегов из Тлашкалы.

– Да, разумное зерно в твоих словах есть, – согласился Кортес. – Тысячи индейцев до сих пор не желают отречься от своей религии, а потому смотрят на нас искоса, даже если воюют в нашей армии. Но стоит им понять, что Куаутемок опять входит в силу, и они сразу же переметнутся на его сторону. Однако отказываться от поединка нельзя. Речь не только о славе испанского оружия, но и о союзниках. Нужно показать, что мы никогда не отступаем и всегда встречаем опасность лицом к лицу.

Ацтеки, уже убедившись в том, что опытный фехтовальщик всегда выйдет победителем из боя на мечах, предлагали поединок на копьях. В испанской армии вряд ли кто-то мог тягаться в этом вопросе с Альварадо. Педро окинул парламентера насмешливым взглядом и ответил:

– Если ваш лучший боец наконец-то нашел в себе достаточно храбрости для единоборства со мной, то я с удовольствием с ним сражусь.

В это же время молодой уэй-тлатоани ацтеков Куаутемок, чьи владения сжались до нескольких городских кварталов, сидел, погрузившись в невеселые мысли. Как так вышло, что их огромное государство оказалось бессильным против ничтожной горсти захватчиков? Выходя из Теночтитлана, путник мог много дней идти на восток или на юг, посещать земли разных племен, заходить в десятки крупных городов. И на вопрос «Кто вами правит?» любой встречный ответил бы: «Уэй-тлатоани Монтесума Шокойоцин». Свирепые и диковатые горцы отоми, утонченные и образованные горожане Тескоко, изнеженные жители южных жарких долин – все они признавали над собой власть повелителя ацтеков.

Сотни вождей отправляли дань в Теночтитлан. Хлопок, какао, нефрит, бесценные зеленые перья священной птицы кецаль, золото, изумруды, обсидиан… И это лишь ничтожная часть богатств, стекавшихся в столицу. Уэй-тлатоани Монтесума был немыслимо богат. По его приказу в походы собирались армии из сотен тысяч воинов. И вот внезапно все рухнуло.

Даже совсем еще недавно Куаутемок искренне верил в победу своего народа. Великий бог Уицилопочтли, покровитель ацтеков, который привел их некогда на берега этого озера и отдал им во власть все окрестные земли, должен был защитить своих почитателей. Но вот белолицые чужеземцы под командованием неистового Альварадо сумели захватить великую пирамиду, на которой красовались храмы в честь Уицилопочтли и Тлалока. И боги ничего не сделали…

Куаутемок знал, что солдаты Кортеса и раньше восставали против богов. В Табаско и в Семпоале они разбили и низвергнули изваяния небесных покровителей, а затем приказали молиться в этих храмах своему богу. Казалось, от такого святотатства само солнце померкнет, небо навечно останется черным, как обсидиан, а земля холодной, как снег на вершинах гор. Но ничего не произошло.

Неужели они плохо поклонялись Уицилопочтли? Неужели мало приносили жертв? Почему он отвернулся от своего народа? Жрецы не могли дать ответ. Испуганные и сбитые с толку, они требовали всем пленникам вырезать сердца на алтарях. И ацтеки старались. Много крови лилось в сражениях и на жертвенниках, но боги продолжали смотреть на своих детей гневными глазами.

Храм Уицилопочтли пал… Для любого индейца это было катастрофой. Даже в их книгах покоренный город обозначался горящим храмом, что символизировало собой полный крах. Стоит ли теперь продолжать сопротивление, если великие боги не сумели отстоять свою обитель?

– Господин!

Куаутемок обернулся на голос. В хижину вошли двое мужчин. Они смиренно, не поднимая глаз, семенили вперед босыми ногами, кланяясь и произнося: «Мой господин! Мой великий господин!». Потом повалились на колени. Одежда на обоих была самая простецкая. Повелитель ацтеков еле удержался от горького смеха. Этот церемониал подчеркнутой скромности был принят в императорском дворце. Именно так, в дешевой и грубой одежде, без обуви, с поклонами и униженными обращениями, посетители входили на приемы к Монтесуме.

Мрачная ирония заключалась в том, что здесь, в условиях осады, от такого строгого этикета давно уже отказались. Военачальники и их гонцы заходили к императору запросто – во время непрерывной войны на сложные церемонии времени не оставалось. И вот именно сегодня эти двое пришли к своему повелителю, блюдя каждую деталь устоявшейся пышной традиции. Хотят таким образом подсластить ему горькую весть? Подбодрить и напомнить еще раз, что он все еще уэй-тлатоани, «Великий Оратор» ацтеков?

– Мой великий господин, эти безбожники приняли наш вызов…

Куаутемок обрадовался, что посетители, подчиняясь правилам этикета, стоят на коленях и смотрят в пол, не решаясь поднять на него глаза. Незачем, чтобы они видели всю боль, что отражалась сейчас на лице правителя. Значит, Кортес согласился на поединок. А из этого следует, что ему, Куаутемоку, пришло время сбежать из осажденного города. И сколько бы молодой император не утешал себя мыслями, что в провинциях он соберет новую армию и начнет войну заново, но побег из столицы казался ему признанием своего поражения. Неужели это конец?

План этот был предложен лучшим из оставшихся в живых военачальником Куаутемока. Именно он сейчас стоял здесь на коленях, принеся своему уэй-тлатоани новость. Вторым человеком, застывшим рядом, оказался испытанный ветеран, иссеченный шрамами куачик, пленивший и убивший за свою жизнь десятки врагов.

Его почтительно опущенная голова была тщательно выбрита и лишь с макушки свисала длинная прядь черных волос. Именно ему выпала честь выйти на поединок, который поможет отвлечь испанцев и даст время Куаутемоку сбежать. Темная, непримечательная накидка на его плечах очень скоро сменится знаменитым желтым боевым костюмом, отличительным нарядом грозных куачиков. Лицо украсит желтая и красная краска, а над головой, привязанный ремнями к спине, взовьется разноцветный полосатый флаг с пестрым плюмажем на вершине.

– Встаньте, – приказал Куаутемок. – Кто принял вызов?

– Сам Тонатиу, – ответил куачик.

Куаутемок задумчиво кивнул. Тонатиу, бог солнца. Это прозвище как нельзя лучше подходило золотоволосому Альварадо. И дело не только в цвете волос. Солнце, ласковое и лучезарное, могло быть иногда очень гневным богом. Сжечь урожай, выпить силы путника в дороге, оставить страшные волдыри на теле того, кто слишком долго наслаждается лаской светила. Так и Альварадо, красивый, изысканный и привлекательный в мирное время, был жесток и неудержим в минуты ярости. Педро организовал бойню, когда остался командиром испанцев в столице. Он же каким-то чудом сумел уйти от смерти в ту ночь, когда последним из чужеземцев покидал Теночтитлан. И он же недавно захватил великую пирамиду с храмами.

Именно его ацтеки опасались больше всего, возможно, сильнее, чем даже самого Кортеса. Но в глазах куачика не таилось даже тени страха. В них вообще ничего не было. Так смотрит умирающий человек, лежащий на алтаре, когда рука жреца только что вырезала его сердце. Во взгляде нет ничего земного, он устремлен к богам. Куаутемок видел подобное много раз во время жертвоприношений. Так и куачик, который еще ходил, разговаривал, соблюдал ритуалы поклонения своему повелителю. Но перед глазами у него уже вставал удивительный мир Уицилопочтли, великого бога ацтеков, в свиту которого обязательно попадет воин, погибший в бою или на алтаре. Куачик, похоже, не верил, что он сумеет одолеть Альварадо. Но, не колеблясь, собирался выйти на бой.

«А ведь если я не покину Теночтитлан и не сумею отстоять нашу религию, то культ Уицилопочтли будет уничтожен, а сам бог, лишившись жертв, умрет, – подумал Куаутемок. – А, значит, безвозвратно погибнет и этот куачик, попавший в свиту бога. И его сегодняшняя жертва окажется напрасной. Нет, нужно уходить из города любой ценой!»

– Готовьте лодки, – приказал император.

Пока шло приготовление к поединку, Эрнан Кортес инструктировал Сандоваля.

– Гонсало, выводи все корабли на разведку. Твоя идея, тебе ее и претворять в жизнь. Если ты прав и Куаутемок постарается под шумок сбежать из осажденного города, то ты обязан его перехватить. Любой ценой! Иначе война продлится еще долго.

Сандоваль коротко кивнул. Он обнялся напоследок с Альварадо и пожелал ему удачи. Педро был весел и буквально лучился предвкушением.

– Удачи и тебе, Гонсало! Если сумеешь поймать Куаутемока, то это станет куда более славным подвигом, чем моя сегодняшняя схватка. Мало ли я единоборств выиграл? Захватить в плен императора куда важнее!

Сандоваль взошел на бригантину. Задание казалось совсем непростым. Да, под властью ацтеков оставалась лишь небольшая часть города, но лодок у индейцев еще очень много. Что делать, если во все стороны рванется хотя бы полсотни пирог? Двенадцать кораблей никак не сумеют перехватить каждое каноэ, покидающее Теночтитлан. У союзных индейцев тоже лодки имелись. Но все же на воде они себя чувствовали не так уверенно, как ацтеки из столицы, которые жили посреди озера. В гребле с людьми Куаутемока вряд ли кто-то мог тягаться.

Толковая идея озарила Сандоваля практически сразу же.

– Марсело, перешли мой приказ капитанам всех бригантин. Гнаться только за крупными лодками. Фигура императора слишком ценна, чтобы подвергать ее опасности. Вряд ли его отпустят в компании двух-трех человек. Повсюду на берегах хватает наших союзников, которые с радостью убьют или возьмут в плен любого ацтека. Если Куаутемок собирается покинуть столицу, то наверняка в окружении сильного отряда бойцов, не говоря уж о женах и советниках.

Матрос, получив приказ, поспешил его выполнить. А Гонсало де Сандоваль, бросив напоследок еще один взгляд на Альварадо, стал обозревать водное пространство. Вскоре, возможно, именно на озере решится судьба всей осады. Спустя полминуты он почувствовал, как бригантина вздрогнула, поймав парусами ветер, и вышла на открытую воду. Место предстоящего поединка двух лучших бойцов скрылось за изгибом берега. Сандовалю выпал жребий узнать результат боя позже остальных капитанов. Ему оставалось лишь молиться за товарища.

Альварадо же готовился к поединку. Он, как и всегда перед сражением, пребывал в приподнятом расположении духа. Педро жил подобными единоборствами. Он всегда искал для себя все новые испытания. Преодолевал непроходимые джунгли, заснеженные горные перевалы, раскаленные пустыни, сражался с полчищами врагов, вел вперед солдат, ввязывался в любую рискованную авантюру. Затем, добившись своей цели, он с радостью принимал дары судьбы, не сомневаясь в том, что он их вполне заслужил. Поклонение туземцев, уважение подчиненных, благосклонность девушек, золото и драгоценности. Все это радовало его сердце, но лишь потому, что было зримым подтверждением того, что он, Педро де Альварадо, никогда не бегает от опасности.

Вот и сейчас именно ему выпала честь олицетворять собой всю испанскую армию. Белая хлопковая куртка укрывала грудь, широкая лента удерживала отросшие за последнее время золотистые волосы, чтобы они не лезли в глаза. По условиям поединка бойцы сражались в стеганках, но без шлемов. В правой руке Педро держал копье, на локте левой висел щит.

Он вышел на открытую площадку, ощущая на себя взгляды тысяч людей. В спину, молясь за него и желая удачи, смотрели конкистадоры. Он не имел права подвести своих братьев по оружию. В лицо глядели враги. Из плотной толпы ацтеков уже шагнул вперед боец. Ярко-желтый костюм, пестрая раскраска на лице и высокое знамя, реявшее над его бритой головой, ясно говорили, что это куачик – опытный и прославленный ветеран. Впрочем, могли ли быть иначе? В правой руке он держал копье с кремневым наконечником, в левой сжимал круглый щит, раскрашенный синими и красными узорами, с бахромой из алых перьев по нижнему краю.

Педро не собирался вступать в разговор, хотя неплохо выучил местный язык. Обе стороны накопили друг к другу массу претензий. Ацтек наверняка ненавидел Альварадо за резню во время праздника, после чего Теночтитлан восстал. А еще за то, что испанцы вторглись в империю, переманили на свою сторону вассалов Монтесумы, уничтожили храмы и статуи богов, принесли с собой страшное поветрие. А вот теперь еще и взяли столицу в осаду.

У Педро тоже накопился к неприятелю огромный счет. Это и ночное отступление из Теночтитлана, стоившее жизни сотням конкистадоров, и смерть Хуана Веласкеса де Леона, и гибель многих других испанцев во время боев за Теночтитлан. Нет, время для бесед прошло.

Однако куачик не спешил вступать в бой. Он остановился в пяти шагах от Альварадо и, воздев руки с оружием вверх, принялся неспешно молиться. Странное нагромождение звуков… Педро, хоть и знал язык, не понимал почти ни одного слова. Какая-то тайная речь, подходящая исключительно для беседы с богами? И тут его осенила догадка.

«Похоже, Гонсало был прав! Дикарь просто тянет время. Не иначе, Куаутемок действительно сейчас собирается сбежать из города!»

Альварадо оставалось только надеяться, что Сандоваль сумеет пленить ацтекского императора. Сам он, перехватив древко поудобнее, сделал мягкий шаг вперед. Куачик тут же приготовился к бою и сделал первый выпад. Кремневое острие копья легонько, как будто для пробы, ударило в щит испанца. Альварадо тут же ответил, стараясь попасть в незащищенное колено ацтека. Бойцы закружились, уходя от чужих выпадов и пытаясь ранить противника…

Сандоваль со стороны озера оцепил непокоренную часть Теночтитлана бригантинами. Он пристально, до рези в глазах всматривался в блистающую на солнце поверхность воды. Неужели Куаутемок действительно собирается покинуть город? Мысли его ежесекундно возвращались к Педро де Альварадо. Сколько времени уже прошло? Как будто бы и немного. Но поединок – дело быстротечное, он не может длиться долго. Бой уже, скорее всего, закончился… Сандоваль досадливо закусил губу и хлопнул ладонью по ограждению палубы.

– Нужно было попросить Кортеса, чтобы он приказал отметить победу Альварадо выстрелом из пушки, а поражение – каким-нибудь другим знаком, – поделился он соображением со стоящим рядом солдатом. – Стой теперь тут и думай, чем все закончилось!

– Стоит ли волноваться, сеньор капитан! Педро с копьем в руках от самого черта отобьется! Что он уже и доказал во время отступления из Теночтитлана. Я уверен, что он победил.

В это самое мгновение заросли тростника, скрывавшие берега Теночтитлана, ожили. Как лучи, расходящиеся от солнца в разные стороны, десятки лодок устремились прочь от осажденной столицы. Большие и маленькие, они легко скользили по поверхности воды. Индейцы в них усердно орудовали веслами.

– Значит, это все-таки правда! – не скрывая волнения, закричал Сандоваль. – Идем наперехват вон той пироге!

Он указал на ближайшую лодку, в которой находилось около тридцати человек. Ацтеки явно не собирались сдаваться. Из каждого челнока в испанцев летели стрелы, дротики и камни. Бригантины, проплывая мимо, не упускали случая протаранить или опрокинуть любую маленькую лодку, но охотились все же за большими.

Корабль Сандоваля быстро настиг свою добычу. Индейцы, увидав нацеленные на них сверху копья и арбалеты, предпочли сдаться. Среди них оказалось несколько влиятельных военачальников и жрецов. Но Куаутемока, которого Гонсало знал в лицо, в числе пленников не было. Прочие бригантины в это же время преследовали другие большие пироги. Лишь два судна, на долю которых достойных противников не нашлось, сражались с маленькими лодками, в которых сидели ацтеки, решившие дать последний бой конкистадорам.

Очередной корабль, поймав парусами ветер, подлетел к длинному каноэ, которое, судя по богатому балдахину из перьев, принадлежало кому-то из знати. Сидевшие в нем ацтеки приготовились к бою. Капитан, Гарсия Ольгуин, вовсе не собирался рисковать своими людьми. Бригантина ударила в борт лодке и та сильно накренилась. Десяток индейцев тут же оказался в воде. Один из ацтеков сумел все же замахнуться дротиком, но тут же получил арбалетный болт в грудь и упал с громким всплеском. Остальные бросили оружие, кто испуганно и обреченно, а кто и в бессильной ярости глядя на стальные острия мечей и копий.

Молодой ацтек в богато вышитом и украшенном ракушками плаще вскочил на ноги и поднял руку вверх. Он изо всех сил старался обрести достойный и торжественный вид. Качающаяся пирога, не дающая даже просто стоять ровно, очень ему в этом мешала.

– Не вели стрелять! Я уэй-тлатоани Куаутемок!

Гарсия Ольгуин понимал, что это правда. Последнего императора ацтеков испанцы хорошо знали в лицо еще с тех давних времен, когда он был всего лишь племянником Монтесумы и часто навещал своего дядю.

Капитан приказал всем ацтекам из лодки подниматься на борт его корабля. Куаутемок взобрался на палубу первым. Свита последовала за своим повелителем. Прошло совсем немного времени и бригантина вернула уэй-тлатоани обратно в город, из которого тот пытался бежать. Пленники предстали перед Эрнаном Кортесом.