Текст книги "Закат Пятого Солнца (СИ)"

Автор книги: Юрий Штаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 69 страниц)

Шикотенкатль не терял времени зря. Он уже давно отправил на северо-запад несколько групп разведчиков. И вот недавно одна из них вернулась, выполнив свою миссию. Преодолев преграды, отбившись от обнаглевших разбойников, обойдя стороной крупные сражения, его люди достигли Мичоакана. Это крепкое государство, населенное народом пурепеча, сумело отразить все нашествия ацтеков. Сильное и воинственное, оно овладело искусством изготовления бронзового оружия. Мичоакан, несомненно, станет хорошим союзником.

Правители народа пурепеча приняли его тайное посольство благосклонно. Они тоже внимательно следили за войной, которая разворачивалась в империи. Теночтитлан вскоре мог оказаться в осаде. Держава ацтеков пошатнулась, так что Мичоакан планировал воспользоваться шансом и захватить ее северные и западные провинции. Уэй-тлатоани Куаутемок не сумеет их защитить.

«Чужеземцы тоже не смогут нормально воевать, не имея надежного тыла, – рассуждал Шикотенкатль. – А тылом для них служит Тлашкала. Стоит нам закрыть проходы, не пропускать подкрепления с побережья и не присылать конкистадорам провизию, как войско Малинче окажется в ловушке. Испанцы не смогут даже покарать нас. Ведь стоит им бросить осаду столицы и начать войну с Тлашкалой, как в спину тут же ударят армии ацтеков»

Войско Шикотенкатля шло быстро. Провизии взяли совсем немного. На несколько дней хватит. А там и Тлашкала. Вождя раздражало только одно – Чичимекатекутли со своими бойцами остался верен чужеземцам. А это около восьми тысяч отличных воинов, которые, вместо защиты родины, будут умирать за интересы Малинче.

«Ладно, если повезет, то Чичимекатекутли сумеет вовремя осознать свою ошибку и уведет солдат обратно в Тлашкалу, – думал Шикотенкатль. – Хотя, может быть, все и так к лучшему. Он сильный вождь, народ его любит и уважает. Нужен ли мне такой конкурент в борьбе за власть?»

Время перевалило за полдень. После короткого привала тлашкаланцы продолжили путь. Шикотенкатль неутомимо шагал вперед и обдумывал свои дальнейшие действия. Он заранее, еще два дня назад, отправил домой небольшое посольство. В Тлашкале у него тоже хватало верных людей. Теперь они уже наверняка получили приказ и готовятся к захвату власти. С отцом Шикотенкатль собирался поговорить сам. Тот должен понять, что союз с чужеземцами, некогда заключенный по принуждению, не принесет родной стране ничего, кроме горя.

«Скоро из-за моря прибудет еще какой-нибудь корабль с солдатами, – думал вождь. – И они двинутся в сторону Теночтитлана через Тлашкалу. А мы их перехватим. Вряд ли они окажутся настолько строптивыми, что откажутся нас учить. Самых упрямых показательно казним, остальные быстро одумаются»

Его мечтой был отряд пехоты, обученной по европейскому образцу. Шикотенкатль помнил, как четыреста испанцев обращали в бегство многотысячные армии Тлашкалы. Видел, как чужеземцы разбили войска Чолулы. Слышал о том, какой разгром постиг ацтеков в битве при Отумбе. О такой дисциплине, слаженности, умении маршировать и держать строй можно было только мечтать. И Шикотенкатль понимал, что пока у Тлашкалы не будет своей профессиональной пехоты, нечего и думать о полноценной борьбе с испанцами.

А союз с Мичоаканом обеспечит его будущих бойцов превосходным металлическим оружием. Пурепеча обязательно поделятся, ведь без помощи Тлашкалы им ацтеков, даже ослабленных, не одолеть. Да и заплатить будет чем. Тлашкала захватит юг империи, а это торговля с жаркими тропическими странами, где растет какао и в изобилии водятся птицы с драгоценными перьями. Пускай ацтеки и испанцы воюют в районе Теночтитлана. Пускай губят солдат и взаимно ослабляют друг друга. Когда тех и других останется совсем мало, придет время Тлашкалы и Мичоакана.

Первые ударят с юга, вторые двинутся с северо-запада. Столица будет уничтожена, а чужеземцы не избегнут участи, которую Шикотенкатль когда-то им обещал – окажутся на алтарях. Впрочем, несколько десятков можно оставить в живых. Пускай учат находить и обрабатывать железо, объезжать уцелевших лошадей, строить большие морские корабли. Империя ацтеков исчезнет навсегда, разделенная между двумя новыми могучими государствами. А вдоль побережья Шикотенкатль прикажет построить цепь крепостей с сильными гарнизонами. Если испанцы еще раз попытаются высадиться, то это новое вторжение будет пресечено в самом начале.

Сейчас нужно только добраться до Тлашкалы и захватить там власть…

А капитаны Кортеса в это время метались по берегам великого озера Тескоко. Союзные индейцы растянулись на огромной территории, и теперь предстояло убедиться, что они не собираются взять пример с Шикотенкатля.

Увы, поступок вождя Тлашкалы был подобен первому камню, который стронул обвал. Тут и там конные отряды конкистадоров находили опустевшие стоянки. Маленькие племена неохотно вступали в союз с испанцами. Сама идея напасть на грозный Теночтитлан казалась им безумной. Но пример воинственной Тлашкалы и ошеломительные успехи Кортеса вдохновляли многих. Однако теперь все изменилось.

После того, как по армии союзников распространился слух об уходе Шикотенкатля, многие индейцы начали сомневаться в сделанном выборе. Могучая Тлашкала не верит в победу и отступает под защиту своих неодолимых гор! Что уж говорить про небольшие племена, которых ацтеки, карая за дерзость, могут вообще стереть с лица земли.

Это не было похоже на организованное отступление. Просто маленькие отряды индейцев потихоньку уходили, следуя за своими родовыми вождями. Растворялись на просторах огромной долины, скрывались на лесных тропах. Они исчезали медленно, но неотвратимо, как вода сквозь пальцы. А у испанцев не хватало людей, чтобы организовать погоню за каждым отрядом дезертиров.

Гонсало де Сандоваль во главе кавалькады из двух десятков всадников въехал на территорию лагеря, где расположились воины Чолулы. Здесь царило неприятное для испанцев оживление. Носильщики строились, упаковывали на специальные деревянные рамы груз. Не иначе, в поход собрались! Солдаты тоже готовились. Визит конкистадоров стал для индейцев полной неожиданностью. Вождь тут же подошел к Гонсало, уважительно поклонился.

– Господин, воины Тлашкалы возвращаются домой. Они больше не служат Малинче и по пути наверняка нападут на мой родной город. Наши народы всегда враждовали. Мне нужно вести своих солдат обратно, охранять Чолулу.

Сказано было уверенно. А носильщики продолжали готовиться к выходу, как ни в чем не бывало. Гонсало обвел лагерь растерянным взглядом. Ситуация выходила из-под контроля! И что теперь делать?! Не силой же удерживать ненадежных союзников!

«Кажется, этот негодяй решил, что наш корабль сел на мель, и мы теперь уже ничего не решаем, – раздраженно подумал Сандоваль. – Вождь не спрашивает разрешения, просто ставит меня перед фактом! А ведь у него три тысячи солдат. Нельзя терять такой отряд…»

Он снова повернулся к вождю. Да, от того не ускользнуло, что молодой испанец обескуражен. Губы касика тронула едва заметная улыбка превосходства. Он чувствовал себя безнаказанным. Но Сандоваль находил выход и из более непростых ситуаций. Капитан конкистадоров вперил в вождя холодный и оценивающий взгляд. Смотрел долго, как будто прикидывая, какой же приговор сейчас вынести этому человеку. Молчание затягивалось, а Гонсало, казалось, никуда и не спешил.

Индейцу вскоре стало неуютно под прицелом строгих голубых глаз. Он вспомнил, что перед ним один из главных военачальников испанцев. Храбрец, который не сдал Веракрус десятикратно превосходящим силам Нарваэса. Человек, что прославился во время отступления из Теночтитлана и в день битвы при Отумбе. И вряд ли такой герой будет безропотно терпеть своеволие солдат Чолулы.

Сандоваль почувствовал, что уверенность покидает его оппонента. Пришло время поставить точку в этом противостоянии.

– Храбрецы Тлашкалы остаются в нашем войске! – резко бросил Гонсало. – Ими командует отважный Чичимекатекутли. А Шикотенкатля будет судить сам Малинче. Мятежник до Тлашкалы не доберется и на Чолулу не нападет. Я не отдавал вам приказ покидать нашу армию! С предателями во время войны поступают строго. Неужели вы забыли, как были покараны за попытку обмануть испанцев?!

Вождь Чолулы не забыл… Он сам пришел к власти в городе именно после той страшной резни, когда большая часть правителей погибла. Сандоваль видел, что касик готов уступить. Может быть, он и планировал сбежать, пока конкистадоры не видят, но открыто заявить о своем неповиновении не решался. Помнил суровый урок.

– Это хорошо, что твои воины готовы к маршу, – заметил Гонсало. – Я приказываю солдатам Чолулы сейчас же выдвинуться и стать лагерем в пригороде Тескоко. Отряд испанской пехоты сопроводит вас и укажет подходящее место для стоянки.

«Пускай находятся поближе к основным силам конкистадоров, – подумал он. – Будучи у нас на глазах, они не решатся улизнуть. Так, дезертирство Чолулы я предотвратил. Надеюсь, остальным капитанам тоже сопутствовала удача!»

Кортес лично отправился в лагерь тлашкаланцев. Рядом в седле покачивался Альварадо. Педро был угрюм и неразговорчив. Воины Тлашкалы часто оказывались под его началом. Он довольно близко сошелся с ее вождями, сам был женат на дочери одного из самых влиятельных касиков. Поэтому теперь Альварадо острее других воспринимал весть о предательстве. Однако своей сокрушительной ярости выхода не давал. Кортес иногда с тревогой поглядывал на своего капитана. Кто знает, когда гнев Педро выплеснется наружу?

Чичимекатекутли встречал их в окружении свиты младших вождей. Он сражался рядом с испанцами в Чолуле, в Теночтитлане, в битве при Отумбе и везде показал себя храбрым и опытным военачальником. Чичимекатекутли в союзе с конкистадорами нанес врагам Тлашкалы несколько очень серьезных поражений. Именно дружбу с чужеземцами он считал залогом нынешних и будущих успехов своей родины.

– Господин, измене Шикотенкатля нет оправданий, – с поклоном произнес он. – Позволь мне самому отправиться за ним в погоню и покарать за такой шаг, который позорит всю Тлашкалу.

– Много ли солдат он увел? – спросил Кортес.

– Около семи тысяч. Это почти половина тлашкаланцев, которые находились в твоем войске. Но у нас на родине еще есть свежие силы. Только прикажи, и я пленю Шикотенкатля, соберу всех воинов Тлашкалы и приведу их сюда. Мы в бою докажем свою верность и загладим его постыдный поступок.

«Отпустить? – думал Кортес. – Но силы вождей примерно равны. Так же, как их слава и авторитет. А вдруг Шикотенкатль одержит верх в бою или же в споре? Тогда все тлашкаланцы перейдут на его сторону. Самый важный союзник будет для нас окончательно потерян. Да и можно ли верить Чичимекатекутли? А если это заранее спланированная уловка и вожди договорились между собой?! Антонио де Вильяфанья тоже казался надежным человеком. Кому вообще можно верить?»

На этот раз быстрее выход нашел Альварадо. Педро почувствовал сомнения генерал-капитана и сказал:

– Не спеши, вождь. Подумай, как это будет выглядеть. Вторая половина тлашкаланцев уходит из испанского лагеря. Все прочие наши союзники окончательно решат, что Тлашкала больше не желает воевать против ацтеков. Остальные племена тут же поникнут духом и разбегутся как испуганные зайцы.

Первым желанием Кортеса было снарядить в погоню отряд в пару сотен конкистадоров, да еще добавить к ним тысячи три союзников. Шикотенкатль, видимо, забыл, как испанцы громили его солдат! Но он быстро отбросил эту идею. Такой шаг будет выглядеть как начало полноценной войны с тлашкаланцами. А семь тысяч воинов еще пригодятся. Да и вообще с горцами следует сохранять мир. Нужно, чтобы вся империя видела – покарали только самого Шикотенкатля, который своими поступками попытался разрушить союз Испании и Тлашкалы. А для этого мятежника нужно захватить. И желательно живым.

– Мы направим делегацию вдогонку предателю, – решил Кортес. – Нельзя, чтобы он достиг Тлашкалы и захватил там власть. Чичимекатекутли, выбери кого-то из своих людей, кто мог бы говорить от твоего имени.

– Я отправлю надежного человека, к словам которого прислушаются воины, что ушли с дезертиром, – заверил вождь.

Генерал-капитан спешил. Уже через полчаса небольшой конный отряд отправился по следам солдат Шикотенкатля. Во главе десятка испанцев оказались Фернан и Себастьян. С ними были четверо значительных сановников из Тескоко и трое тлашкаланцев, тоже прославленных вождей.

Гонсалес с некоторым беспокойством смотрел на индейцев. Они, непривычные к верховой езде, в седлах держались с трудом. Хорошо, что хоть не падали. Лошади, недовольные таким отношением, косились на людей, фыркали и всячески демонстрировали свое плохое настроение. По сути, каждого верхового индейца сопровождал минимум один испанец, который присматривал, чтобы конь не вздумал показывать характер.

– Мы так Шикотенкатля и за три дня не догоним, – хмуро поделился Фернан с Себастьяном. – Плетемся еле-еле. Хорошо еще, что генерал-капитан выбрал для наших союзников самых смирных лошадок. Любой норовистый жеребец уже сбросил бы такого ездока.

Гонсалес с неодобрением посмотрел на одного из тлашкаланцев, который распластался на конском крупе, обхватив его ногами и вцепившись руками в черную гриву. Наездника трясло в такт движений лошади и он чудом удерживался в седле. Животное от такого обращения наверняка испытывало дискомфорт, но все же послушно двигалось вперед. В глазах индейца застыла паника. Но виднелась там и непоколебимая решительность. Его вождь, доблестный Чичимекатекутли, велел догнать мятежного Шикотенкатля. И посланник готов был скакать верхом хоть на ягуаре, хоть на демоне из загробного мира, но выполнить приказ командира. На локте у него болтался большой мешок с какими-то тканями.

На самом деле Фернан нервничал вовсе не из-за неуклюжести индейцев. Он понимал, что любой человек, впервые севший на коня, покажет себя бестолковым наездником. Его беспокоило другое. Шикотенкатль вряд ли сдастся. Если уж вождь решился на бунт, то пойдет до конца. А у мятежника семь тысяч солдат.

– Чичимекатекутли уверял, что его посланники обладают достаточным авторитетом. Если они прикажут солдатам Шикотенкатля пленить своего вождя, то те повинуются, – сказал Фернан. – Ну а если он ошибся?

– Я надеюсь, что не ошибся, – негромко ответил Себастьян. – Иначе мы там все погибнем. Фернан, за оружие не хватайся! Наша цель – пленить дезертира, а не спровоцировать схватку. Если сразу полезем в бой, то солдаты Шикотенкатля могут сдуру и ответить. Тогда мы не только головы сложим, но и генерал-капитана подведем. Мы тут просто охраняем послов. Пускай с мятежниками поговорят эмиссары Тлашкалы и Тескоко.

– Да помню я, помню! – раздраженно ответил Гонсалес. – Не хуже тебя наставления Кортеса слушал!

Его выводила из себя покровительственная манера речи Риоса.

«Как будто я все еще мальчишка, впервые в жизни покинувший родной дом! Остальные солдаты во мне давно уже ветерана видят. Еще бы – три года в Новом Свете и почти все время в этих диких землях. И только Себастьян смотрит на меня как на ребенка!»

– Но арбалет я все же заряжу. Если солдаты поддержат Шикотенкатля, то мы перед смертью хотя бы смутьяна на тот свет отправим, – со вздохом сказал Себастьян. И добавил примирительно. – Ты тоже будь готов. Ты ловок с мечом. Мало ли что со мной случится. Может, тебе предстоит Шикотенкатля убить.

Вскоре пришлось остановиться – одного из индейцев от тряски в седле стошнило. Остальные тоже выглядели не лучшим образом.

– Туземцы совсем поникли, – неодобрительно заметил Себастьян. – Ну кто вообще всерьез отнесется к словам этих бедолаг, у которых такой жалкий и неприглядный вид? Не слишком они похожи на эмиссаров самого Чичимекатекутли.

Еще через час езды кавалькада преодолела небольшой перевал и оказалась в очередной долине. Впереди показались замыкающие солдаты Шикотенкатля, которые заволновались, увидев догоняющих всадников. Послы Чичимекатекутли постарались выпрямиться в седлах и один из них что-то коротко прокричал. Насколько испанцы разобрали, речь шла о том, что они везут важные вести для Шикотенкатля.

Через несколько минут всадники почти добрались до авангарда и один из тлашкаланцев обратился к Себастьяну.

– Господин, позволь нам оставшуюся часть пути пройти своими ногами.

А голова колонны уже остановилась. Там тоже заметили наездников. Фернан, подъезжая к передним рядам войска, цепким взглядом осматривал вождей. Где-то там Шикотенкатль – человек, который дольше всех сопротивлялся испанцам и теперь поставивший под угрозу всю войну с ацтеками. Впрочем, мятежник и не прятался. Высокий, самоуверенный, он смело двинулся навстречу конкистадорам. Справа и слева от него, подобно могучим орлиным крыльям, стали вырастать соратники. Числом около трех десятков. Лучшие телохранители, которые, не раздумывая, кинутся в бой по первому слову вождя.

Гонсалес перевел взгляд на Себастьяна. Тот держался совершенно невозмутимо, как будто не ощущал никакой угрозы. Полускрытое короткой русой бородой лицо оставалось спокойным, но глаза смотрели сурово. Риос спешился и шагнул навстречу Шикотенкатлю. На поясе у Себастьяна висел заряженный арбалет. Если переговоры не зададутся, то убить мятежника он всегда успеет. Но конкистадоры надеялись, что до этого дело не дойдет.

Фернан замер рядом с другом. За рукоять меча он пока не хватался – не хотел, чтобы такой жест спровоцировал Шикотенкатля на военные действия.

«Если Чичимекатекутли переоценил свой авторитет, то нас тут мигом стрелами напичкают! – с тревогой подумал Гонсалес, пытаясь успокоить дыхание и принять максимально уверенный вид. – Но самого Шикотенкатля уже ничто не спасет. До него четыре шага. Раньше, чем он успеет отдать приказ лучникам, я ему голову снесу!»

– С чем пришли? – надменно произнес Шикотенкатль.

Его покрытое ритуальными шрамами лицо выглядело настолько решительным и властным, что Фернан понял – вождь не уступит. И мысленно Гонсалес похоронил и себя, и Себастьяна, и самого Шикотенкатля.

– Мы сопровождаем послов от командира тлашкаланского войска, отважного Чичимекатекутли, – ответил Себастьян. – Войска, которое ты самовольно покинул, оставив своих братьев наедине с врагом.

И в это время подошли спешившиеся немного ранее послы Тлашкалы и Тескоко. Они, вновь почувствовав под ногами твердую землю, совершенно преобразились. Вместо жалких и неуклюжих людей, что еле-еле удерживались в седлах, перед глазами испанцев предстали гордые и исполненные самоуверенности мужчины. Один из них выделялся особо.

Теперь Фернан понял, зачем индеец так цепко держал котомку с материей. Это были церемониальные одежды. Богатый плащ, расшитый черными и красными перьями, укрывал плечи. Длинную юбку украшали сложные зеленые и синие узоры. Голову венчал тюрбан из ярко-алой ткани с длинными перьями. А над головой на древке реяло знамя, привязанное ремнями к спине – белоснежная цапля, распустившая крылья. Символ Тлашкалы.

Этот посол, без колебаний подойдя к Шикотенкатлю, демонстративно поднял вверх деревянный жезл, украшенный плюмажем из зеленых перьев. Потом он с достоинством склонил голову и громко произнес:

– Вы все знаете меня. Я Тисок, родственник доблестного Чичимекатекутли. Вот знак его власти. И я принес вам его слово. Прошу вождей собраться вместе, чтобы они могли услышать весть от нашего командира.

За ним шло около двадцати индейцев. Это были не только сановники из Тлашкалы и Тескоко, которых послали Кортес и Чичимекатекутли, но и примкнувшие к ним вожди из войска Шикотенкатля, узнавшие послов.

– А парень хитер, – шепнул Себастьян Фернану. – Уже успел и сторонниками обзавестись. Кортес подозревал, что мятежник многих увел с собой обманом. Теперь они узнают, что генерал-капитан не отдавал приказа уходить в Тлашкалу и, надеюсь, встанут на нашу сторону.

Всадники настигли войско на марше, потому никаких хижин или навесов не было. Переговоры решили провести просто под открытым небом. Вокруг уже росло кольцо индейцев – командиры каждого отряда спешили узнать новости. Фернан огляделся по сторонам. Толпа становилась все плотнее. Если беседа не увенчается успехом, то испанцам вырваться уже не удастся…

Тисок начал издалека.

– Сейчас все воины этого мира готовятся к великой битве. Ненасытный Теночтитлан, который десятилетиями угнетал окрестные народы, наконец-то встретил достойного противника. Но ацтеки уступать свою столицу не собираются. Только храбрецы в силах ее сокрушить. С изумлением жители Семпоалы, Тескоко и прочих городов узнали, что солдаты Тлашкалы, слывшие самыми отважными бойцами, бежали! Ринулись под защиту своих гор, домой, в объятия жен. Побросали оружие и готовы взяться за пряжу, только бы не идти в битву! Наш прославленный вождь Чичимекатекутли плакал от позора и бессильной ярости. Он сказал мне так: «Догони этих презренных трусов и спроси у них, как им удавалось так долго прикидываться храбрецами?»

Командиры отрядов, ушедших с Шикотенкатлем, заволновались, подтверждая догадку Эрнана Кортеса – мятежник многих из них не предупредил, что покидает армию по своей воле. Фернан чутко вслушивался в звучащие со всех сторон возмущенные возгласы. Язык индейцев он уже изучил неплохо и слова схватывал налету. На душе у него становилось чуть легче – похоже, что еще далеко не все потеряно. Себастьян стоял рядом совершенно невозмутимый, но очень собранный. Риос внимательно смотрел на телохранителей Шикотенкатля, ждал неожиданной атаки.

– Ты, Шикотенкатль, нарушил приказ Малинче, – торжественно сказал Тисок.

– Я не являюсь его подданным! – резко выпалил тот.

– Это так, но ты согласился на союз испанцев и тлашкаланцев, а командует объединенной армией именно Малинче. Ты покинул войско против его воли.

– Мы не бежали под защиту жен! – выкрикнул кто-то из младших командиров.

– Не знаю, вожди, куда вы направлялись, – покачал головой Тисок. – Ходили слухи, что вы спешили домой. Но, видимо, не в Тлашкалу. Мне неизвестно, где родина трусов. Вот я родом из Тлашкалы и у нас не чествуют дезертиров. Нарушив священную клятву сражаться против ацтеков, вы нигде не найдете приюта. Даже робкие тотонаки собираются осаждать Теночтитлан, который десятилетиями старался нас поработить! А вы надеетесь отсидеться где-нибудь в безопасности?!

Слова Тисока полнились бесконечным презрением. Возмущенный рев стал ему ответом. Шикотенкатль тоже силился перекричать толпу, пытался что-то объяснить. Тисок поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:

– Таким решением вы позорите всю Тлашкалу! Я могу только надеяться на то, что некоторые из вас не знали намерений Шикотенкатля и были уведены им с помощью хитрости.

– Тисок весьма хорош в дипломатии, – шепнул Фернан Себастьяну, слушая с необыкновенным интересом. – Сумел зацепить каждого. Тут и обвинение в нарушении клятвы, и в трусости, и напоминание о возможности поквитаться с ненавистными ацтеками.

– Да, а еще удобная лазейка для вождей, – добавил Риос. – Которая позволит им отколоться от мятежа, сохранив лицо. Им сейчас нужно только подтвердить, что они ничего не знали и пошли в Тлашкалу, думая, что так велел сам Кортес. Ей-богу, Тисок, с его-то красноречием, мог бы и сам стать уэй-тлатоани, «Великим Оратором».

А младшие командиры, окружавшие переговорщиков, стали заметно делиться на два лагеря. И большая часть из них отступала подальше от Шикотенкатля, давая понять, что не собирается его поддерживать. За спиной у мятежного вождя остались немногочисленные соратники. А сзади, явно видя, к чему идет дело, стали подтягиваться телохранители.

Но Шикотенкатль так просто уступать не собирался. Он встал. Украшенное ритуальными шрамами лицо дышало гордостью и уверенностью в себе.

– Я вождь Шикотенкатль, тот, который прославился, воюя против ацтеков. Тот, который ни разу в жизни не бежал с поля боя. Когда чужеземцы вторглись в наши земли, я дольше всех сопротивлялся их нашествию. Лишь малодушие остальных вождей вынудило Тлашкалу заключить перемирие с Малинче. Но сейчас мирное время закончилось. Я призываю тлашкаланцев сражаться против любых завоевателей, как ацтеков, так и испанцев!

– Наш народ заключил союз с Малинче, – перебил Тисок. – Ты не являешься единственным правителем Тлашкалы и не можешь говорить от имени совета вождей. Ты лишен свободы и предстанешь перед судом Малинче.

Фернан слушал вполуха. Все его внимание давно сконцентрировалось на верных бойцах Шикотенкатля. В правой руке он с самого начала разговора держал кинжал. Рукоять скрывалась в ладони, клинок, прижатый к предплечью, прятался в складках материи рукава куртки. Со стороны и не скажешь, что человек в любую секунду готов вступить в бой. И, как оказалось, готовился он не зря.

Воин справа от Шикотенкатля резко замахнулся топором с кремневым наконечником. Фернан рванулся вперед. Левая рука его перехватила не успевшее набрать разгон оружие, а правая тут же всадила кинжал в сердце. Индеец вздрогнул и стал заваливаться назад. Себастьян в этот же момент вскинул арбалет. Граненое остриё болта смотрело прямо в грудь Шикотенкатлю.

– Прекратить! – грозно крикнул Тисок, видя, как двое телохранителей Шикотенкатля замахиваются деревянными мечами с обсидиановыми вставками.

Усиливая приказ, он стукнул концом жезла в землю. И тут же два десятка копий нацелились на Шикотенкатля и его соратников – младшие вожди сделали свой выбор. И они предпочли сохранять верность Чичимекатекутли.

– Тем, кто хочет поддержать мятежника, стоит забыть о Тлашкале. Наша родина не примет назад предателей. Она велела вам идти воевать с ацтеками, – негромко, но веско сказал Тисок. – Если вы сейчас каким-то чудом успеете сбежать, то вам дорога только в разбойники без роду и племени. Ваши семьи с презрением вас отвергнут. А все воины, верные своим клятвам, должны немедленно возвращаться на берега озера Тескоко, под командование нашего доблестного вождя Чичимекатекутли. Шикотенкатль, ты отправишься туда связанным.

Тот надменно вскинул голову. Арбалет Себастьяна все еще целился в широкую грудь, защищенную хлопковым панцирем. А копья готовы были пронзить немногочисленных соратников. Шикотенкатль понимал, что проиграл. Тлашкаланцы перешли на сторону Тисока. Но страха он не выказывал и ожидал к себе прежнего уважительного отношения.

– Я не боюсь и любую угрозу встречу без робости, – ответил Шикотенкатль. – А связанным не пойду. Могу дать клятву, что не попытаюсь сбежать.

– Ты ее уже один раз нарушил, когда предал наших союзников, – угрюмо ответил Тисок. – Теперь условия ставишь не ты. Пойдешь связанным!

На следующий день заблудшее войско тлашкаланцев вернулось на берега озера Тескоко. Ближайшие соратники и телохранители Шикотенкатля от своего вождя отрекаться не собирались. Они не скрывали того, что пошли за ним по своей воле, прекрасно зная, что тем самым нарушают клятвы верности испанцам. Чичимекатекутли решил рассеять мятежников. Он приказал отправить их всех в разные отряды тлашкаланцев и там присматривать за каждым особенно строго. А вот Шикотенкатля ждал суд.

Эрнан Кортес смотрел на арестованного вождя строго, но тот ничем не выказывал даже намека на смущение. Отвечал взглядом надменным и самоуверенным, как будто это ему предстояло решить судьбу генерал-капитана конкистадоров. А не наоборот. Руки ему развязали, что тоже помогало сохранять полнейшую видимость свободы и достоинства. Шикотенкатль остро переживал решение тлашкаланцев избрать сторону Кортеса и Чичимекатекутли. Но гордость не позволяла ему дать слабину и показать свою боль и разочарование.

– Жаль, что среди местных жителей так мало действительно мудрых, – задумчиво произнес Кортес. – Тех, кто понимает, что с нами лучше дружить, а не воевать. Монтесума это осознавал. Он не зря был уэй-тлатоани. Его проницательности хватило бы на всю империю. А вот тебя бог наделил только отвагой, но не умом. Чего ты хотел добиться?

– Мудрых людей, что ищут твоей дружбы, постигает незавидная участь, – вызывающе ответил Шикотенкатль. – Монтесума умер, будучи под твоим покровительством. Машишкацин умер, сраженный болезнью, что принесли сюда вы. Его дочь погибла, тоже находясь под твоей защитой. Ее муж, храбрый Хуан, также сложил голову, выполняя твой приказ и прикрывая отступление войска из Теночтитлана.

– Может быть, ты, ослепленный праведным гневом, вспомнишь и о благах, что дал Тлашкале союз с испанцами? – холодно осведомился Кортес. – Вы больше не жалкие изгои, окруженные врагами, голодающие на бесплодных горных склонах. Вы вышли в широкий мир, встали крепко, показали, что с Тлашкалой нужно считаться. Разве вожди соседних племен теперь не ищут вашей дружбы? Разве не мечтают породниться? Я знаю, что юную дочь Чичимекатекутли просят выдать замуж за одного из молодых вождей Тескоко. Тескоко! Второй город империи после Теночтитлана. И таких примеров много. Разгром Чолулы и битва при Отумбе показали, сколь неустрашимы тлашкаланцы в бою. И все народы, что выступают против ацтеков, готовы биться отважнее, если знают, что храбрецы Тлашкалы рядом.

– И всех их ждет гибель! – перебил Шикотенкатль. – Я скажу тебе правду. Никому не под силу разгромить Теночтитлан. У тебя даже со всеми союзниками вдвое меньше солдат. Да и что это за бойцы? Все они слишком запуганы и мечтают отсидеться подальше от войны. Они привыкли склоняться перед ацтеками. У них мало опыта, плохо дело с дисциплиной, почти нет проверенных командиров. А против этих бедняг выступят тысячи ветеранов, воевавших под началом Монтесумы, закаленные двумя десятилетиями походов и вторжений. Твои союзники разбегутся или будут сметены.

Шикотенкатль презрительно махнул рукой, а потом продолжал:

– Но все эти слова не касаются тлашкаланцев. И именно моих храбрых братьев ты станешь отправлять в самую гущу сражения, потому что лишь на них сможешь рассчитывать. И они будут умирать тысячами. А у Тлашкалы слишком мало людей. И когда они закончатся, то и всей твоей войне придет конец. И вот тогда-то Куаутемок возьмется за тебя всерьез! Ты снова попадешь в Теночтитлан, но уже в роли пленника. И на этот раз уже не сможешь вырваться. Когда тебя швырнут на колени перед изваянием Уицилопочтли, сумеешь ли ты сохранить такое достоинство, какое сейчас демонстрирую я? Хватит ли тебе отваги? Бог ацтеков беспощаден…

Предсказание Шикотенкатля звучало весомо. Особенно потому, что Кортес понимал – многое в словах вождя является правдой. Союзники слабы. А тысяча испанцев и пятнадцать-двадцать тысяч тлашкаланцев – это слишком мало, чтобы на равных биться с ацтеками.

– Это идола швырнут к моим ногам, – генерал-капитан постарался говорить как можно увереннее. – Мне ли бояться истукана? А тебе еще предстоит продемонстрировать все свое самообладание, когда придет время услышать вердикт. Пока останешься под стражей.