Текст книги "Октябрь, который ноябрь (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

– Это чердак стрелков. Они фотоснимок сожгли, – пояснил Гру. – Были еще бумаги, но те – в полные пепел. А фото горит иначе, цифры на обороте видны.

– Цифры – это настораживает. Я вообще шифры не терплю. На них глядишь и безмозглой себя чувствуешь, – раскритиковала сомнительную улику оборотень.

– Тут не столько безмозглой как слепой себя чувствуешь, – заметила Катрин. – Абсолютно ничего не видно.

Мальчишка молча вынул из кармана блокнот, развернул.

Шпионки пытались осознать столбики цифр, очевидно, переписанных с фото-пепла зорким следователем.

– Видимо, что-то вычисляли, – сообразила Катрин. – Вторая запись оборвана.

– Отгорело напрочь, – пояснил Гру. – В первом уравнении высчитывали дистанцию и угол. Высота объекта – 180. Система метрическая.

– Что у нас здесь в Питере такое высоченное в 180 метров? – задумалась оборотень.

– Это я, – призналась Катрин. – Если в сантиметрах и снизу вверх. Они выстрел просчитывали. Молодец, Гру. Удивил. Не думала что у тебя такие склонности к математике.

– Нет, это у папани склонности, – довольно сумрачно пояснил мальчишка.

– Да, папаша Укс у нас малость двинут на алгебрах и геометриях. Вдолбил лоботрясу, – подтвердила Лоуд. – Вот, даже слегка пригодилось. Хотя и не понятно чем именно пригодилось. Что в Светлоледю целились, мы уже догадались. Кто и почему именно в задницу целил, остается глубокой математической тайной. Дрянь эта ваша алгебра – только все запутывает. Покойники и так-то попахивали неординарно. Теперь меня эта шарада будет отвлекать.

– Ну, они лаверкой пахли? – предположил Гру.

– Точно! – шлепнула себя по красивому лбу товарищ Островитянская. – Знакомо же пованивало. Нет, нужно завязывать с политикой. Глупею.

– Постойте, лавер^[39] это же водоросль? – забеспокоилась Катрин. – Тамошняя?

– Она распространенная, – успокоил мальчишка. – Здесь, наверное, тоже есть. И в иных мирах.

– Гм, ну ладно. А как ты догадался насчет водоросли?

– Засада. Стрелки. Ждут долго. Сортиров на чердаке нет, – изложил логическую цепочку усидчивый мальчик.

– Вот тут молодец! – похлопала приемыша по плечу гордящаяся оборотень. – Можешь! А что Светлоледя носом дергает, так это не смотри. Она же человек, соображает натужно. Проникнется, не такая уж тупая.

– Нет-нет, я с глубоким уважением, – заверила Катрин. – Немного неожиданно, но на войне как на войне. Респект. Кстати, велосипед-то откуда?

– Ничейный, – не моргнув глазом, объяснил юный следователь. – Бросил кто-то под стрельбой. Хотел милицейским передать, так нету их.

– Ладно, раз и расшаркались и оценили, и поболтали, пора к делу возвращаться, – призвала Лоуд. – Как, товарищ Мезина, дашь нам революцию завершить? Новых срочных штурмов не требуется? Бронедивизион выдвигать и аэропланы вызывать не спешим?

– Нет, это терпит. Но раз у нас есть в резерве час-другой, может, попробуем закончить с покойниками? Если, допустим, привлечь интернациональные силы и использовать смежные научные подходы?

– Смежные? – слегка замялась оборотень. – Слушай, давай это как-нибудь позже? Послезавтра, к примеру. Обстановка упростится, время появится. Мертвяки подождут, им спешить некуда. Собственно, к чему нам вообще мертвяки в такой сомнительной плоскости? Подобные способы дознания противоречат революционно-процессуальному кодексу. И моим мировоззренческим принципам тоже не вполне соответствуют.

– Э, вот тут я не поняла. Трудно Прыгнуть, что ли? У меня с младшим поколением четкий договор – если очень нужно, то всегда пожалуйста.

– Прыгнуть не трудно. Хотя если они на воде болтаются... Но не в этом дело.

– А в чем?

Оборотень оглянулась на бойцов, на тактично отошедшего Гру, и шепотом призналась:

– Откровенно говоря, я твою невестку боюсь.

– Кого боишься?!

– Ее, ее боюсь. Рататоск вашу ненормальную. Можешь считать предрассудком. В конце концов, у меня было тяжелое детство, имею право на легкие фобии. Но, согласись, это антинаучно – разговаривать с мертвыми. Ладно бы еще изредка. А она постоянно с ними болтает. Меня такие стойкие отклонения пугают.

Похоже, Лоуд говорила вполне серьезно.

– Мне поначалу и самой не по себе было, – в некоторой растерянности призналась Катрин. – Но не до такой же степени. Она милая девушка. Ну, некромантка. Кто из нас без греха?

– Ничего себя "грех"! С вами, с людьми, и с живыми-то беседовать – нужны железные нервы. А она с мертвыми общается и непрерывно! Я тебе точно говорю – старшего сына вы очень необдуманно женили.

– Ты это прекрати. Мы его не женили, он сам. И я тебе говорю – Ратка нормальная девчонка.

– Да как же нормальная?! Про нее врут ужастей побольше, чем про тебя, меня и Пятнистого Эшенбу, вместе взятых, – оборотень перешла на зловещий шепот. – Вы о внуках подумали? Это такие полукровки вырастут...

– Ратка вполне человек, вообще не дарк, пусть и со специфическими способностями. А полукровка у нас другой растет, и ты с ним в отличных отношениях.

– Сравнила! Гр-Гр – талантливый молодой человек, светлая серая голова.

– Так, стоп! – твердо сказала Катрин. – Давай мою семью в другой раз обсудим. Сейчас нам нужно дело додавить. Мне детей беспокоить тоже не очень хочется. Но придется. Не дури, нужно вызвать Ратку.

– Легко сказать. А если я в нервном состоянии с курса собьюсь? Я тоже живое и переживающее!

– Что тут нервничать? Я Рататоск с ее сопливого детства знаю – вот тогда стоило нервничать. А сейчас серьезная, спокойная молодая дама. Даже чересчур серьезная.

– Гм, "с детства", понимаете ли... Тогда пошли вместе, – начала склоняться к непростому компромиссу межпространственная странница.

– О, боги, да что за день такой?! Я-то с удовольствием, но мне потом возвращаться трудно будет. И потом вид у меня...

– Умоем! – вдохновилась напарница. – И вообще тебе нужно перевести дух, расслабиться на полчасика. Кстати, у меня есть аспиринчик...

Следующие два часа шпионка провела в бессовестном отдыхе. (Время ориентировочное, поскольку часы, пистолеты и остальное оборудование было передано в дорожный мешок Лоуд – сама Катрин по старой памяти предпочитала Прыгать без металлов).

..."Квадро" огибал безлюдный мыс Орифии, погоды здесь стояли воистину средиземноморские, солнце порядком пригревало, но не палило. Финишировали нежданные прыгуньи точно – Катрин оказалась на ступеньках кормового трапа, знакомого до последней царапины. Хотя, нет, царапин с тех давних времен заметно прибавилось – не мудрено, экипаж вел насыщенную и интересную жизнь.

Сейчас младший внук сидел на коленях своей молодой бабки, завороженно разглядывал презент – монета с невиданной двухголовой дарк-птицей и, правда, казалась сказочной. Старшему внуку досталась гильзы от маузера и трехлинейки – вообще полная фантастика. Лот-Та мгновенно испекла пиццу по-Флотски, гостей настойчиво угощали, ужасались обтрепанному и усталому виду, но разговор быстро перешел на темы здешние, семейные и важные. Лоуд тактично держала дистанцию, беседовала с Винни "за глорские дела" и хорошо кушала.

...– Может, все же зашью? – Рата-Белка указала на продранные галифе свекрови.

– Не надо, заметит еще кто-нибудь починку, вопросы возникнут, – Катрин осторожно потрогала ногу – синяк там угадывался ужасающий, но бальзам снял солидную часть боли. – Так что? Сходим?

– О чем спрашиваете, мама! – как всегда после перерыва, назвать Леди "мамой" невестке стоило определенного усилия. – Идем немедленно, спрошу все что нужно. Только я мало знаю о тогдашних делах и деталях. Придется вам побыть рядом.

– Да уж куда деваться. Мы как раз в этих деталях-реалиях по самые уши.

Начали собираться. Жо сдержанно попросил:

– Вы уж, пожалуйста, осторожнее. Обе. В смысле, и вас, уважаемая профессор, мы терять никак не хотим, но у вас такой опыт, что переживать нет смысла.

– Нет, вы уж чуть-чуть попереживайте, – серьезно сказала оборотень. – У нас там очень непростой день. Исторический! Ну, мама вам потом все расскажет. Идем?

...После солнца, скрипа снастей и блеска теплых волн, вернулись будто в глухую ночь: мрачно, кирпичные заборы, стены в копоти, вечная тусклость осеннего дня Северной Пальмиры.

– Как вы тут вообще работаете? – пробормотала Белка.

– Так и работаем. С таким напором, что упарились, – Катрин запахнула на невестке щегольскую дубленую курточку. – Но лучше здесь не задерживаться, что, правда, то правда.

Шпионки и некромантка-консультантка вошли во двор морга. Ратка равнодушно глянула на повозки, автомобили и мрачное здание, перепрыгнула через вязкую лужу – человеком она была истинно железных нервов, да иначе в ее профессии и нельзя.

– Объекты здесь, в машине, – указала Катрин.

– Так я часовых увожу? – поспешно намекнула вновь занервничавшая товарищ Островитянская.

Бойцы и шофер, оглядываясь, ушли с завотделом, а Катрин следом за легконогой Белкой взобралась в кунг.

– Мама, ты пока отвернись. Начало обычно – самый неприятный момент, – сказала Ратка.

Катрин принялась смотреть в маленькое окошко двери. К некоторым вещам невозможно привыкнуть – например, к этому выражению понимания и мягкого сочувствия, с которыми невестка обращает свой взгляд на тела, накрытые мешковиной. Теоретически понятно, что мертвые уже по ту сторону невидимой, но нерушимой границы. Но теория и практика – очень разные вещи. Как понять, что нечто, оставшееся витать над бренной плотью уже не твой враг, не диверсант-убийца, что "оно" собственно уже и не вполне человек? Тьфу, лучше над этим не думать.

И нахлынул в кунг ужас...

Катрин смотрела на опустевший двор, сейчас даже у ступеней морга ни души – словно сдуло всех живых. За спиной слышались шорохи, невнятные звуки – вроде и неопасные, но волосы на затылке от них дыбом встают. Нужно было каску не снимать.

– Кто такой "швед"? – негромко спросила Белка.

– Народность. Здесь в Европе по соседству живут.

– Двое шведов, один немец. Один... риг. Из Риги. Есть такое?

– Есть.

– Они Пришлые. Земля, но, кажется, время другое. Не совсем понимаю. Они сами не понимают. Полупусты. Вяленые и выпотрошенные. Еще при жизни такие были. Может, с Психой связано?

– Ладно, опустим это. Кто такой "Иванов" и как его найти?...

Такие допросы особенно тяжки. Катрин спрыгнула из машины, забыв про поврежденную ногу, чуть не упала. Вытерла взмокшее лицо – пот был холодным как... Не важно как. Просто холодным.

Белка соскочила, аккуратно прикрыла дверь кунга.

– Спасибо, – Катрин тщетно пыталась запихнуть руки в карманы жакета.

– Не так много узнали. Больны при жизни, больны при смерти – редко так случается. Мама, да не прячьте руки. Трясутся, так это нормально.

– Да? Гм, куда уж нормальнее. Ладно, большое дело сделали. Еще раз спасибо.

– Ага. Ну я пойти, – перешла на несовершенный русский Белка, приподнялась на цыпочки и чмокнула свекровь в щеку. – Большой спасиб, что даже час не шарахаться от меня.

– Куда ж от тебя шарахнешься? Своя. Еще раз привет всем передавай. И вам с Гошкой по дозе отжиманий. А то взял моду урюк в карманах таскать, засахарится насквозь наш малый.

– Искореним! – заверила Белка и ослепительно улыбнулась.

Катрин наблюдала, как она идет по двору – вся такая миниатюрная, стройненькая и абсолютно нормальная. Подтянула штаны, с разбегу перепрыгнула лужу и исчезла за воротами. Доберется, по обратному курсу они все наловчились скакать. А штанцы обе невестки все-таки излишне "по фигуре" носят. Понятно, не на вахте, но тем ни менее, уж слишком в обтяг...

Руки все равно тряслись. Двор потихоньку оживал. Зафыркали лошади, выглянула из двери товарищ оборотень, убедилась, что магичка удалилась, зашагала к напарнице.

– Держи! Тот момент, когда о вреде никотина можно чуть подзабыть.

– Благодарю, – Катрин взяла длинную сигарету, прикурила от поднесенной газовой зажигалки.

– Не поверишь, все в мертвецкую забились, сколлективились, даже дохтур, – сообщила Лоуд, поглядывая на жуткую машину. – Все ж, покойник покойнику рознь. У меня аж пятки свело, так накатывало. Как результаты? Стоило оно того?

– Сложно сказать. Кое-что узнали, но можно было надеяться на большее. Подумать еще нужно. В общем, сейчас всецело сосредотачиваемся на историческом мероприятии.

– Вот! Я уж думала, ты нам весь момент испортишь. Собираемся и едем. Где Никола?! Почему вверенный "лорин" бросил, разгильдяй трусоватый?!

Колька отыскался у докторского кабинета – пилот был бледноват и молчалив.

– Иди. Там все кончилось, заводиться пора.

Мальчишка кивнул, поплелся к выходу. Оглянулся и с горечью сказал:

– А что наган не даете, так все равно не по-честному.

– Иди-иди, – махнула Катрин. – Штатный наган водителю "лорина" не полагается. Тебе товарищ Островитянская восьмизарядный "Штейер" выпишет. С дарственной надписью на серебряной плашке.

Из кабинета выглянул хозяин мертвецкого заведения. Катрин поняла, что нужно зайти.

– И что это было? – шепотом спросил анатом.

– Затрудняюсь объяснить. Скажем, эксперименты нетрадиционных медицинских практик. Практически утерянные технологии древних бурятских шаманов.

– Да, девчушка вылитая бурятка, – доктор потер лоб. – Не хотите объяснять, так могли бы предупредить, что так... что вот так будет.

– Я намекала. Да как я могу объяснить? Я от науки далека. Мне и самой... – Катрин вытянула руку с сигаретой – пальцы еще подрагивали.

Доктор посмотрел, глянул на свою руку и согнулся за письменным столом. Катрин не особо удивилась, увидев мензурку с бесцветной жидкостью.

– Разбавлять? – осведомился мертвецкий властелин.

– Не надо.

Глоток (щедрый) спирта снял дрожь. Катрин дала доктору затянуться душистой сигаретой.

– Турецкие? – с любопытством уточнил анатом.

– Кубинские, по-моему.

– Надо же. Пиратские места. Галеоны, звон шпаг, веселые мертвецы на реях. А тут сидишь, сидишь... Слушайте, а я могу думать над вот этим случаем?

– Сколько угодно. Только глупым людям не пересказывайте. А то медицинское учреждение поменять придется. И в пациенты перейти. Как, кстати, у вас тут, налаживается?

– О, обстановка ощутимо улучшилась! Не думал, что товарищи в Смольном так проникнутся нашими мрачными проблемами. Каторжные работы при морге – идея внезапная, но не такая глупая. Пожалуй, перейду в ряды сочувствующих Советам. Да, если вспомнить о делах и телах. Может вам будет интересно, но причина смерти одного из ваших клиентов не совсем ясна. У него плечо прострелено, но покинул наш отвратительный мир несчастный отнюдь не по этой причине. Похоже на сердечный приступ. Но по ситуации – крайне малоправдоподобный диагноз. Я глянул бегло, попытаюсь уточнить...

Выходя, Катрин глянула в знакомый коридор: здесь белили потолок, дальше гражданин преступник, проходящий по следственному делу под кличкой "Грант", крепил на стену новую лампу – конвоир держал лесенку, подавал арестованному кусачки и ценные советы. Где-то натужно двигали массивные столы и стучали молотком.

Социалистическая революция и непреклонная организационная воля Общего орготдела уже давали конкретные результаты, пусть и в отдельно взятом санитарно-ритуальном аду. Оставалось довести до ума всю страну.

Глава девятнадцатая. Роковой марш

Смольный. Общий орготдел.

Час десять минут до часа Х.

Этой ночью огней в городе было немного. Хлебные «хвосты» разошлись до утра погреться, у Невского работали припозднившиеся «гнилушницы»^[40], рядом навязчиво торговали кокаином, ядовитой водкой и бешено дорогими папиросами. Выше, над крышами и шпилями столицы, над мостами и равелинами Петропавловской крепости, кружился голодный демон хаоса. Шуршали ободранные огромные крылья, темный призрачный дракон нетерпеливо всматривался во тьму.

"Войны никто не хотел. Война была неизбежна" как сказала одна образованная тетенька. Сказано красиво, но по иному поводу, да и вообще придумано иностранкой. Людей, желаюших начать русскую гражданскую войну, в городе на Неве было ничтожно мало. Лично Катрин таких в эти последние часы вообще не встречала. Жажда власти, тяга к мучительно недостижимой вселенской справедливости, привкус горькой как хина классовой мести – все что угодно, но не мечты о кровавой междоусобице.

Никто не спешил сесть в окопчики под Гатчиной, лететь в кавалерийской лаве на пулеметы, идти на Одессу, и вообще прокладывать путь штыками. Как же вышло, что демон хаоса сел нам на головы? Или в головы? Чей палец первым дернул спуск, нажал пулеметную гашетку? Чья злость впустила в дом дракона, воняющего запекшейся на штыковой стали кровью, супом "кари глазки", пышущего тифозным жаром и смрадом разложения?

Молчит Нева. Или плещет-шепчет, да не слышно за топотом миллионов каблуков великого социального конфликта.

Ночь фантастическая, усталость примерно такая же. Дело наше безнадежно. Нога болит...

Возвращение в Смольный выдалось весьма триумфальным. Не успела штаб-труповозка зарулить к центральному входу, как выяснилось, что о героической стычке и погоне по крышам за германскими провокаторами здесь знают, и даже куда полнее, чем непосредственные участники.

– Правильно их, гадов! – кричал какой-то солдатик. – Взяли привычку гадить с крыш!

– Вымести немца поганой метлой!

Катрин хромала по коридору, чувствуя себя донельзя знаменитой и бомжеватой. Хотелось попытаться прижать на место болтающийся лоскут галифе, но сие действо было явно бессмысленным. Революционные и прочие народные массы активно демонстрировали свое одобрение, и рваные штаны представителей орготдела были тут ни при чем. На втором этаже Катрин перехватили приличного вида господа, явно "не-смолянской" прописки, демонстративно принялись пожимать руку. Какие-то делегаты-переговорщики, чтоб их...

– Товарищ капитан, мы же так в историю попадем, – растерянно шептал боец-"попутчик".

– Терпи, куда теперь деваться.

В Общем орготделе перевести дух не дали.

– Вовремя! – одобрила опутанная телеграфной лентой товарищ Островитянская. – Катерина, пей чай, мажь бальзамом повреждения, переодевайся, и в Главштаб. У тебя с Полковниковым хорошо получается, а у нас с координацией генеральского направления явные прорехи. Урегулируешь на месте.

– Во что переодеваться? – тупо спросила Катрин, падая на стул.

– Вон я приготовила, – мотнула головой оборотень, не отрываясь от расшифровки длиннющего телеграфного сообщения.

На плечиках вешалки висела черная кожаная куртка, под ней угадывалась белоснежная блузка, укороченная юбка и отглаженная кумачовая косынка.

– А мы не опережаем время? – вяло запротестовала шпионка.

– Не капризничай, – завотделом вскинула утомленный, но лучезарный взгляд от ленты телеграммы. – Кожаки уже носят, хотя и в малых масштабах. Склады мы еще не оприходовали, но...

– Я про длину юбки...

– Тут каждая минута на счету, а она вдруг проявляет модистские склонности, – возмутилась оборотень. – Чай пей и кати на Дворцовую. Можешь хоть в неглиже, так даже доходчивее выйдет.

Получив инструкции и усиление в виде товарища Дугова, шпионка отправилась на переговоры. К счастью, "лорин" был свободен, докатили с удобствами. Анархист остался на первом этаже пропагандировать-препираться с адъютантами, Катрин прошла к генералу...

... – Мне этот план напоминает дурную оперетку, – молвил Полковников, докуривая очередную папиросу. – Признаться, я не в восторге от данного жанра.

– Жанр сомнительный, но всяко лучше военной драмы, – вздохнула Катрин...

В Генштаб пришлось ездить еще дважды. Заодно Катрин отвезла личное послание министру-председателю. К Керенскому не пустили, пакет принял изнуренный адъютант.

– Послушайте, госпожа Мезина, это вообще не в какие ворота... – беспомощно бормотал молоденький поручик. – Пусть штаб Округа и лично генерал склонен полностью поддерживать авантюрный план Смольного, но это не дает вам никакого права столь нагло диктовать условия...

– Это я диктую?! – изумилась Катрин. – Меня саму как ту сидорову козу, хворостиной...

– Я понимаю, понимаю. Претензии не к вам лично, Екатерина Георгиевна. Но нужен компромисс...

... – Компромисс им... да эти шмондючьи компромиссы нас окончательно скомпрометируют, – негодовала завотделом, энергично жуя кончик карандаша. – И как извольте видеть, я должна это требование представить?! Ладно, пойду к Якову Михайловичу, Лева и товарищ Чудновский там должны быть...

– Иди, – одобрила Катрин. – И канцтовары не грызи, зубы попортишь.

– Знаю я, о чьих зубах ты заботишься. Но я, между прочим, своими грызу, не иллюзорными.

– Зубищи завотделом тоже весьма ценны делу революции.

– Кажется, я не выдержу, – пробормотала оборотень. – Нет, я представляла, что будет тяжеловато, но тут размах... Одной наживки двадцать эшелонов требуется.

Впрочем, мужественная завотделом тут же собралась и унеслась к руководителям ВРК. А Катрин вновь покатила на Дворцовую.

... – Я полагал, что мы достигли дна, но этак еще глупее получается, – мрачно резюмировал Полковников.

– Что делать, церковники и ВИКЖЕЛЬ выставляют как непременное условие. В Смольном проявляют добрую волю, идут навстречу, и... Ну, вы поняли.

– Нет, я не понял. Будем считать, что я вообще об этом ничего не знаю. Передайте адъютантам, пусть предупредят посты.

– Передам. Слушайте, Петр Георгиевич, давайте не будем больше курить? У меня уже голова кружится.

Полковников подошел к огромному окну, распахнул форточку.

– Екатерина Георгиевна, нескромный, зато прямой вопрос позволите?

– Куда же деваться, не убегу же, хромоногая.

– Там, у церкви святой Анны, действительно были немцы?

– Не знаю. Вроде бы все сходится, но живым никого не взяли, исчерпывающих доказательств пока не имеем. Надо бы дожать дело, но сейчас... Не до этого сейчас.

– Благодарю за откровенность. Полагаю, и нам, и вам, и даже для ВРК было бы лучше, чтобы это оказались именно германцы.

– Понимаю. Что ж, Петр Георгиевич, я, пожалуй, поеду.

– Вам бы в госпиталь. Едва ходите. Трещина в кости, отслоится...

– Боже сохрани, не пугайте! У меня, хоть и самое начальное, но медицинское образование. Ушиб там отвратительный, но с костью все в порядке.

Генерал кивнул и неожиданно вынул из шкафа трость – черную, с серебряным набалдашником.

– Возьмите. Я как-то оказывался в схожем положении, трость выручила.

– Благодарю. Не откажусь. Верну как только нога разойдется.

– Не возвращайте. Выздоровеете, передадите иному страждущему. Уверен, знакомые у вас приличные, полезным окажется подарок. Меня, скорее всего, после окончания этой клоунады расстреляют. Понятия не имею кто именно и по какому предъявленному обвинению, но...

– Странные у вас мысли, беспомощные, – покачала головой Катрин.

– Так уж и беспомощные?

– Не в прямом смысле, естественно. Но мы с вами, Петр Георгиевич, здесь и сейчас пытаемся выиграть сражение. Пусть и без пальбы, пусть и крайне дурацки выглядящее. Меня вот тоже воротит. Но выбор сил и средств не всегда за нами. А идти в бой с мыслями "все равно расстреляют" как-то неразумно. Вообще не похоже на вас.

– И откуда вы взялись такая... военно-фронтальная, – вздохнул генерал. – Полагаете, стану героем нации? Оценят, что предотвратил кровопролитие?

– Это вряд ли. Но расстрел тоже маловероятен. Полагаю, товарищ Островитянская и Общий орготдел будут категорически возражать. А чего бы вы сами хотели, Петр Георгиевич? Военно-политической карьерой, вы, похоже, пресытились?

– Ну ее к черту... Впрочем, не знаю. Наверное, уехал бы на Дон, занялся бы коневодством.

– Отличное дело...

Спускаясь по лестнице, Катрин опиралась на дареную трость – весьма полезная штука. И размер подходящий, и рукоять в виде лошадиной головы удобна. Гм, коневодство...

Странно все в этом мире. В другом, в центральном векторе, Петр Петрович Полковников, так и не решившийся начать бойню в Петрограде, будет отстранен от командования Округом за считанные часы до переворота. Уедет домой, в свою станицу Кравянскую, после начала Гражданской вступит в Белую армию. Году этак в восемнадцатом погибнет. Обстоятельства смерти останутся не ясны. По одной из версий, попадет в плен и его разорвут лошадьми. Скорее всего, легенда. Но призрак коневодства так и гарцует вокруг человека.

Слишком много призраков в эту ночь носилось по городу.

Летит, сияет белый свет фар, скользит легкоходный "лорин" по набережной. Тянет в сон, хотя езды несколько минут.

– Славная трость, товарищ капитан, – отметил зоркий пилот.

– Тьфу, Колька, и ты туда же?! Какая я тебе "капитан"? Это все условности и конспирация.

– Так я только так, когда нету никого рядом. А что вы капитан, так это, между прочим, даже сходу заметно.

– Не отвлекайся, а то влепимся "сходу". Ну куда так гнать?! Что нам те лишние десять секунд?

– Зато не перехватят. Мало ли...

Перехватили Катрин у входа в Смольный. С виду приличные люди, в хорошо сшитых пальто – но во внешней "приличности" после последних событий и знакомства с местными террор-группами шпионка уже разочаровалась.

Господа шарахнулись от выхваченного маузера, джентльмен, что повыше ростом, поспешно показал пустые руки:

– Мы с сугубо мирными намерениями, госпожа... товарищ Мезина. Мы – делегация.

Делегация мгновенно оказалась в окружении стволов и штыков – кроме автоматчиков-"попутчиков", не теряли бдительности и красногвардейцы.

– Граждане большевики, мы же исключительно побеседовать, – возмущенно заверил юный господинчик в узком, непоправимо буржуйского вида, пальтеце.

– Оформляйте пропуска в общем порядке, – буркнула забегавшаяся шпионка. – Товарищи, видимо, недоразумение. Опускаем винтовочки, экономим боезапас.

Оружие опустили, хотя и без особой охоты. "Делегаты" действительно выглядели глубоко чуждо и подозрительно.

– Вы, пардон, госпожа Мезина или мы ошиблись? – угрюмо уточнил делегат постарше. – Из Общего орготдела? Если ошиблись, то мы лучше действительно... на общих основаниях.

– Может и не ошиблись. В чем дело, господа? И вообще, с кем имею честь?

– Мы из "Экономического клуба", – объяснил третий член делегации.

– Это, извиняюсь, что такое? Партия либеральных анархо-рыночных реформ?

– "Экономический клуб" памяти незабвенного Петра Аркадьевича Столыпина, – тактично пояснил член клуба. – Имеем мысли и предложения о срочных экономических мерах по спасению России. С учетом сложившегося политического положения, разумеется.

Этот делегат вызывал у шпионки некоторую симпатию. Не так молод, сдержан. Только белый воротничок под пальто возмутительно свеж. Тут блузку не успеешь надеть, как мигом замусолишься, машиной и табаком провоняешься.

– Срочные экономические меры – это хорошо, – согласилась Катрин. – Регулярное, безотлагательное и архи-срочное спасение экономики России – основа нашей стабильности. Но при чем тут я и Общий орготдел? Мы несколько иными вопросами занимаемся.

– Видимо, не она, – бессовестно прошептал запечатанный в каучуково-предохранительное пальто юнец, разглядывая наспех заштопанные галифе представительницы орготдела. – Слишком молода.

– Сейчас в глаз дам, – предупредила уставшая шпионка. – Это что за хамство? Хорошо выгляжу благодаря регулярным занятиям верховой ездой и иными видами спорта. А так я уже дважды бабуля. Вам чего от меня надо?

– Видимо, совета и, по возможности, протекции, – признался старший экономист. – Помогите добиться аудиенции с товарищами Троцким и Ульяновым-Лениным. Даже при нынешней нестабильной ситуации большевики просто обязаны уделить нам несколько минут. Учитывая, что вы, несомненно, "она", думаю, сможете помочь. Екатерина Георгиевна, это ведь именно вы встречались с Петром Аркадьевичем много лет назад? Лето, дачный сад... Припоминаете?

– Как же, как же, – наконец сообразила Катрин. – Прекрасно помню, не так уж много лет... Значит, рассказывал Петр Аркадьевич о нашей краткой беседе? Польщена. Но об экономике мы говорили не так много, откровенно признаться, я слаба в теории, в больше мере практик-любитель скромных провинциальных масштабах.

– В экономике мы вполне и без дам разбираемся, – совершенно обнаглел клубный мальчишка. – Вы, госпожа Мезина, нам с протекцией помогите. Не испытывая особого уважения к политическим воззрениям, как большевиков, так и Временного правительства, мы, новые экономисты, понимаем и осознаем глубину своей ответственности за состояние страны, и...

– С юношей вообще все в порядке? – с некоторым сочувствием уточнила шпионка у старшего "столыпинца".

– Хамит неисправимо, – со вздохом подтвердил экономист. – Но в части крестьяноведения и идей развития кооперативного движения данный пан Чайканов – чрезвычайно прогрессивный и талантливый специалист. Мы за него заранее и многократно извиняемся, но, увы, действительно крайне полезный делу юноша.

– Ему бы кляп. Или хотя бы постоянную девушку для снятия нервного напряжения. А то мигом договорится до нехорошего...

Даже в потемках было видно, как талант в области кооперативного движения покраснел.

Не очень умный разговор прервала сбегающая по ступеням товарищ Островитянская:

– Катерина, сколько можно ждать?! Шагай в кабинет, готовьтесь. Я в гордуму и обратно, и сразу выступаем. А это кто? – оборотень с рыбацко-классовой подозрительностью воззрилась на белые воротнички.

– Революционеры от экономических теорий. Умеренные, но владеющие теорией. Полагаю, толковые граждане.

– Ишь ты. И чего хотят?

– Встречи с товарищами Лениным и Троцким.

– Завтра. В 10:45. Предложения по вопросу подготовить в письменном виде, излагать лаконично и строго по делу. И вид пусть деловой примут. Нарукавники там, очки и карандаши за ухом. Не время для модностей, граждане-экономисты! Колька, заводи!

"Лорин" взревел и торпедой вылетел за ворота.

– Вопрос решен, – резюмировала Катрин. – Насчет нарукавников всерьез не принимайте, это ирония. Но формулировки лучше отточить должным образом.

Экономисты молчали, очарованно глядя вслед умчавшейся завотделом. Катрин кашлянула:

– Прошу прощения, – очнулся старший экономист. – Это ведь была госпожа Островитянская?

– Лично она. Завотделом.

– Производит сильное впечатление, – признался второй "столыпинец". – Вот так сходу у вас все и решается?

– Бюрократический аппарат еще не нарастили. Все на личном обаянии.

– Но все же какую она партию представляет? – пробормотал кооперативный юноша, явно потрясенный многими откровенно аполитичными достоинствами блестящей завотдела.

– Профсоюз она представляет. Работников рыбной и цветочной промышленностей. Господа, я пойду, дел уйма. Давайте ваши фамилии, на завтра пропуска закажем...

Размышляя о том, почему внешность л-копии Флоранс именно на сопляков производит столь сногсшибательное впечатление, Катрин похромала в отдел. У кабинета шпионку ждала еще одна неожиданная встреча: невысокий мужчина задумчиво разглядывал уцелевший на стене портрет одной из былых начальниц Смольного института. Гость был в невзрачной темной куртке, но видом откровенно не местный. Впрочем, спешащие по коридору обитатели штаба ВРК внимания на него не обращали.