Текст книги "Лазарь и Вера (сборник)"

Автор книги: Юрий Герт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 35 страниц)

ЧУВСТВО СОБСТВЕННОГО ДОСТОИНСТВА

Чувство собственного достоинства...

Кроме этого ничего

Не придумало человечество

Для спасения своего.

Булат Окуджава

Уникальность еврейства – в многовековой диаспоре, в его разноязычии, в особенностях развития различных его частей. Но столь же очевидно, что для еврейства в целом характерны единые истоки, единая религия, являющаяся важнейшей частью национальной культуры, единые традиции, единая древняя история, единое – в любом месте – положение преследуемого народа-чужака. Все это вместе взятое формировало и продолжает формировать еврейское мировоззрение. Судьба еврейства действительно единственная в своем роде, для нее непригодны исторические конструкции, созданные Освальдом Шпенглером или Арнольдом Тойнби. Ахад-га-Ам полагал, что не государственность, а именно общая культура будет связывать евреев в единый народ.

Для нас же, выходцев из бывшего СССР, наряду с размышлениями о еврейской культуре кажутся исключительно важными и размышления о России и русской культуре, в которой все мы росли и в которой во многом продолжаем существовать. При этом одни стремятся изобличать ее в антисемитских тенденциях, другие пытаются защищать «нашего Пушкина», «нашего Гоголя», «нашего Достоевского»... Но, по большому счету, речь здесь идет не столько о литературе, сколько об отношении к жизни, к самому себе... Именно об этом, по-моему, и следует в первую очередь говорить.

Уже здесь, в Америке, я познакомился с женщиной, которая в Союзе была педагогом, искусствоведом, автором книг о живописи, театре. «Я русская!.. – говорила она. – Понимаете?.. Я русская, русская!..» Она была искренна, не вставала в позу. Будучи еврейкой, она жила русской культурой, русским искусством. Я понимал ее. Я тоже когда-то – нет, не говорил, но думал о себе: я русский.... Пока однажды мне не было сказано: нет, ты – еврей... И знай свое место!..

Как это было больно, как страшно!.. «Ты квартирант в нашем доме», – было сказано мне. А я всю жизнь полагал, что дом этот – наш общий...

Нет, я никогда не считал и не буду считать Россию чужой, но я – не русский, я еврей, и мне стыдно, что я по-настоящему осознал это лишь после того, как другие на это мне указали. Согласиться с ними, признать, что у себя, на своей родине я – не свой... Это было для меня чем-то вроде душевной катастрофы. И теперь, в Америке, мне хочется, чтобы моя дочь, мой внук, все мы чувствовали себя не только американцами, но и – евреями, не дожидаясь, пока кто-то на это укажет...

Не так давно мне случилось посмотреть документальную ленту о советских евреях, уезжающих в Израиль. Фильм был отснят в 1990 году, когда по всей стране, под эгидой «гласности» и «плюрализма», развернулась гнуснейшая антисемитская кампания, евреев обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах. Но в фильме о том не было ни звука, равно как и о прошлом – травле «космополитов», «деле врачей» и т.д., получалось – вполне счастливые люди хотели стать еще счастливее и ради этого перебирались на свою «историческую родину»... В зале, порядком ошеломленном увиденным, находился кинематографист, чьими стараниями фильм был создан и теперь демонстрировался американской публике. Кинематографист этот сам был евреем и, без сомнения, сознавал, что верой и правдой служит Власти, которая холила и пестовала множество лет российский антисемитизм. Той, прежней власти уже нет, а фильм остался – как укор совести его творцам...

Я был знаком с женщиной, которая могла часами говорить о немецких миннезингерах, о русском романсе, о стихах Ахматовой и Цветаевой. Но в ее присутствии обронить хоть слово о еврействе, о его прошлом и настоящем... Где там!.. «Ах, вы снова про это?.. Но мне это надоело! Меня это не интересует!..» Она еврейка. Возможно, ей невдомек, что любимая ею Анна Ахматова переводила на русский еврейских поэтов, а еврейские поэты переводили ее на иврит. Говорят даже, что ее сын Лев Гумилев как-то поссорился с матерью из-за того, что в ее окружении было «слишком много» евреев и она им покровительствовала, помогала, как могла... Но дело в другом. Люди, которым «это надоело» и кого «это не интересует», удивительно податливы на самую злобную ложь, которую – увы, не только в России! – обрушивают антисемиты-профессионалы на еврейский народ, начиная с того, что никто иной, как евреи, погубили Россию, и никто иной, как Жаботинский, был «еврейским фашистом», и никто иной, как евреи, выдумали Холокост... Что может противопоставить этому человек, не желающий ничего знать о своем народе? Постепенно и сам он, презрительно кривясь на все «еврейское», начинает втихомолку подпевать антисемитам.

Однако случается и другое: существуют люди, которые в прежние времена держались тише воды, ниже травы. Когда кто-то протестовал или, в соответствии с условиями, хотя бы пытался протестовать против антисемитских акций, инспирируемых «верхом», они глубокомысленно изрекали: «А что это изменит?.. А какой в этом смысл?..» Зато теперь, в Америке, они страстно разоблачают российских антисемитов и гневаются по поводу событий полувековой давности... Одни делают это по убеждению – раньше не было возможности, накопилось и вот – рвется наружу. Другие... Попросту раньше им было выгодно молчать, а теперь выгодно говорить...

В связи с последним я и подумал, что на самом деле многое упирается в элементарное чувство собственного достоинства, точнее – в его утрату...

Но стоит ли удивляться?.. Когда-то (а по историческим меркам – не так давно): приниженное, презираемое существо, над которым начальник – любой полицейский, любой городовой. Черта оседлости. Процентная норма. «Бей жидов – спасай Россию!» Хочешь жить?.. Умей приспособиться. Хочешь жить хорошо?.. Тем более. Крестись! Ловчи! Обманывай! Деньги, деньги – взамен прав, дворянства, земельных наделов!.. До чувства ли собственного достоинства тут было?..

Я не говорю здесь о непримиримых, жаждавших новой жизни, готовых ради всеобщего счастья – под пули, на каторгу, на эшафот. Они боролись, жертвовали собой. Они создавали государство Израиль. Их было немало!.. Но были и другие...

В той стране, где мы жили, партия со второй половины сороковых годов была неприкрыто антисемитской, но она была «правящей» – и находились евреи, которые стремились в ее ряды... О евреях, раскрывая литературные и прочие псевдонимы, писали фельетоны, газеты наперебой поносили «еврейских буржуазных националистов», в «Крокодиле» рисовали носатых уродов в стиле геббельсовской пропаганды... Евреи, напрямую заявлявшие о своем еврействе, становились изгоями, «затаившимися врагами». Евреи, говорившие: «Да какой я еврей?.. Я же русский, русский!..» – заслуживали снисхождения. Не знать своего языка, своей истории, своей литературы считалось не дикостью, а доказательством благонадежности. «Да какой он еврей! – говорили о таком человеке, похлопывая его но плечу. – Он – как мы, только малость картавит...»

Мы привыкли к тому, что нас считали людьми второго, а то и третьего сорта. (Я прожил в Казахстане около 35 лет, первым сортом там считались казахи, вторым – русские, третьим – евреи). Были такие, в ком вспыхивал протест, – они рвались уехать. Были такие, кто не смирялся, оставаясь. Были такие, кто размазывал регулярно получаемые плевки по щекам. Они хотели быть «как все». Да, они любили – а кто из нас не любил? – русскую культуру: Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Кто из нас представлял свой духовный мир – без них?.. Но для иных «любить» одно значило «не любить» другое. В «другое» входило все «еврейское»: литература (ее не знали и не хотели знать), история (углубляться в нее было опасно), быт (удел бабушек и дедушек), местечко (из которого вышли не очень дальние наши предки), религия (о ней не стоит и упоминать). Это было «не выгодно», это могло компрометировать...

Чехов предлагал «по капле выдавливать из себя раба». Галич ему откликался: «По капле?.. Это на Капри!.. А нам подставляй ведро!..» Партия, государство, КГБ, пресса, научные и писательские организации – все было против нас. Но теперь, когда мы почитаем себя свободными людьми, живущими в свободном мире, не пора ли очнуться, протереть глаза?..

Сейчас много пишут и говорят об ассимиляции. Это сложный, многоплановый исторический процесс. Она может быть насильственной, может быть естественной. Она может быть предательской – по отношению к собственному народу. Мне было выгодно забыть, что я еврей... Мне было выгодно вспомнить об этом, когда требовалось подать документы на выезд (не думая при этом, каких страданий, какой крови стоило создание государства, предоставившего евреям всего мира такую возможность...). Но что же сейчас, уже не тогда и не там, понуждает кое-кого из нас заявлять: «Какой я еврей? Я американец!..» Или: «Какой я еврей? Я русский, русский!..» Или: «Какой я еврей? Я космополит!..» Все, что угодно, лишь бы не быть евреем. Стыдно? Опасно? Не престижно?.. Забудем о родителях. Забудем о предках. Забудем о своей истории. (Это русские аристократы интересовались своим родовым древом, это любой мальчуган или самый ветхий аксакал в глухом казахском ауле перечислит семь колен своих предков – без запинки!). Забудем, «кто мы, откуда, куда идем»... Забудем о чувстве собственного достоинства – это так легко, из нас вытравляли его столько веков!

Старая, привычная, рабская психология, вывезенная нами из прошлого, из страны, которая так много нам дала – и так много отняла...

Однако неблагодарность – тоже некий участок в богатом спектре рабских чувств. Будем благодарны этой стране за то, что она сумела нам дать. Для меня это прежде всего литература, ее дух, ее душа. Нет в мире абсолютного совершенства – у этой литературы имеются свои темные пятна, не станем, как в прошлом, закрывать на них глаза... Но – чужая ли для нас эта выстраданная не одним поколением литература? Она никогда не была замкнутой в себе, ее щедро обогащала мировая культура, литературы многих народов – французского, немецкого, английского, в XX веке – американского. Но не библейские ли псалмы перелагал в клокочущие праведным гневом строки Державин? Не библейские ли образы блистают в известнейших стихах Пушкина? Не горечь ли библейских пророков слышится в словах Лермонтова, обращенных к современникам? А Достоевский?.. Разве не в Книге Иова был впервые поставлен самый главный, самый мучительный для него вопрос: есть Бог или нет, а значит – существует в мире нравственное начало – или всем «все позволено»?..

Но я думаю еще и о другом. Русская литература всегда была жестко-критичной по отношению к собственному народу. Она не льстила, она возвещала малоприятные истины, поскольку истина, высшие устремления духа были ее сутью. Она не стремилась нравиться, развлекать, дразнить эротикой... У нее есть чему поучиться.

Пока мы жили в атмосфере то сгущенного, то разреженного антисемитизма, каждое слово, брошенное в упрек отдельному человеку, воспринималось как приговор всем: «Все они такие!» Но теперь?.. Приспособленчество, служение «золотому тельцу» (возникшее, кстати, не сегодня и не вчера, вспомните Книгу Исхода, пляски перед золотым идолом), мелочный прагматизм, презрение к бескорыстным духовным исканиям... Разве это не та скверна, которая нуждается в нравственном осуждении, внутреннем протесте? Только очищение от нее способно восстановить попранное, преданное забвению чувство собственного достоинства, едва ли не основное свойство действительно свободной личности. При этом, требуя уважения к себе, мы обязаны с равным уважением относиться к другим...

Чувство собственного достоинства... Мысль о его значении превосходно выражена Булатом Окуджавой – в строках, поставленных эпиграфом к этой статье...