Текст книги "Белая сирень"

Автор книги: Юрий Нагибин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

132. (Съемка в помещении.) БЕРЕГ РЕКИ. КОСТРИЩЕ. УТРО.

С громким стоном Рахманинов пробуждается. Открывает глаза. Уже совсем рассвело. Ни Герасима, ни Белова нигде не видно. Иван подкладывает сухие ветки в потухший костер. Разметавшись по овчине, богатырским сном спит Шаляпин. Рахманинов трясет головой, прикладывает руку ко лбу.

Иван. Заболели, барин?

Рахманинов (улыбается). Сон дурной: будто ты меня убиваешь.

Иван (сдержанно улыбается). С чего бы это, вы вроде бы и не пили вчера, барин…

ДЕТАЛЬ.

Рука Рахманинова дописывает на нотной бумаге последние аккорды и ставит дату – 26 августа 1911 года.

133. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА. КАБИНЕТ РАХМАНИНОВА. ЛЕТО. УТРО.

Рахманинов сидит перед роялем, ставит ноты на пюпитр. В углу на диване прикорнула Ирина.

Рахманинов. Все. Закончил.

Ирина. Это что?

Рахманинов. Подарок мамочке ко дню ангела.

Он начинает наигрывать; плавная мелодия льется из-под рук.

Рахманинов. Узнаешь?

Ирина отрицательно качает головой.

Рахманинов. Ну как же, это дождик моросит по листьям лопухов…

Лицо Ирины просияло.

Рахманинов. А вот это?..

Ирина. А это зяблик.

Рахманинов. Нет, не угадала, это телега скрипит.

Ирина вслушивается, глаза ее мечтательно раскрыты. Рахманинов, глядя на дочь, продолжает играть…

134. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ПЕРЕД ТЕРРАСОЙ. ПОЛДЕНЬ.

Соня, Марина и слуга Андриан накрывают длинный стол, вынесенный в сад, под развесистые ветви лип. В плетеном кресле Шаляпин, развалившись, рассматривает газеты.

Шаляпин. «Бенефициант Шаляпин пел с обычным искусством, но без вдохновения, видимо, считал, что ему недоплатили…» (Отбрасывает газету.) Бутербродная критика. Конечно, недоплатили. Я даю битковые сборы, таких даже Тамани не дает. А ему платят вдвое больше. У нас иностранцам всегда больше платят. (Тоскливо.) Почему я не иностранец!

Наталья (подходя к столу). Таких, как ты, там не делают!

Шаляпин. Именинница, душенька! (Вскакивает, целует ей руку.) Надеюсь, ты извинишь, что я без подарка? Подарок за мной.

Наталья. Ты сам – лучший подарок.

Она проходит к столу, пересчитывает стулья, приборы. Шаляпин опять усаживается в кресло.

Шаляпин. Опять газетчики цепляются – опять, мол, деньги люблю. А кто их не любит? (Втягивает воздух носом.) Чем это так вкусно пахнет?

Наталья (уходя в дом). Пирожки с визигой.

Шаляпин смотрит ей вслед, воровато оглядывается, подходит к столу, берет пирожок, надкусывает, зажмуривается от удовольствия. Потом наливает рюмку рябиновой, хлопает ее, берет второй пирожок.

Голос Марины. Ай-ай-ай! Как не стыдно!..

Шаляпин поспешно засовывает весь пирожок в рот, давясь, жует, спрятав руки за спину. Марина ставит на стол блюдо с холодным поросенком.

135. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ТЕРРАСА. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Иван и Белов тащат на гужах пианино.

136. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ТЕРРАСА. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Шаляпин (Марине). Ну, что, попоешь сегодня нам частушки?

Марина (покраснев). Куда мне!..

Шаляпин. А я тебя поначалу и не узнал. Налилась, расцвела, хоть караул кричи.

Марина (кокетливо). Уж вы тоже скажете, Федор Иванович!..

137. (Натурная съемка.) ВРЕМЯ И МЕСТО ТЕ ЖЕ.

Иван, напрягшись, со вздувшимися жилами на шее и лице, тащит пианино на лужайку, то и дело бросая косые взгляды на кокетничающую с Шаляпиным Марину у стола.

138. (Натурная съемка.) ВРЕМЯ И МЕСТО ДЕЙСТВИЯ ТЕ ЖЕ.

Шаляпин. Замужем?

Марина отрицательно качает головой.

Шаляпин. Смотри, девка, засидишься!

Шаляпин опрокидывает вторую рюмку и, подмигнув Марине, начинает пританцовывать. Он вытягивает руки, как бы приглашая ее. Марина пятится, отрицательно качая головой. Шаляпин протягивает руки, ухватывая ее за талию. Марина взвизгивает и бежит в сторону террасы. Пробегая мимо пианино, она останавливается на тихий голос Ивана.

Иван. Иди-ка сюда!

Он стоит набычив голову, на лице его ходят желваки. В глазах Марины испуг.

Марина. Чего тебе?

Иван. Ты чего с этим певчим разводишь шуры?..

Марина. Ты чего, взбесился? Федор Иванович солист Императорской оперы.

Иван. Во-во, императорской. Еще раз увижу – убью.

И тут раздается резкий звук клаксона.

139. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. У ТЕРРАСЫ. ДВОР. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

К террасе подкатывает машина Рахманинова с гостями. Из машины выходят: Мария Аркадьевна Трубникова, ее дочь – Анна, уже знакомая нам; говорливая, восторженная особа Лантинг и архитектор Мазырин – строгий господин с очень высоким белоснежным крахмальным воротничком, подпирающим подбородок, в английских крагах. Появляются Наталья, Софья. Радостные восклицания, объятия, поздравления. Трубниковы, поцеловавшись с Натальей, вручают ей какие-то коробки, которые принимает подоспевшая Марина. Подходит Шаляпин.

Наталья. Прошу любить и жаловать: наш Федор Иванович! (Шаляпину.) С тетушкой ты знаком, а это ее дочь Аннушка. Моя кузина, Ольга Николаевна Лантинг, архитектор Мазырин.

Все раскланиваются. Из флигеля доносятся звуки рояля.

Анна. Дядя Сережа?..

Наталья. У нас очень плодотворный месяц, пишет по прелюдии в день.

140. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ФЛИГЕЛЬ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Анечка обходит флигель со стороны уже отцветших сиреневых кустов. Музыка здесь слышнее. Она подходит к дому, останавливается под окном, из которого доносится ре-минорная прелюдия 32-го опуса. Закинув голову, она смотрит вверх, из окна льется на нее божественная рахманиновская музыка.

141. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ПЕРЕД ТЕРРАСОЙ. ПОД ВЕЧЕР.

Иван заливает воду в большой двухведерный самовар. Он видит гостей за праздничным столом. Помимо уже знакомых нам лиц, тут находятся родители Наташи – богатырского роста отец и маленькая, очень живая мать. Обед уже близится к концу.

Стол утратил свою изначальную опрятность: грязные тарелки, пустые бутылки, присыпанное солью пятно от вина на скатерти. Но гости еще потягивают из рюмок и ведут сытые разговоры.

Шаляпин (благодушествуя). Вообще города не так построены. Если бы я строил, то прежде всего построил бы огромный театр для народа, где сам бы пел.

Лантинг (восторженно). Какая прелесть!

Рахманинов. Бесплатно?

Шаляпин. Почему бесплатно? Ты меня не сбивай. Если хочешь знать, это не моя идея, а Горького. Театр на двадцать пять тысяч мест. Город надо начинать с театра…

Священник (робко). Как же строить театр, когда еще домов нет?

Мазырин. Вы бы, конечно, сначала построили храм?

Священник. Вокруг храма народ живет, устраивается…

Мазырин (решительно). Позвольте, господа! Никогда не надо начинать с театра, храма, домов, а первое, что надо строить, – это острог.

Шаляпин. Как острог? Что он говорит? Вы слышите?

КАМЕРА НА ИВАНА.

Иван, засыпавший угли в самовар, оставил свое дело и прислушивается к разговору. Глаза его недобро сужены.

КАМЕРА НА ЗАСТОЛЬЕ.

Мазырин. Я дело говорю. Я архитектор и знаю: каждый подрядчик, каждый рабочий хочет вас надуть, поставить вам плохие материалы, кирпич, цемент уворовать, бетон, железо. Не будь острога, они бы вам показали. Вот я и говорю – город с острога надо строить.

Шаляпин бледнеет.

Шаляпин. Ты слышишь, Сережа? Что это за господские разговоры?

Мазырин. Да, я веду господские разговоры, а вот вы-то не совсем.

Все замолкают, предчувствуя скандал.

КАМЕРА НА ИВАНА.

Иван так увлекся разговором, что обжегся, раздувая самовар.

КАМЕРА НА ЗАСТОЛЬЕ.

Шаляпин (вставая из-за стола). Что за господа! Пороли народ и этим жили. Я, к примеру, по паспорту крестьянин, и меня могут выпороть на конюшне. Знаете ли вы это?

Мазырин. Это неправда. После реформы Александра II, к сожалению, никого не порют.

Шаляпин. Как к сожалению? Что это он говорит? Какого барина разделывает из себя!

Мазырин. А вы, Федор Иванович, и «Дубинушку» для революционеров поете, и «Жизнь за царя» – для государя-императора. Всем понравиться хотите!

Рахманинов (Мазырину). Александр Петрович, да будет вам! Федя же певец, какой же он революционер, он – певец.

Шаляпин. Вот именно – певец! Мне все равно, кому петь, главное – плати!

Мазырин (сухо). Довольно.

Мазырин встает из-за стола. Шаляпин залпом выпивает коньяк, кидает пальцами в рот воздух. Рахманинов подвигает к нему блюдце с лимоном. Шаляпин берет лимон, сжимает в кулаке, так что течет сок, и вдруг захохотал…

Шаляпин (хохоча). А черт его знает! Может, господин архитектор и прав, кругом вор на воре. Нет, в этой стране жить нельзя! Все, конец пиру и плоти! Музыки хочу! Музыки!..

Все радостно аплодируют.

Шаляпин. Сережа, марш к роялю!

Рахманинов выпрастывает из-за стола свои длинные ноги, идет к пианино. Анечка подает ему стул.

Рахманинов. Ну, что же вам сыграть?

Ирина. Папочка, сыграй телегу и дождик!..

Шаляпин. Какую еще телегу?..

Ирина. Папочка сегодня закончил прелюдию с телегой и дождиком маме к дню ангела!..

Рахманинов трогает клавиши пианино. Улыбается про себя.

Рахманинов. Это потом.

Он вдруг начинает ми-минорный «Музыкальный момент» из 16-го опуса. Взволнованная, трагическая тема. Слушатели замерли. Лицо Рахманинова отрешенно. Соня подходит к Наталье, которая стоит, прислонившись спиной к дереву. Их взгляды встречаются. Музыка объединяет их и навевает одно и то же воспоминание пятнадцатилетней давности.

НАПЛЫВ.

142. (Натурная съемка.) ПОДЪЕЗД ГОСТИНИЦЫ «АМЕРИКА». РАННЯЯ ВЕСНА. ДЕНЬ.

Наталья и Соня выскакивают из пролетки, вбегают в гостиницу. Камера следует за ними.

143. (Съемка в помещении.) КОРИДОР ГОСТИНИЦЫ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Наташа и Соня бегут по коридору, чуть не сбив с ног полового с подносом. Тревожная музыка «Музыкального момента» продолжается. Сестры сворачивают за угол и вбегают в комнату Рахманинова.

144. (Съемка в помещении.) КОМНАТА В ГОСТИНИЦЕ «АМЕРИКА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

У кровати, на которой, разметавшись, в беспамятстве лежит Рахманинов, стоят Александр Ильич Зилоти и доктор. Мы не слышим, о чем они разговаривают, ибо тревожная музыка заглушает все. Сестры смотрят на доктора, на Зилоти. Зилоти отрицательно качает головой, опускает глаза.

145. РЕЗКИЙ ПЕРЕХОД.

По коридору Зилоти, санитар и половой несут завернутого в тулуп Рахманинова. Сзади следуют Наталья и Соня с нехитрыми пожитками Сергея.

146. (Натурная съемка.) ПОДЪЕЗД ГОСТИНИЦЫ «АМЕРИКА». РАННЯЯ ВЕСНА. СУМЕРКИ.

Сестры усаживаются в пролетку по обе стороны Рахманинова. Голова Сергея безвольно лежит на груди. Зилоти сидит напротив. Пролетка трогается.

147. (Съемка в помещении.) ПРИХОЖАЯ В ДОМЕ САТИНЫХ.

Варвара Аркадьевна, Александр Александрович дают указания слугам, которые втаскивают больного Рахманинова на второй этаж. «Музыкальный момент» затихает.

148. (Съемка в помещении.) КОМНАТА В ДОМЕ САТИНЫХ. НОЧЬ.

На постели – Рахманинов. Он лежит навзничь, глаза закрыты, лицо бледно выделяется, освещенное лампой. У постели – столик с лекарствами, ночник. В кресле сидит Соня. На коленях у нее книга, взгляд прикован к Рахманинову. Затемнение.

Из затемнения. ДЕНЬ.

Наташа входит в комнату с бородатым человеком в пенсне – это новый врач. Соня уступает ему кресло. Он берет большую худую руку Рахманинова, слушает пульс. Раздвигает веки Рахманинова, открывая будто неживой глаз. Затемнение.

ВЕЧЕР.

У постели – Наталья. Соня заходит в комнату. Сестры обмениваются взглядами. Соня опускается на колени перед кроватью, всматривается в лицо Рахманинова. Затемнение.

НОЧЬ.

Марина сидит у постели, вяжет. Рахманинов вдруг протягивает горячую руку к Марине. Марина непонимающе смотрит, потом берет в обе руки протянутую руку, кладет ее на постель. На его лице появляется подобие улыбки. Рука Сергея сжимает руку Марины. Затемнение.

Из затемнения. УТРО.

Марина дремлет у постели больного. Вязанье выпало из ее рук. Рахманинов шевелится, открывает глаза. Окружающий мир фокусируется в его сознании. Он видит кресло, задремавшую Марину, на стенах вперемежку фотографии…

ДЕТАЛЬ.

…Фотографии юных Сони и Наташи, молодого длинноволосого Рахманинова, детский рисунок цветными карандашами, фотографии, а вот он почти мальчик в окружении молодых Верочки и Татуши и сестер Сатиных, почти девочек.

КАМЕРА НА РАХМАНИНОВА.

Он опускает на пол худые ноги, садится на кровать. Цепляясь за спинку кровати, он встает.

Марина (шепчет). Сергей Васильевич, вам нельзя!

Глаза Рахманинова блестят живым блеском, и он заговорщицки прикладывает палец к губам. Марина завороженно смотрит, как он встает, в длинной, ниже колен, спальной рубахе, шатаясь, идет к окну. Доносится далекий удар колокола. Рахманинов подходит к окну и дергает раму – раз, второй, третий. Напрягается изо всех своих слабых сил. Сыплется Сухая замазка, рама распахивается. Звон колокола становится явственнее. Рахманинов толкает вторую раму, и в комнату вливается голубое утро, солнечный свет. Подставив счастливое лицо весеннему ветру, Рахманинов садится за пианино в углу и, собрав последние силы, начинает прямо с середины только что слышанную нами тревожную и в то же время восторженную музыку ми-минорной картины.

149. (Съемка в помещении.) ПРИХОЖАЯ ДОМА САТИНЫХ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Из столовой, где обедает семья, вскочили и выбежали в переднюю Наталья и Соня. На мгновение оцепенев, они кидаются вверх по лестнице.

150. (Съемка в помещении.) КОМНАТА ДОМА САТИНЫХ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Сестры распахивают дверь, боясь поверить своим глазам. Музыка обрушивается на них вместе с льющимся сквозь окна благовестом колоколов. Рахманинов смотрит на них из-за пианино со слабой улыбкой. Ему трудно продолжать играть, но он крепится изо всех сил. Посреди комнаты стоит растерянная Марина. Наталья прижала руки к груди.

Наталья. Живой…

Соня обнимает сестру за плечи.

Соня (сквозь слезы). Живой…

Музыка достигает своего апогея.

151. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ТЕРРАСА. ЛЕТО.

Мы переносимся опять в летний день. Рахманинов заканчивает пьесу. Все аплодируют. Только Соня и Наталья, обнявшись, стоят у дерева, объединенные единым чувством и единым воспоминанием.

Соня. Наташа…

Наталья. Да, да, я все помню.

Лантинг. Федор Иванович, а теперь вы!

Шаляпин (оглядывая присутствующих). Один петь не буду… Марина, иди сюда!

Марина, с маленькой Танечкой на руках, которая стояла рядом с Иваном, ничуть не удивлена.

Марина (кокетливо). А чего петь-то, Федор Иванович?

Шаляпин. Да как всегда, те же самые частушки, аль забыла?

Марина (укоризненно). Да те-то уж больно вольные…

Все смотрят на Ирину.

Ирина. Я их и так знаю, а Танька маленькая, не поймет!..

Все смеются. Фрейлейн в ужасе хватает Ирину и тащит прочь.

Фрейлейн. Вас фюр ейн унгецогенес Кинд!

Рахманинов начинает веселый, задорный проигрыш для частушек. Марина отдает закуксившуюся Таню Феоне и, приплясывая, наступает на Шаляпина.

Марина.

 
Ах ты, барин, милый барин,
Мою Нюрку не замай,
Не нахальствуй, как татарин,
Не зови ее в сарай.
 

Отбивая дробь, отступает назад.

Шаляпин (наступая на Марину).

 
То не ветер-обормот
По степи мотается —
Нюрку взяли в оборот,
Сережки колыхаются.
 

Отходит назад, наступление ведет Марина.

Марина.

 
Говорит старуха деду:
Я в Америку поеду.
Ах ты, баба-егоза —
Туда не ходят поезда.
 

Шаляпин.

 
Слон слониху полюбил,
В рощу с ней гулять ходил.
От такого романа
Вся роща переломана.
 

Подхватывает Марину и начинает кружить. Рахманинов упоенно барабанит по клавишам, заливаясь счастливым детским смехом.

КАМЕРА НА СОНЮ.

Со странной улыбкой смотрит она на пляшущую раскрасневшуюся Марину, на счастливого Рахманинова, который порой отрывает руки от клавишей, чтобы ухватить себя за виски – жест высшего упоения.

КАМЕРА НА ИВАНА.

Он стоит в сторонке среди слуг и неотрывно смотрит на Марину. Каждое ее движение: то, как она поводит плечом, изгибает шею, притопывает ногой, каждый взгляд, брошенный на Шаляпина и Рахманинова, отзывается болью и гневом на его бледном обострившемся лице. Не выдержав, он поворачивается и уходит. Он идет прочь со двора, сворачивает с дорожки и вламывается в кустарниковую чащу. Словно слепой лось, прет напролом сквозь кусты.

КАМЕРА НА ПЛЯШУЩИХ.

Марина и Шаляпин, оба распаренные, кончают плясать. Рахманинов не может остановиться.

ОБЩИЙ ПЛАН.

Феона. Наталья Лексанна!

Наталья Александровна оборачивается и видит, что Таня неуклюже и сосредоточенно топчется возле няньки.

Наталья. Милые вы мои! Да она танцует! Иди ко мне доченька, иди, маленькая!..

Она садится на корточки, манит дочь, но девочка, переваливаясь со стороны на сторону, сосредоточенно топочется.

Наталья. Сережа, Танюша танцует!

Рахманинов начинает играть «Камаринскую», все собираются вокруг Тани и хлопают в ритм в ладоши. Из заросшего угла сада на веселящуюся компанию смотрит оскорбленный в лучших чувствах Мазырин.

НАПЛЫВ.

ИЗ НАПЛЫВА.

152. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ТО ЖЕ МЕСТО. ВЕЧЕР.

Сад залит лунным светом, стол и стулья убраны, в память о недавнем пиршестве осталось лишь пианино да дремлющий в кресле Шаляпин. Из дома выбегает Марина с белой шалью в руках, пробегает мимо Шаляпина.

153. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ПРУД. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

В небе стоит полная луна. Табаки, высаженные бордюром, светятся серебряными звездами. За ними – тень кустов. Вдоль пруда прогуливается вся компания – фигуры, одетые в белое, освещенные луной, кажутся перламутровыми. Марина догоняет Наталью Александровну, передает ей шаль.

Наталья. Спасибо, дорогая.

Вспыхивающая папироска в руках Рахманинова освещает красноватыми бликами его лицо.

154. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. АЛЛЕЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Темной и узкой аллеей Марина бежит обратно домой. Неожиданно из кустов высовывается рука, хватает Марину за локоть, вдергивает в темень. Все происходит так быстро, что Марина даже не успевает охнуть.

155. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. В КУСТАХ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Над упавшей Мариной склонилось ощеренное лицо Ивана.

Марина. Ты и впрямь ненормальный, напугал до смерти.

Иван… А как иначе? К тебе не подступишься. Ты только с барами вращаешься.

Марина берет его за уши, притягивает к себе и целует в губы.

НАПЛЫВ.

156. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. НОЧЬ.

Марина и Иван лежат на копенке под стогом сена.

Иван. Долго ты меня будешь мучить?

Марина. Это я-то тебя мучаю?

Иван. (с болью). Пойми ты, не хочу я больше по-собачьему. Человек я или кто?

Марина. Ну, потерпи еще маленько.

Иван. Сколько можно терпеть? Ты же перестарок. Вековуха. Все девки, какие ни на есть, и уродины, и кривые, и кособокие, замуж повыскакивали, а ты – как порченая!.. Пойми ж наконец, нельзя весь век у чужой жизни крутиться. Ну, кто они тебе? Они как упыри, всю кровь из тебя выпьют, а после вышвырнут.

Марина. Что ты все собачишься на хороших людей? Сволочь неблагодарная.

Иван… А за что мне их благодарить?

Марина. Кто тебя из острога вытащил? Кабы не они, затопал бы по Владимирке.

Иван. Ну и ляд с ним… А этому… бренчале я все равно не прощу.

Марина. Чего ты ему не простишь?

Иван. Сама знаешь.

Марина. Загадками говоришь… (С болью.) И чего я не понесу от тебя? Я ведь здоровенькая. Тогда бы все само решилось.

Иван. Видать, я в неволе плохо размножаюсь… Вот что, хватит, заберу я тебя. Отбегалась, не девчонка.

Марина. Что ж, коль могут без меня, будь по-твоему.

Иван. Могут, не могут. Завтра я сам поговорю с Натальей Алексанной.

Марина. Только по-хорошему, Вань.

Иван. Ладно, будет по-хорошему.

Смотрит ей в глаза.

Иван. Ведь ради тебя и зарежу, и поклонюсь.

Марина. Ох, Иван, чего только привязалась я к тебе.

Иван. Не боись, будет все как в красивой книжке.

157. (Съемка в помещении.) ИЗБА ИВАНА. УТРО.

На бревенчатой стене лубочная картинка – нарядный цветастый шар Монгольфье. Он напоминает нам что-то… Ну конечно, на подобном ему шаре летал когда-то в своем воображении маленький Рахманинов. В углу опрятной комнаты перед ломберным столиком с самодельной ногой сидит Иван, расчесывая перед уломочком зеркала свои жесткие волосы. В избе опрятно, пол чисто вымыт. Иван смачивает волосы водой, приглаживает, застегивает косоворотку на последнюю пуговицу, отчего краснеет стиснутая шея. Подпоясывается наборным пояском и натягивает люстриновый пиджак. Напоследок прилаживает картуз с высоким околышем. Он оглядывает себя несколько иронически в уломочек зеркала и, подмигнув своему непривычно нарядному изображению, выходит из избы.

158. (Натурная съемка.) ДОРОГА К ГОСПОДСКОМУ ДОМУ. ЛЕТО. УТРО.

Только что прошел дождь, и Иван, чтобы не пачкать начищенные до блеска сапоги, идет обочиной размытой дороги, обходя лужи. Иван срывает ромашку и, стряхнув дождевые капли, втыкает ее в петлицу пиджака.

159. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ДОРОГА В ПОЛЕ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Шаляпин катит на автомобиле Рахманинова. Соломенная шляпа сбита на затылок, галстук развевается по ветру, похоже, что Федор Иванович хорошо опохмелился. Он отобрал руль у шофера и правит сам – неумело, но отважно. На заднем сиденье перекатываются, визжа от страха, Анна и Лантинг.

160. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ДОРОГА К УСАДЬБЕ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Сознавая свою пригожесть, исполненный решимости и надежды, Иван подходит к усадьбе, и тут из-за угла выворачивается ведомый неопытной рукой автомобиль, попадает колесами в глубокую, никогда не просыхающую лужу и с ног до головы обдает прохожего зловонной жижей. Автомобиль, вихляя, уносится дальше, ни Шаляпин, ни его спутники не заметили случившегося. Иван медленно озирает свою испорченную одежду, утирает руками лицо.

Иван. (с лютой до спокойствия ненавистью). Всех надо кончать… всех…

И поворачивает назад.

161. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ИМЕНИЕ. ОСЕНЬ. ДЕНЬ.

Рано пришедшая осень позолотила деревья в парке, подморозила цветы на клумбах. Перед крыльцом дома, готовые к отъезду, стоят автомобиль и два экипажа, запряженные лошадьми. Слуга Андриан и Иван носят чемоданы. Марина, уже одетая по-городскому, в шляпке, прогуливается по двору с Танечкой. Марина смотрит долгим взглядом на Ивана. Тот увязывает баул сзади экипажа, не поднимая глаз.

162. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА. СТОЛОВАЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

За столом Наталья и Рахманинов, которые только кончили пить кофе. Андриан входит с шляпной коробкой в руке.

Андриан. Наталья Алексанна, шляпы с собой возьмете?

Наталья. Положи их в машину.

Входит Соня с только что распечатанной пачкой газет.

Наталья. Соня, ну где же ты? Твой кофе остыл, нам пора ехать.

Софья (в дверях). Произошло покушение на министра внутренних дел Столыпина. Он смертельно ранен.

Наталья (смотрит на мужа). Кошмар! Неужели опять начинается?..

Рахманинов. Не начинается, Наташенька, а продолжается.

Наталья с шумом встает, отодвигает стул.

Наталья. Мы можем опоздать, пора выезжать.

Рахманинов кивает.

163. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ДВОР ПЕРЕД ДОМОМ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Все расселись по экипажам. Соня, Ирина и Наташа в машине, фрейлейн в коляске, на коленях у Марины Таня. Нет только Рахманинова. Все молчат, каждая думая о своем.

Наталья (теряет терпение). Ну где же он, наконец!

Она выходит из машины, направляется к дому.

164. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА. ДОМ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Наталья проходит из комнаты в комнату, и камера движется за ней.

Наталья. Сережа! Сереженька, где ты?..

Она проходит осиротевшие комнаты с мебелью, накрытой чехлами, сумрачные от того, что некоторые ставни уже завинчены, и нигде не может найти Рахманинова. Она резко останавливается в коридоре. На лестнице сидит Рахманинов: его самого не видно за косяком, только его длинные ноги в начищенных до блеска городских ботинках.

Наталья (подходя, испуганно). Сереженька, что с тобой?

Лицо Рахманинова устало, он выглядит постаревшим, плечи опущены.

Наталья. Сереженька, мы опоздаем…

Рахманинов. Я не знаю, но каждый раз, когда я уезжаю отсюда, мне кажется, что мы никогда сюда не вернемся. Наташа, я боюсь…

Наталья садится рядом с ним.

Наталья. Милый мой, дорогой…

Рахманинов. Я готов работать с утра до ночи, не разгибая спины, писать музыку, дирижировать, играть, зарабатывать любым способом, только бы сохранить эту крышу, эти стены, в которых мы так счастливы… Ты, Соня, наши девочки…

Наталья. Сережа, мой единственный, Бог будет милостив.

Рахманинов смотрит на Наталью каким-то вопросительным, полным доверия взглядом, и откуда-то издалека возникают мощные аккорды главной темы Третьего концерта. Музыка ширится, растет…

165. (Съемка в помещении.) КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ.

ДЕТАЛЬ.

Руки Рахманинова обрушиваются на клавиатуру. Трагическая тема подхватывается оркестром. Рахманинов за роялем. Зилоти дирижирует.

КАМЕРА НА ЗАЛ.

Зал Дворянского собрания полон. Люди гроздьями висят на верхних балконах. Звучит музыка.

НАПЛЫВ.

166. Крупно заголовки европейских газет: «УБИЙСТВО ПРИНЦА ФЕРДИНАНДА В САРАЕВО…», «10 ИЮЛЯ 1914 ГОДА ГЕРМАНИЯ ПРЕДЪЯВИЛА УЛЬТИМАТУМ СЕРБИИ…».

И вот уже первые разрывы снарядов на равнинах Европы.

ХРОНИКА.

Музыка Третьего концерта продолжается. Она смешивается со звуками войны, гудками паровозов, тащащих составы с ранеными… Крупный заголовок газеты: «14 ИЮЛЯ РОССИЯ ОБЪЯВИЛА МОБИЛИЗАЦИЮ».

167. (Натурная съемка.) ПРОСЕЛОЧНЫЙ ТРАКТ В СТЕПИ.

ОСЕНЬ. ДЕНЬ.

Тракт в степи, заполненный обозами и новобранцами. Гармошки, крики, плач. Мимо обозов, обгоняя их, идет запыленная машина Рахманинова. Люди перегораживают дорогу, останавливают машину, кричат что-то, машут перед невозмутимым лицом Рахманинова руками. Он всматривается в эти лица – хмельные, озлобленные.

168. (Натурная съемка.) ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ РАЗЪЕЗД

В ТАМБОВЕ. ДЕНЬ.

Трагическая музыка Третьего концерта продолжает звучать, смешиваясь с разноголосыми всхлипами гармошек. В пыли, в тесном кругу Иван танцует вприсядку. Кто-то сует ему четверть, и он, открыв рот, плещет туда самогон. А за ним, на путях – тысячная толпа в солдатских шинелях грузится в состав.

169. (Съемка в помещении.) КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ.

Снова руки Рахманинова, извлекающие мощные аккорды из рояля. Сосредоточенное, возбужденное лицо Зилоти.

170. (Натурная съемка.) УЛИЦА МОСКВЫ. ВЕЧЕР.

Вниз по Тверской сквозь обильный снегопад несется лихач. На заднем сиденье его завернутая в доху и прозрачный пергамент огромная корзина белоснежной сирени.

171. (Съемка в помещении.) КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ.

Музыка стремительно движется к финалу концерта. Смычки скрипок взлетают и опускаются в унисон.

КАМЕРА НА ЛОЖУ.

Наталья в вечернем платье с бриллиантовой брошью, Софья – одетая, как обычно, более чем скромно.

172. (Натурная съемка.) АРТИСТИЧЕСКИЙ ПОДЪЕЗД БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ. ВЕЧЕР.

Лихач подлетает к подъезду, из которого выскакивают служители в ливреях. И вот уже корзина с сиренью плывет над засыпанной снегом толпой мерзнущих ожидающих поклонников и скрывается за лакированной дверью с зеркальными стеклами.

173. (Съемка в помещении.) ЗАЛ БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ.

Не успели отзвучать заключительные аккорды концерта, как зал взрывается овациями. Рахманинов, не поднимая глаз, встает, бесстрастное лицо его напоминает маску. Он кланяется. Оркестранты стучат смычками по пюпитру. К эстраде подступает толпа, и – букеты, букеты цветов…

КАМЕРА НА СЦЕНУ.

Два служителя выносят на сцену огромную корзину с белой сиренью. Этот дар производит впечатление на Рахманинова. Он благодарно кланяется.

174. (Съемка в помещении.) КУЛИСЫ ДВОРЯНСКОГО СОБРАНИЯ.

Рахманинов пробирается к уборной сквозь толпу поклонников, Старый капельдинер расчищает дорогу.

Капельдинер. Господа, разрешите. Мадам, прошу вас…

Десятки рук протягивают программки концерта для автографов.

Экзальтированная дама. Господин Рахманинов, от лица дамского комитета умоляем вас…

Рахманинов. Простите, сударыня, я очень устал…

Рахманинов скрывается в уборной. Капельдинер неприступным сфинксом замирает перед захлопнувшейся дверью.

175. (Съемка в помещении.) АРТИСТИЧЕСКАЯ ДВОРЯНСКОГО СОБРАНИЯ.

Наталья наливает из графина воды в стакан и протягивает Рахманинову. Тот жадно пьет. Дверь распахивается, служители вносят корзину с белой сиренью, расчищают место на столике, устанавливают корзину и выходят. Наталья наклоняется над сиренью и вдыхает ее аромат.

Наталья. Сирень зимой – непостижимо!

Рахманинов откидывается в кресле, закрыв глаза.

Наталья. Ты так часто стал получать эту белую сирень, что она тебя больше не радует. Кто-то тебя избаловал.

Входит Зилоти.

Зилоти. Будешь играть что-нибудь на бис?

Наталья. Он еще не остыл…

Зилоти (видит сирень). Опять сирень! Только женщина так может гоняться за артистом!.. Нижний Новгород, Харьков, Ростов-на-Дону! Должно быть, миллионерша. Везет тебе, Сережа…

Рахманинов. Этому скоро будет конец.

Наталья. Ты о чем?..

Рахманинов. Вы читали, что творится на фронте? Я сегодня разговорился с извозчиком…

Зилоти. Не преувеличивай, Сережа.

Рахманинов. Я вспоминал сегодня свою поездку в Тамбов на призывной пункт, когда чуть не все сто верст едущие в обозах новобранцы, мертвецки пьяные, с какими-то зверскими, дикими рылами, встречали проезд автомобиля гиканьем, свистом, киданием в автомобиль шапок, требованием денег… И ты знаешь, меня взяла жуть… (В глазах его появляется лихорадочный блеск.) У меня странное ощущение надвигающегося… надвигающегося… чего-то ужасного, чего-то безобразного…

Зилоти и Наталья тревожно переглядываются и смотрят на Рахманинова, а тот, вдруг улыбнувшись, окунает свою голову в душистое облако сирени…

176. (Натурная съемка.) ПОЛЕ. ТРАКТ. ДЕНЬ.

В низкое небо, придавленное тяжелыми облаками, уткнулся одинокий телеграфный столб на обочине грязного тракта. Порывы ветра шелестят неубранными сопревшими хлебами. На столбе – Манифест Николая II с отречением от престола.

ДЕТАЛЬ.

«Мы, Николай Вторый, всея Руси Император…» Чья-то рука отрывает от Манифеста отлепившийся край, складывает бумажку желобом, насыпает самосад. Мужик закрутил цигарку и пустил дым, тронулся вдоль дороги. Навстречу удаляющемуся мужику из-за горизонта выкатывает автомобиль.

177. (Натурная съемка.) ПОЛЕ. ТРАКТ. ДЕНЬ.

Катит автомобиль по пустынной дороге. За рулем – Рахманинов. По сторонам дороги заглушённые сорняком картофельные поля, гречихи. Черные остатки обгоревшей риги. Сиротливо торчат столбы на месте растащенного крытого тока.

178. (Натурная съемка.) ОКРЕСТНОСТИ ИВАНОВКИ. ОСЕНЬ. ДЕНЬ.

Обочина дороги. Задрав колеса, словно опрокинутый на спину жук, валяется опрокинутый локомобиль. Мимо по дороге проезжает авто Рахманинова.

179. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ОСЕНЬ. ДЕНЬ.

Автомобиль въезжает в усадьбу. Кругом следы разора. Клумбы вытоптаны, дорожки заросли, стеклянный шар разбит, повсюду мусор. Рахманинов подъезжает к дому, останавливается и выходит из машины. Возле дома толкутся какие-то мужики, размахивая руками. Из дома люди выносят кресло, вазы, завернутые ковры. Рахманинов как вылез из машины, так и остался стоять там. Лицо его не выражает никаких чувств. И тут распахиваются широкие двери балкона второго этажа, звон выбитого стекла, треск ломающихся рам, и на балкон выкатывается черный сверкающий рояль. Его толкают через балкон, и, выламывая балясины перил, рояль медленно переворачивается и летит вниз…

КРУПНЫЙ ПЛАН.

Лицо Рахманинова как застывшая маска. Кабинетный рояль «Беккер» ударяется о землю, с воющим звуком обрываются струны. Волоча ноги, Рахманинов идет к роялю. Тут только его замечают мужики. Минута легкого смущения. Голоса: «Барин… Сам приехал… Пущай поглядит, ему полезно… А чё, робя, от него худа не видали».