Текст книги "Белая сирень"

Автор книги: Юрий Нагибин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Алазар остановился. Похоже, ему хотелось подойти к своему старому учителю, но он не осмелился. Слегка вздохнув, Алазар скрылся в своей комнате…

42. Гаспар основательно нагрузился, а его новая подруга все подливает ему в кубок крепкого вина. Они сдвигают кубки, и Гаспар, запрокинув голову, выпивает все до капли, в то время как дама лишь смачивает губы. После чего Гаспар, совершенно распоясавшийся, осушает фалернскую горечь с ее губ.

И опять наполнены кубки, и опять Гаспар пьет и целует подругу. У них нет общего языка, после каждого поцелуя Гаспар тычет себя пальцем в грудь и сообщает:

– Гаспар!.. – и радостно хохочет.

– Ровика, – называет себя дама, прижимая длинные пальцы к полуобнаженной груди.

И опять налит и осушен кубок. И опять:

– Гаспар!..

– Ровика!..

И счастливый смех большого черного ребенка.

Ровика пристально смотрит на своего кавалера, похоже, он совсем охмелел. Она показывает жестом, прижав две со сложенными ладонями руки к щеке, что пора на покой.

– Гаспар – Ровика? – спрашивает король.

– Гаспар – Ровика, – нежно отвечает дама. – Бай, бай… Она помогает ему подняться и почти тащит на себе из трапезной…

43. Пройдя по террасе к покою Бальтазара, Мельхиор деликатно, но уверенно постучал в дверь. Она сразу отворилась, словно Бальтазар ждал непрошеных посетителей и готов был дать им полный отпор. Но выражение лица Бальтазара мгновенно изменилось, когда он увидел своего почтенного коллегу.

– Я решил разделить с вами удовольствие от лицезрения ночных светил, – церемонно сказал Мельхиор, – на редкость благоприятствующих нашему походу.

Бальтазар приложил руки к груди и глубоким поклоном поблагодарил старого короля за лестное внимание.

Оба направились к походной обсерватории…

44. В покоях Гаспара влюбленная пара разомкнула долгое объятие. Вернее, это сделала самовольно дама, поскольку Гаспар давно отключился от объятий, любви и остатков сознания.

А дама выпросталась из-под тяжелого тела, надела свои необременительные одежды, сняла шелковую ленточку с ключом с шеи Гаспара и наметанным глазом определила тайник.

Спокойно и неторопливо она отомкнула его, вынула увесистую шкатулку и выгребла оттуда дары, предназначенные отнюдь не новорожденному Богу, а весьма земным существам: сурьму, белила, ароматические порошки, флакончики с благоуханной влагой и украшения: серьги, сережки, брошки, цепочки. Не побрезговала дама и десятком золотых монет. Спрятав все это под накидку, она выскользнула в коридор…

45. Двор гостиницы. Прижимаясь к стене, пробирается канатоходец с лезвистым лицом. Он держит путь к верблюжьему загону.

Достигнув ворот, он ловко и бесшумно карабкается вверх и смотрит вниз.

Спят верблюды и во сне двигают челюстями, будто дожевывая сено. Спят перепившиеся и переевшие погонщики. Бодрствует лишь стражник из свиты Мельхиора с мечом на боку. Он бродит по двору, мурлыча какую-то песенку, позевывая и похлопывая себя крест-накрест ладошками для угрева.

Канатоходец, изловчившись, прыгает на него, валит на землю и душит. Короткий хрип, и тело стражника обмякло. Канатоходец снимает с него меч, отпирает ворота и тонким свистом подает сигнал сообщникам. Мгновенно из темных щелей возникает множество фигур. Они вбегают во двор и кинжалами режут спящих погонщиков.

Одновременно из помещения появляются другие участники грабежа, волоча дары и поклажу волхвов: амфоры, бутыли, лари, тюки. Пинками они поднимают верблюдов, быстро навьючивая и выгоняя со двора. Их привел рыжий великан с поросячьими глазками.

Такую большую работу нельзя сделать до конца чисто: кто-то из погонщиков, истекая кровью, пытается оказать сопротивление, другие кричат, стонут, зовут на помощь. Во двор вбегают разбуженные челядинцы королей и вступают в драку с разбойниками.

Вожак с лезвистым лицом разит направо и налево, бранью поторапливая своих. Схватка становится все горячее. В нее втягивается все большее количество людей…

46. На балконе два великих мага поочередно смотрят в астрономическую трубу Мельхиора.

– Прошу вас уделить особое внимание Беге, – говорит Мельхиор. – Она вошла в ореол созвездия Диоскуров, что не наблюдалось с времен великого пророка Даниила.

Бальтазар приклеивается глазом к астрономической трубе. Он пялится изо всех сил, но поскольку он маг другого профиля, то не больно разбирается в звездном пейзаже. Но, не желая признаваться в своей неосведомленности, изображает осмотрительный научный скептицизм.

– Достаточно ли основательны доказательства, что Вега с тех давних пор не приближалась к Диоскурам?

– Я понимаю вашу недоверчивость и ценю ее. Настоящий мудрец ничего не принимает на веру. Наш юный друг Гаспар многого достиг с зеркалами, но в запредельных сферах наивен и доверчив, как дитя. Конечно, с возрастом он доберет истинной мудрости. За Вегой наблюдали Агафокл Милетский, Базилиск Справедливый и Стратилат Вдумчивый. Уж если им не верить!..

– Беру назад свои слова, – сказал с поклоном Бальтазар. – Свидетельства таких звездочетов уничтожают всякие сомнения. И вы считаете, почтенный Мельхиор, что Вега к нам добра?

– В высшей степени. И если Вторая Малая из созвездия Лебедя сохранит нынешнюю позицию, то нам воистину можно позавидовать…

Откуда-то снизу доносится сильный шум: крики, вопли боли и ярости, стоны, верблюжий храп. Мельхиор морщится.

– О жалкое племя! – вздыхает он. – Как грубы, суетны и беспокойны люди! Даже тихой ночью нет от них покоя.

– Да! – подхватывает Бальтазар. – Что им звездное небо и движения светил? Что им тайны бытия? Им по душе лишь плотские утехи: вино, гашиш, опиум, сальное ложе, громкий спор.

– Увы, и в наше просвещенное время люди живут дурными страстями. Что им радости мысли и духа?.. Давайте еще полюбуемся нашей прекрасной Вегой…

47. Во дворе продолжается сражение. Часть разбойников ловко действует ножами против очумевших со сна да и вообще не слишком расторопных челядинцев королей, другая – навьючивает верблюдов и передает их своим сообщникам за воротами загона.

Атаман в красном платье с ножевым лицом мечется, как пламя на ветру; он понукает, грузит, приходит на помощь, добивает раненых, кинжал так и сверкает в его руке.

От него старается не отстать предатель – рыжий толстяк с поросячьими глазками. Чрезмерное рвение его и погубило. В темноте он перепутал верблюдов и нарвался на Буяна, кинув ему ворованную поклажу на горб.

Взбешенный малыш разом скинул тюки и первым делом залепил толстяку мощным плевком лицо. Затем, отхватив ухо острыми, как бритва, резцами, ударом задних ног поверг его на землю и затоптал. Дикий крик Рыжего, не пожелавшего тихо проститься с жизнью, смутил разбойников и придан куражу защищающимся.

Не слушая увещеваний своего атамана, разбойники выскочили из загона и пустились наутек…

48. Покой Гаспара.

Гаспар застонал, забормотал, встряхнулся и сел на кровати. Смятая постель, липкое от пота тело и чужой сладковатый запах вместе с головной болью напомнили ему о событиях минувшей ночи. Он огляделся, увидел выпотрошенный ларец, обрывок ремешка от ключей и сразу все понял. Он застонал, заплакал, запричитал, громко обвиняя себя в пьянстве, распутстве и дурости.

– Пьяница! Развратник!.. Дурак:.. – сыпалось с его языка. – И тебе не стыдно?.. Не успел уехать и уже спутался с какой-то шлюхой, воровкой!.. А бедные птички небось все глаза выплакали, беспокоясь о тебе, неблагодарный!.. Ах, хоть бы одним глазком взглянуть на милых печальниц!..

И тут Гаспар наконец вспомнил, что он не только пьяница и бабник, но и великий маг.

По счастью, воровка не тронула его дорожной кисы. Гаспар достает оттуда маленькие зеркала, устанавливает их особым способом, зажигает свечку, шепчет тайные, непонятные постороннему уху, очень длинные слова и с нетерпеливой любовью вглядывается в зеркальную гладь. И гладь эта сперва запотевает, перестает отражать даже огонек свечи, затем медленно расчищается, и Гаспар, исполненный радостного нетерпения, видит своих голубок, почивающих в весьма живописных позах, в объятиях его ближайших друзей. Нет никаких сомнений, что этому глубокому сну предшествовало то, что в наше просвещенное время называется групповым сексом.

В бешенстве Гаспар разбивает зеркала, кидается плашмя на постель и бурно рыдает…

49. Утро. Алазар в окошко смотрит на сборы сильно поредевшего каравана королей. У каждого из троих осталось не более половины челядинцев, верблюдов и клади.

Выходит Мельхиор. Он старается держаться с прежним величием, хотя это плохо ему удается.

Служитель подводит магу верблюда.

– А где мой конь? – спросил старый король.

Служитель развел руками: там же, где и многие дары…

Выходит Бальтазар. И он изо всех сил демонстрирует достоинство и невозмутимость. Но когда ему подают верблюда вместо прекрасного мула, не выдерживает:

– А где мой мул?

Ему показывают: там, в пустыне, куда умчались разбойники…

Выходит Гаспар. Этот даже не пытается строить хорошую мину при плохой игре – он выглядит совсем раздавленным. И он не спрашивает, куда девался его рослый надменный верблюд, а покорно залезает на какого-то плебея с разорванной губой.

Караван трогается в путь под насмешливые реплики зевак и улюлюканье уличных мальчишек…

50. Алазар спускается вниз, проходит в загон, отвязывает Буяна и залезает ему на спину.

51. Алазар за околицей городка. Он видит пыль, клубящуюся за большим караваном, и направляется следом за ними…

52. Идет караван. Несколько подбодрившись и восстановившись после трагической ночи, короли почти с прежним величием восседают на горбах верблюдов.

На почтительном расстоянии от них едет на Буяне Алазар.

Ровные участки сменяются барханами, западинами. Порой возникает поросль: пальмы, кактусы, колючки; виднеются полузанесенные песком глинобитные постройки.

Из-за разрушенных стен следят за караваном чьи-то темные пронзительные глаза…

Караван идет из наплыва в наплыв, и за всеми его передвижениями из-за прикрытия: деревьев, кустов, песчаных круч, разрушенных стен – следят те же острые глаза.

53. Ночной привал в заброшенном поселке, от которого уцелели три-четыре полуразвалившиеся хижины да остатки глинобитных стен верблюжьего загона. Несколько чахлых деревьев слегка оживляют унылый пейзаж.

Но есть и колодец, и караван сразу занялся любимым делом странников пустыни: утолением жажды и омовением – людей и животных.

Из-за деревьев выглядывают все те же черные пронзительные глаза…

Сложили костры, набрав хворосту и сухих чурок, подвесили казаны, стали готовить пищу и зеленый чай. Режут молодых барашков, прихваченных из города, для плова.

54. Чуть в стороне от лагеря королей ставит свою палатку Алазар. Конечно, его появление замечено спутниками королей, возможно, и самими королями, но никто его не привечает, равно и не гонит прочь…

55. Лагерь вечеряет. Едят молодое мясо, облизывая жирные пальцы, осушают одну пиалу с кок-чаем за другой. Кто-то заиграл на старинном однострунном инструменте. Послышалась тягучая песня…

Из-за обрушившегося дувала за лагерем наблюдают все те же пронзительные глаза…

56. Величаво снедают знатные паломники. Мельхиор покровительственно потчует младших королей. Бальтазару протягивает пиалу с рисом, Гаспару прямо в рот кладет горстку разваренного чернослива с изюмом…

57. Быстро покончил с незатейливым ужином Алазар. Он задал корм Буяну, привязав того предварительно к кусту саксаула. Потом завернулся в бурнус и разом провалился в молодой крепкий сон.

58. Спят глубоким сном усталые, отяжелевшие от обильной пищи путешественники.

Один из челядинцев Бальтазара, немолодой, с постным лицом скопца, осторожно оглядываясь, вышел за дувал, быстро пробежал через залитую месяцем открытую площадку и юркнул в заброшенный дом.

Здесь его поджидал тот самый остроглазый наблюдатель, что следил за караваном на всем протяжении пути от города до бивуака, знакомый нам канатоходец, расставшийся со своим ярким платьем. Они обменялись короткими, неслышными словами, и остроглазый сразу исчез.

Челядинец так же воровато вернулся назад.

С чистого неба на нечистые людские игры глядит Вифлеемская звезда.

59. Глухая ночь.

Гик, душераздирающие крики, пронзительный свист взорвали тишину. Разбойники решили взять лагерь на испуг, ошеломить, лишить всякой сопротивляемости не готовых к нападению людей. Тем паче что последние не могут понять, где свои, где чужие. Ведь разбойники вошли в сговор с частью людей Бальтазара.

Вот стражник, оставшийся верным королю, сцепился с разбойником. То один одолевает, то другой. Когда же стражник, повергнув врага, занес над ним клинок, его поразил челядинец-изменник.

Другой стражник, отбивавшийся от двух разбойников, позвал товарища на помощь и пал от его же меча…

Один из челядинцев-предателей прорвался к шатру Мельхиора. Он запетлил веревкой опорный столб и повалил его.

Мельхиор и его слуги оказались накрытыми тяжелой тканью шатра. Они барахтались, тщетно взывая о помощи.

Изменник нырнул под ткань и почти сразу вынырнул с другой стороны. В руках у него была шкатулка с драгоценностями. Огляделся и прянул в темноту…

60. Шум схватки разбудил Алазара. Спросонья он не понял, что происходит, и сразу хватился Буяна. Но верблюд был на месте, правда в сильном возбуждении. Он раздувал ноздри, храпел, готовый ринуться в бой. Алазар прикрикнул на него и поспешил к месту боя.

Когда Алазар достиг загона, дело было сделано, лишь топот коней и верблюдов уносящихся прочь грабителей и изменников из свиты королей напоминал о трагическом происшествии. Алазару не оставалось ничего другого, как помочь раненым…

61. Утро. Печальное зрелище являет собой лагерь королей. Трупы людей и верблюдов, разбитые амфоры из-под ладана и ароматических масел, вспоротые тюки, растерзанные ткани. Стоны раненых смешиваются с криками погонщиков и немногих уцелевших челядинцев, навьючивающих на верблюдов остатки поклажи…

62. Стан королей. Они сидят за чаем, с грустью поглядывая на сборы своего сильно поредевшего каравана.

– Мы всего три дня в пути, – говорит Гаспар, – и такие потери! Разбойники не угомонятся, пока всех нас не перережут.

– Не бойтесь, мой юный друг, – покровительственно говорит Мельхиор. – Звезды обещают нам благополучное возвращение.

– Похоже, что и звезды порой ошибаются, – ядовито бросил Бальтазар.

– Что вы имеете в виду? – надменно спросил Мельхиор.

– Очаровательная Вега одарила нас добрым приветом в разгар первой резни, – напомнил Бальтазар.

– Простите, я сделал оговорку насчет Второй Малой из созвездия Лебедя.

– Она нам изменила? – осведомился Бальтазар.

– Я слишком устал вчера и не вел наблюдений. Но печальные события минувшей ночи заставляют думать, что это так.

– Почему среди наших людей так много предателей? – жалобно сказал Гаспар. – Разве мы не добры, не милостивы к ним?

– Неблагодарность и корысть – удел всех низких душ, – сентенциозно сказал Мельхиор.

– Можем ли мы довериться оставшимся? – забеспокоился Бальтазар. – Мне хотелось бы заглянуть в завтрашний день, но мои курения похищены.

– У нас есть зеркала Гаспара.

– Они разбились, – пряча глаза, сказал Гаспар.

– Волшебные зеркала разбились? Это невероятно! – вскричал Бальтазар.

– Волшебные курения украдены? Уму непостижимо! – отпарировал Гаспар.

– Не будем ссориться, друзья, – примирительно говорит Мельхиор. – Я лишился ларца с бесценными сокровищами, но сохранил полное душевное равновесие. Золото потеряно – ничего не потеряно, дух потерян – все потеряно. Настанет ночь, и мы прочтем наше будущее в небесной книге.

– А может быть, провидение испытывает нас? – задумчиво произнес Бальтазар. – Может быть, ему угодно испытать нашу стойкость, мужество и веру в пророчества Валаама и Даниила?

– И веру в Вифлеемскую звезду! – подхватил Гаспар.

– Какие прекрасные слова! – воодушевился Мельхиор. – Дайте ваши руки и поклянемся не отступать, что бы нас ни ждало!

Взявшись за руки, короли дают торжественную клятву не отступать, какие бы испытания их ни ждали впереди…

63. Долгий проход по пустыне. Сменяются кадры с общими и крупными планами. Мы видим цепочку каравана и быстро засыпаемые песком верблюжьи следы; видим дремлющего Мельхиора, застывшую маску Бальтазара, бормочущего песню Гаспара. Видим Буяна, бредущего в хвосте каравана, и терпеливое лицо Алазара.

Меркнет день, удлиняются тени…

64. Вечер. Привал. У шатра трех королей Мельхиор распекает служителя. На песке валяется искореженная, с разбитой линзой астрономическая труба.

– Я повелел беречь эту трубу пуще зеницы ока! Пропади пропадом все сокровища, все золото, лишь бы сохранилась труба. У меня отняли небо, теперь не заглянешь в завтрашний день, не узнаешь будущего. По твоей вине мы стали слепы, как кроты…

– Я не виноват, – сумрачно произнес служитель. – Это разбойники.

– А где ты был, когда дерзновенная рука раздавила мое небесное око?

– Где я был?.. Дрался с разбойниками. Вон как меня располосовали. – Он распахнул халат и показал глубокие порезы на груди в засохшей крови.

– Ладно… Ступай, – чуть смягчился Мельхиор. – Что надо этому человеку? – спросил он, заметив Алазара, препирающегося со стражей.

– Дозвольте говорить с вами, о мудрейший из мудрых! – изысканно обратился к нему Алазар.

– Пропустите! – поддался на лесть Мельхиор.

Из своих шатров вышли заинтересованные Бальтазар и Гаспар.

– Меня зовут Алазар. Однажды я имел счастье быть принятым во дворце и слышать голос мудрости.

– У меня много учеников, всех не запомнишь, – небрежно бросил Мельхиор. – Как ты очутился в нашем караване?

– Я пчеловод, лишившийся своих пчел. Три дня назад неизвестно почему они сбились в рой и улетели в сторону новой звезды. – Алазар почтительно указал на Вифлеемское светило. – Я пошел за ними следом и встретил ваш караван. С людьми всегда веселее, – улыбнулся Алазар, – а я никому не мешаю. И сейчас мне хотелось бы помочь вам.

– Мы, кажется, не просили о помощи, – надменно бросил Бальтазар.

– Разве могут короли просить о чем-нибудь такого бедняка, как я? – смиренно сказал Алазар. – Я сам прошу дать мне возможность быть вам полезным.

– Ты можешь быть полезен нам? – высокомерно усмехнулся Бальтазар.

– Я бы все-таки выслушал этого человека, – заступился за Алазара добродушный Гаспар.

– Говори, чего хочешь? – милостиво разрешил Мельхиор.

– Разбойники могут снова напасть. Я прошу дать мне меч и двух стражников по моему выбору.

– Что означает твоя просьба? – удивился Мельхиор. – Ты лучше знаешь наших людей, чем мы сами?

– Да! – смело ответил Алазар. – Вы стоите слишком высоко, а я наблюдаю их вблизи. И теперь знаю, кто чего стоит. Я выберу смелых и верных людей.

– И вы втроем сумеете отстоять лагерь? – явно думая о чем-то другом, спросил Мельхиор.

– Вчетвером, – улыбнулся Алазар. – У меня есть верблюд по кличке Буян. Маленького роста, но храбрец, задира и драчун. Мы отстоим лагерь.

– Ты знаешь, куда мы идем? – вдруг спросил Бальтазар.

– Вас манит звезда, – осторожно ответил Алазар. – И моих пчел она позвала. Наверно, это просто случайность, но пути наши совпадают. До тех пор, разумеется, пока я не найду пчел.

– Ты можешь найти иголку в стогу сена? – с усмешкой спросил Бальтазар.

Алазар помолчал, обдумывая ответ. Затем взглянул прямо в лицо мудреца.

– Если очень постараюсь…

– А ты самоуверен, странник!

– Я могу полагаться только на самого себя. Значит, должен верить…

– Хорошо сказано! – воскликнул Гаспар. – Мне нравится этот человек!

– Ну что же, – великодушно согласился Мельхиор, – мы дадим тебе оружие и людей по твоему выбору. И если судьбе угодно, ты подаришь нам спокойную ночь. Но не рассчитывай на щедрое вознаграждение. Разбойники нанесли нам ужасный ущерб. Больше двух-трех монет мы не можем дать.

– Мне не нужна плата, – мягко сказал Алазар. – Я хочу послужить вам из почтения к вашему сану и мудрости.

Низко поклонившись, он удалился.

Короли переглянулись со значением, но каждый думал свое.

– Он прост, смел и почтителен, – сказал Гаспар. – Я верю ему.

– А я нет, – сказал Бальтазар. – Он смел, не спорю, но тем хуже. Ибо он далеко не прост, а почтительность его наигранная.

– Он уважает нас, как может быть иначе? – веско сказал Мельхиор. – А простота – маска. Он знает.

– Что он знает? – не понял Гаспар.

– Куда и зачем мы идем. Недаром он ухватил щепотку моей мудрости.

– Надо отделаться от него, решительно сказал Бальтазар. – Зачем нам делиться славой с каким-то простолюдином? А в одиночку ему не дойти.

И тут Мельхиор доказал, что годы кое-что значат для истинной мудрости.

– Не надо спешить. Он может быть нам полезен. А отделаться от него мы всегда успеем

65. Ночь. Спит усталый караван.

Не спят лишь стражи: Алазар, два меченосца и Буян. Каждый охраняет свою сторону лагеря. Мужчины прохаживаются, Буян лежит, перетирая челюстями травяную жвачку, все спокойно.

Алазар отходит в сторону, повернувшись спиной к лагерю. Он обшаривает взглядом небо, набитое звездами, и останавливается на созвездии Андромеды. Крайняя звездочка, все время меняя силу излучаемого света, словно подмигивает ему. Алазар вперил в нее взгляд, как будто хочет вобрать в себя, и шепчет имя Каны.

Медленно, словно выплывая со дна непрозрачного водоема, проступает перед ним милое лицо жены. Она улыбается ему, значит, видит его. Улыбка у нее грустная. Он шепчет нежные слова:

– Милая… родная… Как ты там без меня?.. Не грусти. Ты должна быть сильной и веселой… наша разлука не будет долгой. Я найду беглянок и вернусь к тебе… Потерпи еще немного, любовь моя!..

Видение медленно гаснет. Кана вновь погружается на дно того же непрозрачного озера.

66. Алазар поворачивается к лагерю. Часовые справно несут свою службу, кажется, будто им будет подарена спокойная ночь.

Тягостный, долгий вой прорезает тишину. Не поймешь, далеко или близко прозвучал этот леденящий кровь звук, ему отзывается другой жуткий голос.

Часовые испуганно замерли. И Буян перестал жевать. Толкнувшись коленями передних ног, поднялся, зорко вглядываясь во тьму.

Алазар подошел к часовым.

– Что это? – с дрожью в голосе спросил один из них.

– У пустыни болит живот, – шутит Алазар. – Я думаю, это просто шакал.

– О нет! – возражает другой стражник. – Шакал – мелочь пустыни, а это голос большого зверя.

– Ладно бы зверя, – говорит Алазар. – А вдруг это опять разбойники?

– Пусть лучше разбойники, – говорит первый часовой. – Они все-таки люди, а это голос дьявола.

Вой повторяется – уже с трех сторон – невыносимо тоскливый и злобный. И сразу тишина – давящая, угрожающая.

Как ни вглядывались все четверо – Буян в том числе – в ночь, они проглядели нападение. Сперва они услышали, как захрипел верблюд с перекушенным горлом, затем увидели пролет большого черного мохнатого тела. И тут же с задушенным криком упал один из часовых.

Словно раскаленные угли, зажглись в темноте кроваво-красные точки глаз.

Второй часовой не растерялся и пустил в ход кинжал. Раненый зверь взвыл и метнулся прочь.

Алазар, непривычный к оружию, замешкался, обнажая меч. Черношерстый хищник кинулся на него, норовя вцепиться в горло. Алазар увернулся и ударил его мечом. Тот отпрянул. Но сзади накинулся другой. Алазар упал, выронив меч. Он беспомощно прикрыл руками голову от укуса страшных челюстей, но зверь почему-то оставил его.

Алазар открыл глаза, обернулся и увидел крутящийся клубок тел. Он не сразу признал вступившего в бой с хищником Буяна.

Клубок откатился в сторону.

Уже весь лагерь был на ногах. Со всех сторон бежали люди, кто с ножом, кто с кинжалом, кто с мечом или факелом. Черные тени мелькнули и скрылись.

Подошел, отфыркиваясь, Буян. Он был весь в крови – и своей, и чужой. Изо рта у него свешивалась черная лента.

Алазар потянул и вытащил у него из зубов кусок шкуры. Несмотря на трагичность ситуации – опять жертвы (верблюд и стражник), Алазар расхохотался.

– Неужели ты сожрал дьявола пустыни? – спросил он верблюда.

Буян не принял шутки, брезгливо отплевываясь. Появился заспанный король Гаспар.

– Что тут происходит? Опять нападение?

– На этот раз мохнатые разбойники, – пояснил Алазар. – Мы отбились, хотя и с потерями.

– Молодцы! – одобрил Гаспар.

– Вот кто настоящий молодец, – показал на Буяна Алазар. – Задрал дьявола пустыни.

– Выходит, этот Буян настоящий дьявол пустыни! – со смехом сказал Гаспар…

67. Идет караван по выжженной солнцем пустыне.

Снова из наплыва в наплыв проходят перед ними надменные головы верблюдов, чуть покачивающиеся на длинных шеях, поджарые крупы, следы, впечатывающиеся в песок и тут же исчезающие фигуры всадников, застывшие на горбах.

Крошечные песчаные вихорьки вскипают на изжелта-серой глади песка. Они змейками бегут в сторону движения каравана. Тишина пустыни озвучивается тонким шелестом.

Алазар, приподнявшись на спине Буяна, встревоженно оглядывает окрестность.

Он видит, что даль замутилась. Вихорьки сливаются в плотные жгуты и, будто набрав разбег, взмывают кверху, сливаются, образуя плотную завесу.

И вдруг все стихло. Но озабоченное выражение не покидает лица Алазара. Разделяя тревогу хозяина, Буян повернул к нему морду и сердито отфыркнул.

Предчувствие не обмануло человека и верблюда: вновь вскипела пустыня. Но теперь песчаные вихорьки движутся навстречу каравану. Они вырастают, порошат глаза верблюдам, больно секут лица людей. Тонкий шелест сменился все наливающимся свистом. Порой этот свист оборачивается пронзительным визгом, будто мучают живое существо.

Алазар ударил пятками Буяна и в обгон каравана подскакал к королям.

Спрыгнув на землю, он преградил им путь.

– Дальше идти нельзя, – говорит Алазар. – Сейчас разразится ураган. Нам надо укрыться.

– Ты забываешься, – с обычной надменностью сказал Бальтазар. – Никто тебя в проводники не нанимал. Не надо вмешиваться не в свое дело.

– Будет страшная буря, – упорствует Алазар. – Мы все погибнем, если не укроемся. Тут поблизости должны быть пещеры, заброшенные копи. Там можно укрыться.

– Откуда ты знаешь о копях? – презрительно спросил Мельхиор.

– Но ведь существует предание…

Договорить ему не дали. Последнее утверждение Алазара взорвало обычно сдержанного, затаенного Бальтазара. Он спрыгнул с верблюда и, схватив Алазара за рукав, обрушил на него грубую брань.

– Прочь отсюда! – орал мудрец. – Я давно раскусил тебя. Ты прикидываешься всезнайкой, чтобы влезть к нам в доверие!

– Зачем? – удивленно и печально сказал Алазар. – Опомнитесь!

– Молчать, плебей! Хватит корчить из себя доброго советчика. Пройдоха, самозванец, подлипала! На чужом горбу хочешь в рай въехать? Не выйдет. Проваливай!..

Бальтазар распаляется все больше и больше, голос становится все громче и пронзительнее, и как бы от этого его возбуждения воздух вокруг него начинает двигаться и, насыщенный песком, закручивается воронкой. Воронка эта всасывает в себя Бальтазара, он кружится в ней, беспомощно размахивая руками, но вырваться не может.

Все глядят потрясенно на это жуткое и неправдоподобное зрелище. Полы халата мудреца взметнулись, тюрбан развязался, и простодушный Гаспар не удержался от смеха, так комичен был при всем трагизме положения самоуверенный мудрец, но тут же зажал себе со стыдом рот.

И Бальтазар продолжал вращаться, и тут смерч достиг критической точки, воронка оторвалась от земли и со свистом взмыла в небо и понеслась прочь, унося в себе несчастного короля.

Остальные, хотя и стояли всего в нескольких шагах от места происшествия, оказались вне зоны действия воздушно-песчаной смерти.

Пораженные ужасом люди окаменели. Некоторое время Бальтазар напоминал о себе яркими пятнами халата, кушака, остроконечных туфель, и казалось, он сейчас вернется, но смерч не отпустил своей добычи. Бальтазар исчез.

Ветер завыл по-новому – на низкой, душераздирающей ноте, и вся пустыня как будто стала на дыбы, обрушив на путников взметенный песок.

Алазар крикнул королям сквозь дьявольский шум:

– Идите вперед, к пещерам!..

Но какое-то оцепенение овладело ими, и они словно не слышали слов Алазара.

Алазар взобрался на Буяна, обвязал веревкой свое туловище и свободный конец намотал на шею верблюда. Другая веревка была у него в руке. Он резко повернул Буяна и решительно послал его в галоп, в самый центр вращающегося вихря. Он мчался, низко пригнувшись к шее верблюда, как бы слившись с ним.

Мельхиор и Гаспар видели, как он погрузился в пучину и скрылся в ней.

Но тут им стало не до наблюдений. Новый бешеный шквал обрушился на караван; померкло солнце, все исчезло в песчаной мгле.

И все же они успели заметить, как кинулась врассыпную, нахлестывая камчой верблюдов, немногочисленная уцелевшая челядь.

– Остановитесь! – кричали короли. – Не бросайте нас!.. Мы все погибнем врозь!.. Стойте, негодяи! Куда вы, милые?.. Есть же у вас совесть?.. Погодите, мы озолотим вас!..

Все было тщетно. Бегство челядинцев не было попыткой к спасению, просто они не могли оставаться на месте.

Было видно, как падают и катятся по земле верблюды, как засыпает песок свалившихся с их спин людей.

Мельхиор и Гаспар спешились и побрели во тьме, ведя в поводу верблюдов.

Они то и дело останавливаются, не в силах одолеть тугого напора ветра. Затем снова идут…

Чудовищным видением из песчаной секущей пыли вынырнул показавшийся громадным, как скала, верблюд с отверстой пастью и мертвым всадником на горбу и пропал в вихре.

68. Как будто густой туман – хотя откуда ему взяться в сухом безводье? – пал на землю.

– Гаспар!.. Король Гаспар!.. – слышен слабый, срывающийся крик Мельхиора.

– Я здесь, мудрейший! – отзывается Гаспар.

– Дайте мне руку. Я ничего не вижу.

Гаспар протолкнулся сквозь вихрь к Мельхиору и подхватил его. Короли продвигаются почти вслепую. Затем что-то изменилось в окружающем пространстве. Они остановились и осмотрелись.

По-прежнему то верхом, то низом задувал сильный ветер, но из урагана они вышли. Незаметно для себя они спустились в ложбину, складка местности служила им защитой.

69. Короли прошли еще вперед и уперлись в каменную преграду. Наверное, где-то здесь находились пещеры, о которых говорил Алазар. О них вспомнил Гаспар.

– Алазаровы пещеры! Они где-то здесь…

Но в густом тумане ничего не было видно, и, прекратив бесплодные поиски, короли заставили верблюдов лечь и сами притулились за их спинами…

Где-то еще свистело и выло, но уже тише, буря пронеслась, только странный сухой туман заволакивал окрестность.

В шевелящейся мути обрисовались какие-то фигуры, обрели очертания и стали Алазаром, Бальтазаром и верным Буяном. Туловище Бальтазара было обмотано веревкой, перекинутой через плечо Алазара, он почти висел на нем. Одежда у обоих была порвана, лица и руки в крови.

Мельхиор и Гаспар с радостными криками кинулись к своему товарищу, с которым мысленно простились.

– Пить! Пить!.. – просит он сухими губами.