Текст книги "Белая сирень"

Автор книги: Юрий Нагибин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Рахманинов (в отчаянии). Что за жизнь!

Соня (решительно). У меня есть рубль.

Наталья. У меня – два.

Девочки вытаскивают деньги из муфт.

Рахманинов. Спасительницы!

Половой, рассчитавшись, уходит. Рахманинов разливает шампанское. Все берут бокалы.

Рахманинов. Я вам непременно отдам! Соня, тебе рано!.. Господа, вы видите перед собой человека, забитого обстоятельствами, собственной музыкой и алкоголем. К тому же обладающего паскудным характером. Но благодаря этой женщине (он оборачивается к певице) я забываю обо всем, что меня в жизни волнует, беспокоит! Она мне дает эти моменты – истинного блаженства! Надежда, она моя надежда! За Надежду!

Соня исподтишка глядит на Наташу, у которой бокал дрожит в руке, но бледное лицо выражает решительную твердость. Рахманинов, Слонов и Надежда выпивают до дна. Соня, посмотрев на Наташу, которая лишь пригубила бокал, храбро допивает вино.

Рахманинов (Соне). Ну, не дай Бог, тетя Вава узнает! Девочки, я деньги отдам завтра. Сегодня мне за уроки аванс выдается, я вам непременно завтра… Господи, я свой урок пропустил! (Он смотрит на часы.) Пропала жизнь!..

Рахманинов вскакивает, начинает лихорадочно одеваться.

Рахманинов (Слонову). Что ж ты мне не напомнил! Мне же сорок минут ехать!

Слонов (невозмутимо улыбаясь сквозь папиросный дым). Возьми лихача!

Рахманинов, накидывая свою шинельку и обматывая шею длинным замызганным шарфом, говорит сестрам.

Рахманинов. Девочки, шесть копеек на конку!

Наталья. Сережа, ты не можешь ехать, ты болен!

Слонов протягивает Рахманинову шесть копеек. Рахманинов берет деньги и выскакивает в коридор. Сестры опрометью кидаются за ним.

96. (Натурная съемка.) УЛИЦА ПЕРЕД «АМЕРИКОЙ». ВЕЧЕР.

Сестры выбегают на улицу и сквозь густой снег видят долговязую фигуру Рахманинова, ловящего извозчика. Но сани с ездоками проносятся мимо. Сестры подбегают к нему.

Наталья. Сережа, поехали домой!..

Рахманинов (озираясь по сторонам). Если я пропущу мой урок у купчихи, то прощай мои деньги!..

Наташа. Мама нашла тебе хорошего врача. Долги ты можешь отдать потом.

Рахманинов. Мне не нужны подачки, Наташенька. Я очень люблю вашу семью, тетю Ваву, но я не могу всю жизнь жить приживалом.

Рахманинов, лавируя между санями и экипажем, бежит вслед конке, прыгает в нее. Девочки устремляются за ним, бегут, скользя на колдобинах, чуть не падая. Садятся на конку.

97. (Съемка в помещении.) КОНКА. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Пассажиров немного. Гувернантка с тремя малолетними гимназистами. Несколько студентов, слепой с собакой. Наташа видит Рахманинова на передней скамейке, дыханием протаивающего дырочку в заиндевевшем стекле. Наташа подходит, садится рядом. Рахманинов оборачивается и видит Наташу. Его лицо бледнеет и губы начинают дрожать от гнева.

Рахманинов. Ради Бога, что вы ко мне привязались?

Наташа. Ты никогда не был таким грубым.

Рахманинов. Простите. Я не могу себя сдерживать, у меня на душе большое горе.

Наташа. Тебя всего трясет. У тебя жар!.. Ты губишь свой талант, Сережа.

Рахманинов (уже не сдерживает себя). Как вы все мне надоели, кликуши! Втемяшили себе, что я музыкант с будущим… Какое будущее? Какой музыкант? С этим покончено!

Наташа (стараясь быть спокойной). Мы нашли тебе хорошего врача, он лечит гипнозом.

Рахманинов (взрывается). Может быть, вы меня в сумасшедший дом хотите посадить? Прошу больше не шпионить за мной. Прошу меня оставить в покое раз и навсегда.

Рахманинов кидается к выходу и выскакивает из конки. Соня хотела было следовать за ним, но посмотрела на старшую сестру. Та сидит неподвижно, расширенными глазами смотрит в пустоту.

Наташа. Он погибает.

98. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА. КАБИНЕТ РАХМАНИНОВА. УТРО.

Рахманинов за роялем играет куски из «Литургии святого Иоанна Златоуста» и напевает. Его слушает местный священник – средних лет, с реденькой бороденкой. Перед ним графинчик с водкой, соленые огурчики, какая-то рыба. Время от времени он промокает лицо пестреньким платочком.

Рахманинов. Это еще лишь наброски. Я давно задумал эту литургию, да все не решался. (Смотрит на священника.) Что же вы, батюшка, опохмелиться попросили, а не пьете?

Священник (смущенно). Вчера тяжелый день выдался. Два отпевания, крестины и у мельника Гладышева новый дом освящали.

Рахманинов. Тяжело. (Берет молитвенник.) Вот тут псалом, сто второй, удивительные слова: «Дни человека как трава, как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его». Уж очень длинный псалом. Чайковский так вообще не писал его. А как вы считаете?

Священник. Это уж как вам будет угодно.

Рахманинов. А вот в слове «придите» – где ударение ставить? Во втором или первом слоге?

Священник. Вам виднее.

Рахманинов. И что это за «прокимен» такой?

Священник (наливает себе рюмку). Сергей Васильевич, милостивый государь, откуда мне, на медные гроши обученному, всю эту премудрость знать? (Опрокидывает рюмку.) У меня семейство – восемь душ. Как прокормить – вот забота. А вам бы преосвященного спросить.

Рахманинов (задумчиво качает головой). Прокимен, прокимен… из псалма Давида.

Священник опрокидывает еще рюмку и, подперевши подбородок рукой, смотрит на Рахманинова.

Священник. Сергей Васильевич, а вы в Бога-то веруете?

Рахманинов не отвечает, он пристально смотрит на священника, опускает глаза и, повернувшись к роялю, начинает играть. Это дивная музыка литургии. Священник смотрит на стриженый затылок музыканта, переводит взгляд на его красивые руки, на фотографию Чайковского, стоящую на рояле, на окно, за которым бьется в паутине попавшая мушка и к своей жертве торопится паучок. Музыка смолкает, Рахманинов поворачивается к священнику.

Рахманинов. Ну как, нравится?..

Священник. Красиво! Слишком красиво… При такой музыке и молиться трудно будет…

Рахманинов рассеянно кивает, потом подходит к дверям кабинета, зовет.

Рахманинов. Наташа!..

Из спальни выходит Наталья.

Наталья. Да, Сереженька…

Рахманинов (жалобно). Я ж тебе говорил – эта музыка никуда не годится! Литургия. Вот и отец Николай того же мнения!

Наталья смотрит сквозь проем двери на смутившегося батюшку.

Священник (испуганно). Да не слушайте вы меня, Сергей Васильевич! Наталья Александровна… Я, пожалуй, пойду…

Священник встает, выходит с Рахманиновым.

Священник Не обессудьте, что так мало могу быть полезен.

Рахманинов. Наоборот, батюшка, благодарен вам.

99. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ДВОР. ТО ЖЕ ВРЕМЯ.

Рахманинов со священником выходят во двор. Низкорослый мужичонка с бравой солдатской выправкой делает шаг к Рахманинову и лихо козыряет. Это Василий Белов.

Белов. Здравия желаю!

Рахманинов. Здравствуйте, Белов. Ты чего тут?

Белов. Вас, барин, дожидаюсь. Уже второй час.

Рахманинов. Что за нужда такая?

Белов. Шехерезада разродиться не может. Как есть помирает.

Рахманинов. Что же ты сразу не шел?..

Белов. Софья Лексанна не допустили. Жди, говорят.

Рахманинов. Сказал бы толком… Ах, Белов, Белов!.. (Священнику.) Шехерезада – наша лучшая кобыла. Чистейших кровей. Ах, беда!..

Священник. Бог милостив.

Рахманинов кивает священнику и быстрым шагом устремляется к конюшне. Белов семенит за ним.

100. (Съемка в помещении.) КОНЮШНЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

В просторном деннике для жеребых кобыл лежит на подстилке вороная Шехерезада. Узкая, благородная голова откинулась, как у мертвой. Но черный, полный страдания глаз еще жив, из него бежит долгая слеза. Над кобылой трудится ветеринарный врач, рослый старик с баками и генеральской осанкой. Ему помогает главный конюх – степенный Герасим. Когда Рахманинов входит, ветеринар поворачивает к Герасиму натужное лицо.

Ветеринар. Не ухвачу. Может, ты попробуешь?

Герасим занимает его место и погружает руку в мучающееся лоно кобылы. Он напрягается изо всех сил, до посинения и вздутия жил, но без успеха.

Герасим. Вот горе-то! Трогаю его, а сдвинуть не могу. Руки не хватает.

Подходит Рахманинов.

Ветеринар. Решайте, Сергей Васильевич, кого спасать: Шехерезаду или конька.

Рахманинов. Неужели ничего нельзя сделать?

Ветеринар (разводит руками). Схватки начались с утра. Он неправильно пошел. Чудо, что кобыла еще жива. Надо резать.

Рахманинов. Вот беда! (Хватает себя за виски – его характерный жест и в радости, и в горе.) Спасайте мать.

Ветеринар как-то странно смотрит на него, берет его правую руку и отводит от виска.

Ветеринар. А ну-ка, распрямите пальцы!

Удивленный Рахманинов повинуется.

Ветеринар. Вот что нам надо! Рука аристократа и музыканта. Узкая и мощная. Великолепный инструмент. За дело, Сергей Васильевич!

Рахманинов понимает врача. Он сбрасывает куртку, закатывает рукав сатиновой рубашки. Присутствующие переглядываются с надеждой: и впрямь, удивительная рука – совершенное создание природы – мускулистая, крепкая в запястье, с длинными сильными пальцами. Рахманинов погружает руку в естество кобылы. Та дергается в ответ на новое мучительство, а затем издает тихое нутряное ржание, будто понимает, что наконец-то пришла помощь. Медленно, осторожно, ведомый могучим инстинктом, проникает Рахманинов в горячую плоть к едва теплящемуся огоньку новой жизни. Звучит слышимая, быть может, не одному ему музыка литургии. Люди оцепенели, будто присутствуют при таинстве. Неуместно, даже кощунственно звучит в этой молитвенной тишине свежий женский голос. Марина появляется в проеме двери.

Марина. Сергей Васильевич! Вас обедать ждут.

Герасим. Цыть!..

Белов. Вертихвостка!..

101. (Съемка в помещении.) ПРОДОЛЖЕНИЕ СЦЕНЫ В КОНЮШНЕ.

Марина зажимает себе рот, становится на цыпочки и через головы и плечи впереди стоящих видит… вздутый живот и узкую морду лошади… Рахманинова, колдующего над ней. Марина переходит на другое место и видит… его залитое потом лицо с прикушенными губами, его мучающиеся глаза. Спазмы кобылы выталкивают руку Рахманинова.

Рахманинов (сквозь зубы). Я упущу его.

Ветеринар приваливается плечом к его плечу. Герасим подпирает ветеринара. Рука снова уходит глубже, а затем понемногу выпрастывается. Ветеринар отталкивает Герасима и убирает свое плечо. Рука Рахманинова совсем выходит из тела животного, а за ней возникают деликатные копытца, шелковая мордочка, плечи и все странно длинное тельце жеребенка.

Ветеринар (ликующе). Живой!.. Ну Сергей Васильевич!.. Ну кудесник!..

Герасим (истово). Спасибо тебе, Господи, что не оставил нас!..

Шехерезада издает тихое, нежное ржание. Марина всхлипывает.

Белов. Ты чего, девка? (И всхлипывает сам.)

102. (Съемка в помещении.) ПРОДОЛЖЕНИЕ СЦЕНЫ В КОНЮШНЕ.

Марина подходит к Рахманинову. Он стоит понурый, опустошенный, на лице заблудилась странная улыбка. С руки его стекает кровь и слизь. Марина берет его измаранную руку, подносит к губам и целует.

Рахманинов (растерянно). Что вы?.. Зачем?..

Марина. Добрая ваша рука… Простите, Сергей Васильевич…

Рядом стоит кадка с водой. Марина обмывает руку Рахманинова, словно новорожденного. Обтирает подолом и выходит из конюшни.

103. (Съемка в помещении.) ПРОДОЛЖЕНИЕ СЦЕНЫ В КОНЮШНЕ.

Ветеринар, конюхи и мешающий им Белов подкладывают жеребенка к матери. Рахманинов подходит и садится на корточки перед мордой Шехерезады, гладит ее глаза. Музыка литургии по-прежнему звучит в его душе.

104. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. УСАДЕБНЫЙ ДВОР. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Марина идет от конюшни. Из плотницкого сарая слышны зудящие, острые звуки точильной машины. Заходит в сарай.

105. (Съемка в помещении.) ПЛОТНИЦКАЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Иван точит кухонные ножи. В зубах цигарка. Что-то мурлычет про себя. Марина неслышно подходит сзади и закрывает ему глаза ладонями.

Иван. Порежешься, скаженная!

Он легко вырывается, останавливает машину и с размаху всаживает длинный кухонный нож в стенку сарая.

Марина. Чего не приходишь? Больно гордый стал?

Иван. Нам гордиться нечем. Мы по заграницам не мотаемся и с барями шуры-муры не разводим.

Марина. Сдурел? Или какую лохмушку завел?

Иван (молодцевато). Может, и завел.

Марина (сердечно). Брось, Ваня. Никого ты не завел, а ждал меня. Нас с тобой связало – не растащишь.

Иван. (в ярости). Так чего же ты строишь из себя? Приехала – как чужая!

Марина. Да дел-то не переделаешь! С утра до ночи, как белка в колесе.

Иван… А ты чо позволяешь на себе ездить? Сплуатировать?

Марина. Ученый ты стал, Иван.

Иван глядит оторопело. И вдруг со счастливым смехом накидывается на Марину и валит на пол. В жарком поцелуе смыкаются их губы. Жадными, ненасытными руками он ласкает тело Марины, задирает подол сарафана, обнажая золотистое полное бедро. Непогашенный окурок падает в стружку, которая начинает тлеть. Но любовники не замечают этого.

Марина (задыхаясь). Пусти, Ваня, нельзя сейчас…

Она пытается сопротивляться, упирается обеими руками ему в грудь, но воспаленного Ивана не остановить. Он смеется счастливо, вполголоса и закрывает ей рот своими губами. Марина сдается и теперь прижимает его к своей горячей груди. Стружки потихоньку занимаются пламенем.

Марина. Ох, Иван, да мы никак горим!..

Иван. Да черт с ним, тут давно все сжечь пора.

Сквозь разрастающееся пламя мы видим два тела в конвульсивном объятии…

106. (Натурная съемка.) СТАНЦИЯ РЖАКСА. ДЕНЬ.

Небольшая железнодорожная станция подстепной российской стороны. Перед ней немощеная пыльная площадь, посреди которой пасется теленок, привязанный к колу. На площадь смотрят пожарная часть с каланчой, почта, булочная, скобяная лавка и трактир. Подъезжает, вспугнув теленка, темно-зеленый открытый запылившийся автомобиль. За рулем – Рахманинов. Останавливает машину в тени тополей. Мгновенно ее окружают откуда-то вынырнувшие мальчишки. Разглядывают потрясенно.

Мальчонка. Небось тысяч шесть стоит!

Рахманинов. Вот и не угадал – тысячу триста!

Рахманинов выходит из машины, идет на станцию.

107. (Съемка в помещении.) СТАНЦИЯ РЖАКСА. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Рахманинов и железнодорожный служащий в фуражке.

Рахманинов. Московский не приходил?

Железнодорожный служащий. Десять минут как отправили. Вас какой-то господин искал. Очень на Шаляпина смахивает.

Рахманинов возвращается на площадь.

108. (Натурная съемка.) СТАНЦИЯ РЖАКСА. ПЛОЩАДЬ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Из трактира, но не из дверей, а откуда-то сзади, из палисадника, появляется Шаляпин с портпледом в одной руке и связками баранок в другой. Воровато оглядывается, замечает Рахманинова и бежит к нему, продираясь сквозь заросли крапивы.

Шаляпин. Ты чего опоздал? Скорей в машину!

Рахманинов. Плотину размыло, пришлось в объезд. Что случилось?

Разговор продолжается на ходу.

Шаляпин. Ты счастливый человек.

Рахманинов. Почему?

Шаляпин. Тебя никто не знает.

Они подошли к машине. Шаляпин прыгает на сиденье. Рахманинов садится за руль, включает зажигание. Машина не заводится.

Шаляпин. Скорее, тебе говорят!..

Машина дергается и ни с места. Глохнет мотор.

Шаляпин. Да ты управлять не умеешь!..

109. СТАНЦИЯ РЖАКСА. ПЛОЩАДЬ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Из трактира появляются три девицы, неизбежный в провинции телеграфист с «капулем», молоденький прапор, студент. Обнаруживают Шаляпина и бегут к машине.

Телеграфист. Великому певцу слава!

Студент. Брависсимо, Шаляпин!

Прапорщик. Ура!

Поклонники окружают автомобиль, упорно не желающий заводиться. Девицы суют Шаляпину букеты уже завядших цветов.

Девицы (наперебой). Спойте, Шаляпин!.. Вы душка!.. Ну хоть нотку возьмите!..

110. (Натурная съемка.) ПРОДОЛЖЕНИЕ СЦЕНЫ.

Из трактира выбегает распаренный, сильно подвыпивший господин Мелкаш в чесучовом пиджаке, брюки заправлены в высокие охотничьи сапоги. За ним, балансируя подносом с полными бокалами, спешит половой.

Мелкаш (на бегу). Стой!.. Федя, на брудершафт!.. Одну безешку!..

111. (Натурная съемка.) ВРЕМЯ И МЕСТО ДЕЙСТВИЯ ТЕ ЖЕ.

Шаляпин в окружении поклонников.

Шаляпин. Господа! Вы ошибаетесь – я не Шаляпин! Я по пеньке да по лесу!

Подбегает Мелкаш, на ходу распахивая объятия.

Мелкаш. Федя, друг!

Машина наконец заводится и резко трогает с места. Мелкаш бежит за машиной.

Мелкаш. Куда?.. Стой! Держи его!.. Загордился, хам! Плебей!..

112. (Съемка в помещении.) АВТОМОБИЛЬ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Шаляпин в изнеможении откидывается на сиденье. Вдали затихают вопли отставшего Мелкаша.

Шаляпин. Нельзя мне нигде бывать! Одолевают. Как хочется иногда дать в морду. И ведь он не то что любит меня, он себя показывает.

Рахманинов. Ничего не поделаешь, Федя, это – слава.

Шаляпин. Отчего я никогда не встречал этого за границей? Нет, в этой стране жить нельзя!

113. (Съемка в помещении.) НА ВЫЕЗДЕ ИЗ РЖАКСЫ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Автомобиль выезжает за пределы Ржаксы, идет тополевой аллеей.

Шаляпин. Я потребую у дирекции театров, чтобы меня охраняли два солдата с саблями наголо. Пусть дежурят у моей уборной.

Рахманинов (сдерживая смех). Могут не согласиться.

Шаляпин. Тогда порву контракт.

114. (Натурная съемка.) ПОЛЕ В ОКРЕСТНОСТЯХ ИВАНОВКИ. ДЕНЬ.

Автомобиль идет ивановским большаком. За ним завивается шлейф пыли. Вокруг подстепная ширь: колосящаяся спелая рожь и уже убранные поля со снопами и копнами.

115. (Съемка в помещении.) АВТОМОБИЛЬ. ДЕНЬ.

Шаляпин, развалившись на сиденье, грызет баранки из сильно уменьшившейся связки.

Рахманинов. Баранки из Москвы привез?

Шаляпин. В трактире купил, будь он неладен. Люблю простое тесто. Крестьянская закваска сказывается… Стой!.. Что такое?

116. (Натурная съемка.) ПОЛЕ. ТОК. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Пыхтит локомобиль, приводя в действие молотилку. В серой туче половы проступают темные лица работающих крестьян. Мужчины в защитных очках, у баб головы обвязаны платками, оставляющими лишь узкие щели для глаз.

117. (Съемка в помещении.) АВТОМОБИЛЬ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Рахманинов. Хорош крестьянин – молотилки не видал.

Шаляпин. Это что за паровоз?

Рахманинов. Локомобиль. От него молотилка работает.

Автомобиль сильно подбрасывает.

Шаляпин. Следи за дорогой, татарская морда. Править не умеешь.

118. (Натурная съемка.) ПОЛЕ. ВРЕМЯ – ЗА ПОЛДЕНЬ.

Бескрайние пространства земли под голубым, в редких барашках облаков небом.

119. (Съемка в помещении.) АВТОМОБИЛЬ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Шаляпин оглядывает простор, в лице – умиротворение.

Шаляпин. А хорошо!..

Рахманинов. Все, что по правую руку, чуть не до горизонта – мое. А по левую…

Шаляпин (с хохотом). Тоже твое. Ты прямо Ноздрев. Я тебя не узнаю! Что такое? Помещиком заделался? Ты это серьезно?

Рахманинов. Еще бы! Пятьдесят тысяч в хозяйство ахнул, а это только начало.

Шаляпин. Па-азвольте! Ничего не понимаю… Такие деньги! – А если неурожай, потрава, падеж, сап, ящур…

Рахманинов. Земля-то все равно останется. А надежнее земли в России ничего нет. Земля всегда накормит и напоит.

Шаляпин (преувеличенно уверенно). Нет, банк вернее!

Рахманинов (лукаво). Пока не лопнул.

Шаляпин. Па-азвольте! Нет, ты погоди! Отчего он лопнет? То не лопался, а то вдруг лопнет! Мой-то, Московско-лондонский… Постой, ты, может, слышал чего?

Рахманинов. Успокойся, ничего я не слышал, я так – вообще.

Шаляпин. А не слышал – молчи… Это что там такое?

120. (Натурная съемка.) БОЛЬШАК. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Дорога делает крутой поворот, и автомобиль притормаживает. С обеих сторон большака, в окружении конных, движется огромный табун лошадей.

Шаляпин. Это что такое? Это чей табун?

Рахманинов. По правую руку – мой, а по левую – тоже мой.

Шаляпин (жалостливо). Каким музыкантом был!.. Друг мой, с музыкой покончено, да?

Рахманинов смеется, хватая себя за виски, и снова возникает мощный хор литургии.

121. (Натурная съемка.) БОЛЬШАК. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Плавно стелются в беге, как бы соревнуясь с автомобилем, породистые лошади. Словно с небес, звучит хоровая музыка. Мы видим вороную кобылу Шехерезаду, рядом с которой, не отставая, наметом бежит молодой стригунок.

122. (Съемка в помещении.) АВТОМОБИЛЬ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Словно прислушиваясь к этой музыке, Шаляпин откинулся на сиденье, задумчиво устремив взор на необозримые поля…

123. (Натурная съемка.) ТОПОЛИНАЯ АЛЛЕЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Автомобиль несется по тополиной аллее, а за стволами виднеются уже конюшни, скотный двор, риги…

124. (Натурная съемка.) ЛИПОВАЯ АЛЛЕЯ, ВЕДУЩАЯ К УСАДЬБЕ. ВРЕМЯ – К ЗАКАТУ.

Литургический хор выходит на финальную коду. Машина идет меж рядами старых лип по широкой укатанной дороге. Впереди приютно белеют в густой зелени господский дом и флигеля. Музыка окончилась.

ДЕТАЛЬ.

Рука Рахманинова пишет на нотном листе: «Сегодня закончил литургию, и слава Богу!»

125. (Съемка в помещении.) КАБИНЕТ. ЗА ОКНАМИ – ВЕЧЕР.

Рахманинов закрывает нотную папку. Откидывается, закрывает глаза.

126. (Натурная съемка.) БЕРЕГ РЕКИ. НОЧЬ В БЛИЗОСТИ РАССВЕТА.

На берегу реки горит костер. У костра орудуют три мужика. Герасим – в ватном костюме и высоких охотничьих сапогах – чистит ружье. Василий Белов ладит удилища: привязывает поплавки, грузила. Иван наименее деятелен, он просто лежит у костра, покуривая самокрутку да изредка подбрасывая в огонь сухие ветки. Тогда пламя чуть притухает, а затем вспыхивает ярче, высвечивая его костистое, хищное лицо.

Белов. Господа сейчас приедут, а мы и чая не вскипятили. Иван, чем без толку валяться, поставил бы чайник.

Иван (лениво). Чай не водка, много не выпьешь.

Герасим берет медный чайник и идет к воде. Слышится колокольчик.

Белов (вскакивает). Никак едут!

Иван ложится навзничь, закидывает руки за голову. Подъезжает двуколка, из которой выходят Рахманинов и Шаляпин. Белов подбегает к ним и становится «во фрунт».

Белов. Здравия желаю!

Шаляпин (громовым голосом). Вольно!

Его голос раскатывается далеко окрест. Рахманинов отдает Белову вожжи, идет к костру.

Шаляпин. Ну и эхо! (Складывает ладони рупором.) Ого-го-го!..

Голос уходит вдаль, на тот берег, затем возвращается, летит дальше и замирает за краем света.

Шаляпин. Отменное эхо. Я покупаю это место.

Рахманинов. Зачем оно тебе?

Шаляпин. Я собираю эхо. У меня есть утес в Крыму, эхо там – серебряная звень, грот на Кавказе – бочковое эхо, а вот речного нету.

Подходит Герасим с чайником, пристраивает его над костром.

Герасим. Присаживайтесь к костру. Перед рыбалкой надо подкрепиться.

Герасим разворачивает скатерть со снедью. Все выпивают. Шаляпин с аппетитом закусывает.

Шаляпин (Белову). Василий, ну-ка скажи, видел ты русалку, или водяного, или лесного черта?

Белов. Лесовика не видел. А вот русалку тоже не видел, хотя есть. У нас в полку прапорщик был – Усачев. Красив до чего, ловок. Ну, за девками бегал. Они, конечно, с ним то-се. Пошел на пруд купаться. Ну и шабаш – утопили.

Шаляпин. Так, может, он сам утонул?

Белов. Ну, нет. Почто ему топиться? Они утопили. А лесовиков много по ночи. Здесь место такое, что лесовики заходят. Вот Феоктист, коновал, надысь ночью шел, так огонь за ним бежал. Он от него, а тут ему по морде как вмажут! Насилу до дому добрался.

Иван (своим ленивым голосом). Все врешь. Феоктисту по морде дали в трактире на станции. Он за водку не заплатил.

Белов (огорченно). Ну вот. А мне сказал: лесовик попотчевал. Верь людям!..

Шаляпин (Ивану). Теперь ты чего-нибудь соври.

Иван (глядя на него в упор). Посля тебя, барин.

Шаляпин (смешавшись). Что такое?.. Не понимаю!

Иван… И понимать нечего. (Медленно цедит из своего стакана.)

Шаляпин (с какой-то робкой горячностью). Я разве кого обидел? Я сам мужик и завсегда мужика чувствую. Мы, нижегородские, дюже от помещиков настрадались. А один так был, тройку голыми девками запрягал и ездил на них, кнутом погонял.

Мужики переглядываются.

Герасим (качает головой, усмехаясь). У нас такого не бывало.

Иван. (с неприятным смехом). Неинтересно врешь, барин.

Он встает и вразвалочку направляется к реке.

Рахманинов. Нам пора, Федя. Не то упустим рыбу.

127. (Натурная съемка.) РЕКА. РАССВЕТ.

От темной воды поднимается туман, где-то за рекой тоскливо кричит коростель… Шаляпин и Рахманинов плывут в лодке по течению. Рахманинов регулирует движение лодки шестом. Впереди возникает песчаный обрыв. Рахманинов направляет лодку туда. Он останавливается у берега и привязывает лодку к вбитому колу.

Рахманинов. Здесь и будем ловить. Хорошее место.

Шаляпин. Откуда ты взял этого (он кивает в сторону берега) острожника?

Рахманинов. Ивана-то? В доме вырос. А ты угадал. В девятьсот пятом угодил в тюрьму… Тесть его насилу вытащил.

Шаляпин. Вот не думал, что твой тесть сочувствует бунтовщикам.

Рахманинов. Тут дело романтическое. Он жених нашей горничной Марины. Наташа в ней души не чает.

Шаляпин (подмаргивает). Только ли Наташа?

Рахманинов (разматывает снасти). Глупо, Федя.

Шаляпин. Вовсе нет. Ты ее, случаем, а?..

Рахманинов. Что ты за пошляк? (Показывает Шаляпину на снасти в руке.) Вот, смотри, надеваешь три зернышка на этот маленький крючок. Видишь груз на леске, смотри, как идет поплавок по течению, как только его окунет, ты его тихонько подсекай…

Шаляпин. Нет, брат, этак я никогда не ловил… Я просто сажаю червяка и жду, пока рыба не клюнет.

Рахманинов закидывает свой крючок в воду. Шаляпин, замахиваясь, забрасывает свою удочку. В тишине слышно далекое конское ржание. Шаляпин глядит на поплавок.

Шаляпин (вполголоса).

 
Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке…
 

Оборачивается к Рахманинову.

Шаляпин. А этот оглоед опасен, смотри, как бы не под пустил тебе красного петуха. Кто раз в остроге побывал, второго не минует.

Рахманинов, не отвечая, глядит на свой поплавок.

Шаляпин (поет).

 
Вдоль да по речке, речке по Казанке
Серый селезень плывет…
 

Рахманинов. На рыбной ловле не поют.

Шаляпин замолкает на минуту, потом, бросив на друга короткий взгляд, запевает громче.

Шаляпин.

 
Речке-е по Каза-анке серый селезень плы-вет!..
 

Рахманинов. Брось ты эту песню, надоело!

Шаляпин (противным голосом).

 
Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке…
 

Рахманинов встает в лодке и как был, одетый, кидается в воду. Плывет саженками к берегу.

Рахманинов (кричит, отдуваясь). Лови один!..

Шаляпин еще громче гнусавит.

Шаляпин.

 
Вдоль да по Казанке серый селезень плывет…
 

128. (Натурная съемка.) БЕРЕГ РЕКИ. ШАЛАШ. УТРО.

У погасшего костра спит, свернувшись калачиком, Василий Белов. Ни Герасима, ни Ивана нет. Вдалеке звучат выстрелы. Подходит мокрый Рахманинов, его трясет. Он достает из кармана лекарство и глотает его, запивая водой из чайника. Рахманинов достает из походного мешка белье, фуфайку, брюки и начинает переодеваться.

129. (Натурная съемка.) БЕРЕГ РЕКИ. УТРО.

Рахманинов спит у костра, укрывшись одеялом. Ему неможется. Он ворочается, стонет, вскакивает. Потом вдруг открывает глаза, словно к чему-то прислушиваясь.

130. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ВЕЧЕР.

Рахманинов останавливается возле дома в изумлении. Все окна залиты светом. Из дома раздается музыка. Кто-то играет в четыре руки.

131. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ТЕРРАСА. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Рахманинов поднимается по ступенькам на террасу.

Рахманинов (бормочет). Что такое, в чем дело, кто это там?

И вдруг улыбается – сквозь окна видна ярко освещенная керосиновыми лампами гостиная. За роялем Зилоти и Татуша в четыре руки наигрывают итальянскую польку. Шум, суета, смех. У рояля, обнявшись, стоят молодые Верочка и Наташа, такие, какими они были в своей юности, лет 20 назад. За столом, переговариваясь, – Вера Павловна Зилоти, Мария Аркадьевна и родители Наташи и Сони. Между ними какой-то молодой человек – высокий, слегка полноватый, с едва пробивающейся золотистой бородкой – Сергей Петрович. Рахманинов зачарованно смотрит сквозь окно, присев на перила террасы. Но тут он вынужден встать и отступить в тень – из дверей на террасу выбегают Верочка и Сергей Петрович. В двух шагах от него молодой человек обнимает Верочку, шепчет какие-то слова. Вжавшись в стену, Рахманинов стоит, боясь пошевелиться.

Сергей Петрович. Душа моя, счастье мое!.. Верочка. Да… Да… Да…

Из комнаты раздается громкий крик: «Сергей Петрович! Ваша очередь!»

Сергей Петрович (Верочке). Я сейчас вернусь!..

Он убегает в дом. Верочка вдыхает влажный вечерний воздух, кутаясь в белый оренбургский платок, смотрит на звезды, улыбается чему-то. Рахманинов, не отрываясь, смотрит на нее.

Рахманинов (шепотом). Психопатушка!..

Вера испуганно вскрикивает, оборачивается. Рахманинов вступает в полосу света.

Верочка (потрясенно). Сережа… Как вы изменились…

Лицо Рахманинова неожиданно сводит судорога, он прикрывает рукой левый глаз.

Верочка. Что с вами?

Рахманинов. Ерунда, я просто промок, и это лихорадка. Сейчас пройдет… Значит, вы замужем?

Вера подходит к Рахманинову, смотрит ему в глаза.

Верочка. Я замужем за Сергеем Петровичем Толбузиным.

Рахманинов. Я его узнал…

Верочка. Простите меня, простите.

Рахманинов (торопливо). Нет, что вы!. Я прекрасно понимаю. Кто я был тогда? Бездомный странствующий музыкант, к тому же абсолютно нищий…

В глазах у Верочки слезы.

Верочка. Я люблю вас, Сережа. Я всю жизнь любила только вас…

Рахманинов кивает.

Верочка. Простите меня, Сережа… Я хранила ваши письма, как самое драгоценное, что я имела. И сожгла их накануне венчанья.

Рахманинов. Да, да, я понимаю… Вы… Вы тоже простите меня, Верочка. Я тоже женат, вы ведь знаете.

Верочка. Вы ее любите?

Рахманинов опускает глаза.

Верочка. Любите ее, Сережа. Любите. Она ваш ангел-хранитель.

Из комнаты доносится женский голос, поющий романс «Сирень».

Верочка. А как было хорошо, Сережа!.. Вы помните, как я зачерпнула из лодки воды фуражкой и надела вам на голову…

Рахманинов. Тс-с… Послушайте…

Все в комнате затихли. Вера Павловна под аккомпанемент Зилоти поет.

Вера Павловна.

 
Поутру, на заре по росистой траве
Я пойду свежим утром дышать…
 

Рахманинов. Этот романс я посвятил вам, когда решил жениться. Я ходил по этому парку, и каждый уголок здесь мне напоминал о вас… Я прощался с вами этим романсом…

Вера Павловна (продолжает петь).

 
И в душистую тень, где таится сирень,
Я пойду свое счастье искать.
В жизни счастье одно мне найти суждено,
И то счастье в сирени живет…
 

Рахманинов. Вы счастливы?

Верочка. У меня сын. Я люблю его.

Рахманинов. Вы счастливы?

Верочка. А что такое счастье?

Рахманинов. Сиреневое вино. Вы помните?.. Сиреневое вино с белых гроздьев сирени, помните?

Верочка. Я больше не пила его. Но я хорошая мать и достойная жена.

Вера порывисто оборачивается – из комнаты выбегает Толбузин, муж.

Толбузин. Вера, где ты? Душа моя, где ты?

Вера из тени подходит к нему.

Верочка. Я здесь.

Он обнимает Веру за плечи, и они вдвоем слушают конец романса, прижавшись щека к щеке. Рахманинов смотрит на них.

Голос Веры Павловны.

 
На зеленых ветвях, на душистых кистях
Мое бедное счастье цветет…
 

Толбузин. На всю жизнь, на всю жизнь. Верочка. Да, да… да…

Рахманинов отступает, прячась в тень, как бы прощаясь с видением, и вдруг, натолкнувшись на что-то спиной, поворачивается. Лицо Ивана – освещенное пламенем горящей пакли, которую он держит в руке.

Иван (недобро улыбаясь). Ну что, барин, вот и твой черед пришел…

Глаза Рахманинова полны ужаса. В другой руке Иван держит топор, и вдруг со всего размаху Иван обрушивает топор на голову Рахманинова.