Текст книги "Галерные рабы"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Искандар привычно отрешился от действительности, подавил волнение, собрался с мыслями и попытался найти что-либо схожее в истории морских войн. Безуспешно. Придется изобретать нечто новое самому.

Противника нельзя обойти с фланга, ударить по нему с тыла. Напасть на него неожиданно тоже не получится: мы у него на виду. Затевать с ним артиллерийский поединок смерти подобно. Галеоны приспособлены лучше для огневого боя, галеры – для абордажа. Нет никаких естественных преград, которыми можно было бы разделить христианские корабли, чтобы захватывать их поодиночке, – ни скалы, ни отмели, ни острова… Нет естественных преград? Так создадим искусственную! А как?

Османские суда куда выше иностранных. Возможно, потому что матросы носят на головах большие, высотой в локоть, колпаки, не снимая их ни в работе, ни в схватке. Потому межпалубные расстояния на турецких судах больше, корпуса выше. Мореходные качества от этого страдают: сильнее сносит ветром, меньше остойчивость, чаще переворачиваются при штормах. Зато в абордажных стычках удобнее туркам: стреляют и нападают сверху вниз. Для моего плана высота корпуса очень важна…

Как и предвидел бывший гениш-ачерас, испанцы при виде нового противника решили прекратить гонки с кляком, пожертвовали малой добычей ради крупной. Тремя бортовыми залпами они превратили кораблик в груду горящих досок. Османы горестно завыли, потрясая ятаганами и аркебузами. Лишь у Искандара лицо при этом горестном зрелище осветилось радостью. Покуда враги перезарядят пушки, каторга успеет подойти поближе, и ей предстоит выдержать меньше залпов, а то и вовсе избежать их.

– Мурад-паша, все смены рабов – за весла! Пусть гребут как можно быстрее, помогая парусу. Рулевому держать курс на правый от нас галеон. Мы должны атаковать его с левого борта и сцепиться с ним накрепко. Второй христианский корабль будет отделен от нас корпусом своего собрата. Ему понадобится сменить галс, сделав поворот оверштаг, обойти нас, снова изменить положение к ветру, на сей раз поворотом фордевинд, и уж потом взять каторгу на абордаж. На это уйдет не менее четверти часа. К тому времени все левенды и большая часть галионджей и анкладжей должны быть на палубе первого галеона…

– Что это даст? – мрачно возразил Мурад. – Прости, но мне впервые в жизни не нравится твой план. Пусть и через четверть часа, однако христиане все равно переберутся через каторгу и ударят нам в спину. К тому же мы сами отдадим им преимущество высоты. Лучше позволим гяурам атаковать нас с двух сторон, а сами организуем круговую оборону. Им придется лезть наверх, чтобы попасть на нашу орудийную палубу, и это уравновесит численное их превосходство. Для штурма крепости нужно вдвое больше воинов, чем у обороняющихся.

– Ты был бы прав, если бы не три обстоятельства. Во-первых, разница в высоте корпусов меньше человеческого роста, она не послужит серьезным препятствием атакующим. Во-вторых, кормовые надстройки галеонов высятся над нами, и оттуда гяуры будут обстреливать правоверных. В-третьих, и это самое главное, ты забыл о рабах. Испанцы проломят борта прямо со своих палуб, освободят гребцов – и врагов у нас станет не вдвое, вчетверо больше…

Мурад поник головой:

– Ты опять побил меня в споре, великий. Однако и твой план не предотвращает беду…

– Ты еще не знаешь моего замысла во всей полноте. Какая стихия – самый грозный враг моряка?

– Вода?

– Огонь! Когда второй галеон сцепится с нами, мы предадим его огню!

– О таком и думать немыслимо! Пламя очень быстро перекинется на каторгу.

– Это и требуется! Мы даже сами ее подожжем. Экипаж второго галеона не сумеет перебраться через пылающую галеру на помощь своим собратьям. Мы же захватим первый галеон, обрежем абордажные канаты, оттолкнемся от своего корабля и уплывем. Рабы сгорят живьем и не вмешаются в бой на стороне противника…

– А если пожар охватит и первый галеон?

– Маловероятно. Я выбрал для сожжения именно правый корабль из-за направления ветра: он будет сдувать пламя вправо. В самом худшем случае сгорят все три судна. Мы погибнем, отправив в ад всех врагов!

В порыве восторга Мурад опустился на колени и поцеловал край одежды Искандара.

– Повелевай мной!

– Пушки с правого борта набей порохом до предела, ядра не клади, натолкай побольше пыжей в дула и подтащи к самому краю палубы. Пушки левого борта заряди картечью. Пусть команда приготовит абордажные крюки; объясни им мой замысел, расскажи, что им предстоит сделать. Пришли сюда также десять левендов, вооруженных самопалами. Выполняй! Андроникос! Приведи Джумбо, Сафонку и Хуа! Селим! Пришли сюда кузнеца, и пусть он принесет цепи, в которые были закованы мои телохранители.

…Трое друзей стояли перед Искандаром, которого окружали Селим, Андроникос, вооруженные янычары и кузнец.

– У меня очень мало времени, – нетерпеливо произнес Искандар. – Пришла пора испытать вашу верность и преданность мне. Сейчас начнется бой с испанцами, в котором каторга погибнет. Я хочу, чтобы вы, испытанные воины, сражались за меня. Если победим, возвеличу вас. Коли захотите, останетесь в моей свите, будете богатыми и знатными. Если пожелаете вернуться в родные края, дам денег на дорогу, путевые грамоты, посажу на купеческие суда, идущие в ваши земли. При отказе помочь мне на вас снова наденут цепи, вы вернетесь на банки – и ни за что не уцелеете. Неизбежная смерть в рабстве или свобода, богатство, возвращение на родину. Выбирайте!

– Вот, значит, как… – процедил слова сквозь зубы русский. – Два года мы ели с тобой вместе рабский хлеб, пили из одного черпака, прикрывали своими телами от тайных врагов. А ты теперь требуешь от нас измены и угрожаешь казнить, коли не согласимся…

– О каком предательстве речь? Разве против своих я вам предлагаю драться? Разве вы испанцы? Я просто хочу нанять вас к себе на службу. Что зазорного в том, чтобы стать наемником? Что касается казни, ты меня не понял. Я очень вас полюбил и не трону даже волос с ваших голов… Но буду вынужден заковать вас, если откажетесь за меня воевать, чтобы вы не взбунтовали рабов и не пришли на помощь гяурам. Если даже вы не будете сражаться и останетесь живы, я в благодарность за прежние услуги выполню свое обещание – помогу вам вернуться домой. Но я твердо знаю: никто из гребцов не переживет этого боя, предупреждаю вас в последний раз! Так что решайте скорей! Первым ты, Сафонка…

В кой уж раз на плечи парня пала невыносимая тяжесть выбора. Стоял он, как витязь на распутье у зловещего придорожного черного камня. Прямо пойдешь – смерть примешь, криво пойдешь – либо позорную гибель в бою против единоверцев обретешь, либо честь на богатство и волю обменяешь…

– Не любо мне брань вести против христианского народа на стороне бусурман, – вскинул он голову.

– Закуйте его! – приказал Искандар. – Ты, Хуа То, что скажешь?

– Я как он. Простить меня, великий! – китаец склонился в низком поклоне.

– Ты же ученый человек, неужели веришь в россказни о Христе? – презрительно удивился Искандар.

– Каждый боец иметь свои причины уходить от битвы, – загадочно ответил китаец и спокойно позволил кузнецу надеть на себя цепи.

– Надеюсь, ты, Джумбо, не станешь рассуждать, как эти глупцы?

– Я верить лишь в своих богов. Моя все едино, с которым драться – турок, испанец. Только вот плохой воин, что оставлять товарищей по импи в беде…

Вновь почуяв на себе привычную тяжесть кандалов, Сафонка вдруг ощутил непривычную свободу. От слепой веры в сладкое будущее, которой убаюкивал его хитрый обусурманившийся грек. От страха перед грядущим: а что стрясется со мной дальше? От раздирающих душу сомнений: не упустил ли приполони?

Отныне живи просто: ты раб! Не надейся ни на чью доброту и помощь, особенно своих начальников и владельцев. Они заковывают твое тело в железо, спеленывают волю угрозами и посулами, чтобы добиться от тебя одного – покорства. Не верь никому! Избавляйся от цепей! Ломай хребет хозяину!

При виде тройки бывших друзей, низвергающихся сквозь палубный люк в чрево каторги, полководцу сделалось грустно и тревожно. Вот они исчезают, словно пророк Иона в брюхе Левиафана. Будто ножом отсеклись незримые нити, связывающие Искандара с душами полюбившихся ему людей. «Некогда вы составляли единство, но вас стало двое», – пришло на ум изречение из апокрифического «Евангелия от Фомы». [215]215
  Найдено в Каире в 1946 г.


[Закрыть]Как горько…

«Выбрось их из головы. Они недостойны тебя: только дурни отказываются от величия, от возможности стать у истоков небывалой мировой империи. Оставлять же таких бойцов на свободе никак нельзя. Сосредоточься на предстоящем сражении. Это самое лучшее и самое худшее, самое прекрасное и самое страшное, что только может случиться в твоей жизни. Дружба, приязнь, милосердие, любовь, верность, честь – молоху по имени Победа, идолу по прозванию Власть ничего не жалко принести в жертву».

– Мы вот-вот столкнемся с галеоном. Отдай команду втащить весла внутрь, – предложил печальный, с осунувшимся лицом Андроникос.

– Мурад, прикажи убрать весла с правого борта, чтобы они не создавали помехи для второго галеона. Нам надо сцепиться с вражеским кораблем как можно плотнее…

– А как же с левого? – настаивал Андроникос.

– С левого не надо. Весла сломаются и немного помешают сближению корпусов, тем легче потом будет оттолкнуться от каторги…

– Ты меня не хочешь понять, Александр! Ведь при столкновении вальки раздавят многих гребцов!

– Полагаешь, им легче будет, если они поджарятся целехонькими? – злобно огрызнулся Искандар. И отвернулся: спиной – к старому учителю и прежним друзьям, лицом – к испанским галеонам, открытой грудью – навстречу угрозам рока.

Китай, провинция Хэнань, осень 1597 года

Отзвучала большая «певучая» раковина, вместо колокола сзывавшая монахов на молитву и объявлявшая об окончании церемонии. Хуа То направился в келью настоятеля. Прежде чем войти, он поднял рукава и полюбовался шелушащимися на запястьях следами ожога. На розоватой новой кожице гордо багровели знаки Тигра и Дракона.

Когда беглец вернулся, тайпан Шаолиня сразу же послал его в Коридор смерти, предупредив, что он либо сдаст экзамен, либо навеки останется лежать у подножия статуй. Если испытуемый опять потеряет сознание, вытаскивать его не станут. Обычаи надо блюсти!

Забыв о грации и достоинстве, с которыми его приучили сражаться, То превратился в хитрого сторожкого лиса. Тихонько прокрадывался мимо идолов, не стеснялся падать, чтобы избежать ударов, ставил блоки только двумя руками. Мимо зловредной тридцать второй статуи просто прополз на брюхе. Ему, окровавленному, с десятком царапин, синяков и шишек, понадобилось почти полстражи, чтобы добраться до конца коридора. Дверной проем был закрыт медным котлом весом в полтораста кын, [216]216
  Кын (кит.) – мера веса. 0,6 кг.


[Закрыть]раскаленным докрасна. Чтобы пройти, надо было убрать его, обхватив обнаженными руками – при этом на запястьях выжигались священные символы.

Хуа То очистил отмершую кожу с подживающих шрамов и перевел взгляд на свой пояс. У бойцов цюань-шу он служит знаком отличия. Мужчины завязывают его справа, женщины – слева, наставники – посередине.

У То узел лежал на пупке. Великая честь – и огромная опасность при появлении в толпе и вообще любой компании. Пояс, завязанный посередине, означает, что ты претендуешь на самое почетное – среднее – место за любым столом, а потому любой человек может вызвать тебя на поединок, если сомневается в твоем праве и способностях.

Знаки Тигра и Дракона, пояс – атрибуты монаха Шаолиня. Но тело не облекает желтое одеяние жреца, голова не выбрита, как полагается служителю буддийской секты чань.

Вот и получается, что Хуа То из людей вышел да в небожители не попал.

Беглец явился в храм на седьмой день восьмой луны, когда Пастух и Ткачиха, звезды в созвездиях Водолея и Лиры, разделенные Млечным путем, приходят на свидание друг к другу. Это благоприятное время для возвращения. Лишь раз в году сороки составляют из своих хвостов мост через Светящуюся реку, чтобы влюбленные, которым не суждено было соединиться на земле, встретились хотя бы на небе.

Сегодня уже праздник Двойной девятки. [217]217
  Праздник Двойной девятки (или Середина осени) отмечается 9-го числа 9-й луны, отсюда и название. Связан с концом сельхозработ.


[Закрыть]Прошедшее время он жил подобно остальным наставникам, упражнялся вместе с ними, обучал послушников. Все по-прежнему дружелюбны с ним, уважают и любят его, как брата. Тайпан разговаривает с ним, как с сыном.

Почему же он чувствует себя изгоем, почему тонет в этом море всеобщей приязни и благожелательства?!

Настоятель По оторвал взор от трактата легендарного императора Шэньнуна, первого в мире учебника по лекарственным травам, и улыбнулся своему любимцу.

– Я ждал, что ты потребуешь решающей беседы, Маленький Дракон, – назвал он гостя почетным именем, присвоенным после сдачи выпускного экзамена. – У другого выжидание и нерешительность продолжались бы годы. Ты же не рожден быть обработчиком нефрита.

Хуа То не обиделся на прозрачный намек. Особая твердость нефрита требует от мастеров огромного терпения и прилежания: одна маленькая подвеска делается два-три года. Что ж, нетерпеливость, неумение ждать – главные недостатки его характера, он это признает…

– Что гнетет тебя, сын мой?

– Сяньшэн, я уподобился чиновнику, которого допустили до стола в ямэне, не выдав шапки и пояса… [218]218
  Шапка и пояс – атрибуты чиновничьей одежды. По разным их формам и украшениям на них, а также по чиновничьей печати, висящей у пояса, судили о чине и должности чиновника.


[Закрыть]

– Только и всего? Не пристало обитателю храма валяться в красной пыли, то бишь предаваться суете лишь из-за того, что ему не стригут волосы и не одевают в желтое. Да и в конце концов, хорош Лянский сад, а долго в нем не проживешь. [219]219
  Лянский сад – знаменитый парк, который разбил в своем именье в Кайфыне ханьский князь Лян Сяо-ван. Князь устраивал там пиры и приглашал много гостей. Проходили дни и гостям приедались красоты сада. Фраза стала известной пословицей.


[Закрыть]Лунный старец не привязал тебя к обители красными нитями. [220]220
  Лунный старец – божество, покровитель вступающих в брак. Жил на Луне. Связывал новобрачных красными нитями, которые стали неотъемлемой частью китайского свадебного обряда.


[Закрыть]Сумев совершить побег отсюда, а потом пройдя Коридор смерти, ты обрел свободу входа и выхода. И потом, монаха, который изуродовал и унизил родственника императорского дома, ищут сюньбу и Божественная Паутина. Пока я скрываю тебя, но долго оставаться здесь тебе опасно…

– Тайпан, я окружен заботами храма, как шашки игрока, проигравшего партию в вэйцы, [221]221
  Вэйцы – облавные шашки. В игре участвуют два игрока, каждый имеет по 180 шашек. Выигрывает тот, кто возьмет в окружение как можно больше фигур противника.


[Закрыть]фигурками противника. Я не могу уйти просто так, даже если обитель не нуждается более в моих услугах. Я ответил врагу злом на зло. Ныне я обязан воздать добром за добро – и Шаолиню, и вам лично, и всем братьям. Приказывайте, я готов отдать свою жизнь. Мне самому она больше не нужна, я выполнил свое предназначение. Расправа с обидчиком для меня была лишь свадьбой в период траура. [222]222
  В период траура свадьбы игрались только в исключительных обстоятельствах, но потом молодые снова облачались в траур.


[Закрыть]Мне теперь все равно – жить или умереть, молиться или сражаться! Располагайте мною!

– Похвально, что ты достиг гармонии, при которой жизнь и смерть едино желанны и нежелательны. Прискорбно, что ты не обрел высшей цели, утолив жажду мести. Бодхитсатвы отдаляют от себя нирвану, дабы направить человеческий род на путь истинный. Не храму, не мне должен ты услужить, а тому, что является корнем всего…

– Смысл сказанного вами не достиг моего разума…

– Что общего у хань-жэнь, хань-цзы, хань-хуа? [223]223
  Хань-жэнь – китаец, хань-цзы – парень, хань-хуа – китайский язык.


[Закрыть]

– Хань – старинное название и символ Срединной империи!

– Вот и послужи Хань!

– Каким образом?

– Иероглиф шоу, обозначающий долголетие, как известно, в живописи изображается сотней различных способов. Путей служения Хань во много раз больше, только слепой их не увидит!

– Сяньшэн, простите, цитировать при вас Кун-цзы все равно, что хвастать своим топором перед домом Лу Баня. [224]224
  Лу Бань – легендарный мастер-строитель, выражение значит: хвастать перед куда более искусным человеком.


[Закрыть]И все же напомню, что, согласно его учению о дао, [225]225
  Дао (кит.) – путь, истина, порядок.


[Закрыть]предписывающему создание определенных порядков в обществе, есть три главных устоя: почитание подданными своего государя, детьми отца, женою мужа. Мудрец ничего не говорил о необходимости служить стране.

– Времена меняются. Что было хорошо для Кун-цзы тысячелетия назад, плохо для нас…

– Вы святотатствуете, подрываете каноны… – вяло пробормотал потрясенный То.

– Хоть бы и так! Вся жизнь – это ниспровержение авторитетов и избитых истин! Когда тебя принимали в храм, настоятель Као Минь предупредил: из трех главных устоев тебе надлежит выполнять лишь первый. Ты повиновался без слов, не плакал, как голодный котенок. Теперь, накануне твоего ухода из Шаолиня, я объявляю: отрекись и от первого устоя. Конец династии Мин близок, и тебе суждено стать одним из ее могильщиков ради спасения Хань.

– Разве я не могу остаться в храме и посвятить себя Будде?

– Увы, нет. Твои способности позволили бы тебе сделаться настоящим сифу – великим учителем, объединяющим качества непревзойденного бойца цюань-шу, искусного целителя, мудрого ученого и умелого наставника. Совершив побег ради мести, ты избрал себе другую дорогу – путь крови, насилия и жестокости. Вдобавок еще и украл серебро из храма…

– Вы несправедливы, сяньшэн! Взамен него я принес драгоценный меч, который стоит в тысячу раз больше, чем я позаимствовал из казны обители…

– Ладно, будем считать, что ты совершил для Шаолиня выгодную торговую сделку. Но чем ты недоволен? Ты в детстве мечтал стать чиен-чиа – ты стал им! Радуйся, благородный мечник! Спасай свою страну!

– От кого?

– Разве тебе выбили глаза, что ты не видишь врагов?

Обрати свой взор на юг – японские самураи пытаются проглотить союзную нам страну Чаосянь. Переведи взгляд на северные границы – там усиливаются дикие маньчжуры, опустошающие наши окраины. Их великий вождь Нурхаци [226]226
  Нурхаци (1559–1626 гг.) – вождь, объединивший маньчжурские племена, выигравший войну с Китаем в 1618–1626 гг. Его сын захватил Китай и основал династию Цин.


[Закрыть]грозит превратиться во второго Чингиз-хана, а наше близорукое правительство не распознает грядущей опасности, не готовится к войне. Государственные войска слабы, в полках насчитывается едва половина состава, потому что военачальники получают жалованье и довольствие на всех, кто числится в списках, и забирают себе все предназначенное для мертвых душ! От ревизоров откупаются, гнев императора отвращают дорогими подарками. Отражение набегов мелких варварских шаек выдают за великие победы, против больших вражеских отрядов не выступают, отдавая им на разграбление села и города!

Войска «зеленого знамени», что существуют в провинциях, еще хуже. В каждой местности ополчения вооружаются и обучаются по-своему. Вот что пишет некий честный историк: «Большие провинциальные армии, за одним или двумя исключениями, существовали только на бумаге, и солдаты выглядели немногим лучше нищих». И все это с ведома и попустительства великих кормчих Чжунго. Поистине, наши власти – самые худшие враги народа!

Уже с середины царствования императора Шицзуна [227]227
  Правил в 1522–1566 гг.


[Закрыть]непомерно возросли расходы на снабжение границ, строительство дворцов, моления и жертвоприношения. Не было от них свободного дня. Танцзан – казначейство оскудело. Сы-нун, земельные чиновники, перебирали сотни способов, изыскивая средства повысить доходы. Продавали монастырские земли, брали откупы с преступников, увеличивали фу – подати… И все равно не могли покрыть нехватку. В общей погоне за наживой юесы – местные власти задерживали взносы в казну.

Сейчас стало еще хуже. Запретный город придумал множество не записанных ни в каких законах податей: новый налог синьсян, равные поборы цюньшу, налог на постройки цзянь цзя. Евнухи во главе с Лю Цзинем нередко издают подложные указы без ведома императора, сам юнши [228]228
  Юйши– временщик, прозвище фаворита-евнуха Лю Цзиня, фактического правителя Китая при императоре Шэнцзуне.


[Закрыть]правит страной подобно Цао Цао. [229]229
  Цао Цао (155–220 гг.) – выдающийся полководец, государственный деятель и поэт. Будучи министром последнего императора династии Хань Сянь-ди (правил 189–220 гг.), сосредоточил в своих руках всю власть, стал диктатором. Участвовал в подавлении восстания «желтых повязок». Основал царство Вэй (220–265 гг.), провозгласил своего сына Цао Пи императором. Китайская литературная и фольклорная традиция рисует Цао Цао коварным и жестоким правителем.


[Закрыть]Те, кто выступает против этой клики, объявляются предателями и гибнут в тюрьмах и на эшафотах. Так сгинули многие члены Дунлиня. [230]230
  Дунлинь – союз честных чиновников, попытавшихся провести реформы и боровшихся с коррупцией на рубеже XVI–XVII веков. Большинство были разжалованы и казнены по приговору императора.


[Закрыть]А тем временем отцы народа жируют на всеобщем бедствии, соперничают друг с другом в роскоши, какая и не снилась Ши Чуну и Ван Каю!

Хуа вспоминает: в эпоху Тан эти сановники хвастались своим богатством друг перед другом. Первый сделал полог из фиолетового шелка длиной в 40 ли. Второй, дабы переплюнуть соперника в расточительстве, построил навес из парчи длиной 50 ли.

– А сколько вреда принес «морской запрет» на торговлю с заграницей! – горячился настоятель. – Мало того, что разоряются наши собственные купцы, а чужеземцы наживаются! Запрет усилил переселение ханьцев на острова Южных морей, во Вьетнам, Сиам.

– Я согласен с вами, сяньшэн: дела в Чжунго действительно хуже некуда. Но что же могу сделать я?

– «И что он умел? Только стрелять фазанов», – сыронизировал По. – Работающий дурень важнее спящего мудреца.

Хуа понял намек, восходивший к эпизоду из книги «Цзочжуань». Некий вельможа Цзя, будучи уродлив, взял в жены красавицу. Три года он не мог добиться от нее ни слова, ни улыбки. Как-то, подстрелив на охоте фазана, Цзя преподнес его супруге, и тут она в первый раз приветливо его встретила. Увидев это, вельможа сказал: «Поистине не следует пренебрегать никакой своей способностью. Ведь не умей я стрелять, ты бы так никогда не улыбнулась мне и не заговорила со мной».

– В самом деле, тайпан, каков ваш план, куда я должен приложить свои силы?

– Смена династий происходит обычно в годину военных потрясений и нападений захватчиков. Сюнны, чжур-чжени, тангуты, монголы завоевывали Китай, когда он ослаблялся внутренними распрями. Восстания народа вызывались злоупотреблениями сидящих на троне и возле престола. Я не хочу, чтобы мы таскали каштаны из огня для маньчжуров, японцев или других варварских морей, тщащихся затопить Срединную империю. «Белый лотос» много раз помогал становлению династий. Пришло время одному из его лепестков снова окраситься в фиолетовый цвет власти!

Хуа был потрясен: его подозрения подтвердились!

– Так вы и вправду имеете отношение к «Байляньцзяо»?!

– А фужун [231]231
  Фужун– разновидность лотоса.


[Закрыть]и вправду имеет отношение к лотосу? – насмешливо ответил вопросом на вопрос настоятель.

Взгляд из XX века

В 520 году нашей эры индийский монах, известный на родине и в Китае как Бодхидхарма, а в Японии как Дарума, пришел из-за Гималаев, чтобы распространять буддизм в самой многолюдной стране мира. С согласия императора своей штаб-квартирой он сделал монастырь Шаолинь, расположенный на склонах гор Сонша в восточной провинции Хэнань. Практиковавшиеся им методы медитации и самоограничений подрывали здоровье многих послушников, физически не готовых к серьезным испытаниям, которые входили в ритуалы буддийской секты дхьяны (по китайски – чань, по японски – дзен).

Бодхидхарма вернул своим последователям силу и энергию с помощью специальных упражнений – так называемых «18 движений Ло-Хан», разработанных им на базе древнеиндийской борьбы «ната» и принципов хатха-йоги. Они слились с местным стилем рукопашного боя, основанным на движениях животных и мифических чудищ, которые в III веке были приведены в систему великим врачом Хуа То. Все это вместе взятое и послужило фундаментом китайского боевого искусства цюань-шу или ушу. Монастырь Шаолинь прославился как лучшая в стране воинская школа и важный центр распространения буддизма. Он не мог не привлечь внимания оппозиционных правящему строю сил, а особенно – родственного по религии общества «Байляньцзяо». На протяжении многих столетий Шаолинь раздирали две противоборствующие фракции – религиозная и бунтовщицкая. Традиционно храм предоставлял убежище преследуемым властями и за его оградой скапливалось немало скрывающихся от закона. Они направляли усилия обители не на служение Будде, а на воинскую подготовку противников режима. Настоятель По, в отличие от своих предшественников, оказывавших династии важные услуги, был настроен против неё.

* * *

– Ханьцы, – продолжал По, – беспокоятся не о завтрашнем доходе – о прибылях через много лет. Предел мечтаний истинно гениального стратега – моулюэ, воинская хитрость, рассчитанная на века. Тебе суждено помочь «Белому лотосу» одолеть императорского дракона и маньчжурского дикого коня. Возможны несколько вариантов грядущей войны. Ты ведаешь: восстание «желтых повязок» [232]232
  Крестьянское восстание в 184–204 гг., в котором принимало участие около двух миллионов человек. Во главе повстанцев стоял проповедник одной из даосских сект Чжан Цзяо. Оно охватило почти половину территории Китая и, несмотря на поражение, способствовало падению династии Хань и временному ослаблению эксплуатации крестьян.


[Закрыть]готовилось в тайне десять лет и лишь из-за одного предателя началось преждевременно. И сейчас может случиться, что народ не выдержит издевательств и стихийно выступит против Запретного города. Тогда на ослабленную гражданской войной империю кинутся маньчжуры. Возможно и наоборот, войска под знаменем дракона сцепятся с северными варварами, а восставшим придется иметь дело с победителем этой схватки. Когда два тигра рвут друг друга, разумно сидеть на вершине холма и наслаждаться чужой дракой. Но если существует опасность, что победивший хищник тебя съест, готовься к битве, ищи союзников. «Байляньцзяо» нашла их. Это хусци – люди Страны металла. [233]233
  По представлениям средневекового Китая, пять первоэлементов – земля, дерево, металл, огонь, вода – соответствовали пяти сторонам света (югу, востоку, западу, северу и центру земли). Металл соответствовал западу, отсюда Западный край – Страна металла.


[Закрыть]

Взгляд из XX века

К грабежу Нового Света и Востока, который в Европе деликатно называют «эпохой великих географических открытий», одними из первых приступили португальцы. В «освоении» же Индии и Китая они оказались и вовсе пионерами.

Португальцы не стремились основывать в Азии новые политические и торговые центры, а силой оружия и подкупом занимали наиболее важные стратегические пункты в Индийском океане и Южных морях, промышляя разбоем и комиссионной торговлей. Центром их экспансии стал город Гоа в Индии, захваченный в 1510 году. Здесь была ставка вице-короля.

В 1515 году Жорж Альварес впервые высадился на китайской земле – в Тамао в провинции Гуандун недалеко от Гуанчжоу – и водрузил каменный столб с португальским гербом.

Захватнические устремления европейцев вызвали отпор со стороны китайских властей. Симао д'Андраде, брат первого посла в Китае Фернао д'Андраде, вел себя, как грабитель, обстреливал из орудий побережье, возвел форт. Тогда императорский флот получил приказ изгнать чужеземцев из Тамао. Эскадра Симао д'Андраде была блокирована, и только буря помогла пятерым его кораблям уйти. Это произошло в 1521 году.

Год спустя к берегам Чжунго подошло посольство Де Мелло, отправленное из Лиссабона. Суда китайской береговой обороны атаковали хусци до выхода на берег, те ушли, потеряв два корабля.

В 1523 году пять парусников Педро Гомеса начали грабить побережье, два из них были потоплены.

Пиратствуя, португальцы одновременно торговали с Фуцзянью и Чжэцзяном – закупали черный перец, древесину, слоновую кость, специи, другие товары, а главное – провиант по очень высоким ценам. Местные власти шли на это вопреки запрещению Бэйцзина.

В 1557 году португальцы с помощью подкупа овладели районом Макао, построили здесь город по европейскому образцу, склады и крепость, сделали его центром морской торговли, привлекали сюда корабли из Японии и Южных морей, облагая их налогом в свою пользу.

Потихоньку прибирая к рукам побережье, европейцы старались пролезть в Центральный Китай, выйти на прямой контакт с Запретным дворцом. Доминиканский монах Гаспар де Круиз был одним из первых португальских миссионеров, пытавшихся проникнуть в середине XVI века ко двору повелителе Чжунго. Однако он не попал дальше Гуанчжоу.

Главной силой колонизаторов были не купцы и даже не военные, а духовенство – доминиканцы и соперничавшие с ними иезуиты, осуществлявшие духовный и финансовый контроль над европейской общиной в Китае. Почти все переводчики были членами ордена Иисуса, именно они держали в руках контакты между азиатами и европейцами. Под предлогом распространения христианства они просачивались во все слои китайского общества.

* * *

Эти сведения По изложил своему любимцу. Хуа был ошеломлен:

– Как много вы знаете о пришельцах с Запада, сяньшэн!

– Общество внимательно следит за их действиями, стремясь использовать хусци в своих целях.

– Они же слабы! Посмотрите, сколько раз наш флот разбивал их в открытых боях! Чем они смогут помочь «Белому лотосу»?

– В бедных селениях и пустое бревно служит звонким колоколом. Да так ли уж слабы люди Страны металла? Не забудь, все рассказанное тебе я почерпнул из отечественных летописей, а как врут официальные историки, не мне тебе говорить. Они не упомянули ни о подавляющем превосходстве ханьских морских сил, ни об огромных потерях императорского флота – цене побед. А порою летописцы проговариваются. На двадцать пятый год своего правления император Шицзун направил против хусци ханьский флот [234]234
  В 1547 г.


[Закрыть]и уже на следующий год варвары были вынуждены бросить факторию близ Нинбо. Бой на море шел несколько дней, и выходцы из западного края не уходили, пока не сбыли местным прибрежным властям все имевшиеся у них и хранившиеся в фактории товары. О чем это свидетельствует? О том, что воинское искусство их неизмеримо выше, чем у моряков драконова флага! Малым количеством они сдерживали куда более многочисленного противника столь долго, сколько им было нужно!

– Неужели они более искусны, чем воспитанники Шаолиня? – встревожился Хуа.

– Не так уж велико их умение обращаться с оружием – очень хорошо само их оружие. Пушки и мушкеты, купленные у пришельцев, во многом обеспечили победу мнимого японского царя Лин Сюцзы.

– Как же презренные западные варвары сумели обогнать Чжунго в производстве оружия?!

– Теряюсь в догадках, испытываю беспокойство духа от стыда и зависти. Пять тысяч лет мы называли себя Срединным царством, которое боги поместили между небом сверху и землей снизу. Житель Хань – существо уникальное, высшего порядка, любой другой человек – дикарь и не играет никакой роли. Только нам Небо дало право владеть миром. Все остальные монархи и народы – подданные нашего государя. Хань имела все задолго до «четырех морей» – книги, книгопечатание, искусство, поэзию, правительство, шелк, порох, ракеты, плавку металлов. А теперь мы плетемся в хвосте у каких-то диких выходцев из Западного края… Впрочем, что толку плакать о пролитом чае. Надо получить образцы португальского оружия и научиться по ним делать такое же. Тогда мы сотрем в пыль маньчжуров, разгоним войска «драконова знамени», а затем сбросим в море самих хусци! И надо поспешать, потому что двор уже протягивает лапы к оружию Страны металла! Дворцовые евнухи дозволяют даже знатным вельможам принимать новую веру, чтобы получить доступ к секретам христиан. Монахи, поклоняющиеся распятому богу, создали религиозные школы, куда принимают всех желающих. Там учат, помимо богословия, двум языкам – португальскому и церковному, на котором разговаривают лишь их священники и образованные люди. Это мертвый язык, на нем общались в древности жители Рума.

Недавно четырех выпускников этого училища направили к верховному жрецу христиан – его называют Отцом из города Рум. Общество подозревает, что эти мнимые ученики – на самом деле лазутчики и послы Запретного города, которые стремятся подобраться к огненному бою хусци.

– Значит, – догадался Хуа, – вы желаете, чтобы я окончил эту школу и тоже направился в Рум послом – только от «Байляньцзяо». Но ведь христианский Отец не станет иметь дело с мятежниками, раз у него находятся настоящие послы от самого Сына Неба…

– Ну, во-первых, император отправляет посольства лишь к своим вассальным государям, признавшим его главенство. Согласится ли румский владыка объявить себя подданным Сына Неба, сомнительно. Потому, чтобы император не потерял лицо, двор никогда не пошлет в Край металла официальных послов… Во-вторых, ты можешь поехать не к Отцу, а к его противникам.

– К тамошним мятежникам? Вряд ли они смогут выделить нам оружие, им самим нужно. И потом, с ними опасно связываться. К тому времени, как я окончу христианское училище и доберусь до Запада, бунт может быть подавлен.