Текст книги "Галерные рабы"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Турция, Стамбул, декабрь 1604 года

Путь на галерную банку, скамейку для гребцов, у Сафонки завершился так. По приказу Нури-бея содрали с парня одежонку приличную, обрядили в лохмотья. На следующий же день погнали его в порт – как и на невольничьем рынке, там тоже продавали галерных рабов. В сопровождении четырех стражей Сафонку подвели к помосту, где набирали людей на большую каторгу. Рядом стояли Нури-бей и высокий турок.

– Вот, о Искандар-бег, тот самый невольник, – сумрачно сказал купец. И, повернувшись к Сафонке, бросил: – В последний раз делаю тебе добро. Я продал тебя великому воителю, который, как и ты, сейчас находится на дне пропасти. Оба вы либо снова возвеличитесь, либо сгинете. Как заповедывали древние римляне: «Или Цезарь, или ничто». Прощай, мой господин Искандар-бег, да пошлет тебе Аллах, который доселе был милостив к тебе, новой удачи, да позволит он сбыться твоим помыслам! И ты прощай, чужой человек, который мог бы стать мне вместо сына. Посей в своей голове мудрость священной книги: «…Дурной человек будет кусать тыл руки своей и скажет: „О если бы Аллаху было угодно, чтобы я последовал по пути вместе с пророком!“».

Нури-бей повернулся и ушел – навсегда из жизни Сафонки. Тот растерянно моргал: он мало что понял из прощальной речи купца.

Новый хозяин, улыбаясь, повернулся к только что купленному рабу. Был Искандар-бег уже зрел – лет под тридцать, высок, строен, черноволос, очень красив, похож не на османа, а на беломраморные статуи греческих богов, что стояли в саду Нури-бея. От его гибкой фигуры исходило впечатление мощи и в то же время легкости. Причем мощь эта не была чисто физической. Искандар-бега окружал ореол величия, он излучал властность и могущество, как солнце – свет. В его присутствии Сафонка, по-юношески гордившийся высотой своего роста и шириной плеч, казался себе мальчиком-с-пальчик, хотя размерами турок ничуть не превышал его. Царских статей муж, ему бы на троне восседать с державой и скиптром в руцех…

Турок, изучив Сафонку, обернулся к пожилому, лет за пятьдесят, человеку, стоявшему сзади:

– Андроникос, тебе было приказано выбрать 293 гребца – самых крепких. Я хочу их посмотреть. Но в первую очередь выберу трех наших с тобой товарищей по веслу. Приведите невольников! – крикнул он работорговцам у навеса.

Те засуетились, начали подводить гребцов и усаживать полукругом на землю.

– Мы же пока побеседуем, русский воин, – вернул свое внимание Сафонке новый владелец. – Я заплатил за тебя пятьдесят золотых – столько никто никогда не отдавал за гребца. Стоишь ли ты этой цены?

– Если тебе нужен преданный раб, ты зря потратил деньги…

– Мне нужен верный друг!

– Товарищей на невольничьем рынке не берут, как баранов. Да и вообще дружбу нельзя купить!

– Ты слишком категоричен и склонен к обобщениям, юноша. Всякий и каждый покупает себе друзей. Обычный человек – ответной дружбой, ласковым словом, помощью в беде. Властитель – жалованьем, подарками, добычей, повышением в чинах. Может, это и не дружба, скорее, верноподданность, да ведь не в названии суть…

– А ты кто – князь или обычный человек?

– Будущий повелитель мира…

– Не понимаю тебя…

– Ты думаешь, не сошел ли новый хозяин с ума? Нет! Как любит говорить твой бывший владелец Нури-бей, глубокий смысл познается не сразу. Нури-бей рассказывал мне о твоей необычайной верности клятве. Такие качества в людях редки. Вот я и захотел иметь тебя при себе. На море, как и в жизни вообще, верные друзья – самый надежный щит. Пока я мог только купить тебя, чтобы ты сел со мной за одно весло. Дружбу свою ты отдашь мне позднее. Как тебя зовут?

– Сафонка.

– Русские не присоединяют к своему имени имя отца, как арабы, и не имеют родовых фамилий, как османы? Вот, например, еврейского и христианского Соломона, сына Давидова, мусульмане называют Сулейман ибн-Даул.

– Холопей да простых крестьян у нас до смерти кличут малыми именами – Михалка, Никитка, Ивашка. Казаков, детей боярских, купцов – тоже, но пока молоды, а как в возраст войдут, начинают полным именем мать – Семен, Денис. Фамилии у нас тоже есть. Моя, скажем, Иванов, да только у нас их привыкли как-то к знатным людям лепить, к князьям да боярам. Тех принято и по отчеству величать: Михайла Семенович князь Воротынской, государь Иоанн Васильевич всея Руси… Впрочем, разумного человека даже из простых тоже полным именем да отчеством чествуют – дабы уважение проявить.

– Любопытно. Ага, рабы уже собрались. Оставайся на месте!

Искандар-бег шагнул к толпе невольников и крикнул по-гречески:

– Кто из вас знает этот язык, поднимитесь!

Никто не шевельнулся. Тогда он повторил приказ по латыни. Встал какой-то замухрышка. Росточком не удался, размерами тоже. Волос на щеках и подбородке нет, хотя и молодым не назовешь. Кожа желтая. Лихоманку, знать, перенес, посочувствовал Сафонка, да тут же передумал, заметив щелевидные, раскосые глаза, широкое лицо с выступающими скулами. Инородец, на татарюгу смахивает, да не совсем. Неведомого роду-племени. Непростой, наверное, человечек – от него исходит та же внутренняя сила, что от Искандар-бега.

– Желтолицый, – сказал Искандар, – больно мал ты для весла…

– Тебя все называть великий, а ты говорить глюпость, – бойко затараторил маленький невольник по-латински, выговаривая слова с мягким певучим акцентом. – Или ты не знать, что на галере тот гребец, кто сидеть у борта, маленький должен быть? Или ты не знать, что размер – не сила, внешность обманывать? Я уложить-повалить любой, кого ты указать, единым перстом.

Вот этим, – желтолицый выставил указательный палец.

Искандар-бег сдержал гнев:

– Во многом ты прав, человек из неведомой страны! Слабый телом Давид победил великана Голиафа. Разумом могучий Одиссей ослепил циклопа Полифема! Но в бою одного ума мало, сила не меньше нужна. Потому похваляешься ты зря, пальцем свалить можно только умирающего…

– Как много ты сказал слов, когда надо один раз проверять!

Искандар-бег весело рассмеялся, хлопнув себя по ляжкам.

– Ты жгуч, как искра от костра! Знаешь, я возьму тебя, даже если ты проиграешь! Но не откажусь потешиться схваткой! Эй, Махмуд, – перейдя на турецкий язык, жестом руки он подозвал большого и толстого стражника. – Пять золотых, если ты собьешь спесь с этой забавной козявки и отучишь ее хвастаться. Только не раздави его, как муху, он мне нравится. Снимите с желтолицего кандалы! – обратился он к страже.

Едва слетела последняя цепь, маленький невольник, не колеблясь ни секунды, прыгнул вперед.

– Погоди!.. – крикнул ему вслед Искандар-бег. Опоздал. Подскочив к здоровяку Махмуду, который не успел приготовиться к защите, желтолицый ткнул его пальцем – так молниеносно, что никто не успел заметить, куда именно. Турок захрипел кабаном, которому перерезали горло, и рухнул, будто его ударили не перстом, а молотом.

Все рты раскрыли от изумления. «Мал, да удал!» – восхитился Сафонка. Желтолицый церемонно поклонился поверженному противнику, присел возле него, помял ему шею, виски – и Махмуд пришел в себя. Он лупал глазами, силился чего-то спросить – и не мог.

– Ты ему сказать, голос мал-мала не будет два дня, потом хорошо, – попросил маленький невольник, подошел к стражникам и протянул руки, чтобы ему опять надели цепи.

Ошеломленный Искандар-бег покачал головой:

– Почему ты не договорился заранее о правилах схватки? Нельзя ведь так…

– Зачем нельзя?! Когда драться, разговаривать не надо, бить надо сразу со всей силой в самое слабое место…

– Принцип всех великих воинов, – кивнул головой Искандер. – Прости, мой новый спутник, что усомнился в тебе. Откуда же ты такой взялся?

– Ты меня испытать – я тебя испытать. Коли ты велик, сам догадаться суметь.

– Желтокожий, маленький, мудрый, искусный воин, умеющий излечивать нанесенные им же раны. Ты из страны синов, ее называют еще Хань, там родина шелка.

Настала очередь китайцу взглянуть с уважением на собеседника:

– Ты правда мудр и знающ. Угадывал верно. Звать моя Хуа То. Моя учился в колледже святых братьев-иезуитов, хотел ехать в Рим, пираты варварийские напали. Капитана ни мал-мала драться не хотел, велел сдаваться. Моя продан был сюда…

Искандар-бег кивнул владельцу китайца:

– Я беру его!

Повернулся к Андроникосу:

– Нужен еще один, пусть хоть немой, но сильный, как бык!

– Сильнее этого никого в мире не найдешь! – Андроникос показал пальцем на темную голову в последних рядах, которая возвышалась над всеми остальными невольниками. Через минуту обладатель головы стоял у помоста. Стражники и почти все работорговцы зацокали языками. Искандар-бег прищурился, словно проверяя: не подводит ли зрение. Сафонка, как в русском народе говорят, варежку разинул: это какая же мама такого молодца выносить да уродить смогла?!

Два черных ствола вместо ног. Ручищи толщиной чуть ли не в ляжку средней величины мужчины. Сорокаведерная бочка вместо груди, на ней плитами лежат грудные мышцы. Темный, блестящий торс, как у каменной бабы-истукана, только живой, оплетенный мускулами-канатами. Огромен немыслимо: рослый Искандар-бег макушкой достал бы ему лишь до подбородка. По бокам висели кулачищи с кочанок капусты.

Человек-гора не походил на заплывших салом ярмарочных великанов, коих приходилось видеть Сафонке. Ни единой жиринки нельзя было бы найти в исполинском теле. Такой медведя в беремечко возьмет и кости раздавит ему.

Странно человеческая натура устроена. Не брали парня завидки на власть да богатство чужое, а вот силе позавидовал. Зачем господь даровал могучесть бесподобную негру какому-то, а не мне? И тут же устыдил себя: может, богатырь сей иноземный вовсе и человек недурной. Лик эвон-то какой открытый, добрый!

Луноподобное, с широким, приплюснутым носом и оттопыренными ноздрями, толстыми губами и темными глазами навыкат лицо гиганта и в самом деле казалось не злым. Держался он с достоинством, передвигался осторожно, словно боясь кого-нибудь задеть и ушибить ненароком.

– Зовут его Джумбо, что на ихнем языке означает «Слон». Он знает лишь несколько слов на турецком и гребные команды, – угодливо объяснил Искандар-бегу работорговец, которому принадлежал великан.

– Ничего, научим говорить. Сколько просишь за него?

– Как за твоего русского – пятьдесят золотых. Он один четверых гребцов стоит! А за желтокожего прошу сорок…

– Согласен. Получишь деньги у купца Нури-бея. Андроникос, дай ему расписку и приступай к отбору гребцов. А мы, – перешел он на латынь и повернулся к товарищам по веслу, – пойдем обживать наш новый дом.

Китай, провинция Хэнань, город Чжэнчжоу, лето 1582 года

Длинная полоса самых черных дней в жизни Хуа То началась с коротенькой радости. Дедушку утром зачем-то вызвали в чжэнфусы, государственное учреждение, ведающее судебными делами и наказаниями, и он отменил урок каллиграфии. То не любил первое из искусств, хотя знал, что оно ценится куда больше, нежели живопись, поэзия или музыка. Каллиграфия – тягостное занятие, требующее не только терпения и крепкой руки, а и особого таланта, глазомера, чувства соразмерности. Легче прочитать сто книг, чем переписать одну.

Мамочка вот уже три дня как уехала с папой, и заниматься с То было некому, поэтому он предался редкому удовольствию – играл у себя в комнате.

Пришла Кай Сан и передала приглашение старого хозяина присоединиться к нему в чжан-тане. Служанка была взволнована, на что мальчик не обратил внимания.

Дедушка сидел в кресле, положив руки на подлокотники и тупо глядя в никуда. По его сморщенным щекам катились слезы, исчезая в реденькой белой бородке. То был потрясен и испуган: он никогда не видел дедушку плачущим. Потом мальчик обратил внимание на знак траура – цветок гортензии, приколотый к шляпе старика.

– Что стряслось, отец моего отца?

– Укрепи дух свой, внук. Тугуань, чиновник, ведающий судебными делами в области, только что сообщил мне, что позавчера по дороге в столицу на самой границе нашей провинции повозка, на которой ехали твои родители, подверглась нападению. Возничий остался в живых и рассказал подробности. Твой отец стал обитателем долины Желтой реки. Твоя мать похищена и увезена неизвестно куда. Больше я пока ничего не знаю. Мой друг Ло Гуан, начальник сюньбу-полиции, отправился на место преступления, чтобы произвести расследование. Он вернется завтра…

У мальчика онемели губы.

– Что же мы будем делать? – еле сумел вымолвить он.

– Готовиться к похоронам и одновременно искать твою мать. Устанавливать убийц и похитителей. Потом придет время мстить…

– Когда же оно придет?

– Это неважно. Запомни навек мудрость ханьского народа: «Отомстить и спустя десять тысяч лет – не поздно». Пойдем. В молельне устроим бинсо. [158]158
  Бинсо (кит.) – помещение, где гроб с телом стоит до похорон.


[Закрыть]Гроб я отдам свой – тот, который мне подарили твои родители. Он очень красивый, из тисовых «досок долголетия», с богатым декором из черного и красного лака. Твои родители с любовью и тщанием выбирали его для меня, – дедушка замолчал, борясь с рыданиями. – Давай отберем нефритовые и золотые статуэтки для погребальных даров. Положим их вместе с усопшим. Тело умершего не поддается тлению, если все семь естественных его отверстий закупорены золотом или нефритом…

Остаток дня прошел в приготовлении к похоронам, и необходимость тягостных, но нужных дел заставляла То держать себя в руках. Ночью же ничто не мешало ему осознать до конца свою потерю, и он выплакал все глаза. Кай Сан пришла к нему, легла рядом, обняла, гладила по голове, утешала, и он наконец заснул под ее тихий, успокаивающий шепот, согретый жаром ее тела.

Утром, выпив чая (есть он не мог), То, одетый в белое, цвет траура, пришел в чжан-тан и стал ждать Ло Гуана.

Начальника полиции, высокого здоровяка лет сорока пяти, мальчик уважал, ибо слышал немало от родных и слуг о хитрости, уме, ловкости и неподкупности этого знаменитого в округе сыщика. То прыгал от восторга, когда тайпан сюньбу приходил в гости к дедушке, радуясь не столько подаркам, сколько историям о ловле преступников, которые мастак был рассказывать Ло Гуан. Сегодня он ждал появлений сыщика со страхом: тот должен был привезти тело отца…

Однако главный сюньбу явился с пустыми руками.

– Нападавшие забрали труп с собой, – объяснил он.

– Как же так… Не дать похоронить человека – гнуснейшее преступление, хуже убийства! А вдруг, – в голосе дедушки вспыхнула искорка надежды, – произошла ошибка, мой сын жив, его тоже похитили?

– Увы, нет, как ни тяжело мне говорить это, – покачал головой гость. – В живых остались и возница, и охранник, который сопровождает государственные экипажи. Они рассказали, что их окружили десять вооруженных конников, с виду – разбойники. Прямо как в стихах:

 
«Волосы стянуты белой холщовой повязкой.
Сапоги на ногах.
Лица в черных и красных разводах.
Пальцы сжимают ножи и секиры».
 

Пассажиров заставили выйти. Вашу невестку связали и бросили поперек седла. Ваш сын крикнул предводителю шайки: «Я узнал тебя, мерзавец, и сообщу обо всем государю». Вожак разбойников спешился, подошел и прошипел: «Из всех государей истину будет ведать только Янь-ван, владыка преисподней!». Выхватил меч и разрубил пленника до пояса…

– Это невозможно!

– Как утверждают оба свидетеля, главарь банды держал в руках «меч тысячи буйволов».

Дедушка опешил:

– Их же не больше сотни во всей Поднебесной! Мечи, способные, по выражению философа Чжуанцзы [159]159
  Жил в 369–286 гг. до н. э., автор знаменитой книги притчей «Вещи вне нас».


[Закрыть]разрубить тысячу буйволов и не затупиться, носят лишь двенадцать высших офицеров личной охраны Сына Неба, ваны-члены императорского дома и некоторые видные военачальники! Откуда простому грабителю с большой дороги взять такое сокровище?!

– Я тоже пришел к подобному выводу. Скажите, ваша семья ничем не разгневала «Байляньцзяо»?

Взгляд из XX века

Сейчас всему миру печально известны китайские «тонги» или «триады» – страшная преступная организация, которая переплюнула и сицилийскую мафию, и американский синдикат «Коза ностра», и неаполитанскую каморру, и корсиканский «Союз». Но в конце XVI века термин «Саньхэхой» – «Триада» еще только нарождался. Лишь в XVIII – начале XX века он распространился как обобщающее название тайных обществ, которые боролись против маньчжурской династии Цин, стали базой таких широко известных выступлений народных масс Китая, как движение тайпинов и «боксерское восстание».

Фактически же «Триада» появилась гораздо раньше. В 402 году Хой Юань основал небольшую буддистскую секту «Ляньше» – «Общество лотоса». В начале правления династии Сун (1127–1279 годы) она разрослась в северных и центральных районах Китая и стала называться «Байляньцзяо» – «Секта белого лотоса». Во второй половине XIV века слилась с другими тайными буддистскими общинами и превратилась в массовую организацию. Для прикрытия своих антиправительственных действий и для боевой тренировки своих членов общество широко практиковало цюань-шу. Его три программных требования – бережливости, поддержки и сплочения – были близки крестьянам и ремесленникам. Поэтому «Байляньцзяо» пользовалась широкой поддержкой в народе. «Белый лотос» возглавил ряд антифеодальных движений против иноземных поработителей, в том числе восстание «красных войск» против монголов в 1340-х годах. Двадцатилетняя борьба завершилась свержением дома Юань и приходом к власти одного из руководителей восстания Чжу Юаньчжана, основавшего династию Мин (1368–1644 годы). «Байляньцзяо» повела борьбу и с новой властью, обманувшей чаянья народа, поднимала мятежи, активно участвовала в Великой крестьянской войне 1628–1645 годов, в результате которой пала династия Мин, а страну захватили маньчжуры.

В конце XVI столетия «Секта белого лотоса» занималась не только организацией вооруженного сопротивления правительству, но и облагала налогами богатых купцов и чиновников, не гнушалась грабежами, похищениями людей с целью выкупа. Ей платили деньги «за охрану» проститутки, крестьяне, торговцы, кули, землевладельцы. Разбойничьи действия предпринимались в основном в благородных целях (сбор средств для восстания), хотя нельзя отрицать и корыстные побуждения.

Никто тогда и не подозревал, как легко тайные общества борцов за свободу превращаются в преступные синдикаты. Эту метаморфозу претерпели «Триада», сицилийская мафия, итальянские «красные бригады», европейские масоны, анархисты, мусульманские, сикхские и прочие сепаратистские и террористические организации. Донские казаки, оплот былых восстаний, стали главными карателями русского народа. Российские народовольцы и эсеры, когда их возглавили агенты – двойники Дегаев и Азеф, вступившие в сговор с охранкой для достижения своих личных целей, превратились просто в бандитские формирования. Национал-социалистическая партия в Германии, фашистские партии в Испании, Италии и Португалии, большинство членов которых были отнюдь не капиталистами, да что там говорить, даже коммунистические партии в СССР, Китае, Монголии, Камбодже-Кампучии и других странах, перерождались в супермафии, как только власть в них захватывали кучки политических экстремистов и преступников. Прикрываясь лозунгами партийности, социализма или наоборот, чистоты расы, защиты от коммунизма, они осуществляли геноцид в отношении и собственного, и других народов.

Является ли мафией партия, страна, если ее боссы творят зло, а подчиненная невежественная многомиллионная масса делится на тех, кто сам марает руки в крови, кто аплодирует вождям в убеждении, что «так и надо», кто трусливо закрывает глаза на происходящее и, наконец, кто покорно подставляет горло под нож, даже не пытаясь сопротивляться? Или тут нужно какое-то другое, более точное, «научное» определение?

* * *

Дедушка не стал признаваться давнему товарищу, что давно платит секте дань. Все же Ло Гуан служит в сюньбу. Не откровенничай и с другом, ибо дружба тоже не вечна, учит народная мудрость.

– Нет, уважаемый, ни я, ни мой сын ничем не могли вызвать гнев «Байляньцзяо». Да члены секты и не стали бы убивать, им нужен выкуп. И обычные разбойники так не поступили бы. Могли бы ограбить, избить мужчин, осквернить женщину. Но зарубить ни за что ученого мужа… И труп увезти с собой вместо того, чтобы выдать за вознаграждение родственникам… Видно, не хотели, чтобы тело освидетельствовали. [160]160
  Освидетельствование трупа было введено в Китае с древнейших времен, в 1274 году был написан первый трактат по судебной медицине.


[Закрыть]И откуда мой сын знал главаря бандитов? Как странно…

– Эта история сплошь соткана из загадок. В ночь, когда уехали ваши родные, незадолго до рассвета какие-то негодяи разрушили мост через реку. Всем повозкам пришлось поворачивать обратно и делать крюк до другой переправы. Туда ведет очень плохая дорога, петляющая по лесу вдоль оврагов и балок. В одной из лощин и ждала засада. Удивительно: там прошло немало экипажей, однако напали только на ваш. Будто нарочно выбрали именно эту повозку. Ваш сын вез с собой ценности?

– Три тысячи лан.

– Кто знал об этом?

– Только он сам, невестка, я и То. Причем решение забрать с собой деньги было принято перед самым отъездом.

Гость и хозяин многозначительно посмотрели друг другу в глаза, потом дедушка перевел взгляд на внука и повел бровями, а правой рукой сделал знак «копье» – поджал пальцы, вытянув вперед один указательный. Не спятил ли старик, подумал То, до забав ли теперь? Однако дедушка смотрел очень настойчиво, и внук не стал прекословить. Несколько лет назад его научили этой игре и с тех пор не раз проверяли, сможет ли он исполнить все точно так, как положено.

Мальчик встал и громко попросил разрешения отойти на двор.

Получив добро, он было направился к двери, однако не вошел в нее, а остановился, прижался к стене. Из дверной панели вытащил припрятанную длинную и острую иглу. На цыпочках бесшумно подкрался, держась вдоль стены, к дальнему углу, где была пробита маленькая дырка для подглядывания. Из другой комнаты она закрывалась отодвигающейся панелью. Старинный трюк, рассказывал дедушка, – заманить врага, чтобы он посмотрел в дырочку. А на другой стороне – человек с иглой…

Роль этого человека и должен был играть То.

Находящиеся в комнате отвлекали внимание шпиона. Мальчик научился по знаку «копье» быстро и незаметно подкрадываться и втыкать иглу в отверстие. Никто из членов семьи никогда не говорил об этом секрете слугам. То никак не удавалось поразить соглядатая, хотя проделывал сотни раз всю процедуру, и теперь он воспринимал ее просто как тренировку наблюдательности и концентрации внимания.

Добравшись до места. То молниеносно ткнул иглой – и отпрянул в испуге, услышав за стеной дикий вскрик. Ло Гуан выбежал из комнаты и тут же вернулся, волоча за собой рыдающую и вопящую Кай Сан. Она закрывала правый глаз ладонью, из-под которой по щеке лилась кровь. Мальчик кинулся к ней:

– Нянечка, тебе больно? Извини, я не знал, что это ты!

– Опомнись! – загремел голос дедушки. – У кого ты просишь прощения? У рабыни-изменницы, из-за которой погиб твой отец и похищена твоя мать?! Кай Сан, черепаший навоз, перестань реветь, как недоенная корова! Сколько ты получила от разбойников за свое предательство?

– Я ни в чем не виновата, я просто хотела узнать, как идут поиски хозяйки, потому и подслушивала, – захныкала Кай Сан.

– Женщина, ты не понимаешь всей тяжести положения, в какое попала по собственной глупости, – вмешался в разговор Ло Гуан. – Сейчас на шею тебе наденут деревянную колодку – кангу и отведут в тюрьму. Тебя начнут пытать, и ты во всем признаешься. После ста ударов бамбуковыми палками по пяткам ты не сможешь ходить. Потом тебя вернут господину для наказания. Ты знаешь, по закону он волен поступать с провинившейся рабыней, как заблагорассудится. Скорее всего, он предаст тебя смерти. Спастись ты можешь лишь в одном случае – если расскажешь правду до мельчайших подробностей и станешь нам полезной. Тогда я не отдам тебя палачам, а твой господин смягчится и не станет тебя казнить.

– О добрая Гуаньинь, поспешествуй мне! Я не замысливала дурного! Два сезона назад на базаре ко мне подошел видный мужчина, представился Хунг Муном, управляющим имениями господина Хун Хсиучуана. По прибытии в наш город юйши пригласил всех окрестных своден и расспросил о местных красавицах. Те сообщили ему о красоте моей хозяйки, и цзяньцзюнь послал управляющего найти кого-либо из слуг семьи Хуа. Хунг Мун выбрал меня. Он попросил подробно описать внешность «мамы». Я отказалась. Хунг Мун дал мне десять лан серебра. Какой может быть вред хозяйке, если я расскажу про ее прелести, подумала я и согласилась. Хунг Мун предложил передать «маме» записку от юйши. Я объяснила, что хозяйка очень любит «папу», что она добродетельная женщина, и к тому же ее муж только что вернулся после длительной разлуки. Тогда управляющий велел мне сообщать обо всех новых событиях в семье. За каждую важную новость он обещал отдельное вознаграждение.

Когда хозяина пригласили к цзяньцзюню, я побежала к Хунг Муну, но он обозвал меня дурой, сказав, что это для него не новость, и приказал подслушать, о чем будут говорить «папа» и старый хозяин после визита к его милости Хун Хсиучуану…

– И ты, подлая тварь, все выболтала, хотя понимала, что юйши охотится за твоей госпожой?! – не выдержал дедушка, занеся руку для удара.

Кай Сан испуганно отпрянула, сжавшись в комок, ее всхлипывания усилились.

– Я не предполагала, что столь благородный господин будет разбойничать! Я хотела денег! Проводив хозяина, я побежала к Хунг Муну. Он дал мне еще десять лан… Я же не знала, что они убьют «папу» и похитят «маму», а то бы не стала им помогать…

– Зачем же ты, безмозглая дрянь, сейчас подслушивала нас? Ты ведь наверняка поняла, что преступник – Хун Хсиучуан! Так-то ты отплатила нам за все благодеяния!

Кай Сан выпрямилась, ее здоровый глаз гневно сверкнул, она больше не выглядела испуганной.

– Какие такие благодеяния? Мой отец продал меня вам, когда я была еще девочкой! Я простая рабыня! За что мне испытывать к вам благодарность?!

– Кун-цзы учит: долг младших – повиноваться старшим!

– Это все мудрость для господ и свободных. Если бы я родилась в богатой семье, я бы тоже так говорила.

– Тебя сытно кормили, никто в нашем доме не тронул тебя пальцем. А ты знаешь, как обращаются со служанками в других семьях!

– Да, вы не злые хозяева. Но и я никогда ничего не портила из вещей, не вредила вам, не воровала, не отлынивала от работы, как рабы в жестоких семьях. И вы все презирали меня, считали вещью. «Папа» гнушался мной, не взял ни разу к себе на ложе! Так что я ничем вам не обязана! Что касается вашей распри с юйши, то мне до нее дела нет! Когда тигр и леопард дерутся, маленькой козочке лучше спрятаться в кустах!

– Уберите эту гадюку, пока я не раздавил ее! – в бешенстве выкрикнул дедушка.

– М-да, бамбуковых палок тебе не избежать! – осуждающе нахмурился Ло Гуан. – Ничего, в темнице ты другое запоешь. Палачи научат тебя уважать законы Чжунго и естественный порядок вещей, установленный Небом!

Приступ отчаянной смелости у Кай Сан закончился быстро, она забилась в истерике. Начальник сюньбу вызвал полицейского, который его сопровождал, и тот отвел служанку в тюрьму.

– Пусть посидит в кутузке, наберется ума и почтения к старшим, пока нам не потребуется ее свидетельство. Я велю писцу снять несколько копий с ее показаний. Куда вы собрались, мой достойный друг?

– Я пойду к аньчаши. [161]161
  Аньчаши (кит.) – при Минах чиновник юстиции в провинциях.


[Закрыть]Согласно обычаю, ударю в барабан, стоящий перед воротами ямэня, потребую справедливости. Когда выйдет начальник, принародно обвиню Хун Хсиучуана в убийстве сына и похищении невестки… Кроме того, расклею на домах и заборах жалобы на обидчика с указанием его имени и описанием преступления…

– У вас нет доказательств. Юйши может объяснить, что его управляющий сам заинтересовался женой вашего сына, но прикрывался именем хозяина, и Хунг Мун, конечно, подтвердит это. Даже если Хун Хсиучуан и признает, что приказал собрать сведения о вашей невестке, это еще не доказывает, что именно он ее похитил.

– Следует обыскать его дом: не там ли похищенная? Проверить: нет ли у него «меча тысячи буйволов»? Спросить соседей: не выезжал ли юйши куда-нибудь в ночь, когда свершилось преступление? Допросить под пыткой телохранителей: не они ли выступали в роли разбойников?

– Все это я сделаю – но тайно, через соглядатаев. Сейчас нельзя возбуждать подозрения юйши. В его руках ваша невестка, он убьет женщину, если поймет, что мы обо всем догадались. Кроме того, я получил от столичных друзей предварительные сведения, что ваш обидчик в скором времени будет назначен сюньфу. [162]162
  Сюньфу (кит.) – высший чиновник, посылаемый из центра на время управлять провинцией. Соединял в своих руках гражданскую и военную власть.


[Закрыть]Об этом знает и нынешний бучженсы. Губернатор настроен против юйши, но боится его и не даст мне вести расследование открыто…

– Я безмерно благодарен вам. Ради меня вы рискуете своим постом, а может, и головой!

– Что поделаешь! Не проникнув в логово тигра, нельзя поймать тигренка. И я иду на риск не только из-за нашей дружбы, но, главное, во имя справедливости, закона и порядка. Не волнуйтесь за меня. Опасность, конечно, существует. Все же она не столь велика. Бучженсы будет счастлив, если я докажу, что новый сюньфу – преступник, ведь тогда начальник провинции останется на своем посту. Позвольте дать вам неофициальный совет. Свяжитесь с Ваном нищих, [163]163
  В каждом китайском городе был свой Ван (повелитель) нищих, глава организованной преступности.


[Закрыть]со слепым Вак Чу, который просит подаяние у Большой пагоды. Он знает обо всех грязных делах, творящихся в округе. Заплатите ему, чтобы он дал приказ своим оборванцам проследить за загородним поместьем Хун Хсиучуана. Юйши его недавно купил – видно, когда узнал наверняка, что будет сюньфу. Теперь он живет большую часть времени там.

– Скажите, друг мой, почему самые гнусные беззакония творят именно те, кто носит высокое звание «отец и мать народа»?

– Потому что они безнаказанны, на них нет управы. Одной рукой они издают законы, другой их нарушают. Говорят высокие слова о благе людей – и тут же предают их интересы. Чем подлее и гаже чиновник, тем быстрее он растет в должности. А немногих честных вся эта шакалья свора ест поедом…

– Как же допускают такое обитатели Запретного дворца?

– Да у дверей императорской опочивальни самая гниль и скапливается! Те, кто правят округами и провинциями, направляют целые обозы в столицу, дабы кормить и одаривать своих покровителей. В Поднебесной продвижение наверх представляется мне так. Служебная лестница снизу доверху забита высокопоставленными задницами. Чтобы шагнуть на ступеньку выше, нужно те несколько задниц, которые нависают непосредственно над тобой, поцеловать и позолотить. Тогда они раздвинутся и пропустят тебя в свои ряды. Если же ты попробуешь хоть одну из них обойти или, того пуще, скинуть, все задницы снизу доверху своей огромной массой обрушатся на наглеца, и ты окажешься погребенным под ними. Именно самые вылизанные и вызолоченные задницы – наисквернейшие и наиподлейшие чиновники – окружают трон. Порядочный человек там просто не выживет, его скомпрометируют либо тайно умертвят.