Текст книги "Жизнь и приключения Лонг Алека"

Автор книги: Юрий Клименченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

На следующий день «Президент Хейс» покинул сумрачный Лондон. На палубе новый подшкипер заклинивал покрытые брезентом люки.

8

«Президент Хейс» пришел в Сан-Франциско на рассвете. Несмотря на ранний час, по заливу сновали десятки катеров и буксиров. У причалов стояли огромные лайнеры под флагами разных стран, грузились и выгружались пароходы с красочными марками на трубах, а посреди круглого, как блюдце, залива, прямо из воды, поднималось мрачное здание тюрьмы Алькатрац. Если посмотреть на Сан-Франциско сверху, он напоминал звезду. От залива улицы расходились лучами. На них стройными рядами располагались розовые, желтые и белые дома, с вкрапленными зелеными квадратами парков и садов. Город, залитый первыми лучами солнца, окрасился в оранжево-золотистый цвет и был очень красив. Алек невольно залюбовался этим «морским Парижем», как часто называли Сан-Франциско моряки, исколесившие весь свет. Они любили этот город за мягкий климат, веселые бары и богатую биржу труда. Здесь было легче подыскать себе пароход. Ну, а если и не сразу повезет, не осталось ни цента в кармане, не беда. Несколько ночей можно провести в каком-нибудь парке. Только не попадайся полиции. Это уж на крайний случай, а так всегда можно найти добрую «сестру моряка». Она приютит и накормит в расчете на будущие блага. С первого аванса моряк заплатит с лихвой. Женщин обманывать было не принято. Так гласила неписаная этика бичкомеров.

«Президент Хейс» поставили в док. Пароходу предстоял гарантийный ремонт, и к вечеру всю команду рассчитали. Остались только офицеры, боцманы и старший машинист. Никто не удивился этому. На американских судах команду увольняли после каждого рейса и нанимали вновь, выбирая только лучших.

Морякам разрешили остаться на борту до утра, а после завтрака все должны были покинуть судно.

– Ну, что будем делать? – спросил Алек своего приятеля-кочегара, англичанина Роя Старка, когда они, закинув за плечи морские мешки, очутились на берегу. – Куда пойдем?

– Как что? – удивился Рой. – Конечно, искать «коробку». Или ты думаешь, что денег, которые ты получил на «Президенте», хватит для того, чтобы покорить Фриско?

– Да нет, – отмахнулся Алек. – Я просто впервые в этом городе и потому…

– Не беспокойся, – прервал его Рой. – Фриско я знаю, как свой родной Ипсвич. Был здесь несколько раз. Давай пройдемся по главной улице Маркет-стрит, надо же тебе иметь представление, потом спустимся к рыбному базару, там полно итальяшек-рыбаков, владельцев всякой мелкой посуды, там же вечно крутятся шкипера парусных шхун, торгующих копрой. Они плавают на острова Тихого океана, на Самоа, Таити, Гаваи… Ночевать пойдем в Чайна-таун, китайский квартал. У китаез можно получить приличную комнату на двоих за доллар. Подходит?

– Я бы хотел поискать место на одном из судов, идущих в Австралию.

– Попробуем. Походим по конторам. А лучше всего зайдем в бординг-хауз «Си шелтер». Тамошний хозяин все знает. Он мой знакомый.

– Принимается, – сказал Алек. – Пошли.

Они вышли на нескончаемо длинную Маркет-стрит и долго брели по ней, разглядывая витрины, рекламные плакаты, пестрые одежды уличных зазывал.

– Хватит! – наконец проговорил Рой. – По этой улице мы можем дойти до центральной части Америки. Выпьем пива.

В баре под названием «Курятник» улыбающаяся девушка в легкомысленно короткой юбочке из перьев подала им два бокала холодного пива.

– Хорошо в такую жару, – сказал Рой, ставя пустой бокал на стол. – Теперь можно продолжать плавание. Курс на «Си шелтер». Повидаем старого пирата Майка. Наверное, он будет рад меня видеть.

«Старый пират» оказался сравнительно молодым человеком с черными курчавыми волосами, горбатым носом, большими темными, южными, глазами и походил больше на грека, чем на американца. Он небрежно пожал руку Роя, хлопнул его по спине, но особенной радости от встречи не проявил. По глазам было видно, что он не помнит моряка и только делает вид, что это его старый знакомый.

– Что, ребята, возьмете комнату? Я сейчас открою вам бутылочку виски. Ведь вы пришли из рейса? Надо отпраздновать.

– Нет, Майк. Нам нужен пароход, идущий в Австралию. И как можно скорее, – сказал Рой.

Майк отрицательно покачал головой:

– Придется долго ждать. Сейчас в порту нет судов на Австралию. И, как мне известно, скоро не будет. Ну, я думаю, это неплохо. Погуляйте в Сан-Франциско. Поживете у меня. Потом рассчитаетесь. В ресторане «Валенсия» выступают две девочки – «Долли систерз». Это стоит посмотреть, я вам скажу. – И он прищелкнул языком.

Рой вопросительно взглянул на Алека.

– Подумаем, – неопределенно проговорил Алек. – Пока оставим наши мешки, Рой, а сами пойдем на рыбный базар, как хотели…

Хозяин скорчил недовольную физиономию, пожал плечами, но ничего не сказал.

Они сдали свои вещи и отправились на рыбный базар. Он располагался у самой гавани, тесно заставленной судами. Так же тесно стояли столы на прилегающей к ней площади. Здесь продавали рыбу, только что выловленную из моря. Золотистую макрель, жирных тунцов, огромных, напоминающих щиты средневековых рыцарей камбал, змеевидных угрей, треску, лососину и каких-то совсем незнакомых Алеку колючих, головастых рыбешек. Везде лежали горы рыбы. На столах, в плетеных корзинах, в ящиках и просто на разостланных чистых брезентах. Все это сверкало, блестело, золотилось, переливалось, создавая красочное, праздничное зрелище. Крепкий рыбный запах пропитал все вокруг. Даже воздух. Разноголосый шум стоял на базаре. Продавцы кричали и, ругаясь, жестикулировали. Громче всех кричали итальянцы. Их было большинство.

– Видел?! – с восхищением подтолкнул Рой Алека, когда они с трудом выбрались из шумной толпы. – Такое не везде увидишь. Это один из крупнейших рыбных базаров в мире. Ну, да не за рыбой мы сюда пришли. Вот тут за площадью салун «Триесто». Нам туда.

В «Триесто» почти все места были заняты. Посетители, не обращая внимания друг на друга, громко разговаривали, много курили. Постоянно хлопала дверь, кто-нибудь входил или выходил из салуна. Здесь пили свое любимое кислое «Кьянти» итальянские рыбаки, уже продавшие улов, сидели моряки с парусников за стаканами черного, как деготь, стаута, сильно накрашенные женщины прохаживались между столиками в ожидании приглашения.

Алек с Роем заняли свободные места за столиком в углу.

– Я здорово хочу жрать. Поедим? – спросил Рой и, не дожидаясь согласия Алека, заказал два бифштекса с жареной картошкой и для себя порцию виски.

Алек с интересом наблюдал за окружающим. Пожалуй, он впервые попал в такую обстановку. Все это немного напоминало театр. Снова хлопнула дверь, и в зал вошел высокий темноволосый молодой человек, широкий в плечах, узкий в талии, с большими длинными руками. Одет он был в синюю шерстяную безрукавку с круглым воротником и брезентовые зеленые штаны. Его лицо сразу привлекло внимание Алека. Маленький, очень яркий рот, хищный крупный нос и хрящеватые, тонкие уши, прижатые к голове. Но самым примечательным в этом лице были глаза. Не то голубые, не то серые, ничего не выражающие, оловянные глаза. Достаточно было увидеть их, как у людей возникало неясное чувство тревоги. То же почувствовал и Алек.

Как только незнакомец вошел в зал, несколько потрепанных типов вскочили со своих стульев и бросились к нему:

– Хелло, Тони! Ну что, сторговал «Моану»? Набираешь команду? Есть свободные руки! Присаживайся к нам.

Но он не принял приглашения, оглядел зал и направился к столику, где сидели Рой и Алек.

– Я устроюсь здесь, парни. Вы не против? – сказал он и, не интересуясь, будет ли дано согласие, уселся на стул. – Это мое постоянное место, – добавил он, окидывая быстрым взглядом моряков.

К нему тотчас же подбежала девушка-кельнерша и почтительно осведомилась:

– Что прикажете, мистер Макфейл?

– Как обычно, Лиз, – улыбнулся он, обнажив десны и ряд мелких белых зубов. – Как обычно.

Потом он повернулся к Алеку и спросил:

– Моряки? Пришли из плавания или уходите в море?

– Пришли из Европы, – коротко бросил Алек.

– Так, так… – безразлично протянул Макфейл. – Много заработали?

Алек не ответил, а Рой вызывающе сказал:

– Что заработали, все наше.

Макфейл улыбнулся, и снова обнажились его десны и зубы. Вблизи он не казался таким молодым, как в первый момент. Ему было далеко за тридцать. Еле заметные морщины прорезали загорелый лоб.

– А я только что купил отличную парусно-моторную шхуну взамен старой, – вдруг доверительно сказал Тони. – Снова буду плавать по Тихому океану. Сейчас пойду на Таити.

– Так вы, значит, шкипер? – заинтересованно спросил Рой. – Набрали уже команду?

– Набрал банду полинезийцев, которые пропились во Фриско и теперь без копейки возвращаются домой. Они прекрасные моряки, а платить им… – Он не окончил фразы. – Нужен боцман. Белый боцман.

– Не можете найти? У вас здесь, кажется, достаточно знакомых, – вмешался в разговор Алек.

Макфейл презрительно махнул рукой в сторону зала:

– Эти? Они могут только пить и кричать о своих плаваниях. Никто из них не умеет по-настоящему работать. А вы какой специальности?

– Я кочегар, а он штурман, – быстро отозвался Рой. – Хотите предложить нам работу?

Макфейл помедлил с ответом.

– Кочегару у меня нечего делать, а вот штурман… Надо подумать. Впрочем, нет. У меня место боцмана с хорошим жалованием, а если попадется не дурак, то заработает вдвое больше, – усмехнулся шкипер и уставился своими оловянными глазами на Алека.

– Сколько будете платить? – спросил Алек. В памяти возникли красочные картинки с экзотическими островами из учебника географии, книги Джека Лондона, рассказы бывалых моряков. Все в один голос утверждали, что на Таити земной рай.

«Ну что ж. Все складывается как нельзя лучше. На острова Тихого океана, оттуда в Австралию. Именно так советовал старик Уорд…» – подумал Алек и переспросил:

– Сколько вы платите боцману?

– Я же сказал – семьдесят пять долларов в месяц и моя еда.

– А дополнительный заработок откуда?

– Сам увидишь, – загадочно проговорил Макфейл. – Если согласен, то давай документы. Я посмотрю, что ты собой представляешь, – уже тоном хозяина закончил шкипер.

Алек протянул мореходную книжку и диплом.

– Ты, значит, русский, – удивленно поглядел на него Макфейл, – а я думал, ты оттуда… С севера, скандинав. Далеко забрался. Ну, ладно. Я возьму тебя боцманом. Приходи на «Моану». Она стоит в Южной гавани, у пирса номер пять.

– Ну вот, Алек, значит, расстаемся? – грустно сказал Рой. – Счастливого тебе плавания! Это дело надо вспрыснуть. Правда, шкипер? Ты должен поставить нам. Получил такого человека!

Шкипер кивнул головой:

– Можно. Тони Макфейл не жадный. Эй, Лиз, три двойных! И почему ты так долго не несешь моего цыпленка?

– Мне не надо, – сказал Алек.

– Почему же? – удивился Макфейл.

– Не пью.

– Совсем?

– Да. Не люблю.

Шкипер захохотал:

– Первый раз вижу непьющего боцмана. Тогда ты, вероятно, не подойдешь мне. Я не верю людям, которые не пьют.

– Дело ваше. Я не очень тороплюсь в море.

– Ладно, я пошутил. Но, право, это удивительно.

Кельнерша принесла жареного цыпленка и виски.

– Ну… – Макфейл чокнулся с Роем и залпом выпил свой стакан. – Повтори, Лиз!

Алек сидел молча, наблюдая за Тони. Тот с хрустом разгрызал куриные кости, бросал их на тарелку. Ел он неопрятно, жадно. Щеки и губы лоснились от жира. Рой после третьей порции виски захмелел и болтал всякую чушь, непомерно расхваливая Алека. Шкипер же, несмотря на изрядное количество выпитого, оставался почти трезвым. Только с глаз его сошла мутная пелена. Они заблестели и глядели на Алека остро, напряженно, как будто бы что-то взвешивали.

– Наелся как удав, – наконец сказал Тони, отодвигая тарелку. – Так я тебя жду, боцман, на «Моане».

– Я приду завтра утром.

– Хорошо.

Макфейл встал, положил две зеленые бумажки под тарелку и, не прощаясь, направился к выходу.

– Пойдем и мы, Рой. Дело сделано, и надо отдохнуть. Ведь завтра мне работать.

– Конечно, конечно, – заторопился Рой. – Пошли. Мне тоже не мешает поспать. Заночуем у Майка, хотя комнаты у него дороже, чем в Чайна-тауне. Я здорово выпил…

На улице кочегара совсем развезло, и Алеку пришлось вести его под руку. Когда они устроились в маленькой двухместной комнате у Майка, Рой сказал сонным голосом:

– До чего же противная рожа у этого шкипера. Ты зря согласился идти на его корыто, Алек. Похоже, что тебе придется с ним скверно. Слушай, откажись ты от «Моаны», пока не поздно, а? Не бойся, найдем тебе коробку.

– Спи. Я подумаю.

Через пять минут Рой, повернувшись к стене, уже храпел, а Алек лежал на кровати с открытыми глазами. Да… Шкипер не понравился ему тоже. Что-то было в нем неприятное, жестокое, неискреннее. Алек вспомнил, как ел Тони, разгрызая куриные кости, его хриплый смех, взгляд после того, как он выпил виски… Его лежащую на столе руку с синим вытатуированным крестом и словами: «Да поможет мне бог». Отказаться? Признать, что он испугался этого человека? Нет. Алек чувствует себя сильным и ничего не боится. Что ему шкипер? Он знает свое дело, будет работать, а если не понравится, всегда можно взять расчет. Он настроился идти на «Моану». Впереди Тихий океан, плавание на парусной шхуне и острова, о которых он мечтал в детстве. Вопрос решен. Завтра он будет на судне Тони Макфейла.

9

Утром Алек стоял на пятом пирсе и любовался ошвартованной к причалу «Моаной». Он не торопился взойти на ее палубу. Выкрашенная в белый цвет, с длинным бушпритом, со слегка наклонными мачтами, узкая и стремительная, шхуна была очень хороша и, казалось, рвалась со швартовов в море. Алек видел, как стоящий на корме Тони руководил уборкой судна. Человек шесть полинезийцев, черпая ведрами воду из-за борта, скатывали палубу, терли ее щетками. Шкипер заметил стоящего на причале Алека и недовольно крикнул:

– Эй, боцман! Надо было приходить раньше. Утро давно началось. Иди сюда.

Алек поднялся на шхуну. Матросы прекратили работу и с любопытством уставились на него.

– Тухоэ! – позвал Макфейл.

Один из полинезийцев бросил щетку, подошел к шкиперу.

– Это ваш новый боцман. Покажи ему, где что лежит, и после полудня будем сниматься. Тебя как зовут? – повернулся он к Алеку.

– Лонг Алек.

Тони захохотал:

– Лонг Алек! К тебе подходит. Вымахал таким высоким, что можешь продавить башкой палубу, когда будешь вставать с койки. Вот этот парень Тухоэ покажет тебе все, что надо. В течение недели он исполнял обязанности боцмана. Ну, что остановились? Уборку нужно закончить через полчаса.

Команда снова принялась за работу, полилась вода на палубу, зашаркали по дереву щетки.

– Пойдем, – сказал Тухоэ.

Они спустились внутрь судна. В течение часа полинезиец показывал Алеку, где лежат запасные паруса, продукты, инструменты, такелаж, блоки. Судно поднимало сто пятьдесят тонн. В корме помещалось машинное отделение. Шкипер жил в отдельной каюте по правому борту. Напротив располагалась еще одна двухместная каюта. Она была свободна. Вся остальная команда занимала общий носовой кубрик.

– Вот и все, мистер… – сказал Тухоэ, когда они обошли все судно. Он вопросительно посмотрел на Алека.

– Зови меня просто боцман.

– Хорошо, мистер боцман.

Алек усмехнулся:

– Ну, какой я мистер? Просто боцман.

Полинезиец, улыбаясь, закивал головой. Алек вышел на палубу. Уборку закончили. Тони сидел на корме и что-то записывал в блокнот.

– Он тебе все показал? Садись и слушай внимательно. Прежде всего помни, что ты боцман – первое лицо после меня на судне. Ты для этих лодырей бог. Твое слово закон. За ними все время надо следить и заставлять работать. В общем, они скоты и пьяницы. Я никогда бы их не взял, если бы… – Он подмигнул Алеку и продолжал: – Но моряки они первоклассные. Сейчас я отправил команду на берег добрать кое-какие продукты. Вернутся – можно уходить.

– А какой груз на шхуне? – поинтересовался Алек.

– Так… разное, – уклонился от прямого ответа шкипер. – Генеральный груз. Деньги у тебя есть?

Алек удивленно поглядел на Макфейла:

– Ну, есть. А в чем дело?

– Сходи на берег и купи для себя несколько галлонов рома…

– Зачем? Я же говорил вам, что не пью.

– Пригодится. Я знаю, что надо делать. Мы идем на острова Океании, в архипелаг Туамоту… Ну, теперь понял? Нет? Поймешь потом. Иди, не теряй времени.

– Понял. Ром покупать не буду. Он мне не нужен, – отрезал Алек.

Тони с иронией поглядел на него:

– Новая разновидность! Боцман-трезвенник. Беспокоишься о здоровье туземцев? Не хочешь заработать лишнюю сотню долларов? Ну, это твоя забота. Ты случайно не из «Армии спасения»? Настоящий патер.

Лицо шкипера выражало презрение и насмешку.

– Ладно, оставим, – вдруг сказал Макфейл, заметив, что Алек не отводит от него своего взгляда и нисколько не смущен насмешками. – Каждый человек сделан по-своему. Иди устраивайся.

Алек спустился в кубрик, разыскал свободную койку и уже хотел бросить на нее свой мешок, как услышал голос шкипера. Он склонился над световым люком и кричал ему:

– Можешь занять двухместную каюту, боцман. Она пока свободна.

«Это лучше», – подумал Алек и перенес свои вещи в каюту. Потом он еще раз обошел судно. Шхуна была почти новая, с косым вооружением, и управляться с ней не представляло большого труда. Не то что на каком-нибудь барке с прямыми парусами.

Вернулись матросы, нагруженные мешками и свертками. Вместе со шкипером и боцманом команда шхуны состояла из девяти человек. Не успели матросы разложить принесенные покупки, как повар-полинезиец позвал обедать. Тони ел в рубке отдельно от экипажа.

После обеда шкипер скомандовал:

– На швартовы! Будем отходить.

Он спустился в моторное отделение и некоторое время, чертыхаясь, копался там. В конце концов мотор затарахтел. Шкипер, вытирая руки тряпкой, подошел к штурвалу:

– Ну, что стоите как замороженные? Отдавайте швартовы.

Лавируя между стоящих на якорях судов, Тони мастерски вывел «Моану» из гавани. В заливе, когда до «Золотых ворот» оставалось не более полумили, он приказал поставить паруса и остановил двигатель.

Алек с восхищением наблюдал, как быстро и слаженно работают полинезийцы. Видно было, что они привыкли к парусам, прекрасно разбираются в снастях. Когда прошли «Золотые ворота», неширокий выход из залива, Макфейл передал штурвал одному из матросов и ушел в рубку, к карте. Через несколько минут он снова появился на палубе.

– Будешь держать курс зюйд-тень-вест, – сказал он рулевому. – Следи за парусами, Патриций. Если ветер будет меняться, скажешь.

Полинезиец утвердительно кивнул.

Алек удивился тому, что Тони так беззаботно доверил управление неграмотному полинезийцу, но уже через несколько часов убедился, что это совершенно безопасно. Рулевой и матросы, оставшиеся на вахте, вовремя подбирали и травили шкоты, точно держали судно на курсе. Макфейл оказался прав. Лучшей команды для плавания на паруснике желать было трудно. Полинезийцы «чувствовали» океан.

10

Уже три недели «Моана» шла на юг. Алек не жалел, что нанялся на шхуну. Все здесь было необычным. И тишина на судне, без постоянного шума машин, и удивительные лунные ночи, когда океан бывал спокоен, вода напоминала шелковую материю, а судно шло вперед, движимое только верхним, не ощутимым людьми, ветром. И бег парусника по синему океану с белыми пенными дорожками по бортам… Сиреневые, зеленые, розовые солнечные закаты, каких никогда не увидишь на севере, стаи летучих рыб, проносящихся рядом, фосфоресцирующий океан… И даже штормы казались здесь необычными, с теплым ветром и солнцем.

Маленькая «Моана», похожая на легкую бумажную лодочку, смело бросалась в водяные пропасти, поднималась на ревущие, кипящие белой пеной гребни и снова устремлялась вниз к подножиям огромных прозрачно-зеленоватых гор…

Но штормы случались редко. Макфейл выбрал лучшее время года для плавания в этих широтах, и шхуна чаще всего шла с ровным пятибалльным ветром.

Алек, несмотря на косые взгляды шкипера, быстро подружился с командой. Она пришлась ему по душе. Полинезийцы были удивительным народом, совсем непохожим на тех людей, с которыми ему приходилось встречаться раньше. Большие дети, добрые и непосредственные, без хитрости и злобы, пожалуй, лишь с одним пороком, приобретенным у европейцев, – любовью к спиртным напиткам. Белые сделали все, чтобы привить им эту любовь, и полинезийцы, работавшие в Сан-Франциско, а теперь попавшие на «Моану», возвращались на родину без копейки. Все деньги остались в кабаках Фриско. Но матросы не очень горевали. Предвидение близкого свидания с родными островами делало их счастливыми. Они знали, что там никто не потребует с них денег, они сумеют прокормиться. Беда только, что после столь длительного отсутствия они не везут своим родичам никаких подарков. Ну, и это поправимо. Они получат расчет в Папеэте и накупят вещей там.

Тони разделил команду на две вахты. На одной он стоял сам, на другой Алек. В каждой вахте было по три матроса. Шкипер не обязывал Алека стоять на вахте как штурмана, но он прекрасно понимал, что Алек сам будет заниматься этой работой, а платить ему можно в три раза меньше. Боцман ведь не штурман. Но Алек и не претендовал на штурманское жалованье. Плавание было интересным и нетяжелым.

Старшим в команде был Тухоэ, парень, который показывал Алеку судно. Стройный и сильный, с великолепно развитой мускулатурой, черными прямыми волосами, он очень мало чем отличался от европейца. Европейская одежда дополняла сходство. Да, пожалуй, все полинезийцы на «Моане» сильно походили на европейцев.

Команда не отличалась особенным трудолюбием. Это заметил и Алек. Вахтенные матросы предпочитали лежать на палубе, подставляя свои спины солнцу, болтать, смеяться, чем заниматься починкой парусов, такелажа или палубными работами. Вот на руле они стоять любили, управление судном доставляло им удовольствие.

Раздраженный голос шкипера заставлял матросов вскакивать и приниматься за работу. Они боялись Макфейла. Называли не иначе, как «мистер кэптен» или «мастер», в его присутствии никогда не сидели, стараясь чем-нибудь занять свои руки. К Алеку же полинезийцы относились по-дружески, держались с ним свободно, охотно рассказывали о своей жизни, но если боцман что-нибудь приказывал, выполняли быстро и беспрекословно.

Не занятые вахтой матросы частенько собирались на палубе, играли на гитарах, пели. Алек садился где-нибудь рядом и слушал. Грустные мотивы уносили его в прошлое, в Ригу, к отцу. Он вспоминал своих друзей-революционеров или видел зеленоглазую Марту…

С каждой пройденной милей «Моана» приближалась к тропикам. Ночью в небе зажигались необычайно яркие звезды, выходил из-за горизонта огромный оранжевый месяц, поднимался, становился маленьким, задирал свои рога кверху и замирал в вышине, заливая океан причудливым голубоватым светом, при котором свободно можно было читать румбы на картушке компаса. Все вокруг становилось сказочным, нереальным. Паруса блестели, как металлические, по бортам двумя огненными полосами струилась вода, мерно всходил на пологие волны нос шхуны, поднимая под форштевнем бурун из светящихся брызг. На корме виднелась фигура рулевого, медленно поворачивающего штурвал, а на баке тихо звучала гитара. Полинезийцы пели любовные песни своих далеких островов.

В такие ночи Алеку не спалось. Он проводил их на палубе. Однажды, когда замолкли песни, Алек спросил у Тухоэ:

– Как же вы все-таки оказались в Сан-Франциско, Тухоэ? Ведь от него до ваших островов очень далеко.

Полинезиец рассмеялся:

– Очень просто, боцман. В тот год мы удачно продали большую партию копры. Были деньги. Ну, что делать с ними на нашем маленьком атолле? Никаких развлечений. Мы решили отправиться покутить в Папеэте. Это не так далеко, триста пятьдесят миль. Приехали, а там капитан с барка «Дези» предложил – нас было четверо – места матросов на его судне. Он шел во Фриско и сказал, что там мы увидим такое, чего никогда не видели и не увидим, даже в Папеэте. Ну, мы согласились. О, во Фриско все было шикарно. Мы жили в отеле, каждый день посещали рестораны и бары. У нас было много друзей. Все хотели нам услужить, помочь, показать все. Ну, когда кончились деньги, все друзья, – Тухоэ весело засмеялся и замахал руками, как крыльями, – все улетучилось. Из отеля пришлось уйти. А работу во Фриско найти трудно. Вот и сидели мы там эти два года. Еще два путешественника пристали к нам – Тека и кок, тот вон, с курчавыми волосами. Делали самую грязную работу, все хотели наняться на судно, идущее в нашу сторону. Да не так это просто. К счастью, наш мастер купил шхуну и взял всех нас до Папеэте. Оттуда рукой подать до дома. Приедем, купим подарки родным. Мастер обещал заплатить каждому из нас по пятьдесят долларов за рейс. Нам здорово повезло, правда, боцман?

Алек улыбался, кивал головой, соглашался. Очень уж счастливым выглядел Тухоэ. Но когда матрос упоминал о шкипере, Алеку не хотелось улыбаться.

…Как-то по-особенному сложились его отношения с Макфейлом. Он редко разговаривал с Тони, а если такое случалось, то это были деловые разговоры о просушке парусов, продуктах, питьевой воде. И всегда Тони говорил с Алеком презрительно-холодным тоном. Сухо, без улыбки и шутки. А боцман и не навязывался к нему в собеседники. Когда шкипер прокладывал новые курсы, занимался с картами и книгами в рубке, Алек никогда не заходил туда и вообще старался первым не заговаривать с Макфейлом. Но всегда он чувствовал на себе тяжелый, неприязненный взгляд шкипера. Это заставляло держаться настороже. Черт его знает, чего хочет от него этот тип!

К команде Тони относился так же. С презрением. Казалось, что он не замечает людей. Но он никогда не пускал в ход кулаки, как бы ни был раздражен, не ругался, не делал длинных выговоров. Он только глядел на человека своими страшными глазами и цедил приказания. И все, что бы он ни говорил, обижало. Он не мог иначе.

Случайно Алек открыл «секрет» Макфейла. В один из погожих солнечных дней шкипер приказал проветрить трюмы, чтобы уберечь груз от отпотевания. Сам он спустился спать в каюту.

Алек снял брезенты, несколько лючин^[18], развернул вентиляционные раструбы. Легкий ветерок выдувал из трюмов спертый, тяжелый воздух. Алек решил проверить, не текут ли где-нибудь в пробках керосиновые банки, которых в трюмах лежало множество, и стал внимательно разглядывать одну банку за другой, беря их из разных рядов. Наконец он добрался до последнего ряда и вдруг ощутил приятный, сладковатый запах рома. Он поднял одну из банок. Запах усилился. Алек отвернул пробку, вылил несколько капель содержимого себе на ладонь. Да, это был самый настоящий ром. Все ясно! Значит, Тони Макфейл – бутлегер^[19]. Возит на острова спиртные напитки. Верхние ряды – банки с керосином, нижние – ром. Неплохо придумано.

Тухоэ говорил Алеку, что на островах «сухой закон» и ввоз спиртного туда запрещен. Каждый галлон стоит бешеных денег. В Папеэте осматривают все суда, идущие на Туамоту, и только после этого выдают разрешение на плавание и торговлю в архипелаге. Конечно, тут сам черт не найдет ром, если сверху он прикрыт тремя рядами банок с керосином. Тони может не бояться.

«Вот сволочь, – подумал Алек. – Я и раньше предполагал, что он занимается контрабандой, но не в таком масштабе. И меня хотел втянуть в это грязное дело…»

После этого открытия Макфейл стал Алеку еще более неприятен.

Однажды днем шкипер вышел из рубки на полуденные определения с секстаном в руках. Алек с интересом наблюдал за ним. Он всегда завидовал Макфейлу, когда видел его с секстаном. Тони заметил его взгляд. Определившись, он позвал:

– Эй, боцман. Можешь? – Он протянул Алеку секстан.

– Могу.

– Ну, ну, посмотрим.

Алек ощутил, как привычно прильнула к его ладоням теплая деревянная ручка секстана. Сейчас он возьмет высоту! Не прошло и пятнадцати минут, как он проложил свою линию на карте. Она легла рядом с линией шкипера.

– Так, так, – хмыкнул Тони. – Можешь заниматься этим, когда будет охота.

С тех пор на своих вахтах Алек постоянно брал высоты светил и определял место судна. «Охота» была всегда огромная, а Макфейл получил возможность контролировать свои точки.

На четвертой неделе плавания шхуна попала в сильный шторм. Циклон, идущий с севера, задел их своим крылом. На горизонте появилось лилово-багровое облачко. Оно разрасталось с невероятной быстротой, и скоро все небо покрылось низкими свинцовыми тучами. Налетел сильный шквал, накренивший «Моану» так, что она черпнула бортом, как-то странно заскрипела, выпрямилась и снова легла, уже на другой борт. К счастью, шквал не прозевали, вовремя убрали паруса, оставив лишь кливер и стаксель^[20]. Приближающийся, шквал заметил один из матросов и вызвал Тони наверх.

По вспененным волнам «Моана» под передними парусами неслась вперед. Ее нещадно качало. Гигантские волны высотой не менее десяти метров догоняли судно с кормы, и казалось, что они обрушатся на шхуну, сметут все, придавят и тогда наступит конец. По палубе со зловещим шипением носилась вода, устрашающе ревел в снастях ветер. Океан грохотал. Алеку, стоявшему в рубке, стало страшновато. Он попадал в штормы и раньше, но никогда на таком маленьком суденышке, никогда море не было от него так близко, так угрожающе близко. До океана можно было достать рукой. Только рулевой-полинезиец бесстрастно поворачивал штурвал, стараясь не дать шхуне развернуться бортом к волне.

Вдруг Алек увидел Тони Макфейла. Зеленый, с перекошенным от страдания лицом, он держался за шторм-леер, сильно наклонившись к подветренному борту.

«Что это с ним?» – подумал Алек и тут же увидел, что Тони начало рвать. Это был страшнейший приступ морской болезни. У шкипера буквально выворачивало внутренности.

Вот оно что! Теперь понятно, почему всегда при качке Тони уходил к себе в каюту. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал об этом.

Прижимая платок ко рту, шкипер со стоном рухнул на диван в рубке. Он с ненавистью взглянул на Алека, разжал зубы и выдавил:

– Я всю жизнь провел на море и до сих пор не привык к качке. Говорят, что из людей, подверженных этой проклятой болезни, можно вить веревки, когда они укачиваются. Не надейся. Я не становлюсь добрее. Понял? – И он в изнеможении закрыл глаза.

Алека раздражал этот человек. Он поглядел на скорчившегося на диване Тони и сказал:

– Мне наплевать, каким ты становишься после того, как море вывернет тебя наизнанку, – добрым или злым. Мне от тебя ничего не надо. Я только жалею, что попал на твою ромовую бочку. Это занятие не для меня. Ты это тоже понял, надеюсь?

Макфейл приподнял веки, и злобные огоньки мелькнули у него в глазах.

– Ах, значит ты уже пронюхал… Ошибаешься. В банках керосин. Зачем я взял тебя на судно, черт возьми? Я не должен был этого делать. Но я думал, что мы с тобой сойдемся и вместе… – Он не закончил: приступ морской болезни снова выкинул Тони на палубу, к лееру.