Текст книги "Штурман дальнего плавания"

Глава десятая

1

Рейсы были тяжелые. Зима выдалась бурная, и Баренцево море давало нам «прикурить», как говорили моряки. «Гдов» делал рейсы между Англией и Мурманском. Он неделями кланялся на черных маслянистых волнах: ветер почему-то всегда был противный; тонны холодной соленой воды обрушивались на палубу, грозя смыть груз. Но мы не зевали. Павел Васильевич лично проверял крепления, возвращаясь с такой проверки мокрым с ног до головы.

Трудно приходилось кочегарам. Они выбивались из сил, шуруя в топках и поддерживая нужное давление пара, а хода не было. Частенько в вахтенном журнале появлялись такие записи: «За вахту прошли две мили», «За вахту прошли полторы мили». Это вместо восьми-девяти миль в час в хорошую погоду. Вообще «Гдов», несмотря на его прекрасные бытовые условия, ходок был неважный.

Мы, матросы, тоже проклинали все на свете. Судно на курсе держалось плохо – его сбивала зыбь. Уставали мы здорово от штурвала, а еще Павел Васильевич донимал мытьем надстроек.

Каждый раз к приходу в Мурманск судно должно было быть вымыто. Этот закон выполнялся, невзирая на погоду.

Вода мерзнет на переборках, руки красные, дует пронизывающий ветер, а Павел Васильевич посасывает трубочку, посмеивается и говорит:

– Горяченькой водичкой – прекрасно смывается. Ну-ка, Игорь, тащи пару ведер еще.

Хватаешь ведра и летишь в баню. Там тепло, так бы и остался навсегда. Как можно медленнее наливаешь ведра, подогреваешь их паром. Кажется, все сделано. Медленно поднимаюсь наверх. Неуютно на палубе. Но что поделаешь, работать надо. Павел Васильевич ждет. Вот когда задумаешься о трудностях морской профессии. Может быть, стоило остаться на берегу?

Но Андрею Федоровичу доставалось, пожалуй, больше всех. Он похудел, глаза ввалились, кожа на лице обветрилась. Капитан сутками не сходил с мостика. Отдыхал он тут же, в штурманской рубке, на неудобном диванчике, пользуясь короткими промежутками между пургой, снегопадами и штормами. Мы поражались тому огромному количеству черного кофе, которое он выпивал в рейсе. Наверное, он так боролся со сном.

В феврале «Гдов» делал четвертый рейс в Англию. Непрерывная качка и штормы сильно измотали экипаж. Давно уже не было слышно в красном уголке веселых шуток, не ладился шахматный турнир, никто не захотел участвовать в вечере самодеятельности, который тщетно пытался организовать Каракаш. Хмуро обедали и сразу же расходились по каютам. Ложились в койки и забывались неспокойным сном. Читать не хотелось, разговаривать тоже. Филиппенко вконец поссорился с Журенком. Люди стали очень раздражительными.

Как-то во время нашего невеселого ужина в столовую ворвался кочегар Голуб и закричал:

– Ребята! Выше головы! Есть хорошие новости. Последний раз идем в Англию. Выгружаемся в Глазго. Оттуда – в тропики, в океан. Понимаете? В тропики! На солнышко.

– Врешь ты все, Голуб, – недоверчиво обернулся к кочегару Чулков, но в глазах его уже светилась надежда.

Кочегар даже не обиделся:

– Надежда Яковлевна сказала. Не веришь? Пойди у Андрея Федоровича спроси.

– А что ты думаешь? Сейчас пойду и спрошу, – мрачно проговорил Тубакин, вылезая из-за стола. – Ну, держись, если обманул, играть на нервах не позволим!

Через несколько минут Сашка вернулся сияющим и торжественно объявил:

– Правда, ребята, Андрей Федорович подтвердил. Только что получено радио. Идем во Владивосток через Панаму. Вот это рейс!

Все повеселели. Как будто яркое тропическое солнце заглянуло в мутные, залепленные снегом иллюминаторы.

А Тубакин с видом «правой руки капитана» рассказывал:

– Андрей Федорович сказал: «Идем в Глазго, затем в Фальмут, из Фальмута через Панаму во Владивосток. Возможен заход в Тринидад и на Гавайи». Правда, здорово?!

Моряки повскакали с мест и бросились к географической карте, к которой уже давно никто не подходил. Посыпались вопросы.

– А где этот порт Фальмут? – несколько смущенно спросил Филиппенко. – Я такого что-то и не слыхал.

– Кто был в Гонолулу? Там, наверное, еще дикари живут.

– Через Панаму очень интересно пройти, замечательное место, – сказал Павел Васильевич, поддаваясь общему настроению.

Я был очарован этими названиями: Гавайи, Панама… Вспомнились прочитанные книжки – «Вокруг света на «Коршуне»», «Фрегат «Паллада»», «Путешествие на «Снарке»» и «Рассказы Южных морей»… Неужели и я попаду в эти экзотические места, увижу океан? Что-то величественное есть в звучании этого слова. Океан…

Еще в детстве, когда я слышал это слово, сердце мое сладко сжималось в предчувствии чего-то необычного и загадочного.

В океане происходили самые интересные приключения. Там мужественные капитаны отстаивали свои суда от смерчей и тайфунов. Там на утлых лодчонках, не боясь смерти, охотились китобои; там, в океане, жили огромные спруты, странные рыбы с крыльями, акулы. Там, вдали от берегов, появлялись быстроходные пиратские бриги и происходили кровопролитные бои с купеческими судами.

Океан был прекрасен и коварен. Где-то у самого экватора лежала штилевая полоса. Там неделями простаивали занесенные туда ветрами парусники. Бессильно свисали паруса, нестерпимый зной изнурял людей, кончались запасы пресной воды и продовольствия. А вокруг лежал безразличный, безжалостный ко всему, лениво дышащий голубой с золотом океан.

Или «ревущие» сороковые широты, где всегда дуют ветры, где капитаны «чайных» клиперов теряли мачты и паруса своих чудесных кораблей.

Саргассово море – кусочек океана, где плавают страшные водоросли, присасывающиеся к днищу судна. Горе капитану парусника, попавшему в Саргассово море! Не вырвется оттуда судно, обросшее зеленой живой бородой.

Все это возникло в моей памяти, когда я услышал сообщение Голуба. Скоро, очень скоро я увижу тебя, океан!

Пока я сидел в задумчивости, в столовой поднялся невероятный шум. Кое-кто уже начал подсчитывать, когда «Гдов» придет в Фальмут и когда попадет в Панаму.

Каракаш кричал, что обязательно познакомится с настоящими индейцами, так как этот народ его интересует с малолетства; кочегары заявили, что в тропиках они поменяются с нами местами – будут работать на палубе, а мы – у топок.

Всей этой веселой суете положил конец Павел Васильевич.

– Больно быстрые, ребята! До Глазго еще нужно дойти благополучно. А то, по вашим подсчетам, мы уже к Панаме подходим, – улыбаясь проговорил он.

Конечно, Павел Васильевич тоже был очень рад предстоящему рейсу, но, как каждый бывалый моряк, не любил преждевременных подсчетов.

От моря можно ждать всяких неожиданностей, которые нарушат все тончайшие расчеты и предсказания. Не выпускай его из-под своего наблюдения ни на одну минуту, не то оно накажет тебя за невнимание к нему, не обольщайся хорошей погодой, – она может внезапно измениться.

Когда боцман сердился и выговаривал кому-нибудь за недосмотр или упущение, он всегда говорил:

– Обнаглели! С морем нужно разговаривать на «вы», а вы что? На «ты» и за руку. Панибратствуете!

Я впервые наблюдал такое отношение к морю, какое было на «Гдове». О море говорили, как о живом существе. Оно имело свой характер. Иногда оно было ласковое и доброе, иногда сердилось, хмурилось, гневалось. Говорили о море с уважением, но без страха, как люди, хорошо знающие повадки человека, с которым прожили бок о бок годы.

С того дня как Голуб принес известие об изменении рейса, скука и уныние, которые царили последнее время на судне, исчезли. Несмотря на то что погода по-прежнему оставалась скверной, качка не прекращалась, настроение у нас было отличное. Мы знали, что еще десяток-другой дней – и мы пойдем навстречу солнцу.

2

Спустя несколько суток «Гдов» подошел к устью реки Клайд. Глазго стоит сравнительно далеко от моря, поэтому мы долго поднимаемся вверх по реке.

По обоим берегам тянутся верфи, доки, эллинги. Везде видны корпуса строящихся судов. Глазго – самый большой судостроительный порт Англии.

Мы проплываем мимо огромного, уже спущенного на воду корабля. Он еще не готов, достраивается. Читаю надпись: «Королева Елизавета». Вот оно что! Это гордость английского пассажирского флота. Младшая сестра знаменитой «Королевы Марии» – самого быстроходного и самого большого лайнера в мире. Семьдесят пять тысяч тонн водоизмещения! Скорость – тридцать миль в час! Это она, «Королева Мария», оспаривала голубую ленту у французской «Нормандии», а голубая лента присуждается самому быстроходному пассажирскому судну.

Нам говорили, что «Королева Елизавета» будет ходить еще быстрее. Интересно было бы посмотреть, как устроен такой гигант внутри.

Как всегда, на английских реках большое движение. Много встречных судов. Огромное количество барж. Они стоят по берегам в несколько рядов. Баржи идут по реке под парусами, под моторами, некоторые тянут буксиры.

Одна баржа плывет вниз по течению без всякого двигателя. На корме сидит англичанин в фетровой шляпе и в белом воротничке с галстуком. Он управляет огромным кормовым веслом.

Довольно рискованно идти в этой куче судов на такой громадине и не иметь ничего, кроме весла.

Баржа проходит совсем рядом с «Гдовом», не думая сторониться. «Гдов» отворачивает сам. Андрей Федорович перегибается через планширь мостика и, наверное, хочет обругать шкипера, но англичанин приветливо улыбается и машет рукой.

Капитан ничего не говорит и скрывается в рубке.

Вот наконец и город. Косой дождь, низко плывущие тучи и дым из множества заводских труб делают его мрачным и неприветливым.

Поворачиваем. К борту подбегают два маленьких буксира; мы подаем концы, и «Гдов» втаскивают через узенький шлюз в гавань, где нас будут разгружать.

Вечером, после ужина, на судне наступает необычная тишина. Замолкают лебедки, грузчики накрывают люки брезентами и уходят. Замолкает порт.

Почти во всех английских портах работают в одну смену, до пяти часов вечера.

Дождь усилился и льет как из ведра. Идти никуда не хочется, тем более что в десять вечера жизнь в городе замирает. Это тоже английский обычай. Лучше посидеть в своем уютном красном уголке и поиграть в «козла» на «мусор». Очень у нас любят домино. Играют все. Даже капитан приходит сыграть партию-другую. Играют с азартом, со стуком, с криком. Упрекают друг друга в неумении играть. По-настоящему сердятся, когда проигрывают.

Вот и сейчас за столом играют четверо. Андрей Федорович с Журенком против Чернышева и Куксаса. Кругом «болельщики». Ждут не дождутся, когда окажется «мусор» – проиграет какая-нибудь пара.

В столовую входит Филиппенко в дождевике, с которого стекает вода.

– Товарищи, принимайте гостей, – говорит он и подталкивает каких-то трех человек, тоже в мокрых пальто. – Английские моряки с рядом стоящего лайнера, – добавляет Филиппенко и идет снова вахтить на палубу.

Мы не удивляемся. К нам часто приходят гости.

Англичане смущенно топчутся у двери. Все трое без шляп. Двое молодых, один уже седой, в годах.

Мы встаем. Все наперебой, кто как умеет, начинают разговаривать с гостями. Снимают с них пальто, усаживают.

Моряки представляются. Все они с теплохода «Джорджик», который держит линию Саутгемптон – Нью-Йорк с заходом в Глазго. Он завтра уходит в рейс. Огромное судно! Конечно, не такое, как «Королева Мария», но все же тридцать две тысячи тонн. Старшего зовут Джеф Браун. Он работает мотористом, двое других – матросы первого класса Рей Сван и Арчи Денован. Знакомимся, жмем руки. Как всегда в таких случаях, роль хозяина берет на себя старпом. Алексей Алексеевич прекрасно владеет английским языком.

Целой толпой проводим англичан по судну. Дарим им сувениры – значки, открытки и обязательно русские папиросы. Обойдя все, снова спускаемся в красный уголок.

– Ну-ка, мистер Браун, давайте сыграем матч Англия – СССР! Как вы смотрите? – улыбаясь предлагает Андрей Федорович, когда англичане садятся за стол. Моторист смущается. Ему еще не приходилось играть в «козла» с капитаном.

– Давайте, давайте! Это интересно – Come on. Браун наконец решается, лукаво подмигивает Деновану и говорит:

– Карошо.

Тут уж надо вызывать сборную «Гдова». Лучшие игроки – Андрей Федорович и Чулков. Бегут за Чулковым.

Матч начинается. «Команда» гостей играет хорошо.

Через полчаса англичане чувствуют себя как дома. Браун стучит по столу и что-то выговаривает партнеру. Вероятно, ругает его за то, что тот остался с «дупель шесть» на руках. Не успел выставить.

Рей сидит в углу с Зиночкой. Она учит его русскому языку:

– Говорите за мной: «по-жа-луй-ста».

– По-жай-луй-стау, – по складам тянет англичанин и смеется.

Смеется и Зиночка.

Все довольны. Незаметно течет время. Уже сыгран матч Англия – СССР. Счет 6:5 в нашу пользу. Пора расходиться.

Англичане встают и прощаются с нами:

– Завтра мы приглашаем вас к себе на «Джорджик». Приходите посмотреть наш лайнер. Только пораньше, с утра: в шестнадцать часов мы уходим.

Вот это предложение! Очень интересно.

– А это возможно? Ваш капитан и офицеры не будут против нашего визита? – спрашивает Алексей Алексеевич.

Браун смеется:

– Капитан так «высоко», что его совсем не интересуют наши гости, а «чиф» – старший офицер – у нас очень славный малый. Он будет рад вас видеть. Так приходите к одиннадцати. Будем ждать.

Англичане уходят. Все начинают волноваться. Всем хочется попасть на «Джорджик». Спор решает Андрей Федорович.

– Кто был раньше на подобных судах? – спрашивает он.

Многие поднимают руки.

– Ну вот. Кто не был, тот пусть и идет.

Павел Васильевич организует по справедливости. Он составляет список, и я одним глазом вижу на листке свою фамилию. Все в порядке! Иду!

Пассажирская пристань пароходной компании «Кунард Уайт Стар». Гигантский корпус теплохода «Джорджик» блестит свежевыкрашенными бортами. Над ним возвышается ослепительно белая многоэтажная надстройка, на самом верху которой множество спасательных шлюпок, аккуратно поставленных рядами, один над другим. Овальные трубы – громадных размеров. Наклонные, высокие мачты делают судно похожим на большую яхту.

Во главе с Алексеем Алексеевичем и Джефом Брауном, который нас встретил, поднимаемся по широкому трапу на палубу теплохода. Там нас уже ждут. Матросы, мотористы, официанты. Впереди старший офицер – пожилой краснолицый моряк. Он широко улыбается, жмет руку Алексею Алексеевичу и радушно говорит:

– Пожалуйста. Смотрите наш теплоход. Его вам покажут. После осмотра прошу вас зайти ко мне. Мы ведь коллеги.

Нас окружают дружеские лица английских моряков, но главным проводником становится Джеф Браун.

– Пошли, – приглашает он.

Мы медленно двигаемся за ним и скоро растворяемся в толпе пассажиров, также осматривающих судно.

Через несколько часов теплоход отходит в далекий рейс. Сейчас до отхода открыты двери всех помещений для пассажиров всех классов. Только сейчас пассажиры третьего класса могут пройти и полюбоваться роскошными комфортабельными каютами и салонами первого и второго классов. Когда теплоход отойдет от стенки, вход туда им будет воспрещен.

Вот почему пассажиры сейчас так поспешно стараются обежать все помещения теплохода. Им хочется все посмотреть и все запомнить.

О! Компания «Уайт Стар» – мудрая компания.

Смотрите все. Восхищайтесь комфортабельностью и роскошью наших судов. А потом рассказывайте. Рассказывайте затаившим дыхание слушателям о чудесном плавучем городе. Создавайте компании рекламу.

Вы хотите в первый класс? Пожалуйста. Смотрите – вот каюта «люкс». Это целая квартира. Ноги утопают в мягких пушистых коврах. Стены обиты нежным шелком, украшены дорогими картинами; глубокие кресла, рояль и даже камин – все к услугам богатого пассажира.

Каюту «люкс», которую занимает один человек, обслуживают специально приставленные три человека прислуги.

А салоны! Это чудо современного комфорта и красоты. Они убраны дорогими узорчатыми коврами; малахитовые колонны поддерживают лепные потолки. Стены украшают картины старинных мастеров и современных модных художников. Со вкусом расставлены изящные бронзовые статуи. Здесь бьют хрустальные фонтаны. Вечером, освещаемые разноцветными огнями, они особенно красивы.

Симфонические оркестры и джазы непрерывно играют в салонах и садах «Джорджика». Многочисленные рестораны, танцевальные залы, кино и даже церковь к услугам пассажиров первого класса. В море ежедневно выходит газета «Атлантик ньюс», отпечатанная в типография «Джорджика». Новости по радио получаются из редакций английских и американских газет. Дельцы дают распоряжения в свои конторы через большое почтово-телеграфное агентство, находящееся на теплоходе.

Есть здесь и магазины, в которых можно купить на память о «Джорджике» его изображение в альбомах, на портсигарах, на шелковых носовых платках. Можно купить его маленькую модель-игрушку или куклу-матроса с надписью на ленточке бескозырки: «Джорджик».

Но нужно спешить. Скоро отход. Бегом на променад-дек (прогулочная палуба).

Здесь теннисные площадки, плавательный бассейн, велосипедная дорожка, по которой можно объехать почти весь «Джорджик». На одной из палуб устроен сказочный детский городок. Пряничный домик из больших деревянных пряников и леденцов стоит в центре. Он наполнен всевозможными игрушками, которыми маленькие «лорды» забавляются в течение рейса. По большому кругу рельсов бегает паровозик с составом вагонов. Он останавливается на освещенных станциях; ему открывают путь семафоры, автоматически переводятся стрелки. Игрушка управляется электричеством. Целые груды кубиков, заводных автомобилей и кукол дополняют этот уголок.

А это что за улица с низкими домиками? Это собачий город.

Состоятельный пассажир, не желающий расставаться со своей собакой, может взять для нее билет. Он дает право на занятие собакой одного из этих домиков. Ее будут кормить, ухаживать и выводить на прогулки специально приставленные для этого люди.

Но вот суетливые стюарды обращаются к публике с просьбой разойтись по классам, и пассажиры третьего класса покидают блестящие салоны, чтобы больше их не увидеть в продолжение рейса.

Пассажиры третьего класса ютятся в душных каютах, в которых нет даже иллюминаторов, в которых круглые сутки горит электрический свет, так как каюты помещаются ниже ватерлинии. Люди опускаются по покрытой линолеумом лестнице в слабоосвещенные узкие коридоры.

– Каюта Е-240.

– Как? Это еще ниже? – и обескураженный пассажир спускается дальше вниз, путаясь в лабиринте коридоров. Каюта найдена, но как она не похожа на только что виденные в первом классе! Фанерные стены каюты выкрашены в белый цвет. У одной из них расположены одна над другой две деревянные койки с пружинными матрацами, перед которыми лежит маленький дешевый коврик. В углу стоит шкаф, напротив – фарфоровая раковина с теплой и холодной водой. В потолок вделан матовый плафон – единственное освещение каюты. Два складных стула дополняют обстановку.

Салоны третьего класса, так же как и каюты, резко отличаются от салонов первого класса. Они тесны и малоуютны. В музыкальном салоне стоит потрепанное пианино, несколько десятков стульев и мягких кресел, два дивана и три столика для писания писем. Вот и все его убранство.

Развлечений для третьего класса тоже не очень много. Вечером можно потанцевать или поиграть в лото, можно часами накидывать веревочные кольца на вделанный в доску деревянный шест. Пассажиры пишут бесконечное количество открыток с изображением «Джорджика», которые сотнями лежат на всех столах во всех салонах. За них не надо платить – это реклама компании.

Но трудно отдохнуть и в этих помещениях. Слишком малы они, и слишком много в них бывает народу. Мешают и ребятишки. Они бегают, барабанят на пианино, пристают к родителям. Им скучно, им некуда деваться; для них не построили детского городка с пряничным домиком, населенным чудесными куклами.

– Ну а наши помещения не стоит смотреть. Хвастаться нечем. Да и времени осталось мало. Следующий раз, если встретимся, покажем вам все остальное, – говорит Джеф Браун, когда мы заканчиваем беглый осмотр судна. Тепло прощаемся. Обещаем писать друг другу и сходим с борта. Решаем остаться на причале и посмотреть, как будет отходить «Джорджнк».

Скоро последний свисток напоминает о минуте отхода гиганта в море.

Платки белыми птицами реют над толпой пассажиров. С борта «Джорджика» летят ленты серпантина. Их ловят провожающие на пристани.

Вот могучий рев «Джорджика» заглушил людском шум. Быстро убраны широкие сходни. На носу и корме теплохода поползли наверх тяжелые змеи швартовых концов.

«Джорджик» стал медленно отходить от набережной. И только цветные легкие ленты серпантина связывают морской гигант с гранитной причальной стенкой порта. Но вот и серпантин рвется. Развернувшись, «Джорджик» стал удаляться быстрее. Поворот. Большой портовый склад начал закрывать теплоход. Ветер поднял легкую рябь, залитую солнцем. «Джорджик» взял курс на Америку, на Нью-Йорк.

Постояв еще несколько минут на причале, мы идем на «Гдов». Завтра, если не будет дождя, продолжат выгрузку. Очень хочется скорее покинуть Глазго с его неуютными серыми улицами.

Но мы простояли в Глазго долго. Все время шли дожди. Только к концу недели проглянуло солнышко, и сразу повеселел город. Он стал выглядеть совсем не таким мрачным, каким показался нам при первом знакомстве. Быстро закончили выгрузку и погрузку, и наконец «Гдов» снялся на последний для нас английский порт – Фальмут.

Там нам нужно получить буксир, продовольствие и навигационные пособия.

3

Подходим к Фальмуту. Красивые зеленые берега окаймляют бухту. Навстречу к «Гдову» мчится из залива маленький катер. Это идет лоцман. Катер подходит к спущенному за борт штормтрапу. Толстый пожилой лоцман перелезает через фальшборт и поднимается на мостик.

– Здравствуйте, капитан. Привезли нам хорошую погоду. Прямо руль! Малый вперед! – командует он.

Пароход медленно идет по заливу. Теперь хорошо видны улицы вилл, утопающих в зелени. Сюда, на самый юг Англии, приезжают отдыхать. Слева – порт. Он невзрачный и маленький. Одиноко стоят у причалов несколько танкеров. Движения никакого. Мы проходим далеко в глубь залива и на рейде отдаем якорь.

– Ну вот, закончился самый короткий этап нашего плавания. Постоим денек и дальше двинем, – говорит капитан.

К борту «Гдова» подошел просторный бот. В нем один человек. Это старик «ботман» (перевозчик). Он поднимается на палубу и с любопытством оглядывает судно, потом снимает шапку и обращается к старшему помощнику:

– Чиф, разрешите, пока ваши ребята не готовы к съезду на берег, посмотреть, как живут матросы?

В его словах я чувствую иронию. Ну что ж, у насесть что показать.

– Филиппенко! Проводи старика и покажи ему помещение, – разрешает Алексей Алексеевич.

Минут через десять ботман выходит из столовой. На лице его восхищение.

– О! Блестяще, удивительно! Я никогда не видел ничего подобного! Знаете, ведь я плавал на парусниках и знаю, что такое тесный и душный кубрик, да еще клопы… Нет, у вас великолепно, – не может успокоиться старик.

– Поехали, готовы!

Все свободные от вахты садятся в катер, и мы катим по зеркально-гладкой поверхности залива в город. Фальмут – маленький курортный городишко. Всего только пятнадцать тысяч жителей. Летом здесь бывает много дачников. В этот период город оживает. По улицам бродят мужчины в трусиках и дамы в пижамах, заходят в магазины и кафе. Здесь курорт – и все можно. Вероятно, англичане наслаждаются этой простотой, на время забывают свои чопорные лондонские костюмы. Коммерческого порта в Фальмуте нет. Порт существует только для ремонта заходящих судов и снабжения.

Ну вот мы и приехали!

Со смехом и шутками поднимаемся по бетонной лестнице на набережную. Все портовые «власти» из окон своих контор наблюдают за нами. Им очень интересно посмотреть на «большевиков».

Из расспросов выясняется, что в городе только одна торговая улица и искать ее не надо, так как мы именно на ней и находимся, и что вообще город тут начинается, тут же и кончается. Мальчишки всех возрастов бегут впереди и сзади нас. Они страшно заинтересованы. Моряки с советского парохода! Такое событие в Фальмуте бывает не часто. Ребята назойливо пристают к нам с разговорами. Чтобы отделаться от непрошеных провожатых, разделяемся и мелкими группками расходимся по боковым улочкам.

Мы договорились с ботманом о часе возвращения на судно. В нашем распоряжении четыре часа. Но и этого времени много. Смотреть нечего. Только прекрасный вид бархатной зелени по обеим сторонам залива радует глаз. К двум часам мы собираемся на набережной. Все нагружены пакетами. Команду «Гдова» трудно узнать. У всех зеленые очки от солнца и белые широкополые шляпы.

– Ну что, готовитесь к тропикам?

– Не спасут вас от солнца никакие очки!

– Надо знать, что покупать. Вот знаменитый тропический исследователь… – смеется Тубакин и надевает на голову огромный прозрачный зеленый козырек.

Ботман заводит мотор, и мы возвращаемся на судно. Вокруг «Гдова» шныряют моторные лодки, маленькие яхточки и шлюпки. Оттуда приветствуют команду «Гдова», стоящую у фальшборта. Новый, особенно яркий флаг развевается за кормой. Завтра вечером уходим в океан. Как-то он встретит нас?.. Нам еще предстоит длинный путь.

4

И вот он лежит передо мной. Спокойный, бескрайний, изумрудно-зеленый. Ветра нет. Но «Гдов» все время поднимается и опускается на пологой длинной зыби. Это дышит океан. Никогда он не имеет такой спокойной поверхности, как море. Отдыхающий тигр. Он сыт и щурится на солнце… Но каждую минуту он готов ринуться на жертву, подмять, уничтожить.

И все же океан прекрасен. Вечерами можно стоять часами на палубе и любоваться феерией красок. Самые лучшие художники всех эпох не в силах передать красоту захода солнца в океане.

…Солнце опускается к горизонту. Небосвод окрашивается в нежно-розовые тона, но над головою еще голубое небо. Проходят минуты – и все кругом становится рубиново-красным, только от солнца по поверхности воды бежит золотая дорога.

Еще немного времени – и солнце садится. Красный цвет густеет. Неожиданно небосвод и океан становятся зелеными. Это зашло солнце. Как будто невидимая рука накинула на небо огромную прозрачную зеленую кисею. Цвет ровный, светлый, без единого облачка. Вода темно-зеленая. Всего несколько секунд остается неизменным небо. Оно принимает сиреневую окраску, океан – темно-лиловую. Наступают сумерки. Они продолжаются всего несколько минут. Вот уже кругом все черно. Зажглись яркие звезды, и низко над горизонтом сияет бриллиантовый Южный Крест – одно из красивейших созвездий Вселенной.

Вода у бортов светится таинственным мерцающим светом, и за кормой кильватер светел, как Млечный Путь на небе.

Океан… Даже теперь, когда я пишу эти строки, я чувствую его соль на своих губах, ощущаю его запах… Его нельзя забыть.

Медленно катит свою зыбь Атлантический океан. «Гдов» сделался как-то сразу меньше. Пароход покачивает. Дует норд-вест. Горизонт отодвинулся значительно дальше, и кажется, что стало больше простора.

Сегодня у нас день производственных совещаний. Палубная команда берет на себя обязательство привести пароход на Дальний Восток в идеальной чистоте и порядке. Дверь кают-компании, где собралось палубное звено, хлопает, и в нее входит старший механик:

– Одну минутку! Машинное звено решило просить капитана не заходить в Тринидад. Механизмы работают отлично. Мы дойдем без осмотра машины прямо в Панаму. Экономия три дня! Плюс экономия валюты, которую пришлось бы платить за заход в порт… Поддерживаете? – спрашивает он.

– Поддерживаем, конечно! Молодцы, машина! – раздаются голоса.

– А все-таки жаль, если не попадем в Тринидад. Интересно было бы посмотреть, – сожалеет кто-то.

Но предложение «машины» настолько ценно, что не может быть и речи о заходе, который был предусмотрен только как база для переборки машины и чистки котлов. Капитан дает согласие, и на мостике прокладывают от Азорских островов новую дугу большого круга.

С каждым днем становится все теплее и теплее. Со вчерашнего дня мы получили распоряжение ежедневно поливать деревянную палубу. А то она совсем рассохнется! Матросы с четырех утра начинают возиться со шлангом, и мы, как утки, полощемся в воде. Однажды во время работы Филиппенко закричал:

– Смотрите, смотрите! Птицы появились! – Над синей поверхностью океана пролетали стайки серебряных летучих рыбок. Они были очень красивые и виднелись по всем направлениям от парохода.

– Сам ты птица! Рыб от птиц не сумел отличить, – насмешливо подтрунивали над Филиппенко видевшие раньше этих необычных рыб.

Сегодня океан решил побаловать нас и показать часть своего богатого животного мира. Вечером мы наблюдали, как под штевнем «Гдова» стаями играли дельфины. Их было, вероятно, около сотни. Они выскакивали из воды, потом бросались в нее снова и плыли впереди парохода.

С этого дня мы почти ежедневно видели кого-нибудь из морских обитателей. Вот встретилась тропическая медуза, окрашенная во все цвета радуги, полметра в диаметре, потом мы увидели плывущую черепаху, но самую большую сенсацию произвела рыба-пила. Очевидно, она охотилась за кем-нибудь. Ее длинный зазубренный меч то показывался над водой, то снова уходил вглубь, а длинное сильное тело виднелось в прозрачной воде.

Как-то утром мы обнаружили на носовой палубе двух мертвых летучих рыбок, которые залетели на судно и ударились о фальшборт. Это небольшая, сантиметров десять – пятнадцать, рыбка, с боковыми плавниками, развитыми в легкие прозрачные крылышки. В распластанном виде она похожа на самолет. Нашлось очень много желающих привезти такую диковинку домой. Пришлось их разыграть. Рыбы достались второму механику и Журенку. «Собственники» сейчас же вычистили и растянули рыб на палочках, повесили сушиться на ванты. Когда они высохнут, можно хранить их много лет на память об этом рейсе.

Температура воздуха достигала двадцати шести градусов. В машине она поднялась до тридцати двух градусов. Тяжело работать сейчас у раскаленных топок. Кочегары и механики выходят после вахты совсем обессиленные. Они жадно смотрят на воду. Она так и манит к себе, голубая и теплая.

– Вот бы выкупаться! Нырнул бы с самого клотика, – мечтательно говорит второй механик.

Он только что сменился с вахты и сидит на трюме, потный и измученный.

– Так как говоришь? Покупаться захотелось? А акул не боишься? Ну потерпи до завтра, – хитро улыбаясь, говорит боцман.

– А брось-ка ты смеяться, Павел Васильевич. Поработал бы в машине, тогда не то запел бы, – недовольно бурчит второй механик.

В четыре часа утра я стою на вахте. С кормовой палубы раздаются стуки молотка. Что-то строят. Но что? На мостик поднимается Павел Васильевич.

– Сменитесь – идите купаться на пляж, – говорит он и вытирает ладонью капли пота на лбу.

Сдаю вахту и бегу на кормовую палубу. Глазам представляется волшебная картина. Между трюмом № 4 и фальшбортом устроен большой, глубокий бассейн. Там уже плещется человек двенадцать наших ребят. Два шланга все время подают туда свежую морскую воду. На люке разостлан чистый брезент, и на палке, воткнутой в ящик, прибита дощечка: «Общий пляж». Среди купающихся замечаю голову капитана. Андрей Федорович плавает и урчит, ныряет, и чувствуется, что он наслаждается. Быстро раздеваюсь и бросаюсь в общую кучу купальщиков. Вода теплая, но освежающая. Как хорошо!