Текст книги "Неидеальная любовь (СИ)"

Автор книги: Юлия Созонова (Васюкова)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 62 страниц)

– Не кричи, – едва заметно поморщилась. Но осмыслив услышанное, встрепенулась и спросила то, о чём так волновалась. – Ребёнок в порядке? Да?!

– Да, – как можно более мирно ответил Макс и взял меня за руку, успокаивающе поглаживая холодные пальцы. – С ребёнком всё в порядке. Тебе повезло, что они напали в больнице. Хотя если бы ты скатилась с лестницы, результат мог бы оказаться куда более печальным. Андрей Станиславович обещал зайти через час где-то, может позже. Но просил тебя не беспокоить и не нервировать.

– Это лучшее, что я услышала, – улыбнулась и прикрыла глаза, сумев наконец-то расслабиться.

– Не сомневаюсь, – иронично усмехнулся Максим. Погладив меня по щеке, спросил. – Что дальше делать будешь?

– Пока не знаю, – устало вздохнула и покачала головой. – И предпочитаю не задумываться, честно. Но я больше не хочу оставаться один ан один с Алексеем.

– Он тебя любит…

– Плевать, – мотнула головой, чувствуя, как снова подступают слёзы. – Оставь меня одну, пожалуйста. Мне нужно… Мне нужно успокоиться.

– Хорошо, – Краснов поднялся со стула и подошёл к Наде. Разбудив её, увёл сонную девушку из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь. И как только они оставили меня один на один со всем, что творилось в душе я сжала руки в кулаки и практически завыла, чувствуя, как внутри всё скручивает от пережитого страха, боли и злости.

Копившееся напряжение. Усталость. Стресс. Гнев. Обида. Боль. Месть. Желание ударить. Опасения. Страхи. Угрозы.

Это лишь малая толика того, что мне приходилось чувствовать и даже скорее напоминает отголоски, не отражающие и сотой доли настоящих эмоций.

Я ревела. Выла. Плакала и билась в истерике. Мне хотелось расцарапать грудь ногтями, разодрать саму себя и вырвать сердце. Безумные мысли.

Но этого мне хотелось больше всего.

Истерика. Банальная, не объяснимая и такая спасительная. Возможно, я делала себе только хуже, но это помогало хоть ненамного скинуть сковывающее напряжение.

Дверь распахнулась неожиданно. В палату влетела медсестра, обеспокоенно смотрящая на меня и что-то говорящая кому-то в коридоре. Кому? Что? Не знаю, не было слышно из-за собственных всхлипов, смешанных со смехом, снова скатывающимся в пронзительный вой. Она схватила меня за руки, заведя их мне за голову и удерживая в захвате. Подбежавшая к ней на помощь санитарка, сжала мои ноги, заставляя оставаться на месте. Я кричала, билась, пыталась вырваться, но они оказались сильнее ив конце концов смогли не дать мне причинить себе вред до того момента, пока не прибежала ещё одна медсестра и не поставила укол.

Препарат начал действовать не сразу. Но постепенно мышцы прекратилось водить судорогой, а слёзы наконец-то остановились. Я смогла нормально вдохнуть воздух и расслабить горло, что бы выдохнуть и хрипло прошептать:

– Спасибо.

– Что вы творите?! – начала выговаривать мне медсестра, отпуская руки и помогая устроить поудобнее. Сонливость накатывала постепенно, отбирая последние силы. – Вам нельзя нервничать. Нельзя делать резких движений, нельзя расстраиваться!

– Я знаю…

– Так, засыпайте и попробуйте ещё раз закатить мне истерику! Выпорю, честное слово, – рассерженно буркнула женщина и вышла, оставив меня в одиночестве.

Тело налилось свинцом. Глаза закрылись сами собой и я отключилась, в последний раз подумав о том, что мне не везёт. Ни в чём.

Максим

Из больницы он не вышел – вылетел. Злость, кипевшая в груди, требовала выхода, но, к счастью для этих сучек, полиция уже прибыла, а свидетельских показаний оказалось достаточно, что бы увезти Аньу и Ингу в отделение.

Можно сказать, что тем самым они спасли им жизни.

Надя недоумённо хлопала глазами, но вопросов не задавала, покорно следуя дальше. О том, почему Юля оказалась в палате, она тоже не интересовалась, оставив все расспросы на потом. За это Максим ей был очень благодарен в данный момент.

Конечно, кому-то могло показаться странным такое поведение, учитывая, что к Юле она относилась достаточно тепло и даже считала её своей подругой. Но в этом вся Надя, такой уж она человек. Пока не скажут, не полезет в чужие дела.

Они доехали до дома Нади, и Максим оставил её у родителей, а сам направился в квартиру Волкова. По его подсчётам, тот должен быть уже там, так как планировал пораньше уйти с работы, после чего уехать в Невьянск. Правда, теперь Краснов жалел об этом своём предложении. Учитывая последние обстоятельства.

Чертыхнувшись, он резко вывернул руль, едва избежав столкновения с проезжавшей мимо машиной, и нажал на тормоза, останавливаясь рядом с домом, где проживал Волков.

Поднявшись на нужный этаж, отрывисто постучал. Ответа не услышал. Чертыхнувшись, вытащил телефон и набрал номер друга. Тот ответила далеко не сразу и не совсем трезвым голосом:

– Алё!

– Волков, твою мать, ты где?!

– В баре, на одной из автозаправок за чертой города, – весело откликнулся Волков и рассмеялся словам какого-то парня, прозвучавшим на общем фоне шума. – Ты же сам предложил развеяться, переключиться. Вот именно этим я и занимаюсь!

– И тебе плевать, что сейчас происходит с Юлей? – рявкнул Максим, осознавая, что сейчас с удовольствием придушил бы товарища и прикопал в ближайшей помойной яме. Лишь бы не слышать этого счастливого тона, особенно сейчас, после всего, что случилось с Юлькой.

– А что с ней? Она не особо-то вежлива сегодня была. Да и вообще, все бабы дуры! – с таким жизнеутверждающим девизом, Алексей отключился.

Он внимательно и как-то слишком серьёзно посмотрел на телефон, зажатый в руке. Макс старательно сжал зубы, ища внутреннюю гармонию в глубине души. Оной не наблюдалось, и с трудом заставив себя разжать пальцы, Краснов положил телефон обратно в карман брюк и медленно, размеренно спустился на первый этаж. Выйдя из подъезда, всё-таки не выдержал и пнул попавшийся на пути камень, после чего ещё один и ещё один, пока случайный кусок гравия не попал в его же машину. Сработавшая сигнализация заставила вздрогнуть и слегка прийти в себя. Тряхнув головой и поведя плечами, Максим выключил сигналку и сел за руль. Заведя мотор, осмотрелся по сторонам и вдарил по газам, выворачивая руль. Старался не думать, что бы сделала с Волковым, окажись он в непосредственной близости от него.

Припарковав машину рядом с собственным домом, с минуту сидел, тупо уставившись в никуда. Если бы не стук в окно, он бы так и просидел здесь до самой ночи. Повернув голову, увидел Надю, ёжившуюся от холодного ветра. Девушка слабо улыбнулась, проведя рукой по волосам, стараясь не задевать повязку.

Максим вздохнул и потёр лоб. Он не соврал, когда сказал, что не может ничего обещать. И уж точно не будет этого делать просто потому, что предпочитает оставаться честным в отношениях с противоположным полом. Особенно с тем, кто определённо ему не совсем безразличен.

Выйдя из машины, не забыв прихватить свой пиджак, накинул его на плечи девушки и, обняв одной рукой за талию, повёл в сторону подъезда, продолжая хранить молчание.

– Что-то случилось? – осторожно коснувшись его пальцев, спросила Надя, проходя в квартиру и скидывая обувь. Повесив его пиджак на крючок, она направилась в сторону кухню и уже оттуда задала ещё один вопрос. – Максим, что было с Юлей? Это первое. И что случилось сейчас? Это второе. Можешь ответить в любой последовательности.

– Не люблю ультиматумы, – устало фыркнул Краснов. Переодевшись, он тут же оказался на кухне, внимательно следя за тем, что бы девушка, суетившаяся около плиты, не поднимала ничего тяжёлого и даже не пыталась перенапрягаться.

Взяв с тарелки бутерброд, откусил и поинтересовался:

– Тебя что именно больше интересует?

– Вообще-то всё. Но для начала… Ладно, расскажи, что с Юлей. Как я поняла, сейчас она более или менее в порядке. Только когда ты выдернул меня из процедурки, у тебя было такое выражение лица… Я подумала, что кто-то умер! – Надя поставила перед ним кружку с чаем и тарелку с салатом. Усевшись напротив, подтянула колени к подбородку и улыбнулась. Мягко, даже как-то растерянно.

– В какой-то степени, так едва не случилось, – Краснов потёр переносицу и откинулся спиной на стену, глядя куда-то в сторону. – Я не буду описывать тебе всё, что происходило… Но вкратце, история прозвучит следующим образом. Бывший парень, две любовницы, одна любимая девушка, нерождённый ребёнок и слишком много навязчивых идей для троих вполне себе нормальных, до определённого момента людей.

– Как она? – помолчав немного, тихо поинтересовалась Надя, отпивая чаю и грея пальцы, обхватив чашку ладонями.

– Возможно, никогда больше не будет верить мужчинам, – криво усмехнулся Максим и посмотрел на часы. – Надь, это не тема для разговора. К тому же, я сейчас точно не в том настроении, что бы спокойно к этому всему относиться. Особенно, учитывая, какой финт снова выкинул Волков.

– Хорошо, – кивнув головой, девушка зевнула и взъерошила волосы. – Я пойду спать. Устала что-то. если захочешь поговорить, разбудишь.

– Я как-нибудь до утра подожду, – улыбнулся Максим, качая головой. Надя пожала плечами и ушла, оставив его в одиночестве.

Этого ему сейчас и хотелось.

Вытащив пачку сигарет, прикурил и выпустил струю дыма в потолок. Сколько раз он вот так же сидел и думал о чём-то не менее важном, чем спасение чьей-то личной жизни? Пожалуй, таких ситуаций было даже слишком много.

Стряхнув пепел, сделал ещё одну затяжку. Вменяемость Волкова ставиться в последнее время всё более под вопросом. Порой ему начинает казаться, что мозгов там не было с рождения.

Правда, тогда возникает вопрос о том, что же так привлекло Юльку, но здесь Максим склонен поверить в любовь. Причём именно в бескорыстную и искреннюю. Иначе такой девушке как Юлия совершенно не имеет смысла оставаться рядом с такой самовлюблённой сволочью.

– Фигня какая-то, – буркнул Краснов и затушил сигарету. Он не понимал, зачем девушка заставляет себя проходить через это. Только повлиять на осознанный выбор человека не мог. И не хотел. В конце концов, это только её жизнь.

Поднявшись из-за стола, прихватил с собой пепельницу и кружку с чаем, после чего вернулся в комнату, которую занимал на данный момент. Устроившись на диване, закинул ноги на мягкий подлокотник и, поставив пепельницу себе на живот, снова закурил, внимательно рассматривая трещины на потолке.

Человеческий разум сложно устроенный механизм, способный в незначительных деталях поведения человека высказывать его тайные страхи, желания, опасения, мысли. Люди не замечают, что так или иначе, но их намерения высказываются, причём с определённой чёткостью и точностью, надо только уметь читать такие проявления.

К примеру, по определённым знакам, подаваемым языком жестов, тела и мимики лица, Максим без труда определил, что Надя далеко не против перейти на более глубокий уровень отношений.

С помощью подобной системы оповещения, он так же с весьма высокой долей точности смог определить причины и мотивы действий Юли и Алексея. Им он говорить не стал, хотя парочке было бы полезно узнать, что Волков, к примеру, изменяет не только в силу характера, но и ещё потому, что боится потерять девушку, поэтому старается сохранить определённую дистанцию, которую сам же и нарушает постоянно. Его стремление оградить себя от близких и долговечных связей, вызвано подсознательным страхом или опасением, что однажды Юля просто развернётся и уйдёт.

Девушка же предпочитает никого близко к себе не подпускать, что бы не показать слабых мест и не получить по ним удар тогда, когда меньше всего его ждёшь.

Глубоко вздохнув, Макс страдальчески простонал:

– Ненавижу психоанализ, – повернувшись набок, поставил пепельницу на пол, затушив сигарету, и прикрыл глаза. – Надо было идти семейным консультантом. Денег хоть заработал бы…

Привычка сопоставлять и анализировать помогала видеть больше остальных людей. Но особого счастья от этого он совсем не испытывал. Потому что проще пробить кирпичную стену головой, чем заставить людей признать собственные ошибочные мнения или поступки. За такими вот размышлениями, Максим не заметил, как провалился в сон, в котором с удовольствием месил не защищающегося Волкова, выказывая всю свою злость и обиду за Юльку.

17

Если ты в своей жизни ничего не разрушишь,

То не сможешь что-то создать.

«Теория о…»

Юлия

«Одинокая птица, ты летишь высоко… В антрацитовым небе безлунных ночей…Повергая в смятенье бродяг и собак… Красотой и размахом крылатых плечей… У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда… Тебя манит незримая миру звезда… А в глазах у тебя неземная печаль… Ты сильная птица, но мне тебя жаль»

Хрипловатый, приятный баритон Вячеслава Бутусова лился из наушников, вводя в меланхоличное настроение, но это лучше, чем накатывающая волнами апатия и депрессия.

«Одинокая птица, ты летаешь высоко… И лишь безумец был способен так влюбиться… За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться… Что бы вместе с тобой… Разбиться, с тобою вместе… С тобою вместе…»

Повторяя про себя слова песни, медленно и аккуратно вышивала золотого дракона на синем фоне с орнаментом. Вышивка крестом, как и старый отечественный рок так же помогала сохранить хотя бы видимость душевного равновесия. Очень полезно, когда поток посетителей заставляет тихо истерить от их нравоучений и лекций.

Дело даже не в том, что в большинстве своём все они пытаются научить меня правильно жить. Вся проблема в том, что не было того, кого хотелось увидеть на самом деле. Не смотря на то, что наших отношений уже и не существует, в общем-то, я всё равно хочу, что бы он пришёл ко мне. Возможно, тогда нам удалось бы поговорить хотя бы.

Иголка сорвалась и больно воткнулась в палец. Капля крови медленно проявилась, становясь всё больше и больше. Вздохнув, взяла с тумбочки платок и осторожно обмотала пострадавшую конечность. Десятый раз за пять минут. Либо мне не помогает музыка и такое занятие, либо сегодня я просто не могу на чём-то одном сосредоточиться.

Или ещё какой-то там вариант, который предусматривает пластичная женская психика.

Отложив канву в сторону и убрав нитки с коленей, спустила ноги с кровати и встала. Слабости не было. Неделя в палате, на лекарствах, витаминах, хорошем питании и при отсутствии каких бы то ни было стрессов, помогла восстановить израсходованные силы и привести состояние своего здоровье в определённую и необходимую норму. Жаль, но того же нельзя сказать о душевном состоянии.

В первые три дня после случившейся истерики, мо состояние напоминала коматозное. Мир вокруг перестал существовать, остались только ошмётки чувств и ощущений внутри меня, осколки воспоминаний и разодранные нервы. На этом и сосредоточилось всё моё внимание, заставляя изрядно нервничать как врачей, так и друзей и семью. Они хотели привести ко мне психолога, но отец остановил их попытки взять ситуацию под контроль. Сказал, что мне нужно самой выплыть из этого состояния, а им всем просто наблюдать, чтобы не случилось чего-то непредвиденного.

Тогда я поняла, насколько его люблю, и насколько он верит в меня. Это помогло, немного, но всё же привело в себя. Настолько, что бы отпустить все бушевавшие эмоции на волю, в теперь уже беззвучной истерике, состоящей из слёз и закушенных до крови губ, искривлённых в усмешке. После этого стало легче.

Чуть-чуть и всё же здорово, что у меня есть такой отец.

Хмыкнув, подошла к окну и опёрлась ладонями об подоконник, прижавшись, как в детстве, носом к холодному стеклу. Неделя, как я в больнице. Неделя, как за окном исчезло солнечное лето, сменившись первыми признаками осени – хмурое небо, серые, свинцового оттенка облака и дожди, порой кажущиеся бесконечными.

Из открытого окна пахло свежестью и веяло прохладой, взывая толпы мурашек по коже. Прикрыв глаза, вдохнула полной грудью. Музыка продолжала звучать, сменилась только песня, но не её тон. Новые слова когда-то невероятно популярной песни обостряли притупившиеся, было, чувства. После повторной истерики коматозное состояние прошло. Зато вернулись резкие перепады в настроении и состоянии души. Из крайности в крайность, что не говори.

«Я пытался уйти от любви… Я брал острую бритву и правил себя… Я укрылся в подвале, я резал… Кожаные ремни, стянувшие слабую грудь… Я хочу быть с тобой… Я хочу быть с тобо-о-о-ой… Я так хочу быть с тобой!.. Я хочу быть с тобой и буду с тобой»

Голос пел, красиво и завораживающе. Он пел о ценных чувствах, о настоящих чувствах, хотя сомневаюсь, что кто-то резал бы себя или правил. Но метафоры сильная вещь, если их правильно понимать. Ассоциации, аллегории… Или что там ещё?

«Твоё имя давно стало другим… Глаза навсегда потеряли свой цвет… Пьяный врач мне сказал, тебя больше нет… Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел…»

Раздражённо передёрнув плечами, вытащила наушники и бросила плеер на кровать. Меланхолия меланхолией, но до депрессии довести себя можно не только самокопанием.

В дверь постучали. Повернувшись, удивлённо бросила взгляд на часы. Осмотр уже был, процедуры тоже, завтрак я благополучно проспала, объяснив это тем, что меня и так закармливают как на убой. Медсёстры посмеялись и попросили больше так не делать. Так что посетителей не предвещалось.

Стук повторился. Значит, не знакомые, друзья или члены семьи, те бы просто открыли дверь и уже просочились бы в палату, ругая меня на все лады за медлительность.

– Войдите, – сдалась, когда постучали в третий раз. Как бы мне не хотелось обратного, гость не собирался разворачиваться, для ухода.

Дверь открылась. На пороге стоял невысокий, полноватый мужчина, лет сорока пяти. С залысинами, в очках и с криво повязанным галстуком. По моим личным наблюдениям, это придавало Георгию Артуровичу Даритскому определённую харизматичность и точно не обделяло обаянием. К тому же, он умел располагать к себе людей.

– Добрый день, Юлия Валерьевна, – мужчина вежливо склонил голову и прошёл к стулу, стоящему у кровати. Невольно смутилась, вспомнив, что сейчас на мне простые спортивные штаны и растянутая футболка. Не лучшая одежда для встречи с генеральным директором «Дома книги».

Любопытно, что он здесь забыл?

– Добрый, Георгий Артурович, – слегка улыбнулась и приветственно кивнула головой, повернувшись к окну спиной. – Чем обязана вашему визиту?

– Ваши друзья недвусмысленно намекнули на возможность продажи доли в магазине, – без каких-либо предисловий, перешёл к сути своего прихода Даритский, устроившись на стуле и положив портфель себе на колени. С интересом посмотрел на не оконченную вышивку, на платок с красными пятнышками и хмыкнул. – Вижу, вы не теряете время зря. Всё-таки в вас велика творческая сторона личности. Но я, собственно, не это хотел сказать, просто слегка волнуюсь.

– Не волнуйтесь, – улыбнулась, старательно успокаивая себя мысленно тем, что сама этого хотела, так что разговор в принципе неизбежен был. И даже хорошо то, что он сам пришёл, времени на подготовку документов уйдёт меньше. – И да. Я действительно хочу продать свою долю. Если не секрет, кто вам рассказал о моём решении?

– Ваша компаньонка, – Георгий Артурович поправил галстук, чем только усугубил ситуацию. – Я думал, она вам сказала о нашем разговоре.

– Мне в последнее время мало удаётся поговорить о делах. Скорее о личном. Так что вы думаете по поводу продажи доли? – сложив руки на груди, вопросительно изогнула бровь. – Предполагаю, что вы в этом заинтересованы гораздо больше, чем кто-то ещё, учитывая уже имеющиеся общие направления работы.

– Ваше предложение? – Георгий Артурович смотрел на меня прямо, цепким взглядом. – Мы, в принципе, согласны на любые условия.

– У меня их несколько, – времени, что бы обдумать всё, было достаточно. Неделя в комнате, без права уехать куда-нибудь подальше, заставляет размышлять и планировать, занимая свой разум хоть чем-то более или менее существенным. – Цену согласуем с вашими экономистами. Думаю, они в состоянии оценить стоимость такого вложения. Это первое. Второе – магазин сохраняет своё название и прежнюю независимость, конечно же, относительную. Но теперь у вас будет половина выручки, а не процент с продаж. И третье. Никто не будет знать о том, что я продала долю. Даже ваши партнёры.

– Интересно, – задумчиво почесал затылок мужчина и вздохнул. – Почему именно так? Нет, с первыми двумя условиями я вполне могу согласиться. В них нет ничего удивительного и всё достаточно логично, в том числе и ваше утверждение о моей выгоде. А почему вы хотеть, чтобы никто не знал? Зачем?

– Это не имеет принципиального значения, – мило улыбнулась и пожала плечами. – Никакого. Просто я хочу, что бы никто об этом не знал. Точнее, что бы об этом знало как можно меньше народу, вот и всё.

– Хорошо, – Георгий Артурович кивнул головой и встал, снова поправив несчастный галстук, и прокашлялся. – Мы подготовим все необходимые бумаги. Когда вы сможете их подписать?

– В любое удобное для вас время. Спасибо за понимание.

– Приятно сотрудничать с умными людьми, Юлия Валерьевна. Мне жаль, что наше сотрудничество на этом закончатся, – подойдя и пожав мне руку, мужчина удалился, аккуратно закрыв за собой дверь.

И снова оставив меня один на один с собственными принятыми и частично выполненными решениями. Частично, но не до конца, что, в общем-то, не удивительно. Времени прошло достаточно, что бы понять, чего я хочу, вот только его так мало для их исполнения.

Потерев лоб, подошла к тумбочке и вытащила из неё телефон. Включив его, просмотрела оставленные сообщения, но не нашла ни одного от Волкова. Это не удивило и не расстроило, слишком многое произошло, для возможности расстроиться ещё больше просто не осталось возможности.

Пролистав книгу контактов, нашла номер Юли и набрала его. Раз продажа доли теперь уже не является приоритетным, нужно обговорить со своим теперь уже почти бывшим компаньоном все условия выхода из бизнеса. В том числе и возможность последующего возвращения, хотя я сомневаюсь, что у меня хватит средств, для входа в дело, скорее всего только в качестве наёмного рабочего.

Самс не отвечала, так что, послушав некоторое время гудки, бросила это дело, отключившись и положив телефон рядом с собой. Пальцы наткнулись на плеер. Настроение для музыки сейчас не подходящее, поэтому погладив гладкую поверхность корпуса небольшого устройства, так же отодвинула его от себя и закрыла глаза, сосредоточившись на том, что буду делать дальше.

Продажа доли вопрос решённый. Небольшие условности не смогут остановить запущенное колесо и оставить меня на одном месте. Идея уехать, разорвать замкнутый круг обстоятельств, появилась несколько дней назад. У нас произошёл странный разговор с Максимом. Тот клялся в том, что именно он виноват в отъезде Волкова в командировку, просил не рубить с плеча и так далее, и тому подобное. Пообещав подумать над этим, я поняла, что мне такое стечение обстоятельств только на руку. Чем дольше не было рядом Алексея, тем глубже ощущалась потребность сменить обстановку, отключиться от того, что произошло и возможно произойдёт. Любому терпению приходит конец, моё прекратило существовать ещё до того, как я оказалась в больнице, но окончательная точка поставлена именно сейчас.

Потерев лоб, задумчиво посмотрела на потолок. Краснов сказал, что Алексей должен вернуться через несколько дней. Меня должны выписать через четыре, но возможно удастся ускорить этот процесс, договорившись с Андреем Станиславовичем. Коли я пообещаю ему больше не доводить себя до такого состояния и уехать в места с лучшим климатом, возможно, он даже согласится на такую авантюру.

Нужно только подобрать достаточно веские доводы для его убеждения, при этом, не рассказывая истинных причин побега.

Да. Это бегство. Не самая лучшая стратегия, но зато самая безопасная на данный момент. Женя не одобряла принятые решения. Она считала, что нам всё-таки стоит поговорить в последний раз, однако когда Павлова смогла настоять на звонок Волкову, нам ответила не совсем трезвая девушка, хрипло поинтересовавшись, кому не спится в ночь глухую.

После этого, Евгения со скрипом, но одобрила план с переездом. Особенно учитывая, что я уже договорилась со своими родственниками в Краснодарском крае о предоставлении временного политического убежища. Родители так же полностью поддержали меня, не смотря на то, что не хотели отпускать.

За окном раздался гром, следом сверкнула молния. Новая волна ливней, вполне ожидаемая для данного периода времени.

Голова начала болеть, показывая, что размышлять дальше о том, что будет дальше – это только травить саму себя же. Подойдя к шкафу, вытащила джинсовку и большой жёлтый зонт-трость, с нанесёнными иероглифами. Что они означали, продавец так и не смог сказать, так что тайна осталась нераскрытой. Прихватив старые кроссовки, принесённые именно для таких вот прогулок, вышла из палаты, оставив там и телефон и плеер.

Пройдя мимо поста медсестёр, спустилась на первый этаж. Можно было бы заглянуть к Женьке, но та сейчас тоже предпочитает отсиживаться в одиночестве. Выходить на улицу ей, в отличии от меня, нельзя. Гипс не позволяет. Поэтому вот такие прогулки приходится совершать в одиночестве.

Мелкий дождик, который накрапывал, пока я собиралась, превратился в настоящий потоп. Грунтовые дорожки превратились в грязную, липкую жижу, а лужи расползлись по асфальтированным местечкам. Глубоко вдохнув приятный влажный воздух, открыла зонт и побрела без определенной цели в сторону небольшого парка, разбитого за главным корпусом.

Медленно переставляла ноги, даже не думая обходить лужи. Смотрела только на воду под ногами, слушая как капли равномерно отстукивают ритм по поверхности зонта. Иногда мне кажется, что всё, что со мной случилось – закономерность. Всего одно принятое решение изменило жизнь, развернув её на триста шестьдесят градусов. Чего мне стоило вытолкнуть Алексея или просто сказать ему «Нет»?

Снова вздохнула. Сколько бы не задавалась этим вопросом, всегда прихожу к тому, что не смотря на наличие выбора, сделать его я просто не могла. Точнее не так. Я не могла выбрать другой вариант.

Хмыкнув, замерла посреди лужи, водя носком ноги по её поверхности, выписывая замысловатый рисунок. Самоанализ интересная вещь и её нельзя путать с самокопание. Не смотря на сходные названия и в принципе почти одинаковый процесс, два действия имеют мало того что различный результат, так ещё и совершенно противоположные цели, мотивы, точки начало отсчёта и кучу других параметров.

Нужно понять, что самоанализ – это практически ежедневно выполняемое человеком действие. Каждый день каждый из нас в конце, начале, середине дня выбирает различные варианты пути, действий или же подбор слов, для той или иной ситуации. А затем, проводит сравнение полученных результатов, смотрит, что оказалось бы лучшим вариантом развития событий и как избежать ошибок впредь. Это в моём понимании – самоанализ. В том числе и внутренних качеств, которые есть: в каком они состоянии, на какой стадии развития и что требуется для того, что бы улучшить имеющийся результат.

Вздохнув, пнула камень, валяющийся на дороге. Философия не мой конёк, но она помогает отвлечься от дел насущных и лучше размышлять над тем, что ты могла бы изменить в будущем или настоящем, чем жалеть о том, что уже случилось и что, как известно, невозможно уже изменить.

Да, в определённом смысле, у меня самоанализ смешан с самокопанием, потому что я, то и дело скатываюсь к тому, что бы начать думать о тех вариантах развития событий, которые упустила, оставшись с Алексеем наедине.

Хотя я действительно стараюсь с этим справиться и изменить такое отношение к ситуации.

Дойдя до изрядно намокшей скамейки, с минуту постояла возле неё и скорбно посмотрела на изрядно намокшие доски. Сидеть здесь – это надругаться над своим здоровьем, ещё не хватало застудить что-нибудь. бросив прощальный взгляд на такое удобное местечко, пошла в сторону более отдалённого, но зато скрытого от дождя. Беседка, деревянная, резная, пряталась в центре парка и была излюбленным местом влюблённых парочек, коих в больнице имелось изрядное множество, в том числе и среди самих работников.

Добравшись до цели своего пути, поднялась по вытертым ступеням и закрыла зонт, устроившись на низкой скамье около тонкой стенки, искусной работы. Положив руки на перила, устроила на них подбородок, прикрыв глаза и слушая дождь.

Скоро всё закончится. Если с выпиской всё пройдёт хорошо, то я смогу вернуться в квартиру раньше Алексея и собрать все свои вещи, после чего он уже не сможет влиять на меня или удерживать на месте. К тому же, никто ему не скажет, где меня искать, потому что никто не знает, где именно я буду жить. Разве что родители, но к ним он не сунется. Побоится, во всяком случае. А Женя знает лишь, что я еду к родственникам на юг, как и все мои друзья.

Вытянув одну руку, слегка вздрогнула от прикосновения холодной воды к обнажённой коже. Повернула ладонью вверх, сжала кулак и снова распрямила пальцы, чувствуя прикосновения дождя, его запах и слыша неповторимую музыку воды, окружающую меня.

Ещё немного. Потерпеть, чуть-чуть, что бы затем всё закончилось, и можно было бы испытать облегчение. Я не знаю, будет ли мне действительно хорошо после всего, что сделаю, сжигая за собой мосты, но пока верю в это.

Спустя десять минут покинула беседку, снова раскрыв зонт и идя обратно к больнице. Мне было плевать, что у меня промокли ноги, что в обуви хлюпает вода, что одежда так же оставляет теперь желать лучшего и что я достаточно промёрзла, правда не достаточно для того, что бы заболеть. Главное, что теперь есть цель, есть задача, для решения которой получилось преодолеть «эмоциональную смерть».

До вечера снова занималась вышивкой. Разговор с врачом пришлось перенести на следующее утро.

Евгения

Женя наблюдала за подругой из окна, видя, с каким удовольствием та идёт по лужам, совершенно игнорируя тот факт, что может простыть или ещё что.

Невесело усмехнувшись, Павлова посмотрела на свой гипс, трость, стоящую рядом с кроватью, перевела взгляд на стопку книг на тумбочке и устало потёрла виски. Сидеть в четырёх стенах невыносимо. Особенно, когда можно было пройтись под дождём с подругой, ни о чём не спрашивая, ничего не рассказывая, а просто слушая тишину вокруг. Это лучше, чем давить «розовыми соплями» в которые давно уже превратились все любовные романы, называемые в народе «книжки-малышки».

Чертыхнувшись, она осторожно спустила повреждённую ногу на пол и взяла в руку трость. Пострадавшие рёбра отозвались не особо приятными чувствами, но вполне терпимо. Неделя не прошла даром, да и желание поскорее соскрести себя с койки делало своё дело.