Текст книги "Тень на обороте"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Голос у девушки был приятный – мелодичный, ясный, но нерезкий; сливался с ритмичным плеском волн, растворялся в них. Шок сменялся оцепенением и апатией. Амулет обратился в злую, стылую ледышку, царапаясь под одеждой. Я кожей ощущал каждую выемку на его поверхности, каждое звено цепи.

Вряд ли он мертв, но…

Мельком посмотрев на занятую управлением Илгу, я с большим трудом сосредоточился и попытался высушить одежду. И даже почувствовал, как затвердели от соли подсыхающие штаны, потеплела рубашка и запахло влажным льном. А затем ледышка на груди обратилась раскаленным углем, вынудив меня сквозь зубы ругнуться и трусливо съежиться, косясь на спасительницу.

Нет, ничего Илга не заметила.

И нет, ничего не изменилось. Треклятый Договор по-прежнему в силе.

Я лег навзничь. Разочарование накатило и ушло, оставив едва заметный привкус облегчения. Можно не дергаться, а просто ждать развития событий. Как обычно.

Подрагивала крыльями нарисованная на парусе птица. Глаз у нее, хоть и выцвел, но при движении парусины прищуривается насмешливо: «Я будто бы свободная птица и вроде бы лечу, раскрыв крыла, да не сорваться мне с паруса. Ты будто бы свободный человек, можешь идти, куда хочешь, да не соскочишь с цепи…»

Я отвернулся.

Лениво распухала громада острова Старокоронного, занимая собой уже весь обзор по носу лодки. Плотная масса камня покрылась рытвинами, изгибами, уступами. Вспенились хвойной зеленью леса, разреженные золотыми и багряными лоскутами лиственных рощиц. Стали различимы нити подвесных и линии обычных дорог. Рассыпалось набором разноцветных построек селение. А мелкий остров, почти примыкающий к Старокоронному, отделенный от него узким проливом, растекался прямо по курсу плоской спиной, усеянной чахлой растительностью и упитанными валунами.

Илга давно смолкла; нахохлившись, сидела на корме, чуть пошевеливая руль. Пару раз я слышал, как она перекликается с кем-то невидимым мне за кромкой борта. А потом девушка встрепенулась:

– Смотри! Самолет нашли!

Над Зубцом, с дальнего острова, почти уже скрытого Старокоронным, поднималась спираль зеленого дыма, крутыми нарочитыми витками, как на детском рисунке.

– Зеленый. Значит, есть уцелевшие, – Илга вытянулась во весь рост, цепляясь за снасти и встав на цыпочки, словно надеясь разглядеть найденный самолет. Повернулась, сияя.– Если бы самолет разбился и все погибли, то дым был бы черным… – И внезапно понизив голос, растерянно удивилась: – Ты не рад?

– Я счастлив, – попытавшись хотя бы не казаться безразличным, заверил я.

Илга озабочено свела брови, рассматривая сначала меня, а потом все еще завитый тугими кольцами дым над островами.

– Скажи, на вашем самолете летел кто-то важный? – в голосе ее обозначилось напряжение.

– Почему ты так решила? – я уклонился от прямого ответа.

– Невидимки.

– Какие еще… – удивился я отчетливому смятению в ее тоне, но не договорил, приметив в небе здоровенного, прозрачного дракона. Второго, затем третьего… Они кружили над островами, едва шевеля крылами и были почти неразличимы – так, легкий перелив света и колыхание струящегося воздуха.

У Илги острый глаз. И теперь бы не уколоться об этот взгляд, вновь выжидательно обратившийся в мою сторону.

– Маги посылают невидимок на поиски, только когда пропадают значительные персоны, – пояснила девушка. – Они не тебя… не вас разыскивают?

Я поморщился. Как это все некстати.

– Илга…

– Прошу простить меня, если я оскорбила вас своим фамильярным обращением, господин, – отводя глаза, отчужденно произнесла помрачневшая Илга. – Я приняла вас за обычного туриста и представить себе не могла, что…

Поперечная складочка между сведенными бровями не выказывала страха – только досаду. И смятение девушки было вызвано, похоже, не почтением перед «важными» персонами, а тем, какими хлопотами, если не неприятностями, может обернуться неудобное знакомство. Особенно с магами.

– Откуда мне знать, возможно, вы – лорд или маг, и мне не следует даже приближаться к вам, а я так глупо…

– Я не лорд, – совершенно искренне заверил я. – Разве я похож на лорда?

– Откуда мне знать, – хмуро повторила она. – Высокородные лорды нечасто снисходят до бесед с простой гуртовщицей. И вы можете быть магом.

– Я не маг. – «Я – Оборотень», беззвучно присовокупил я. Лгать явно отчего-то не хотелось.

Показалось, или Илга слегка вздрогнула?

– Если бы я был магом, разве стал бы здесь валяться, стуча зубами? – как можно убедительнее говорил я, стараясь удерживать взглядом ее разом похолодевшие глаза. – Со мной вместе летели действительно важные персоны… – (В памяти всплыла надменная физиономия Малича) – И маги. Но они все там!

Илга несколько секунд, насупившись, недоверчиво рассматривала меня. Потом коротко пожала плечами.

– Если честно, мне это не кажется правдой. Но хорошо. Раз вы…ты… В общем, до берега недалеко.

В небе таяли кольца зеленого дыма. Плавно кружили пока еще далекие невидимые драконы – по их крыльям пробегали солнечные отблески, и казалось, что небо рябит, как поверхность океана.

Илга заговорила лишь, когда лодка приткнулась к причалу, собранному из толстых позеленевших бревен. С другой стороны к нему была привязана вторая лодка, скособоченная, с разбитым гребным колесом на носу.

– Добро пожаловать на Плоскодонец! – девушка легко выпрыгнула на бревна, обвела взглядом каменистый берег, обжитый орущими чайками и улитами. Обернулась, снова слегка сведя брови над переносицей. – Люди здесь хорошие, только… Сердятся, когда видят, что кто-то нарушает традиции. Они не одобряют городские увлечения, все эти татуировки, украшения… Ну, в таком стиле.

– В каком?

Илга расстроено вздохнула. Занятно, как старательно она теперь избегает использовать местоимения «вы» или «ты».

– Я понимаю, на юге другие порядки и мода, но мы-то на окраине. Живем так близко от мертвой зоны, что стараемся не кликать лишний раз беду… Лучше бы никто этого не видел.

О чем это она?

Но девушка, кажется, решила, что все объяснила и двинулась вдоль берега. Осталось только следовать за ней. Галька шуршала под ногами. Чайки рьяно носились над головой. Мы приближались к одинокому строению, поставленному почти на самом берегу, на скалистом выступе.

– Пришли. Это наш дом.

Дом производил впечатление. Я вдруг понял, почему издалека приметив его, даже мысленно называл не иначе, как «строением». Больше всего оно походило на замок из мокрого песка. Такие же оплывающие линии, вытянутый вверх силуэт, да и цвет примерно такой же, серый.

Возле невысокого порожка притулились разбитые рыбацкие бахилы и сушится пара крупных, тускло-золотых чешуй царской рыбы, смахивающих на медные щиты.

– Это у вас традиция такие дома строить?

– Это мой прапрапрапрадед его придумал, – словно ощетинившись, заявила Илга с горячностью. – Он был очень знаменитым архитектором! Он баронский замок спроектировал. И здание ратуши в Пестрых реках. И еще на Имперских островах…

– Хорошая работа, – слегка опешив, заверил я. – Надежная.

– На самом деле он не гордился этим домом, – призналась Илга после заминки. Видно, уже сожалея о лишних эмоциях. – Построил его после своего изгнания из того, что нашлось на острове. А тогда здесь даже людей не было, только пустошь и толстые улиты…

Сейчас здесь стало не в пример населеннее. Чуть дальше, возле скал, разместилась деревня (два яруса, выточенные камнежорками в граните), а уходящая вправо дорога вела, судя по всему, к переправе на соседний остров. Отсюда можно было разглядеть даже светлые нити канатного подъемника.

– Не одиноко вам тут? – полюбопытствовал я, провожая взглядом фигурку мальчика, бредущего вслед за голенастой коровой.

– Нет, – собеседница снова строго поджала губы, продемонстрировав ямочки под скулами. – Будет не слишком дерзко с моей стороны предложить этот дом в качестве временного пристанища?

Я с любопытством уставился на нее. Илга покраснела сконфуженно. Желание избежать какой-либо определенной формы обращения вынуждало ее строить весьма замысловатые фразы.

– Там тепло, и я могу взять на себя смелость подобрать несколько сухих вещей…

– Из своего гардероба?

– Из гардероба моего жениха, – сухо поправила Илга.

Сразу за входной дверью, утепленной шторкой из плетеных водорослей, начиналась большая гостиная, своим округлым сводом и фактурой стен напоминающая выточенный водой грот. Пол выстлан циновками. Под самым потолком болтались связки трав, отчего внутри пахло не морем и камнем, а полуденным лугом. Слишком назойливо пахло, будто хозяева стремились этим ароматом скрыть что-то другое.

– Мы ремонт собирались делать, – с какой-то затертой привычностью пояснила Илга. – Как только руки дойдут.

Мне почему-то вспомнилось собственное перманентное желание привести в порядок хотя бы часть Черноскала. Масштабы, может, и разные, да отговорки одни и те же.

– Ой, у вас снова кровь… Я сейчас! – девушка огорченно всплеснула руками и метнулась в комнату справа.

Я, зажав кровоточащий нос, с любопытством озирался.

На каменной полке большой стеклянный пузырь с лупоглазыми рыбами, которые тускло освещали скудное жилье. Дешевле, чем заливать огненную воду. Зато рядом, на соседней полке старинная, немалой ценности доска для игры в перевертыши и тяжелые книги в дорогих, позолоченных переплетах, заботливо завернутые в полупрозрачную рыбью кожу от сырости: «Динамика каменной жизни», «Архитектура Воды и Солнца», «Музыка гранита»…

Ну, тяга к книгам у меня патологическая. Я машинально взял самую большую, без названия, что лежала поверх других – грубо сшитые, потемневшие от времени листы бумаги. На раскрывшемся развороте от руки нарисован план то ли замка, то ли крепости «Гнездо Цапли». Ах да, это же, кажется, на острове Стозерцаль, логово пре-герцогов Цапелей.

Как, однако, жизнь людей швыряет, если создатель одного из самых блестящих замков закончил свой путь в этом странном доме…

Вернулась Илга, передала мне свернутый из ткани мокрый узелок, источавший острую вонь раздавленной медузы-кровоеда, затем разложила на скамье ворох одежды – крупной вязки серый свитер и куртку из залоснившейся замши.

– Чистая! – снова с некоторым вызовом заявила Илга и деликатно удалилась.

Может, и чистая (пахнет травяным мылом), да только мне не по размеру. Руки Илгиного жениха точно короче моих. Я без особого успеха попытался натянуть рукава свитера на запястья.

– А это от болезней, – из принесенной Илгой темной бутыли, простецки заткнутой кожаной скруткой, полилась в чашку отдающая ромом и опять-таки чем-то травяным жидкость. – Из еды только сушеная рыба… И вчерашний хлеб с сыром, – слегка смущенно призналась спасительница.

– Чья это работа? – с опаской пробуя незнакомый настой, поинтересовался я и указал на каменную полку, где стояло несколько небольших картинок, набранных из кусочков перламутра, обрезков плавников рыбы-золотухи и пластинок морской смолы.

– Яннек делал. И я немного.

Я снял картины с полки и присмотрелся повнимательнее. И в самом деле работы отличались, но не качеством, а манерой художников. Вот этого морского охотника на промысле делал один мастер, а вот этот утренний пейзаж – другой. Нет, скорее, другая.

– Твоя?

– Да, – неохотно подтвердила девушка. – Но больше я этим не занимаюсь.

И было что-то такое в выражении ее лица, что я воздержался от дальнейших комментариев. Обычно художникам приятно, когда хвалят их работы, но, видимо, не в этом случае. Или мне не следовало без разрешения прикасаться к ним?

– Яннек – твой жених?

– Да.

– Чем он занимается? – я пытался проявить вежливость.

– Умирает, – жестко отрезала Илга, забирая у меня картины и возвращая их на полку. – И он умрет еще быстрее, если я стану тратить время на мозаику вместо того, чтобы зарабатывать деньги перегоном стохвостов.

Серьезная девушка. И заботы у нее серьезные. А тут я свалился с неба на ее голову.

– Что бы ты хотела в награду за свою помощь? – воспользовавшись удобным (или не очень) моментом, осведомился я.

Плечи девушки напряглись. Она обернулась, и мгновение казалось, что сейчас быть мне сию минуту испепеленным ее рассерженным взглядом. Однако обошлось.

– Благодарствую, господин, – от холода в голосе девушке едва не заледенели светящиеся рыбы в пузыре на полке. – Лучшая для меня награда – доставить вас в целости и сохранности к переправе. Как можно быстрее, – скучно прибавила она.

Плохо предложил, с досадой решил я. Ей, похоже, действительно нужны деньги, но гордость – штука сильно неудобная. И избавиться трудно. Только обойти исподволь.

* * *

…От Илгиного дома до деревни вела утоптанная дорога, по обочинам размеченная позвонками китов. Солнце уже миновало зенит, но все еще припекало, разбиваясь на слюдяных сколах камней радужными брызгами.

– Вон там у нас пруд для крапов и мельница, – сначала без энтузиазма, но постепенно воодушевляясь, рассказывала Илга, помахивая в нужную сторону прихваченной связкой красноватой сушеной рыбы. – А вон там поймали скального грифона и из черепа сделали для барона светильник. Только, по слухам, барон продал его в город за большие деньги… А вон там спящий ельник, раньше ели были живые, но маги посоветовали их усыпить…

Ельник выглядел жидким и больным. Кривые стволы никли друг к другу, кутаясь в облезлую сизую хвою. Корни густо усыпали желтые и бурые иглы. Сон явно не пошел елям на пользу.

– …это пугала, чтобы отгонять космачей. Они раньше только зимой выходили, а сейчас круглый год.

Пугала, зловеще растопырившие кривые руки-лапы неподалеку дороги, определенно производили впечатление на непривычных, но что за космачи такие?

– А вон там дом ссыльного барда из западных колоний.

– У вас тут все ссыльные или изгнанные?

– Разве свободный и богатый человек станет жить в таком месте? – пожала плечами Илга небрежно. – Только изгои, да те, кому податься некуда.

– А ты? Почему-то мне кажется, что раньше ты жила иначе.

– С чего вы взяли?

– Так, – я тоже неопределенно повел плечами, забыв об ушибленных ребрах и, мельком кривясь, пояснил: – манера разговаривать другая. В твоем доме полно вещей, неожиданных для рыбацких жилищ.

Илга глянула косо и пасмурно: «Да откуда тебе знать о том, как должны жить рыбаки, чужак?» Но вслух ответила нейтрально:

– Неважно, что было раньше.

– Не хочешь рассказывать?

– Да ничего интересного. А вещи остались еще с тех времен, когда мы жили на Бароновой плеши… то есть на Старокоронном. Но потом пришлось много чего продать и переехать. Здесь у каждого второго такая история, – она легонько хлестнула связкой рыбы торчащие на обочине долговязые сорняки, смахивая пушистые соцветия. Ветер подхватил и понес крутящиеся лепестки.

– А на Старокоронном…

Илга будто невзначай прибавила шагу. Я замолк. Какая, в конце концов, мне разница, что за жизнь была у этой девицы раньше? Светская беседа все равно не выходит. Почти каждую мою реплику Илга встречает с едва скрываемой досадой.

Скользнув взглядом по небу, я заметил, как струится воздух, очерчивая исполинские прозрачные крылья. Солнце обливало их медовым мерцанием. Дракон-невидимка висел над океаном, напротив острова. Неспешно дрейфовал в воздушных течениях, изогнув длинную шею. Высматривал нечто на поверхности вод? Оценить расстояние, разделяющее нас, было невозможно, но, похоже, он еще находился достаточно далеко.

Дороги на Плоскодонце были норовистые, непредсказуемо извилистые и с колдобинами. Солнце нещадно палило в затылок, зато стоило войти под сень рощ, как моментально делалось зябко. Здешнее лето уже непритворно оборачивалось стылой осенью.

– Эй! – широко и степенно вышагивающая Илга, вдруг припустила со всех ног в сторону укрывшегося во всклокоченных ивах очередного мелкого пруда, которыми Плоскодонец был усыпан густо и невпопад. – Вы что, с ума сошли?! Сколько раз говорить!..

Пацан-крепыш и длинноногая девчонка в домотканом платьице прыснули прочь, побросав самодельные удочки и плетеные из прутьев корзинки. Второй мальчишка замешкался, неловко прыгая, казалось, прямо по водной глади шагах в десяти от кромки берега. Оступился, свалился, погрузившись с головой, и сразу же вынырнул в туче брызг.

– Вот я расскажу твоей мамке, Ким, что ты тут творишь! – негодующая Илга забралась в пруд и поволокла пацана на сушу. – Ведь строго-настрого велено не скакать по воде! А если на глубину заведет?

Тот отпихивался локтями и тормозил пятками.

– Че я, глупой что ли? Я у бережка…

На блестящей, взбаламученной поверхности пруда таял пунктир оплывающих ледяных линз, по которым еще недавно прыгал мальчик. Мелкие, удержать могут разве что ребенка.

– В этом году заморозней развелось видимо-невидимо, – Илга вернулась ко мне, ворча и стряхивая воду с безрукавки, наброшенной поверх клетчатой рубашки. – Все пруды заражены. А эти балбесы и рады…

Заморозень живет под поверхностью пресных водоемов и, чтобы схватить добычу, умеет мгновенно проморозить воду вокруг себя до самого дна. Образовывается длинный ледяной столб… Иногда так заморозням удается поймать даже неосторожную птицу или зверя.

– Будто сама ни разу не прыгала?

Илга, прямо на себе отжимавшая штаны и подол рубахи, подняла на меня неожиданно серьезные глаза:

– Прыгала. Это несложно. Главное ни на мгновение не останавливаться, иначе упадешь, – она криво усмехнулась. – Очень во взрослой жизни пригодилось. Беги и не смей останавливаться. Иначе умрешь.

Я, честно сказать, опешил от неожиданного перехода. Илга же, как ни в чем ни бывало, зашагала прежним легким шагом прочь. Оставалось только догонять.

Ивы и вербы сменились лиственницами. Дорога, выложенная ракушечником, петляла, словно запутавшись. И не планировала заканчиваться.

– Далеко еще?

– Не очень.

– Там есть мост?

– Переправа.

– Ты хорошо ориентируешься на соседнем острове?

– Да, – односложно ответила Илга.

– И в жилище барона?

– Разве нам туда нужно?

– Мало ли…

– Я бы не советовала туда ходить. Его сиятельство… своеобразный человек.

– Вы знакомы?

– Как же не знать собственного повелителя? – Она напряженно повела плечом. – А мне, как наследнице создателя бароновой крепости, пожалована постоянная должность при его дворе. Я работала в Ручьях одно время. Недолго.

– Кем?

– Помогала Яннеку. Он оформлял для дочерей барона комнаты, а я подбирала рисунки из старых книг.

– Не понравилось там работать?

– А там понравиться можно только одним способом. Только не всем этот способ нравится. Вот мы и не нашли взаимопонимания… – Илга вдруг усмехнулась зло.

– Да ты бесстрашная.

– И мстительная, – многозначительно добавила она. – Только потом нас, конечно, уволили. Обоих.

– А в Пестрых реках что делала? Это ведь город такой, верно?

– И там работала.

– Кем?

– Кем придется.

Охоты отвечать на вопросы в ее голосе вовсе не прибавилось. Пришлось отстать.

Лиственницы расступились, обнаружив обрывистый обрез восточной части острова, широкую пропасть и вздымающуюся напротив вертикальную стену Старокоронного. Провешенная над пропастью канатная дорога выглядела паутинкой, протянутой между двумя валунами. Только вместо паука – плетеная из лозы продолговатая корзина, сейчас заякоренная на нижнем берегу. На борту корзины краской криво намалеваны руны «от падения». Бестолковая самодеятельность.

У края пропасти притулилась будка переправщика. А чуть поодаль – добротный с виду домишко, крытый створками желтых и голубых раковин. С порога дома за нашим приближением равнодушно наблюдала высокая, рыжеволосая женщина, возле которой сидел на корточках ребенок лет трех.

– Неужто ты, Илга?

– Добрый день, – неприязненно молвила Илга. – Мы на переправу.

– Никак вернуться вздумала? – с едва прикрытой, многозначительной насмешкой поинтересовалась оживившаяся женщина.

На скулах Илги мгновенно проступили алые пятна, а лицо закаменело, однако девушка все так же холодно ответила:

– Не вздумала.

– А это кто ж с тобой? Что-то не припомню…

– Знакомый. Мы по делу.

– Ну, раз по делу… Небось, к самому барону? – женщина улыбалась, обнажая ровные белые зубы. Было что-то в ее улыбке плотоядное. Затем лениво произнесла: – Сейчас кликну Гро. Он отлучился, сегодня не ждали никого.

Она, не спеша, ушла за дом. Сидевший на крылечке малыш апатично смотрел прямо перед собой. Он был тоже рыжий, очень бледный и какой-то неживой. Не таким должен быть трехлетний ребенок.

– Он хворый у них, – негромко пояснила Илга, проследив за моим взглядом. – Так целыми днями сидит. Цветные камешки любит. Яннек приносил ему их с берега. И я… Только мать его запретила.

– Почему? – машинально спросил я.

– Сказала, что он их глотает.

Мальчик поднял голову. Глаза его блестели непроницаемо и безразлично, словно эти самые, подобранные на берегу влажные голыши. Погрузиться в его плотный взгляд было так же сложно, как пробуравить дырку в гальке, потому что с изнанки к ребенку присосался подсаженный кем-то клещ.

Привычно подавив инстинктивный первый порыв – я отвернулся. Всех проблем этого мира мне не решить. Тем более несанкционированно.

От обрыва мощно тянуло сыростью, и время от времени взлетала водяная пыль. Берег проваливался круто вниз, хоть и не особенно высоко, но опасно – у подножия его топорщились обломки скал в грязном кружеве пены. Из-за дома, косолапо ступая, показался коренастый кудрявый мужчина, нагруженный охапкой сушняка. За ним, томно отмахиваясь от насекомых веткой, шла супруга.

– Наверх, что ли? – ссыпая хворост возле порога, осведомился переправщик Гро. – Час неурочный, сопроводительного груза нет, обратно порожняком гнать… Итого, – он с явным удовольствием назвал цену.

Илга помрачнела. Я почувствовал себя неловко.

– Чего так дорого? – Илга, насупившись, что-то прикидывала про себя.

– Так новый налог его баронство ввели. На амортизацию. Чтобы, значит, не скакали с острова на остров, почем зря.

– Помешались все на экономии, – пробурчала Илга. – Вот! – она подала мужчине связку рыбы.

Тот взял, щурясь, оглядел, поцокал языком, старательно понюхал. Вздохнул с фальшивым сожалением:

– Маловато, сама понимаешь…

–Человек практически с неба упал! Неужто самолет не видели? Да вам награду дадут на Старокоронном за хлопоты!

– То ли дадут, то ли нет, а налог возьмут, – возразил переправщик, но на меня покосился с возросшим любопытством. – То-то, вроде, лицо незнакомое. Неужто прямо из самолета выпали?..

– День вам отработаю, – сдаваясь, предложила Илга.

– Три.

– Да это же грабеж!

– Ты за языком-то следи, девонька, – нахмурился собеседник. – А не нравится, так давай морем переправляйся, авось к вечеру доберешься.

На Илгином лице явственно прочитывалась досада вперемешку с огорчением. Не нужно было мысли читать, чтобы догадаться, о чем она думает: «вот ведь не было заботы, а тут…» Но теперь она не отступится из чистого упрямства. Ну, ну… Может, снова предложить ей оплатить расходы? Я в любом случае это сделаю, но занятно понаблюдать, как далеко человека может завести гордость.

– Эй, а ну брось! – прикрикнула супруга переправщика.

Я обернулся. Рыжий мальчик, чья вязаная жилетка была усеяна репьями, апатично сунул один из них в рот. Женщина, брезгливо скривившись, подняла сына за плечо, отобрала колючку и принялась отряхивать с привычной бесцеременностью.

Любопытно, а ведь на матери тоже сидит клещ и очень старый. Клещ буквально врос в нее, пронизал каждый извив ее сущности. И, похоже, взлелеяла она его в себе сама, копя неудовольствие и злость. А чтобы восстановить утраченное равновесие – подсадила клеща своему сынишке. Муж-то успел нарастить защиту. Вряд ли она сделала это сознательно, хотя…

Гадливо придерживая мальчика за жилетку, мать повела его в дом.

– Идем, – произнесла Илга тусклым голосом, прикасаясь к моему плечу. – Мы договорились.

– Будешь работать на него?

– Не в первый раз, – с деланным безразличием, отмахнулась девушка.

Корзина оказалась вполне вместительной, с багажными отделениями и здоровенным винтом в центре. В винте дремала заводная белка, которую переправщик разбудил, постучав кулаком по крышке. Тварь нехотя вскочила, потягиваясь и поочередно выпрямляя все свои восемь коленчатых лап.

Зазвенел над головой туго натянувшийся канат из паутинного волокна, обрывистый берег отплыл назад вместе с будкой, домиком, растрепанной рощей и дорогой. Сквозняк взъерошил кудрявую шевелюру Гро. Тот привычно прищурился, сноровисто тягая рычаг и успевая болтать.

– Это ж надо было… Повезло вам! Я давно говорю, надо этих хозяев бестолковых к ответу призвать! Самолеты чисто орехи сыплются! А все потому, что владельцы экономят на хороших рунах, ставят пользованное, а оно в наших краях хуже некуда… Как вы целым-то остались? Это ж надо, диво какое… Ну, к добру…

Стало холодно и сыро. С земли казалось, что расстояние между островами не так уж велико, но теперь, когда корзина неслась над исходящими злобной скалами внизу, дистанция выросла раза эдак в три…

Илга нахохлилась, глядя на воду. Когда девушка задумывалась, то напускная бодрость сползала с ее лица, словно расклеившаяся бумажная маска, являя привычную усталость и обреченность.

– Э! – словоохотливый переправщик осекся на полуслове. – А это что?..

Коротко всхлипнула Илга, стиснув мой локоть. Это было так неожиданно, что я сначала озадаченно уставился на ее руку и лишь затем проследил за направлением зачарованного взгляда девушки.

Криво зацепившись лапами, впереди на канате восседал дракон-невидимка, по-птичьи же однобоко таращась слегка флюоресцирующими, как чистая вода в серебряном кубке, глазами. Вблизи дракон обрел плотность, но все равно оставался прозрачным. Громадный и невесомый – он излучал стужу, и все поверхности мигом заиндевали.

– Проклятье! – струхнувший Гро с силой отжал рычаг. Белка протестующе заверещала. Корзина резко дернулась. Дракон элегантно качнулся, балансируя крыльями. И мы все поехали назад.

– Стойте! – рявкнул я, вскакивая. – Это просто воздух, он ничего вам не сделает…

Куда там! Ошалевший переправщик только вжимал голову в плечи и тянул рычаг, вцепившись в него мертвой хваткой. Обезумевшая белка внутри винта превратилась в сплошное, полустертое колесо. Берег рывком приблизился снова; с треском корзина стукнулась о край, мы вывалились через борт. За мгновение до этого дракон грациозно снялся со своего места и взлетел.

– Идиот! Что ты… – я не договорил, кое-как поднявшись и обнаружив себя в окружении молчаливых фигур.

Все облачены во флер зыбких, едва светящихся «щитов» и вооружены посохами, вокруг наверший которых вились прирученные молнии.

Сверху один за другим стали сыпаться, складывая перепончатые крылья, планеры. Из ближайшего, словно дракончик из яйца, буквально выломился Бриго Малич, с подвешенной на черной повязке рукой . Следом появился еще кто-то, но я смотрел на перекошенную физиономию Малича. Блондин был страшен и только что не космат от протуберанцев всесокрушающей ярости, различимой даже на расстоянии. И из глаз у него вот-вот искры брызнут.

Что это с ним? Сильно ушибся при падении?

– Илга… – ободрить девушку, как намеревался, я не успел.

Воздух вскипел, насыщаясь магией. Звуки исказились и умерли; засияли все металлические предметы; с ветвей ближайших деревьев устремились к небесам горящие лиловым «колдовские свечи». Браслеты на моих запястьях повлекло друг к другу и прочно сомкнуло. Я скрипнул зубами. Не от боли – от унижения.

Малич парой длинных, скользящих шагов сократил разделяющее нас расстояние и схватил меня за ворот свитера. Это было удивительно. Я и не подозревал, что он способен на такие импульсивные жесты. Затрещала ткань. Проклятый амулет полыхнул, отзываясь на еще не рожденное, но уже сгустившееся там, на изнанке, заклятие. От жара задрожал воздух, опаляя дыхание. Если этот наглец сейчас не отойдет…

– Руки убери… – задохнувшись, процедил я с яростью.

Незрячий от бешенства взгляд Малича медленно сфокусировался. Пальцы разжались, на указательном скупо блеснуло насечками черненое серебряное кольцо. Однако блондин не отодвинулся ни на пол-локтя, хотя и его жгло нещадно. Бледная и холеная кожа на его скулах лопалась пурпурными язвами.

– Ты… погубил… ее… – с расстановкой сипло выдавил Малич.

«Спятил!» – в замешательстве подумал я. Ждал я совсем другого.

– Господин Малич, господин Юг, будьте благоразумны, – воззвал к отсутствующей в данный момент добродетели некто незнакомый, ловко протискиваясь между нами, хотя, казалось, там и летучая мышь не пролетит. Поджарится.

Мы дружно взглянули на смельчака. Нет, мы обернули к нему раскрытые амбразуры. А в ответ тот обезоруживающе растянул сухой черепаший рот в улыбке. Худощавый и пожилой человек . Высший, очень древний, очень сильный маг. Один из тех, кто переливает свою мощь, не тратя ни капли, из поколения в поколение. Если бы он был деревом, то корни его без особых усилий пронизали и оплели бы всю землю императорского острова. И больше ни одно дерево, ни одна травинка там не выросли бы.

Он только улыбнулся, а мы оба – я и Малич – уже стояли шагах в трех друг от друга. Когда разошлись? Понятия не имею…

И воздух вмиг остыл.

– Меня зовут Леун Ставор. Мы бы познакомились сразу после вашего прилета в гораздо более спокойной обстановке, если бы не чрезвычайные обстоятельства…

Один взмах руки Ставора и взбалмошное мельтешение магических потоков исчезло. Слышно стало, как рокочет вода, как на дороге потряхивают сбруей брошенные крестокрылы, как в лесу осторожно перекликаются очнувшиеся птицы и в воздухе зудят насекомые.

Я почувствовал, что мои руки снова свободны, а амулет присмирел и затих.

– Вот так гораздо лучше, – удовлетворенно констатировал Ставор. – Никто никого ни в чем не обвиняет. Все просто рады состоявшейся встрече.

На самом деле никто, похоже, не рад.

Валялись на земле ниц переправщик и его жена. Обладатели электрических жезлов моргали шалыми от «заморозки» глазами и вообще не понимали, что происходит, удерживая дежурный периметр вокруг нас. Малич едва не потрескивал от напряжения, как ледяная глыба на солнце. А Илга… Где Илга?

Она замерла возле лиственницы, прижавшись спиной к смолистому стволу. Что видела – не догадаешься. Уж очень странное у нее было выражение лица.

– Господин Юг, вы должны были оставаться там, где произошло падение, – с ненавистью бросил взявший себя в руки Малич. Реплика никак не соответствовала накалу эмоций. Что-то другое явно рвалось с его языка.

– В океане? – раздраженно осведомился я, не без усилия отводя взгляд от оцепеневшей Илги.

Малич дернул кадыком, проглатывая явное ругательство. Язвы на обожженных щеках кровоточили.

– Я бы посоветовал решить все эти недоразумения в более спокойной обстановке. Полагаю, барон Бороус заждался гостей, – деликатно вмешался маг Ставор.

Проигнорировав дернувшегося Малича, которого вовремя перехватил Ставор, я приблизился к Илге. В ее широко распахнутых глазах царил не страх – тоска. Обозначившиеся под белыми скулами ямочки темнели, будто порезы. Прядки светлых волос липли к смолистому стволу лиственницы.