Текст книги "Позволь ей уйти (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

=119

В Москве Милу встречали родители и муж.

Из самолёта она вышла совсем зелёная, шатаясь от слабости, и сейчас супруг просто молча подхватил её на руки и зашагал к выходу из аэропорта.

– Паша, спасибо тебе за то, что присмотрел за ней в Таганроге и в пути, – торопливо сказала тётя Ника, неловко приобняла Павла на прощание, забрала у него Милкин чемодан и заспешила вслед за зятем и дочерью. Её муж быстро двинулся за ней.

Павел некоторое время растерянно стоял посреди зоны прилёта, словно забыл, что делать и куда идти, и тут вдруг услышал неожиданно громкий голос Милы.

– Паша!

Он догнал Мишку – тот ещё не успел уйти слишком далеко. Дотронулся до Милиного плеча, ободряюще кивнул:

– Я здесь. Что случилось?

– Хочу тебе кое в чём признаться, – произнесла она, выдавив из себя жалкое подобие улыбки. Павел уловил краем глаза побледневшее, растерянное лицо её мужа и взмолился про себя: “Господи! Только не надо никаких признаний в любви и прощальных откровений на глазах у Мишки”. Это было бы слишком больно, парень не заслуживал подобного отношения. “Нельзя, Мила, нельзя!” – послал он ей мысленный сигнал, а вслух спросил как можно более спокойным и нейтральным тоном:

– В чём же?

– Я… я была почти на всех твоих спектаклях, – просто сказала она.

Павлу показалось, что пол уходит у него из-под ног.

– Что?! – переспросил он, не веря.

– Обычно я всегда сидела в тринадцатом ряду. Слева.

Он шокированно покачал головой.

– Но почему же… почему ты мне об этом никогда не говорила? Почему ни разу не показалась мне на глаза после выступления?!

– Просто не хотела, чтобы ты слишком зазнавался, – её губы тронула знакомая насмешливая улыбка. – Старательно поддерживала миф, что ненавижу балет.

– А на самом деле… – трудом выговорил он.

– А на самом деле… Сволочь, ты был просто великолепен!

С этими словами она опустила голову мужу на плечо и закрыла глаза, великодушно бросив:

– Всё, проваливай. Увидимся.

– Я тебе позвоню, – растерянно сказал Павел ей вслед.

Когда он добрался до дома и открыл дверь своим ключом, Даша выскочила в прихожую и радостно кинулась ему на шею. Он машинально обнял её в ответ, прижал к себе, зарылся лицом в волосы на её макушке… и чуть не взвыл в голос от чувства гнетущей тоски и полного бессилия.

Даша тараторила без умолку, пытаясь что-то ему рассказать. Что-то про нападение, про какого-то своего бывшего однокурсника… Павел вдруг понял, что совершенно не понимает смысла произносимых ею слов, хотя прекрасно слышит их.

– Даш, давай потом, – попросил он негромко. – Я сейчас… не слишком хорошо себя чувствую.

– Ты заболел? – спросила она с тревогой.

– Нет, не заболел. Просто очень устал.

Он прошёл в комнату и рухнул на кровать поверх покрывала прямо в свитере и джинсах. Даша некоторое время растерянно потопталась рядом, а потом, поняв, что он так и собирается лежать и молчать, тихонько выскользнула из спальни.

=120

Таганрог, 2007 год

Существует ли в мире что-нибудь более прекрасное, чем таганрогское лето? Если бы кто-нибудь спросил это у десятилетнего Пашки – он с уверенностью ответил бы, что нет.

Ласковые и тёплые волны неглубокого моря… Вкуснейшие ягоды и фрукты, налитые соком… Дружелюбные и расслабленные отдыхающие, начинающие заполнять город уже с конца мая – начала июня… Весёлая и шумная, привычная как воздух, любимая летняя суета. Свобода. Каникулы!

Пашка с Милкой обожали отираться на Пушкинской набережной, где в курортный сезон открывалось множество небольших летних кафе. Там запросто можно было разжиться нежным ароматным шашлыком – некоторые владельцы едален узнавали эту неразлучную парочку в лицо и, добродушно посмеиваясь, выдавали им один шампур на двоих, полив поджаренные на углях кусочки мяса кетчупом и щедро снабдив салатом из свежих овощей. Кажется, больше никогда в жизни Пашка не пробовал шашлыка вкуснее!..

Вот и сегодня, удрав из детского дома в тихий час, они с Милой отправились на набережную и уже минут через пять после многозначительного разгуливания туда-сюда на глазах у работающего шашлычника удостоились порции сочной баранины.

Побег в этот раз удалось организовать до смешного легко: к Высоцкой приехал её бывший воспитанник, который вот уже много лет жил и работал в Санкт-Петербурге. Приём ему устроили торжественный, практически королевский – когда-то этот выпускник считался гордостью детского дома. Малышей даже заставили подготовить для дорогого гостя небольшой праздничный концерт.

– Видал, как Татьяна Васильевна вокруг него увивается? – спросила Милка, с аппетитом кусая помидор – такой спелый, что капли стекали у неё по подбородку. – “Ах, Сенечка, ох, Сенечка!..” Прям как будто сам Майкл Джексон приехал.

Это была ревность.

– Интересно, – хмыкнул Пашка, – а вот когда мы вырастем и лет через десять, например, тоже приедем к ней в гости, она нам так же рада будет?

– Ну-у-у, через десять лет, – протянула Милка. – Может, тогда Высоцкая вообще помрёт, она ведь уже и так старая. Ей, наверное, лет пятьдесят!

– Да и этот “Сенечка” тоже. Ему вроде двадцать шесть, – Пашка произнёс эту цифру таким тоном, словно она была символом дряхлости и старческой немощи. Впрочем, примерно так он и думал: молодость заканчивается сразу после двадцати.

– Паш, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила Мила. Он неопределённо пожал плечами.

– Да фиг знает. Может, футболистом. А ты?

– А я – актрисой, – поделилась Милка и быстро зыркнула на него исподлобья – не смеётся ли? Но Пашка отнёсся к её мечте со всем уважением.

– А вообще… ты себя каким представляешь в двадцать лет?

– Ну, не знаю. Это так нескоро… Жена и дети у меня точно тогда будут, – сказал он так серьёзно, что Милка не сдержалась и фыркнула.

– Ужас какой!

– Чего смешного? – смутился он. – А ты разве не хочешь мужа и детей?

– Замуж хочу, детей нет, – без запинки ответила она, словно уже не раз обдумывала этот вопрос.

– Почему? – искренне удивился он.

– А если я не смогу их полюбить? – отвернувшись, буркнула Милка.

– Так не бывает. Все родители любят своих детей.

– Ну что ты несёшь, дурачок! – моментально завелась она. – Если бы это была правда, откуда бы на свете взялось столько детских домов? Думаешь, в детдом попадают только после какого-нибудь несчастного случая, как с твоей мамой? А бывает и как у меня – мама просто отказалась от меня прямо в роддоме. Потому что я ей была на фиг не нужна!!!

Возразить на это ему было нечего. Пашка, конечно, давно уже просёк, что легенда о матери – победительнице конкурса красоты, пленившей арабского шейха – является плодом Милкиной фантазии.

Оба немного помолчали, думая о своём, затем синхронно тяжело вздохнули и принялись доедать остывающий шашлык.

Когда с угощением было покончено, они вежливо поблагодарили весёлого усатого шашлычника и поднялись, чтобы уходить: в детдоме могли их хватиться.

– Что, молодёжь, – хитро подмигнул он им, – может, ещё порцию? Угощаю…

Но Пашка отказался с вежливым достоинством: они не побирушки какие-нибудь. Их и в детском доме неплохо кормят.

* * *

Милки не стало в начале мая.

“Ты не плачь обо мне, Пашечка, – сказала она ему за пару недель до смерти – в один из редких, но таких долгожданных и горьких моментов, когда сознание её было практически ясным. – На самом деле я очень счастливой ухожу, как бы пафосно это ни звучало. Я классную жизнь прожила, ну правда. Во-первых, у меня есть друг. Настоящий, клёвый, который даётся раз в миллион лет. Во-вторых, есть мама с папой. Пусть приёмные, но такие, что стоят тысячи родных. Я это всё, конечно, ни капли не заслужила, но я всегда была неблагодарной свиньёй, для тебя это не новость. Ну и любовь есть, конечно же. Пашка, я очень-очень сильно тебя люблю. Всегда любила. И когда умру, тоже буду любить. Не знаю как, но совершенно точно буду”.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В Москве в те дни впервые установилась по-настоящему тёплая погода. Цвела сирень. Воздух был чистым, прозрачным и лёгким, стояли сухие солнечные дни. Ласковый ветер приносил с собой надежду на что-то доброе и близкое, так что любые слёзы высыхали сами собой.

И, несмотря на боль в груди, было очень легко дышать…

Эпилог: Даша

Два с половиной года спустя…

Даша, декабрь 2020

Две тысячи двадцатый год стал серьёзным испытанием для артистов по всему миру. Закрывались театры, отменялись спектакли, срывались гастроли. Актёры, танцовщики и певцы сидели без работы. Большинству людей стало просто не до развлечений: пандемия коронавируса диктовала новые правила для новой реальности.

Когда же наконец была дана отмашка, что можно потихоньку снова приступать к репетициям, артисты Театра балета не поверили своим ушам. Многие балерины плакали от счастья – неужели возобновятся спектакли? Неужели театр заживёт прежней – шумной, суетной, беспокойной, но такой счастливой – жизнью?! Они все безумно соскучились по сцене и зрителю, по запаху пыльных кулис, танцевальным классам, костюмам и гриму…

Да, время внесло свои коррективы. Репетиции отныне проходили только в защитных масках. Кроме того, была ограничена продажа билетов на спектакли, чтобы заполняемость зала не превышала двадцати пяти процентов. Но четверть зала – это ведь намного, намного лучше, чем абсолютно пустой зал! Поэтому артисты всё равно ликовали, согласные на любые жертвы.

Даша, которую незадолго до окончания университета приняли на работу в пресс-службу МГАТБ, тоже не могла нарадоваться постепенному снятию ограничений. Конечно, она вполне справлялась со своими обязанностями и по удалёнке – организовывала онлайн-конференции, мастер-классы и интервью с артистами, но… атмосфера театра, его закулисье, внутренняя кухня – это совсем иное. Тут и работалось иначе, чем дома, куда живее!

В эти предновогодние дни на неё навалилось как никогда много бумажной волокиты. Нужно было подготовить несколько пресс-релизов и разослать их по электронке заинтересованным журналистам – театр намеревался встретить две тысячи двадцать первый с размахом, показав во время праздников все свои лучшие спектакли. А для традиционного “Щелкунчика”, неизменно любимого и взрослыми, и детьми, в новогоднюю ночь планировалось устроить бесплатную онлайн-трансляцию на сайте YouTube.

Даша уже почти закончила с подготовкой нужных документов, оставалась сущая мелочь – распечатать и завизировать у главного. Однако до нужного кабинета она дойти не успела. Едва выскочила из пресс-центра, прижимая к себе ворох бумаг, как услышала за спиной негромкое:

– Привет, Даш.

Она моментально узнала этот голос, хотя не слышала его уже очень-очень давно. Кажется, целую вечность…

Задержала на миг дыхание и обернулась.

Павел почти не изменился за то время, что они не виделись. Разве что возмужал, стал шире в плечах и сменил причёску. Впрочем, сказать, что Даша совершенно не представляла, как он сейчас выглядит, было бы лукавством. Она, конечно же, видела его по телевизору и в интернете.

В этот нелёгкий для всех артистов период Павел не просто удержался на плаву – а взлетел ещё выше, став настоящей звездой. Во-первых, он начал вести собственное интерактивное танцевальное шоу, очень рейтинговое и успешное. Во-вторых, в нём вдруг открылся талант хореографа: он сам ставил танцы и давал мастер-классы для молодых танцовщиков из всех уголков мира – разумеется, в онлайн-формате. В-третьих, его постоянно приглашали в жюри всевозможных балетных конкурсов – заполучить к себе знаменитого Павла Калинина мечтали все, пусть даже виртуально.

А ведь когда он с громким скандалом ушёл из Театра балета два с половиной года назад, все коллеги и СМИ пророчили ему скорое забвение. Только Марсель сказал, что Пашка прорвётся, но никто ему в тот момент не поверил. Даже Даша…

Наверное, нельзя было оставлять Павла в тот сложный период. Но она чувствовала себя настолько уставшей и опустошённой, что уйти казалось единственно верным выходом. Ей просто надоело тащить воз их отношений на себе, в одиночку… Сердце по-прежнему щемило, когда Даша думала о нём, но она уже знала – эта боль не имеет ничего общего с настоящей любовью. Привязанность, тепло, жалость, чувство ответственности… но не любовь.

Павел, конечно же, легко отпустил её. Он понял. И в тот же день, когда он уволился из театра, она собрала свои вещи и вернулась обратно к родителям.

Ей было ужасно стыдно, но она не переставала думать о Марселе. Всё это время, находясь рядом с Павлом, поддерживая его, вытаскивая из депрессии после смерти Милы – она думала о Таирове! Снова и снова вспоминала, как он целовал её тогда в кухне… и какие слова шептал, и как его голос срывался от страсти и нежности…

Он не искал с ней больше встреч. Не звонил и не приезжал. Один раз Даша напросилась с Павлом в театр под каким-то предлогом – ещё до его увольнения. Она очень хотела увидеть Марселя. И она его увидела…

Он окинул оценивающим взглядом их с Павлом, иронично приподнял брови. Даша готова была поклясться, что буквально слышит, что говорят сейчас его глаза, что-то вроде: “Прекрасная, прекрасная пара. Совет вам да любовь…” А потом вдруг на секунду выражение его лица изменилось, и он так посмотрел на Дашу, что у неё моментально начали гореть губы и пылать щёки. Но он тут же с показным равнодушием отвернулся, пряча тот безумный огонь в глазах, который всегда так её завораживал…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Итак, Даша вернулась к родителям, но вместо обретения желанного спокойствия ещё больше загрузилась и загрустила. Она потеряла сон и аппетит, словно утратила вкус к жизни. “Ты так переживаешь расставание с этим балетным мальчиком?” – осторожно спросила её как-то мама, но Даша только покачала головой. Нет, она переживала вовсе не из-за Павла…

В одну из бесконечных бессонных ночей, когда летний дождь лупил по окнам тугими струями, словно хотел ворваться в дом, Даша накрылась одеялом с головой, чтобы не было так стыдно и страшно, и, кусая губы от волнения, сама набрала номер Таирова.

Время перевалило за два часа ночи. Родители и брат давно спали.

– Да? – откликнулся Марсель быстро, встревоженно и недоверчиво. Выходит, сохранил её номер? Или показалось, что в его голосе прозвучала нотка узнавания?.. Даша от волнения забыла всё, что до этого собиралась ему сказать, и растерянно молчала.

– Алло, – повторил он настойчиво. – Дашка, ты меня слышишь?

Выходит, всё-таки понял, что это она.

– Можешь приехать сейчас? – спросила Даша, судорожно сглотнув. Это было наиболее безумное предложение из всех, что только можно себе представить. Да и порядком самонадеянное… Однако Таиров не стал расспрашивать – что, зачем, почему. Только коротко сказал:

– Диктуй адрес, – и Даша чуть не расплакалась от облегчения.

…Она выскочила из подъезда прямо под этот проливной дождь, даже не подумав о зонте, и сразу же увидела в темноте знакомую машину. Марсель торопливо шагнул ей навстречу – то ли желая укрыть от воды, то ли распахивая объятия, и она молча кинулась к нему. Вместо того, чтобы поцеловать её в качестве приветствия, он довольно ощутимо и явно намеренно прикусил её нижнюю губу, отчего Даша невольно вскрикнула.

– Это тебе наказание за то, что так долго не звонила, – сказал он без тени улыбки. – Я уж думал, что не дождусь.

– Почему же тогда сам не позвонил?

– Всё-таки надеялся, что ты дозреешь.

– Марс, я…

Он покачал головой и открыл дверцу машины:

– Потом расскажешь. Главное – в конце концов позвонила же. Поехали быстрее, а то заболеешь, ты уже вся промокла насквозь.

Она села на пассажирское сиденье, молча пристегнулась, не задавая лишних вопросов. Марсель, так же не говоря ни слова, завёл машину и рванул с места.

Уже посреди дороги он вдруг резко затормозил, бросил руль. Даша не успела даже испугаться и спросить, что случилось – он притянул её к себе, с силой прижал, обхватил за плечи, принялся целовать требовательными горячими губами, задыхаясь и едва не лишая рассудка её саму.

– Дашка… чудо моё глазастое… – бормотал он в промежутках между поцелуями.

Много позже у него дома (уже после того, как Марсель собственноручно раздел её, избавив от мокрой одежды, противно облепившей тело, отнёс в ванную и поставил под горячий душ, после того, что они вытворяли под этим самым душем, а затем и в постели) – счастливые, обессиленные, одуревшие от того, что с ними происходит, они не могли расцепить рук и ног, лежали друг напротив друга – глаза в глаза – и продолжали целоваться. Просто не могли остановиться.

– Марс, я только хотела сказать… – начала было Даша, предпринимая очередную попытку объясниться.

– Скажи мне главное, – перебил он. – С Пашкой у вас всё кончено?

– Да. Мы расстались. Я никогда не была ему по-настоящему нужна, он просто сам не понимал этого.

– А я тебе нужен? – его тон был серьёзен, но ладони при этом нежно гладили её спину, ласково скользили по линии плеч, талии, бёдер…

Даша потёрлась щекой о его грудь, осторожно потрогала татуировки, которые у Марселя были практически везде, прикоснулась пальчиком к едва заметным шрамам…

– Что это? – спросила она вместо ответа.

– Бурная молодость, – отмахнулся он. – Я же рассказывал тебе, что был в детстве примерным мальчиком? Ну вот, очень уж хотелось избавиться от имиджа ботана со скрипочкой… – Марсель улыбнулся, но тут же настойчиво повторил вопрос:

– Я. Тебе. Нужен?

– А зачем, ты думаешь, я позвонила? Конечно нужен. Очень-очень нужен. А я тебе?..

Он притянул её ещё ближе, подмял под себя, целуя страстно и ненасытно, будто это не они только что занимались любовью так неистово и самозабвенно, что соседи наверняка решили, будто в квартире Таирова проходят съёмки какого-нибудь порнофильма.

– Это правда, что хорошие девочки любят плохих мальчиков? – вкрадчиво, практически мурлыча, поинтересовался он у неё. Даша покачала головой.

– Не совсем так.

– В смысле? – он притворно нахмурился.

Даша прижалась к нему крепче, шепнула в ухо:

– Не знаю, как насчёт всех девочек… Но лично я люблю этого плохого мальчика.

Она сообразила, что уже несколько мгновений стоит, уставившись на Павла, и молчит, погружённая в свои воспоминания.

– Здравствуй, Паша, – опомнилась она. – А ты что здесь делаешь?

– Да мне скоро в Америку лететь, а в посольстве потребовали пару документов с места прошлой работы. Вот пришёл забрать… Уже ухожу.

– А я думала, ты решил вернуться в театр, – неуверенно улыбнулась она. – В спектаклях тебя очень не хватает.

– Нет, Даш, – он серьёзно покачал головой. – Это в прошлом. Сюда я точно не вернусь. По крайней мере, в ближайшие годы я себя здесь не вижу. Не смогу, – и тут же перевёл тему разговора:

– Как ты?

– Замечательно. Просто прекрасно, – искренне отозвалась она.

– У вас с Марсом всё хорошо?

– Да, мы… – она смутилась. – Мы недавно заявление подали. Через два месяца свадьба.

– Я очень рад за тебя. За вас обоих, Даш, – он нерешительно шагнул навстречу в попытке приобнять её, однако готовый в ту же секунду отступить, если она будет против. Однако Даша сама с удовольствием обняла его в ответ.

– Спасибо, Паш… А ты-то как?

– Я тоже отлично.

– В Америку к Артёму летишь?

– Не совсем, хотя тоже в Нью-Йорк и с Тёмой, разумеется, увижусь. Меня пригласили в один очень крутой онлайн-проект “Ночь в балете”… – как всегда, когда Павел говорил о танцах, лицо его оживлялось, глаза сияли воодушевлением и восторгом.

– А в личной жизни? – спросила она осторожно. – Если не хочешь, можешь не отвечать.

Улыбка медленно сползла с его лица.

– Я один. Но у меня всё хорошо, правда, – добавил он торопливо.

– Я… очень рада за твои творческие успехи, – кляня себя за бестактность, произнесла Даша. – Ты молодец.

Они неловко помолчали. Вроде и не чужие друг другу люди, а сказать больше было нечего…

– Ну, я побегу? – отпросилась Даша. – У меня работа. Очень приятно было повидаться.

– И мне тоже приятно, – отозвался он с искренней теплотой. – Счастливо тебе! Марсу огромный привет.

Между молодыми людьми не осталось никаких обид, зависти или ревности. Марсель и Павел даже выступили вместе в Кремлёвском дворце в прошлом году – и этот концерт затем показали по телевизору в новогоднюю ночь. Их дуэтный танец набрал миллион просмотров в первую же неделю после того, как его выложили на YouTube. Таиров и Калинин: два гения, два разных стиля, два темперамента, два характера… СМИ тогда захлёбывались восторженными слюнями и красочными эпитетами, и даже фанатские группировки обоих артистов пришли к временному перемирию, признав, что номер – просто бомба! Марсель был одет в чёрное, Павел – в белое. Демон и ангел. Матёрый, дикий, звериный – против нежного, тонкого и чувственного… Даша засмотрела этот ролик просто до дыр, любуясь обоими танцовщиками.

Попрощавшись с Павлом, она всё ещё продолжала невольно улыбаться, думая об этой случайной встрече.

Это была не любовь. Точнее – не та любовь, которую они оба заслуживали. Но в её душе всё равно сохранилось чувство благодарности, а в сердце навсегда поселилась лёгкая светлая печаль. Нет, Даша не жалела о том, что это было. Но и о том, что оно закончилось – тоже.

Было и прошло. Растаяло, как одинокая снежинка, случайно опустившаяся на горячую ладонь и на секунду подарив ощущение ослепительной, совершенной, чистой красоты. Хрупкой и мимолётной.

Как сама жизнь…