Текст книги "Позволь ей уйти (СИ)"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
=45
Санкт-Петербург, 2017 год
Они нагулялись до самой темноты так, что у обоих загудели ноги, даже у тренированного Павла, а в завершение насыщенного дня совершенно случайно забрели в уютный ресторан с самым настоящим камином и решили остаться там поужинать.
Несмотря на то, что реальные морозы ещё не наступили, ночами температура воздуха опускалась почти до нуля, и было так уютно сидеть в тепле, любуясь умиротворяющими отблесками огня в камине и слушая, как потрескивают поленья! Всем желающим выдавали шерстяные носки и пледы для пущего комфорта, и Павел с Дашей с удовольствием воспользовались этим предложением. Попивая горячий глинтвейн в ожидании заказа, они разговаривали, продолжая потихоньку узнавать друг друга и радуясь этому осторожному узнаванию.
– Питер всегда мозги прочищает, правда? – спросил он. – Вот я всего день здесь, а уже ощущение полной перезагрузки.
– Да, есть такое, – согласилась Даша. – Я с утра даже ни разу про телефон не вспомнила, как будто вся московская жизнь осталась где-то за кадром…
– Аналогично, – засмеялся Павел, но всё-таки после этих её слов достал мобильный и торопливо пробежался глазами по списку пропущенных звонков и непрочитанных сообщений. Даше показалось, что на лице его отразилась лёгкая тень разочарования, но возможно, это была просто причудливая игра света из-за отблесков пылающего очага. Тем более, Павел тут же снова убрал телефон подальше, чтобы больше его не видеть.
– Замечательный день получился, – сказала Даша искренне. – Прекрасное свидание. Спасибо тебе, Паша. У меня такого никогда не было!
– У меня тоже. Точнее, у меня вообще никогда не бывало никаких свиданий, – поправился он.
Даша недоверчиво вскинула брови.
– То есть?
– Я не ходил с девушками на свидания. У меня вообще ни разу не было… как бы это сказать… настоящей девушки. Были только… – он замялся, подыскивая подходящее определение.
– Я поняла, – фыркнула Даша. – Хоть и верится с трудом, как-то это странно.
– Пожалуй, странно. Но я действительно ни черта не смыслю в… отношениях.
– А Мила? – всё-таки решилась спросить Даша о том, что уже давно не давало ей покоя. Павел словно ждал этого и ответил быстро, заученно, без запинки:
– Она моя подруга. Точнее, друг. С самого детства. Мы с ней вместе были в детдоме.
– Вот у вас как раз очень своеобразные отношения. Ну, мне так показалось, – заметила Даша.
– Просто Милка – единственный человек, который знает обо мне… вот вообще всё, даже не самое приятное. И я о ней знаю столько же. Это… уже какая-то особенная степень дружбы, скорее родство, – ответил он, осторожно подбирая слова. – Неразрывная связь.
– Даже завидно немного, – пошутила Даша.
– На самом деле, это очень тяжело – когда с кем-то вот так сродняешься, – поколебавшись, признался он. – Милка – она… своеобразная. У неё проблемы с алкоголем, иногда с наркотиками… Кстати, вот скоро замуж выходит, – вспомнил он. – Непонятно за кого и неизвестно зачем.
– А тебе это неприятно?
Он покачал головой:
– Мне это непонятно. Но это её жизнь, в конце концов. Я не могу постоянно быть в ответе за взрослого самостоятельного человека.
– Ясно, – едва ли Даше стала полностью ясна вся суть странных взаимоотношений Павла и Милы, но она предпочла не развивать тему и сделала вид, что сосредоточилась на действительно потрясающе вкусном грушевом глинтвейне с белым вином и мёдом.
– Расскажи о себе, – попросил её Павел, тоже решив сменить тему разговора.
– Ничего интересного, всё довольно банально, – она пожала плечами. – Мама, папа, младший брат, собака. Два полных комплекта бабушек и дедушек.
– На самом деле, тебе очень повезло. Для тебя банально то, что для других является недостижимой мечтой.
– Прости, я забыла, – смутилась Даша, кляня себя за длинный язык и готовая его откусить. – Тяжело… тяжело было в детском доме?
– Да нет. На самом деле, все эти слухи про ужасы и нищету, которые царят в подобных заведениях, сильно преувеличены, – Павел улыбнулся. – Жизнь как жизнь. Знаешь, многие до сих пор всерьёз уверены, что детдомовцы голодают, спят на голых досках, ходят с бритыми головами и носят всякое рваньё. Они смотрят на детские дома как на тюрьму, через призму слезливой жалости и брезгливости. Иногда приходили люди, приносили старые поношенные вещи и сломанные игрушки – типа, отдайте их бедным сироткам, они так нуждаются… Наша директриса буквально свирепела от подобного и чуть с лестницы их не спускала. Всем этим “жалельщикам” она всегда советовала только одно: “Снимите чёрные очки и вытрите розовые сопли!” Да-да, так и говорила…
– Класс, – восхитилась Даша.
– Да, она мировая тётка. Ко всем воспитанникам относилась как к своим собственным детям. Мы до сих пор созваниваемся, поддерживаем связь… А насчёт того, тяжело ли мне было, – вернулся он к её вопросу. – Морально – да, было. Но только поначалу, пока я ещё помнил маму и свой настоящий дом. А некоторые ведь вообще не видели своих родителей, им не с чем было сравнивать, они не знали другой жизни. Вот Милка, например… от неё отказ ещё в роддоме написали. А я довольно долго всё помнил. Мама погибла на моих глазах, и я до сих пор иногда вижу это во сне. Лица почти не помню, а её смерть – да…
Даша ободряюще прикоснулась к его руке.
– И что, у тебя не осталось каких-то других родственников? – осторожно спросила она.
– Есть родня во Владивостоке – бабушка и тётя. Но мы с ними не общаемся. Я даже адреса их не знаю.
– И никогда не пробовал разыскать?
– Зачем искать того, кто не хочет быть найденным? – спокойно отозвался Павел. – Они прекрасно знали, где я. Никому не было до меня никакого дела. Правда, тётка пару раз прислала-таки на детдомовский адрес открытку – на день рождения и Новый год. Но никто ни разу не позвонил и не приехал. Я ничего не знаю о них и знать не хочу. Скорее уж, моя семья – это Мила. Вот она действительно со мной всю мою жизнь… – Павел бросил взгляд на чуть изменившееся лицо Даши и внушительно повторил:
– Но она – не моя девушка. Слышишь?
– Кстати, СМИ пишут, что твоя девушка – Анжела Миллер, – вспомнила Даша.
– Это жёлтая пресса. Мы с Анжелой просто добрые приятели, между нами никогда ничего не было и не будет, – открестился он.
– Не кажется ли тебе, что для человека, который реально не знает, что такое отношения, ты окружён слишком уж большим количеством девушек, а, Павел Калинин?! – она шутливо заехала ему кулачком в плечо.
– Не виноватый я! Они сами пришли! – засмеялся он, подхватывая шутку.
– Как и я? – насмешливо поддела его Даша.
– Тебя я сам пригласил на свидание, ты забыла? – он подбоченился.
– Такое не забывается… – серьёзно отозвалась она.
– Даш, – он тоже внезапно посерьёзнел. – Я могу время от времени что-то не так делать… не то говорить… но это потому, что я просто не привык… встречаться с кем-либо. А с тобой мне хочется попробовать. Правда. Я не могу обещать, что со мной будет легко и просто. Ты, конечно, вправе отказаться, я тебя пойму, но… Это я тебе сейчас предлагаю стать моей девушкой, если ты не поняла, – неловко докончил он.
Даша долго молчала. Сказать – я согласна, а потом остаться с разбитым сердцем? Она уже привязалась к нему, не могла не привязаться, но при этом понимала, что гарантий счастливого совместного будущего нет и быть не может. Просто приятно провести время вместе, а потом разбежаться? Уже не получится, больно ей будет в любом случае. Сказать – давай не будем даже пытаться ничего начинать? Но где найти в себе силы отказаться от того, чего так сильно хочешь – всем сердцем, всей душой?..
– Даш? – обеспокоенно спросил он. – Тебя обидели мои слова?
– Нет, – она задумчиво покачала головой. – Давай… давай попробуем.
=46
Таганрог 2008
Когда Милка уже совсем потеряла надежду и практически отчаялась (ну в самом деле – кому охота удочерять взрослую девчонку с довольно тяжёлым и скверным нравом, которая вот-вот превратится в ещё более трудного подростка, если гораздо проще взять из детдома какого-нибудь милого славного малыша), ею вдруг заинтересовалась супружеская пара. Всё случилось так стремительно, что даже немного пугало: несколько встреч, пара совместных прогулок… и вот они уже спешно собирают документы на удочерение.
А когда дело было совсем на мази, Мила вдруг огорошила Пашку заявлением, что не хочет, чтобы её забирали в эту семью.
– Они тебе не нравятся? – озадаченно спросил он. – Вроде нормальные…
– Нормальные. Только я недавно их разговор с Высоцкой подслушала, – вздохнула Милка. – Знаешь, почему они мной заинтересовались? Потому что у них год назад умерла дочь, моя ровесница. От какой-то генетической болезни. Так вот, они уверяют, что внешне я очень на неё похожа!
Пашка завис на несколько мгновений, пытаясь въехать в суть проблемы.
– Ну и что тут странного или страшного? – спросил он наконец. – Ты её им напоминаешь, поэтому они тебя и выбрали из всех остальных детей… Логично, не?
– Да потому что я им на самом деле не нужна! – сердито сказала Милка. – Они не обо мне думают, а о своей дочери! Только про неё и говорят, вспоминают, какая она была умница да красавица.
– По-моему, ты сама себе это всё придумала, – вздохнул Пашка. – Чушь какая-то.
– Ничего и не сама! – вскинулась Милка. – Высоцкая им тоже сказала: типа, они пытаются мной восполнить свою потерю, и что формально ей не к чему придраться, со справками и документами всё в порядке, “но вы же понимаете, что внешнее сходство – это ещё не значит, что внутренне, по своему характеру и темпераменту человек будет таким же?” Я совсем другая. Не их Вика! А они хотят мне и имя, и фамилию официально поменять, чтобы совсем как у их родной дочери: Виктория Рязанова. Да не хочу я ничего менять! У меня есть моё собственное имя, и оно мне очень нравится, – психанула девчонка.
– Да, – сник Пашка, – что-то как-то не очень весело.
– И самое-то главное, – вспомнила Милка, – они через несколько месяцев в Москву переезжают и хотят забрать меня с собой! Я что – дура, чтобы соглашаться на такое?!
Глаза у Пашки заинтересованно блеснули.
– В Москву? – быстро переспросил он. – Так это же… клёво. Тебе разве самой туда не хочется?
– Ты дебил? – устало вздохнула Милка. – Ну как я уеду? А ты здесь один будешь? Нет уж, не нужны мне такие родители. Если бы они в Таганроге остались, а не переезжали, я бы ещё подумала, а так…
И он решился.
– Мил, я, наверное, тоже скоро уеду в Москву.
Она захлопала глазами.
– В смысле? Тебя тоже усыновляют?
– Нет. Летом я буду поступать в хореографическую академию при Театре балета. Ксения Андреевна со мной поедет, у неё там знакомые… а бывший муж так и вообще – ректор! Короче, я поступлю – сто процентов, – торопливо и сбивчиво заговорил он.
Мила долго молчала, переваривая новость.
– И давно ты… собираешься? – тихо спросила она наконец.
Пашка по-настоящему смутился.
– Ксения Андреевна уже несколько месяцев об этом твердит.
И тут Мила задала самый главный вопрос, которого он так боялся:
– А я… я не должна была знать?
– Мил, – сконфуженно промямлил он, – я собирался тебе сказать. Честно. Просто не знал как. Подбирал слова…
– И долго бы ты их подбирал и собирался?! – воскликнула она. – Пока не уехал бы?
– Мил, ну прости, – покаянно произнёс он. – Но ведь всё в итоге к лучшему, правда? Видишь – и у тебя всё удачно складывается, так классно совпало, что мы оба скоро будем в Москве.
– А если бы не сложилось? – прошептала она. – Паш, тебе вообще… что важнее в жизни? Балет или я?
– Ты, – быстро ответил он. – И… балет. Блин, ну я не могу сравнивать! Это разные вещи.
– Всё ясно, – мрачно констатировала Милка. – Вали в свою Москву, балерун. Можешь хоть сейчас начинать собирать вещички. Ты мне больше не друг.
– Мил! Ну перестань! – он вскочил, встряхнул её за плечи. – Пожалуйста, послушай…
– Ты предатель и трус, Паша, и я ненавижу тебя и твой балет, – отчеканила она. – Вот я бы никогда тебя не бросила.
– Да не собирался я тебя бросать! Я что-нибудь придумал бы… – в отчаянии воскликнул Пашка.
– Что придумал? – язвительно уточнила Мила. – Попросил бы свою бабку-балерину, чтобы она и меня взяла поступать? Ну а что, раз у неё муж там работает, он бы меня принял…
– Она не бабка, – зло возразил он.
– Вот видишь, даже она тебе дороже, чем я! – закричала Милка. – Балет, Хрусталёва… а я где-то сзади болтаюсь, как хвостик.
Слёзы ручьями хлынули у неё из глаз. Он никогда ещё не видел, чтобы подруга так рыдала – взахлёб, в голос. Это походило на истерику, но Пашка совершенно не знал, что с этим делать. Позвать кого-нибудь из воспитателей или учителей? Он сбегал за водой, принёс ей бутылку. Милка судорожно пила, проливая на себя, икая и всхлипывая, а он молча сидел рядом, испуганно гладил её по плечу и ждал, когда она хоть немного успокоится.
– Это неправда, – сказал он ей наконец. – Ну, что мне все остальные дороже, чем ты. И вообще… ты же обещала, что будешь дружить со мной до самой смерти! И что, вот так бросишь меня одного… в Москве?
– Ладно, – дрожащим голоском произнесла Мила. – Я скажу им, что согласна. Но только ради тебя, понял? Никогда этого не забывай.
– Понял, – выдохнул он, чувствуя, как гора упала с плеч. – Спасибо…
Милку забирали из детского дома весной. До Пашкиного поступления оставалось ещё два месяца. Мила выглядела незнакомой – в новом плащике, с аккуратно заплетёнными косичками, даже непослушную лохматую чёлку удалось усмирить заколочками-невидимками, этакая домашняя девочка получилась. Счастливые приёмные родители суетились вокруг неё. Пашка знал, что Мила выиграла хотя бы один бой – отвоевала себе право оставить своё имя.
Высоцкая обняла свою – теперь уже без пяти минут бывшую – воспитанницу и заплакала, не скрывая и не стесняясь этих светлых слёз. Милка тоже зашмыгала носом. Затем она повернулась к Пашке, и у него сжалось сердце от предстоящей разлуки. Два месяца – это не навсегда, но всё равно так долго…
Она подошла к нему и строго потребовала, глядя прямо в глаза:
– Обещай мне, что поступишь.
– Поступлю, – серьёзно сказал он. – Обещаю, Мил. Мы скоро увидимся.
Она кивнула:
– Я буду тебя очень-очень ждать…
=47
Санкт-Петербург, 2017 год
Пока они ехали обратно в гостиницу, Павел ещё несколько раз проверял телефон, уже даже не особо пытаясь скрыть своё беспокойство.
– Что-то случилось? – спросила Даша, наблюдая за ним. – Ты ждёшь важного звонка?
– Н-нет, – откликнулся он рассеянно. – Всё нормально, правда. Так… по делам должны позвонить.
Однако настроение его заметно ухудшилось по сравнению с тем, каким оно было в ресторане и вообще в течение целого дня, Даша не могла этого не отметить.
Павел, как и накануне, пошёл провожать её до номера, и когда они уже почти дошли, его мобильный наконец зазвонил. Даша не хотела специально следить за его реакцией, это вышло абсолютно случайно, но… она увидела всё: и как вспыхнули его глаза, и как он рывком вытащил телефон и бросил взгляд на дисплей, молниеносно считывая имя звонившего, и как торопливо поднёс его к уху.
Ответил он со смешанным выражением облегчения и раздражения, словно этот звонок был важен ему ровно столько же, сколько и неприятен.
– Ну? Что у тебя случилось? – нервно спросил он у неизвестного собеседника, но Даша готова была поклясться, что Павел сейчас разговаривает с Милой. Она прекрасно помнила эти его взвинченные интонации, сплетающиеся с волнением и беспокойством.
– Всё хорошо? Точно? А чего звонишь тогда?.. Ладно, понял. Я сейчас не могу разговаривать, – добавил он негромко. Даша отвернулась, словно всей своей спиной демонстрировала равнодушие и полное отсутствие интереса к этому разговору – достала ключи от номера и открыла дверь.
– Нет, не один… – всё-таки расслышала она позади себя (ну не зажимать же, в самом деле, демонстративно уши?). – Да, в Питере. Завтра. Пока…
Она выждала более-менее приличную паузу длиной в три секунды и обернулась. Павел стоял по ту сторону двери и смотрел на неё несколько растерянно. Впрочем, невзирая на витающую в воздухе неловкость, напряжение его явно отпустило – он выглядел более расслабленным и спокойным, чем был в такси.
– Извини, – выговорил он наконец, улыбнувшись уголками губ. – Нужно было ответить.
– Да ничего, – Даша пожала плечами. – Кстати, мне показалось, что ты был не слишком-то вежлив.
– Это звонила Мила, – признался он после паузы в том, что она и сама прекрасно поняла.
– Тем более. Всё-таки не чужой человек, – обронила она насмешливо.
На лице Павла явственно проступило смущение. Даша укоризненно покачала головой и вздохнула.
– А ведь ты соврал мне, убеждая в том, что у вас с Милой исключительно дружески-родственные отношения, – сказала она. – Есть и другой интерес… поверь, это заметно. Причём явно с обеих сторон – и с твоей, и с её.
Он дёрнулся, как будто она дала ему пощёчину.
– Нет… нет! Ты ошибаешься, честное слово! Мы с Милой и правда…
– …“просто друзья”, это я уже слышала, – Даша кивнула. – И у вас с ней никогда-никогда ничего не было? Хочешь сказать, что даже не целовались ни разу?
Его красноречивое молчание свидетельствовало о многом. Даша даже не почувствовала какой-то ошеломляющей боли или дикого разочарования, она действительно была не слишком-то удивлена.
– Пожалуй, я всё-таки немного поторопилась, согласившись стать твоей девушкой, – грустно улыбнулась она. – Ты и сам не уверен в том, что я тебе нужна. Вернее, в том, что тебе нужна именно я.
– Это не так… – запротестовал было он, но она покачала головой.
– Боюсь, что ты меня себе сейчас как таблетку прописываешь. Лекарство от головной боли, и имя этой головной боли – Мила. Извини, я очень устала сегодня и хочу спать, – она взялась за ручку двери, собираясь аккуратно закрыть её у Павла перед носом, но он удержал Дашу за руку.
– Подожди, Даш. Хорошо, я тебе скажу правду – именно потому, что не хочу никаких недомолвок и вранья между нами с самого начала.
Она молча ждала продолжения.
– Да… было, – поколебавшись, признался Павел. – Всего один раз и не на трезвую голову. Давно, почти два года назад.
– А обожгло так, что до сих пор не можешь опомниться и протрезветь? – понимающе улыбнулась она, хотя на самом деле ей хотелось плакать. Глупый разговор, унизительный и очень болезненный, зря она на него согласилась…
– Всё в прошлом, слышишь? – он взял её за плечи, серьёзно взглянул в глаза. – Мы с ней это перешагнули и постарались забыть. И вообще… Милка замуж выходит скоро, это ли не лучшее доказательство того, что у нас с ней исключительно дружеские отношения? И я действительно очень рад, что тебя встретил. Всё, что я говорил тебе сегодня о нас – правда. Я хочу быть с тобой.
Даша прикусила щёку изнутри, чтобы не расплакаться. Он был так убедителен и так искренен… но как же тяжело давалась ей эта вера.
– Хорошо, – выдохнула она наконец, скрывая дрожь в голосе. – Я тебя услышала. Я это приняла.
Он с сожалением отпустил её, и плечам тут же стало холодно. Даша поёжилась, невольно обхватывая себя руками.
– Ну… я пойду спать? – спросила она робко.
– Хорошо, – кивнул Павел. – Отдыхай. Завтра рано вставать…
Когда она уже лежала в постели, расслабленная после душа и сонная, Павел прислал сообщение в мессенджер.
“Если ты ещё не спишь, то знай – сейчас я думаю о тебе”.
“Сплю, – немедленно откликнулась Даша, – разве ты не слышишь храп, доносящийся с моего этажа?”
“А, так это ты храпишь! Мощно. Я бы так не смог:)”
“Хочешь, как-нибудь дам тебе мастер-класс?”
“С превеликим удовольствием. Что ж, продолжай храпеть, приятных тебе сновидений. И спасибо за сегодняшний день. Было супер”.
Некоторое время Даша лежала, пялясь в потолок и улыбаясь идиотской счастливой улыбкой – ничего не могла с собой поделать. И лишь затем коротко и сдержанно ответила:
“Пожалуйста”.
=48
Москва, 2017 год
В театр он успел вовремя, как раз к утреннему хореографическому классу. Домой, разумеется, не заезжал, кинул дорожную сумку на пол в гримёрной, быстро переоделся в футболку и гетры и поспешил в танцкласс.
– Ну как там северная столица? – бурно поприветствовал его Артём, занятый растяжкой.
– Всё такая же культурная, – буркнул Павел, присаживаясь рядом и массируя икроножные мышцы.
– А чего мрачный тогда? Прекрасная дама… прости, прекрасная Даша тебе так и не дала?
– Вот умеешь ты всё опошлить.
– Ну точно: не дала. Мальчика оставили без сладкого, – заржал Артём.
– Да тише ты!.. – шикнул на него Павел. – Не хотелось бы, чтобы весь театр был в курсе подробностей моей личной жизни.
– О-о-о, дружище, так это уже поздняк метаться, – многозначительно протянул Артём.
– В смысле? – нахмурился Павел.
– Ты интернет сегодня не открывал, что ли?
– Так… ты меня пугаешь.
– Да не ссы, ничего криминального. Просто какой-то ушлый инстаблогер подловил вас вчера на Невском, сфотографировал исподтишка… Разумеется, фотка тут же разлетелась по соцсетям и отрепостили её все, кому не лень. “Звезда балета Павел Калинин был замечен с неизвестной в Санкт-Петербурге!” – процитровал он один из заголовков СМИ. – Все теперь считают, что ты завёл себе новую девушку, а Анжеле дал отставку. Анжелка, кстати, тоже с утра в театре… ты её ещё не встретил?
– А она-то что здесь забыла? – Павел поморщился. Вообще дочка Миллера имела право находиться в театре в любое время дня и ночи, негласно считаясь здесь “своей”. Она присутствовала на утренних классах, репетициях, генеральных прогонах… Но эта её излишняя расторопность в конкретном случае как-то неприятно царапнула.
– Так что, твоя новая – по версии СМИ – девушка тебя продинамила? – продолжал забавляться Артём. Павел вздохнул.
– По-твоему, это всё ужасно смешно, да?
– Что ты! Я жалеючи…
– Кстати, это ты сказал Милке, что я в Питере?
– Угу, – кивнул Артём. – Она вчера вечером заезжала.
– Куда заезжала? – напрягся Павел. – К нам домой?
– Ну да. Думала тебя застать.
– Я же сказал ей – позвонить, а не приезжать! – честное слово, иногда Милкина бестолковость и необязательность безмерно его бесили. – Я её звонка весь день ждал. Думал, с ней опять что-то случилось…
– Ну и балбес, – констатировал Артём спокойно. – Раз гуляешь с одной девушкой, это скотство – ждать звонка от другой и волноваться, что с ней что-то случилось. Для тебя вообще весь мир должен перестать существовать в этот момент!
– Да мы по делу созвониться договаривались, по поводу встречи воспитанников детского дома в Таганроге… Милка решила взять на себя всю организацию, у нашей директрисы в феврале юбилей, а детдому в марте – шестьдесят лет. И что… – он помолчал, собираясь с мыслями, – долго она у нас просидела?
– Ой, слушай, – с досадой поморщился Артём, – если хочешь спросить прямо, не трахнул ли я случайно твою закадычную подружку, то не мычи как глухонемой, так и спрашивай! Ничего криминального, мы просто попили чай и она уехала.
– Придурок.
– И я же ещё и придурок! – Артём возвёл глаза к потолку. – Ты на себя в зеркало посмотри, рыцарь печального образа! Как-то определись уже, а? Сделай выбор. А то ни себе, ни людям…
– Ладно, – вздохнул Павел, меняя неприятную тему, – от Шейла тебе привет, кстати. Мы к нему забегали.
– О, спасибо. Как он там? Всё такой же красавец, цветёт и пахнет?
– Ага. Даже Даша… впечатлилась.
– Смирись, друг, – Артём не выдержал и расхохотался. – Это злой рок – все дамы твоего сердца клюют на бесподобного Шейла!
– Ты опять начинаешь? – вздохнул Павел. Был период, когда Милке действительно нравился этот симпатичный и обаятельный канадец, ещё во время учёбы ребят в академии, но после того, как Павел поговорил с ним по-мужски, тот накрепко усвоил: от подружки Калинина надо держаться подальше.
Дальше болтать было некогда, в класс пришёл педагог-балетмейстер и начал занятие. А вот после урока хореографии Павел наконец увидел Анжелу. Не было настроения с ней любезничать, но он всё же выдавил из себя вежливую улыбку.
– Привет.
– Паша, – сказала она озабоченно, – на многих сайтах сегодня появилась информация о том, что ты встречался в Санкт-Петербурге со своей девушкой. Паблики просто гудят… Будем давать в группе официальное опровержение?
– А что, мы обязаны это делать?
– Ну… – Анжела замялась. – Если она… та девушка… не твоя подруга, то хорошо бы получить от тебя хоть какое-то объяснение. Поклонницы волнуются.
– Когда СМИ пишут о нашем с тобой романе, ты не спешишь это официально опровергать, – не удержался Павел, – хотя прекрасно знаешь, что это неправда. Так что… обойдёмся без опровержений. И вообще без комментариев.
Её губы еле заметно задрожали.
– Я пойду в репетиционный зал, – ровным голосом сказала Анжела и быстро выехала из танцкласса, ловко управляя своей коляской.
– Слушай, я тебя сегодня даже боюсь, – присвистнул Артём. – На хрена ты обидел этого невинного ребёнка? Свои собственные комплексы и злость на Анжелке срываешь…
– Ну переспи с ней, раз такой добренький, осчастливь хоть разок, – огрызнулся Павел. – Может, вылезешь из корифеев наконец.*
Лицо Артёма окаменело, и Павел, опомнившись, в ту же секунду пожалел о том, что у него нечаянно вырвалось.
– Прости, Тём… – выдохнул он, запуская руки в свои волосы и взлохмачивая их.
– Ну ты и мудак, – произнёс Артём в шоке и удивлении.
– Прости, прости. Можешь меня даже ударить, если хочешь, я заслужил.
– И ударю, – Артём сжал правую руку в кулак и наградил Павла мощным тычком в плечо. – Говнюк!
– Согласен, – Павел потёр место удара. – Правда извини, дружище.
– Я… я никогда тебе не завидовал, – с горечью произнёс Артём. – С самого первого дня в академии я знал, что ты талантливее и перспективнее нас всех, но… ёлки, я всегда искренне радовался за тебя!
– Ну прости-и-и!.. – взвыл Павел и крепко обнял друга, чувствуя себя последней свиньёй.
– Слушай, ты давай-ка… разберись со всеми своими бабами, – обиженно просопел Артём. – А то от этой неудовлетворённости и неопределённости ты совсем неадекватным становишься.
___________________________
* Корифей – танцовщик кордебалета, выступающий в первой линии и исполняющий отдельные небольшие танцы.
