Текст книги "Позволь ей уйти (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

=103

При всём своём таланте Павел не умел толком танцевать “медляки”. Точнее, просто не привык этого делать. Вот если бы ему нужно было станцевать вальс, да пусть даже какую-нибудь сальсу или румбу – тут он точно не растерялся бы, всё это они проходили в училище. Сейчас же Павел просто приобнял Милу за талию, слегка притянул девушку к себе, вдыхая знакомый запах её волос… Мила обхватила его шею руками и прижалась головой к его плечу, а затем глубоко вздохнула и замолчала.

Они почти не двигались, просто тихонько покачивались в такт песне Жасмин Томпсон “Позволил ей уйти”:

“Ты понимаешь, что любишь,

Лишь когда позволяешь ей уйти.

И ты отпускаешь её…

Ты видишь её, когда закрываешь глаза.

Возможно, однажды ты поймёшь, почему

Всё, к чему ты прикасаешься, погибает.

Ты видишь её, когда засыпаешь,

Но её не коснуться и не удержать,

Потому что ты любил её слишком сильно

И погрузился в это чувство слишком глубоко…” *

Минуту спустя, словно напитавшись от Павла энергией и подзарядившись, Мила чуть-чуть отстранилась и взглянула на него с привычным ехидством, вновь готовая кусаться и ёрничать.

– Странно, что Даша за тобой в Таганрог не увязалась, – заметила она насмешливо.

– Вообще-то я сам предлагал ей поехать. Она отказалась, – спокойно отозвался Павел.

– Ты предлагал? Что ж ты её за собой всюду таскаешь? – Мила пренебрежительно фыркнула. – Вон уже и дома у себя её поселил…

Павел покачал головой, стараясь не раздражаться и не обижаться.

– Ты сейчас похожа на маленькую ревнивую злючку. Тебе-то что с того, что Даша теперь со мной живёт?

– Мне – ничего. Просто тебя жалко, – Мила пожала плечами.

– Это ещё почему?

– Потому что твоя Даша так и будет всю жизнь за тобой везде бегать. Тебе не скучно с ней, нет? Она же зануда и заучка. Типичная “хорошая девочка”…

– Если кто-то образованнее и умнее тебя, это ещё не значит, что он зануда.

Мила убедительно изобразила, что её тошнит.

– Ску-у-учная, – повторила она протяжно. – Не представляю, как можно строить отношения с такими девушками.

– А ты полагаешь, все только и мечтают об отношениях с тебе подобными?

– Зато ты никогда не знаешь, чего от меня можно ожидать, – Мила показала ему язык. – Со мной хотя бы не соскучишься.

– За этим “хотя бы” очень удобно прятать внутреннюю пустоту, – бросил он безжалостно. Нарываешься? Так получай!

– Тебе хорошо с ней? – спросила Милка с живым любопытством, даже не обидевшись. – Интересно? Она устраивает тебя в постели? А в быту?

– Мне с ней очень хорошо, – уверенно отозвался Павел. – Лучше, чем с кем бы то ни было. Во всех смыслах. А бурных страстей и выяснений отношений мне хватает и в театре – на сцене. В семье я хочу искренности и доброты, простой человеческой заботы.

– В семье? Ты что, жениться на ней собрался?

– Ну, не прямо сейчас, конечно… Но если в будущем Даша согласится, я буду очень рад.

– О, она согласится, – заверила Милка саркастически. – Побежит за тобой в загс с повизгиваниями, виляя хвостиком.

– Какой же ты иногда бываешь дрянью, – покачал он головой с искренним удивлением.

Эти слова внезапно подействовали, словно отрезвили её. Мила заметно сникла.

– Паш, ты что… правда любишь её?

– Люблю. Я люблю её, Мила, хоть это и не укладывается в твоей голове. И да, возможно, я захочу прожить с ней свою жизнь, просто не загадываю наперёд.

– Любишь больше, чем меня? – она впилась в его лицо пронзительным взглядом.

– Это совсем другое, – устало сказал он. – Мы же с тобой не любовники и не супруги. Мы друзья.

– Другое… – глаза её сделались беспомощными, растерянными и одновременно злыми. – Другое?! Вспомни ту новогоднюю ночь, когда мы… разве ты тогда не любил меня? Как мужчина – женщину?

– Не ты ли сама запретила мне об этом вспоминать? – взорвался он. – Определись уже наконец, чего ты от меня хочешь, Мила! Ты и сама не знаешь, зачем и почему тебе нравится меня мучить. Да, из нас могла бы получиться пара. Могла бы, несмотря ни на что! Ты сама меня оттолкнула. А теперь… я уже перегорел, понимаешь? Мне ничего от тебя не нужно. Ничегошеньки!

И в это время, как финальный аккорд его словам, грянуло танго. Неизвестно, самому диджею пришло в голову поставить этот не слишком популярный трек или кто-то его заказал, а только ряды танцующих вмиг поредели. Павел хотел было вернуться за стол, к Высоцкой, но увидел, каким азартом вспыхнули вдруг Милкины глаза. Закусив губу, она с вызовом смотрела ему в лицо, словно подначивая и издеваясь: струсил, да? А как насчёт танго со мной?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍“Ах, ты хочешь танго, – подумал он зло, отчаянно и весело. – Что ж, будет тебе танго. Настоящее. Потом не жалуйся!”

И, прежде чем Мила успела ахнуть, резко притянул её к себе.

___________________________

* Жасмин Ин Томпсон (англ. Jasmine Ying Thompson) – британская певица и автор песен. “Let Her Go”/“Позволь ей уйти” – кавер-версия песни Майкла Дэвида Розенберга, выступающего под сценическим псевдонимом Пассажир.

Эта песня звучит также в буктрейлере к книге – обязательно посмотрите его, если вы до сих пор этого не сделали!

=104

Одна его рука держала Милкину ладонь на уровне собственного плеча, другая лежала у неё на спине – чуть выше талии, обнимая властно и одновременно нежно. Сначала – осторожные, мягкие, будто вкрадчивые, шаги на полусогнутых коленях: вправо… влево… поворот… Мила подчинялась его движениям, шла за ним след в след, точно загипнотизированная. Быстро скользнув рукой по её телу, Павел развернул Милу спиной к себе, а затем они снова очутились лицом к лицу. Шаг вперёд – с каблука, шаг назад – с носка… Мила дышала часто и взволнованно, но послушно повторяла и “зеркалила” все танцевальные элементы, доверившись тому, что Павел – безоговорочно ведущий в этом танце, а она – ведомая.

Музыкальный ритм всё ускорялся. Они оказались практически в объятиях друг у друга, руки больше не соблюдали дистанцию, лица и тела были совсем близко – так, что Павел мог чувствовать Милкино дыхание и взволнованное, частое и испуганное биение её сердца. К счастью, он умел себя контролировать – в танце для него прежде всего была важна именно хореография, сам рисунок движений, поэтому он относился сейчас к Миле как к партнёрше, а не как к девушке, женщине… А вот её щёки раскраснелись, грудь вздымалась, она вся дрожала и трепетала в его объятиях, словно это был не просто танец – а нечто интимное, сокровенное, не менее вызывающее и жаркое, чем секс. Впрочем, танго многие называли хореографическим сексом, точнее – “вертикальным выражением горизонтального желания”, как метко выразился однажды в училище один из педагогов.

Продолжая держать её ладонь, Павел, точно играючи, отбросил Милу на расстояние вытянутой руки – и тут же, не позволяя уйти, снова быстро притянул её к себе, возвращая обратно и заставляя буквально прильнуть к его груди. Их глаза встретились. “Ну что, сдаёшься?” – как бы говорил его взгляд из-под приподнятых бровей. Милка вскинула подбородок, словно отвечая: “Ещё чего!” Павел пожал плечами – на нет и суда нет – и продолжил танцевать как ни в чём не бывало.

Закинув её ногу себе на бедро, он, одновременно поддерживая Милу за талию, вынудил её прогнуться… и снова, слегка подразнив тесной близостью их тел, выпрямился.

Их руки и ноги причудливо сплетались, заставляя всех остальных следить за танцем буквально затаив дыхание. Гремучая смесь страсти и ревности, любви и ненависти… воздух буквально дрожал и плавился от эмоций, при этом движения танцующей пары не выглядели вульгарно – напротив, они были отточенными, словно отрепетированными заранее. Ничего лишнего – только ледяной танец чувств, раскалённых до предела…

В какой-то момент Павел догадался посмотреть Миле в лицо и испугался, что она сейчас потеряет сознание. Наверное, у неё закружилась голова или начало тошнить, как это часто случалось в детстве.

“Хватит?” – беззвучно спросил он одними губами; продолжать танец дальше было бы сущим безумием. Но Милка лишь упрямо сжала зубы, не собираясь уступать в этой битве, и отрицательно качнула головой.

Впрочем, то, что Павел вдруг увидел за её плечом, заставило его резко остановиться прямо посреди импровизированного танцпола.

– Татьяна Васильевна! – воскликнул он, бросаясь к директрисе детского дома.

=105

Оказывается, пока они танцевали, Высоцкой стало плохо – сердце прихватило, и сейчас она, держась за левую сторону груди, другой рукой лихорадочно пыталась достать из своей сумки лекарство, однако немеющие пальцы слушались плохо, замок никак не хотел открываться.

Пашка пулей подскочил к ней, открыл сумку и нащупал блистер с таблетками.

– Эти?.. – спросил он быстро, показывая ей упаковку нитроглицерина. Татьяна Васильевна лишь кивнула.

Через пару мгновений вокруг образовалась толпа из детдомовцев. Все шумели, взволнованно спрашивали, что случилось, наперебой предлагали вызвать скорую помощь.

– Спокойно, спокойно, ребята, – с трудом выговорила Высоцкая, уже положившая одну таблетку под язык и пытаясь утихомирить встревоженных воспитанников. – Не надо никого вызывать, со мной это не впервые случается, я же сердечница… Сейчас всё пройдёт.

– А может, всё-таки скорую? – настаивал Павел, но она остановила его движением руки.

– Бог с тобой, Пашенька, не переживай понапрасну. Это просто возраст, нервы, волнения… Увидела всех вас, душу растревожила… вот и прихватило. Но ты не паникуй, я же лекарство приняла – скоро полегчает. Да мне уже лучше, правда.

Судя по порозовевшему лицу и оживившемуся взгляду, Высоцкой и впрямь стало легче, но продолжать праздновать вместе со всеми она отказалась.

– Вызову такси и поеду домой, лягу себе спать тихонько… А вы продолжайте веселиться, ребятки, вам и пообщаться надо, и потанцевать… вы же так давно не виделись.

– Я вас провожу, – сказал Павел. – И не спорьте! Доеду вместе с вами до самого дома, чтобы убедиться, что всё в порядке.

– Я тоже с вами, – сказала Милка таким тоном, что возразить ей никто не решился.

Они довезли директрису до дома и под руки довели до самой квартиры, но заходить внутрь на чай отказались – не захотели напрасно напрягать пожилую женщину.

– Ложитесь и отдыхайте прямо сейчас, – велел Павел. – Завтра утром я вам позвоню, и вы отчитаетесь мне о своём самочувствии.

На прощание Высоцкая по очереди притянула их с Милкой себе и расцеловала в щёки.

– Вы мои попугайчики-неразлучники, – улыбаясь, сказала она. – Я ведь вас по отдельности даже не помню. Всегда вместе, всегда вдвоём… Честно говоря, я была на сто процентов уверена, что вы поженитесь, когда вам обоим восемнадцать исполнится…

Милка закусила нижнюю губу, ничего на это не ответив, а Павел как-то моментально отшутился, забалтывая неловкую ситуацию.

Попрощавшись с Татьяной Васильевной, они спустились по лестнице и вышли из подъезда во двор.

– Ну что, я вызываю такси? – спросил Павел, доставая телефон. – Мне в центр, а тебе куда надо?

– В “Бристоль”.

– Ещё бы, – усмехнулся он. Несомненно, Милка должна была выбрать самый пафосный отель в городе.

– Подожди, Паш… – она жестом остановила его, уже поднёсшего телефон к уху. – А может, не надо такси? Прогуляемся пешочком… тут не так далеко.

– А смысл? – прямо спросил он, пытаясь разглядеть в свете фонарей выражение её лица. Мила опустила ресницы.

– Мне кажется, нам давно надо серьёзно поговорить. О… обо всём.

– Не наговорилась ещё? – хмыкнул он, имея в виду их не слишком приятный диалог в детском доме, предшествующий танго. – Извини, но с меня хватит задушевных бесед. Наелся.

– Пожалуйста, Паша! – взмолилась она. – Обещаю, что не буду тебя цеплять… и Дашу твою трогать не стану. Честно-честно! Просто… мы с тобой действительно так давно не разговаривали по душам. Мне этого ужасно не хватает, – призналась Мила.

Павел помолчал несколько мгновений, обдумывая сказанное, и коротко кивнул в знак согласия. Один разговор… в конце концов, не так уж и трудно, тем более Милке, судя по всему, это очень важно.

Что ж… по душам – так по душам.

=106

Почему-то в Таганроге с Милкой ему было легче. Не возникало того глухого раздражения, подспудно поднимающегося в душе всякий раз, когда он думал или вспоминал о ней в Москве – ещё даже до того, как она успевала выкинуть что-нибудь… этакое, в своём стиле. Это раздражение в последние годы просыпалось в нём всё чаще, Мила с завидной регулярностью выбешивала его своими не всегда безобидными выходками.

Нет, конечно, она не перевоплотилась внезапно в ангела, очутившись в родном городе – Павел всё ещё слишком хорошо помнил их разговор перед танго и не питал наивных иллюзий. И всё-таки… всё-таки в Таганроге Мила казалась более настоящей, привычной ему. Возможно, просто всколыхнулись общие воспоминания детства или совместный танец разбередил ей душу. А может, сам здешний воздух действовал на Милу умиротворяюще – в любом случае, сейчас они не спеша брели по ночному городу и разговаривали спокойно и честно, без надрыва, упрёков или обвинений, точно исповедовались друг другу. Павлу даже показалось на секунду, что они вернулись в прошлое – счастливое, детское, полное потрясающих открытий, дерзких мечтаний и тайных надежд.

– Слышал, что сказала Высоцкая? – усмехнулась Мила. – Она была уверена, что мы поженимся… как странно.

– Ну, о свадьбе с тобой я, конечно, никогда не думал, – честно сказал Павел, – но всё-таки раньше был непоколебимо уверен в том, что мы всегда будем вместе. Что я не смогу без тебя ни дня. А теперь…. жизнь всё дальше и дальше нас разводит. Ты обратила внимание, что мы стали совсем редко общаться?

– Тебя это огорчает?

– Пожалуй, – задумчиво сказал он. – Не знаю, почему и куда всё уходит. Даже то, что казалось мне когда-то таким дорогим и важным…

– Я тоже не думала о браке с тобой, – откровенно призналась Мила. – Вернее, нет: если и думала, то исключительно с ужасом.

– Это ещё почему? – улыбнулся он.

– Мы не созданы друг для друга, – театрально продекламировала Мила, дружески ухватившись за его локоть, чтобы удобнее было идти. До этого они просто неловко брели рядышком, задевая друг друга плечами и не решаясь взяться за руки как в детстве. – Мы не смогли бы жить вместе, став мужем и женой. Тебе нужна такая, как… как идеальная и безупречно правильная Даша. Она не станет мешать твоей танцевальной карьере, просто будет обеспечивать надёжный тыл. Именно с такой, как Даша, ты сможешь воплотить в жизнь свою неосуществлённую мечту о большой любящей семье… и родить пятерых детей.

– Пятерых? – присвистнул он. – Ты мне льстишь.

– Нисколько. Я уже вижу уютные до приторности репортажи из дамских глянцевых журналов: звезда балета Павел Калинин в кругу семьи! Обеды у родителей жены по воскресеньям! Вылазки с детьми на дачу! Романтический отдых с супругой на Мальдивах! Образец для подражания, эталон успешной семейной жизни… Скучно до тошнотиков, зато очень благопристойно и вполне вписывается в твои представления о счастливом будущем.

– А ты так хорошо осведомлена о моих представлениях о счастливом будущем?

– Пашка, господи, ну конечно! Я же знаю тебя как облупленного! Я знаю, к чему ты подсознательно тянешься… и чего тебе не хватает.

– И чего же мне не хватает?

– Любви, конечно же, – уверенно заявила она. – Все мы в этой жизни испытываем постоянный острый дефицит любви.

– Жаль, что нельзя принимать любовь в витаминах, – пошутил он. Мила немного помолчала, а затем вдруг спросила о том, что несколько лет не давало ему покоя:

– Ты хоть иногда вспоминаешь о той ночи… что мы провели вместе?

=107

– Да, я довольно часто о ней думаю, – поколебавшись, признался Павел. – Так всё… странно получилось. А ты?

– Я тоже думаю. Периодически. Нет, постоянно, – выдохнула она.

– Почему?

– Ты так быстро сбежал тогда…

– Сбежал, потому что было стыдно тебе в глаза смотреть. Ты так повела себя утром, что я миллион раз пожалел о том, что мы это сделали. Подумал: неужели всё было настолько ужасно?

– Ужасно?.. – переспросила она, усмехнувшись. – Это было прекрасно, Паша. Настолько волшебно, как в мечте, как в сказке… И я тогда дико испугалась… испугалась силы своего чувства к тебе. Я и не подозревала, что могу так к тебе относиться… Я поняла, что просто не вывезу это. Понимаешь?

– Не совсем, – растерянно отозвался Павел.

– Идиот, ты был просто идеален той ночью! До меня дошло, что я всерьёз готова влюбиться в тебя. Я всегда до беспамятства тебя любила, но лишь как друга, а полюбить как мужчину… это неизбежно поставило бы крест на нашей дружбе. Я тогда испугалась, что лишусь единственного по-настоящему родного человека, который знает меня как никто. Дружба не равняется любви, и я жутко боялась тебя потерять. Да и сейчас боюсь… – докончила она чуть слышно.

– Ты иногда бываешь абсолютно невыносимой, – он легонько пихнул её в бок, чтобы сбить излишний пафос момента, – настолько, что хочется тебя убить. Но… мне не хватает тебя, если мы долго не видимся. Я тоже не хотел бы тебя терять.

– Правда? – Милкин голос странно дрогнул, она положила голову на плечо Павла. – Помнишь, я пообещала, что буду дружить с тобой всю свою жизнь?

– Помню.

– А что бы ты делал, если бы я умерла?

– Да ну тебя, – поморщился он с досадой. – Что ты глупости-то болтаешь.

Она помолчала некоторое время, а затем задумчиво продекламировала:

– “Утро. Выдох. Яркие брызги света. Нет меня, никогда не будет – ни здесь, ни где-то…”

И снова замолчала, не поясняя и не продолжая.

– Красиво, – сказал Павел. – Что это?

– Стихи.

– Слышу, что стихи. В смысле – чьи строки?

– Мои.

– Ты что, стихи пишешь? – поразился он. – Вот уж никогда бы не подумал.

– Ты многого обо мне не знаешь, Пашечка, – улыбнулась Мила.

– А почитай… почитай ещё что-нибудь, – нерешительно попросил он.

– И ты не будешь смеяться? – смутилась Мила.

– Ни за что.

Она несколько мгновений собиралась с мыслями или вспоминала, а затем негромко прочла:

– И я бы тебе сказала:

“Возьми меня в руки, пожалуйста, гладь меня, грей”,

Но я размыкаю губы – и всё сначала,

И боль моя только растёт, и я потерялась в ней,

И я бы просила тепла, но любого тепла мне мало.

– Ещё, – попросил он, когда она замолчала. Милкины щёки тронул румянец, она встряхнула головой и начала декламировать:

– Человек идёт.

Вокруг происходит ночь.

Самая длинная ночь в году.

Ветер шарф с него рвёт, словно силится уволочь,

человек скользит по снегу и льду.

Человек идёт. У него на плечах висят

сорок демонов прошлых жизней,

пройденных дней.

Они шепчут, что не отпустят, ещё вкусят

его тёплой крови и плоти, его костей.

Человек идёт.

Человек совершенно ничей,

но он знает, он даже верит в это почти —

после этой ночи – самой долгой из всех ночей —

день начнёт расти, непременно начнёт расти.

– Если честно, я не слишком разбираюсь в поэзии, – с удивлением сказал Павел, когда она вновь притихла, очевидно, с волнением ожидая его вердикта, – но по-моему – это очень красиво. У тебя определённо талант.

А Мила вдруг заплакала – громко, навзрыд, внезапно, словно кран включили. Рвануло сердце. Он остановился, развернул её лицом к себе, прижал к груди, крепко обнял, зажмурился…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ну что ты, дурында? – спросил он дрогнувшим голосом. – Чего ты ревёшь? Я тебя чем-то обидел? Или ещё кто-нибудь?

Мила подняла к нему залитое слезами лицо.

– Паша, – выговорила она дрожащими губами, – у меня рак.

=108

Москва, 2018 год

Последнее сообщение от Павла было отправлено ещё в полдень: он проинформировал Дашу, что долетел благополучно, в данный момент едет в гостиницу и обещает позвонить вечером, когда праздник в детдоме закончится.

Вечер – понятие растяжимое. Сколько это, восемь часов? Девять-десять? Одиннадцать? Боясь пропустить вызов, Даша не расставалась с телефоном: брала его с собой и в ванную, и в туалет, и в кухню… Несколько раз она нервно проверяла баланс и перезагружала аппарат, думая, что звонки просто не доходят.

В половине двенадцатого от Павла всё ещё не было никаких вестей. Не вытерпев, Даша набрала его сама и долго слушала длинные гудки. Трубку он не брал.

С некоторых пор она стала бояться, когда Павел не отвечал на звонки. А вдруг снова случилось что-то страшное? Ну хорошо, можно сделать скидку на праздник – подобные мероприятия нередко имеют свойство затягиваться допоздна…

Однако и в полночь, и в половине первого Павел так и не перезвонил. Даша опять набрала его номер и снова не дождалась ответа. Стараясь отогнать панику, она написала ему:

“Паша, у тебя всё хорошо? Я не могу дозвониться и волнуюсь”.

Сообщение отметилось доставленным, но не прочитанным. Может, он просто забыл телефон в номере, когда отправился на мероприятие? Ну не до часу ночи же они в детдоме гуляют… впрочем – почему бы и нет, если праздник удался на славу.

Всё больше и больше нервничая, Даша отправилась на кухню, вскипятила чайник и заварила себе чай с мятой и лимоном, чтобы немного успокоиться. Она держала книжку в руках, но на самом деле просто бестолково скользила глазами по строчкам, не вникая в смысл и не запоминая, что читает. Учебник по теории журналистики? Любовный роман? Книгу о вкусной и здоровой пище?..

К двум часам ночи сообщение так и осталось непрочитанным – Павел его просто не увидел. Даша поняла, что сегодня ждать ответа уже точно бессмысленно.

Она забралась под холодное одеяло, не выпуская из рук мобильный, съёжилась, уткнувшись носом в подушку, которая едва уловимо пахла любимым шампунем Павла… и тихонько заплакала.

Утром в половине восьмого телефон запищал входящим сообщением.

Даша подскочила на кровати как ненормальная, решив спросонья, что сработал будильник, но тут же сообразила, что это мессенджер. Пришла долгожданная весточка от Павла:

“Прости, Даш. Сам не заметил, как заснул вчера. Возможно, придётся немного задержаться в Таганроге, возникли кое-какие дела. Если сегодня не получится прилететь, я тебя наберу. Береги себя. Целую!”

Ну вот и всё, можно было выдыхать. Жив, здоров! Просто устал и уснул. Вполне логичное объяснение. Но… вчерашний холодок в груди так и не давал Даше покоя. Какие дела могли его задержать в родном городе?

Решив не накручивать себя понапрасну, она направилась в душ, а затем сосредоточилась на приготовлении завтрака, хотя есть совершенно не хотелось.

В этот самый миг в дверь и позвонили.