Текст книги "Позволь ей уйти (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

=109

– Кто там? – спросила Даша осторожно, даже с опаской – гостей в такую рань она совершенно точно не ждала. В дверной глазок ничего невозможно было разглядеть: кто-то погасил свет на лестнице, а утра всё ещё стояли тёмные и сумрачные. Она рассмотрела лишь какое-то смутное расплывчатое пятно… и вдруг услышала голос Таирова:

– Даша, это Марсель. Открой, пожалуйста.

Она распахнула дверь и в шоке уставилась на незваного гостя.

– Доброе утро, – поздоровался он светским тоном, а затем протянул ей букет розовых тюльпанов.

Отношения между Павлом и Марселем потихоньку наладились. Тогда – в больнице – им действительно удалось спокойно поговорить наедине и оставить все обиды, недоразумения и недомолвки в прошлом. Пусть они не сделались с тех пор закадычными друзьями, но и враждовать перестали тоже. Павлу даже удалось кое-как утихомирить своих разбушевавшихся фанатов, обвиняющих Таирова в нападении: он убедил их, что Марсель тут совершенно ни при чём.

После того визита в больницу Даша практически не видела Таирова. Один раз столкнулась с ним в театре – она была с Павлом, и Марсель тоже с кем-то… Даша не обратила внимания. Встретившись взглядами, они просто коротко кивнули друг другу, а затем он вдруг подмигнул ей и улыбнулся одними лишь глазами, в то время как на его лице не дрогнул ни один мускул, и это отчего-то заставило Дашу ужасно смутиться.

– Зачем цветы? – растерянно спросила она вместо приветствия.

– Ну, помнится, во время нашего первого свидания ты высказала мне, что негоже сразу тащить девушку в кусты… – посмеиваясь, заявил Таиров. – В этот раз я решил исправиться и вести себя исключительно по-джентльменски.

– Никакое это было не свидание! – моментально вскинулась Даша. – Ты внезапно напал на меня в темноте, как последний маньячина.

– Вот совесть и грызла меня все эти недели. Я решил искупить свою вину, пока от меня не остался лишь жалкий огрызок. Может, всё-таки пригласишь такого осознавшего и раскаявшегося меня войти?

– Мне… – Даша нервно облизала губы, – мне нужно в универ.

– Знаю. Я тебя и отвезу, я на колёсах.

– Что?!

– Мы так и будем стоять и орать на радость соседям? – кротко осведомился он. – Впусти уже в горницу, красна девица, ну что мы застряли в дверях, неудобно же разговаривать.

– Ладно, проходи, – сдалась она, отступая на шаг, чтобы дать ему возможность зайти в прихожую.

– Цветы-то возьмёшь? А то мне с букетом раздеваться неудобно.

Дашины щёки опалило жаром, прежде чем она сообразила, что под раздеванием Таиров подразумевал всего лишь куртку. Чёрт, да что за мысли у неё такие!

– Итак, – когда он пристроил верхнюю одежду на вешалке, Даша кинулась с места карьер, – зачем ты приехал? Только не говори: “Чтобы отвезти тебя в универ”, это я уже слышала.

– Может, нравишься ты мне, – отозвался он, не моргнув глазом.

Даша нахмурилась:

– Я не люблю такие шутки.

– Где уж тут шутки? Искренне признаюсь тебе в… симпатии, – улыбнулся Таиров.

– Скажи честно, Марс… – она впервые в жизни назвала его так, нечаянно вырвалось. – Все эти твои подкаты и намёки – это… это просто для того, чтобы Паше насолить?

Он вмиг помрачнел.

– Думаешь, я настолько гнусный тип, что воспользуюсь тобой, чтобы отомстить Пашке? Даш, нам с ним больше нечего делить. Ну правда. Он восстанавливается после травмы, потом у него будут свои роли, у меня – свои… Надеюсь, не подерёмся. А если и подерёмся, то сами разберёмся, никого не впутывая. Но ты тут совершенно точно ни при чём.

– Тогда… – еле слышно выговорила она. – Тогда вопрос остаётся прежним – зачем? Почему?

– На самом деле, я просто за тебя переживаю. По-человечески. Пашка же в Таганроге?

– Ну да.

– А ты одна.

– Ну… да.

– Между прочим, когда я поднимался, мне показалось, что у твоей двери отирается какой-то подозрительный субъект. Правда, едва меня увидел – тут же начал спускаться по лестнице. Возможно, просто сосед мимо проходил. У тебя не было сегодня гостей?

– Издеваешься, что ли? Какие ещё гости…. – Даша встревожилась. – А как он выглядел?

– Да не рассмотрел особо. Темновато было.

Заметив, как тень страха набежала на её лицо, Таиров ободряюще улыбнулся:

– Так что я отвезу тебя на учёбу, и не возражай. Только за это накорми меня, пожалуйста, завтраком.

– Пельменями? – слабо улыбнулась она одним уголком рта. – Я тебе их должна, я помню.

– Ух, какая злопамятная. Нетушки, пельменями будешь кормить мужа в законном браке. А холостому молодому парню достаточно и яичницы.

– Хорошо, проходи на кухню, посиди немного. Я сейчас быстро всё приготовлю.

=110

“Немного посидеть”, особенно посидеть в бездействии, Таирову оказалось не по силам.

– Может, пока ты жаришь яичницу, я салат порежу? – деятельно предложил он, с любопытством осматриваясь на не слишком-то просторной кухоньке.

– Погляди-ка, хозяйственный какой, – улыбнулась Даша. – Ты уверен, что будешь есть ещё и салат?

– А почему нет? У меня с утра аппетит о-го-го!

– Ну хорошо, держи, – она вынула из холодильника овощи и зелень, достала оливковое масло, протянула гостю нож и пустую миску. Таиров быстро засучил рукава, промыл огурцы с помидорами под краном и принялся ловко кромсать их на разделочной доске. Даша невольно засмотрелась, любуясь его чёткими движениями: он словно не овощи резал, а танцевал на сцене – так же красиво, отточенно, изящно. Да и татуировки по-прежнему занимали её внимание…

– Во сколько тебе на занятия? – поймав Дашин взгляд, уточнил Таиров. Она смутилась, сообразив, что беззастенчиво пялится на него практически в упор.

– Первая пара начинается в девять тридцать.

– Отлично, у меня класс в десять. Как раз успеваю туда-сюда метнуться, – подмигнул он.

Присматривая вполглаза за шкворчащей на сковороде яичницей с ветчиной, Даша снова недоверчиво уточнила:

– И не влом тебе приезжать только ради того, чтобы отвезти меня на учёбу?

– Не влом. Ты мне небезразлична, – не моргнув глазом отозвался он, но тут же добавил:

– Как человек. Так что мне правда не хотелось бы, чтобы на тебя напал какой-нибудь извращенец. Заодно и развеселю тебя… вижу, настроение с утра кислое. По Пашке скучаешь, угадал?

Она отвернулась от его испытывающего взгляда, неловко пробормотав что-то вроде:

– Цветы надо в воду поставить… Подай мне, пожалуйста, вон ту вазу с верхней полки.

Таиров с готовностью вскочил и потянулся за вазой. Забирая её, Даша нечаянно коснулась его руки… и её вдруг словно ударило током. Она вздрогнула всем телом, резко отдёргивая ладонь, и чуть не выронила вазу на пол.

– Спокойствие, только спокойствие, – сказал Таиров, посмеиваясь. – Это просто статическое электричество. Видимо, из-за моего шерстяного свитера… Хотя мне приятнее думать, что между нами, что называется, искра пробежала! – не удержался он от шуточки в своём репертуаре.

– Очень весело, – переводя дух, отозвалась она. – Вот уж не предполагала, что ты разбираешься в физике.

– Ничего себе заявочка! – притворно оскорбился он. – Ты что же, думала, что я просто тупой танцовщик, так?

– Я не считаю тебя тупым, – Даша покачала головой. – Просто ты такой… такой…

– Шпана подзаборная? – услужливо подсказал он. – Ну там, уличные драки, разбитые носы и коленки, двойки в дневнике, все дела?

– Типа того… – призналась она смущённо.

– А вот и не угадала, – довольно ухмыльнулся Марсель. – Я был примерным мальчиком-ботаном. Помимо балета, ещё и в музыкалку ходил, на скрипочке пиликал.

– Да ладно! – не поверила Даша.

– Честное слово!

Они позавтракали вместе. Даша еле-еле поклевала из своей тарелки, а вот Таиров действительно ел с большим аппетитом – в отличие от того раза в пельменной, когда к своей порции он даже не притронулся.

– Посуду помыть? – предложил он, когда с яичницей и салатом было покончено.

– Да ты просто золото, – поразилась Даша. – Пожалуй, я уже готова поверить в примерного домашнего мальчика… Помой, если не трудно, а я пока переоденусь.

Таиров довёз её до главного входа университета и осведомился крайне деловым тоном:

– Во сколько у тебя пары заканчиваются? Я приеду.

– Не надо, Марс, – растерялась она, чувствуя себя ужасно неловко. – Я сама доберусь. Сейчас светло, кругом полно людей, мне ничего не угрожает.

– Мне нравится, когда ты называешь меня “Марс”. В твоём исполнении это звучит очень возбуждающе, – он расплылся в довольной широкой улыбке и, пока Даша возмущённо хватала ртом воздух, невозмутимо уточнил:

– Так всё-таки во сколько?

– Мне потом не домой, а на работу надо, – буркнула она.

– Значит – отвезу тебя на работу.

– Я вроде не нанимала тебя личным водителем.

– Так найми, – он откровенно забавлялся, – я недорого возьму по знакомству.

– Пожалуйста, послушай… так же нельзя! У тебя свои дела. Репетиции. Спектакли…

– Ну, я же не всю жизнь тебя возить собираюсь. Это всего лишь на один день. Когда, говоришь, Пашка возвращается? Вечером?

– Нет, наверное, он вечером не сможет. Скорее всего завтра… – смущённо пробормотала она.

– Опаньки. Это что-то новое! В театре он отпросился только до сегодня, насколько мне известно.

– Значит, позже позвонит в театр и сам всё объяснит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ну хорошо, тогда тем более. Даша, я не шучу. Я тебя одну не оставлю, – серьёзно сказал он.

Ей вдруг пришла в голову странная версия.

– Это Паша попросил тебя за мной присматривать?

Таиров искренне вытаращил глаза.

– Чего-о?.. Нет, конечно, у нас с ним не те отношения, чтобы он доверил мне свою девушку. В общем… Не хотел тебе пока говорить, но… есть у меня кое-какие догадки относительно личности нашего дорогого преступника. Нет-нет, не спрашивай, – заметив, как она открыла было рот, остановил её Таиров, – я и сам ещё до конца не уверен. Но я должен знать, что с тобой всё в порядке.

– Ладно, – сдалась Даша под его пристальным взглядом. – Пары заканчиваются в два часа.

– Хорошо, – он кивнул. – Буду ждать тебя здесь же, на этом самом месте, ровно в два.

=111

Таганрог, 2018 год

Павел проснулся, когда Мила чуть пошевелилась. Он открыл глаза, с некоторым недоумением осматривая обстановку гостиничного номера и не сразу сообразив, что он тут делает.

На журнальном столике стояла почти пустая бутылка. Тут же шарахнуло воспоминанием: они с Милой пьют коньяк, сидя прямо на ковре перед электрокамином и передавая друг другу бутылку, и разговаривают, разговаривают, разговаривают… всю ночь напролёт. Она так и заявила ему перед тем, как они заявились вместе в её гостиницу: хочу напиться до беспамятства вместе с тобой.

Сквозь неплотно задёрнутые шторы просачивались первые робкие лучи рассвета, являя взору чересчур пафосный номер с излишком провинциального шика, стилизованный под якобы королевскую роскошь. Золотое и алое, ковры, светильники, картины, зеркала… Гостиная отделялась аркой от спальни, где стояла двуспальная кровать с балдахином.

До спальни они в итоге так и не добрались: просидели всю ночь возле камина, там же под утро и вырубились. Павел неловко привалился спиной к мягкому креслу, а Мила устроила голову у него на коленях – так оба и заснули, даже не раздеваясь.

Павел перевёл взгляд вниз, на Милку, голова которой по-прежнему покоилась на его коленях. Подруга спала нервно и беспокойно, губы её едва заметно беззвучно шевелились, точно она разговаривала с кем-то во сне, лицо выглядело бледным и измученным. Павел осторожно, стараясь не разбудить, погладил её по волосам. И тут же его затопило осознанием того, что он услышал от Милы вчера: у неё рак. Опухоль головного мозга. Операция невозможна.

– Как давно ты узнала? – спросил он у неё, когда обрёл способность более-менее связно разговаривать.

– Двенадцать дней назад, – без запинки ответила Мила. Эта чёткость заставила его сердце сжаться. Видимо, с того самого момента на счету был каждый день.

– Кто ещё в курсе?

– Миша и родители. Не хочу больше никому говорить. Чтобы все смотрели на меня с любопытством и ужасом, старательно делая сочувствующе-скорбные лица… Бр-р. И ты тоже не смей никому рассказывать, понял? Рано или поздно они всё равно узнают. Но… я этого, к счастью, уже не увижу, – она усмехнулась.

– Перестань, – Павел не был суеверным, но сейчас захотел зажать ей рот ладонью. – Что за пессимистичные прогнозы? Ведь есть же… должны быть какие-то способы решения!

– Я же сказала тебе: никто не возьмётся делать операцию, это бесполезно, мы консультировались с разными специалистами. Опухоль слишком большая.

– Чёрт, да откуда она вообще взялась?!

– Видимо, была давно, с детства. Просто никак себя не проявляла… Ну, кроме тех головокружений, ты помнишь? Которые все списывали на слабый вестибулярный аппарат. Никто же не заморачивался серьёзными обследованиями, я была вполне здоровым и активным ребёнком…

– А разве так бывает? Чтобы не проявлялось столько лет – и вдруг…

– Бывает, Пашечка. Рак может быть миной замедленного действия и молчать годами, а потом… потом рвануть. В моём случае сыграло свою роль и расположение опухоли, – Мила отхлебнула коньяк из горлышка бутылки, поморщилась.

– Тебе же пить нельзя, наверное, – запоздало спохватился Павел, но она только отмахнулась:

– И курить тоже. Теперь-то уж чего… В общем, есть некие “немые” зоны мозга, как мне объяснили. В них опухоль может вырасти до довольно больших размеров, но никак не давать о себе знать. А вот когда опухоль начинает затрагивать области, отвечающие за жизненно важные функции… то всё развивается очень стремительно.

Павел забрал у неё бутылку, тоже сделал большой глоток.

– В моей конкретной ситуации стимулом к агрессивному росту послужила поездка в Таиланд, – помолчав, сказала Мила. – Тропический климат, яркое солнце, жара… процесс пошёл очень быстро. И уже здесь, в Москве, я начала чувствовать себя плохо. Тошнота и рвота, головная боль, разбитость и слабость, ухудшение зрения, проблемы с координацией… Миша тоже сначала грешил на беременность. Он-то и заставил меня записаться на приём к врачу. Гинеколог ничего не обнаружил, но, выслушав симптомы, немедленно отправил на компьютерную томографию. Ну, вот и… – она не договорила. Впрочем, тут и так всё было понятно. Но Пашка не собирался так легко отступаться.

– А если проконсультироваться не с нашими врачами, а за границей? Там хорошие специалисты, просто замечательные…

– Вряд ли они отменят сам факт того, что опухоль слишком распространилась и удалить её уже нельзя, – ровным голосом отозвалась Мила.

– Ну, а если… если без операции, то… Химиотерапия, лучевая терапия… – быстро и сбивчиво заговорил он. – Я не очень хорошо в этом разбираюсь, но ведь есть какие-то иные пути решения… Должны быть!

Мила взяла его лицо в ладони, заставила взглянуть себе в глаза.

– Я умру, Паша, – сказала она серьёзно и спокойно. – Всё, о чём ты сейчас говоришь… в лучшем случае лишь малюсенькая отсрочка, а не отмена самого приговора. Финал неизбежен.

=112

Словно почувствовав чужой пристальный взгляд, Мила завозилась, распахнула глаза и тоже уставилась на Павла.

– Что, уже утро? – спросила она хрипло, морщась и потирая виски.

– Утро, но очень раннее. Можешь ещё поспать, – отозвался он. – Только переберись на кровать или на диван хотя бы…

Она села, обхватив колени руками.

– Мы что – прямо вот так и дрыхли всю ночь на полу? Как бомжи…

– Ну почему “бомжи”… с коньячком, да возле камина, на мягком ковре – вполне по-барски, – попытался пошутить он.

– Господи, кофе хочу – умираю! – простонала она. Похоже, слово “умираю” ещё не приобрело в её повседневной речи зловещего оттенка: Мила просто не привыкла воспринимать это выражение в прямом, а не в переносном смысле, и ляпнула бездумно, на автомате. Зато Павел невольно дёрнулся, будто от ожога.

– Я сейчас сделаю… – пробормотал он, поднимаясь с пола и избегая её взгляда. В номере была своя кофемашина, что сейчас оказалось весьма кстати.

– Спасибо, Пашечка.

– А разве кофе тебе… – снова запоздало сообразил он, но Мила решительно перебила:

– Ага, не рекомендуется, я знаю. Но всё равно выпью, потому что мне ужасно хочется кофе. Без утренней сигаретки, так и быть, обойдусь.

Пока Павел возился у кофемашины, Мила переползла с ковра на кресло, поджала ноги и обняла себя за плечи. В номере было тепло, но её колотил лёгкий озноб, какой иногда бывает с утра сразу после пробуждения. Поданную Павлом чашку она приняла с благодарностью, обхватила её ладонями, согреваясь, поднесла к носу и блаженно вдохнула кофейный аромат.

Он устроился со своей чашкой в соседнем кресле.

– Когда ты уезжаешь? – спросила Мила.

– Сегодня вечером самолёт. А ты?

– У меня на завтра билет. Я собиралась ещё погулять немного, побродить тут везде… Пока занималась подготовкой праздника, совсем города не видела, – Мила пожала плечами. – К морю хотела сходить.

И Павел решился.

– Я с тобой завтра полечу, – твёрдо сказал он. – Одной тебе сейчас оставаться – совсем не дело, так что я тебя здесь не оставлю.

– Паш, не надо… – начала было она, но, наткнувшись на его жёсткий взгляд, тут же осеклась и уточнила лишь:

– А у тебя не будет неприятностей в театре?

– Не будет, я договорюсь. В Москву в любом случае мы вернёмся вместе. Как ты вообще сюда одна прилетела, а если бы тебе прямо в самолёте плохо стало?! – возмутился он подобной безответственности.

– Мишка тоже не хотел меня отпускать, – негромко призналась Мила. – Мы здорово поссорились перед моим отъездом. Орал как резаный. Типа, никакой Таганрог меня сейчас волновать не должен, и уж тем более не моё дело – юбилеи организовывать, мне нужен лишь покой, покой и ещё раз покой. Придурок… – добавила она с досадой.

– Никакой не придурок, – Павел покачал головой. – Он за тебя волнуется.

– Ага, будь его воля – запер бы меня уже сейчас в хосписе, приковав наручниками к койке, и пичкал лекарствами… Я так мечтала об этом празднике в нашем детдоме! Я столько месяцев к нему готовилась!

– Кстати – о лекарствах. Ты что-нибудь принимаешь? – спохватился Павел.

– Пока только обезболивающее. Помогает так себе, но без таблеток было бы совсем хреново, голова почти каждый день раскалывается…

– Как же тебя родители отпустили? – вздохнул он в сердцах.

– А разве они могли мне когда-нибудь что-нибудь запретить? – усмехнулась Мила.

– Ну, а муж-то что?

– Ничего. Звонит, пишет. Я не отвечаю, не беру трубку или сбрасываю его звонки.

– Это очень глупо… и жестоко, – серьёзно сказал Павел и в этот момент вспомнил о собственном телефоне. Поискал его вокруг глазами, но тут же сообразил, что со вчерашнего вечера так и не вынимал его из кармана. Он же обещал позвонить Высоцкой утром! И… Даша, чёрт! Даша!!! Он не звонил ей вчера и даже не написал ни разу, просто забыл, а она, должно быть, с ума сейчас сходит! Хорош же он, ничего не скажешь. Скотина последняя!

На дисплее светилось два пропущенных вызова от Даши и одно сообщение от неё же, в котором она спрашивала, всё ли с ним хорошо. Сгорая со стыда, он быстро набрал ей ответ, оправдавшись тем, что не заметил, как заснул. Также намекнул на то, что задержится в Таганроге. Назвать истинную причину, понятно, Павел не мог, да и Мила просила никому не рассказывать, поэтому пришлось придумать себе несуществующие дела. На душе было совсем скверно, он чувствовал себя натуральной сволочью, но… не мог отменить своего решения остаться с Милкой. Да и не хотел отменять.

– Можно я у тебя в душ схожу? – спросил он у Милы.

– Конечно. Там должны быть запасные тапочки, халат и полотенце, – откликнулась она, всё ещё сидя в кресле с кофе. – Кстати, какие у тебя были планы на сегодняшний день?.. До того, как ты передумал улетать.

– Вообще-то хотел успеть съездить на кладбище. К маме и Хрусталёвой. Если ты отпустишь меня на час-полтора, я бы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Возьмёшь меня с собой? – быстро перебила она. Павел смутился.

– Куда – на кладбище?

– Да.

– Уверена?

– Да.

– Ну хорошо, – откликнулся он с заминкой, – поехали.

=113

И всё-таки Мила оказалась не такой храброй, какой стремилась выглядеть.

На кладбище она притихла, озираясь по сторонам и косясь на надгробия и кресты, испуганно жалась к Павлу и дрожала то ли от холода, то ли от волнения. Он обнял её покрепче, закутал в свой шарф. Нетрудно было угадать ход её мыслей сейчас… Наверное, глупо было брать её с собой, но она же сама напросилась. Теперь, наверное, уже сто раз пожалела, дурочка… да он и сам пожалел.

Было холодно и ветрено, каркало вороньё, перелетая с могилы на могилу в поисках пищи, поэтому Павел предпочёл не задерживаться здесь слишком долго. Он лишь проверил, хорошо ли ухаживают за могилами мамы и Ксении Андреевны – у него давно был заключён договор с компанией, оказывающей услуги подобного рода – и оставил там по букету роз.

– А теперь прочь хандру, – заявил Павел, едва они оказались за кладбищенскими воротами. – Сейчас мы едем в гости к Высоцкой, я звонил ей утром, она ждёт нас на обед.

Мила слабо улыбнулась:

– Надеюсь, ты не рассказал ей про меня?..

– Ну что ты, я же обещал! А вечером… – Павел задумался. – Кстати, да – чем бы ты хотела заняться вечером?

– Хочу в караоке! – выпалила она вдруг.

– В караоке?! – он споткнулся от неожиданности.

– Ну да. Танцевать мы с тобой уже танцевали, отчего бы и не попеть теперь?

Возразить на это ему было нечего. Разве что…

– Я ужасно пою, – предупредил он, – так что тебе придётся за меня сильно краснеть либо убедительно делать вид, что мы не вместе.

– Можно подумать – я лучше! – фыркнула Мила. – Просто всегда мечтала прийти в караоке-клуб и наораться там от души.

– А голова не разболится от громкой музыки?

– Потом, может быть, и разболится. Но сейчас больше всего на свете я хочу именно петь! – непреклонно заявила она.

В свою гостиницу Павел в итоге так и не попал, ночь они снова провели в Милкиных “королевских” апартаментах. Правда, на этот раз обошлось без распития алкогольных напитков.

Пока Мила плескалась в душе, Павел набрал Дашин номер. Её голос звучал немного напряжённо, хоть она и старалась это скрыть.

– Как ты там? – виновато спросил он.

– Нормально. Только скучаю без тебя.

– А вообще как… всё тихо? Никто тебя не беспокоит? Не замечала ничего подозрительного? – он вспомнил знакомую фигуру в чёрной куртке, которая привиделась ему перед отправлением в аэропорт.

– Вроде нет. Да ты не переживай, – Даша замялась, словно раздумывая, стоит ли говорить ему об этом, но всё-таки докончила:

– За мной тут Марсель Таиров присматривает. В универ отвёз сегодня, и на работу тоже.

– Марс? – неприятно удивился он. – С чего вдруг такая забота?

– Просто… он волнуется обо мне.

Павел почувствовал угрызения совести за то, что оставил её одну.

– Прости меня, – сказал он. – Я уже завтра прилечу, – и добавил мысленно: “И разберусь с Таировым”. – Будь с Марсом поосторожнее, он… довольно своеобразный тип.

– Хорошо.

– Целую.

– И я тебя…

В это время из ванной вышла Мила – в халате, с тюрбаном из полотенца на мокрых волосах – и невольно услышала последние произнесённые им фразы.

– Только, умоляю тебя, смотри и в самом деле не женись на Даше, – с искренней озабоченностью произнесла она, когда Павел закончил разговор.

– Это ещё почему? – вздохнул он.

– Ты не сможешь сделать её счастливой, – серьёзно отозвалась Мила. – Она тебя – вполне, а вот ты… ты ей всю жизнь испортишь… По-моему, она заслуживает большего. Да и ты тоже.

Они заснули вместе, как засыпали до этого много лет подряд.

Раньше Мила служила для Павла успокоительным – в её объятиях его никогда не мучили кошмары, он чувствовал себя защищённым и расслабленным. Теперь они поменялись ролями: это Мила прильнула к нему, точно ища защиты, а он обнял её, крепко прижал к себе и успокаивающе гладил по спине и плечам до тех пор, пока она не заснула.

Ночью его словно толкнули. Павел резко открыл глаза и скорее почувствовал, чем увидел пустоту на второй половине кровати. Он испуганно приподнялся, пытаясь сообразить, куда подевалась Мила… и тут же заметил узкую полоску света, пробивающуюся из ванной: дверь была не заперта и даже чуть приоткрыта. Очевидно, второпях подруге было не до этих тонкостей.

Павел прислушался к звукам, доносившимся оттуда. Судя по всему, Милку тошнило.

Он встал, дошёл до ванной комнаты и деликатно стукнул в приоткрытую дверь. Мила сидела на коленях перед унитазом, лицо её было скрыто волосами.

– Помощь нужна? – спросил он обеспокоенно.

– Уйди! – взвизгнула она, услышав его голос. – Выйди отсюда немедленно! Не смотри на меня! – и тут же скорчилась над унитазом в очередном удушающем рвотном спазме.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он молча подошёл, присел рядом, придерживая ей голову, отвёл пряди волос с лица.

– Уходи… – прохрипела она. – Пожалуйста, Паш… Не хочу, чтобы ты меня такой видел…

Он закусил нижнюю губу, покачал головой.

– Глупая… Господи, какая же ты глупая!

Мила наконец отлепилась от унитаза, тяжело и часто дыша. Её буквально шатало от слабости и головокружения. Он открыл кран, сделал воду потеплее и умыл Милу как ребёнка, а затем подхватил на руки и понёс обратно на кровать. Она только привалилась головой к его плечу и тихонько беспомощно всхлипывала.

– Если снова затошнит, сразу скажи мне, – попросил он, укладывая её в постель. – Не геройствуй и не пытайся сама с этим справиться. Я тут, рядом. Я тебя не оставлю.