Текст книги "Позволь ей уйти (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

=90

Несмотря на то, что Даша быстро забыла об этом маленьком происшествии (или просто сделала вид, что забыла), сам Павел ещё долго чувствовал неловкость, мысленно костеря себя на чём свет стоит. Он вовсе не хотел обижать Дашу, и сама она уверяла, что всё в порядке, но… за языком определённо надо было следить. Он действительно брякнул не подумав, просто к слову пришлось. Он почти и не вспоминал о Милке в эти дни… В последний раз они переписывались в мессенджере тридцать первого декабря – Павел поздравил её с днём рождения, она поблагодарила и прислала какую-то дурацкую анимированную новогоднюю открытку. Он вежливо спросил, как отдыхается, она коротко ответила: “Супер!” Вот и всё общение…

Доехав до Белорусского вокзала на аэроэкспрессе, они с Дашей распрощались: она отправилась на интервью к своему испанцу, а Павел – в театр. Настроение всё же было слегка подпорчено, ужасно не хотелось являться на репетицию в таком состоянии, но не прогуливать же.

Чем ближе Павел подъезжал к театру, тем муторнее становилось у него на душе. Он некстати вспомнил о том, что сегодняшним утром снова получил анонимный сюрприз – в гримёрной его ждали чёрные розы. Первый букет в наступившем году… Решение установить в гримёрке видеонаблюдение только окрепло, он даже немного успокоился, поверив, что это непременно поможет вычислить тайного дарителя, но осадочек всё равно остался. Во время дневной репетиции Павел сорвал злость на Марселе. Тот вспылил, тоже ответил довольно грубо… в итоге они чуть не подрались, остальным артистам еле удалось их растащить и успокоить.

И вот сейчас – после всего этого – нужно было возвращаться в театр и снова репетировать бок о бок… Невыносимо!

Анжела, которая с утра ошивалась в театре, тоже попала под раздачу – спросила что-то не в тему, не к месту и не вовремя, и Павел рявкнул в ответ нечто не слишком вежливое, отчего у неё опять задрожали губы и глаза налились слезами, а он почувствовал себя бессердечной скотиной.

В последнее время Анжела вообще спала с лица, осунулась, переживала… Фанатки в группе Павла Калинина ВКонтакте на все лады перетирали сплетни о том, кто и когда видел кумира с девушкой. Многие успели засечь Дашу, кое-где даже всплыли размытые фотографии, сделанные исподтишка, после которых уже нельзя было делать вид, будто ничего не происходит: парочка вела себя весьма недвусмысленно. Они держались за руки, обнимались, целовались и вообще выглядели неприлично счастливыми. Анжела остро переживала эту маленькую личную трагедию, словно до конца не хотела верить в существование постоянной подруги у Павла.

Он выскочил из метро на своей станции и двинулся в сторону театра, продолжая предаваться невесёлым размышлениям. Неужели цветы – всё-таки дело рук Таирова? Павел вспомнил перекошенное лицо Марселя – оно делалось таким всегда, когда он видел, как Павел репетирует Спартака. Было совершенно очевидно, что Марсель сам мечтал об этой роли…

Погружённый в свои мысли, он нырнул в пустой подземный переход и сейчас торопливо шагал по нему, спеша оказаться на другой стороне улицы, как вдруг услышал, что позади него тоже кто-то идёт.

Павел быстро оглянулся – какой-то мужчина, или скорее парень, в чёрной куртке и надвинутом почти на самом глаза капюшоне двигался на небольшом расстоянии от него. В его походке или позе не было ничего угрожающего, но отчего-то Павел почувствовал себя неуютно, словно его преследовали. Он замедлил шаг, давая возможность парню обогнать его и очутиться впереди, но тот тоже притормозил, явно приноравливаясь к скорости самого Калинина. Тогда Павел резко остановился – и шаги позади него моментально стихли. Парень тоже встал.

Страха не было, скорее досада: что за хрень?! Какого рожна этому чуваку от него надо?

Дальше всё происходило очень быстро, словно на ускоренной перемотке. Сделав глубокий вдох, Павел собрался снова обернуться, чтобы оказаться с парнем лицом к лицу, но… не успел.

Он вдруг почувствовал резкую боль в затылке, словно его с размаху ударили чем-то тяжёлым. Сначала ему показалось, что из глаз в буквальном смысле полетели искры, так ослепило его это сияние, а затем всё вокруг стремительно потемнело.

И больше он уже ничего не помнил…

ЧАСТЬ III

=91

“Я её любил. Как её любил я!

Не сказать, не спеть и не позабыть.

Если б мне тогда предложили крылья,

Я б от них отказался, чтоб с нею быть.

Выходили из ада черти на выгул,

В доме серой пах застоялый дым.

Я открыл свои рёбра и сердце вынул,

И стекала кровь по рукам моим…” *

Москва, 2018 год

“Звезда русского балета Павел Калинин жестоко избит в Москве!”

“Совершено зверское нападение на ведущего солиста Театра балета!”

“Знаменитый танцовщик доставлен в больницу с тяжёлой черепно-мозговой травмой и многочисленными переломами!”

“Борьба за место под солнцем: как артисты балета устраняют конкурентов!”

Эти и другие – не менее кричащие, а также визжащие и брызжущие слюной – заголовки заполонили первые полосы всех СМИ. Журналисты бросились на сенсационную новость, точно свора собак на мясистую кость, и сейчас жадно обгладывали её, рыча и огрызаясь, если кто-то вдруг покушался на его долю. Дашу уже тошнило от всего этого, хотя, по идее, она должна была сейчас испытывать по отношению к братьям-журналистам нечто вроде цеховой солидарности: в конце концов, это же их хлеб… Но ни понимания, ни солидарности не было. Ей было противно, хотелось, чтобы все просто поскорее заткнулись и наконец оставили Пашку в покое…

Разумеется, в реальности дела у него были не так ужасны и кошмарны, как это подавалось в средствах массовой информации, но пострадал он довольно серьёзно: сотрясение мозга и перелом двух рёбер. К счастью, руки-ноги остались целыми, могло быть и хуже. Павлу чертовски повезло: тот, кто напал на него, банально не успел завершить начатое. Сначала оглушил ударом по голове, а затем, уже упавшего, пнул пару раз в область грудной клетки, но кто-то или что-то его спугнуло, и он сбежал, прихватив напоследок мобильный телефон жертвы, довольно коряво пытаясь сымитировать ограбление. В эту версию не верил ни сам Павел, ни Даша, ни полиция: телефон явно служил лишь прикрытием.

Закрывая глаза, она снова и снова мысленно переживала тот кошмар, когда Павел вдруг пропал. После интервью Даша весь вечер пыталась до него дозвониться, но его телефон оказался вне зоны доступа, а её сообщения так и зависли в недоставленных. Можно было представить, чего только не передумала Даша тогда, как только себя не накрутила!..

Телефон не отвечал весь вечер и всю ночь, а наутро, едва дождавшись открытия театра, Даша позвонила туда. Благо, вахтёрша её уже запомнила и не стала утаивать информацию – выяснилось, что Павел Калинин не только проигнорировал вчерашнюю вечернюю репетицию, но и на сегодняшнюю утреннюю также не явился. Весь театр стоял на ушах: дозвониться до Калинина было невозможно, а Артём Нежданов, с которым он снимал квартиру, и сам понятия не имел, где Павел, поскольку дома тот тоже не объявлялся.

А вот это уже становилось совсем непонятным и необъяснимым, даже страшным…

Наплевав на занятия в универе, она поехала прямо в театр. Возможно, это было глупо, ведь коллеги Павла и сами находились в полнейшем неведении, но Даша решила, что если какая-нибудь информация и появится, то до театра её в любом случае донесут быстрее.

Так оно в итоге и вышло: вскоре в МГАТБ позвонили из больницы и известием, что артист находится у них в отделении.

Детали случившегося Даша узнала уже позже – от самого Павла.

Когда он пришёл в сознание в подземном переходе, то долгое время не мог получить никакой помощи: редкие прохожие принимали его за обычного алкоголика и, брезгливо поджав губы и отводя взгляд, быстро проходили мимо. Голова у него кружилась и болела, зверски тошнило, в ушах шумело, а в глазах двоилось, да ещё и сломанные рёбра давали о себе знать при каждом неосторожном движении… Хватаясь за стену и превозмогая боль, Павел кое-как поднялся на ноги – и его тут же вывернуло наизнанку. В конце концов – медленно, шаг за шагом, пошатываясь и подавляя всё новые и новые приступы тошноты, он добрёл до лестницы, ведущей наверх, в город… и снова упал. Но здесь уже кто-то из прохожих обратил внимание на его болезненный – а вовсе не пьяный – вид и вызвал скорую помощь.

Пока Даша доехала до больницы, то успела накрутить себя до невменяемого состояния. Её буквально трясло от ужаса за Павла, от мыслей о возможных последствиях, о его будущей карьере… Пускать в палату её поначалу категорически отказались – дескать, кто ещё такая? Не жена, даже не родственница! Но журналистская корочка сделала своё дело: почему-то во всех учреждениях и инстанциях даже самое суровое и строгое начальство пасовало перед работниками СМИ.

Медсестричка, которая провожала Дашу до нужной ей палаты, попалась болтливая как сорока. Точнее, не столько болтливая, сколько любопытная – всю дорогу она без перерыва бомбила девушку наивными вопросами:

– А правда, что в балете все мужчины спят друг с другом? А этот Павел Калинин тоже гей? А трусов под колготки они правда не надевают? А вы ему кто?

Когда они уже почти достигли двери палаты, медсестра вдруг бесхитростно поинтересовалась:

– Ой, так вы, наверное, и есть Мила, да?

– Н-нет, – запнувшись, отозвалась Даша, чувствуя, что кровь приливает к лицу. – Почему вы так решили?

– Простите… – смутилась медсестричка, осознав, что сболтнула лишнего. – Просто ночью он несколько раз звал во сне какую-то Милу. Правда, когда проснулся, то первым делом спросил совсем о другом.

– О чём же? – ровным голосом произнесла Даша.

– Сможет ли он когда-нибудь снова танцевать.

___________________________

* Здесь и далее в тексте третьей части – строки из разных стихотворений Анны Долгаревой

=92

Бледность Павла бросилась ей в глаза ещё от двери.

Он был не просто бледным, а таким белым, что практически сливался цветом с больничной подушкой. Даша в первый момент даже испугалась. Однако он узнал её сразу и даже старательно изобразил подобие улыбки.

– Я тебя вижу в двух экземплярах… – сообщил Павел, пытаясь шутить. – Одна Дашка – хорошо, а две – лучше!

Она чуть не заплакала от этого трогательного стремления рассмешить и приободрить её. Прикоснулась дрожащими губами к его щеке в качестве приветствия, затем придвинула к кровати стул, села рядом и осторожно взяла его за руку, изо всех сил уговаривая себя успокоиться.

– Глупый вопрос, но… как ты?

– Замечательно, – ответил он после небольшой паузы, но при этом совершенно искренне. – Сотрясение мозга – ерунда, главное, что голова в принципе цела. А рёбра срастутся недели через три… ну, четыре. Врачи говорят, что я смогу вернуться к работе максимум через два месяца. Хотя с поддержками пока придётся быть осторожнее. Но это тоже временно. Правда, роль Спартака, кажется, пролетела мимо меня со свистом…

– Да что ты всё о работе, – перебила Даша. Она понимала, как важно это для Павла, но сама сейчас волновалась совершенно о другом. – Как ты-то себя чувствуешь? Что у тебя болит? Как… как вообще это случилось, Паша?

– Чувствую себя нормально, – снова чуть помедлив, негромко ответил он, – только дышать тяжеловато, рёбра слышно. Такое ощущение, что они хрустят. А болеть – сейчас почти ничего не болит, я же на обезболивающих второй день.

– А почему ты сказал, что видишь меня в двух экземплярах? У тебя в глазах двоится?

– Угу, всё слегка не в фокусе. И от света глаза болят. А ещё от громких звуков… – ответ также прозвучал после небольшой заминки, и Даша наконец сообразила, что это не раздумывание над тем, что сказать, а банальная заторможенность реакций после травмы.

– Кто это был, Паш? Ты его разглядел? Запомнил? – волнуясь, спросила она, хотя понимала, что полиция наверняка спрашивала его о том же самом – болтливая медсестричка поделилась, что с Павлом уже успели побеседовать.

На этот раз Павел молчал дольше обычного.

– Не уверен, что запомнил. Видел его мельком, и только самое общее – рост, примерный возраст, если судить по телосложению… Лица не разглядел, да и не думаю, что мы знакомы. Едва ли кто-то станет выполнять грязную работу собственными руками.

Она собралась с духом.

– Так ты считаешь… считаешь, что это сделано по чьему-то заказу?

– Хотел бы я верить, что нет. Но… как-то оно слишком всё связалось. И эти чёрные розы, и нападение… мне кажется, это из одной оперы. И вообще сложилось впечатление, что тот чувак давно следил за мной и целенаправленно шёл следом. Просто я вовремя не обратил внимания. Слишком ушёл в свои мысли…

Голос Павла звучал всё тише и медленнее, и Даша поняла, что он устал так долго разговаривать.

– Отдыхай, – спохватилась она, – поспи. Тебе теперь нужно очень много спать. Мы ещё обо всём с тобой поговорим… когда тебе станет немножко получше.

– Ты уже уходишь? – он сжал её руку.

– Хочешь – могу остаться. Посижу тут с тобой тихонечко…

– Останься, пожалуйста. Просто побудь рядом. Если ты никуда не торопишься.

– Никуда не тороплюсь. Я же приехала специально к тебе.

– Спасибо… – его глаза закрылись, но Дашину руку Павел так и не отпустил.

Некоторое время она сидела, прислушиваясь к звуку его дыхания: оно было поверхностным и частым. Затем его пальцы сами собой разжались и выпустили Дашину ладонь. Она потянулась к полотенцу, висевшему на спинке кровати, и аккуратно, стараясь не разбудить Павла, промокнула его взмокший лоб.

В тот день Даша пробыла с ним практически до самого вечера. Она и ночевать бы осталась, если бы это было позволено правилами больницы, но здесь её не выручили ни журналистское удостоверение, ни тот факт, что у Павла была отдельная оплаченная палата.

– Девушка, милая, приезжайте завтра прямо с утра, – устало вздохнул врач, – мы же не возражаем… А ночью в помещении больницы не должно оставаться никаких посторонних. Так что возвращайтесь-ка домой и не переживайте, у нас здесь отличный уход за пациентами… тем более за такими особенными и знаменитыми, как Калинин.

Всю ночь, ворочаясь в постели у себя дома, Даша читала новости в интернете. СМИ разошлись вовсю, выдвигая собственные версии произошедшего – одна другой краше. Ссылаясь на некий анонимный источник, кое-кто из журналистов открытым текстом называл виновником произошедшего Марселя Таирова, поскольку тот был соперником и конкурентом Павла. Эту идею тут же подхватили и растащили по всему интернету, запели на разные голоса, принялись постить и тиражировать в соцсетях, причём с каждым новым перепостом она словно делалась толще и объёмнее, росла и разбухала на глазах, точно снежный ком…

Едва дождавшись утра, Даша отправилась в больницу, снова без сожалений забив на учёбу.

В этот раз Павел выглядел гораздо лучше и бодрее, во всяком случае, больше не пугал таким мертвенно-бледным видом и реагировал на Дашины слова быстрее, чем накануне. По просьбе медсестры она даже убедила Павла немного поесть и накормила его лёгким завтраком… и только потом вспомнила, что у неё самой с утра во рту не было и маковой росинки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В тот самый момент, когда Даша собралась сходить в буфет или хотя бы к кофейному автомату в холле, за дверью послышался какой-то шум. Кто-то ругался и спорил снаружи, явно намереваясь проникнуть в палату. Решив выяснить, что там происходит, Даша двинулась на звук, однако прежде, чем она успела взяться за дверную ручку, дверь уже сама распахнулась и…

И в палату влетела Мила.

=93

Она действительно влетела. Ворвалась как ураган. Вслед за ней ввалились её муж и девушка с сестринского поста, причём физиономия у последней была несколько ошалевшей. Она цеплялась за рукава Милиного пальто, увещевая и уговаривая, что нужно снять верхнюю одежду или хотя бы надеть бахилы, а ещё неплохо было бы показать свой паспорт или какое-нибудь другое удостоверение личности. Судя по выражению лица Милы, она уже намеревалась перегрызть этой глупой курице горло или просто придушить её, и плевать она хотела на больничные правила – все правила на свете были созданы для того, чтобы Мила их нарушала.

– Паша! – воскликнула она, увидев друга детства, и тут же бросилась к его кровати.

– Осторожнее! – невольно вырвалось у Даши. – У него рёбра сломаны.

К счастью, Мила её услышала. Во всяком случае, первоначальный порыв стиснуть Павла в объятиях она в себе подавила – ограничилась тем, что просто схватила его руку и прижала к своей щеке, а потом вдруг залилась слезами.

– Я сейчас охрану вызову! – робко пискнула медсестра, в шоке наблюдая за разворачивающейся сценой. Даша, опомнившись, коснулась её плеча останавливающим жестом и покачала головой.

– Не надо охрану. Это… семья.

Ну а как ещё тут можно было что-либо объяснить?!

До боли прикусив губу, она перевела взгляд на этих двоих. Мила продолжала реветь, не выпуская ладонь Павла, и одновременно другой рукой касалась его лица, гладила по волосам, осторожно проводила пальцами по лбу и щекам, точно желая убедиться, что он действительно цел и невредим.

– Пашка… ну как же так… – выговаривала она сквозь всхлипывания. – Я чуть с ума не сошла от страха… я так сильно за тебя испугалась, ты даже не представляешь!

Павел пытался что-то сказать, но, видимо, голос от волнения его не слушался, поэтому он просто смотрел на Милку широко распахнутыми глазами, а она продолжала рыдать у его постели.

– Мила, возьми себя в руки, – предостерегающе произнёс её муж. Даша с трудом вспомнила о его присутствии. Господи, как же его зовут?.. Миша, кажется. Сейчас он явно испытывал неловкость перед остальными за излишне экспрессивное поведение своей жены и потому старался слегка её охолонить.

– Извините нас, – пробормотал он сконфуженно, поймав сочувствующий Дашин взгляд.

– Вы здесь откуда взялись? – негромко спросила она, стараясь ничем не выдать ни своего смятения, ни волнения, вызванного их появлением. – Вы же сейчас в Таиланде должны быть, насколько мне известно.

– Раньше вернулись, – пояснил Миша со вздохом. – Милка как прочитала вчера вечером в интернете о нападении, так будто с цепи сорвалась. Билеты невозвратные были, у нас ещё неделя в Тае оставалась, но она заставила меня менять с доплатой. По цене как половина самолёта, блин, обошлось! Вообще невменяемая была, хотела даже одна лететь, но разве я её в таком состоянии отпустил бы?! Вылетели ближайшим рейсом…

– Вы прямо из аэропорта, что ли?

– Ну да. Чемоданы в камере хранения бросили и сразу же сюда, она отказалась даже домой заезжать, сумасшедшая… В больницу! В больницу! Пашечка там при смерти! – передразнил он, но тут же спохватился. – Кстати, как он?

– Главное, что не при смерти, – успокоила Даша ровным голосом, хотя то, что творилось сейчас у неё внутри, невозможно было ни выразить, ни описать.

– Ну хватит, хватит, Мила, – произнёс тем временем Павел, к которому наконец вернулся дар речи. – Успокойся, я живой, ничего мне больше не угрожает. Не надо причитать, как будто я уже умер…

– Дурак! – тут же взвилась она, сердито прострелив его взглядом заплаканных глаз. – Никогда не смей так говорить даже в шутку. Никогда, слышишь?!

– И правда, хорош лить слёзы, Мил, – мягко, но непреклонно произнёс её муж, положив руку ей на плечо. Это прикосновение немного отрезвило её.

– Извините, – опомнившись, смущённо выдохнула она, обводя взглядом всех присутствующих в палате. Казалось, Мила только сейчас начала отдавать себе отчёт в том, что, кроме неё и Павла, здесь ещё кто-то есть.

– Здравствуй, Даша, – тихо сказала она. Та, помедлив, откликнулась:

– Привет, Мила.

– Снимите пальто! – тут же вмешалась медсестра, точно всё это время ждала удобного момента, чтобы вклиниться в разговор. – И наденьте бахилы!

– Я… да, сейчас, – растерянно отозвалась Мила, а затем похлопала себя по карманам.

– Мне нужно покурить. У вас здесь где-нибудь есть курилка? – она перевела взгляд на медсестру. Та выразительно закатила глаза, давая понять, как её нервируют столь беспокойные посетители.

– Вообще-то в больнице курить не положено. Но на улице можно… или в туалете быстренько, если окно приоткроете, – сжалилась она.

– Отлично, – Мила нащупала пачку сигарет в кармане и вдруг перевела взгляд на Дашу.

– Составишь мне компанию?

Она прекрасно знала, что Даша не курит. Но им обеим было понятно, что сигареты – всего лишь предлог. Мила вызывала её на разговор, который, скорее всего, не сулил ей ничего хорошего.

– Пойдём, – помедлив, всё-таки согласилась Даша.