Текст книги "Любовь на грани смерти (СИ)"

Автор книги: Юлия Гойгель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Глава 58. К твоим ногам!

К нам, негромко переговариваясь между собой, подходят двое спустившихся следом за нами мужчин. Один из них, на вполне понятном русском говорит о том, что предположения Сарбаза верные. В момент падения самолёта лётчика не было в кабине. Никого не было.

– Это военные эксперты высокого класса, – поясняет мне Сарбаз. – Они тщательно просмотрели обломки. Если бы люди были в вертолёте и погибли в нём, то, чтобы их достать, пришлось бы разбирать части вертолёта. Обломки бы лежали по-другому. Но здесь ничего не нарушено. И ещё. В то время, когда погиб твой отец, именно это место полностью находилось под контролем противника. То есть, забирать его тело никто бы не рискнул. Ты сама видишь, что это место неприступно. А зависнуть в воздухе вертолёт бы не смог. Его бы моментально расстреляли. Никто не станет рисковать единицей техники и жизнями минимум трёх человек, чтобы забрать мёртвого. Смотри, как лежат обломки. Чтобы оттуда достать человека, пришлось бы вручную поднимать весь вертолёт.

– Но его могло выбросить при падании? – единственное, что могу предположить я.

Сарбаз лишь вздохнул.

– Я отвечу на твои вопросы. Чуть позже.

Я в последний раз смотрю на машину, которая, в отличии от меня, видела отца живым. Нам помогают пристегнуться к тросу и поднимают внутрь вертолёта.

Летим недолго. Наш вертолёт садится на небольшой горной площадке. Рядом с другим, который уже сел и, по-видимому, ждал нас.

Сразу машину покидает охрана. Затем Хайдар. Сарбаз передаёт меня ему в руки и прыгает следом.

Холодно. Ледяной пронизывающий ветер чувствуется даже через утеплённый комбинезон. Я невольно жмусь к телу любимого.

– Ответы на твои вопросы, – произносит Сарбаз и отходит в сторону.

На краю пропасти я вижу двоих избитых, изувеченных людей. Халилова узнаю лишь по кускам одежды. Застываю. Чувствую, как руки Хайдара крепко обнимают меня.

– Если не готова, мы можем не подходить. Но дядя Дима хочет тебе кое-что рассказать, – сообщает мужчина.

– Я подойду. Но не могу смотреть на Халилова. Это ужасно, – признаюсь я.

– Тогда окончательно аннулируем контракт, – соглашается Хайдар и, по-прежнему прижимая меня к себе одной рукой, не целясь, стреляет второй из пистолета. Я вижу, как тело моего несостоявшегося продавца в рабство отправляется в пропасть.

Подходим к дяде Диме.

– Расскажи ей сам и умрёшь быстро, – предлагает Хайдар. – Ты же трус, а убивать тебя я буду долго.

– В тот день на нашу базу напали. Мы прыгали в вертолёты, не разбирая, где чей. Андрей сел на своё место командира, я пристроился на место второго пилота, сзади запрыгнул борттехник и ещё один наш сослуживец. Но его прошило автоматной очередью. Пока мы взлетели, он умер. Вертолёт был с полным боевым комплектом. Мы схватили автоматы и стали отстреливаться. Поступил приказ подняться выше и произвести разведку. Взлетали в полной темноте, в нулевой видимости от пыли. Один из лётчиков другого вертолёта не справился, и машина разбилась едва взлетев. Но Андрей был одним из лучших. Когда всё немного улеглось и поступил приказ возвращаться назад, прошло сообщение, что один из наших вертолётов сильно повреждён, потерял управление и исчез в горах, которые полностью контролировал противник. Дали примерные координаты. Нам не приказывали. Андрей сам рванул на выручку. Он всегда лез в самое пекло. За это его любили сослуживцы и не любило начальство. Потеря боевой машины стоила больших денег. Мы нашли пропавшую машину, но помогать было некому. Она взорвалась в воздухе. Нас тоже со всех сторон обстреливали. Сильно повредили топливные баки. Топливо полилось рекой. Вертолёт стал падать. У нас оставался только один шанс: прыгать с парашютами. Борттехника убили ещё в воздухе. Мы приземлились живыми. Прямо в руки душманов. Они уже не стреляли. За живых лётчиков давали больше. Оценив ситуацию, Андрей хотел застрелиться сам. Но его пистолет где-то потерялся. Сразу нас убивать не стали. Предложили сотрудничество в обмен на жизнь и деньги. Нужна была информация по некоторым нашим ближайшим операциям. Андрей сразу отказался, а я молчал. Тогда нам бросили пистолет. Я понял, что нужно делать. Поймал его первым и выстрелил в Андрея.

Дядя Дима не смотрит на меня. Мне сложно понять, куда он смотрит и о чём думает. Может, в глаза убитого им друга?

– Чем всё закончилось? – на этот раз спрашивает Сарбаз.

– У нас в части служили и афганские военные. Один из них тоже работал на сопротивленцев. Через него я передавал нужную информацию. Так как я был при звании и являлся лётчиком, то знал намного больше, чем тот, через кого я передавал. Но вскоре руководство поняло, что кто-то сливает информацию. В одном из боёв я специально подставился под пулю, чтобы получить ранение и на время уехать из части. Пуля прошла не очень удачно, задела колено. Пришлось делать несколько операций, понадобилась длительная реабилитация. За это время было принято решение не возвращать меня обратно. Возможно, я всё же попал под подозрение о сливе информации, но точных доказательств не было, а возможность меня списать появилась. Уже рассматривалось решение о выводе войск из Афганистана. Может, ещё и поэтому сильно под меня копать не стали.

– Все эти годы я для вас ничего не значила. Своим видом не давала забыть об убийстве папы, раздражала, напоминала о неприятном случае. Как и маме, моё рождение доставило вам лишнюю головную боль. В прямом смысле, – рассмеялась я.

– Сейчас мы избавим твоего крёстного от неё, – хмыкает мой любимый и вкладывает в мою руку пистолет.

– Не втягивай её в это! – возражает Сарбаз. – Хайдар, не делай её убийцей!

– Это не убийство, а возврат долга, – не соглашается его друг. – Я обещал Лизе, что позволю ей всё. Давай, моя девочка, потренируемся.

Он становится позади меня, обнимает руками за плечи и вкладывает в мои руки пистолет. Обхватывая поверху своими ладонями. Даёт мне время привыкнуть к тяжести оружия, к правильности принятого им решения, позволяет стать равной себе.

– Хайдар, не дури, – пробует остановить родственника Сарбаз. – Ты пожалеешь об этом!

– Я пожалею, если не дам ей сделать этого. Моя женщина может всё!

Помогает мне принять удобное положение тела, дожидается момента, когда я сама опущу палец на курок и снимает оружие с предохранителя.

– Стреляй, Лиз, просто стреляй. Почувствуй силу и мощь оружия.

И я стреляю прямо перед собой, чувствуя небольшую отдачу. Расстреливаю всю обойму. Хайдар меняет на новую. Расстреливаю и её.

– Молодец, моя девочка. Теперь сделай то, что не успел сделать твой отец!

– Твой отец никогда бы не сделал этого! – уже мне говорит Сарбаз.

Но за моей спиной мужчина, которого я люблю. Который, несмотря ни на что, поверил в меня, выделил среди других, наделил собственной силой. Сделал равной себе! Я не могу быть слабой в его глазах! Я сделаю всё, что он мне скажет сделать.

Беру оружие двумя руками, кладу палец на курок и целюсь в голову стоящего на краю пропасти мужчины. Смотрю в его широко раскрытые глаза. Он никогда не верил в меня! Привёз в эту страну, чтобы обречь меня на страшные мучения и страдания.

Я очень часто подставляла вторую щёку, когда били по первой. Но не сегодня. Больше никогда.

– Лиза! – пытается меня остановить Сарбаз. – Ты не такая.

Но лишь один человек знает, какая я. И сейчас он стоит за моей спиной. Обхватывает мои руки своими, помогая правильно удерживать оружие и накрывает мой палец на спусковом курке своим. Я больше не чувствую холод настывшего металла, а лишь тепло от тела мужчины, который вновь держит меня в своих руках.

Мы уже не в первый раз привычно стоим на грани любви и смерти. Это больше не пугает.

Он первым делает шаг, давит своим пальцем на мой, а я – на курок!

Закрываю глаза и падаю в пропасть. Снова и снова, до холостого щелчка в пустой обойме.

– Не открывай глаз, – шепчет мне в ухо, поворачивает в своих руках и что-то ненужное отбросив в сторону, страстно целует меня в губы. – Моя! Только моя! Навсегда!

Я чувствую, как не прекращая поцелуй, подхватывает на руки и несёт.

По тонкой грани любви и смерти, где почему-то никогда нет места для нас двоих.

В вертолёте я снова на его коленях. Мы куда-то летим, затем машина начинает набирать запредельную высоту, её несколько раз встряхивает, а внизу что-то с грохотом рвётся.

Я смотрю вниз и вижу чёрные клубы дыма. Место кажется мне знакомым.

– Хайдар!

– Забудь, – советует он ещё крепче сжимая меня в своих руках. – Того, чего уже нет, не могло быть. Ничего не было, Лиз.

– Там была женщина, она мне помогла!

– Женщин, детей и тех, кого посчитали невиновными оттуда увели, – на мой вопрос отвечает Сарбаз.

– Кто решал, где виновный, а где нет? – шепчу, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик.

– Я! – отвечает мой любимый. Хозяин ада, монстр и палач. Чёрные омуты смотрят мне прямо в душу. – За каждый твой упавший волосок – смертью и кровью. За каждую твою слезу – ножом по горлу. Всё за тебя! Всё, что имею, к твоим ногам!

Глава 59. Семья

Возвращения на виллу почти не помню. Благо, вертолёт приземляется рядом с домом на площадке. Хайдар спрыгивает первым и подхватывает меня на руки, но не опускает на землю, а несёт через весь дом. Ставит на пол уже в наших комнатах, щёлкает замком, закрывая дверь.

Не прекращая смотреть друг на друга, спешно раздеваемся, сбрасывая вещи в общую кучу. Я ни о чём не думаю, оглушённая грохотом собственного сердца. Скорее! Почувствовать его в себе! Слиться с ним. Стать одним целым. Рассмотреть, увидеть, найти в нём себя. Собрать по частям. Вернуться из пропасти.

– Иди сюда, – зовёт мужчина и протягивает руки.

Я сама запрыгиваю на его тело, обхватываю ногами поясницу, а руками держусь за крепкие плечи. Верчу бёдрами, пытаясь насадиться на возбуждённый член.

– Лиз, подожди, ты совсем сухая, – хрипит мужчина и, опустив на пол, толкает к стене. Я прислоняюсь к ней спиной. Хайдар нетерпеливо раздвигает мои ноги и став на колени, касается языком лона. Грубо лижет, увлажняя собственной слюной.

Я дрожу и, чтобы не упасть, цепляюсь руками за его плечи.

– Шире ноги, Лиз, шире.

Но шире уже некуда, поэтому забрасываю правую ему на плечо и вскрикиваю, когда язык проникает глубоко внутрь меня. Он не ласкает, а трахает языком. Через несколько минут не выдерживаю и начинаю подаваться ему навстречу.

Мало! Слишком мало! Нужно глубже, яростнее, жёстче! Стону и царапаю ногтями его плечи.

– Сейчас, девочка моя, – поднимается и толкает меня на колени. – Давай, Лиз, облизывай!

Облизываю, сосу, впускаю в рот. Там места не хватает, поэтому запрокидываю голову, позволяя проникнуть в горло. Крупный член не даёт дышать, я давлюсь, задыхаюсь, не удерживаюсь на коленях и падаю на попу.

Мужчина хватает меня за волосы и вновь ставит на колени. Даёт несколько секунд на то, чтобы я успела хлебнуть кислорода и вновь с силой толкается в рот. Одной рукой давит на затылок, второй зажимает нос. Это заставляет меня открыть рот ещё шире в попытке получить доступ к воздуху, а Хайдару позволяет толкнуться в моё горло ещё глубже.

Всё это время мы смотрим друг другу в глаза. Не смотря на серию частых и глубоких толчков, он замечает, когда заканчиваются последние капли кислорода в моих лёгких. Пока я пытаюсь надышаться, рукой стирает слёзы и слюну с моего лица. Уже сам подхватывает под ягодицы и с силой насаживает на себя. С первого раза и до самого конца. Я расслабляюсь, влаги хватает, но слишком грубое и резкое проникновение отдаётся несильной болью. Приятной болью. Я ждала её. А мужчина читает её в моих глазах.

– Держись, Лиз!

Я цепляюсь пальцами за его плечи. Не просто обхватываю, снова впиваюсь ногтями, проникаю под кожу. Мужчина с силой подбрасывает меня на себе, награждая слишком глубоким проникновением. Я не удерживаюсь от крика и луплю пятками по его бёдрам. Получаю сильный шлепок ладонью по собственной попе.

Давлю ногтями ещё сильнее и, закричав от очередного толчка, кусаю его куда-то в шею. Хайдар снова ударяет по ягодицам, оттягивает меня за волосы и возвращает укус. В плечо. Визжу от ощутимой боли.

В этот день мы точно убьём друг друга!

Он буквально таранит меня, а я насаживаюсь на него. Дыхание сбивает у обоих, сжимаем тела друг друга до синяков, сбиваем плечи о твёрдую стену. И вместе кончаем. Только бурный оргазм не приносит насыщения. Ни мне, ни ему.

Мужчина, так и не сняв меня с себя, несёт в спальню. Совсем не нежно бросает на кровать. Я тут же переворачиваюсь со спины на живот и становлюсь на колени. Лицом к нему. Снова сталкиваемся глазами. Пячусь назад, а он наступает на меня. Радужки больше нет, а в черноте разгорается пламя. Наверное, у меня тоже самое.

Оказавшись в углу, собираюсь с силами и бросаюсь на него. Эффект неожиданности длится недолго. Через несколько минут оказываюсь на животе придавленная к кровати весом его тяжёлого тела.

– Сдаёшься? – хрипит мне в ухо.

– Не дождёшься!

– Лиза, затрахаю, – обещает на мой отказ.

– Попробуй.

Попу обжигает очередной шлепок. Затем ещё несколько. Чтобы было не так больно, как можно сильнее расслабляюсь и без труда принимаю резкое проникновение. Чувствую, как прикусывает зубами кожу позвоночника, затем зализывает языком. Пальцы оказываются под моей грудью, лаская набухшие соски. Слишком грубо, даже больно от трения сухой кожи о кожу. Наклоняю голову, собираю во рту слюну и плюю на его пальцы. Влажные прикосновения нравятся моему телу гораздо больше. Внизу живота вновь разгорается огонь. Верчу попкой в попытке найти как можно более приятное для себя положение. Прогибаюсь, удобнее подставляясь частым ударам члена.

Но мужчина неожиданно полностью выходит, надавливает локтем мне на спину, заставляя ещё шире развести ноги. Я чувствую его горячее дыхание на позвоночнике, затем на ягодицах и то, как его слюна течёт в сжатую дырочку. Он плюнул мне прямо в попу!

Поворачиваю голову и пытаюсь приподняться, чтобы отползти в сторону:

– Хайдар, не смей! Это запрещённый приём!

– Сдаёшься?

– Нет! Но так – нечестно!

Перекатывает во рту слюну и плюёт ещё раз. Подбирает её пальцем и медленно толкает в дырочку.

– Успокойся. Я тебе всю попу членом разверну. А я хочу, чтобы было приятно. Расслабляйся, Лиз. Пока я только смотрю.

Смотрит он! Прямо туда! Кто его просил?

Ойкаю, когда мокрый палец толкается сильнее. Не больно, но расслабиться не получается. Сжимаюсь.

– Ладно, Лиз. Давай по-другому.

Отпускает моё тело, чтобы я стала на колени и проникает внутрь. Это мне нравится гораздо больше! Начинает двигаться, я отдаюсь нарастающему возбуждению и не сразу понимаю, что его упрямый палец уже глубоко во мне!

– Хайдар!

Поворачиваю к нему голову и получаю поцелуй. Отвечаю, расслабляюсь и позволяю себе принять другие ощущения.

– Всё хорошо? – мужчина вновь цепляет мой взгляд. – Ничего плохого не вспоминается?

– Нет.

Только удовольствие: порочное, грешное, сладкое удовольствие. Сегодня мы великие грешники по канонам всех имеющихся религий. И я хочу больше. Грешить, так до самого конца.

Прерываю поцелуй, и сама прошу:

– Хочу ещё один палец.

– Ненасытная лиса, – шепчет мужчина, но темнота в глазах озаряется очередным всполохом разгорающегося пламени. Словно в него сухих дров подбросили.

Чуть замедляет свои движения, убирает от моей попы руку, но лишь затем, чтобы затолкать в тугую дырочку ещё больше естественной смазки. И возвращается, уже двумя пальцами. Далеко не тонкими пальцами.

Я стону и откидываю голову ему на плечо. Для устойчивости упираюсь ладонями в его бёдра. Верчу попой не в силах устоять на месте от сильного возбуждения.

– Тебе нравится, Лиз? Хорошо со мной, моя девочка?

– Да. А тебе?

– Теперь ты особенно тугая. Почти не протиснуться. Хочется вдавить тебя лицом в кровать и вколачиваться. Под твои крики. Кончай, моя девочка. Иначе твоей попке не поздоровится.

Он нетерпеливо усиливает движения, и я кричу от очередного оргазма. Затем обратно кричу. Убрав руку от моей попы, сдерживает свои слова, прижав меня к кровати и трахая во всю имеющуюся у него силу.

Лишь утром идём в душ. Я остаюсь приводить в порядок лицо, а Хайдар уходит, чтобы принести нам завтрак. Всё моё тело, да и его тоже, в укусах, засосах и синяках. Этой ночью мы побили все рекорды по сумасшедшему сексу. Несмотря на то, что все мои платья очень закрытые, я выгляжу слишком помято. Даже ноги идут не так, как нужно. И голос хрипит. Потревоженное его резкими и глубокими толчками горло неприятно дерёт.

Сегодня я точно никуда не буду выходить из комнат. Стою, опёршись руками о столешницу в ванной и рассматриваю себя в большом зеркале. Общую картину ужасов красноречиво дополняет моя ночная рубашка. Изначально она была длинной и закрытой на груди. После того, как мужчина несколько раз ночью запутался в подоле, на следующее утро сам укоротил его висящим на стене кинжалом. Сразу несколько рубашках. А на груди просто разорвал, сделав себе доступ до округлых холмиков. Получилось очень живописно.

Между ног тоже всё тянет и жжёт. Дома спасла бы смазка, здесь её нет. Ловлю себя на мысли, что назвала минский коттедж Бесова своим домом.

Слышу, как возвращается хозяин комнат. Отрываюсь от столешницы, иду к выходу из ванной, говоря по дороге:

– Хайдар, а ты можешь попросить Сарбаза прокатиться по аптекам? Не одна же она здесь. Пусть попробует поискать смазку или какой гель специальный? У меня так всё стянуло между ног….

– Попрошу, – отвечает мужчина, а я замолкаю, видя, что он пришёл не один.

Алия с силой впивается пальцами в края подноса, на котором несёт часть блюд. На ней нет хиджаба, только платок. И я хорошо вижу ужас, который отображается на её лице. И совсем не потому, что на моей голове нет платка.

Моих слов, сказанных на русском, она понять не могла. Зато хорошо рассмотрела всю неописуемую красоту моего тела после минувшей ночи.

Поспешно ныряю обратно в ванную и прошу мужчину принести мне одежду. Тот приносит, сообщая о том, что Алия попросилась позавтракать вместе с нами. Это нормально. Более того, это правильно. Как бы дико для меня это не звучало, мы втроём – самая настоящая семья. Пока ещё с поправкой на то, что я официально не являюсь второй женой. Но это лишь вопрос времени. Недолгого времени.

– Лиза, я не стал ей отказывать. Тебе тяжело, но и ей тоже. Мне самому тяжело. Но привыкать к сложившейся ситуации нужно. И начинать с чего-то нужно. Она сделала первый шаг навстречу. Пожалуйста, сделай ответный, – просит мужчина. – Почему ты так смотришь? Даже не выйдешь с ней поздороваться?

– Выйду. А ты не мог… не знаю, как-то предупредить меня, – шиплю я. – Ты видел её лицо, когда она меня увидела? По-моему, сейчас не мне нужно делать шаг навстречу, а тебе догонять свою жену. Скажи ей, что я в вертолёте упала или на снегу поскользнулась и ударилась о камни.

– Чёрт! Я не подумал об этом, – Хайдар пулей выскакивает из ванной, а я начинаю натягивать платье.

Когда выхожу, Алия пытается улыбнуться. Я тоже выдавливаю из себя что-то похожее в ответ. Не прекращая улыбаться, говорю нашему общему мужу:

– Скажи ей, что я рада её видеть и что там у вас полагается в подобных случаях. Я была права, она испугалась отметин на моём теле?

– Да, – кивает мужчина. – Сказал, что ты поскользнулась на снегу, когда спускалась с вертолёта и сильно ударилась о железные выступы и крепления.

Завтрак проходит нормально и Алия, робко улыбаясь мужу, просит разрешения помочь мне накрыть для нас троих обед здесь же. Мужчина переводит и мне ничего не остаётся, как согласиться.

С этого дня я и Дарья почти всё время гуляем с Алией по саду. Девочка выступает в качестве переводчика. Не очень хорошего, но лучше, чем ничего. Завтракаем, обедаем и ужинаем мы теперь почти всё время вместе. Часто с нами остаётся Дарья.

Однажды во время такой прогулки к нам подходят Хайдар и Сарбаз. Они откуда-то вместе приехали и, по дороге к дому, заметили нас.

Алия сторонится Сарбаза. Несмотря на то, что Стас является двоюродным братом её мужа, но, по отношению к Алие, да и ко мне тоже, он совершенно чужой человек. По традициям страны, мы не должны с ним садиться за один стол, а кушать на женской половине дома. И без платка, а ещё лучше хиджаба он нас видеть не должен. И оставаться с нами наедине.

Поэтому, не взирая на присутствие мужа, Алия уходит в дом, утягивая с собой Дарью. Девочке же больше нравится Сарбаз. Возможно потому, что он уделял ей много внимания, пока я была в больнице. А Хайдар, соответственно, тоже был там.

– Почти сёстры, – хмыкает Стас, указывая глазами в сторону ушедшей Алии.

Я отрицательно киваю головой и закатываю глаза. Хайдар, который тоже смотрит в сторону ушедшей жены и не видит моих гримас, продолжает поднятую родственником тему:

– Лиза, я думаю, тебе стоить начать учить пушту. Конечно, со временем мы съездим в Минск. Возможно, когда всё немного утихнет, ты даже сможешь оставаться там на некоторое время. Не одна, конечно, под присмотром, например, Сарбаза. Но это произойдёт не раньше, чем через год, может и позже. Я не вижу необходимости Алие учить русский. Она не хочет никуда ехать и учиться дальше тоже не хочет. Хочет заниматься домом. Сразу, когда мы с тобой поженимся, уедем в Кабул. Там накопилось много дел и потребуется время, чтобы во всём разобраться. По сравнению с Джелалабадом, в Кабуле очень грязно и многолюдно, и климат совсем другой. Но я уже присмотрел для нас дом. Сарбаз, тебя мы тоже прихватим.

– Кто бы сомневался, – буркает тот, почему-то не сводя с меня глаз.

– Лиза? – произносит Хайдар, тоже глядя на меня.

– Я тебя внимательно слушаю, – отвечаю жениху и продолжаю смотреть в землю.

– Но Кабул более современный, чем Джелалабад. Там уже не так придерживаются традиций, как здесь. Тебе будет проще привыкнуть, – продолжает мужчина. – Я думаю, что нужно разрешить Алие полностью заниматься домом. Всё же она в этом больше разбирается. Её с детства учили. Но я прикажу ей, чтобы советовалась с тобой по всем вопросам, поэтому тебе и стоит начать учить язык прямо теперь. Возможно, когда мы приедем в Кабул, ты уже будешь беременной и тебе самой не захочется заниматься хозяйством.

– А потом она будет беременной, и наши дети станут расти вместе, – произношу я.

– Так и будет, – кивает головой Хайдар. – Многие это считают удобным.

– А ночи ты уже поделил? – уточняет Сарбаз. – Две в неделю для Алии, а для Лизы четыре – как для самой младшей и любимой? Я не про возраст. Ведь Лиза на восемь лет старше Алии. И один выходной для себя? Пока Лиза не забеременела. Тогда будет наоборот. А когда Лиза родит, ей станет не до тебя. К этому времени Алия тоже должна забеременеть и можно подумать о третьей жене.

– Третьей жены не будет, – бурчит Хайдар и отходит в сторону, так как ему звонят.