Текст книги "Любовь на грани смерти (СИ)"

Автор книги: Юлия Гойгель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Глава 40. Чёрная полоса для наложницы

– Стас, а вы знаете, почему Леон не захотел продлевать контракт с Халиловым? – решаю спросить я, то, что похоже, известно всем, кроме меня.

– Халилов – посредник. Другими словами – перекупщик. В девяностых он занимался рэкетом, останавливал и грабил фуры на дорогах, а всё награбленное перепродавал. Когда с этим навели порядок, он оказался достаточно умным, чтобы понять: либо садиться в тюрьму, если продолжать в том же духе, либо заниматься чем-то легальным, – поясняет Стас.

– Я слышала об этом. Дядя Дима как-то рассказывал.

– За последние почти двадцать лет Халилов несколько раз менял вид деятельности. Но всегда старался что-то как можно дешевле купить и как можно дороже продать. Последнее время он стал заключать договора со строительными фирмами, перепродавая им наши строительные материалы. Дорого. Предоставлял им все наши сертификаты качества и паспорта безопасности, лабораторные заключения. В общем, весь пакет документов, подтверждающий, что продаёт продукцию высокого качества. По дорогой цене. На самом деле поставлял дешёвые фальсификаты. Разница в цене отличалась в десятки раз. Понятно, что подобные строительные фирмы прекрасно знали, что и зачем покупают. Кстати, многие из этих фирм являлись однодневками. Как только появлялись проблемы, фирма исчезала, а назавтра уже регистрировалась под другим названием. Конечно, со всем этим разбираются соответствующие органы, но процесс движется очень медленно. Стала страдать наша репутация. Поэтому Леон решил полностью прекратить сотрудничество с Халиловым. Наша компания не первая, с которой Халилов проделывал подобный фокус. По сути, после нашего отказа от сотрудничества, ему придётся уменьшать свои аппетиты. Поэтому он так и бесится.

– Думаете, за всем стоит именно этот человек?

– Без него не обошлось, Лиза. Гораздо хуже, что ему кто-то помогает из нашей компании. Кто-то, кто занимает достаточно высокую должность. При всём этом человек прекрасно осознаёт, что своими действиями топит предприятие. Словно у него не только финансовая заинтересованность, но и личные мотивы, – неожиданно признаётся Стас.

– Машину проверил? – цедит вышедший из кабинета Леон. Смотрит на нас и добавляет: – Сначала с Каролиной расплатись, а то на вторую может не хватить. Халилов сегодня утверждал, что пятьдесят тысяч потратил. Тебе придётся больше предложить!

Стас что-то говорит Леону не по-русски, тот зло отвечает. И вновь срывается на мне:

– Лиза, почему я должен тебя ждать!

– Не должны, – соглашаюсь я. – Не ждите.

Бесов жмёт на кнопку выключения компьютера, не дав мне возможность сохранить и закрыть открытые программы. Затем вытаскивает вилку шнура из розетки. Так как он нависает надо мной, я не могу встать. Моя неподвижность злит его ещё больше. Мужчина хватает меня за собранные в хвост волосы и тащит к дверям. Когда я сижу за своим столом, то часто вынимаю ноги из узких туфель, давая им возможность отдохнуть от высоких каблуков.

Теперь я просто не успеваю обуть их, как следует, спотыкаюсь и падаю на колени. Голову простреливает резкой болью от натянувшихся волос, а туфли слетают с ног.

– Отпусти, – Стас выдёргивает мои волосы из кулака шефа и помогает мне подняться.

– Ноги не болят? Не вывихнула?

– Я не знаю, – говорю правду, потому что ещё ничего не чувствую от адской боли в голове. Инстинктивно поднимаю руки и начинаю тереть горящую огнём кожу головы.

– Ты что, упала? – Влад только теперь выходит из кабинета, пропустив целое представление.

– Упала, – подтверждает Стас. Присаживается на корточки и начинает ощупывать мои ступни. – Вот сильное покраснение и припухлость.

На мне прозрачные колготки и красное пятно хорошо заметно.

– Я ещё её об стол ударила, – стараюсь переключиться с головы на ноги.

– Давай, донесу до машины, – предлагает Влад. – Дома разберёшься, болит или не болит.

Я отказываюсь, но Васильев быстро подхватывает меня на руки. По дороге он не упускает возможности несколько раз погладить меня по попе. Я не знаю, замечает ли это кто-то ещё, но мне его прикосновения неприятны. В машине Влад продолжает прижиматься ко мне и обнимает одной рукой.

– Не трогай, пожалуйста, – прошу я и стряхиваю его руку. На место он её не возвращает, но тереться о моё бедро не перестаёт. Ещё никогда дорога из офиса до коттеджа не казалась мне такой длинной. А внутри желудка собирается знакомая тошнота.

Я отказываюсь от ужина, понимая, что всё равно вытошнит и, пока Леона нет в спальне, принимаю душ. Прохладная вода остужает всё ещё горящую кожу головы. Ноги тоже не болят, а покраснение начинает светлеть. Я всего лишь ударилась о край стола.

Подсушиваю волосы и забираюсь в кровать. Леон заходит, но сразу уходит в кабинет. У него очередной международный разговор. Я засыпаю, но, когда он ложится, просыпаюсь, хотя мужчина меня не касается. Засыпаю уже не скоро и всего на несколько минут. В памяти всё ещё звучат его обидные слова. А тело отзывается тошнотой, когда я думаю о прикосновениях Влада. Я понимаю, что сама дала повод так себя со мной вести. А он оказался совсем не благородным принцем. И Леон ничего не сказал. Ему всё равно, что Каролина перешла к Стасу, и так же всё равно, если я обратно вернусь к Владу.

Утром, несмотря на то, что я тщательно пережевала завтрак, меня всё же тошнит. Но я успеваю дойти до спальни Леона и этого никто не видит. Хорошо. Удастся избежать очередных насмешек. Но подойдя к машине я понимаю, что, если Влад начнёт снова меня лапать, вытошнит прямо на него. Засовываю гордость как можно дальше и прошу Леона сесть посередине, а сама пристраиваюсь с краю. Закрываю глаза и всю дорогу борюсь с усталостью и вялостью от бессонной ночи и утренней рвоты.

В обед все Горынычи отчаливают по делам в центр города, а я выпиваю две чашки чая. Есть не рискую. Впереди ещё обратная дорога домой.

После обеда заходит дядя Дима, начинает расспрашивать про вчерашний приход Халилова и заводит уже знакомую песню про деньги. По закону подлости, в этот момент возвращается Леон, стоит за спиной дяди Димы и глядя на меня, кивает головой, словно заводной болванчик, у которого стала садиться батарейка.

Кажется, у меня снова наступила широкая чёрная полоса.

Ужинаем вдвоём с Леоном. Стас уехал в аэропорт провожать Каролину. Сразу за ними укатил Влад, прихватив с собой двоих парней из охраны. Видимо, в очередной клуб, просаживать оставшиеся деньги. Перед этим он и Бесов о чём-то спорили в холле. Видимо, старший брат был против пятничного развлечения Влада. Но тот его слушать не стал. И настроение Леона от этого не улучшилось.

Это мог быть один из лучших наших вечеров вместе. Но не стал. Есть мне не хотелось, но, под тяжёлым взглядом мужчины я медленно жевала свою порцию очередной разновидности плова. Сегодня он получился особенно жирным, что совсем не шло на пользу моему желудку. Чтобы не вытошнило прямо за столом, почти каждую съеденную порцию запивала соком.

Вернувшись в спальню раньше Леона, приняла душ и забралась в кровать. Уязвлённая гордость зудела, что я могу вернуться в спальню на втором этаже. Каролина уехала, Влад вернётся под утро. Если будет пьян, то и вовсе не вернётся, а поедет на выходные к матери. Но, как бы мне не хотелось это сделать, я понимала, что беганье по спальням лишь выставит меня в ещё более глупом положении. Потерпеть, осталось ещё немного потерпеть, и я смогу вернуться домой.

Никаких дел у мужчины сегодня не было, поэтому он надолго ушёл в душ, затем тоже лёг в кровать.

– Может, лицом ко мне повернёшься? – раздался его раздражённый голос.

Я повернулась. Он не надел спальные штаны, лишь прикрыл бёдра полотенцем. Плохой знак.

– Лиза, убери это мученическое выражение со своего лица. Мне оно за последние дни осточертело. Я устал за неделю и хочу расслабиться.

– Расслабляйтесь, кто вам не даёт?

– Действительно, кто мне не даёт? Давай, приступай к своим обязанностям. Только одежду для начала сними. Полностью.

– Обязанности будут у вашей жены, – не смолчала я. – Вы же верующий человек. Для вас отношения вне брака – тоже грех.

– Поговорить захотелось? Давай поговорим, – мужчина подложил подушку и сел, прислонившись к спинке кровати. – Раздевайся.

– Зачем?

– Про обязанности буду рассказывать, – хищно прищурился Бесов. – Тебе помочь?

Сняла пижамный комплект. Мужчина скользнул взглядом по тонкой чистой прокладке, которую я поменяла после душа.

– Женские дни закончились?

– Да, но….

– Никаких «но». Итак, о грехах. Мои отношения с тобой не считаются грехом, если рассматривать тебя с позиции наложницы.

– Кого? – я уставилась на него, забыв, что полностью обнажена.

Буквально вчера вечером заметила, что Стас стал на ночь читать сборник «Русских народных сказок». А Леон, что, увлёкся восточными?

– Наложницы, – терпеливо повторил мужчина. – Понятие, конечно, несколько устарело. В связи с отменой рабства…

– Сексуальное рабство никуда не делось. Только телевизор включить стоит…

– Сегодня мы не об этом, – поморщился Бесов. – Кто такая наложница?

– Та, кто спит со своим хозяином. В книжках именно так пишут, – припомнила я. – Но я как-то о Востоке мало читала.

– И правильно делала. Лучше «Юридический консультант» лишний раз почитай, – напомнил начальник. – Наша вера запрещает убивать женщин и детей. Но войн было очень много. Многие женщины оставались без мужей, отцов и других опекунов. Некрасивых брали рабынями, а красивых – наложницами. Наложница – это женщина врага. Но не путай с любовницами. Любовница – это грех. Наложница – это член семьи, которую эта самая семья признала. Наложница жила в доме, ела со всеми за столом, находилась на полном содержании своего господина, могла родить ему ребёнка. Как правило, после рождения ребёнка, наложница могла получить свободу. Если количество жён ограничивается цифрой четыре, то количество наложниц не ограничивается. Наложниц мог иметь как женатый, так и неженатый мужчина. И насиловать наложниц запрещается, хотя я не уверен, что последний пункт соблюдается. Всё понятно?

– Всё, кроме одного. При чём я здесь?

– Ты – дочь врага. Пункт засчитан? – загибает палец на руке мужчина.

– Наполовину. У меня есть родители! – возражаю я.

– Которым ты не нужна. Женщина ничего не решает, можем говорить лишь о твоём отчиме. Он ведь тебя официально не удочерил? Я специально обратил внимание на это обстоятельство. Ты носишь девичью фамилию матери.

– Нет, не удочерил, – не могу не согласиться я.

– Пункт два. Я сколько раз тебя вытаскивал из передряг? Можем считать, что брал в плен. Ты просила меня о помощи. Фактически вручала мне свою жизнь. Засчитано?

Я отрицательно качаю головой, но вслух соглашаюсь:

– Засчитано.

– Пункт номер три: ты полностью находишься на моём содержании.

Резко вскидываю голову:

– Я не просила покупать мне одежду. И можете меня не кормить!

Он снова недовольно морщится:

– Я не хотел тебя обидеть. Скорее имел в виду то, что я плачу тебе зарплату. Другой работы у тебя нет и пока ты не можешь уволиться. В целом, ты полностью зависишь от меня материально.

– Если так, то да. Засчитано, – не могу опять не согласится.

– Остальные пункты тоже соблюдаются: я считаю тебя членом семьи, ты можешь родить мне ребёнка, не насилую тебя и другим не предлагаю, не скрываю наших отношений от общества.

– Я не согласна!

Он приподнимает брови:

– Быть наложницей?! А твоего согласия не требуется. У наложницы нет прав, только обязанности. Самая главная из них – ублажать своего господина. Приступай.

Впервые за эти дни мне хочется рассмеяться. Но я не делаю этого, потому что понимаю, что мужчина не шутит. Он верит во всё, что только что сказал!

Глава 41. Дочь врага

Молча поворачиваюсь к нему спиной. Слышу, как мужчина откатывается на край кровати, затем раздаётся стук шуфляды. Там он может брать лишь одно – смазку. Через минуту придавливает меня своим телом к кровати, вжимая животом в матрас. Скосив глаза в сторону, вижу, как растирает между пальцами смазку, согревая её. Заботливый!

– Леон, я не хочу!

– А я хочу! – хмыкает он. – Даже жена не может отказать мужу. Про наложницу и говорить нечего!

Коленом раздвигает мне бёдра и неторопливо проникает влажными пальцами, ласкает.

– Точно не хочешь, Лиз?

– Не хочу!

Ласкает достаточно долго, и я глубже зарываюсь лицом в подушку, чтобы не застонать от неконтролируемого возбуждения. Это движение видимо злит его и, заставив меня стать на колени, он уже совсем не нежно входит на всю длину, почти сразу набирая быстрый темп.

Мне не больно, я полностью готова, даже приятно. Но я всё ещё не могу забыть о том, что он мне вчера не поверил, снова сорвался на мне. Даже на миг не подумал, каково это мне – ложиться с ним в одну постель терпя его неверие.

Хотя, что ему? Для него я – дочь врага. Зачем ему мои чувства и переживания?

– Так и будешь лежать бревном? – шипит мне в ухо. – За плохое поведение следует наказание.

Замедляет темп и, пока я стараюсь понять смысл его слов, проникает пальцем мне в попу, предварительно обмакнув в смазку. Я тут же сжимаюсь, но от проникновения не уйти. Старые страхи затапливают и без того напряжённое тело.

– Леон, перестань, мне неприятно!

– Наказание не должно быть приятным, – шепчет в ответ и, не убрав палец, снова ускоряет темп движений. – Не вырывайся, Лиз. Будет ещё более неприятно.

Но я почти не слышу его, вновь теряя себя, отдаваясь власти старым воспоминаниям. Я снова одна, брошенная и ненужная, не знающая, что я сделала не так, ждущая страшного наказания. Где-то там, на периферии мечущегося сознания, чувствую, что он убирает руку, шлёпает меня по попе, кусает за плечо и снова врезается: яростно и сильно, словно надеясь получить хоть какой-то отклик. Но я уже не с ним. Я снова в своей боли и пустоте, хотящая лишь одного, ничего не помнить и не чувствовать.

Выныриваю из чёрной пустоты от сильного приступа тошноты. Леон спит, не выключив ночник, хотя всегда перед сном делает это. Медленно сажусь, пытаясь справиться с рвотным спазмом. Нахожу на кровати свои пижамные шортики, и натягивая их, вижу, что бёдра и простыни подо мной в крови. Не сильно. Просто всё размазано. Живот не болит и никакого дискомфорта я не чувствую. Скорее всего остатки крови от женских дней.

Но размышлять времени нет. Быстро перелезаю через софу и бегу к унитазу. Едва успеваю наклониться, как весь ненужный мне сегодня ужин оказывается снаружи. Рвота одним разом не ограничивается. Вернувшиеся воспоминания провоцируют спазм за спазмом. Меня давно так не выворачивало. Почти сразу накатывает слабость и оцепенение. Кое-как убрав растрёпанные волосы с лица, сажусь на прохладную плитку и прижимаюсь лбом к такой же холодной стене. Скорее всего, вытошнит ещё раз. Сил попробовать справиться с собой не осталось. И добежать обратно я не успею. Не хочу бежать. Набегалась. Мне тоже нужна передышка.

Наверное, я снова засыпаю. Просыпаюсь от того, что кто-то прикасается ко мне. Пытаюсь отбиваться:

– Нет, не нужно. Больше не нужно…

– Лиза, что … что случилось? Это из-за меня?

– Где она? – я всё ещё не могу понять где сон, а где явь.

– Кто, Лиза? Кроме нас здесь больше нет никого.

Пытаюсь сфокусировать мутный расплывающийся взгляд.

– Она приходила, она была здесь…

– Никого не было, только я. Я один, Лиза. Почему кровь? Нужно в больницу, да? Где тебе болит? Девочка моя…

Мужчина поднимает меня на руки и несёт к дверям. Я немного прихожу в себя.

– У меня ничего не болит. Не нужно в больницу. Лучше в душ. Ты тоже испачкался.

– Лиза, у тебя кровь. Нужно, чтобы врач посмотрел, – настаивает Леон.

– Не нужно. Пятна уже подсохли. Это женские дни. Они не полностью закончились. Мне было плохо вчера и сегодня, поэтому всё ещё мажется. Нужно в душ и попить.

Бесов трогает мой лоб.

– Тебя сегодня и раньше тошнило?

– Да, утром.

– Почему ты не сказала? Не нужно было вообще в офис ехать!

– Можно мне попить?

Мужчина кладёт меня на кровать, закутывает в одеяло и, натягивая на ходу брюки, выходит из спальни. Вскоре возвращается с бутылкой минералки и простой воды. В другой руке стаканы и пакетики с порошками.

– Пей понемногу минералку, а я сделаю тебе раствор.

– Что это?

– Специальный состав, который рекомендуют пить при рвоте и других состояниях, когда организм теряет много жидкости. Восстанавливает баланс солей и электролитов. Тебе нужно за два часа выпить два стакана. Пробуй.

Раствор оказывается соленым на вкус и пьётся достаточно легко. Я пью его вперемешку с минералкой. Мне так лучше заходит.

– Пойдем в душ, – предлагает мужчина.

– Не знаю, всё ещё мутит, – сомневаюсь я.

– Вытошнит так вытошнит, я уберу.

Шевелиться мне не хочется, и я просто стою, пока Леон меня умывает. Вытерев, приносит одну из моих ночных рубашек.

– Нужно трусики и прокладку, – прошу я.

– Не нужно, – не соглашается он. – Я всё равно буду дёргать тебя каждые пять минут и смотреть. Так лучше. Посиди, я перестелю простыни.

Пока он занимается кроватью, я беру чистое бельё и делаю то, что хотела. Мужчина хмурится и тянет с меня бельё.

– Покажи.

– Всё чисто. А оттого что ты постоянно там будешь лазить пальцами, будет ещё больше мазаться. Леон, это не из-за тебя. Я точно знаю.

Выпиваю очередной стакан разведённого раствора. Мужчина садится, прислоняясь спиной к спинке кровати и берёт меня к себе на руки.

– Расскажи, Лиза. Кого ты боишься? Расскажи мне.

– Сомневаюсь, что это входит в ваши обязанности по отношению к наложнице, – произношу я, удобно устраиваясь на его коленях. – Всё прошло, Леон.

– Ты моя, Лиз. Полностью. Я хочу знать всё. Мне нужно знать, от чего тебя защищать.

«От тебя, Леон, меня нужно защищать только от тебя», – думаю я, но вслух не произношу.

Он выключает ночник, погружая спальню в темноту. Чуть покачивает в своих руках моё усталое тело.

– Расскажи мне, Лиз.

Понимаю, что не отстанет. Может, об этом всё же нужно с кем-то поговорить. Он единственный, кому я могла рассказать подобное:

– В девять лет я попала в больницу. С тяжелым бронхитом и хрипами в легких. Долго держалась высокая температура. Помню, мне было очень плохо. Меня оставили одну в палате, потому что было лето и отделение оказалось совсем пустым. Наделали уколов и надавали таблеток. Видимо, они не очень помогли. Среди ночи пришла огромная, толстая тетка и приказала мне снимать трусики. Как же я тогда испугалась. Ведь мне всегда говорили, что девочке ни перед кем нельзя снимать нижнее белье. И очень стыдно, если само белье кто-нибудь увидит. А эта тетка перевернула меня на живот и что-то засунула мне, приказав тихо лежать. Я даже не поняла, куда и что. Про свечи я вообще тогда ничего не знала. Затем я целую ночь не спала, боясь, что она придет это доставать. А утром у меня открылась рвота. До сих пор, если я чего-то очень боюсь или чувствую себя противно и мерзко, меня начинает тошнить. Тот случай засел в моей памяти, наверное, до конца жизни. Очень долго было ощущение, что надо мной надругались.

– Ты с кем-то об этом говорила?

– Нет. Тогда мне было очень стыдно. Теперь я понимаю, что это всего лишь детский комплекс и страх. И никто, кроме меня, с этим не сможет справиться, – прошептала я. – Теперь темно и я могу об этом говорить. Всего лишь глупое воспоминание.

– У тебя ведь была мама. Почему ты не рассказала ей? – удивился мужчина. – Это естественно.

Я не знала, что ему ответить.

– Ты же решил стать моей мамой, вот, тебе и рассказала.

– Если я тебя поцелую, не вытошнит? – тихо произнёс он.

– Не вытошнит.

Я дремала и просыпалась. Леон тоже почти не спал, разводя мне новые порции раствора и постоянно заглядывая в трусики. Уже под утро мы забылись крепким и глубоким сном. Но откуда-то из темноты вышла страшная тётка и засмеялась мне прямо в лицо:

– Была наложницей, а станешь рабыней, – и протянула ко мне свою руку с длинными и толстыми пальцами.

Я закричала, пытаясь уйти от мерзкого прикосновения.

– Всё хорошо, я рядом, я с тобой, – Леон гладил меня по голове, покачивая в своих руках. Несколько минут я наслаждалась теплом и близостью его тела.

– Который час?

– Почти двенадцать дня, – мужчина подтянул на мне одеяло. – Мы не одни.

Я выглянула из-за его плеча. На софе сидел Стас. Пока я спала, мужчины что-то обсуждали. У обоих были хмурые лица.

– Что-то случилось? – поняла я.

– Пока нет, – медленно произнёс Леон. – Только подозрения. Не стоит забивать ими твою голову. Никаких веских доказательств не нашли. Но в ближайшие несколько дней не отходи от меня ни на шаг. Хорошо? Ни с кем, даже, если этого человека ты знаешь больше, чем саму себя. Не верь ничему, кто бы что тебе не сказал. Обещаешь?

– Обещаю. Я и так без тебя никуда не хожу. И это ты мне постоянно не веришь.

Хмыкнув, Стас вышел из спальни.

Леон крепко прижал меня к себе:

– Лиза, я всегда буду защищать тебя, чего бы мне это не стоило. Только не предавай, никогда не предавай меня, – неожиданно произнёс мужчина.