Текст книги "Любовь на грани смерти (СИ)"
Автор книги: Юлия Гойгель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Глава 51. Гостеприимство
В душ мы идём вместе. Я очень устала. Сказывается нервное напряжение последних дней. В машине, пока мы ехали, я тоже спать не могла. Теперь буквально падаю с ног от усталости. Помощь мужчины мне просто необходима. Он сам вытирает меня и надевает симпатичную, но длинную ночную рубашку. Я ещё и шага не сделала, а уже хочется оторвать кусок непривычно длинного подола.
– Это всё, что я смог найти в магазине. Для жён отца одежда шьётся отдельно. У меня не было времени заниматься этим вопросом. Но мы и его решим в самое ближайшее время, – обещает Хайдар. – Поспи до ужина. Тебе обязательно нужно покушать, после чего сможешь спать всю ночь. Я буду в доме, но у меня есть ещё дела. Когда проснёшься, дождись меня в комнате и никуда не уходи, чтобы не попасть в неприятную ситуацию.
– В доме никто, кроме тебя и Стаса не говорит на русском языке? – спрашиваю я.
– Скорее всего. В основном его знает более старшее поколение. Много кто учился в России во времена СССР. Также многие мужчины выучили войной. Женщины нашего возраста, как правило, знают только афганские языки. Некоторые немного говорят на английском. Ложись, Лиз, отдыхай. Каждый день я буду тебе понемногу обо всём рассказывать.
– О том, что нельзя, ты будешь рассказывать, – бормочу и ложусь в кровать. – Можешь не спешить. Я уже поняла, что нельзя всё! Шага без тебя ступить нельзя!
Скоро я узнаю, что далеко не во всех домах есть кровати.
– Потерпи, моя девочка. Потерпи, – мужчина уже надел рубаху и штаны. Прилёг поверх одеяла, которым я укрылась. – Полежу, пока ты уснёшь. Я с тобой, Лиз. Чтобы ни случилось, я всегда буду тебя защищать. Ничего не бойся, я рядом.
Он легко гладит руками мои плечи, осыпая медленными поцелуями. Я почти мгновенно засыпаю.
Просыпаюсь от пристального взгляда. Возле дверей стоит женщина в длинном и закрытом платье. На голову накинут широкий шарф. Она очень симпатичная, лишь, по моему мнению, немного крупноват нос. Скорее всего – моя ровесница. Что там говорил Хайдар о жёнах отца? Похоже на то, что посмотреть на меня пришла Лейла, младшая жена.
Открытой вражды в её взгляде я не замечаю. Интерес вперемешку с презрительностью, так будет правильнее. Что дало ей право так на меня смотреть: то, что я другой веры и национальности; знает о том, что меня надеялись продать в публичный дом; что Хайдар прямо заявил о наших отношениях; что его отец, её муж, никогда не даст разрешения на наш брак? Или всё это вместе?
А сама она лучше: рожает каждый год детей, молясь, чтобы это была не девочка и делит постель с шестидесятилетним мужчиной? Только я её не презираю, а жалею. Что она видела в этой жизни? Ничего. И вряд ли что-то увидит, кроме хорошей еды и килограмма золота, что на ней.
Женщина ставит на низкий столик какое-то блюдо с едой и быстро уходит. Запах, кстати, от него не очень приятный, но перебивается пряностями. Есть я хочу. С удовольствием бы скушала овощного супчика. Но без Хайдара к тарелке даже не подойду. Желательно, чтобы он ещё и сам попробовал.
Его отец всеми правдами и неправдами старался заполучить удравшего наследника. В живом виде. Жёны Шир-Диля не могут не понимать, что одну из них заменят с удовольствием, если окажется, что по их вине Хайдар чихнёт, не говоря о большем.
Сам мужчина появляется через десять минут. Первым делом обращает внимание на тарелку.
– Что это?
Я пожимаю плечами.
– Ты видела, кто это принёс? Узнать сможешь?
– Я решила, что это младшая жена твоего отца. А что там такое? Без тебя я даже с кровати встать побоялась, – признаюсь мужчине. Поднимаюсь и иду смотреть. Какая-то серая жижа непонятно с чем.
– Я лично сказал повару, чтобы тебе сделали лёгкий суп. Повар учился в Европе и прекрасно понял, что я имел в виду. Все супы, которые здесь варят, идут с очень большим добавлением растительного масла, специй и мяса. Все овощи, что туда добавляются, также почти всегда обжариваются на большом количестве масла. Супы очень густые, чтобы их можно было есть, вымакивая лепёшкой. Без ложки. Когда обедают семьёй, ложками суп не едят. Только если приходят гости и то, смотря какие.
В дверь раздаётся лёгкий стук, заходит Стас. В его руках суповая чашка с чем-то горячим.
– Лиза, не выходи пока из спальни. Там со мной пришли мальчишки, помогающие на кухне, сейчас накроют стол. Пока поешь супа. Тонких макарон не нашли, добавили немного лапши. Я попробовал, всё вкусно, – он передаёт мне чашку и ложку. Тоже смотрит на столик. – Что это?
– Жёны отца так шутят, – хмурится Хайдар. – Посиди с Лизой. Нет, выйди, пусть она поест и оденется. Ещё кого принесёт.
Стас выходит, забрав с собой неприятно пахнущее блюдо. Как позже он сам мне расскажет, это был отвар, в котором варились кое-какие неаппетитные части барана. Всё, что не шло на хозяйский стол или оставалось от него, отправлялось на стол работающих в доме и на его территории людей.
Едва не половина жителей страны живут за чертой бедности, поэтому супы из субпродуктов для большинства из них – это пища богов. В доме из съедобного, в буквальном смысле до последнего хвоста и копыта, ничего не выбрасывалось. Что работники не съедали, разрешалось забирать домой. Кормили их не в доме, а под специально сооружённым навесом недалеко от кухни, но вдали от внутреннего двора, где могли находиться женщины.
Поев, я надеваю закрытое длинное зелёное платье. Не до пят, но далеко за колено. Сам цвет мне очень идёт. Ткань дорогая и приятно касается тела. Оно мне чуть широковато, так как за последние дни я похудела. Но одежда в этой стране не должна быть облегающей.
– Так как мы дома можно обойтись широким шарфом, – говорит Хайдар, помогая мне его завязать таким образом, чтобы ещё больше закрыть плечи и голову. – Но на улице придётся привыкнуть ходить в бурке.
– Это синий мешок с сеткой для глаз? – уточняю я. – Выражение «небо в клеточку» родилось не в тюрьме, а в вашей стране.
– Пожалуйста, Лиза, при мне говори, что хочешь, – морщится мужчина. – Но даже при женщинах не позволяй себе подобные выражения. Большинство из них воспитаны в традициях страны и гордятся своим хиджабом.
– Извини, я совсем не хотела обидеть ваши традиции. Ты знаешь, к таким вещам я всегда отношусь с уважением, но это перебор! Чтобы пойти в туалет, нужно сто одёжек надеть!
– Кстати, не ищи там туалетную бумагу. В этом доме, как и в большинстве других её нет.
– А…а?
– В этой ванной есть биде. В других санузлах стоят кувшины или литровые кружки для подмывания. Кстати, многие иностранцы думают, что они предназначены для мытья рук. Некоторые ещё и попить с них умудряются. Тогда нашим людям тоже есть с чего посмеяться, – поясняет Хайдар. – Сарбаз, присмотри за Лизой. Я схожу за отцом.
– Зачем? – пугаюсь я и хватаю мужчину за руку. – Хайдар, не нужно никуда ходить. Пошутили и пошутили. Ну кому приятно жить под одной крышей с проституткой? Вряд ли жёны твоего отца с ними сталкивались. Может, они решили, что такие, как я именно такой едой питаются.
– Лиза, мне лучше знать, что делать, – раздражается мужчина, но меня не отталкивает.
– Как ты не понимаешь, тогда меня точно возненавидят! Подумают, что я тебе нажаловалась! Только хуже станет! – возражаю я. – Я скажу, что не видела, кто заходил в комнату.
Хайдар кивает и уходит.
– Ты права, – соглашается со мной Стас. – Но, если сейчас эту шутку спустить на тормозах, будет не лучше, а хуже. Хайдар должен показать, насколько ты ему дорога и что он тебя уважает. Здесь правит страх, покорность, уважение, послушание. Любовь здесь очень сложно приживается, Лиз. Есть, конечно, но не в этом доме. Я подожду за дверью. Мне нельзя находится с тобой наедине.
Никогда, никогда мне не принять эту страну!
Вскоре возвращается Хайдар с отцом. Сзади семенят три синие тени. Я послушно смотрю в пол. Изучаю рисунок на ковре. Теперь понятно, почему арабские ковры считаются лучшими в мире. Что здесь женщины больше всего видят? Только пол. Изготовление ковров вручную – очень тяжёлая работа. На Востоке их ткут в основном мужчины. Я это знаю, но не поворчать не могу.
Ожидаемо Шир-Диль спрашивает, кто мне принёс миску с едой. Продолжая глядеть в пол, я уверенно отвечаю, что не видела. Хайдар переводит. Но продолжает говорить дальше, спокойно, но чётко произнося слова, чтобы дошло до самого непонятливого.
Я всё же слегка скашиваю глаза в сторону и вижу, как дёргаются желваки на лице его отца. Этот человек хотел убить меня, ни разу не видев. Теперь он точно жалеет, что убить меня можно будет лишь один раз.
– Лиза, посмотри на меня, – приказывает старший мужчина.
Я смотрю, но не в упор, вызывающе, а почтительно, чуть прикрыв ресницы.
– Лиза, в этом доме тебе не причинят вреда и впредь будут относится так, как хочет мой сын, – обещает мужчина и идёт к выходу. Три тени послушно следуют за господином. Одна из них забирает ранее принесённую миску. Из-под синего покрывала на секунду показывается немолодая рука. Скорее всего первая жена и хозяйка дома – Фариза.
«В этом доме», – сказал Шир-Диль. Но я слишком поздно поняла значение его слов.
– Что ты им сказал? – спрашиваю я, когда за посетителями закрывается дверь.
– Что они поступили очень плохо.
– Хайдар!
– Я сказал, что если бы они жили в моём доме в статусе гостей, а ты была бы хозяйкой, то никогда бы так не поступила, потому что уважаешь и чтишь своего мужа. Ценишь каждое его слово. Не оскорбишь ни словом, ни взглядом, ни поступком. Пусть теперь отец сам решает, либо его жёны плохо понимают его слова, либо он сам им говорит не то, что я хочу слышать в отношении тебя. Пойдём кушать.
Глава 52. Должен жениться
Ужинаем, сидя на высоком матрасе. Сама еда стоит не на полу, а на низком столике. Без ложек. Хайдар учит меня скатывать рис с мясом в небольшие шарики, затем подносить ко рту. Мы с ним кушаем из одного блюда. Он говорит, что это норма, когда три человека берут пищу руками из общего, одного на троих, блюда. Так часто едят в больших семьях. Как будто здесь есть маленькие!
Но есть и те, кто пользуется индивидуальными приборами. В последнее время так стали делать в гостях и предлагать гостям ложки. Вообще ложки давно появились на столах, но ими раньше черпали только соус из общей тарелки.
У себя в доме, если нет гостей, многие семьи ужинают всем составом: и мужчины, и женщины. Но, если гости присутствуют, то разделение обязательно. Женщина уходит на женскую половину, где накрыт отдельный стол. Мужчин хозяин принимает в «мужской» комнате. Если таковой нет по причине нехватки места, тогда мужчины сидят под навесом на улице, а женщины в закрытом внутреннем дворе.
На свадьбах и других торжествах, которые отмечаются в ресторанах, женщинам и мужчинам накрывают столы в разных залах. Могут и на разных этажах.
В крупных городах к семейным и гостевым трапезам современное поколение относится гораздо проще, но это не афишируется, а основные традиции всё равно соблюдаются.
Голова буквально идёт кругом от всего того, что я должна знать и не делать.
Каждое утро Хайдар дарит мне золотое украшение. Количество золотых украшений на женщине говорит об отношении мужа к ней. Чем больше, тем лучше. Чаще всего именно золотом определяется так называемый «махр», плата за невесту. Может и деньгами. По закону этот выкуп является собственностью женщины. А наследовать что-то, как правило, женщина не может. Только мужчина.
Всё, всё здесь может только мужчина. Человеком считается только мужчина.
На четвёртые сутки моего пребывания в доме, вечером, когда я прихожу из душа и ложусь рядом с Хайдаром, он крепко меня обнимает. Мы ещё ни разу не были близки, хотя и спим вместе. Касаясь его тела, я не раз чувствовала, что он возбуждён. Скорее всего мужчина давал мне время немного привыкнуть и освоиться, снова почувствовать себя человеком, а не жертвенным ягнёнком, переданным из рук одного хозяина другому.
Поворачиваюсь к нему лицом и сталкиваюсь с внимательным взглядом.
– Что-то не так, Хайдар?
– Всё так, но нам нужно поговорить, – он ещё крепче прижимает меня к себе и смотрит в глаза. – Лиза, сейчас я буду говорить, а ты – пытаться понять. Выслушаешь меня, затем выскажешь всё, что к этому времени надумаешь. Хорошо?
– Хорошо.
– Я должен жениться. Очень скоро. Как ты сама понимаешь – не на тебе.
Я чувствую, как останавливается моё сердце. Зачем ему биться дальше? Ради кого? Когда мне сказали, что мой любимый умер, было очень больно. Но тогда мой одурманенный лекарствами разум не смог осознать всю силу потери. Теперь я всё чувствую и осознаю. Вновь теряю его, превращаясь в безликую тень.
Он не знает любви. Ему никогда не понять. А мне не излечиться, не забыть и не уйти, не выдрать ненужные никому чувства. Если только вместе с собственным сердцем.
Я не плачу, но не потому что сильная. Слёз нет. Они превратились в соль ещё внутри меня. Их выжег жар боли, который разрывает мою душу на части. Я чувствую, как соль невыплаканных слёз забивает вены, не давая свободно течь крови и моё, лишённое спасительного кислорода тело, тоже превращается в камень. Я буквально застываю в горячих руках мужчины, которого так люблю. И который никогда не будет моим.
Словно что-то чувствуя, хотя я не проронила ни звука, Хайдар осыпает короткими поцелуями моё лицо:
– Лиза, не молчи. Скажи, что-нибудь! Поговори со мной. Между нами ничего не изменится. Как мне тебе это объяснить?
Как же он прав, между нами никогда ничего не изменится! На что я ещё надеюсь, чего я ещё жду?
– Она красивая, Хайдар? – это всё, что я могу выдавить из себя. Больше говорить не о чем.
– В Афганистане жених и невеста не видятся до свадьбы. И не остаются наедине. В городах чуть проще, молодые могут познакомиться на работе…
– Ты её видел?!
– Не видел, – всё же отвечает мужчина. Приподнимается, берёт свой телефон, находит нужное фото. – Сарбаз подсуетился.
– Сколько ей лет? Она хоть совершеннолетняя?
– Совершеннолетняя. Вроде бы неделю назад исполнилось восемнадцать. Но браки в нашей стране разрешены с шестнадцатилетнего возраста невесты. При согласии отца – с пятнадцатилетнего. А помолвка может состояться хоть в пелёнках, – рассказывает мужчина. – Поэтому со свадьбой так торопятся. По нашим меркам Алия уже засиделась в девках. Её отец очень известный и уважаемый человек в стране. Наши семьи давно хотели породниться, и заочно мой отец уже давно дал согласие на этот брак. Даже помолвка состоялась в моё отсутствие, едва отец нашёл меня.
Я смотрю на фото. Девушка очень красива. И по меркам Афганистана, и по канонам Европы. Невысокая, но выше меня, стройная с полной грудью. Красивая фигура просматривается даже через свободное и закрытое платье. Густые тёмные волосы, чуть продолговатое лицо с потрясающими глазами миндалевидной формы, сочные губы бантиком.
Скоро эти губы будут целовать мужчину, который лежит рядом.
– Она очень красива, Хайдар. Пройдёт совсем немного времени, и ты поймёшь это, – произношу я. – И моложе меня почти на десять лет.
Он равнодушно пожимает плечами:
– Согласен, что Алия привлекательна, но меня не сильно интересует её внешность.
– Заинтересует, когда она окажется в твоей постели, – не могу смолчать я.
– Лиза, в моей постели и раньше были очень красивые женщины, но не одна в ней так и не осталась, – повышает голос мужчина. – Мне нужно что-то гораздо большее, чем смазливая мордашка и привлекательное тело. Ты и сама это хорошо знаешь!
Я молчу и мужчина, слегка успокоившись, продолжает:
– Она молода. Возможно, захочет учиться. Я подумаю, как это сделать. Когда я женюсь, отец уже не будет так сильно лезть в мою жизнь. Через полгода, может, чуть больше, мы сможем приобрести свой дом. К этому времени я точно женюсь на тебе. В собственном доме ты будешь чувствовать себя гораздо увереннее и свободнее.
– Но хозяйкой будет твоя Алия. Старшая жена!
– Прежде всего я там буду хозяином, – снова повышает голос мужчина. – Лиза, мы со всем справимся. Отец плохо разбирается в легальном бизнесе, поэтому я полностью займусь им. Больше туда никто не полезет. В его теневом пусть помогают зятья.
– А как же фирма Влада? – только теперь вспоминаю я. – Она полностью принадлежит тебе и двадцать процентов акций у Стаса?
– Пока что я поставил там толкового управляющего. С компанией всё хорошо. Возможно, Стас захочет вернуться в страну и начнёт заниматься предприятием. Может быть, когда всё уляжется и подрастут дети, ты сможешь проводить какое-то время на своей родине.
– Какие дети?
– Наши с тобой. Я сделаю всё, чтобы твой сын родился раньше ребёнка Алии. Если получится, то и с другим не будем затягивать, – объясняет без пяти минут чужой муж. – Успокоилась немного? Поверь, ты ко всему привыкнешь. Дай нам обоим немного времени.
Его поцелуи становятся жарче и опускаются ниже. Мужчина жадно целует каждый миллиметр моего тела, стягивает длинную рубашку, отбрасывает в сторону одеяло. Твёрдые горячие губы набрасываются на мою грудь, ласкают соски. Я чувствую, как мне в бедро с силой тычется возбуждённый член, на получение которого мне скоро придётся занять очередь.
Я едва не захожусь от истеричного смеха.
– Лиза, всё в порядке? – мужчина отрывается от моего тела и нависает сверху, обеспокоенно всматриваясь мне в лицо. – Может быть тебе ещё не нужно или ты не готова? Я подожду, сколько понадобится. Если хочешь, мы можем просто поговорить?
– Составить график, когда ты будешь трахать её, а, когда меня?
– Судя по твоему ротику, он уже просится, чтобы его чем-то заняли, – грозит мужчина и приникает к моим губам поцелуем.
Я отвечаю.
Соскучилась по нему, очень.
Хочу, пока только мой.
Глава 53. Игра в прятки
Он вновь прокладывает дорожку поцелуев по моему телу, играет с грудью и спускается вниз живота. Нетерпеливо разводит мои бёдра и приникает губами к чувствительному бугорку клитора. Неторопливо и жадно ласкает, облизывает, посасывает, заставляя меня забыть обо всём.
Я выгибаюсь под острыми ласками умелого языка, обхватываю ногами его спину. Пальцами мужчина дразнит моё лоно, прежде, чем проникнуть внутрь. Я стону, цепляюсь за его плечи и начинаю насаживаться на мужскую руку. Но он продолжает ласкать, пока не доводит меня до оргазма. Лишь затем, ловя спазмы моего содрогающегося от удовольствия тела, медленно проникает. Одним движением, до самого конца. Я вскрикиваю и снова бьюсь под ним, сжимая своими стеночками.
Он тоже стонет, двигается часто и рвано, глубоко просовывая мне в рот свой язык. Трахая не только членом, но им.
Едва кончив, переворачивает меня на живот.
– Теперь так, как я хочу!
Мне тоже не хватило.
Я согласно киваю в ответ, становлюсь на колени и оттопыриваю попку. Крепкая рука оглаживает ягодицы, спускается ниже и раздвигает губки. Пальцы чуть проникают в лоно, и я тут же сжимаюсь, желая протолкнуть их внутрь себя. Мужчина собирает в кулак мои волосы, заставляя повернуть к себе голову. Я подчиняюсь. Вынимает из меня пальцы и подносит к моим губам.
– Пососёшь, Лиз?
Он спрашивает. Можно отказаться и это ничего не изменит между нами. Но где-то внутри меня уже зреет решение. И, пока оно ещё окончательно не принято, я хочу позволить ему и себе всё. Сохранить и оставить в собственных воспоминаниях.
Губами обхватываю его пальцы. Своего вкуса почти не ощущаю, он перебивается вкусом его семени. Но меня это не отталкивает и не смущает. Ему нравится и мне тоже. Глубоко толкнувшись пальцами в мой рот, Хайдар вновь проникает в меня. Одним движением. Сразу на всю длину. Я вскрикиваю. Но он понимает, что мне не больно и не останавливается. Набирает темп. Вскоре убирает свои пальцы из моего рта, иначе попросту расцарапает мне горло.
К тому же руки мне нужны, чтобы упереться и устоять на кровати, а не упасть на живот. В какой-то момент не удерживаюсь и падаю. Тут же получаю несколько сильных шлепков по попе за то, что мужчине приходится остановиться. Поспешно поднимаюсь и шире развожу ноги, получив в награду ещё парочку ударов совсем не мягкой ладонью.
Мне никогда не хотелось грубого секса, но с этим мужчиной мне нравится всё.
Свадьбу назначают через две недели. Хайдара подолгу не бывает на вилле, как и жён хозяина дома. Закупаются подарками на торжество. Но в комнате я не сижу.
По большой территории расположенного за домом фруктового сада со мной подолгу гуляет Стас. Мне приходится укрываться безразмерной накидкой, но мы на территории виллы, куда не зайдёт никто посторонний, поэтому присутствие рядом со мной чужого мужчины особо никого не волнует. Главное, что сам Хайдар не возражает.
Ничего про свадьбу слышать я не хочу, но Стас в нескольких словах меня всё же вводит в курс местных традиций. Конечно, у каждой национальности, даже у каждого рода могут быть свои особенности, но основные принципы у всех одинаковые.
Сначала идёт сватовство. Может происходить без участия молодых. Особенно молодой. Договариваются родители. Этот процесс может затянуться даже на годы, пока родители невесты не согласятся. Здесь определяется размер махра, то есть выкупа за невесту. Дальше идёт помолвка. В нашем случае она тоже происходила без жениха. Затем наступает Ночь Хны. Очень важный и по-своему красивый обряд, где руки невесты раскрашивают узорами из хны. Как правило, руки невесте раскрашивают незамужние девушки из семьи жениха. Этот праздник считается женским, проходит с песнями, танцами и приглашёнными музыкантами.
Затем наступает сама свадьба. На невесте всегда очень яркий макияж и много-много золота, если свадьба богатая. Может доходить до нескольких килограмм. Это всё махр, что жених подарил невесте в качестве выкупа. Свадьбу также оплачивает семья жениха. Но невеста, даже в бедных семьях, приходит в дом мужа со своим приданным. Это и одежда, и посуда и всё то, что может ей понадобиться до конца жизни, особенно если семьи бедные.
Сама свадебная церемония длится несколько дней. И в первый день невеста чаще всего возвращается в свой дом, а жених в свой. После окончания свадьбы и брачной ночи существует ещё один обряд. Семья невесты приходит в дом жениха и приносит ей завтрак. В последнее время это чаще всего происходит в обед. Через неделю после свадьбы гости вновь собираются и дарят молодым подарки, желают паре всего наилучшего. Невеста становится в доме жениха не просто гостьей, а членом семьи.
Для тех пар, у которых возникает хоть какая-то симпатия друг к другу и есть деньги для оплаты всех развлечений, подобная свадебная церемония, конечно же, запомнится на всю жизнь.
Несмотря на то, что свадьба Хайдара во многом скомкана, меня решают отослать на две недели подальше от виллы. Проявить уважение к невесте и её семье. О моём существовании им известно и ответной симпатией, по понятным причинам, ко мне никто не воспылал. Я даже не жена. Я «харам», грех Хайдара, который согласны терпеть вместе с ним из-за достатка и положения его отца в обществе.
Хайдар просит меня ни о чём не волноваться и говорит, что это единственная уступка отцу, на которую он согласился. И то лишь для того, чтобы пощадить мои чувства.
Радостные двухнедельные гуляния в доме жениха будут совсем не радостными для меня. И та, ещё незнакомая мне девушка тоже ни в чём не виновата. Не она хотела этого брака. И её согласие тоже никого не волновало.
Кстати, при самом обряде невесте не обязательно говорить слово «да». Согласием с её стороны будут считаться и смех, и слёзы, и кивок головой или её отрицательное качание и громкий крик: «Не пойду». Главное, чтобы была живой и дышала.
Из-за своего отъезда я не волнуюсь, тем более, что вместе со мной будет Стас.
Но, буквально в последний час перед отъездом его сваливает с ног непонятная инфекция, напоминающая отравление. Вообще в Афганистане много болезней, в том числе, туберкулёз, гепатиты, холера, корь и другие. У местных ко многим инфекциям выработан иммунитет. Приезжие его не имеют. Поэтому непонятная хворь Сарбаза вполне объяснима, ведь он покинул страну двадцать лет назад.
Вещей у меня не много, времени обзавестись ими у меня не было. В гостях меня обещают обеспечить всем необходимым. Предупреждают, что дорога займёт около часа. Я немного удивлена, что мы вновь возвращаемся в горы, но спросить не у кого. Рядом с водителем сидит охранник, а перегородка между нами опущена. Мои сопровождающие не говорят по-русски.
Через полчаса вторая машина, сопровождавшая нас, теряется. Но наш мощный внедорожник легко карабкается по крутой горной дороге. Лишь, когда меня привозят в забытый всеми, затерянный глубоко в горах кишлак, я понимаю, что дороги назад не будет.
Меня привезли сюда, чтобы убить. Шир-Диль пообещал мне безопасность лишь в своём доме и исполнил обещание. В этом преддверии ада меня ожидает новая встреча со смертью. Лицом к лицу.
Кишлак находится высоко в горах, которые называют Тора-Бора или Чёрной горой. Именно здесь погиб мой отец.
Наверное, моя персональная смерть имеет чувство юмора. Всё это время она вела меня именно сюда, периодически играя со мной в прятки.
Меня грубо вытаскивают из машины и толкают в круг из десятка мужчин, вернее стариков. Все, как один, с длинными белыми бородами. Пока падаю на колени, успеваю заметить на их лицах презрение и осуждение. Стою долго, наверное, больше часа, слушая каркающую речь разгневанных людей. Выносят мне приговор за какое-то преступление. Шир-Дилю даже придумывать ничего не пришлось. Назвал меня блудницей. Той, кто жила с его сыном без брака. Здесь это тоже один из самых тяжёлых грехов.
Я мысленно готовлюсь к тому, что меня сейчас забьют палками или камнями. Такие случаи здесь не единичны. На ломанном русском, скорее всего бывший моджахед, мне примерно это и объясняет. Но перед смертью, чтобы помочь очиститься моей душе и дать ей время на покаяние, меня на некоторое время отправят на «перевоспитание».
