Текст книги "Любовь на грани смерти (СИ)"
Автор книги: Юлия Гойгель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)
Любовь на грани смерти
Юлия Гойгель
Глава 1. В тронном зале
Июнь 2014 года.
– На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной, кто ты будешь такой? – считала я про себя, разглядывая троих мужчин, сидящих в кабинете исполнительного директора. Один исполнительный – царевич, второй генеральный – королевич, а начальник собственной службы безопасности …хм… «кто ты будешь такой», наверное.
Только зачем меня, простую смертную холопку на поклон пригласили? Мужчины, конечно, видные, но, если бы меня спросили, я бы желала совсем не попадаться на всё видящие и всё решающие очи.
Мужчинам меня рассматривать надоело раньше, чем я сумела найти причину своего появления в тронном зале. Да и не было во мне что рассматривать, если честно. Роста метр с шапкой, как говорит мой отчим. Если перевести в сантиметры, равняется ста шестидесяти двум. Обычные зелёно-карие глаза и каштановые волосы, летом почему-то становящиеся гораздо светлее, с прядями рыжины, хотя всё моё знакомство с солнцем происходит по дороге на работу и обратно, а также через окно рабочего кабинета.
Присесть мне не предложили. Плохой знак.
– Не могли бы вы, Елизавета, объяснить мне, что это такое? – исполнительный директор смотрел на меня так, словно я совершила что-то страшное. Только я не могла понять, что.
Но, само мое присутствие в его кабинете говорило об ужасном проступке.
Хотя я и проработала в компании почти четыре года, два из которых в должности юриста, напрямую с главным начальником мне сталкиваться почти не приходилось. В отделе нас было трое, и в мои обязанности, как самой молодой и неопытной, входила лишь перепечатка типовых договоров и масса другой бумажной работы, отнимающей много времени, но не влияющей непосредственно на работу предприятия.
Часть своей работы на меня сбрасывала и бухгалтерия, и отдел кадров, и личный секретарь директора. Даже начальники производственных цехов умудрялись спихнуть на меня свою документацию.
Компания, в которой я работала, занималась производством и реализацией строительных материалов, смесей и другой сопутствующей продукции, которую мы поставляли не только торговым организациям, но и напрямую конечным потребительским организациям. Нашими клиентами были как соотечественники, так и представители других стран.
И здесь нельзя было не отдать должное исполнительному директору. Да-да, я не ошиблась. На нашем предприятии руководил именно исполнительный, а не генеральный директор. При его управлении компания вышла на мировые рынки. Я знала, что Бесов Леон Русланович прекрасно владеет английским языком и лично проводит все переговоры.
Но на этом моя симпатия к нему заканчивалась. Как и многих моих коллег. О Леоне Руслановиче почти ничего не знали. Общеизвестно было лишь то, что он приходился пасынком бывшему директору, который умер два года назад от обширного инфаркта.
Говорили, что мать Бесова была первой любовью директора, но предпочла ему то ли грузинского, то ли армянского, то ли вообще арабского мужа. Только жизнь с носителем горячей южной крови не сложилась, и женщина вернулась назад, оставив маленького ребенка с отцом. Она вышла замуж за прежнего возлюбленного и родила ему сына. Собственного, этого самого сына и прочили на освободившийся пост.
Васильев Владислав Николаевич стал генеральным директором, но во всём подчинялся приказам старшего брата Леона. Фамилия Владислава соответствовала фамилии отца, а Бесов носил девичью фамилию собственной матери, что также вызывало много домыслов.
О том, что эти два человека являются братьями по матери, могла сказать, разве что, генетическая экспертиза. Двадцативосьмилетний Владислав, рослый, с крепким подтянутым телом имел славянскую внешность. Очень харизматичный, с постоянной открытой улыбкой, которая не скрывала ровных белоснежных зубов, и очаровательной ямочкой на подбородке, он покорял с первого взгляда. А его всегда чуть взъерошенные тёмно-русые волосы так и хотелось потрогать. Он постоянно норовил где-нибудь оставить строгий пиджак, а рукава дорогой белоснежной рубашки закатывал по локоть, являя миру красивые мышцы.
Все, без исключения женщины, его любили. Но и он, в ответ, любил их всех. Владислав имел удивительную способность, быстро заканчивая свои многочисленные романы так расставаться со своей недолгой возлюбленной, что никто из них не мог обижаться на него.
Тридцатичетырехлетний Леон был смугл и темноволос. Почти на половину головы ниже младшего брата, но гораздо шире в плечах. Его рост, наверное, был около ста восьмидесяти пяти сантиметров.
При этом его прическа не впечатляла фантазией. Тёмные волосы коротко острижены, на затылке короче, на висках длиннее. Зачёсанная вверх чёлка. У Владислава она падала на глаза, подчеркивая их изумительный изумрудный оттенок. Я впервые заметила, что и у Леона они не черные, как казалось всем, а зеленые.
Из-за густых и длинных ресниц, делающих их еще темнее, мне пришло на ум сравнение с дремучим и холодным зимним лесом, кажущимся траурной полосой на фоне сияющего солнца. Что-то темное и тревожное, черное, пусть мы и знаем, что это зеленые ели. Но лучше не ходить в их сторону, повернуть обратно. В лучшем случае вы наткнётесь на покосившуюся избушку Бабы – Яги с хозяйкой на пороге, в худшем, на сложенный из костей замок Кощея Бессмертного. А если совсем не повезёт – на Змея Горыныча с тремя головами.
Мне не повезло. Кажется, я набрела сразу на трёхглавого монстра.
Больше во внешности Бесова не было ничего привлекательного. Прямой нос, тонкие жесткие губы, более тёмный по сравнению с остальным лицом подбородок, из-за успевшей отрасти с утра щетины. Обычно женщины находят это очень привлекательным и сексуальным, но не в случае с этим мужчиной.
Его нельзя было назвать некрасивым или отталкивающим. Скорее он был из тех, от которых всем и всегда следовало держаться на расстоянии.
Как бы там не было, никто и никогда не видел исполнительного директора с женщиной вне рабочей обстановки. Хотя по поводу его возможной нетрадиционной ориентации слухи не ходили, но сотрудники, особенно недовольные им, перешептывались, что, выросший в горных аулах, он обходит женщин стороной.
Я не очень этому верила, так как было хорошо известно и то, что Бесов получил прекрасное образование в одном из престижных американских учебных заведений, в Гарварде, прожив там более пятнадцати лет.
Впрочем, при приеме на работу, исполнительный всегда отдавал предпочтение мужчине. Он никогда не комментировал свои решения, но это перешло в тенденцию.
Я перестала бессмысленно пялиться в договор, который хорошо помнила и вежливо переспросила:
– Что объяснить, Леон Русланович?
На миг мне показалось, что он просто вышвырнет меня из кабинета, но Бесов спокойно перевернул несколько страниц и указал кончиком дорогой ручки на одну из строчек. И я не сразу поняла, что указанная там сумма превышает ту, что нужно, в десять раз.
– Объясните мне, Елизавета, как сто тысяч долларов превратились в миллион? Даже все уборщицы в компании знали, что с этой фирмой я больше не желаю сотрудничать. А вы так легко и просто подарили им девятьсот тысяч долларов. Знаете, даже для меня это очень дорогой подарок, – все так же спокойно он положил рядом с договором мое личное дело. – Я очень тщательно ознакомился с вашими документами, но так и не понял, откуда у вчерашней студентки, живущей в непонятной квартире, не с городской пропиской, такие деньги? Как давно вы в качестве благотворительности разбрасываетесь подобными суммами?
Из всех его вопросов я знала ответ лишь на один. И выпалила, не думая:
– Квартира бабушки. Она не совсем моя бабушка, но жила с моими родителями, а я….
– Может, вы сами стоите девятьсот тысяч долларов?! – рявкнул мужчина. – Вряд ли! Лично я бы не дал за вас больше доллара. Если же ваша жизнь застрахована на такую сумму, то быстрее прыгайте из окна, пока я вас не придушил. Прыгайте быстро, потому что душить я вас буду медленно и долго.
Прыгать из окна я не стала. Но страх и паника сделали свое дело. Я действительно бросилась бежать к дверям, не обращая внимания на его окрики. Только в следующую минуту тяжелая дверь, которая открывалась внутрь кабинета, резко распахнулась. От силы удара в плечо и голову я отлетела в сторону и упала на пол, обо что-то ударившись. Несколько минут было очень темно. И первой появилась не боль, а ощущение чего-то теплого и липкого, струящегося по моей правой щеке.
– Лиза, ты меня слышишь? Только не вставай, лежи, – я увидела склонившегося надо мной Васильева. – Ты, падая, ещё и голову разбила о край стеклянного стола. Леон, ты что, не знаешь, где в твоём кабинете аптечка?
Друзьями с Владиславом Николаевичем, генеральным директором, мы не являлись. Но он был прост в общении, и всегда находил несколько приветливых слов, заходя в наш кабинет. Дежурные приветствия, стандартные фразы о погоде, его очередная веселая шутка. Влад всегда предупреждал, если у Бесова было плохое настроение, что сегодня лучше обходить директорский кабинет стороной.
С Владом мы были на «вы». Я никогда не пыталась обратить на себя его внимание, зная, что мне его не удержать. Зачем пытаться сделать то, что тебе не под силу? У меня не была занижена самооценка, но я не настолько глупа, чтобы не понимать, что этот мужчина уж точно рожден не для меня.
– Лиза, – Влад осторожно коснулся пальцами моей щеки. Видимо, его тревожили мои закрытые глаза. – Поговори со мной. Расскажи, что ты чувствуешь: тошноту, боль, головокружение? Может, молнии сверкают или мушки летают?
– Нет, все хорошо.
– Тогда открой глаза, – попросил он.
– Нет.
– Почему?
– Потому что я боюсь крови. Очень – очень. И вида ран, – не стала разыгрывать из себя героиню.
– Понятно, – ответил Влад. – Значит, медсестра из тебя не получится…
– Из неё вообще ничего не получится, – не удержался Бесов. Его слова прозвучали где-то рядом. Видимо, нашел и принёс аптечку. – Отвези её домой. Убери как можно быстрее и дальше с моих глаз.
– Посмотри сам, Леон, – Влад значительно снизил голос, но я не оглохла. Слух у меня по-прежнему был отличным. – Ей нужно к врачу. Здесь требуются швы, и снимок не помешает. Это же голова.
– Пустая и глупая, – тут же прокомментировал начальник. – Вези, куда хочешь, но, через полчаса, когда все уйдут домой. Стас, глянь ты. Может и полчаса ждать не нужно. Проще прибить сейчас, чтобы не мучилась. Мы же в гуманном обществе живём.
Глава 2. Муха на стекле
Услышав, что к нам приближаются тяжёлые шаги, зажмурилась ещё сильнее. Стас, начальник службы безопасности, пришёл вместе с Бесовым. И о нём знали ещё меньше, чем о его начальнике. Такого же роста, как и Леон Русланович, самый широкоплечий из троих, с коротко стриженным затылком и ещё более густой щетиной на тяжёлом подбородке.
Совсем не походил на представителя известной компании, а являлся типичным образцом авторитета из девяностых. Хотя, по моему мнению, таких устрашающих там ещё нужно было хорошенько поискать. Он тоже носил дорогой строгий костюм, а под пиджаком просматривалась кобура с оружием. Стас почти ни с кем не разговаривал, кроме собственных подчинённых и никогда не здоровался с другими сотрудниками, даже сталкиваясь с ними лоб в лоб.
Я точно знала, что не помогать он мне идёт, а смотреть, как удачнее добить, чтобы меньше возни было с мокрым пятном, оставшимся от моего щуплого тельца. Всё ещё не открывая глаз почувствовала, как носок его ботинка прошёлся рядом с моей головой.
– Леон, кто у тебя закупкой мебели занимается? – громыхнул его голос. – Наёбывают тебя, как девицу на первом свидании. Здесь калёное стекло ставят, которое и от удара молотом Тора должно всего лишь пойти трещинами, а не разбиться. А оно разбилось от соприкосновения с пустой головой. Теперь понятно, куда твои миллионы уходят.
– Стас, – одёрнул охранника Владислав. – Здесь швы нужны? Или мы сами обработать можем?
– Мне не нужны. И ей, наверное, тоже. Шрам останется, вот и всё. Кто его разглядывать будет? Если девушка красивая, но глупая – ещё терпимо, а если глупая и на неё похожая… Родителям что со шрамом, что без шрама – до конца жизни от неё не избавиться.
Да что он знает о моих родителях! Да как он смеет! Всё же распахнула глаза и вновь наткнулась на три головы Горынычей. Бесов тоже не ушёл, а стоял рядом.
Что если теперь они с помощью моей любимой детской считалочки решают, чьим ботинком меня прихлопнуть, как муху на … на… разбившемся стекле? А стекла на самом деле много. Если пошевелюсь, вся порежусь.
– Потерпи немного, – Влад всё же присел на корточки возле меня и большим куском бинта, чем-то намоченным, стёр текущую по щеке кровь. Предусмотрительно бросил позади меня.
Оторвал новый, смочил его и приложив к ране на голове, протянул вторую руку, помогая мне подняться. Затем аккуратно стряхнул оказавшиеся на одежде осколки. Я уже мысленно представляла, как просачиваюсь в тяжёлую дверь и туманной дымкой исчезаю с глаз Горынычей. Но сам чёрт, не иначе, дёрнул меня отвести глаза в сторону. На пропитанный кровью бинт, брошенный Владом. Моё сознание тут же пошло уже упомянутой туманной дымкой, и я стала падать назад. В осколки.
Пришла в себя уже лежащей на диване. Сразу прислушалась к ощущениям собственного тела. Если я упала, значит, должны быть новые порезы? Осторожно пошевелила ногами и руками.
– Ты не упала. Леон подхватил тебя, – правильно понял мои ужимки Влад. – Кровь почти не течёт. Ещё десять минут и поедем в клинику.
– После её посещения очень рекомендую подробно вспомнить, как сто тысяч долларов превратились в миллион, – рыкнул на меня Леон Русланович и, прикрыв пиджаком рубашку, пошёл к выходу из кабинета. Я поняла, что, падая, испачкала её своей кровью. Ещё к миллиону нужно приплюсовать цену дорогущей рубашки…
Стас резво потащил за хозяином свою драконью тушу.
– Да, Лиза, накосячили мы с тобой по полной, – вздохнул Влад, когда за ними закрылась дверь. – Если ты не виновата, кто-то очень крупно решил подставить нас обоих. Знать бы кто? А ещё лучше – зачем?
Влад отвез меня в частную клинику.
Лишних вопросов здесь не задавали. Наложили несколько швов, выписали рецепты и через семь дней сказали прийти, чтобы снять швы. Также врач добавил, что имеются признаки легкого сотрясения и порекомендовал неделю полежать. Если состояние ухудшится, то незамедлительно вызвать «Скорую».
Пока открывали больничный, Влад рассчитался за услуги клиники собственными деньгами. Я тут же решила их ему вернуть, но увидев сумму счёта, мгновенно прикусила язык. А клиника точно в Минске находится? Может, мы летали в соседнюю галактику, и в сумму услуг доктора вошла ещё и цена за два билета? В обе стороны?
Васильев проводил меня до самой квартиры и порекомендовал кому-нибудь позвонить, чтобы на ночь я не оставалась одна. Я клятвенно заверила, что так и сделаю, но звонить никому не стала. Сбросила одежду прямо на пол и забралась в постель, почти мгновенно уснув. В клинике мне вкололи то ли обезболивающее, то ли успокаивающее, что и дало свой эффект.
А в десять утра мне в дверь позвонил Дмитрий Анатольевич, главный юрист компании и друг моего отца. Человек, который очень много сделал для меня после его смерти. Именно он помог мне устроиться на работу в компанию, когда я училась на третьем курсе института, поручившись за меня перед отцом Влада.
Набросив халат, я автоматически накинула на голову капюшон, не желая расстраивать друга отца видом своей разбитой головы. Но Дмитрий Анатольевич, видимо, не знал о случившимся и решил, что я после ванны.
– Как такое могло случиться, – человек, которого я звала «дядей Димой», расхаживал по моей маленькой комнатке в одиннадцать метров и подозрительно заглядывал в каждый угол. Я все никак не могла понять, что он там надеется увидеть. – Ты же понимаешь, что это не просто ошибка? Подобных ошибок не бывает.
– А что это? – глупо спросила я. – Я не знаю, как это получилось. Я проверяла, я знала сумму. Опечатка в один ноль, я понимаю, что это не объяснение…
– Опечатка в один ноль? Лиза, ты же не можешь быть такой наивной. Я видел договор. После цифр, как это всегда бывает, сумма пишется прописью. Сумма, эквивалентная ста тысячам, и сумма эквивалентная одному миллиону. Согласись, в этих словах нет ничего похожего. Более того, я сам составлял и проверял этот договор перед отпуском. Тебе всего лишь было нужно проконтролировать его подписание. Ты исправила суммы?
– Я не исправляла, дядя Дима.
– Не надо, Лиза, не надо врать мне. Только не мне. Бесов ничего не сказал, но, как и я, как и все мы, прекрасно все понимает. Тебе заплатили, да? За то, что поменяла суммы в пользу компании, с которой он не планировал сотрудничать.
– Дядя Дима!
– Лиза, не делай мне еще больнее своей ложью. Я могу тебя понять. Наверное, могу. Росла без отца, столько лишений, а здесь такой шанс заработать быстрые деньги. Я знаю, ты не со зла, ты не продумала до конца последствий, юная и глупая. Но Бесова тебе не провести. И Влад, он не такой, каким кажется. Ты представить не можешь, с кем связалась. Но, что сделано, уже не исправишь.
Я смотрела, как он достает и бросает на пол из шкафа всю мою одежду, затем переворачивает кухню. Бьётся много посуды. Даже кровать перетрясает и вытряхивает из подушек синтепон. Он тут же белыми градинами разлетелся по комнате.
– В квартире денег нет, – констатировал мужчина. – Значит, где-то на счете. Едва ты дашь им движение, это обнаружится.
– Их нет, вообще, – прошептала я. – И не было.
– Бесов не хочет давать огласку этому делу. Его можно понять. Объявить всему миру, что был обманут сопливой девчонкой. О произошедшем знаем лишь я и главный бухгалтер. Он лишил нас сто процентов премии на год и других стимулирующих выплат. А это половина моей зарплаты. Вот как ты меня отблагодарила, девочка Лиза.
– Дядя Дима!
– Официально будет сказано, что твоя ставка сокращается. Теперь всю работу перебросят на нас. Что он будет делать с тобой – не говорил. Увольнение по статье – это самое лучшее, что может быть для тебя. Но все мы понимаем, что девятьсот тысяч долларов просто так не прощают. Целые семьи убивают за гораздо меньшую сумму.
Он ушел, а я осталась сидеть на полу. Только теперь я осознала весь ужас произошедшего. И мне ничем не доказать свою невиновность. Даже клятва всеми святыми и библией не поможет. Только страха от того, какую кару мне готовит Бесов, не было. Больнее ножа мою душу полосовал стыд перед старым другом отца.
Когда-то они вместе служили в Афганистане. Два летчика, два офицера. Только дядя Дима вернулся, а мой отец – нет. Я родилась уже после его гибели, в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Когда мама вышла замуж во второй раз, родственники отца сочли это предательством и перестали с нами общаться. В чем была виновата именно я – не понимаю до сих пор.
Отчим относился ко мне хорошо, но у них с мамой родились еще две дочки-погодки. Я все чаще оставалась у бабушки, матери мамы. Она звала меня сиротинушкой, при этом, не переставая напоминать, что мое рождение всегда было ошибкой.
Моя мама: умница, красавица и отличница, связалась с хулиганом и двоечником, который вскружил ей голову. Сломал все планы на запланированное прекрасное будущее и посмел умереть на чужой войне даже не успев жениться и узаконить моё рождение.
И с годами, я видела, мама начинала думать также. Конечно, по-своему она любила меня, все чаще повторяя, как я похожа на отца. И эти слова звучали упреком. Все родственники и знакомые пристально следили за каждым моим шагом, ожидая, когда же я пойду дорогой отца.
И дождались. Зазвонил мобильный телефон. Я отключила его, затем домашний, закрыла дверь и склонилась над унитазом. Меня стало тошнить. Скорее всего, не от травмы головы, а от ненависти к себе. Что я не заметила, где допустила ошибку, как могла оказаться такой глупой и слабой? Упала на самое дно, не сделав ни шага.
Есть не хотелось. Еда провоцировала рвоту. Лишь пила кипяченую воду маленькими глотками. Конечно, в аптеку за выписанными мазями и лекарствами я тоже не пошла.
Нашла на кухне большой флакон с зеленкой, с истекшим сроком годности. Наверное, ей ещё бабушка отчима подкрашивала серую тюль при стирке. Её я лила прямо на голову, не глядя в зеркало, где-то в районе наложенных швов.
Глава 3. Первое свидание
Несколько раз в дверь звонили, последний раз очень долго и настойчиво, но я и близко к ней не подходила. Боялась я отнюдь не Бесова с остальными Горынычами, вооружившегося щипцами для пыток, а очередного визита Дмитрия Анатольевича или отчима, а еще больше – мамы. Мне казалось, когда я увижу мелькнувшее в её глазах разочарование, это будет хуже смерти. Как вечное изгнание, всеобщее отчуждение и самое страшное в мире проклятие.
Когда послышался щелчок открывающегося замка, я натянула на голову одеяло и вжалась в стену, ведь ключи были только у мамы и отчима. Одеяло с меня стянули быстро.
– Лиза, открой глаза! Что здесь произошло?! Ты знаешь, кто это был? – голос Влада Васильева был весьма узнаваем.
Я выглянула из-за его плеча. Но там, кроме двух остальных Горынычей с непроницаемым выражением лиц, больше никого не было.
– А где мама?
– Её здесь нет, – осторожно ответил Влад, всматриваясь в меня. – Ты хочешь, чтобы она пришла?
– Нет-нет. Как вы дверь открыли? Ключи только у неё.
– С твоим замком справится и ребенок, – ответил Бесов. – Как я понимаю, твои новые друзья приходили забирать назад свои деньги, поняв, что им ничего не светит. Ты им все отдала? Теперь можешь познакомить нас с ними. Это и в твоих интересах тоже.
– У меня нет никаких денег! – закричала я. – И не было. Здесь уже не осталось, где искать!
Всплеск эмоций вызвал новый приступ тошноты. Я забежала в туалет. Рвота желудочным соком не приносила облегчение. Измученная ею за четыре дня, я уже не могла встать с колен.
– Все хорошо, успокойся, – Влад придержал меня за плечи. – Тебе нужно успокоиться. Старайся дышать. Мы ничего плохого тебе не сделаем. Вот так, уже лучше.
Видимо, он был не слишком брезглив. Хотя мою тесную комнату осматривал с удивлением, явно не понимая, как в таком помещении вообще можно жить. Но ничего другого от него ожидать и не приходилось. Ведь он вырос в очень-очень большом достатке.
Между тем мужчина подождал, пока я прополощу рот и вытер влажным полотенцем моё лицо. Вернувшись в комнату, укрыл меня пледом.
Бесов и Стас по-прежнему стояли посреди комнаты, тоже не понимая, как здесь можно находиться.
– Кто здесь был? – мягко спросил Влад.
– Дмитрий Анатольевич, – ответила я. – Тоже искал деньги.
– Не нашел, – понял Бесов. – Даже он не верит тебе, Лиза. Это уже о многом говорит. Как тебе можем поверить мы, если тебе не верит человек, который заменил тебе отца, который знает тебя лучше других?
– Никак, – на этот раз согласилась я.
Стас Горыныч, всё ещё продолжающий мерить своими длинными ногами комнату (два в ширину и два с половиной в длину), что-то выцепил взглядом в нише старенькой секции. Через минуту в его руках был портрет моего отца. Даже не портрет, а чёрно-белая фотография, где папа был сфотографирован в форме, сразу после получения своего последнего звания капитана.
Он казался таким молодым и счастливым, глядя на всех нас с выцветшей фотографии. Он верил, что исполнит долг, а затем будет жить долго и счастливо.
Как-то, на ежегодной встрече бывших ветеранов Афгана, которая проходила в школе, где я училась, со мной разговорился один из её участников.
Мы, по сложившийся традиции, ставили поздравительный концерт. Так как ни певческими, ни танцевальными талантами я не блистала, мне дали роль ведущей. Посчитали, что меня, как дочь погибшего офицера, обязательно нужно задействовать на подобном мероприятии.
В конце концерта мы все спускались в зал и дарили каждому воину по три гвоздики. Деньги собирали всей школой. С учеников. Учителя почему-то добавлять не стали.
Этот момент для меня был самой стыдной частью поздравительного вечера. Я шла сразу за одной из педагогов, которые наблюдали с проходов между креслами актового зала, чтобы мы кого-нибудь не упустили, не оставив без цветов. Пока я протягивала нашу подвявшую благодарность и говорила какие-то соответствующие моменту слова, учительница зачем-то сказала, что я тоже пострадавшая, так как мой отец погиб.
Выходя из школы, я ещё раз встретила мужчину, которому дарила цветы. Он протянул мне пакет полный фруктов, печенья и конфет. Конечно, мне было неловко принимать угощение, и я стала отказываться, бормоча что-то стандартное, типа «вам нужнее».
– Нам уже ничего не нужно, Лиза, – погладив меня по голове, ответил бывший афганец. – Эти встречи нужны не нам, а вам. Чтобы не допустили подобного в будущем, чтобы спасали себя. Нас уже никому не спасти. Знаешь, Лиза, мы выполняли долг. Но нам до сих пор не сказали, когда мы успели задолжать чужой и чуждой нам стране.
Стас занёс руку, и я мгновенно поняла, что он собирается сделать:
– Нет, не нужно, – попыталась вскочить с кровати, но запуталась в одеяле и кулем скатилась к ногам главного дракона. – Леон Русланович, скажите ему не делать. Это единственная фотография отца. Другой у меня нет. Ничего папиного у меня нет.
– Стас, верни на место, – милостиво кивнул мне начальник. Но его приспешник даже не взглянул в нашу сторону.
– Пожалуйста, умоляю, – запричитала я.
– Стас, – на этот раз рявкнул начальник. Но самый гадкий Горыныч по-прежнему с ненавистью смотрел на фото в своих руках. Нет, мне не показалось. Стас своим огненным взглядом буквально прожигал фото. Да что на него нашло?
Бесов снова рявкнул, на этот раз на незнакомом мне, показавшимся очень грубом языке. Какие-то короткие рваные слова. Английский я худо-бедно знала. Точно, что не на нём. Зато подействовало. Стас вернул фото на место и бросил на меня очередной уничтожительный взгляд.
– Уходим, – уже на русском произнёс Бесов.
Но Влад что-то негромко стал объяснять брату. Из отдельных фраз я поняла, что его волнует мое состояние. Вдруг я умру, и не скажется ли это на репутации компании. Не придется ли объясняться с правоохранительными органами.
– У неё явное обезвоживание, – добавил он. – Ты и сам это видишь и знаешь, насколько опасно подобное состояние. Леон, она совсем ребенок. Если подручные Халилова действительно придут за деньгами, они не оставят её в живых и сделают все, чтобы свалить это на нас. Не отмоемся же.
– Нам работы меньше будет! – высказал своё мнение Стас.
– Делайте, что хотите, – не понижая голоса, ответил Леон Русланович и посмотрел на Стаса. – Это и твой косяк. Кто у нас начальник безопасности? Не уследил, теперь разбирайся сам. С меня на сегодня хватит. Я устал. Жду в машине.
– Надень что-нибудь, – Влад вытащил из разбросанной по полу одежды мой старый сарафан. – На улице июнь, не замерзнешь.
– Зачем?
– Поедешь с нами.
– Я не брала никаких денег! Если и придут, то не ко мне. Если вы мне не верите, то я это точно знаю, – возразила я.
– Лиза, ты себя в зеркале видела? Лучше и не смотри. Испугаешься, – Васильеву надоело препираться, и он одним движением выпутал меня из одеяла. Пригрозил: – Через минуту не переоденешься, Стас поможет.
Повторять дважды мне не пришлось. Помощь Стаса представлялась мне очень красочно. В ней я точно не нуждалась.
Я взяла ключи от квартиры, но личный телохранитель братьев закрыл её своей отмычкой. Влад открыл для меня подъездную дверь и галантно пропустил вперёд.
– Лиза, ложись, – донёсся до меня его голос и подъездная дверь захлопнулась, пряча двоих мужчин. А рядом со мной просвистели … пули?
Я стояла с открытым ртом и, как последняя дура (почему как, обидно даже) смотрела на мужчину, сидящего на мотоцикле в двух метрах от подъезда и стреляющего из пистолета. С глушителем, наверное, если выстрелы почти не слышны.
Лицо стрелявшего закрывала модная бандана. А его рука с пистолетом целилась именно в меня. Ведь больше было не в кого. Я всё же бросилась на землю, закрывая голову руками и понимая, что это меня не спасёт. Попасть с такого близкого расстояния сможет даже слепой.
Вот и всё. Рано. Быстро. Глупо. Но самое обидное то, что дурацких денег я не брала. Зажмурилась, ожидая боли. Или боли не будет?
Ущипнула себя за щёку. Вдруг, мне снится очередной кошмар? Теперь боль появилась. Значит, самая, что ни есть, настоящая реальность. Не зря же я подобные фильмы не любила. Наверное, предчувствовала.
